Аннотация: Дорогие читатели! Комэск-2 Туровцев поздравляет вас с праздником Великого Октября! Две главы вашему вниманию - читайте.
Глава 5.
-Как же так произошло, Виктор? Как прозевали атаку "Мессершмиттов"?
-Не знаю, товарищ подполковник... Все время думаю об этом, раскладываю по полочкам и по секундам, пытаюсь понять... Ясно одно - атаковал опытный охотник, скрытно, быстро, наверняка... Он стрелять начал метров с четырехсот, и держал очередь до сближения с Илом. Убил бы его, наверняка бы убил. Если бы не Хромов...
Я непроизвольно сглотнул. На сердце лежал холодный, тяжелый булыжник. Сердце ныло...
- Степаныч, товарищ подполковник, все это видел, все понял, и не прекратил атаку. Собой заслонил четырех человек в илюше... Прошу ходатайствовать перед вышестоящим командованием о представлении старшего лейтенанта Хромова к званию "Герой Советского Союза"! Вот мой рапорт!
-Рапорт, рапорт... Эх, Виктор! Если бы все так просто было бы... Представление на Хромова мы уже подали, думаю, в дивизии и в армии нас поддержат. Да и штурмовики свое слово сказали. Знаешь, эти два экипажа на своих самолетах сделали надпись: "Отомстим за летчика-героя Хромова!"
-Молодцы ребята, правильно сделали! А может, и нам?
-Опоздали уже... Раньше думать надо было. Теперь нам надо думать о другом. Кого на командира звена ставить будешь? Есть соображения?
-Есть двое на выдвижение - лейтенант Демченко и лейтенант Хорошилов...
-Сам за кого?
-Я, товарищ подполковник, считаю, что нужно на звено ставить Хорошилова. Демченко - молодец. Летчик отличный, стрелок - от бога. Но командовать не любит, не лидер по характеру. Подождем с ним, может, еще дозреет?
-Хорошо, согласен. Сделаем, как говоришь. Теперь вот еще что...
***
Жизнь продолжалась, жизнь не остановить. Новый день означал новые дела, новые задачи, новые бои.
А бои становились все напряженнее. Я точно не помнил, когда, собственно, был самый высокий накал схваток в кубанском воздухе, но и сейчас было весьма жарко. А с числа с 15-го апреля все и началось. Что ни вылет - то с воздушным боем, а таких вылетов - четыре, как минимум.
На весьма узком по авиационным меркам участке фронта, километров так в двадцать пять - тридцать, ежедневно и практически в течение всего дня сходились в боях по сорок-пятьдесят самолетов с каждой стороны. А иногда и больше. Нам служба ВНОС давала данные по самолето-пролетам немцев. До полутора тысяч, как вам?! За день! Мы с немцами с нарастающим ожесточением ломали друг друга в попытке завоевать господство в воздухе.
Вот тут-то я и понял, что это такое - господство в воздухе. Но об этом - немного позднее, а сейчас о тех новшествах, которые вольно или невольно отмечал мой незамыленный "попаданческий" взгляд.
Во-первых - на новый, весьма и весьма действенный уровень поднялось управление авиацией в бою. Пункты и станции наведения, связанные в одну сеть с локаторами, постами ВНОС, авиационными представителями в боевых порядках сражающихся войск, аэродромами и эскадрильями самолетов в воздухе, четко отслеживали намерения немцев, с достаточной степенью вероятности определяли угрозу для наших войск и, в случае необходимости наращивая силу удара, организовывали эффективное противодействие. Единственно, что несколько мешало и сковывало гибкость управления авиацией, - это разное подчинение авиачастей - тут вам и 4-я, и 5-я воздушные армии, ВВС фронтов и флота, и каждый начальник тянул одеяло на себя. Правда, с этим тоже довольно быстро разобрались и подсократили количество командных звеньев...
