Аннотация: Победитель конкурса "Супергерой из подворотни" на "Мирах Фэнтези", 2014.
ПОД МОСТОМ
Городок оказался заурядным.
Настолько, каким только может быть заштатный городок то ли в глубине, то ли на задворках (называй как хочется, звучит одинаково безнадёжно-уныло) этой части страны, не обремененной ни сколько-нибудь значимыми полезными искомаемыми, ни серьезной промышленностью, ни славной историей.
Серенький, словно присыпанный пылью, тихий, будто прикрытый ватным колпаком.
Блаус сказал: как раз то, что нужно.
С местной администрацией - одышливым красномордым мэром и древнелетним городским старостой - он договорился моментально. Как-то у Блауса всегда это получалось легко и быстро, имелся у него ловкий подходец к таким вот власть имущим провинциального разлива.
Шапито разрешено было поставить на краю базарной площади; обнаружился там славный такой почти не захламленный пустырь, как специально предназначенный для этой цели. Впрочем, оказалось, что и впрямь не раз уже на нём обустраивались массовые зрелища: то передвижной зверинец с облезлыми добберами, бокоходами и прочей неприхотливой живностью, то турнир бродячих огнеборцев, то выступления странствующего театра. Последний, как поведал апоплексический мэр, задержался в здешних краях изрядно и давал ежедневные спектакли, что называется, до последнего зрителя.
Во время той затянувшейся гастроли возникло возле театрального балагана некое заведение, получившее вполне объяснимое название "Подмостки". Поначалу была это неказистая палатка, быстро ставшая популярной забегаловкой, а затем, уже после отбытия актёрской братии, она выросла до вполне себе полноценного кабака с комнатами на втором этаже. При всём этом название её как-то незаметно претерпело метаморфозу, зазвучав по обычаю подобных мест: "Под мостом".
В этой-то "Под мостом" и поселились.
Блаус занял отдельную комнату, обшарпанную менее других и с персональным рукомойником в углу. Остальные распределились по этажу в привычном уже сочетании: Синильда с Крошкой Блаффи и Цепенидой, Архангел с братьями Хопс и Скрепой, Обжора с Милашкой.
Руперт вошёл в предназначенный ему номер, где опередивший его Тилибор уже завалился на кровать у окна. Разумеется, прямо в сапогах. Ящик с реквизитом он запихал под стол, и там брякало и похрюкивало.
- Жрать охота, - сообщил Тилибор, ковыряясь спичкой в ухе. - А видел девку внизу? Глазища круглые, вылупилась, как пучило... Задница у ней - м-м-м!
Он энергично пожамкал свободной рукой в воздухе, выражая своё восхищение.
- Всё-то ты разом углядел: и глаза, и задницу... - сказал Руперт, с сомнением осматривая номер. - По-моему, тут должны быть тараканы.
- И мыши, - радостно согласился Тилибор. - Эти - непременно.
Руперт поставил на пол чемодан и подошёл к окну.
Занавеска была почти свежая: полосатая тряпка с продернутой поверху веревкой. Веревка крепилась на двух несуразно больших гвоздях. Узкий подоконник украшал горшок с чахлым ветрельником, опирающимся на раздвоенную лучинку. Земли в горшке было совсем мало, даже непонятно, где там умещались корни. За окном смотреть было не на что, - тот самый пустырь, на котором предстояло ставить шатёр.
Руперт зевнул и задёрнул занавеску. Верёвка тут же слетела с гвоздей.
- Чего обстановку рушишь? - голосом Цепениды продребезжал Тилибор. Он копался уже в другом ухе и вид имел предовольный. - Не баловай давай, чумец!
- Уж кто здесь чумец, - заметил Руперт, - так это известно кто. Он же лжец, наглец и снуркам отец.
Тилибор довольно хохотнул.
Веревка никак не цеплялась. В довершение ко всему один из гвоздей вывалился и угодил аккурат в щель между половыми досками. Руперт помянул чёртову маму и её сыновей. Ковыряться в нечистом полу не хотелось.
Тилибор сосредоточенно рассматривал извлеченную из уха спичку. Руперт посоветовал обтрясти её в горшок с цветком, увернулся от летевшей в него подушки и вышел из номера. Действительно, хотелось жрать.
Шапито поставили быстро, но как-то кривовато. Блаус возмущался, бегал по пустырю, заглядывал на купол со всех сторон, орал на местных рабочих, угрожал даже визитом к полицмейстеру, но делу это ничуть не помогло.
Зато отлично выглядел "стакан" для Обжоры: на ярко раскрашенных дощатых подмостках, с ладным топчанчиком внутри, за стеклянными стенками. Обжора уже сам оценил свое рабочее место и остался доволен, потребовав только переносной щит от солнца. Тут же на небо наползли низкие тучи, и начался нудный мелкий дождик.
Блаус сделал ещё несколько кругов вокруг скособоченного шатра, безнадёжно махнул рукой и затрусил под крышу, то есть, в "Под мостом". Руперт наблюдал за его эманациями из окна и решил спуститься в зал, хотя еще недавно дал себе слово не пить до первого выступления.
