Совершенно темная сцена. На заднике вспыхивает слово "СХИМА". Затем надпись угасает. Круг света, постепенно становящийся все ярче, освещает коленопреклоненную женскую фигуру, повернутую лицом к заднику, на котором неясным очертанием, угадывается чей-то божественный лик. Зритель видит босые пятки, выглядывающие из-под длинной юбки, туго натянутой на женских ягодицах.
Женщина (Ж) - Мне до сих пор непонятно, что я здесь делаю. Никогда бы не подумала, что способна надолго расстаться со своей косметичкой, с утренним душем и московскими клубами, в которых безумно отплясывала то хип-хоп, то тектоник. Что захочу прибегнуть к банальной игре в прятки, спасаясь от невыносимой тоски и скуки. Черт, обратиться что ли к Богу, что бы перестать сомневаться в собственной несостоятельности. Вернее неприкаянности.
Женщина поднимает лик к неясному образу на заднике, делает некое движение, как бы взывая к Высшим силам... На заднике освещается и ярко сверкает знак Инь-Ян, с вписанным в него силуэтом Богоматери и младенца Христа, а так же звезду Давида ... и вновь становится тусклым.
Женщина полуоборачивается к публике и, как бы обращаясь к ней, продолжает...
В детстве мама меня постоянно таскала по монастырям и церквям - у нее был период истового православия. До сих пор с восторгом и ужасом вспоминаю, как шестилетним белокурым немытым постреленком носилась среди бородатых мужиков одетых в длинные женские платья, пока мамаша в святом экстазе стирала монашеское исподнее. Я жрала от пуза в монастырской трапезной - дома так не кормили. Маме было недосуг, она все время пропадала по каким-то непонятным кружкам, тренингам и обычным православным службам, ища смысл жизни и духовного совершенствования.
Слева от женщины из темноты высветляется софитом женская фигура - это фотография наклеенная на фанеру. Раздается женский голос - в записи.
Мама (М) - У нас в доме всегда была здоровая пища. Каши, масло и овощи. Особенно важны морковь и яблоки...
Свет гаснет. Женщина поворачивается к зрителям полностью, оставаясь на коленях...
(Ж) - Ага, вот так я и стала полной вегетарианкой. Мне всегда становилось не по себе, когда во время редких совместных ужинов, я видела отца, поедающего сочащийся кровью бифштекс или рыбу в кляре. Хотя и его на целых три года моя экстатичная мамаша затащила сначала в бесконечный пост, а затем и еженедельное святое причастие. Однако однажды он одним махом со всем этим покончил. Сначала его разочаровал какой-то батюшка, постращавший его анафемой за неуместное, по его мнению, панибратство со священным писанием. Да... папаня художник. Он всегда рисует картины о своих неудовлетворенных желаниях. А тут его понесло в библейскую тематику (его постоянно клинило на искусстве эпохи Кватроченто) и он разразился целой серией картин, в которых изобразил всех апостолов и ветхозаветных старцев, в чем мать родила. Одним словом ему страшно захотелось мяса, и он стал буддистом. Я ему говорила, что набивать свое брюхо птицами, животными и рыбами - это просто вопиюще! А он мне отвечал:
На заднике загорается образа Будды. Справа от женщины из темноты проявляется мужчина - это фотография наклеенная на фанеру. Раздается мужской голос - в записи.
Папа (П) - Милочка, если бы ты знала, как я их всех люблю, и как я им благодарен! И они, поверь мне, безусловно, рады быть со мной в таких уважительных отношениях!
Мужская фигура и образ Будды меркнут.
(Ж) - Ну, просто Льюис Кэрролл и его перевертыши! Так что все свое детство я провела на коленях...
Женщина встает с колен и поворачивается к зрителям.
(Ж) - Да уж, с родителями мне повезло... Поэтому, когда мне стало ясно, что среди людей мне находиться невозможно, я с огромным сомнением подумала об уединении в монастырских стенах обоих "домашних" религий. И вспомнила о Кастанеде, точнее о его замечательном способе пересмотра своей жизни. Уж очень мне хотелось понять почему я не нахожу себе места, почему меня все время тянет к экстриму... К экстриму во всем - в личных отношениях, в борьбе с властью, в схватках с родителями, в отрицании морали... Да даже и просто в бытовых мелочах - в манере одеваться, поведении в метро, в культурных предпочтениях. Мне хотелось внутреннего покоя, а я даже во сне лягаю кого-нибудь, хорошо поставленным ударом "маваши гери". Мне надо было понять себя, разобраться в своем неприятии этого мира, каким-то образом научиться жить в нем. А для этого хоть на несколько дней мне нужно было полное одиночество.
Женщина потягивается и озирается вокруг себя. Кажется, что она высматривает кого-то... Затем, удостоверившись в своем одиночестве, усаживается на очко.
Оказалось, что уединиться в наше время практически невозможно. Да еще так, чтобы долгое время можно было обходиться без всех этих соблазнов типа музыки "Цеппелинов", картошки по-деревенски из Макдональдса или придурошного Петьки, с его возмутительно огромной елдой и уверенностью в моей ебучести. Однако именно Петька, висящий на мне, словно каменное ярмо, и надоумил, как заточить себя в одиночестве и при этом не сдохнуть от голода. Однажды он отвез меня к своей бабке, живущей в заброшенной деревне где-то в костромских лесах. Там он рубил целый день дрова, пополняя запас топлива перед наступающей зимой, а я слушала бабкины деревенские страшилки о сказочных Лешем и Водяном и вполне реальные были о наведывающихся в деревню волках, медведях и кабанах. В соседнем дворе я высмотрела совершенно целый, неуместный в своем гордом одиночестве избушку-сортир.
Женщина встает и приникает к виртуальной щели в двери, высматривая что-то в зале. Затем, потирая живот и демонстративно сглатывая слюну продолжила речь.
Я ахнула от радости в октябре, а на следующий май оказалась в объятиях бабы Мани, совсем, видать, обезумевшей от зимнего одиночества. Но еще больше свихнувшейся показалась ей я, когда рассказала зачем приехала.
И вот теперь я сижу в убогом деревенском нужнике, с забитой дверью, что бы я не могла из него самовольно выбраться; с окошком в виде сердечка, затянутым сеткой, чтобы меня не сожрали оголодавшие комары; с маленьким отверстием, похожим на кошачий лаз в дверях голливудских кухонь, служащей единственной цели - не дать мне умереть от голода - в эту щель Петькина бабка просовывает немудреную свою стряпню. Приходится спать сидя, по утрам делать гимнастику, что бы размять, закоченевшее от ночной свежести и утренней росы, тело и стирать свое белье той водой, что подсовывает мне Маня. Где же эта старая кочерга?!...
Справа из-за кулис появляется согбенная старуха, несущая жбан воды и миску с какой-то едой. Подойдя к героине, она, кряхтя, поставила свою ношу на пол перед ее ногами, смачно сплюнула, махнула рукой и удалилась в глубь сцены, в темноту... Женщина хватает миску и начинает жадно уплетать долгожданное угощение. Не прекращая есть, женщина продолжила говорить.
Начиная свой путь "воспоминания", я надеюсь на успех. Правда я совершенно не понимаю к чему может привести столь изощренный способ копаться в своем прошлом. Однако, приняв решение, памятуя о правилах воина, преподанных все тем же Доном Хуаном Матусом, я отказываюсь от надежды, отвергаю постылую жалость к себе и с непреклонным старанием буду дышать с поворотом головы слева направо, все глубже и глубже погружаясь в причины своей неудовлетворенности жизнью.
Женщина облизала миску, положила ее у лаза и, усевшись поудобней на очке, начала дыхательные упражнения. Прожектор гаснет. Фигура героини растворяется в темноте. Но освещаются фигуры родителей. Они по очереди дают интервью. Сначала фигура отца чуть меркнет и раздается голос матери.
(М) - Я все делала для того, чтобы моя дочь выросла сильным человеком. Знаете, я считаю, что излишняя родительская опека и особенно навязчивая материнская любовь могут нанести ребенку непоправимую травму, сделав его не способным выжить в мире взрослых. Дочка всегда была в курсе моих духовных поисков, я знакомила ее со всеми своими учителями. К сожалению она не смогла стать православной христианкой, но я уверена, что рано или поздно, она обязательно придет к пониманию основ самой человеколюбивой религии.
