Аннотация: Эта "сказка" написана на день рождения лучшей подруге. По ее просьбе. В какой-то степени это, конечно, стилистическое упражнение. Но мне очень "вкусно" порой читать классику, написанную подобным языком... :)
Начнем с того, что Королева Эльмайна была немолода.
Собственно, это довольно типичное состояние для среднестатистической королевы. Да и что в этом такого, ведь не принцесса же, в конце концов! Но какая женщина (а наша Королева была, разумеется, женщина, да еще какая! редкостная, прямо сказать, женщина, если разобраться), какая, повторяю, женщина может смириться с этим фактом, особенно оглядывая себя в беспристрастном зеркале, а не в какой-нибудь сомнительной стекляшке, так и норовящей брякнуть какую-нибудь льстивую чепуху вроде "ты, царица, всех белей...", чего, заметим, нетрудно добиться, элементарно осыпавшись качественной мукой.
Итак, Королева была немолода, и при этом достигла того спелого возраста, когда истинная женщина наливается особой прелести соками, отпробовать которые так стремится понимающий толк в любовных напитках гурман мужского пола, - фигура, однако же, не слишком распространенная в нашем скуповатом на чувства королевстве. Да и положение Королевы, согласитесь, таково, что само по себе ставит некую невидимую, но весьма трудно преодолимую преграду перед этими самыми гурманами, даже и появляющимися порой на королевском небосклоне. Оттого и приходится им только вздыхать издали, не позволяя из чувства глубочайшего уважения, а то и вполне логичного полного преклонения, распаленным фантазиям, столь свойственным легковозбудимой мужской природе, ввести даже и мысленный образ Королевы Эльмайны в круг своих неискоренимых вожделений.
Итак, повторюсь, Королева была немолода, и при этом одинока. Оговоримся, что это не было одиночество того абсолютного толка, когда рядом с человеком (а ведь Королеву мы можем с полным на то основанием назвать человеком, хотя многие особенно рьяные подданные, фанатично поклоняющиеся своим повелителям, склонны приписывать им свойства и качества неких высших существ, в чем мы не смеем их, этих добросовестных и посему достойных всяческого подражания подданных, никоим образом попрекать) нет ни одной близкой души. О, нет! Благодарение Всевышнему, Королева Эльмайна подарила нашему королевству принца и принцессу, благополучно здравствующих - с небольшой разницей в возрасте - уже третий десяток лет, и это еще одно подтверждение того, насколько она, наша Королева, бесспорно состоятельна как истинная женщина-мать и в значительной степени может являться образцом для подражания многим нашим подданным, которые, создав семьи, самым прискорбным образом не ощущают жизненной потребности в непременном обзаведении потомством.
Не обделена Королева Эльмайна и разнообразным общением, ибо является обладательницей изрядного ума, постоянно упражняемого как в научных дискуссиях, так и в беспрестанном ознакомлении с главнейшими достижениями литературного, живописного и прочих высокоинтеллектуальных видов творчества, в коих преуспела яркая плеяда выдающихся наших верноподданных. Будучи интересной личностью, имея при том ум не только эрудированный и развитый, но и, что называется, острый, поминутно радующий истинного ценителя то неожиданностью возникшей ассоциации, то точностью мгновенно найденного эпитета, то потрясающей уместностью приведенной цитаты, то изяществом и тонкостью родившейся остроты, она является привлекательнейшей собеседницей для всякого незаурядного мыслителя нашего времени не только в своем государстве, но и далеко за его пределами. Наряду с этим, Королева Эльмайна одарена столь редкой в наше эгоистическое время способностью к сочувствию и сопереживанию, что не может не привлечь к ней массу людей ее круга, которым доступно счастье непосредственного общения с особами королевской крови. Стоит заметить, что весьма и весьма нередко люди эти, гордо именующие себя, словно бы присвоив себе знак особой доблести, друзьями нашей Королевы, самым неприкрытым образом злоупотребляют ее драгоценным временем и вниманием, претендуя на исключительное к себе отношение и особое внимание к своим многочисленным и зачастую малоинтересным делам и проблемам. Что ж, человек слаб, и, как говорит наша народная мудрость, своя блошка крупней соседской кошки, и тем величественнее гуманность, тактичность и потрясающее долготерпение Королевы Эльмайны, мужественно (если позволительна такая оценка для сего образца женственности, каковым является, безусловно, наша Королева) выслушивающей бессвязные повествования, беспредметные рассуждения, а то и жалобные стенания своих собеседниц.