Порадовала своими возможностями и наша разведка. По ее данным немцам удалось сосредоточить на аэродромах Кубани и Крыма свыше 800 самолетов 4-го воздушного флота. Ну, это не удивительно - немцы всю войну были большими мастерами по оперативной переброске сил авиации, мастерски добивались количественного превосходства, концентрации ударного воздействия на ключевых участках фронта. Кроме того, они могли привлекать еще около 200 бомбардировщиков с аэродромов на юге Украины. Всего против нас было задействовано более 1000 самолетов, в том числе почти 600 бомбардировщиков и 250 истребителей. Для наращивания силы удара сюда, на Кубань, кроме воюющей здесь 52-ой JG, были переброшены лучшие истребительные эскадры Германии: 3-я "Удет", 51-я "Мельдерс", 54-я "Зеленые сердца", вооруженные последними моделями истребителей Me-109G2, G4 и Fw-190А. Что интересно - вместе с немцами на нас тявкали и их шакалы - на фронте появились истребительные эскадрильи Словакии, Хорватии и Румынии.
Насколько я знал, наши сумели противопоставить противнику примерно 900 машин, в том числе - 370 истребителей, 170 штурмовиков, 360 бомбардировщиков, половина из которых была ночными. Теперь в наших авиачастях примерно две трети самолетов были новыми, современными машинами, способными успешно противодействовать и бить немцев. Я имею в виду наши "лавочки" - Ла-5, "яшки" - Як-1 и Як-7Б, а также технику, которую мы получали по ленд-лизу: бомбардировщики Дуглас А-20, а также истребители "Спитфайр" и "Аэрокобра".
На сравнительно небольшом участке боевых действий противники собрали немалые силы. Это должно было вылиться в тяжелые, ожесточенные бои... Бои без пощады, бои насмерть. Ведь господство в воздухе - это, фактически, либо полное уничтожение противника, либо доведение его до такого состояния, что он лежит на земле, с передавленной вашим сапогом шеей, и ни дыхнуть не может, ни, я извиняюсь, пер... передвигаться.
Но пока до такой, радующей глаз позиции, было еще далеко. Борьба за господство в воздухе только начиналась.
***
А выглядело это примерно так...
-Дед, ты где?
-Море, я уже подхожу, я от солнца, высота четыре с половиной, как поняли?
-Понял, слышу тебя... Все - вижу тебя. Пройди за линию фронта, посмотри, что там немцы кучкуются? В драку особо не лезь - сразу дай знать. Я здесь на шести "Кобры" держу...
-Море, вас понял, иду в квадрат 32-8. Высота 4500.
Сегодня я вел всю эскадрилью. Нечасто мне доводилось испытывать такое удовольствие. Тремя эшелонами по высоте, строем "фронт", мы шли, по-хозяйски оглядывая небо Кубани. Я был уверен в своих ребятах, в последнее время эскадрилья здорово выросла и заматерела, что ли...
Самая верхняя пара - это наш лучший стрелок Демыч, и "радар" Петруччо Щепотинников. Их задача - все видеть, все оценивать и все говорить. А так же - убивать всех, кто попытается убить наших ребят. Такую пару или звено здесь называют по разному: и крыша, и шапка... Мы же называем с уважением - "диспетчеры". Демычу полезно поучиться командовать, пора и ему в начальство переходить. Да не хочет он, вот в чем вопрос. Говорит - стану начальником, когда стрелять по врагу буду? Некогда ведь начальству это делать. В чем-то он и прав, в чем-то...
Километрах в двенадцати от линии фронта мы обнаружили большую группу мессов. Башок, наверное, шестнадцать. Кого-то ждут. Явно не нас. У нас сейчас бомберы в основном ночью работают. Это более оправданно и эффективно. Уже две ночи подряд они бьют немецкие аэродромы. Расшифровка снимков фотоконтроля точно показывает - горят, "бубновые", хорошо горят! И прямо на стоянках!
Ага, вот что тут мессера жужжат! Из дымки неба начинает проявляться тысячах на пяти строй немецких бомбардировщиков. Много... не сосчитать - еще далеко, но много. Так дымят, что эта дымная полоса в бледно-голубом небе уже отчетливо видна.