Посреди лестницы он приостановился, осматривая обстановку.
Практически вся компания была здесь, кроме, конечно, Обжоры, а также братьев, которые пиво пили у себя в номере. То есть, пил, надо полагать, Леон, потому что Ноллан предпочитает сладкие наливки и прочую дребедень, принятую считать женской. Так что у сосуда Леоноллан два горлышка, для разного типа напитков, и сегодня очередь Леона.
Тилибор уже набрался и сидел одиноко в углу, откинувшись на бревенчатую стену и осоловело пялясь в пространство перед собой. Сейчас он ничего не видит, то есть видит, но нечто несуществующее, сны наяву. В таком состоянии он совершенно непредсказуем: иногда сны оказываются бурными и загадочным образом прорываются в реал, тогда Тилибор запросто может разнести всё, до чего дотянется, пока его не приведут в чувство. Сейчас он сидел неподвижно, только иногда беззвучно шевелил губами.
Остальные собрались за общим столом, то есть за двумя, сдвинутыми воедино.
Блаус, даже не скинувший с плеч хрустящий дождевик, торопливо наполнял из здоровенного пивного кувшина кружку, при этом безостановочно что-то бубнил раздраженным голосом. Ему внимали. Синильда непрерывно кивала; впрочем, возможно, у неё просто обострилась трясучка.
Руперт спустился и подошёл к столу, и ему тут же подали полную кружку. Аккуратно отдув сероватую пену, он сделал хороший глоток и сел. Архангел подтолкнул к нему тарелку с какой-то трудноопределяемой закуской; он черпнул ложкой - оказалось вкусно.
Залив в себя первую кружку пива, Блаус снова завёл про кривой шатер и кривых же местных работяг. Руперт слушал вполуха: алкоголь сразу ударил в голову, но не взбодрил, а, напротив, придавил. Он отхлебнул ещё и откинулся на спинку стула. Сразу захотелось спать, а ещё лучше - залезть в ванну и лежать в ней до полного размокания. Но ванна в этой глуши, да еще под мостом, - это было недостижимо.
Ужин шёл обычным путём: пили, ели, болтали. Темы были насквозь знакомые, шутки не слишком смешные, так, ради разговора. Все знали друг друга давно и общались, можно сказать, по привычке. Как всегда, перед началом работы в новом месте, в воздухе висело некоторое напряжение; впрочем, можно это состояние назвать ожиданием или, к примеру, предвкушением...
... - Руперт, эй, красавчик, я с тобой говорю!.. - Блаус повысил голос, и Руперт вынырнул из состояния ватного равнодушия. - Сейчас мы с тобой пойдём проверим генератор, слышишь? Я уже сказал этому... как его... с пуговицами... что у нас всё своё, и подключать нас не надо, а то они уже фиксаторы там приготовили или что там у них... Надо всё сделать и проверить, ну, как всегда.
Руперт кивнул головой. Собственно, проверять особенно ничего не требовалось, но видимость создать надо.
Как всегда, пришлось обяснять местному контролёру (коротышка в великоватой форме с отчаянно начищенными пуговицами; левая рука в черной перчатке; очки с синими стеклами), что подключаться к электросети им не надо: всё будет работать на своём собственном генераторе (именно так, господин контролёр, возим с собой, очень удобно... ну, не то, чтобы большая экономия, но вы же понимаете, условия бывают разные, господин контролёр). На самом деле экономия была не то что большая - огромная. Если оплачивать местной казне за полное освещение шапито... да, вряд ли Блаусу удалось бы кормить труппу, возить её на поездах и селить в дешёвых - хотя бы! - гостиницах. Выкладывал бы он кругленькую сумму за всю иллюминацию, да еще в карман лично господину контролёру, чтобы "фиксу" поставили быстро и без накрутчика...
Ну, в карман господина контролёра кое-что всё же перепало: в виде особого расположения и во избежание, так сказать, какого бы то ни было недопонимания. И примите, пожалуйста, контрамарки для вас и вашей семьи... вот как, тогда вы можете придти с другом или, что более вероятно для такого видного мужчины, с подругой... ну что вы, господин контролёр, вы нас всемерно обяжете... всего наилучшего, господин контролёр, очень рады были познакомиться... фу ты чёрт, отделались... любопытный какой шмырь попался, - что за генератор, да на чём генератор, да сколько жрёт... надо было ему твоё меню предоставить, ха-ха-ха...
Тут, весь перекосившись, Блаус принялся растирать коленку, а выпрямившись, уже совершенно другим тоном сказал:
- Слушай, красавчик. Вчера один из рабочих... косоруких этих болванов, чёрт их бери... при мне упомянул мутаборцев. Шутейно так брякнул, для красного словца, но мало ли... если на слуху. Я, конечно, разведаю потихоньку, что и как, но ты того... имей в виду. Прижмись там под этим, ети его, мостом, не высовывайся лишний раз.
