в которой в классе поубавилось растений, а Зоя с Олей навещают бабу Зину
Назавтра в школе ничего интересного не произошло. Только Леша Кротов разбил горшок с цветком на второй перемене, но так как он сделал это совершенно случайно, а вовсе не в ходе какого-нибудь безобразия, то и Матильда не слишком ругалась. Только заставила подмести землю и осколки, да обязала взамен новый принести. Тем более, что и цветок какой-то некрасивый был. Так, торчали какие-то чахлые стебельки с вялыми листиками, и все.
Когда Леша понес совок к мусорному ведру, Зоя остановила его и осторожно, двумя пальцами, вытащила изломанный стебелек.
-Чего ты? - удивился Леша. - Он ведь уже все... того...погиб!
- Может, и погиб, - не стала спорить Зоя. Она аккуратно стряхнула с растения землю и положила его на ладошку.
Кротов хмыкнул и потащил совок дальше. По дороге он споткнулся о совершенно случайно выставленную поперек прохода ногу Бызикова, так что пришлось ему подметать чуть ли не весь класс. А Генке пообещать после уроков засунуть хороший ком земли за шиворот. Но после уроков обида уже как-то забылась, так что страшная месть не состоялась.
А Оля с Зоей отправились уже знакомой дорогой к Тониному дому. Зоя сказала, что обещала бабе Зине купить мыло и газету со сканвордами, а Оля решила проводить ее к смешной старушке.
На этот раз им пришлось подождать под дверью. Баба Зина чем-то долго гремела за дверью прежде, чем открыть. Оказалось, что она шла по коридору, толкая перед собой табуретку: так скрючило больную спину, что разогнуться не получалось, а ходить, согнувшись, сил не хватало.
Кое-как открыв звонок, старушка так и стояла перед ними, опираясь на табуретку, и даже не могла посмотреть гостьям в лицо.
- Так давайте же мы вам поможем чего-нибудь! - заторопилась Оля. - как же вы так... с табуреткой? А покушать сварить?
Старушка возражать не стала. Кое-как развернувшись вокруг своей подпорки, поползла потихоньку в комнату, толкая ее перед собой. За ней также потихоньку, прикрыв за собой дверь и сняв туфли, пошли и подружки.
В комнате сразу возле двери стояло низкое продавленное кресло с необычно широким сиденьем. Старушка с облегченным вздохом опустилась в это кресло, как-то боком привалившись к подлокотнику и пристроив на сиденье одну ногу.
- Вот так мне ловчее, - объявила она девочкам, - вот так вот пристроюсь - и славно, и спина не болит вроде бы, пока не пошевелишься, а как двинешься, так снова болит, но что же делать, тяжело ведь сидеть, нисколько не двигаясь...
В углу что-то бормотал телевизор. Старый телевизор, огромный, как комод. Но показывал на удивление неплохо. Сейчас мелькала какая-то реклама с умопомрачительными красотками. Красотки чистили окружающие их огромные зубы. Зубы немыслимо блестели, а красотки хохотали, демонстрируя свои зубы. Свои тоже блестели.
Бабулька очень внимательно принялась смотреть про зубы, даже разговор прервала. А девочки всё осматривались.
В комнате старым был не только телевизор, старым было все. И письменный стол, - огромный, массивный, с огромными тумбами. И стулья с перемотанными бечевками кривыми ножками. И этажерка в углу - вся облупленная, ветхая, прикрыта какими-то допотопными салфеточками. И занавески на окне - выцветшие до полной бесцветности, обтрепанные по низу.
Оля потихоньку отправилась обследовать квартиру. Оказалось, есть у старушки и еще одна комната, совсем маленькая. Там пристроилась в углу низенькая кушеточка, аккуратно застеленная клетчатым пледом, шкаф с книгами, журнальный столик. А почти половину всего пространства занимал огромный-преогромный гардероб. Он возвышался до самого потолка и содержал в себе, наверное, огромную гору вещей, - очень уж у него был солидный вид.