Срочно сообщение пункту наведения. А нам - на солнце, в набор высоты. Надо как минимум залезть тысяч на пять - пять пятьсот...
-Демыч, ты как там, еще управляешься?
-Управляюсь, но с трудом. Высоковато для нас, Дед.
-Терпи, Демыч, терпи. Ты нам там, на высоте, очень нужен. Единственно - не спеши с выбором цели и атакой. Лучше повиси - пока ты выше всех, мессера смирные будут и вежливые, ты же знаешь.
-Терплю...
-Дед, наблюдаю две колонны Ю-88 по девять троек в каждой. - Это наш радар. Две колонны - это серьезно. Мощный удар готовят. Нельзя их через линию фронта пускать.
-Море, наблюдаю две колонны по девять троек Ю-88. Высота ориентировочно пять. В точке рандеву их ждут шестнадцать худых, как поняли?
Рация минуты две шипела фоном, а потом разродилась.
-Дед, бомберов не трогай, повторяю - бомберов не трогай. Приказываю атаковать истребители противника. Я уже направил к вам подкрепление. Как понял?
-Есть атаковать истребители противника! Эскадрилья, разворот все вдруг, вперед!
Мы все еще шли в наборе высоты. Мессера тоже начали перестроение. Две четверки худых стали карабкаться на солнце, остальные, дав форсаж, полезли на нас.
-Демыч, остуди нахалов!
-Со всем нашим удовольствием! А ну - салфет вашей милости!
Наконец-то Демычу выпал случай порезвиться. Мне было видно, как его пара бледных в дымке, почти прозрачных в солнечных лучах самолетиков, кажущихся неспешными и ленивыми, скользнула вниз, на немцев. Вот набрана в пологом пикировании скорость... немцы забеспокоились... вот Демыч делает резкий переворот через крыло... три секунды падения и за мессером потянулся сначала дым, а потом и огонь с дымом. Есть один! А Демыч снова взлетел на солнце.
-Демыч, следи за худыми, мы работаем. Атака!
Одно за другим наши звенья атаковали лезущих на высоту немцев. Те боя не приняли, крутнулись через крыло и камнем рухнули вниз. Мы даже и не стреляли. Так, два звена немцев мы минуты на четыре из боя вывели. А где другие? А вот и они...
Собравшись и перестроившись после атаки пары Демыча, семь немецких самолетов, набрав скорость, по дуге строили заход на нас. Да, нужно признать, что "Мессершмитт-109 G4" в скорости прибавил, и на высоте он чувствует себя получше, чем наши Яки. Но идеального истребителя еще никто не создал. Я знал, что прибавив в скорости, месс потерял в управляемости. На высоте, на большой скорости месс плохо слушался рулей, немецкому пилоту приходилось прилагать большие усилия, чтобы управлять самолетом. Виражить и делать каскад фигур месс просто не мог.
-Блондин, вверх! Выставляй своих под Демыча! Первое звено - резко вправо!
Мы смогли крутануться, а немцы - нет. Они так и просвистели мимо нас, без стрельбы.
Пара Демыча еще раз упала на фашистов. Уже два дымных мессера вышли из боя пикированием. Так бы вы до земли бы и падали... Эх, не засчитают ведь нам никого, кроме сгоревшего... Как там Покрышкин говорил: "В счет войны будет..."
А вот, кстати, и он сам.
-Сотка! Приказываю атаковать бомбардировщиков, не допускать их до сброса!
-Я Сотка, вас понял, всем - атака!
Далеко уже, да и на солнце... Но, все равно видно - во-о-н, два дыма пошли вниз. Кто-то отлетался... Да, на "Кобрах", с их 37 мм пушкой, бомберов можно давить со всем моим удовольствием. Попадание даже одного фугасно-зажигательного снаряда может уничтожить любой самолет. Даже такой крепкий на повреждение, как немецкий бомбардировщик Ю-88.