Руперт хмуро кивнул. Когда бы он высовывался... Его бы воля, вообще не совался бы на люди, отсидел своё у генератора - и в тень. Но надо быть как все, надо быть на виду, так надёжнее.
Стопроцентных способов определять мутантов пока - пока! - нет, и мало кто представит, что они могут нахально лезть всем в глаза... Компанию чудаков и уродов, конечно, проверяли, и не раз, но как-то брезгливо, без пристрастия. Особенно полюбовавшись на Милашку с её раздвоенной титькой подмышкой, да на несчастных сросшихся бедрами и плечами Хопсов с тремя ногами на двоих.
Женщина-змея, лилипутка-чечёточница, альбинос с корявыми выростами на спине, звукоподражатель, мальчишка с непомерно огромными ступнями и ладонями, одноглазая метательница ножей, тощий старик, пожирающий огромные количества еды... Ну, и он, Руперт, незаменимый ассистент, бесстрашно стоящий под ножами, он же принц заморской страны, вещающий о прошлом и будущем...
Он мог бы вещать с пугающими подробностями, - удавалось ему разглядеть скрытое временем, и нередко, но это не стоило демонстрировать. Достаточно было отделываться общими дежурными, хотя и в основном верными, фразами: и зрители не разочарованы, и внимания особого не возникает. Гадалками и гадателями полным-полны города, говорят, даже сам господин Первый Консул их услугами не брезгует; отчего-то считается, что дар ясновидения, особенно через посредство гадальных карт и снурковых косточек, не может быть следствием мутации...
Руперт же встречал в своей жизни двух гадалок-мутанток. Одна из них, похоже, сама не знала о своем наследстве, а вторая, моментально почувствовавшая в Руперте инакость, поспешила исчезнуть с глаз долой. Конечно, рисковать не хочется никому: вдруг мутаборцы уже взяли след и ведут ничего не подозревающую жертву, отслеживая его связи и контакты?
Руперт подозревал, что умение особым образом чувствовать людей, угадывая их прошлое и будущее, настроение и страхи, может быть побочным свойством у многих мутантов, но выяснить наверняка это было невозможно. Те немногие, кто избежал до сих пор застенков мутаборцев, скрывались, и скрывались мастерски.
А может, их просто практически нет. Вот только они вдвоём с Крошкой и остались...
- Я пойду, - сказал Блаус. Он уже накинул капюшон дождевика и стал похож на огромный блестящий гриб-концевик. - Ты занимайся тут... заряжай, то-сё. Мешать не буду.
Какое тут мешать. Он всегда старался уйти во время полной зарядки. Было в нём непреходящая, инстинктивная какая-то неприязнь к мутантам. Несмотря на то, что имелась огромная финансовая выгода от способности того же Руперта. Несмотря на то, что Баффи, врожденное уродство которой дополнилось нелепой мутацией - она никогда не спала, - была его, Блауса, родной и единственной племянницей.
Да, если бы не Баффи, вряд ли Руперту удалось бы выжить. Когда-нибудь заискрил бы на людях, как тогда, в подворотне, с этой ватагой мутноглазой шпаны... Но случилось так, что он случайно почувствовал в юной карлице инакость и дал ей это понять.
Незадолго до этого её дядя собрал труппу шапито, чтобы спрятать в ней дочь покойной сестры, поместить в компанию странных уродцев, где она станет равной среди равных, перестанет выделяться. После разговора с Баффи пришлось ему взять к себе и этого мутанта с внешностью аристократа. В труппе никто ни о чём не подозревал: ну, лилипутка, ну, гадальщик. Парень помогает чего-то там хозяину с освещением, технарь, ну и молодец.
Отказать Руперту Блаус не решился по самой простой причине: поймают парня - он расскажет о девчонке. А у мутаборцев заговорит любой. И обо всём, о чём спросят. Есть там у них методы и способы. Недаром частенько приходится их ордену выполнять особые поручения господ Четырёх Консулов, и поручения эти связаны отнюдь не с поимкой несчастных инаких...
Руперт закончил с генератором, проверил подсветку: всё, что должно было гореть, мигать и вспыхивать - горело, мигало и вспыхивало.
Похоже, он всё больше входил в силу: если раньше зарядка выматывала его до почти полного изнеможения, то сейчас он чувствовал лишь утомление, как после долгой однообразной работы. Минуты же, когда он сидел, глядя, как с кончиков пальцев расслабленных рук стекают в воздух, потрескивая, последние голубые искорки, доставляли ему реальное физическое удовольствие.
Руперт включил контур охраны - да, и это мог позволить Блаус благодаря даровому электричеству! - и вышел в мокрую тишину пустыря.
Тилибор валялся ничком на кровати. Наверное, его приволокли снизу и бросили, как пришлось. Голодные снурки скрипели под столом. Руперт открыл ящик и бросил им несколько горстей орехов из пакета на окне. Голодные, они не будут завтра "разговаривать" с хозяином, сорвут номер.