Однако, несмотря на отсутствие у Королевы недостатка в разнообразных формах и видах общения, мы можем с прискорбием констатировать, что она была одинока, ибо рядом с ней не было того необходимого всякой нормальной женщине (а кто, собственно, посмел бы усомниться в бесспорной нормальности Королевы Эльмайны?) компонента логично устроенной жизни, коим является собственный этой самой женщины супруг.
Вспомнив о существовании помянутых выше принца и принцессы, справедливости ради отметим, что на свет появились они, как мог бы выразиться какой-нибудь не слишком ловкий на язык юридически настроенный наблюдатель, в рамках самого что ни на есть законного морганатического брака. Брак сей, словно бы в подтверждение второго, омонимообразующего смысла этого слова, оказался не слишком прочным и был благополучно расторгнут в соответствии со всеми нормами и требованиями существующего в нашем королевстве закона, как мог бы заметить все тот же зачем-то созданный нашим воображением наблюдатель. Подчеркнем при этом, что сам факт крушения этого оказавшегося неудачным супружеского союза лишний раз характеризует нашу Королеву, с одной стороны, как женщину безусловно решительную и бескомпромиссную, с другой стороны (и, надеюсь, не следует особо объяснять, что речь в данном случае идет, конечно же, о неких виртуальных сторонах характера и душевных качеств Королевы Эльмайны) - как женщину, которой не чуждо ничто человеческое, в чем, собственно, мы и так не раз уже убеждались.
Как бы ни была полна и разнообразна духовная жизнь Королевы, а она именно-таки полна и разнообразна, как отмечали мы выше, затронув, - и справедливости ради должны мы об этом сказать, - лишь ничтожную часть занятий, в которых преуспела наша Королева, все же не могла она достигнуть гармонии в этом мире именно из-за отсутствия достойного объекта, который мог бы занять пустующее в ее сердце место.
Хотя... будем справедливы, это место нельзя было с полным правом назвать пустующим, ибо оно, это место, отнюдь не представляло собой бесплодную пустыню, как мог бы заметить другой наблюдатель, гораздо более мастерски владеющий искусством красноречия, нежели тот, что непрошенно вторгся на эти страницы несколько ранее, самонадеянно потрясая багажом юридических познаний. На это, в какой-то степени вакантное, место небезуспешно мог бы претендовать некий герой, речь о котором я позволю себе повести ниже.
В соседнем с нашим королевстве, изрядно прославившимся окрест преизрядным числом счастливо расцветших талантов в самых разнообразных сферах творческого приложения сил, небезуспешно подвизался на ниве публичного лицедействования (публичность указанного действа вынуждены мы отметить, ибо ни для кого не секрет, что весьма и весьма многие из нас, рядовых подданных, отнюдь не признанных официальным мнением искушенными актерами, тем не менее являются истинными лицедеями в своем узком, если можно так выразиться, зрительском круге, ограниченном, как правило, немногочисленными нашими домочадцами, знакомыми и сослуживцами, а порою и просто буквально отдельными близко соприкасающимися с нами людьми) некий господин, Алек Великос, выходец знатного рода, щедро оделенный не только упомянутым талантом, но и теми достойными зависти простолюдинов качествами внешности, кои указывают на то, что принято даже и в людях именовать "породой", с особым многозначительным ударением на этом слове, сопровождаемом обычно еще особенным выражением лица говорящего, усиливаемым подвыпученными глазами, чуть выдвинутой вперед нижней челюстью и уставленным в небесные выси указательным пальцем.
Лишенное слащавой красивости лицо Великоса привлекало живостью черт, при этом светилось тем особым аристократизмом, который вручается человеку самою природою, не слишком щедро раздающей подарки подобного толка, почему и выделяются такие лица из общей массы особенным образом. Фигурою он обладал худощавою и стройною, каковую принято обычно называть "юношескою", причем сохранил ее и в тех средних летах, до которых добрался он на своем жизненном пути к описываемому нами моменту. Природа наградила его еще и замечательной грацией и пластичностью движений, не лишив, однако, мужественности, что случается порой (здесь имеется в виду, конечно же, лишение оной), к величайшему сожалению ревнителей традиционной системы распределения половых признаков... впрочем, уместнее будет не касаться здесь этой небезынтересной, но не лишенной изрядной провокационности темы.
Итак, сей знаменитый лицедей был талантлив и хорош собой, чего всегда бывает более чем достаточно для того, чтобы привлечь толпы взбудораженных особ женского пола, стремящихся любой ценой привлечь к себе внимание столь привлекательного во всех отношениях субъекта или хотя бы наблюдать его в непосредственной близости и заполучить какую-нибудь безделицу из рук своего драгоценного кумира.