Потом Оля отправилась на кухню, где обнаружила забавный маленький холодильничек с названием "Саратов" и вполне обычную газовую плиту со столиком и шкафчиками. Довольно чистенько было в кухне, как и положено у одинокой бабушки. "Что ей, действительно, еще делать, если на улицу не выйти никак?" - подумала Оля, возвращаясь в комнату. - "Пыль протирать, наверное..."
А там Зоя переключала каналы в телевизоре. Баба Зина несколько секунд смотрела на экран и говорила "Дальше!", а Зоя щелкала тумблером. Каналов было немного, и они пошли уже по второму кругу, а старушка все никак не могла выбрать. Наконец, остановилась опять на какой-то рекламе и даже звук попросила погромче сделать. Зоя удивилась, но звук прибавила. Бодрый голос уговаривал выбрать самый лучший корм для домашних питомцев:
"Его съедают кошки до последней крошки!" - уверял он.
- Рас! - зачем-то произнесла Зоя.
- Ты чего там считаешь? - удивилась Оля.
- Да я не считаю. Стихи какие-то кривые. Надо уж тогда - "распоследней"!
Оля ничего не поняла:
- Почему кривые? Все складно: кошки - крошки...
- Ты разве не слышишь? - удивилась Зоя. - Тут же не хватает: "до - хм! - последней крошки"!
Где там какого "хм" не хватило подружке, Оля не поняла, поэтому она только пожала плечами и уселась на стул. Становилось скучно.
Досмотрев рекламу, баба Зина опять принялась рассказывать про больную спину и ноги. Она очень торопилась, поэтому успевала повторить одно и то же еще больше раз в минуту. Оля, оказавшаяся у старушки за спиной, сразу развеселилась и давай давиться от смеха. А Зое приходилось сохранять серьезность, и от этого было еще смешнее. Вскоре ей пришлось под каким-то предлогом выскочить из комнаты, чтобы не прыснуть во весь голос.
Потом девочки предлагали бабушке согреть чай или приготовить какую-нибудь еду, но та отказалась наотрез.
- Этак я и подниматься не захочу, - объяснила она им раз пятнадцать, - если самой готовить не надо, зачем и вставать? А и сиди себе на кресле, не вставая, раз все уж готово, и делать ничего не надо! Тогда я так посижу-посижу, да и досижусь уже до того, что не смогу подняться, когда надо будет. Ведь раз не надо делать ничего, так и будешь себе сидеть-посиживать, бездельничать, раз все уже за тебя и сделали. А вставать надо, а то не подняться будет потом, а так, потихонечку, и стану себе подниматься, раз есть, для чего...
Впрочем, объясняла это она уже одной Зое, потому что Оля вызвалась сбегать в магазин. Она взяла матерчатую сумку со сломанной "молнией", висящую на вешалке в коридоре, и отправилась за непременной булкой и молоком. Баба Зина заказала еще вафли и мороженую курицу.
- Побалую себя курочкой, - объявила она гостьям, - это я уже с детства так привыкла, как заболеешь чем - куриный бульончик похлебать, это первое дело. Это меня мама покойная так приучила, куриным бульончиком от любой болезни спасаться, как захвораешь, так и варила всегда, заставляла полную кружку выпить, я и пила, да и помогало, а как же, а то бы я и не вспоминала о курице, заболевши-то, а так - наварю пожирнее, да полную кружку-то и выпью, и простуда пройдет, и даже голова когда разболится...
Потом они пили чай с вафлями. Старушка со своей табуреткой перебралась в кухню и даже не позволила себе помогать. Сама и чайник поставила, и сахарницу достала. Вот только кружки сама из шкафчика вынуть не смогла, тут уж Зоя подсуетилась. А курицу, по просьбе хозяйки, положила в кастрюльку - и на окно. Чтобы на солнышке погрелась, как она выразилась.
После чая девочки заторопились на выход: сидеть дальше было скучновато, да и баба Зина, перебравшись обратно на свое кресло, начала уже откровенно клевать носом. Привыкла поспать в свое удовольствие. Пообещав непременно прибегать и навещать, Оля с Зоей покинули старушку.
До вечера было далеко.
- Я взяла телефон Тониной мамы, - сказала Зоя, когда они переходили через двор. - Можно будет ей позвонить и спросить. Может, лучше ты? Она всё-таки тебя знает...