Затем фигуры меняются освещением и раздается голос отца.
(П) - Когда дочь была еще "шпингалетом" я практически не участвовал в ее воспитании. Некогда было. Выставки, работа по 10 часов в сутки, тусовки... Но мне было всегда интересно следить за ее трансформацией - то она собиралась стать ветеринаром, то усыпляла черепаху на 20-тиградусном морозе... Ага, это я подбросил ей книжки Великого Карлоса. А что? Знать основы поведения женщины-воина гораздо полезнее, чем с детства превратиться в размазню-тихоню в сером платьице, головой повязанной платком и подавленными мечтами.
Свет гаснет, сцена полностью погружена в темноту.
Картина вторая
Террор
Совершенно темная сцена. На заднике вспыхивает слово "ТЕРРОР". Затем надпись угасает. Сверху на задник опускается серая ткань с вырезанными геометрическими формами. Она зависает на высоте двух третей задника. Из зала видится пасмурный силуэт города. Главная героиня по-прежнему сидит на кубе. Наконец она встает раздевается до трусов с лифчиком и начинает делать гимнастику. Сделав несколько упражнений молча, она начинает говорить.
(Ж) - Петька, конечно, идеалист похлеще Гегеля. Свобода его любимое слово, понятие и способ жизни. И это при том, что он из семьи высокопоставленного военного. Папаша его не кто-нибудь, а вполне законченный милитаристский ястреб - куда там Гейтсу, Бушу и Шварцкопфу вместе взятыми. И сына он растил в понятиях непримиримого противостояния всему западному. А вырастил отпетого пацифиста! При чем неизлечимо больного идеями анархизма. Я уверена, что, предложи ему кто-нибудь, да хоть бы и я сама, секс на своих условиях и у него не поднимется его гаубица, как не напрягайся. Кстати, это вполне уже сформировавшаяся тенденция - в его компании больше половины - это дети полковников и генералов. И всех их объединяет страстная ненависть к обществу, золотыми сливками которого они являются. Просто смех!
Женщина останавливается, смачивает водой из жбана платок и начинает стирать с себя пот.
Петя - лидер молодежной экстремистки настроенной группировки, которая, как он говорит, ставит перед собой цель уничтожения преступной модели человеческой цивилизации и построения на этих обломках "свободного", от засилья денег и буржуазной морали, общества. Одним словом, дурачки - анархисты-большевики! Слава богу, у меня приличное образование и я хорошо себе представляю, куда приводят мечты таких вот мальчиков-ниспровергателей! Однако, сталкиваясь с Петькиным темпераментом, с его заряженностью на действие, я невольно испытываю к нему уважение. Наверно, это удел любой женщины - любить в мужчине идеалиста-правдоискателя.
Говоря последние слова женщина переходит от гигиены к эротическому поглаживанию своей фигуры. Свет медленно меркнет.
Возникает и освещается фигура молодого человека. Это фотография наклеенная на фанеру. Мужчина одет в камуфляжную военную форму.
Петя (Пт.) - Та-а-к! Наступил момент, когда нам надо перейти от слов к делу. Довольно болтовни! Мы уже два года встречаемся на конспиративных встречах и наши разговоры о судьбе человечества превращаются в подобие дискуссионного клуба на телевидении. "Пусть говорят о Свободе слова" Малахов и Собчак, а в гости приглашают Минаева и Познера! Нам надо вырваться на простор живой деятельности. Как еще мы можем донести до людей свои принципы? Только обратив их внимание на беспринципность Власти! У нас не общество равных возможностей, а преступный мир клановых группировок. Нам надо...
Световое пятно, окружающее мужскую фигуру медленно угасает. Проявляется фигура женщины. Она одета, сидит на очке и дышит, поворачивая размеренно голову в стороны. Начинает говорить.
(Ж) - И вот так два раза в неделю на Петькиной квартире, которую родители подарили ему на американское совершеннолетие, то есть на 21 год, желая удалить этого "зажравшегося скота" по выражению генерала в отставке - лишь бы не видеть его "деградацию". Правда поначалу они попытались спасти свое ненаглядное чадо, отправив его послужить отечеству в кирзовых сапогах с портянками, в шинели, в которой можно было сниматься бело- или красноармейцем, с обритым черепом, внезапно раскрывшим все свои шишки и вмятины. Но Петя твердо пообещал маме повеситься прямо перед принятием присяги - она поверила и Петра комиссовали на следующий день.
Женщина перестает крутить головой и начинает, что-то то ли чесать, то ли искать у себя за пазухой.
Одним словом, конспиративная "хаза" - "явка", говоря языком уголовников-большевиков. Все стены увешаны цитатами из классиков движения - старика Бакунина, не успевшего состариться товарища "Че" и даже дацзыбао Мао, хотя его-то следовало отнести скорее к ревизионистам, чем к анархистам. Но молодые революционеры вряд ли видели в них хоть какую-то разницу. Главное, что антураж и фразеология были красочны, позволяли чувствовать себя особенными. Апофеозом бреда было, конечно же соседство на импровизированном аналое изображений и трудов Мао и последнего Ламы. Что напомнило мне материнский иконостас, в котором все тот же Лама "дружил" уже с Христом и фоткой последнего Патриарха. Кирилла, кажется.
На заднике появляется изображение такого вот смешанного экуменистического иконостаса.
Освещается выход матери.
(М) - Буддизм - это не религия, а его этические нормы не противоречат христианству.
Свет гаснет. Меркнет иконостас.
Женщина садится в позу лотоса.
(Ж) - И вот так всегда у нее - взгляд на жизнь с удобного угла зрения. Я до сих пор не пойму, почему Ламе не разрешают приехать в Россию - ведь "Хинди-Русси пхай, пхай!", а Иисус для русских буддистов-интеллектуалов миссионер их учения на понятном эллинам языке. Папа по этому пути продвинулся куда дальше. Для него Бог един, а все культы являются грандиозными перформансами. Поэтому в детстве он баюкал меня пением "Харри Кришны", своих умерших родственников поминал свечками в Храме всех святых, а сталкиваясь с людской глупостью начинал покачивать головой, как китайский болванчик...
Освещается выход отца.
(П) - А когда мне хочется начистить кому-нибудь физию я издаю клич "Аллаху Акбар"!
Свет гаснет.
Женщина берет в руки облезлый куцый веник и начинает им подметать пол.
(Ж) - Я никогда не любила людей, как цивилизацию. Или как природный феномен. Мне всегда казалось, что человечество - это некая разновидность вирусов, которые в своем безумии готовы пожрать сам организм, давший им жизнь. Я, конечно же, имею в виду Землю. Просто кожей, своим нутром чувствую, как ей больно. Как ей хочется любви... На пляже или в лесу я часто играю с песком или с камушками. Из мокрого песка леплю волшебные горы, а сухой - запускаю тонкой струйкой по ветру. Из камней же складываю загадочные композиции, стараясь подражать японцам. Мне кажется, что Земле приятно, когда я своими руками пытаюсь передать ей свою благодарность.
Женщина замирает, поворачивается к зрителям и продолжает говорить, как бы обращаясь к ним.
Удивительно! Единственные существа на нашей планете, а может вообще во вселенной, которые обзавелись такими сложнейшими понятиями, как мораль и нравственность, совесть и этика, которые награждены Природой или Богом, если Вам угодно, разумом и интеллектом, и при всех этих достоинствах, продолжающие жить по законам зверей, при чем по самым отвратительным из них.
Женщина загребает виртуальный мусор на совок и стряхивает его в очко.
Не знаю откуда во мне способность видеть окружающий мир таким каков он есть - то ли от природы (спасибо родителям), то ли моя натура родственна Винни-Пуху (спасибо прозорливцу и философу Алану Милну). Если передо мной открывается грандиозная помойка - есть такие места в окрестностях Москвы, то для меня это большая куча дерьма, а вовсе не неизбежная отрыжка человеческой жизнедеятельности. Кстати, когда Петька приходит ко мне в гости с тортом или с виноградом, то я точно знаю - он не боится съесть его в одиночестве, он боится остаться наедине со своим неуемным членом.