Спать отчего-то не хотелось, а хотелось оказаться где-то далеко от этого заштатного городишки с его серыми улочками и жалкими домишками. От этих красных рож и сверкающих пуговиц. И чтобы костёр в лесу... нет, на берегу озера. Или реки. И шуршит вода среди каменистых берегов, и в ней отражаются звезды. Обязательно - отражаются. Здесь на небе, наверное, даже звезд не видно... только пыль... а в ней пуговицы, бессмысленно выпученные...
Он еще раз удивился, что совершенно не хочет спать и мгновенно заснул.
Утром его не будили. Наверное, распорядился Блаус: помнил, каким измотанным выглядел Руперт после зарядки генератора ещё недавно..
В "Под мостом" было тихо, только сидели в углу пивнушки несколько местных, молча хлебая какое-то горячее варево, - пар поднимался над тарелками, да у самой стойки сидела, по-мужски растопырив локти, женщина в спущенном на плечи платке. На шаги Руперта она обернулась, и он увидел жёлтое морщинистое лицо и спадающие по щекам пряди седых волос.
Ух, какой! - шамкнула она и радостно осклабилась беззубым ртом. - Гляди-ка! Эт ты, што ль, судьбину-та прошшитываешь?
И жадно присосалась к стоявшей перед ней на стойке кружке пива. Струйка жидкости потекла из уголка рта ей на юбку. Руперт поморщился и вышел из зала.
В балагане уже вовсю кипела жизнь: кто оборудовал привычным образом клетушки, в которых будет демонстрировать себя глазеющим посетителям, кто готовил реквизит для выступления на сцене. По обыкновению, он помог установить особой конструкции лежанку для братьев и только потом направился в назначенную ему отгородку. Туда уже затащили расписанную невиданными птицами ширму, жесткую деревянную кушетку, стол и стул, а также сундук с костюмом и всякой дребеденью - подушками, накидками и ковриками.
Тут же появилась Синильда, взъерошенная и раздраженная.
- Мишень! - провозгласила она трагически. - Слышишь, да? Большая мишень! Говорила я им...
Большая мишень - это был щит, перед которым стоял, раскинув руки, Руперт во время их номера. Синильда, полуобнаженная, в бутафорских доспехах, с чёрной повязкой на левом выбитом в раннем детстве глазу, с целым веером длинных метательных ножей, издавая гортанные крики, обрисовывала его силуэт точными бросками. Щит был эффектный - кроваво-красный, разрисованный черепами и скелетами. Но, похоже, что именно "был", потому что сейчас он развалился на две неравные части и на стойке закрепляться отказывался категорически.
Ремонтные работы заняли больше двух часов, только после этого Руперт смог вернуться к обустройству "гадального кабинета": застелил кушетку и стол яркими покрывалами, разбросал на полу коврики, натянул роскошную наволочку с кистями на скрученный валиком старый детский матрасик - это заморская подушка, на которую заморский же принц так любит опираться своим заморским локтем...
За ширмой он повесил свой рабочий костюм: широченные лазорево-голубые шаровары, узкую белую рубаху с цветным жилетом, накидку с дурацким боа из пышных перьев, золочёные туфли в загнутыми носами. На специальной подставке занял своё место парик из немыслимых красных длинных волос, собранных в странную прическу. Такой наряд и антураж придумал Блаус, а спорить с ним не полагалось.
Дурачьё любит блеск и роскошь, - заявил он. - Болтай им что хочешь, но не выходи из образа. Ты должен быть необычен, прекрасен и всё такое, - и при этом помни, что сейчас они тебя покупают, понимаешь? Ты снизошёл - но они хозяева, вот в чём соль!
Всё-таки он был занятный доморощенный психолог, этот Блаус.
Первые два дня выступлений прошли отлично.
Народ валом валил в шапито, подолгу пялясь на уродцев. Братья в основном лежали, но иногда поднимались и делали круг по своей каморке. Посетители, распялив рты, глазели, как сиамцы едят, пьют, ковыляют, одеваются и раздеваются. Последнее - за отдельную плату, исключительно для взрослых.
Только взрослым показывалась и Милашка, выходя из-за ширмы в одной короткой юбочке и черной маске на поллица, с заложенными за голову руками. Женщины с отвращением плевались, мужчины пялились с жадным интересом. Потрогать стоило отдельных денег, и Милашка стабильно приносила неплохую прибыль, но мужчин ненавидела смертной ненавистью, делая исключение только для Обжоры.
Сам же Обжора уже с обеда занимал своё место перед балаганом, в "стакане" на подмостках, где на потеху публике непрерывно поглощал невероятные количества разнообразной еды. Еду тащили местные жители, и по обыкновению находились добровольцы, торчащие возле стакана часами (чтобы всё было по-честному!) и возбужденно сообщавшие вновь прибывшим сколько и чего уже слопал сегодня тощий старик. Вкусное ему доставалось не часто, зато в изобилии было овощей и всяческой засохшей стряпни.