Оля очень стеснялась говорить по телефону со взрослыми. Помнит ее Екатерина Ивановна, не помнит... А вдруг будет недовольна? Вдруг не захочет разговаривать? Очень это показалось Оле сложно и беспокойно.
- Да она меня не так уж и знает! И забыла уже, наверное... Какая ей разница, с кем говорить! Давай уж ты сама. Да у тебя лучше получится, - тут же польстила она Зое. - А то я что-нибудь забуду... или собьюсь...
Зоя спорить не стала: сама - так сама.
Тут Оля заметила, как аккуратно, чуть ли не на вытянутых руках, несет Зоя свою сумку. То небрежно через плечо перебрасывала, а тут - явно бережет.
На вопрос Оли Зоя раскрыла сумку и показала бумажный сверточек, пристроенный поверх стопки учебников.
- Это цветочек, который Леша на пол шмякнул, - объяснила она. - Думаю, он еще не погиб... попробую.
А что именно "попробую" - не сказала.
ГЛАВА 11,
в которой рассказывается о появлении в доме Жени Сурика нового жильца, и о его неожиданном визите в гостиницу "Звездочет"
А в то время, пока Зоя с Олей гостили у своей новой знакомой, Женя Сурик бродил по улице. Вернее, по улицам, потому что он петлял по всему району. Тот, кто вздумал бы проследить за его передвижениями по карте, вполне мог бы решить, что Женька пытается "сбросить с хвоста" шпиона, с какой-то тайной целью преследующего этого ценного четвероклассника.
Но шпиона вряд ли стоило высматривать. Уж очень медленно и скучно плелся по своему непонятному маршруту Сурик, не оглядываясь назад и не посматривая даже по сторонам. Буквально еле переставляя ноги.
Всё объяснялось очень просто: ему не хотелось идти домой. Даже не то, чтобы не хотелось, - он с удовольствием бы вернулся уже и пообедал, да и школьный костюм очень хотелось поменять на джинсы и футболку, а тесноватые ботинки - на легкие кроссовки.
Но идти домой было совершенно невозможно. Дома был Георгий Георгиевич.
Бывал он дома и раньше, и даже довольно часто. Сидел на кухне, пил с мамой чай с непременным лимоном и принесенным с собой тортиком. Или, к примеру, шоколадными вафлями.
Но вчера вечером в коридор внесены были три чемодана (два объемистых и третий поменьше), свернутый в толстую трубку ковер и несколько плотно обмотанных скотчем картонных коробок. Коробки оказались смертельно тяжелые, их просто невозможно было сдвинуть с места. Чемоданы-то перекочевали в комнаты, ковер разместился на балконе, а коробки так и стояли батареей в коридоре, не давая нормально открываться входной двери.
Но, конечно, не из-за коробок, по которым стукала дверь, не хотелось идти домой Женьке Сурику.
Буквально за полчаса до появления в доме чемоданов и коробок мама объявила ему, что Георгий Георгиевич переезжает к ним. Насовсем.
На вопрос ошеломленного Женьки - "Зачем?!" - мама нахмурилась и сказала что-то вроде того, что он уже большой мальчик и должен понимать, что люди должны устраивать свою семейную жизнь, чтобы жить нормально.
Женька всегда считал, что они с мамой живут очень даже нормально: у каждого своя комната, есть большой телевизор, на балконе летом отлично помещается велосипед, до школы всего семь минут ходьбы, а на окончание четвертого класса бабушка с дедушкой обещали купить компьютер. Ну, может с рук, не новый, но самый настоящий, персонально для него, Женьки. Что еще надо в жизни?!
А Георгий Георгиевич, - невысокий, полный, слегка лысоватый, с тонкими усиками, вечно в каких-то мятых брючках и свитерах с подвернутыми рукавами, резко пахнущий табаком, постоянно таскающий с собой плоский портфельчик с двумя замками, один из которых всегда расстегнут, - хоть и был в их доме привычным гостем, но совсем никак не казался таким уж необходимым для нормальной жизни.