Женщина достает из кармана платья корку хлеба и начинает ее грызть.
Из глубины сцены появляется силуэт обнаженного человека - это фото наклеенное на фанеру, на нем только полотенце повязанное вокруг бедер.
Раздается мужской голос.
(Пт.) - Вы не представляете, какая это жуть - оказаться утром, на рассвете, без бабы. В эти минуты, мне с трудом удается убедить себя в том, что все это не зря! Что в походах в институт или на работу существует некий смысл, что вечером с друзьями мы снова будем пить пиво и писать манифест "О борьбе с преступной буржуазной моралью", что, в конце концов, можно купить торт и пойти к этой шалаве. И тогда во мне крепко держится ощущение, что я превратился в эту ерундовину и, что в мире нет иного смысла, кроме как в побыстрее заставить извергнуться густому фонтану "жизненной силы"...
Мужская фигура растворяется в темноте.
Женщина догрызает сухарь, встает и начинает прохаживаться перед своим "троном" туда-сюда.
(Ж) - Хотя, если быть честной до конца, человеческое счастье для меня абсолютно в другом. Иногда меня посещают видения-образы... Все ж таки папины гены берут свое! Так вот - полное отсутствие любых технологий, любой механики! Это первое. Второе - это отсутствие прогресса. Нет никакого движения к все более и более сложному миропорядку и совершенным механизмам. Полное отсутствие религий. Никакой агрессии. Людей на земле мало - лучше бы, конечно, их осталось и вовсе двое, Адам и Ева, так сказать. Они бессмертны, они живут в мире с природой и используют свои возможности только для того, что бы ощущать и защищать свой духовный мир. Им ничего не угрожает потому, что они сами не являются насильниками. Им не нужна помощь каких бы то ни было орудий потому, что они не трудятся в поте лица своего, не страдают от лишений и тягот борьбы с окружающим миром. И они не размножаются, хотя и любят друг друга. И нет никаких посредников между ними и Природой или Создателем, потому что вот Они и вот их Родитель.
Во время этой части монолога слева и справа от женщины поочередно выдвигаются и освещаются обе фигуры Петьки - в военном камуфляже и полуобнаженная... Эти фигуры сменяются фигурами матери и отца.
А, если людей с такими настроениями окажется больше, чем двое - то это не беда! Ведь у них нет амбиций быть сильней или удачливей других - они просто живут на одной планете. И, если вдруг, все таки, кто-то из них обзаведется ребенком, то их не накажут за это, а наоборот всем миром поощрят вниманием и любовью!
Женщина замирает между фигурами своих родителей и, оглядываясь на них садится на толчок и закрывает лицо руками, низко склонившись к земле.
Мне тяжело даются сеансы ежедневного общения с людьми. Психолог обозвал меня асоциальным элементом; пенсионерки у подъезда каждый раз проедают мне затылок уничижающим взглядом - мол убивать таких надо; участковый "мент" чуть ли не каждый день интересуется - как я провела очередной вечер и ночь; мама сетует на мою бездуховность и только папа смягчает общий негативный фон кличкой "Принцесса на горошине", намекая на мою закрытость, нелюдимость и идеализм. Ну и Петька, конечно, заставляет быть в постоянном напряжении из-за своей привычки обихаживать меня, как только ему захочется, а хочется ему... н-да!
Женщина поднимает голову и оценивающе смотрит в зал.
А я вовсе не угрюмая, просто я не люблю людей.
Говоря казенным языком, меня не устраивает социальное неравенство, общественный строй, правила поведения и цели жизни всех вообще и каждого по отдельности.
Женщина поджимает ноги, подняв колени и упирается в них подбородком. Затем обхватывает икры руками, превратившись в больного спеленатого смирительной рубашкой.
И всему виной несвобода! В детстве мы являемся собственностью родителей. Тотальная зависимость от учителей в школе, когда вместо дружбы и уважения друг к другу, мы оказываемся в состоянии необъявленной войны. Государство, как инструмент насилия меня ставит в тупик тем, что свободные люди заключили общественный договор по своему закабалению. Что это за качества человеческой личности, если от них надо спасаться при помощи насилия? А посмотрите на народных избранников! Можно подумать, что посовещавшись Василиса Премудрая, Иван Царевич и другие добрые персонажи сказок, выбрали своими правителями Кощея Бессмертного, Змея Горыныча и Бабу Ягу. И первое что те сделали - это запретили всем нам свободно передвигаться по Матушке Земле.
Достаточно постоять в очереди в Латвийское посольство и обязательно появится желание уехать в лес к зверям. Что я и делаю как можно чаще - езжу гостить в заповедники, даром, что мой дядька лесничий и может передавать меня под опеку от одного своего коллеги-приятеля, к другому.
Из глубины выезжает и освещается фигура в камуфляже с красным бантом на груди. Голос Пети в записи.
(Пт.) - Нам надо активизировать свои действия, так сказать, пойти в народ. Однако напрямую высказывать свои мысли на улицах, площадях и в парках - нельзя. Так сказать, Пешков стрит не Wall street и Пешков парк не Haydn Park. Поэтому мы будем действовать как агитаторы-искровцы, распространяя наши манифесты, и, как народовольцы-бомбисты, только уничтожать мы будем не людей, а наглядные свидетельства порочности нынешней власти - памятники вождям наших политических оппонентов, а так же те монументы, которые извращают народную тягу к красоте.
Свет гаснет.
Женщина распрямляется, встает, потягивается.
(Ж) - В этом весь Петя. Много красивых слов, какие-то странные ходы мыслей, совершенное непонимание конечных целей. Игра, во всем игра. Такое ощущение, что из своей смерти он тоже устроит какой-нибудь стебный хэппенинг. Может стакан воды попросит...
И тут я почувствовала, что мне пора вмешаться. Сама не понимаю откуда появилось во мне знание, что надо делать. Возникшее чувство напомнило мне рассказы отца о том, как к нему являются образы картин.
Появляется фигура отца в перемазанной краской одежде и с кистями в руках. Звучит звук перестука колес. Фигура женщина скрывается в темноте.
(П) - Еду в метро. Народу ровно столько, чтобы никто не стоял. Напротив сидит женщина. Рыжая, с белой веснушчатой кожей, голубыми глазами, фигурой с картин Кватроченто, пальцами профессиональной скрипачки. Мы встречаемся глазами. И я чувствую, что она уже многие наши инкарнации на этой земле является частью моей жизни. Очень важной частью. А перед внутренним взором вдруг появляется картина, на которой запечатлена эта встреча, и я в ней зритель, а она сидит в метро абсолютно обнаженная и смотрит на меня взглядом оттуда - из нашего прошлого.
Фото отца уезжает в темноту. Свет перемещается на фигуру женщины.
(Ж) - Вот и ко мне пришло такое вот знание. Я поняла, что мне под силу достучаться до людей, заставить их отвлечься от своих мелочных и пустых желаний, ощутить себя теми, кем мы являемся на самом деле - частью, малюсенькой частицей мироздания.
Женщина присаживается на толчок чуть под углом, поджав ноги. Левой рукой опирается на толчок и вновь обращается к залу.
Чего я, собственно говоря, хочу? Я хочу, что бы люди любили или хотя бы уважали друг друга. Что бы Вы видели мир таким, каков он есть на самом деле, а не ту искаженную телекартину, с которым Вам приходиться уживаться, изменяя здравому смыслу и собственным мечтам. Мне хочется, что бы Вы перестали уничтожать природу, что бы относились друг к другу, как к частице целого - ведь невозможно себе представить, что бы желудок ненавидел сердце только лишь за человеческое утверждение, что чувства он испытывает благодаря ему, а не хорошему пищеварению. Хотя и тут можно поспорить - Петька, например, любит и сердцем, и желудком, и руками, и, вообще, чем попало!..
Одним словом, я влезла в бесконечный Петькин монолог о великих делах, им планируемых, и предложила конкретную акцию. Не знаю, поняли ли ребята мою тайную цель, однако поддержали они меня единогласно.
Женщина встает со стула, делает несколько гимнастических движений и, встав в позу "трибуна", начинает говорить.