Ну да ладно, у Саши свои игры, а у нас - свои! Хотя, какие уж тут игры? Два звена немцев, те, что упали в пике, так и не думают возвращаться, а эти два битых звена тоже уходят... Ишь, как коптят на форсаже, бедняги! Не понравилось им, значит! Не для них игрушки...
-Море, мы уже почти выработали бензин... Прошу разрешения... - закончить мне земля не дала.
-Понял, Дед. Вам - 555!
Все, пришли сменщики, можно уходить...
-Всем - занять свои места, идем домой!
Тем же вечером -
"От Советского информбюро...
В течение 22 апреля на Кубани, северо-восточнее Новороссийска, наши войска артиллерийским огнём и бомбардировкой с воздуха продолжали разрушать укрепления противника.
В воздушных боях сбито 35, огнём зенитной артиллерии 21, а всего 56 немецких самолётов. Наши потери 11 самолётов. На других участках фронта ничего существенного не произошло..."
Тем же вечером, но уже в столовке -
-А что ты, Витя, даже и не стрелял в бою?
-Нет, он теперь только командует, а стреляет всякая мелочь и пузота, вроде Демыча с Петруччо! А оне с высоты только пальчиком указуют - туда, мол, стрельните, братцы!
Я в это время стоял над здоровенной кастрюлей с крышкой в одной руке и "разводящим" в другой. Нужно что-то сказать, а то заклюют ведь.
-А ведь вы и сами не поняли, насколько вы правы, ребята. Я - командир эскадрильи. Я теперь воюю не одним самолетом, а звеньями! Вот так! - я прикрылся крышкой от кастрюли и угрожающе поднял руку с половником над головой.
-Одним звеном я прикрылся, а другим - ударил! И, напомните мне, сколько мессеров упало-то? А? Вот, видите... А вы - не стрелял! Мне и стрелять не надо. Я одним махом семерых побивахом! Подставляй миску - давай плесну горяченького!
Народ молча задумался...
Глава 6.
Теперь пора сказать и о другом. О своих возможностях и их применении в деле борьбы с немецко-фашистскими оккупантами.
Долго прятать от широкой общественности шалости с пирозарядами не удалось бы даже Гарри Гудини. Да я их, собственно, и не скрывал. Тем более что "широкая общественность" сама и стреляла, сама и наблюдала, как очереди полыхают по земле. Самолетов пирозарядами еще никто, кроме меня, не сбивал. Да, кстати, тот "Не-111", бортстрелок которого засадил мне в мотор, все же упал. Он стал пятнадцатым сбитым мной самолетом врага. Комполка мне ничего не говорил, но его довольный вид явно показывал - представление на Героя уже ушло по инстанциям. Ну да ладно - не об этом сейчас...
Так вот. Ребят просто распирало от любопытства. Я читал их мечущиеся, как летучие мыши под светом мощного прожектора, мысли как открытую книгу, посмеивался, и ждал наиболее подходящего случая. Начинать разговор надо так, чтобы одним разом и окончательно расставить все точки над всеми буквами "i". Тем более что около меня крутился еще один о-о-чень любопытный молодой человек, служивший по другому ведомству.
Ребята - молодцы, долго раскачиваться не стали и, пошушукавшись с остальными, Толя Рукавишников и Демыч, как наиболее авторитетные и заслуженные летчики эскадрильи, как бы невзначай "спланировали" ко мне вечером того же дня и взяли меня "в клещи".
-А ты нам ничего не хочешь сказать, Виктор? - похлопывая прутиком по голенищу сапога, индифферентно спросил Блондинчик.
-Ага, Витя, давай, давай - колись! - тут же подсуетился радостно ожидающий раскрытия тайны смысла жизни на земле обычно по-хохляцки сдержанный Демыч.
-О чем это вы, ребята? - сделал удивленно-анимешные глазки я. - Что я вам должен еще сказать? Все, что надо - я вам на разборе сказал, забыли что-то важное? Так записывать надо... Ты, Демыч, ремень-то подтяни, а то кобура тебя скоро под коленки бить будет.