Ну, скажите на милость, кому и когда в жизни не хватало такого вот пузатого Георгия Георгиевича?
Оказалось, что - маме.
То есть, его, Женьки, ей недостаточно.
Затащив в дом первые два чемодана, Георгий Георгиевич радостно провозгласил:
- Ну что, брат Евгений, принимай в свое хозяйство!
Словно тот должен был схватить их и унести к себе в комнату!
Женька развернулся и ушел к себе. Даже "здрасьте", как обычно, не сказал. Включил магнитофон погромче.
"... и уехал бы на полюс, в сне-е-ежную пустыню!.." - заорал магнитофон.
Никто к нему не зашел, не потребовал убавить звук. Слышно было, как хлопает дверь, тяжело бухают на пол коробки, кто-то бубнит что-то неразборчивое, и дверь снова хлопает.
Заглянула в комнату мама, постояла в дверях, хотела что-то сказать, но развернулась и ушла.
Диск закончился, он вставил новый. Классную музыку, безо всяких песен, только труба какая-то выводит пронзительную такую мелодию, а потом вступает пианино, что ли... и на заднем фоне ударник, но не стучит, а такими железными щеточками по барабану кружит, кружит... Очень здорово получается.
А потом мама позвала ужинать, как ни в чем не бывало. И Георгий Георгиевич у нее из-за плеча наигранно веселым голосом провозгласил:
- А ну-ка, все к столу, за новоселье!
Женьке жутко захотелось есть, так что в кухню он пошел, а там был уже накрыт праздничный стол: три маленькие салатницы, тарелка с нарезанным сыром, банка маслин и курица-гриль из гастронома. А еще иностранное вино с яркой этикеткой - для взрослых, и бутылка кока-колы - для него, Женьки. Чтобы он пил и радовался, что у них теперь нормальная семейная жизнь, со скрученным пыльным ковром и тремя чемоданами.
Он быстро сжевал куриную ногу и ушел к себе, буркнув "спасибо" и не прикоснувшись к кока-коле. Демонстративно налил себе молока из коробки на подоконнике, и кружку унес собой. Он даже молока не хотел с ними пить за это новоселье. Вот еще.
И сейчас новосел Георгий Георгиевич должен быть дома. Он вчера объяснил, что третий день в отпуске, и вот прямо сразу займется домашними делами. У него, видите ли, уже дела тут, в их с мамой доме. То есть, мама на работе, а он, в своих мятых брючках, будет делать дела. Вбивать гвозди, таскать коробки. Раскладывать по полочкам свои носки и майки. И сто тысяч свитеров. И курить на балконе, сминать окурки в блюдечке.
У Женьки аж слезы на глаза навернулись. От обиды. Как только представил эти окурки на его, Женькином балконе, где и наблюдательный пункт, и летнее спанье на раскладушке, и гараж для велика, и вообще...
Он вдруг обнаружил, что его занесло довольно далеко от дома.
Дошагал он до самого сквера Летчиков, а напротив красовалась гостиница "Звездочет".
Женька уселся в сквере напротив гостиницы. Ходить ему надоело, а домой идти так и не захотелось. Осталось только одно - сидеть, глазея по сторонам, чем он и занялся. Конечно, лучше было бы при этом что-нибудь жевать... Но денег у него при себе не было, так что борьба с голодом была обречена на бесславное поражение.
Стараясь прогнать из мыслей навязчивый образ тарелки маминого борща, Сурик откинулся на спинку скамейки и стал наблюдать за мельтешащими в небе ласточками. Или стрижами. Или кто там еще мог мельтешить...
- Вот те здрасьте, а ты что это тут сидишь?..
Голос новенькой раздался совершенно неожиданно. Женька повернул голову: точно, она самая. Тоже еще в школьной форме, с этой своей дурацкой сумкой в руках.
- Хочу и сижу... - подчеркнуто лениво протянул Женя. - Нравится мне тут, понимаешь. Отдыхаю. Птички вон...
Он неопределенно помахал рукой над головой.
- А я думала, ждешь кого, - серьезно сказала Зоя. - Здесь удобно встречаться: остановка рядом и погулять удобно.