Таковое поведение никак не возможно признать достойным подражания, и уж тем более неприемлемо оно для особ высококультурных, самолюбивых и гордых, к числу которых относится и наша Королева, поэтому то чувство, что зародилось в ее сильной, но трепетной душе, всегда было тайной, тщательно хранимой и охраняемой от чужих глаз и языков. Не скрывая, однако, своего интереса к творчеству Алека, который выглядел так естественно (имеется в виду, конечно, интерес, хотя, заметим, и упоминаемый лицедей выглядел во всех своих ролях всегда совершенно естественно, чем и снискал всеобщее восхищение), ибо высочайший профессиональный уровень лицедея не мог не обратить на себя внимания истинной ценительницы и покровительницы искусств, более нежные, как принято их стыдливо называть, чувства наша Королева не выдавала практически никому.
Так и обстояло дело в течение многих лет, которые хоть несколько и поубавили популярности Алека, что было отчасти связано с разного рода событиями в жизни лицедея, кои не могли не отразиться на его общем жизненном настрое, а, следовательно, и качестве исполняемых ролей, отчасти - с появлением немалого числа молодых и даже юных талантов, потеснивших знаменитость на его пьедестале, который так уверенно занимал в течение долгого времени, однако же нисколько не поколебали его единоличного владычества в сердце Королевы Эльмайны.
Недобрые языки, каких, к нашему горестному сожалению, хватает в наших краях, намекали даже на то, что талант Великоса утратил с годами свою силу и яркость, а сам актер безвозвратно потерял тот кураж, без коего немыслим полный сценический успех. Заметим, впрочем, справедливости ради, что некая доля правды в этих нелицеприятных заявлениях, пожалуй, все-таки была, ибо все чаще в исполняемых ролях Алек казался - отнюдь не теряя своего высочайшего профессионализма и демонстрируя все те же замечательные манеры и повадки - немного менее выразительным, словно бы что-то угасло в его глазах, всегда таких живых и горящих пламенем бурной жизни.
Словом, Алек Великос тоже был уже немолод.
Описываемые в дальнейшем события произошли в прошлом году, году, столь богатом на самые разнообразные - добрые и ужасные - события, году, в котором потеряли мы безвременно ушедшего от нас Первого Королевского Канцлера и знаменитого виолончельных дел мастера Глебия; в котором на целых четырнадцать процентов усилилась мироточивость скульптурственного бюста Базеды Благотворной; в котором подписан был долгожданный скрипт о слиянии Чегодымского хребта с рекой Заливой; в котором отчаянной смелости сыскатель Кифардус словил-таки держащего в страхе всю пресветлую столицу нашу некоего договора Здрыгу, похитившего едва ли не две сотни так ценимых в семьях и домах наших подданных и, отметим, горячо любимых нашей Королевою разнопородных собак; в котором, наконец, отпраздновали мы очередной пятидробный юбилей Королевы Эльмайны.
Изрядная часть труппы театра, в коем триумфально представлял Алек Великос, направился в наши земли с намерением сыграть на крупнейших сценах столицы ряд популярных спектаклей и самолучших концертов. Взбудораженная таким праздником для ценителей высокого искусства столичная публика ринулась в билетарии театров и в один момент скупила места и ложи на все запланированные представления, не имея доступа, разумеется, только к главной и неприкосновенной Королевской ложе.
В первом же спектакле заглавного героя изображал Великос. Королева Эльмайна, судорожно сжав в нервных руках положенный по этикету веер, жадно впивалась восхищенным взором в лицедея, едва ли замечая прочих актеров, да и вряд ли осознавая смысл происходящего, заложенного в сюжете действа небезызвестным драматуржцем. В кульминационный же момент спектакля, когда герой страстно сжимал в своих сладострастных объятиях молодую фигуристую героиню и жадно впивался в ее уста своими тонкими аристократическими губами, Королева порывисто вздохнула и, выронив ненужный веер, судорожно схватилась за обитые превосходным панбархатом подлокотники своего роскошного кресла, без всякого сомнения могущего носить даже и звание трона.
Вернувшись в свои покои после окончания спектакля, Королева долго нежилась в огромной заполненной благоуханной водой ванне и затем, даже не вытирая стекающую на выложенный голубыми кафлями пол влагу, подошла к зеркалу венецианского стекла и с явным раздражением оглядела свои несколько увядшие в полном соответствии с неумолимым требованием летящих лет прелести, затем, чрезвычайно вытянув шею в безуспешном намерении утратить лишние подбородки, некоторое время крутила так и сяк своей королевской головой, после чего покинула ванный кабинет в изрядно удрученном состоянии. Прочь были отосланы прибывшие по обыкновению умащатели, массажники, куаферы и прочая дворцовая челядь, а дежурившая в тот вечер у дверей опочивальни камер-фрейлина утверждала позже, что слышала доносившиеся из-за указанных дверей звуки, отчего-то напоминающие ей об обществе лихих рубак солдатского звания, населяющих войсковые казармы, хотя и вызывает некоторое недоумение, из каких таких источников болтливая фрейлина могла быть осведомлена о характерных особенностях подобной компании?