Мой план. В нашем микрорайоне надо взорвать не памятники Ленину или какую-нибудь несчастную "Женщину с веслом", и даже не очередной монумент в честь предприимчивости грузинского скульптора, а все коммунальное и коммуникационное оборудование, при помощи которых людей намертво заперли в рамки "цивилизованности". Оставить их наедине с собой и природой. Позволить или даже заставить их нести ответственность за себя и своих близких. Пробудить в них нравственные силы, столкнуть с необходимостью сотрудничать друг с другом и с природой. И тогда появятся люди, которые ощутят себя землянами с большой буквы.
Женщина снимает с себя трусы и начинает стирать их в большой миске, в которой бабка приносит ей еду.
Конечно, возникает вопрос - а не жалко ли мне людей, которые пострадают, а возможно и попросту погибнут или станут инвалидами? А что мы можем предъявить торнадо, землетрясению или извержению Эйяфьятлайокудля? Вот я и чувствую себя природным катаклизмом! Или точнее, я та часть человечества, которая ощущает свою вину перед планетой и хочет разрушить мир насилия над ней, созданный людьми явно по наущению их темной стороны. Или глупости...
Вешает трусики на гвоздь. Ее фигура тонет в темноте.
Вновь появляется мужчина в камуфляже. Она освещена направленным светом.
(Пт.) - И мы сделали это! Разрушили газораспределительные станции, взорвали электросети, водоснабжающие и коллекторные трубы, уничтожили телефонные линии. Сделали это ночью. А утром, когда началась паника предложили людям переждать период восстановительных работ в лагере, который мы подготовили в соседнем парке. При том сделали это так, будто это придумали сами жители этого микрорайона. В лагере устроили такую жизнь, чтобы все присоединившиеся к нам сами выбирали себе деятельность, позволяющую нам выжить. Главным условием с нашей стороны было полное отсутствие насилия. Насилия по отношению к людям и по отношению к природе. Нас оказалось не так много. К нам присоединилось все лишь тридцать человек, но, когда мы через десять дней вернулись по домам, у нас уже сформировался отряд единомышленников.
Свет гаснет. Фигура Пети тонет в темноте, отъезжая за задник.
Высветляется фигура женщины.
(Ж) - И там я познакомилась с Юрием из движения "Зеленых".
Свет гаснет полностью.
Звучит песня "Don"t worried, be happy" в исполнении Bobby McFerrin.
Картина третья
"Зеленые"
Смена декораций. На заднике силуэт города меняется на абрис снежного пика.
Женщина просыпается, умывается водой из миски, чистит зубы пальцем, садится на куб.
(Ж) - В первый раз я осталась одна в лесу, когда мне исполнилось лет 12. Родители отправили меня в детский лагерь, в котором главной фишкой, после специальной недельной подготовки, был десант двадцати подростков 12-15 лет на необитаемый остров недалеко от дельты Волги. На острове сплошняком стоял высоченный смешанный лес, берега местами заросшие камышом, в котором кишело несметное количество рыбы, местами оголялись песчаными пляжами. В лесу было полно мелкого зверья и дичи. Полянки, то там, то здесь разрывающие глубокими воронками ряды строевых сосен и гигантских берез, покрыты были ковром из ягод. Каждому из нас дали спичечный коробок с солью и нож. Мы должны были выжить физически и научиться взаимодействовать.
Говоря это, женщина зажигает спичку и подносит ее к свече - загорается маленькое пламя. Дальше свою речь она обращает к слаб мерцающему огоньку.
Сразу после того, как катер с взрослыми дядьками отошел от берега, я ушла от ребят прочь. Ничего не имею против них, но тратить время на обустройство лагеря, заниматься разделением труда и ответственности, коротать вечера у общего костра, который, кстати, надо было еще суметь развести, мне совершенно не хотелось. Еще в общем лагере я поняла, что остаться наедине с дикой природой - это то, ради чего я сюда приехала. Весь месяц я провела в одиночестве. Огонь добыла при помощи трения палочки о сухую толстую ветку. Использовав шнурок. Потом, ради интереса, разводила костер другими способами - двумя кремниевыми камушками, используя линзу от очков, которую припасла еще дома. Готовила на огне грибы. Основным в рационе, конечно же, были ягоды. Ведь я вегетарианка.
Женщина вытащила из-за куба яблоко и начала его, смачно чавкая, есть.
Чувствовала я себя прекрасно. Встречала восход солнца, много плавала, обошла вдоль и поперек остров, вечером перед сном общалась с костром, поверяя ему свои сокровенные мысли и переживания.
Когда нас забирали с острова - получила нагоняй и от организаторов, и от родителей. Ребята со мной не разговаривали принципиально. Хотя я видела, что многие поглядывают на меня с интересом и уважением.
Женщина решительно задула свечу. Прожектор, освещающий ее гаснет. Зато освещается выход матери.
(М) - Я спросила дочь - молилась ли она, как я ее просила. На что она мне ответила - Я была под присмотром духа острова и всех богов, которые есть на свете.
Свет гаснет.
Освещается выход отца.
(П) - Я сказал дочке, что завидую ей и на следующий год поехал к своему приятелю-лесничему в заповедник за Урал.
Свет гаснет.
Освещается фигура женщины. Звучит припев из песни Вили Токарева - "небоскребы, небоскребы, а я маленький такой. То мне страшно, то мне грустно, то теряю свой покой..."
Женщина сидит, вытянув ноги, опираясь на вытянутые руки, отведенные далеко назад.
(Ж) - Особенно меня бесят города. Поверьте, деревню гораздо легче принять, как нечто, гармонично вписанное в природу. В конце концов, не все ли равно, что растет из земли, папоротник или свекла с морковью... Я ощущаю сильнейшую душевную судорогу, когда оказываюсь на городских площадях или больших автомобильных развязках. Сколько земли, сколько жизни погублено под бесконечным количеством мертвого бетона?! Брусчатка на Красной площади кажется приемлемей, но это только потому, что она чем-то напоминает подножие горы после мощнейшего камнепада. Но, когда по ней едут грохочущие "машины смерти", понимаешь, что и в этом месте уничтожена полностью Жизнь!
Женщина задирает голову и говорит дальше, прикрыв глаза и слабо улыбаясь.
Метро! Я люблю метро, но только в определенные часы - точнее после часа ночи, когда путешествие по бесконечным туннелям не грозит встречей с толпой враждебной биомассы. У меня есть мечта - побродить по пустым темным туннелям "подземки" вооружившись фонариком и пакетом с водой и бутербродами. Когда все проявления человеческого существования затаиваются, в ожидании начала нового рабочего дня, гигантские ходы, соединяющие десятки станций, превращаются в сказочный лабиринт. И подспудно мне хочется встретить местного Минотавра и усмирить его.
Женщина выпрямляется, прикрывает лицо руками и говорит дальше сквозь ладони, оставляя приоткрытым рот.
Днем же находиться здесь невозможно. "Говнокачалка" - одним словом! Особенно в час пик, когда миллионы человек несутся по замысловатым маршрутам из своих пунктов "А" в пункты "Б" и всякое проявление простых человеческих чувств или слабостей, воспринимаются исключительно как раздражающий фактор. Максимум на что способны люди в эти минуты - это подбросить кто пару, а кто и десятку рублей вечным московским "убогим" и "сирым". И мне снова становиться жутко. Как могут существовать такое количество совершенно равнодушных друг к другу людей? Зачем они живут? Какой во всем этом смысл?
Женщина убирает одну руку, опирается ею на куб.
Правда, даже и совсем близкие люди, например, родители и дети или влюбленные очень часто оказываются в своих взаимоотношениях чуждыми и даже агрессивно нетерпимыми. Такое ощущение, что только во время кратковременных вспышек эротически-любовных чувств и в те минуты, когда люди позволяют себе любоваться детьми, мы способны не испытывать злобы, раздражения, зависти и ненависти...
Женщина убирает вторую руку.
Попыталась представить себе Петра в качестве сопровождающего меня в путешествии по ночному метрополитену и не смогла, уж очень он сильно связан для меня с плотскими утехами и безумием протеста против власть имущих.