Она осторожно поставила сумку на скамейку рядом с мальчиком, но сама садиться не стала.
- А ты-то чего здесь? - поинтересовался тот, сам еще не понимая, рад он встрече с одноклассницей или нет.
- А я здесь живу, - ответила она, кивнув себе за плечо.
За плечом не было ничего, кроме гостиницы.
- Где здесь? В гостинице, что ли? - предположил Сурик, готовый добавить что-нибудь язвительное по этому поводу. Но Зоя просто кивнула головой.
- Нет, что, серьезно, - в гостинице? - не поверил Женька.
- Ну да. Вполне удобно, между прочим. Довольно уютно все устроено, по-домашнему. Бабушка говорит, очень хороший вариант...
Девочка опять взяла в руки сумку и предложила:
- Хочешь, зайдем к нам... если ты, конечно, действительно никого не ждешь!
Идти в гости к девчонке - это было нечто немыслимое по понятиям пацанов из четвертого "в". Однако, Женька никогда в жизни не бывал в гостиницах!
- Да не знаю... - изо всех сил стараясь выглядеть равнодушным, сказал он. - Ждать-то я не жду...
- Ну, так и пойдем! - решительно скомандовала Зоя. И зашагала к переходу. Женька, после секундного колебания, поплёлся за ней.
Его решимость, и так очень небольшая, заметно поубавилась, когда они вошли в фойе гостиницы.
Паркетный пол, мягкие кресла и диваны, густые пальмы и какие-то непонятные диковинные растения в огромных кадках, вкрадчивый гул кондиционера... Да еще стойка из красного дерева, из-за которой на них строго взглянул молодой человек в яркой сине-желтой форме и такой же фуражке.
"Сейчас вытурит нас отсюда", - понял Женька. -"Куда эта пигалица меня затащила?.." И он уже почти повернул назад, к спасительным дверям, когда Зоя весело сказала:
- Добрый день, Игнат!
А парень в форме так же весело ей ответил:
- Добрый!
Он, повернувшись, снял с большого щита какой-то предмет и протянул его девочке.
- Ой, а бабушка давно ушла? - спросила Зоя, поднимаясь на цыпочки, чтобы взять предмет.
- Да уж, пожалуй, часа полтора назад, - сообщил ей этот самый Игнат. - Я как раз Ларису сменил... даже, можно сказать, почти два часа.
- Ну ладно, неважно, - повернулась к застывшему Жене Зоя. Предмет в ее руке оказался ключом, прикрепленным колечком к большой деревянной звезде. В центре звезды была выжжена цифра "8". - Пошли.
И она уверенно направилась к застеленной роскошным ковром лестнице. Женька послушно двинулся за ней.
ГЛАВА 12,
в которой появляется бабушка
Комната, вернее - номер 8, ключ от которой несла в руке Зоя, оказался на втором этаже.
Девочка отперла дверь и вошла внутрь, за ней туда шагнул и заинтригованный Женя.
В маленькой прихожей ему в глаза сразу бросился забавный кожаный сундучок, на который Зоя положила свою сумку. Больше здесь ничего интересного не было, только вешалка с большим зеркалом, да подставка для обуви. Отсюда же вела дверь в ванную, куда девочка тут же отправилась мыть руки. Только после этого она сбросила с ног туфли и прямо так, без тапочек, пошла в комнату.
- Разувайся, - кинула она ему через плечо, - и проходи давай.
Женька поставил портфель на тот же сундучок, снял ботинки и прошел, как было предложено.
Здесь было здорово. Действительно здорово, куда круче, чем дома. Небольшая комната, застеленная бледно-зеленым паласом; у одной стены роскошный огромный диван, рядом торшер и журнальный столик, заваленный книгами и, как положено, журналами. Здесь же два глубоких кресла с высокими спинками. У противоположной стены - красивые застекленные шкафы, тоже с книгами, какими-то раковинами, фигурками и прочим занятным содержимым. Рядом письменный стол с - вот ведь везет девчонке! - открытым ноутбуком и стопкой бумаги. Покрывало на диване и накидки на креслах - нарядной клетчатой расцветки. Цветы в вазе на подоконнике. Раздвинутые тяжелые портьеры на окне.