Противу ожидания, Королева не пригласила в свой дворец труппу заезжих актеров, как это нередко бывало по приезду других лицедейских труппий, когда она после даваемого ими в маленьком дворцовом театрике концерта устраивала изысканное застолье, с удовольствием обсуждая с гостями вопросы высокого искусства. Прошла уж первая неделя из двух определенных под гастроль, ни одно выступление не было пропущено трепетной Эльмайной, но так ни разу и не состоялось личной встречи Королевы с ее не подозревающим о подобных чувствах властительницы наших краев избранником.
В один из дней Королева призвала к себе ближайшую из своих наперсниц, единственную, пожалуй, посвященную в тайну королевского сердца, и имела с ней долгую интимную беседу, прерываемую, по утверждению все той же неутомимой камер-фрейлины, то громким смехом, то невнятными восклицаниями. Последствия этой приватной беседы были самые невероятные: на следующий спектакль с участием Алека Королева отправилась, тайком покинув свои покои в простом платье безо всяких украшений и драгоценностей, сжимая в руке, освобожденной от фамильного перстня королевской власти, билет в четвертый ряд партера.
Из самого обычного кресла этого ряда и смотрела она на сцену, где милый ее сердцу лицедей многословно разглагольствовал в модной пьесе философического толка. Непривычный Эльмайне ракурс, как это и планировалось ею, вызвал у нее свежие впечатления, дополняемые еще и ощущением единства со зрительным залом, которого не могла она в полной мере прочувствовать, возвышаясь над ним в королевской ложе. Это и привело к тому, что, несмотря на некоторую занудность разыгрываемого действия, Королева была переполнена особого рода восторгом, и пребольно сжимала руку своей наперсницы, конечно же, сопровождавшей ее в этом необычном предприятии и скучающе наблюдавшей за расхаживающим по сцене Великосом, внутренне недоумевая по поводу овладевшей Королевою страсти, и тоскливо представлявшей синяки, назревающие на своем предплечье под пальцами высочайшей соседки.
Лицедей же, отговорив длиннейший период, с облегчением опустился на стоящий посреди сцены стул и, пережидая ответную тираду своего коллеги, несколько раздосадованный пустотой королевской ложи, беглым взглядом окинул битком заполненные ряды полутемного зала. Среди множества смутно белеющих лиц взор его выхватил одно, поразившее его своей одухотворенностью и жадным вниманием, и надо ли уточнять, что лицо это было лицом Королевы Эльмайны? Не узнав местной правительницы в таком неторжественном обрамлении, он вполне закономерно посчитал, что это обычная жительница наших краев. На протяжении всего спектакля он невольно то и дело возвращался взглядом к этому поразившему его лицу благодарной зрительницы, не без самодовольного удовлетворения отмечая, как волнуется она, встречая его все более заинтересованные взгляды.
В антракте Королева, боясь быть узнанной кем-либо из особо преданных своих подданных, осталась сидеть на месте, невидяще вглядываясь в программу спектакля, лишь чудом не оказавшуюся в ее руках перевернутой самым нечитаемым образом. Каково же было ее удивление, чтоб не сказать потрясение, хотя именно это слово точнее отражает испытанное ею в тот момент чувство, когда к ней протиснулся мальчишка из числа тех, что прислуживают актерам в их гримерных кабинетах, снабжая то горячей водой, то свежими полотенцами, то легкими закусками, выполняя самые разнообразные мелкие поручения, короче, играющих роль побегушек. Вот этакий-то побегушка и возник возле того самого кресла в четвертом ряду, без каких-либо особых церемоний, каковым, собственно, он и не был отродясь обучен, вручив ошеломленной Эльмайне записку, подписанную именем Великоса. В записке же этой знаменитый актер изящнейшим почерком и в весьма галантных выражениях приглашал зрительницу посетить его за кулисами после спектакля, ссылаясь на то впечатление, которое вызвала в его творческой душе та неподдельная взволнованность, какую демонстрировала она, глядя на сцену.