Насмотревшись задарма на чудо-едока, зритель непременно брал билет и в шапито, полагая, что если уж за эдакое не берут денег, то уж внутри-то точно будут чудеса из чудес. Касса исправно наполнялась.
Насмотревшись на уродов, зрители усаживались перед сценой, наблюдая то метание ножей (вздохи ужаса и восторга!), то дробный танец лилипутки (смех, брезгливое любопытство), то изгибы завязывающейся узлом Цепениды (завистливое или возбужденное восхищение), то номер любимца публики Тилибора, говорящего разными голосами и подражающего любым звукам живой и неживой природы ("нет, а как доббер во время гона кричит - можешь?" "а пусть сигналку, сигналку старого Боба изобразит!"). Пару раз за вечер на сцену выбирались и Хоупы, изображая жуткое подобие народного танца с подпевкой на два голоса (Руперт, глянув однажды, навсегда отвратился от этого зрелища, но зрители были в восторге).
Сам же "принц заморский", отстояв своё среди свистящих ножей у кое-как скрепленного щита, возвращался к себе в нелепо роскошную каморку и принимал изысканные позы, задумчиво и меланхолично изрекая однообразные фразы о прошлом и будущем уважаемых посетителей. Достаточно было правильно назвать количество детей, перечислить болезни и пережитые трагедии, чтобы доверие было полностью завоевано. О будущем Руперт выражался туманно, полунамеками, даже если отчетливо видел скорое несчастье или болезнь. Хорошее предсказывал с удовольствием, уверенно.
При этом он старался не вглядываться в череду проходящих перед ним обывателей, не сопереживать им, не сочувствовать. Настоящий артист презирает публику, говорил Блаус, но Руперт артистом себя никогда не чувствовал. Поэтому не призирал, а только отстранялся. Но особой проблемой было отвязываться от внимания женского пола, массово увлекающегося его внешностью и загадочным обликом. С девицами было проще, но вот стареющие провинциалки с некоторым достатком, - да, это постоянно создавало проблемы. Некоторые даже - с ума сойти! - умудрялись приходить к нему с цветами. Чуть ли не возлагать к подножью.
Приходилось Блаусу распространять слухи о некоторой особенности... ну, вы же понимаете, такое бывает, особенно у них там, в их странах... да-да, сударыня, представьте себе... о, меня это самого шокировало поначалу, но их нравы... только талант гадателя, конечно... и далее в том же роде.
Правда, и это спасало не всегда, и о некоторых историях Руперт предпочитал не вспоминать. Или вспоминал не без удовольствия, но с чувством неловкости... ну да, именно неловкости. Так же, как и о своеобразных отношениях с Синильдой, вялотекущих и бесперспективных.
Поздним вечером, когда шапито покидали последние зрители, а усталая труппа уползала в "Под мостом" ужинать и спать, Руперт оставался в пустом балагане, заряжал генератор и включал контур охраны. Всё шло привычно, своим чередом.
На третий день всё началось, как обычно.
В два часа Обжора приступил к поеданию пирожков с капустой вперемежку с вареной брюквой, червивыми яблоками и подгоревшей пучневой кашей. В три открылось шапито, и в балаган потянулся народ.
Руперт благополучно отработал первый на сегодня номер у мишени на сцене и занял своё место на кушетке. Потянулась обычная череда желающих узнать свою судьбу. Всех их, конечно, ожидала серая рутина в заштатном городишке, поэтому Руперт щедро раскрашивал их будущее яркими событиями. В конце концов, свадьба, рождение ребёнка или поездка к родне в соседний городок тоже может считаться важным и запоминающимся в масштабах одной семьи...
С трудом избавившись от навязчивой толстухи, домогавшейся подробностей о перспективах службы своего благоверного и тут же - без тени стеснения! - о тайных мотивах поступков некоего "друга и поклонника", заморский принц-гадатель удалился за ширму. Там на сундучке стоял стакан холодного сладкого кофе, и можно было на минутку расслабиться и помассировать виски.
Слышно было, как кто-то незванный вошёл в каморку и сел, с шумом подвинув стул для посетителей. Руперт глянул в щель, но увидел лишь силуэт - щуплую фигуру в шляпе с широкими полями. Здесь такие вроде бы не носят, мимоходом удивился он, величественно выходя из-за перегородки, - и тут его накрыло. Накрыло так, что он потерял равновесие, схватился за ширму и, конечно же, обрушил её. Звякнул упавший на пол стакан. Не разбился, машинально отметил Руперт, чудом удерживаясь на ногах.
Посетитель спокойно наблюдал за его пируэтом. Он даже не пошевелился и не издал ни звука. Когда Руперт, бормоча невнятные извинения, принялся восстанавливать порядок, он так же сидел неподвижно, как статуя. Почему-то было страшно поворачиваться к нему спиной. Устанавливая ширму, Руперт судорожно соображал, что случилось. Закружилась голова? подвернулась нога? Нет, не то, не то... Он покачал перегородку - надёжно ли встала - и медленно занял своё место на кушетке. Только теперь он прямо посмотрел на пришедшего и встретил его взгляд, цепкий, пронизывающий, - и при этом равнодушно-спокойный.