А еще - приоткрытая дверь в еще одну комнату, очевидно, спальню. Там и скрылась Зоя, предупредив гостя:
- Подожди здесь, я переоденусь!
Пока Женя разглядывал содержимое шкафов, она выскочила к нему, уже в коротких, чуть ниже колена, брючках и ярко-красной футболке.
- Ну что, перекусим? - предложила она.
Изрядно проголодавшийся Женька был не против.
Перекусывали в спальне, где обнаружился маленький столик с электрическим чайником возле холодильника, а ещё на отдельной тумбочке с посудой - микроволновка. Зоя быстренько разогрела целую упаковку блинчиков с творогом и разлила по кружкам чай.
Доедая четвертый блинчик, Женя спохватился, что Зоя еще не справилась с первым.
- Да я сыта, - торопливо сказала она, заметив смущение гостя. - Мы тут с Олей Горобец были в гостях, и нас угощали - ого-го! Ты ешь давай, а то бабушка не любит, когда что-то остается. Начнет меня воспитывать...
Женька понимал, что такое "воспитывать", поэтому без лишних уговоров проглотил и пятый блинчик. Он как раз запивал его огромным глотком чая, когда хлопнула дверь.
- Ну, вот и бабушка! - объявила Зоя.
Женька повернулся, ожидая увидеть старушку почтенного вида: в длинной юбке и просторной кофточке, как его баба Шура из Красноярска. Может быть, даже в платочке. И с хозяйственной сумкой, - куда ж без нее?
В дверях стояла невысокая женщина в джинсах и спортивной куртке, с рюкзачком за спиной. В бандане.
- Ого, у нас гости!
Она приветственно махнула рукой судорожно прожевывающему последний блинчик Женьке. Он от растерянности махнул в ответ.
Женщина моментально исчезла, и из коридора донесся звук сбрасываемой обуви. Возможно, ее даже специально предварительно подбрасывали.
Зоя, а за ней и Женя, вышли в большую комнату. Туда как раз зашла и бабушка. Бандану она уже сняла, а рюкзак несла в руках. Торжественно потопав босыми ногами по паласу, она бросила свою ношу на диван и сама уселась туда же.
- Ну вот, - сказала Зоя. - Познакомьтесь, что ли. Бабушка, это Женя из нашего класса. Женька, это моя бабушка.
- Престарелая и дряхлая, - дополнила та, заложив руки за голову и потянувшись. - Вообще-то говоря, меня зовут Кира Матвеевна, но Бабушка - тоже звучит здорово.
Не дожидаясь какой-нибудь членораздельной реакции от несколько оторопевшего Сурика, она показала Зое на рюкзак и попросила его "выпотрошить", как она выразилась. Зоя вытащила из рюкзака несколько коробочек и пакетов явно продуктового содержания и потащила их в холодильник.
- Евгений! Может, вы всё-таки присядете? - Кира Матвеевна кивнула на одно из кресел. - Мне как-то проще разглядывать новых знакомых, если они сидят напротив, а не возвышаются передо мной, как статуи!
Статуя из Женьки Сурика была весьма мелкокалиберная и возвышалась, прямо скажем, практически на уровне спинки предложенного ему кресла. Однако он послушно уселся и буквально пропал в его уютных недрах.
- Ну вот, - удовлетворенно кивнула бабушка. - На равных разговаривать куда удобнее. Вы случайно не сидите за одной партой с моей внучкой?
- Нет, они с Олей Горобец сидят... я совсем на другом ряду, - сообщил Женька.
- Я ж тебе говорила, что с Олей... ты чего это? - удивилась Зоя, возвращаясь в комнату.
- Как чего? Я же должна начать светскую беседу! - невозмутимо заявила бабушка. - Не о погоде же мне говорить с учеником четвертого класса? Самая подходящая тема - о партах и соседях. Никогда не оставляет никого равнодушным.
Женю его соседка по парте, а именно - Лиза Портнягина, без конца мучила своей болтовнёй и тычками в бок. Очень острые локти у Лизы. Она, похоже, их специально затачивает, особенно левый, который со стороны Сурика. Так что тема о партах и соседях его действительно не оставила равнодушным, бабушка оказалась совершенно права.