Женщина погружается в темноту.
Освещается выход Петра.
(Пт.) - Я встретил ее ночью в одном из самых диких мест Битцевского парка. Я выгуливал своего пса. Мы с ним летом всегда устраиваем предутренние марш-броски в лесных чащобах. Она же в ту ночь решила посидеть у костра.
Свет гаснет.
Женщина вновь зажигает свечу. На заднике зажигаются огоньки звездного неба.
(Ж) - Вообще-то мне и костер не нужен, если выдается теплая летняя ночь. Я лежу в траве и рассматриваю звезды. Чернеющие шпили елей сказочным частоколом обрамляют светящийся небосвод. Из-за их рядов выглядывает юный месяц, уверенно плывущий среди звездных маячков. Иногда ночное светило предстает в виде тревожного оранжевого круга, иногда оно еле нащупывается взглядом, прикрытое стремительно бегущими облаками. В лесу царит тишина. Она ощущается своей первозданной цельностью и таинственностью, несмотря на то, что из дали постоянно слышатся уродливые городские звуки.
Та ночь была прохладной, поэтому я сидела у огня, согревая озябшие руки и ноги, наблюдая за беспорядочным полетом искр. Вдруг меня в ногу кто-то ткнул чем-то холодным и мокрым. Это был собачий нос. Потом из темноты проявился, оранжевый из-за отблесков огня, огромный парень. Он молча сел напротив меня и стал беспардонно разглядывать. Просидев в молчании полчаса, мы занялись сексом.
Женщина встает перед свечой, на заднике по-прежнему горят звезды, прожектор освещающий ее погас. Зритель видит женскую фигуру в контражуре. Женщина продолжает говорить.
Меня поразило его безмолвное появление из темноты леса, как будто он был послан мне в ответ на мои просьбы о близком человеке, обращенные к огню, звездам, деревьям и ...
Да, а в леса, степи и горы я по-прежнему люблю ходить одна. Люблю находить совершенно безлюдные места. Такие, когда не слышны даже вездесущие автомобильные сигналы и стук колес поездов дальнего следования. Таких мест становится все меньше и меньше. Люди все больше становятся хозяевами Земли, как они это называют. А на самом деле они упорно рубят сук, который им отвела матушка природа на своем древе. И недолго уже ждать, когда людям будет объявлена война на уничтожение. Война, в которой невозможны будут компромиссы, переговоры, перемирия.
Вспыхивает направленный луч света, освещающий лицо женщины.
Мне не особенно хочется спасать человечество. Это уж совсем будет напоминать голливудский блокбастер. Наверно потому, что мне не кажется, что кто-то уж так нуждается в моей помощи. Человечество все равно рано или поздно перестанет существовать, как и все в нашем мире. А природе ничего не грозит, так как она всегда останется природой, даже, если мы добьемся того, чтобы Земля перестала нас терпеть. Да судя по всему этот процесс уже пошел. А еще - у меня нет детей, ради которых я, как волчица, готова была бы биться на смерть, отдавая все свои силы и самую жизнь. Не знаю, изменилось бы что-нибудь из-за моей беременности, но родить ребенка в этот мир мне страшно.
Женщина тушит свечу. Гаснет свет.
Освещается выход Петра.
(Пт.) - Я иногда думаю - а был бы у меня сын, стал бы я похож на тех недоделков хиппарей, которые превратились в сытых и довольных буржуа, как только в их крови перестал кипеть молодежный протестный дух? Да и хочу ли я сына? Готов ли быть кому-то Главным человек по жизни?
Свет гаснет.
На задник опускается белый экран, на котором хаотично мелькает видеоряд, рассказывающий о деятельности "Зеленных". Потом появляется коллаж из газетных и журнальных вырезок на эту же тему. Женщина встает спиной к зрителям и разглядывает картинки на заднике, затем оборачивается лицом к зрителям и говорит.
(Ж) - После той акции, в результате которой мы ощутили свою значимость, способность влиять на судьбы людей, я сблизилась с Юрой из "Зеленых". Сам он, как мужчина был мне безразличен, однако деятельность его команды меня заинтересовала. В какой-то момент Я даже подумала, что вот они - мои настоящие единомышленники.
Слышится голос Юрия.
(Ю) - Мы единственная организация, объединяющая людей неравнодушных к состоянию природы. Деятельность человечества находится под нашим пристальным вниманием - будь-то опасное увлечение атомной энергетикой, уничтожение лесов или любых живых существ, ухудшение климата на земле или засорение океанических вод, мы всегда следим за происходящим и решительно вмешиваемся в преступную деятельность людей, убивающую нашу планету, делающую ее непригодной к жизни.
Женщина полностью развернулась к зрителям, подошла к ним почти вплотную.
(Ж) - Я была очарована! Очарована тем, с какой решимостью и просто-таки Донкихотской наивностью бросались "экологисты", "зеленые" и "гринписовцы" в бой за "правое дело". То, в какие ситуации попадали они, защищая китов, например, говорило в их пользу. "Погибнуть в борьбе за это" они готовы вполне всерьез. Эти ребята были единственными защитниками Байкала, ярыми противниками атомных электростанций, реальными помощниками-волонтерами в различных ситуациях, когда надо было спасать, уничтожаемую человеческой деятельностью, природу.
Женщина разворачивается идет к заднику и продолжает свою речь, разглядывая материалы высвеченные на нем.
Я смотрела на уверенные действия Юрия, на его умение говорить по делу, руководить людьми и понимала, что Петька ему проигрывает по всем статьям. К тому же у представителей "Зеленых" всегда была возможность мелькнуть на экранах телевизоров, журналисты относились к ним, как ньюсмейкерам общественных скандалов и потрясений. Петька же, со своим анархическим протестом против самого политического строя, обречен был стать известным, только находясь за решеткой. Я даже на некоторое время отдалилась от Петькиной команды, которая во многом окрепла и сплотилась, именно, благодаря нашей успешной акции, придуманной мною. И, кстати, в этой группе не оказалось предателей, хотя методы отбора и посвящения в ряды анархо-радикалов отнюдь не были подобны изощренным испытаниям принятым в "Бойцовском клубе".
Женщина вновь разворачивается к зрителям, подходит к кубу и садится с видимой усталостью.
Но я разочаровалась в возможности увлечь людей идеей возвращения к Природе, мне стало очевидно, что подвигнуть их к изменению своего потребительского отношения к Земле, может добиться только она сама. И способы она выберет куда как более доходчивые, нежели мои. А вот спасать флору и фауну от человеческого произвола показалось мне делом более продуктивным.
Тогда же я переспала с Юрием. Это, по-видимому, во мне взыграли атавистические животные инстинкты.
Гаснет свет, освещающий женщину.
Освещается выход матери.
(М) - Самке хочется отдаться самцу-лидеру, хотя бы потому, что он в этот момент самый крутой. Да, что не говорите, а детей, тоже подспудно, мы, продолжательницы рода, стараемся рожать от лучших.
Свет гаснет.
Освещается женщина.
(Ж) - Не знаю, не знаю... Но по-другому объяснить свой поступок не могу. Просто пошла на поводу у стереотипов окружающих меня людей - мол дружбы между мужчинами и женщинами быть не может, все обязательно заканчивается сексом. А сразу после свершившегося "блуда", как выражается Петька, поняла - что можно было этого не делать. У Юры пропала харизма лидера, а в сексе с Петром его и не сравнить. А после этого и ко всем его словам и поступкам я начала относиться более трезво, без придыхания. И стала замечать множество несуразного. Так что, может и не зря все таки мы оказались в постели. Я, по крайней мере, обрела независимость.
Женщина вышла вперед и, приняв позу обвинителя, продолжила.