Образовалась пауза.
- Вы пришли ко мне... - начал традиционной фразой заморский принц, и тогда заговорил посетитель. Голос у него оказался такой же, как и взгляд, странным образом одновременно и пронзительный - и безразличный.
- Я пришёл к вам, именно. Господин гадатель, не так ли? Заморский... мда, близкими же стали у нас моря. Нет, образ безусловно удачный: вот эти вот одежды, движения... Кстати, поправьте парик, если не трудно.
Он замолчал, ожидая, и Руперт послушно прикоснулся пальцами ко лбу, восстанавливая правильную линию волос.
- Должен признаться, меня не интересует ваше чудесное искусство, - продолжил гость. - С прошлым своим я давно разобрался, а будущее... Будущее - это всего лишь химера. Вы знаете, что такое химера, принц? Или, точнее, кто? Странно, многие населяют именно ими ваши непостижимые страны...
Он неожиданно тонко хихикнул.
- Простите, принц... Но мне так нравится это обращение: здесь, в этой занюханной дыре, в этой пыльной глуши! Кстати, как вам удаётся отбиться от восторженных провинциалок, - небось, кувыркаетесь еженощно в роскошных постелях... под мостом...
И он снова гнусно хихикнул.
К этому моменту Руперт уже плохо слышал говорящего. Вернее, слышал, но услышанное оставалось где-то на периферии его сознания. В мозгу билось, кричало, вопило об опасности, расплескивалось вяжущим ужасом понимание: он - знает! ЗНАЕТ!..
... - на ваше благоразумие.
Мутаборец, - а Руперт уже не сомневался, что посетитель принадлежит к этому ордену, - замолчал, выжидающе глядя на него. Кажется, он сейчас что-то предлагал. Или приказывал? Вряд ли мутаборец станет договариваться с мутантом...
- Вы можете взять вещи. Там, в этой у вас... "Под мостом". Самое необходимое: белье, лекарства... вы принимаете лекарства?
Слова доносились как сквозь плотную завесу.
Руперт отрицательно качнул головой.
- Ну, вот и славно. Многие ваши принимают. Обезболивающие, снотворные... Вам, судя по всему, повезло. Или просто слабые способности? А? Как у вас со способностями, принц? Неглубоко ныряете? Недалеко?
Он опять захихикал. С ума сойти, подумал Руперт, да ведь он, похоже считает, что у меня дар гадателя, неужели правда, значит, нашлись и такие мутации, это хорошо, что они ошибаются... они - потому что, конечно же, он здесь не один... но тогда они не знают о моих возможностях, иначе бы не пришли сюда, в шапито, где я могу просто-напросто всё спалить... но здесь нельзя, так много людей, а уж Хоупы обречены абсолютно...
- Так мы идём? - мягко поинтересовался мутаборец. Дверь в каморку отворилась. и в просвете обнаружились две фигуры. В отличие от него, они выглядели угрожающе: высокие и плечистые. У одного руки за спиной, у другого в карманах. Серьёзные ребята, эти хихикать не станут.
- Я... я должен переодеться, - пробормотал Руперт.
Щуплый поднялся, и стало видно, что он совсем невысок, коротышка, буквально как мальчишка. А Баффи... взяли они Баффи, или засекли только его, Руперта, метнулась мысль.
- Одна минута, - объявил мутаборец, показав для убедительности поднятый кверху указательный палец. - Одна!
Он оглянулся на ту парочку, и они оба кивнули. Одновременно. Видимо, включили внутренние секундомеры.
Руперт успел натянуть брюки и надеть ботинки, да еще швырнуть в угол парик. Стало легче. Свои волосы были мокрые от пота.
Щуплый сделал приглашающий жест к выходу и сам пошёл впереди. Здоровяки пристроились вплотную сзади, и Руперт почувствовал, как в бок ему ему упёрлось что-то твёрдое. Парализатор, наверное. Или просто "Гагуар" хорошего калибра?
Они быстро прошли по проходу, и, кажется, не привлекли ничьего внимания. На сцене шёл номер, публика гоготала. Судя по музыке, это была концовка танца у Крошки, значит, её не взяли. Или ещё не взяли?
Пока они шли через пустырь, Руперт мучительно соображал, может ли он спастись. Раз уж они не знают... Проклятье, он не разу не пробовал практиковаться в использовании инакости в качестве оружия. Дурак, сопляк. Правда был тот случай в подворотне... но он тогда испугался не меньше привязавшихся к нему мерзавцев. Так, что там было?.. Он просто прижался к стене и поднял руки... нет, выставил их перед собой, с растопыренными пальцами... и не сосредотачивался, когда ему было там сосредотачиваться... просто выставил руки... или ткнул в ближайшего?.. да, и того так шарахнуло, что он завизжал, и дёрнулся, и свалился под ноги своим дружкам, и они попятились, а он всё стоял, вытянув руки, и с пальцев срывались, отчётливо видимые в темноте, короткие синие молнии...