Вся вторая часть пьесы воспринята была нашей Королевой как бы в состоянии перемежающейся лихорадки, когда приливающий к голове жар сменялся сотрясающим ее тело ознобом. Изо всех сил стараясь держать себя в руках, она старательно наблюдала сценическое действие, и даже едва заметно улыбнулась (едва не лишившись при этом чувств) в ответ на один из особо откровенно обращенных на нее взглядов Алека. Отгремели заключительные аплодисменты, зрители потянулись прочь из зала, и замешкавшаяся Эльмайна увидела все того же побегушку, посланного, очевидно, для того, чтобы сопроводить даму в недра закулисных дебрей. Наказав наперснице дождаться ее у служебного выхода, Королева послушно (и даже покорно) направилась вслед за своим юным провожатым в темные узкие коридоры, ведущие в нынешнее обиталище объекта ее тайных мечтаний.
Вскоре они оказались перед обшарпанной дверью, которую без малейшего промедления и даже без стука шустрый побегушка толкнул бестрепетной рукой, впуская посетительницу внутрь кабинета, где уже поднимался навстречу гостье знаменитый актер, чуть бледный от благородной усталости, в белой рубахе с глубоко расстегнутым воротом, с небрежно отведенными со лба привычным изящным движением волнистыми волосами, чуть тронутыми на висках легкой проседью...
Закрылась дверь за спиной Эльмайны, полной тайной оставив для нас происходящее за ее непрозрачной преградой. Известно лишь, что изрядно изволновавшаяся и утомившаяся наперсница, послушно ожидавшая у служебного выхода, не менее часа маршировала по небольшому пространству внутреннего дворика театра, прежде чем снова увидела свою госпожу, которая вышла - не одна! - а сопровождаемая самим Алеком Великосом. Здесь наши герои расстались, и по тому, как отнюдь не с положенной по этикету почтительностью, а совершенно непринужденно, дружески прощался актер с Эльмайной, ясно было, что она сохранила свое инкогнито и осталась неузнанной. В руках Королевы был букет цветов, - конечно же, из тех, которыми, как всегда, щедро одарили лицедея благодарные зрители.
Вернувшись во дворец, Королева закрылась в своих покоях, и не покидала их едва ли не до следующего вечера, отменив все многочисленные государственные дела, в том числе и те, безусловная важность коих заставила бы в другое время нашу правительницу подняться даже и с ложа, на которое могла бы уложить ее тяжкая болезнь (Боже сохрани, конечно, от такой пренеприятной вероятности!).
И вновь был вечер, и спектакль, в котором Великос не был занят, и Королева не посетила зрительного зала, зато снова облачилась в простое, хоть и не лишенное элегантности, - ибо куда же денешь безупречное чувство вкуса? - платье и, на этот раз вовсе без сопровождающих, отправилась... мы не знаем, куда именно, но можем предположить, что на свидание с Алеком, и можем пылко порадоваться за нашу восхитительную Королеву, сумевшую достичь желаемого, не используя ни в малейшей степени преимуществ и прерогатив своего высокого положения.
Не знаем мы точно и того, как и при каких обстоятельствах узнал лицедей о том, кем на самом деле является дама, стремительно и бесповоротно покорившая его капризное, пресыщенное, но одинокое сердце, а это покорение произошло безусловно, ибо по окончании гастроли Великос лишь на несколько дней вернулся на родину, где немедленно в самой категорической форме потребовал отпуска и, не без конфликта с распорядителями театра, получив его, тут же возвратился в нашу столицу, и причина такового его поведения объяснялась, конечно же, тем чувством, какое внушила ему наша восхитительная и неповторимая Королева. Во всяком случае, Эльмайна имела время убедиться, что объект ее сердечного внимания воспылал к ней страстью совершенно искреннею и бескорыстною, прежде чем открыла ему тайну своего высокого происхождения.
Теперь же мы ждем, появится ли у нас в ближайшее время новый правитель, или, не желая покинуть сцену, Алек Великос останется лишь официальным фаворитом Королевы Эльмайны, каковым он и является в течение последнего года, и будет не удивительно, если он не пожелает пока менять свой привычный статус, ибо, по всеобщему единодушному мнению, талант его чудесным образом расцвел в последнее время, и игра знаменитого лицедея стала не только виртуозной, каковой она была, собственно, на протяжении всей его актерской деятельности, но и обрела замечательную глубину и яркость, потрясающие всех, кто имеет удовольствие посетить спектакли и концерты с его участием.
Но не будем торопить события и, тем паче, опережать их, ибо это было бы недопустимым, а потому предосудительным, нарушением хода времен, и просто порадуемся за нашу Королеву, обретшую, наконец, настоящее счастье, столь необходимой каждой, кто пришла в этот мир, именуясь высоким званием - нет, не королева, но - Женщина!