(Ж) - Обнаружила я следующее. Объекты для своих протестных перформансов Юра выбирал не сам - ему их спускали сверху и не факт, что не из-за границы. Причем возразить было нечего - объекты эти заслуживали пристальнейшего внимания "Зеленых", однако почему выбраны именно эти было непонятно, ведь по России таких же неэкологичных предприятий, неумных решений правительства, просто преступлений местных бюрократов хватало с излишком, но выбирались почему-то совершенно определенные заводы. Ничего не могу сказать о Юркиной группе, но знаю, что многие его коллеги засветились в помощи рейдерских захватов. От них, от этих неведомых заказчиков приходили деньги на проведение красочных представлений, хорошо срежиссированных спектаклей. При этом от многих "мелких" поводов ребята отказывались из-за их невеликого информационного повода. Например, состояние маленьких речушек в Москве и Подмосковье совсем не заинтересовало Юру. А там нужно просто брать в свои руки лопаты, мешки для мусора и чистить берега, организовывать "заградотряды" от любителей пикников на природе.
Стало мне как то тошно от всего этого. И решила я расстаться с "зеленым" братством. А тут, очень кстати, целый месяц мне удалось провести в одном из заповедников на Кавказе. Там я обнаружила, что прямо на его территории с благословения государства начали строить горнолыжный курорт. Увидела начавшуюся вырубку реликтовых лесов, увидела слезы местных лесников, которые рассказывали мне о погубленных животных и птицах, об уничтожении всей региональной экосистемы и во мне закипела злость и ненависть. А главное, вновь я четко увидела-поняла, что надо делать.
Женщина повернулась к тому месту, на котором постоянно возникает фигура Петра, и стала обращаться к темноте, как к одушевленному явлению.
Вернувшись с Кавказа я приехала к Петьке на квартиру. Глаза у него радостно зажглись, но встретил он меня грубостью - "Что отгуляла свое, шалава"? Я честно призналась ему, что спала с Юрой, но мне это совсем не понравилось. "Ты лучше всех, Петька. Но я к тебе приехала не виниться, а дело делать"!
Одновременно гаснет свет, освещающий женщину и загорается прожектор осветивший Петра, стоящего в том месте, куда обращалась перед этим женщина.
(Пт.) - Это уже стало правилом. Предлагать мне сумасшедшие проекты. Продуманные до мелочей и просто обреченные на успех.
Снова свет направлен на женщину, а Петя канул в темноту. Женщина снова обращается к зрителям.
(Ж) - Через месяц я, Петька и еще три доверенных человека поехали на Кавказ. На лыжах покататься. Дикарями. Потом высоко над строящимся курортом, над базой, гостиницей и нижней станцией фуникулера произошел страшный по своей силе камнепад, гигантская лавина, которые не оставили от стройплощадки и всего склона предназначенного для горнолыжной трассы мирового уровня ничего. Пустыня под углом 75-80 градусов.
Не знаю как кто, а мы с Петькой были довольны и возвращаясь домой целые сутки занимались любовью в вагоне СВ.
Звучит "The Wonderful World" в исполнении Луи Армстронга.
Картина четвертая
Любовь
На заднике появляется надпись Я + Петька = ...
Женщина сидит на кубе в позе лотос и крутит головой, выдыхая воспоминания...
(Ж) - Мне повезло. Я отдаю себе в этом отчет. С моим характером и привычкой к одиночеству, особенно к ночным "бродилкам" по Москве, ее паркам, мне уготовано было стать жертвой сексуального насилия. Может даже группового. Историй подобного рода вокруг меня случалось немерено. В нашей школе одну девочку изнасиловали одноклассники во время похода, в который они ходили вместе со своей классной руководительницей. Всыпали "училке" снотворное в чай, потом под ее немелодичный храп напились водки и порезвились на славу. Ну, посадили непонятно почему трех из восьмерых, да и то с отсрочкой исполнения приговора так как все были несовершеннолетние.
Женщина достает из-за куба переключатель программ и, направив его на зрителей, щелкает кнопкой.
Смотреть телевизор просто стало невозможно, правда я его и не смотрю никогда. Но на приподъездной скамейке весь световой день сидят мои добровольные информаторы, которые пересказывают мне все криминальные новости, как местного значения, так и почерпнутые из ящика. Про маньяков разговор особый, но там хоть понятно - не все дома. Но когда я слышу истории об инцестах, насилии над детьми, заманивание наивных дурочек на бандитские "субботники" и тому подобной гадости, мне хочется стать членом расстрельной команды, безжалостным судьей или, на крайний случай, жестким присяжным.
Женщина слезает с куба и подходит к зрителям.
Да-да! Мне повезло! Могу повторять эту фразу бесконечное количество раз, потому что это так и есть. Так сказать, мое мнение правильное потому, что оно верное!
Начать хотя бы с того, что до12 лет я была уверена, что мои папа с мамой любят друг друга, как сказочные герои. Чисто, красиво и с непередаваемым шармом. И потому, что они были красивой парой...
Женщина разворачивается, отходит к кубу, свет гаснет, и тут же включается - направленный на отца.
(П) - Когда мы познакомились, меня поразили огромные голубые глаза, копна вьющихся рыжих волос, Павлово-Посадский платок на плечах и длинные ноги, которыми будущая мать моих детей (как я тогда подумал) перебирала будто грациозная кобылица орловских кровей.
Свет гаснет.
Освещается выход матери.
(М) - Однажды незнакомый, полупьяный, вернее хмельной, молодой человек с волосами по пояс, в долгополом кожаном плаще, с самодельной, пошитой из цветастой ткани, папкой для рисунков, одарил меня горячим восхищенным взглядом, подхватил на руки и нес по московским улицам, запруженным несметной толпой суетливых людей, целый километр. Все это время он признавался мне в любви...
Свет гаснет.
Освещается женщина. Она сидит на углу куба, в пол оборота к зрителям. Она продолжает прерванную фразу.
(Ж) - И потому, что они были очень необычными людьми. Папа был художником, а мама занималась психологическими тренингами. Общество, в котором они крутились, и, в которое я, как их наследница, была вхожа с ползункового возраста, тоже было просто изысканейшее - поэты, архитекторы, философы и врачи, брат отца - лесничий из сказочных лесов, физики и математики, музыканты и другие гуманитарии, а основной легендой всей этой творческой компании была история любви моих родителей. Поэтому и я сама была романтичная до бредовости, с наивнейшими и глупейшими поступками и взглядами на жизнь.
Женщина начинает есть из тарелки, доедая принесенный бабкой харч.
В детстве я была уверена, что у меня будет какая-то необыкновенная любовь. А избранник мой будет подобен Королевичу Елисею. Уж очень я любила русские народные сказки, до сих пор могу наизусть рассказать не менее 30-40 сказок из репертуара сказительницы Афанасьевой. Про меня тоже начали рассказывать байки, которые в своем большинстве были не фантастичнее реальности. Например, любимым анекдотом моих родителей была история о том, как я подарила во дворе девочкам из бедных семей все свои игрушки и все платья. И это вполне соответствовало действительности, правда с небольшим уточнением - в тот раз я еще и устроила "большое кормление" - угостила всех своих облагодетельствованных подружек обедом.
Женщина откладывает в сторону тарелку и, прикрыв глаза, улыбнулась своим воспоминаниям.
В первый раз у меня появился "жених", когда мне было пять лет. Совершенно не помню, чем он мне понравился, наверное был симпатичным и не чурался играть со мной в девчачьи игры. Помню еще, что местные подростки обзывали нас женихом и невестой и пели дурацкий стишок про тесто.
Женщина меняет позу - расставляет широко ноги и упирается руками в бедра.
По настоящему я влюбилась в одиннадцать лет. И опять главным критерием была смазливая внешность моего избранника и умение быть мягким и обходительным. Ну и еще он был довольно спортивным. Целых месяц я вздыхала о нем в одиночку, потом посвятила в тайну свою подругу, которая немедленно разнесла эту новость по всей школе. Мальчишка оказался довольно тонким душевно - он подошел ко мне после уроков, когда можно было поговорить без свидетелей. Застенчиво улыбаясь сказал, что очень мне благодарен, но пока готов только к дружбе. Удивительно - это был единственный раз, когда, пусть и совсем юный, но все ж таки мужчина, проявил уважение к моим чувствам.
Женщина подтягивает ноги под себя, поднимает их и упирается подбородком в колени.
Ну, естественно, я рыдала над "Оводом" Войнич. Естественно мне хотелось быть на месте Наташи Ростовой. Но долой романтизм! Очередной моей любовью стал учитель музыки, вернее вокала. Он был из круга родительских друзей-приятелей. Папа мой обожал джаз, поэтому в доме постоянно звучали записи Луи Армстронга, Сары Воэн, Эллы Фитцджеральд и других звезд.