В "Под мостом" было тихо. Просто даже мёртво там было. Пустой зал, и даже хозяина не видать за стойкой. Или, скажем девчонку-служанку, вечно вертящуюся тут со шваброй. Они поднялись наверх, и заняли уже привычные позиции: двое громил у входа, а они с щуплым внутри. И опять тот уселся на стул, установив его посреди комнаты. Может, просто комплексовал из-за роста?
- Быстро, быстро, принц, - скомандовал мутаборец. - Только необходимое, помните? И сначала выкладывайте всё на стол, я должен видеть...
Странно, странно, думал Руперт, вытаскивая из полупустого чемодана рубашку и носки, почему меня не уволокли сразу... вещи, лекарства... значит, я им зачем-то нужен, а ведь известно, что из подземелий ордена никто не возвращается, и эти их зверюги во рвах, говорят, их кормят только человечиной, и они всегда сытые... нет, они явно не знают точно про мои способности, иначе бы сразу вырубили парализатором, например, а потом сунули в каменную клетку... или сразу в ров, пока не очухался...
- Всё? - скучно поинтересовался мутаборец. - Скиньте в какую-нибудь сумку, не в чемодан. Возьмите мягкое что-нибудь, мешок... да хоть в наволочку, наплевать. Хозяин простит пропажу, уж принцу-то!
Он знакомо захихикал, но тут же прервался. В коридоре послышалось какое-то движение, и обе фигуры развернулись в том направлении.
- Какого чёрта! - послышался голос Тилибора. - Ух ты, малыши! Мы, кажется, незнакомы, или вы поклонники нашего красавчика? Эй, принц!..
Тут он резко замолчал, и за дверью что-то грохнуло об пол, а через секунду Тилибора втолкнул в комнату один из громил. Парень сделал по инерции несколько шагов на подламывающихся ногах, а затем как-то криво осел на пол, держась за живот. Широко открытым ртом он пытался глотнуть воздуха - и не мог. Лицо у него было перекошено.
Вслед за Тилибором второй громила швырнул в номер ящик со снурками. Видимо, подражатель сегодня больше не собирался использовать их для выступления и решил вернуть в спокойное место. Да уж, спокойное...
Руперт метнулся было к приятелю - поднять, помочь, - но вскочивший со стула мутаборец резко каркнул: стоять! - и он покорно остался на месте, ненавидя себя за эту покорность.
При слове "мутанты" Тилибор, всё ещё скорчившийся на полу, быстро взглянул на Руперта, и он очень хорошо почувствовал этот взгляд, - не испуганный, как следовало бы, но вопросительный, что ли. Или оценивающий. Странный был взгляд, непонятный. Впрочем, может быть, Руперту это показалось; что он там мог точно оценить, в такой ситуации.
Весёлый балаган, - повторил щуплый, пристально взглянув на Руперта.
Руперт пожал плечами.
Снурки заскрежетали ещё громче.
- Они на боку, - сказал Руперт. - Ящик... он перевернулся, видите? Они не успокоятся так. Давайте я поставлю их на место...
Так как мутаборец промолчал, он подошёл, повернул ящик в правильное положение и задвинул его под стол. Стало тише. Тилибор медленно, опираясь на стол, выпрямился; лицо его было еще бледным, и дышал он со всхлипами.
- Ух ты, - прохрипел он, - вот это поклонники... позавидуешь...
- Ну всё, хватит, - объявил щуплый и так резко оттолкнул стул, что тот опрокинулся. Ситуация ему явно не нравилась. - Собрался? Уходим. Давай-давай, я же сказал, сдери наволочку...
Он перешёл "на ты" и заговорил резко и грубо. Игра в принца и его поклонников закончилась.
Руперт подошёл к своей кровати и начал снимать с подушки наволочку. Наволочка была тесная и с пуговицами, так что он завозился, стараясь заметно дрожащими пальцами протолкнуть пуговицы в тесные петли.
- Этого тоже забираем! - скомандовал за спиной щуплый. - Сосед, значит... Эй, сосед, ты кто, урод или животное?
И довольно хохотнул.
Веселый такой мутаборец попался, тоскливо подумал Руперт, шутник такой... а Тилибора-то зачем? и без вещей, конечно, то есть, допросить - и в ров?.. эх, сосед, знал бы ты, чей ты сосед... Он оборвал последнюю пуговицу и сдернул наволочку с подушки. Подошёл к столу, одним движением смёл в неё приготовленные вещи. На Тилибора смотреть он не решался.
- Да что ж ты, - вдруг прошептал тот. Он всё еще стоял, опираясь на стол, совсем рядом, и смотрел на Руперта совсем другими, отчаянными глазами. Губы его практически не шевелились, это был один из его трюков, сродни чревовещанию. - Поджарь ты их... что же ты?..
- Одну секундочку! - неожиданно воскликнул Тилибор. Звонко, словно и не хрипел только что, задыхаясь и кусая воздух. - Вы должны это увидеть! А как же? Вон, у него за кроватью!