Однако, рассказывать о Лизиных локтях он постеснялся, так что светская беседа не состоялась.
- Есть еще одна интересная тема, - продолжила Кира Матвеевна. - Но я ей совершенно не владею.
- Чем это ты не владеешь? - заинтересовалась Зоя, погружаясь с размаху во второе кресло.
- Этими...- бабушка неопределенно покрутила в воздухе рукой, нажимая при этом воображаемые кнопочки, - игрушками. Компьютерными. Как их там? Стрелялки? Догонялки? Пукалки?
- Пукалки-пукалки, - фыркнула из глубин кресла внучка. - А то ты не знаешь! А кто вчера два часа гонял машинки? Кто кричал на весь этаж - "ах, зараза, коп опять увернулся!", а?
- Что ты такое болтаешь, какой коп? - возмутилась Кира Матвеевна. - Как увернулся?! Ни один коп от меня не увернулся, вот еще глупости!
Женька хохотал. Вторая светская тема тоже не оставила его равнодушным...
Дальше как-то сам собой завязался разговор обо всем на свете, причем Женя скоро почувствовал себя совершенно "в своей тарелке" и болтал не хуже своей школьной соседки. До той поры, пока не возник вопрос: а не пора ли ему домой.
Возникший на горизонте образ Георгия Георгиевича моментально испортил ему настроение. Сразу же представилось неизбежное возвращение, раздраженные расспросы о причинах отсутствия, упреки матери. А если еще и этот тип начнет воспитывать...
Кира Матвеевна тут же заметила изменившееся настроение мальчика, но расспрашивать не стала. Узнав, что у него нет своего мобильника, предложила свой - позвонить. Женя сначала отказался, но потом решил, что это как раз самый безопасный вариант.
Он набрал мамин рабочий номер, и она взяла трубку сразу, как будто нарочно держала ее в руках.
- Это я, - сообщил маме Женька. - Я тут зашел в гости... задержусь маленько.
После этого ему оставалось сидеть молча, только слушать. Трубку пришлось отодвинуть от уха, так что все присутствующие слышали возмущенные ноты маминого голоса. Ей, оказывается, уже позвонил её драгоценный Георгий Георгиевич, и он уж так весь испереживался, что ребенок не вернулся из школы...
- Я ему не ребенок, - мрачно заявил Женька, когда случилась пауза, в которую можно было вставить слово. - И ничего страшного, если я зашел в гости... Ну, какая разница?.. К однокласснице, к кому... чай пили, разговариваем... почему одни?.. да, есть...
Он еще немного послушал, потом сказал: "ладно, ма, я уже пошел домой, скоро буду" - и нажал на кнопку отбоя.
- Влетело... - не спросила, а как бы подытожила Кира Матвеевна, забирая телефон.
Женька пожал плечами.
- Зоя, ты, наверное, проводи приятеля. Заодно забеги за кефиром, я забыла совсем. И попроси Игната занести мне конверт... он знает. Просто скажи, что я просила. У тебя есть деньги на кефир?
Зоя принесла свою сумку и, доставая кошелек, выложила на стол бумажный сверток.
- Ой, бабушка! Я ж совсем забыла, вот ведь...
Она осторожно развернула совсем завядший стебелек.
- Это у нас в школе с окна свалился цветок, - Зоя положила его на протянутую ладонь Киры Матвеевны. - его уже и выкинули совсем...
Бабушка внимательно осмотрела растение, поворачивая его пальцем так осторожно и уважительно, словно это была какая-то хрупкая драгоценность.
- Блюдечко принеси, - сказала она внучке, закончив осмотр. - И бутылку зеленую из холодильника... впрочем, нет, не надо. Я сама. А вы идите. И не забудь Игнату сказать про конверт, мне не хочется самой сейчас спускаться...
Она помахала Женьке свободной рукой, сказав совершенно несерьезное "ну, пока" и ушла в спальню. Видимо, за зеленой бутылкой. А Зоя повела Женьку к выходу из гостиницы.