Ящик полный денег... Простой картонный ящик, взятый, по-видимому, из соседнего универсального магазина. Универсальный ящик для хранения шмоток, бытовой химии и денег...
Доллары, Евро и черт знает что еще...
Мне вспомнилось, как все начиналось.
Я решила умереть - это было почти год назад. Жизнь полностью не удалась. Ни любви, ни любопытства по поводу завтрашнего дня, ни даже благополучия... При полном отсутствии здоровья. Утром седуксен, чтобы выйти из сна, вечером тазепам, чтобы войти... Сын уже лет пять живет так далеко, что не хватает моей зарплаты, для того чтобы ему позвонить. Мне просто незачем было жить.
Я приготовила несколько упаковок своих "любимых" лекарств, вымыла квартиру, постелила постель и, даже мысленно попрощалась со всеми своими близкими и дальними обидчиками. Единственно, что я не догадалась сделать, так это отключить телефон. И он таки зазвонил. Скрепя сердце, проклиная свою забывчивость, я поплелась в коридор к телефонному аппарату.
Звонил сын. Он что-то почувствовал и предложил мне пообщаться с его другом, известным московским психотерапевтом.
Удивленная таким предложением, заинтригованная совпадением наших с сыном ощущений, я решила послушаться его.
В Москву, к Михаилу К. я приехала на следующий день, не хотелось надолго откладывать сведение счетов с жизнью. В помощь соратника Кашпировского и Чумака я не верила ни на йоту.
Однако прием и предложение, которое сделал мне эскулап, меня настолько удивили и воодушевили, что я решила последовать его рекомендациям. А посоветовал Михаил следующее, сначала, правда, помариновав меня в течение трех часов у стенки своего кабинета, заставив вспомнить всех своих обидчиков - написать картины по мотивам моих самых сильных негативных воспоминаний. Таким образом, как он считал, мне удастся понять и простить свою непутевую жизнь.
Стояние у стенки позволило мне очень четко вспомнить все обиды и трагедии, которые сопровождали подобно верным псам, и мое детство, и молодость и зрелость... Однако простить кого бы то ни было я не смогла.
Предложение врача попало на благодатную почву. В детстве я мечтала учиться рисованию, в молодости сожалела, что не реализовала свою мечту, а в зрелом возрасте сделала все, чтобы мой сын стал художником. Он им не стал, пересилила любовь к шатанию по свету.
Закупив в Москве холсты и краски, я взяла больничный, потом оформила отпуск, потом взяла отпуск за свой счет и, наконец, попросту уволилась...
Долгих и одновременно стремительных шесть месяцев, я упорно трудилась над картинами. Я не стала напрямую иллюстрировать свою жизнь, а взяла за основу библейские сюжеты. Удивительно, как истории из Ветхого и Нового Завета соответствуют ключевым событиям нашей жизни!
Я писала "Адама и Еву" и вспоминала свою первую любовь, которая вырвала меня из рая "Золотого детства" и ввергла в пучину неудовлетворенных страстей.
Писала "Изгнание из Рая" и передо мной вставал ужас работы в состоянии беременности на химическом производстве.
Работая над "Жертвоприношением Авраама", вспоминала предательство мужа, сбежавшего сразу после рождения сына.
"Казнь святого Себастьяна" была навеяна градом насмешек и издевательств со стороны близких мне людей над моей поздней влюбленностью.
"Избиение младенцев" напомнило мне ужасы войны и еврейских погромов.
И так далее, так далее, так далее...
Михаил не покидал меня. В начале я ездила к нему на прием каждые три дня, а потом он стал приезжать ко мне сам. Ему очень понравились мои картины и изменения происходившие со мной. Я стала более спокойной, эмоционально предсказуемой. Мы подружились.
Вернее я влюбилась в своего врача-избавителя! Я любила его утонченность, ум, мне нравилась его манера говорить, я обожала слушать его пение, он прекрасно исполнял казачьи песни. Абсолютно все казалось мне в нем прекрасно.
В какой-то момент Михаил предложил мне устроить выставку моих полотен в квартире-салоне его приятельницы. Он предрекал мне успех, известность и даже хорошие деньги в случае удачной акции - аукциона моих работ.
Мне все это было не нужно. Однако отказать ему я не могла. Для меня главным было быть рядом с ним, делать то, что ему нужно.
Михаил использовал все свои связи, а у него - известного и модного врача их было не занимать. На вернисаж должны были прийти звезды эстрады, известные актеры, ученые, люди из власти, бизнесмены и финансисты. О моих картинах и обо мне написал статью известный искусствовед С.К. Были задействованы журналисты газет, толстых гламурных журналов и телевидения.
Я купалась в океане Мишиной энергии, мне льстило его внимание, увлеченность моим творчеством и моей личностью.
Казалось еще немного, и мы станем близки!
Наступил день вернисажа.
Меня окружила огромная толпа известных людей, с трудом уместившиеся в пятикомнатной московской сталинской квартире, которая вся была увешана моими картинами - четырнадцать полотен, целая персональная выставка.
Выступал ангажированный искусствовед, который казался искренне восхищенным моими картинами, меня осаждали журналисты, именитые гости. Играла модная джазовая банда. Вино было изысканным и его было море!
Я же оцепенела, превратившись в живой труп. День моего вернисажа стал также днем и другого открытия. Хозяйка салона была любовницей Михаила.
Мне казалось, что меня уложили в гроб. Хвала, в изобилии лившаяся из уст приглашенных, воспринималась мной, как посмертная похвала усопшему.
Я никогда не пила. Тут же на меня напало какое-то отчаянное желание напиться до беспамятства, что я и сделала. В какой-то момент наступило желанное помутнение сознания, я отключилась, перестав испытывать страшную душевную боль.
Очнулась я под утро, в пустой квартире, в которой не было не только людей, но и моих картин. Только ящик, набитый деньгами стоял передо мной, напоминая своим видом памятник всем моим мечтам.
Я знаю, что я сделаю... Я пойду в аптеку... Я отключу телефон...