Свет гаснет.
Освещается выход отца.
(П) - У меня было потрясающее детство в плане музыкального образования. Мой дед играл на пианино и скрипке сложнейшие классические произведения. В родительском доме постоянно звучала музыка - Бах, Моцарт, Гайдн, Бетховен из классики, Армстронг из джаза. Моей дочери повезло еще больше. Она смогла услышать вживую многих исполнителей, которые после "Перестройки" начали светиться в московских джазовых клубах
Свет гаснет.
Освещается женщина.
(Ж) - Возраст у меня был уже вполне взрывоопасный - 15 лет. Я ходила на концерты, в которых участвовал Яков, была очарована и потрясена его голосом и умением петь. Он отнесся к моему чувству явно с опаской, что было вызвано, наверное, его дружбой с моими родителями. Насытить мою голодную до чувств душу он не сумел, оставив во мне ощущение неудовлетворенности и, главное, обиды на саму себя. Однако был и большой плюс - я стала его ученицей. И уже через два года начала выступать в клубах - джемовать с незнакомыми коллективами, а с "бандой" самого Якова постоянно репетировать.
Женщина прохаживается по сцене, то и дело оборачиваясь к заднику, как будто ведя с кем-то беседу.
И тут я встретила на одном из джазовых сетов Сергея. Он был молодым ученым, аспирантом, занимался проблемами получения особо чистых материалов. Сергей был эгоистом, а в отношениях с женщинами - кобель. Однако с ним было интересно. Он был очень начитан, эрудирован и умен. Мы сходили с ним пару раз на поэтические вечера мета-метафористов, посетили выступления очень эпатажного "Театра поэтического перформанса", главная героиня которого частенько читала свои "грязные стихи" в обнаженном виде. Однажды, после посиделок у его друзей физиков, он предложил зайти к нему. Жил он тогда в общаге, правда без соседей, в номере-боксе с маленькой кухонькой, душем и комнатой в 10 квадратных метров. Без околичностей он приступил к раздеванию меня. А я и не была против. Наоборот мне очень хотелось побыстрее расстаться с девственностью, которая мешала мне чувствовать себя взрослой и независимой. Но ничего не вышло. В самый разгар его настойчивых ласок, он неожиданно задал вопрос: "А ты, случайно не девственница?" И я сдуру честно ответила; "Да." И тут произошло нечто ужасное. Сергей резко отскочил от меня, как от прокаженной. Весь красный, он начал нести какую-то околесицу о том, что он не может, что не способен... Я не могла ничего понять. Лежала, судорожно обхватив руками свои груди, потом у меня потекли слезы... Я лихорадочно оделась. Во мне начала закипать злость, заслоняя собой боль. Уже выходя из его коморки, я бросила ему: "Импотент!"
Последние слова женщина выкрикивает в темноту задника, грозя кому-тот там кулаком...
Женщина устало присаживается на куб.
Потом меня попытался изнасиловать простой парень-водила. Такой знаете ли тип 35-летних засранцев, которые считают, что если они полезли к Вам под юбку, то Вы должны от восторга взвыть... Вез меня этот хлопец из Ялты в Коктебель и по дороге отчего-то возбудился чрезмерно. Правда девушка я пригожая, загар на меня ложится, как на модель, а по берегу Понта Эвксинского я ходила всегда в шортах самых смелых размеров. Так что бедняга видимо никак не мог перенести близости длинных обнаженных ножек, которые могли бы свести с ума не только местечкового крымского парубка, но самого Александра Сергеевича Пушкина не оставили бы равнодушным. Ехали мы поздним вечером по серпантину, непроглядная ночь наступила по южному в одно мгновение, так что из окон автомобиля разглядеть можно было только то, что попадало в зону освещения от фар. В какой-то момент этот горе-Казанова свернул резко на стоянку, остановил свой "Жигуль" и начал меня лапать. Сейчас мне смешно все это вспоминать, а тогда я просто одеревенела. Это меня, по-видимому и спасло... Мужик совершенно не ожидал, что его настырные и неумелые ласки не вызовут во мне никакой ответной реакции. Насмотревшись голливудских блокбастеров, он уверен был, что в какой-то момент мое сопротивление перейдет в страстно-эротический транс. Транс у меня действительно был, но не сексуальный, а комический. Во-первых, потому, что это было очень похоже на состояние комы, а мой "ухажер", слава Богу, не был некрофилом, а, во-вторых, потому, что более глупого и смешного продолжения этого ухаживания не мог бы придумать даже великий Чаплин. Представьте себе - после того, как в своих насильственных действиях шофер-любовник потерпел полное фиаско, он разревелся, завел машину и отправился таки в Коктебель, при чем всю дорогу я выслушивала его признания в любви, которые закончились предложением руки и сердца. Я попросила его дать мне некоторое время для размышлений и мы расстались почти обручившись. Естественно моего потенциального супруга я больше никогда не видела.
Когда в московском ночном клубе ко мне воспылал чувственным жаром местный профессиональный танцор, учитель сальсы, мулат с преимущественно негритянскими чертами и кожей цвета шоколада, во мне уже начали складываться не совсем обычные желания по отношению к мужчинам. Если говорить начистоту, то мне элементарно хотелось им отомстить за постоянные унижения. К своему ужасу, не успев обзавестись ни одним седым волосом и даже не достигнув бальзаковского возраста, я начала перенимать самый тошнотворный и непродуктивный способ отношения к сильному полу - отрицать само их наличие. То есть, практически, я согласилась с тем, что у мужчин единственным их достоинством является их ДОСТОИНСТВО! И при чем вовсе не английское. Хотя похоже на то, что самое большое удовольствие мужики-самцы получают именно от того, что умудряются по-английски смыться вместе со своим ДОСТОИНСТВОМ.
В голове моей тогда сидела только одна мысль - мне надо лишиться девственности. Быть целомудренной было просто невыносимо. Мне стыдно было смотреть в глаза собственным сверстницам. Казалось, что я являюсь предательницей или, что еще хуже парией, не имеющей права находиться в приличном обществе. Самое смешное, что тогда у меня уже не было ни одной подруги, да и вообще не было друзей. Так что доложиться или похвастаться новоприобретенным статусом мне было бы, практически, не перед кем.
Когда мы с Мишелем оказались в непосредственной близости от моей предстоящей дефлорации... Нет, все ж таки излишняя образованность иногда просто губительна - родители должны были ограничивать мою любознательность. ...Мне было страшно не от того, что я вот-вот превращусь в женщину, а потому, что я подозревала какой-нибудь подвох, который должен был опять поставить меня в глупое положение "гадкого утенка". Мол, не быть тебе белым лебедем никогда! Так что ничего особенного, кроме облегчения, что все благополучно завершилось, я не испытала.
Мишель, по-видимому, это почувствовал и сделал все возможное для того, чтобы наш первый секс стал прелюдией для дальнейших встреч, во время которых он рассчитывал добиться от меня искренних женских восторгов. Ну, кроме интимных встреч он мог мне предложить только бесконечные вояжи по дансингам и тусовки в родном для него университете Дружбы народов. Так что мое мастерство в паркетных танцах возросло неимоверно, а вот в остальном меня одолевала скука. И особенно это касалось секса. Мишель старался изо всех сил, но я ощущала только его старание, а этим сыт не будешь. Злость и обида на все мои предыдущие мытарства с любвеобильными "козлами" не давала мне по справедливости оценить достоинства горячего Мишеля. Я стала прислушиваться к себе и однажды заскочила в магазин "Интим". Купила я там все на всего наручники. И во время очередного свидания с моим жиголо приковала его руки к декоративной решетке кровати. Вы скажите - "Фи, как банально! Попахивает голливудскими малобюджетными кинолентами, а я Вам отвечу просто: "Насрать"! Главное, что в первый раз почувствовала хоть какое-то удовлетворение. И сказала об этом Мишелю. И он, к его чести, откликнулся на мой позыв, притащив в следующий раз плотную повязку на глаза. Одним словом, уже через месяц мы с моим, милым теперь, мулатиком во всю играли в садо-мазо игрища. Больше всего мне нравилось придушивать своего парня тонким плетенным шнуром. На грани жизни и смерти у него удивительно работоспособен был его "нефритовый жезл" - привет Шехерезаде. Так что я стала всегда возить с собой этот шнур и наручники в надежде, что у меня появится новая жертва, и, поверьте, я вряд ли бы остановилась на секс играх. Меня просто разбирало желание прикончить кого-нибудь в апофеозе любовного угара.