Он был чертовски убедителен, этот парень, таким искренним интонациям невозможно было не поверить! Руперт и сам на мгновение поверил, что у него за кроватью спрятано нечто чрезвычайно важное.
- Что там ещё... - пробурчал щуплый, делая знак громилам оставаться у двери. Он неторопливо двинулся в обход стола в угол, куда показывал Тилибор. Показывал-то он мутаборцу, но смотрел на Руперта, и глаза его снова кричали - "что же ты? что же ты?". Он кивнул в сторону щуплого, и в этот момент вдруг пронзительно до невозможности завопили снурки, и Руперт решился.
Всё произошло мгновенно.
Он в два широких шага оказался возле мутаборца, при этом громко приговаривая что-то типа "сейчас, сейчас, я все покажу, конечно, сейчас", Тилибор в это время шагнул туда же, загораживая обоих от громил, и тогда Руперт, в котором моментально вскипело отчаянное - желание? ненависть? ужас? - выбросил вперёд правую руку с напряженно выпрямленными пальцами, касаясь плеча проклятого коротышки.
Треска слышно не было. Только знакомой горячей тяжестью плеснуло в кисть.
Щуплый утробно хрюкнул, дёрнувшись, и повалился на Руперта. Тот рефлекторно подхватил его левой рукой. Сейчас начнут стрелять, мелькнуло в голове, сейчас, это конец...
Руперт прижимал к себе обмякшее тело, и лишь через пару секунд сообразил, кто это говорит.
- Сейчас, я помогу, - торопливо, уже своим обычным голосом сказал Тилибор. - Руперт, что же ты, держи крепче, сейчас, я поддержу, посадим вас на кровать, всё будет в лучшем виде...
Они действительно одним махом - как будто специально тренировались! - свалили тело на кровать, оперши спиной на стену, а громилы у дверей всё еще не поняли, что произошло, только один из них, Руперт отметил это боковым зрением, неуверенно сделал несколько шагов в комнату, но стоящий к нему спиной Тилибор снова заговорил чужим голосом "вот, отлично, спасибо, минуточку, это просто закружилась голова, постойте рядом, сейчас всё пройдёт, а вы там ни с места", и здоровяк замер, и даже попятился обратно, хорошо они были вымуштрованы, эти ребята, ни шагу без команды, а потом Тилибор, глядя прямо в глаза Руперту, всё тем же гнусным голосом объявил "а ты, принц, постой-ка около моих ребят, так-то понадёжнее будет, а ты, сосед, сядь-ка рядом, объснишь мне кое-что", и тут же сел на кровать, подперев собой заваливающегося на бок коротышку, а Руперт, боясь потерять, расплескать нужное состояние, быстрым шагом и старательно глядя под ноги, чтобы не выдать лицом своё сумасшедшее возбуждение, подошёл к тупо стоящим громилам и быстро, одним движением выбросив в стороны руки, повторил фехтовальный электрический удар...
Потом для него наступила ватная тишина.
Он видел, но не слышал, как повалились, дёргаясь, на пол мутаборцы. Только брезгливо оттолкнул ногой руку одного из них, оказавшуюся на его ботинке.
Потом повернулся к Тилибору. Тот вставал с кровати, что-то говорил и, кажется, улыбался. Или это была гримаса.
Руперт беспомощно развел руками, глядя на его беззвучно шевелящиеся губы, и почувствовал, как с кончиков пальцев стекают щекотливые ласковые молнии...
И была долгая ночь, когда они уходили из города,
оставляя шапито с бутафорским генератором,
оставляя труппу, для которой передана была вся выручка за три дня и еще немалая сумма сверху,
оставляя "Под мостом" с запертой комнатой, в которой надёжным бессрочным сном спала троица неудачливых мутаборцев,
оставляя всю свою прежнюю жизнь.
... - Да, я знал, - сказал ему Тилибор. - Блаус, Баффи и я. Потому что мы с Баффи... ты что считаешь, что между нами ничего не может быть?..
А Баффи смеялась и пританцовывала, и подмигивала Руперту, и влюбленно смотрела на Тилибора.
- Чёрт бы тебя побрал! - сказал ему Блаус. - Ты угробил весь мой бизнес. Конечно, чёрт бы его побрал, этот бизнес. Впрочем, он его и побрал. Но мне уже поздно начинать новый...
Он ворчал и брюзжал, этот желчный старик, и не знал, что ему предстоит еще долгая и бурная жизнь вместе с сегодняшними попутчиками в островной колонии мутантов... но это было уже позже, позже...
- А ты молодец, - сказала ему Баффи, - даже не ожидала от тебя, честно. Казалось ты такой весь из себя... в жилеточке на кушеточке...
И снова смеялась.
А Руперт шагал, прижимая к себе тесную коробку с недовольно поскрипывающими внутри снурками, потому что он знал, что именно они спасли жизнь всем им, шагающим сейчас по ночной дороге.