Дело шло к тому, что я могла превратиться в маньяка-извращенца-убийцу! Слава Богу Саваофу, Элохиму, Иегове-Яхве, Аллаху, их пророкам и Будде Авалокитешваре у меня тогда было мало контактов с мужчинами. Я редко появлялась в публичных местах, где могла бы состояться роковая по своим последствием встреча с каким-нибудь несчастливым кобельком. Моя жизнь представляла собой странное зрелище, вернее имела удивительный режим. Я ходила на танцы с Мишелем - это раз! Я запоем читала художественную и научную литературу - преимущественно о звездах, о психологии человека с детства и до последнего его часа и, как не странно о воздействии научных знаний на развитие религиозного самосознания. Наверно мне хотелось понять свою мать. Это два. Я занималась вокалом и пела в клубах и с группой Якова. Это три. Все остальное время я гуляла по паркам Москвы, забредая в самые глухие места, каталась в ночном метро, выбирая самые длинные ветки, добираясь потом до дому по опустевшим улицам окраин. И я занималась со своим мулатиком все более рискованным сексом.
И тут, во время одной из ночных вылазок в Битцевский парк - для меня это второй по притягательности парк в Москве на первом месте, конечно же стоит его северный старший брат "Лосиный остров", я встретила Петра. Вернее он меня нашел.
Когда из непроглядной темноты леса на меня выскочил пес, и мокрым носом ткнулся мне в коленку, я обрадовалась - думала, что у меня появился четвероногий соратник по ночным прогулкам. Собаки-то не ночные звери, они предпочитают звездному небу, хороший ужин и сон, а тут такая удача! Однако через минуту оттуда же, из Битцевской тьмы, реализовался длиннющий парень, весь оранжевый из-за отблесков огня. Он спокойно уселся напротив меня через костер и стал внимательно меня разглядывать. Я подумала тогда - наконец-то, вот она, моя первая жертва, которой сегодня уже не вернуться домой.
А потом случилось нечто странное, что до сих пор не дает мне покоя... Собака положила мне голову на ноги и прикрыв глаза, стала зримо наслаждаться моей машинальной лаской - почесыванием за ухом, поглаживанием спины, легким тормошением мощного загривка. Я поняла, что она меня признала...
Взгляд этого парня, спокойный, внимательный начал затягивать меня в какое-то удивительное состояние. Во мне стало пусто. Затем эта пустота начала наполняться приятной, слегка жгущей теплотой, низ живота стало потягивать... Я внезапно осознала, что мои щеки горят не от жара горящего хвороста, что у меня приоткрылся рот, в котором стало сухо. Я никак не могла выдавить из себя хотя бы капельку слюны. Я почувствовала, что влага, столь не достающая вокруг языка обильно выступила внизу живота. Потом парень молча встал, подошел ко мне, уселся рядом. Пес тут же перешел на его прежнее место. Я ничего не поняла, но вдруг мы оказались обнаженными, а затем он умело и как-то непостижимо меня наполняюще начал трахать меня, трахать и трахать...
Черт бы его побрал! Я в первый раз почувствовала себя ЖЕНЩИНОЙ! Просто его "телкой", шалавой, сучкой, ЛЮБИМОЙ!...
(Высветляется фигура Пети)
(Пт.) - Когда я еду к ней, меня начинает распирать еще в метро, в автобусе... В лифте я уже не могу себя сдерживать и начинаю раздеваться. Когда я жму на кнопку звонка на мне практически остаются только носки с ботинками. Меня трясет, я возбужден так, что чувствую себя Ильей Муромцем с боевой палицей наготове. Уже после того, как бешенный любовный голод маленько притухает и мы лежим в истоме на ковре посередине комнаты, мне приходит мысль, что дверь мне могли бы открыть и кто-нибудь из ее родителей...
(Свет гаснет)
(Женщина поет "Loverman")
Картина пятая
РОДИТЕЛИ
(На заднике возникает очертание картины "Святое семейство")
(Ж) - Миф о светлой, прекрасной любви моих родителей умер для меня в одночасье... Было мне тогда 12 лет. С родителями у меня были отношение интересные. При том, что я безусловно любила их самой горячей детской любовью, во мне постоянно присутствовала нешуточная претензия к ним обоим. Однако уверенность в том, что союз "горячих сердец", ставший легендой среди всех друзей и знакомых нашей семьи, является истинным, надолго подарила мне ощущение счастья. Счастье иметь свой дом, свою стаю, в которой я всеми любима и всем интересна.
Господи, до чего же мои претензии и вообще вся эта история банальны. Мне стало это понятно, когда я почитала книги по психологии, пусть даже и в популярном изложении. Ужасно, но, практически, в моей жизни нет ничего оригинального. Все привязанности, все случаи отторжения, каждый мой поступок... да, что там, каждая моя мысль уже классифицирована и отнесена к определенному типу психической конституции. Когда я обнаружила, что в моих взаимоотношениях с родителями нету ничего, чтобы делало их, да и самих нас, чем-то особенным, эксклюзивным - мне стало скучно. И любовный пыл, направленный на моих предков, изрядно поутих. Однако сути дела это не меняло нисколько... Более того я ожесточилась, но холодно и очень конкретно.
По-видимому, все началось с того, что родители мои однажды встретились. Папа, тогда молодой художник, реализовывал проект под названием "Рождение и смерть", в котором наряду с картинами, графикой и фотографиями большое значение имел перформанс, посвященный переживанию своих собственных родов и некоего предуведомления будущей кончины. Для достижения такого эффекта, папа пригласил специалиста по голодропному дыханию, позволяющему вызволить подсознание из под гнета внешней разумности. Этим специалистом оказалась красивая молодая женщина.
(Высветляется фигура отца).
(П) - Я никак не думал, что этот проект мог иметь для меня такое роковое значение. До развески работ я никогда не встречал инструктора по "голотропке", рекомендованного мне друзьями, всерьез увлекающимися различными "духовными практиками". Эта женщина оказалась обладательница как раз тех внешних данных и такой харизмы, которые с детства привлекали меня в "слабом поле". Я любил смотреть фильмы о роковых женщинах, сводящих с ума, в библии меня привлекал образ Магдалины, мне казалось, что и леди Чаттерлей, и графиня Помпадур, и грандесса Альба были рыжими, белокожими и голубоглазыми. Поступки и взгляды подобных женщин будоражили умы лучших людей каждого столетия, а в средние века служили причиной для аутодафе. Я познакомился с "Ведьмой" во плоти!
(Свет гаснет).
(Высветляется фигура матери).
(М) - Меня никогда не влекли мужчины исключительно по своей биологической природе. Мне нужна была личность, в которой я бы видела те высоты, которых мне было самой не достичь. Когда я пришла в зал, где должна была открыться выставка со столь претенциозным названием "Рождение и Смерть", я была шокирована и просто напросто оглушена увиденным. На одной стене висели гигантские черно-белые фотографии, на которых был зафиксирован момент выхода ребенка из материнского чрева, на другой были засняты выпотрошенные торсы людей разных возрастов, на третьей, в огромном количестве на зрителей взирали графические изображения черепов, выполненных в манере наивного искусства аборигенов Австралии, Африки и Америки. В центре зала находилось выгороженное пространство, стены которого с внешней стороны заполнены были бесконечной процессией черно-белых мертвецов - пеших и конных, всех возрастов и обоего пола. Этакое негативное изображение классического сюжета - "Пояски Витта". Внутреннее же пространство по всему периметру было занято фотографией ступней, обращенных к зрителю подошвами - нежными младенческими или женскими, потрескавшимися стариков и старух. На каждой паре ног висела бирка, на которой была надпись, поясняющая живому или мертвому человеку она принадлежит.