-Ты не крути, Витя! - подтягивая ремень, обиженно начал Демыч, - Ты скажи, чё это было-то? Ну, когда мы Илов прикрывали. Где это видано, чтобы очередь по земле как залп "Катюши" взрывалась? Там ведь все горело!
-И у меня... Что это, Виктор? И еще... - ребята смущенно переглянулись, и Толя, решившись, продолжил. - Кто нарисован на твоей машине, Витя, а? Только не надо снова: "Дед, дед..." Я чуть умом не двинулся, да хорошо ребята поддержали, сказали, что тоже что-то такое замечали... Ты знаешь, Виктор, что этот дед на капоте во время боя шевелится?
Последние слова Блондинчик сказал шепотом и, оглядываясь, как будто нашкодил и ждет, что кто-то его сейчас возьмет за ухо.
Та-а-к, а вот этого я и сам не знал. Ну, Дед, ты и даешь! Нет, не может этого быть. Там, по борту, выхлоп из патрубков мотора идет. Он ведь горячий, выхлоп-то. Вот и показалось, наверное, ребятам. Не может же рисунок шевелиться! И что делать? Скажу-ка я основное, а там пусть сами идут к пращуру и с ним калякают. Тут нужен личный разговор. В душу Он им должен заглянуть, чтобы ответить.
-Я, ребята, вам и не врал. Это на самом деле дед... а точнее - наш Пращур. А еще - Отец воинов. Давным-давно, еще задолго до Ильи Муромца, наши предки верили, что Родину нашу бережет Отец воинов - грозовой и грозный Перун... И были у Перуна грозные дружины. Не так-то просто было стать воином Перуна, эту честь надо было заслужить. И служить ему и своему народу всю жизнь, честно и преданно, не щадя ни крови, ни жизни своей...
-Виктор, да ты что, в бога веришь? Ты же комсомолец? - ахнул Демыч, чистая, простая душа.
-А я разве произнес слово "бог"? Что-то не припомню... Я сказал - дед, пращур, старший родич, отец воинов. Где тут бог, а? А ну-ка, поправь меня!
-В-в-верно, не говорил ты... Ну, все равно - он же бог!
-Он хранитель нашей земли, нашего народа! Пока гремит гром, и блещут его молнии - нет на моей земле места нечисти! А мы - его дружина, - его огнем призваны очистить нашу землю от черной пакости, так или не так?
-Та-а-к...
-Ну, вот, сам же говоришь... А бог там или не бог... Разве это важно? Да и кому это интересно? А вот огонь он мне дал и разрешил передать его тем, кто этого достоин. Я и рискнул им с вами поделиться, да видно поспешил я... Поторопился.
-Нет-нет, Витя, ты что? - испугались ребята, - как ты можешь так говорить? Не понял ты нас, погоди, не спеши с выводами, не торопись. А Перун...
-Лучше называйте его Дедом, ребята! Так и проще, да и для посторонних ушей безопасней будет. Хоть мы и не прячемся, но и балабонить на весь свет не надо. Дело воинское, - излишней трепотни и шума оно не любит.
-Ясно, Витя, ясно... Так Дед... он как - всех огнем оделяет?
-Нет, пока только меня...
-А он что, только для русских? А как же другие ребята в эскадрилье? У нас и татарин есть, и казах, и грузин...
-Да о чем вы, ребята? Они что, не воины разве? Не Родину они, что ли, защищают? Какая разница, какого народа кровь в твоих венах бежит, главное - какие дела твои, правде или кривде ты служишь, вот что главное... Да и увидит Пращур их души, прочтет самые сокровенные мысли. Если есть в человеке гнильца, не сможет он говорить с Дедом, не ответит Дед живому мертвецу. А лезть, пыжиться будет - сгорит от его молний!
Над нами прокатился короткий весенний гром. Ну, и что из этого? Гром, как гром. Я и говорю - весенний гром... Это вам не зимний гром, тот намно-о-го реже бывает.
Ребята автоматом уставились в небо с раскрытыми ртами. Я хохотнул.
-В общем, так, ребята! Вы как-нибудь вечерочком, те, кто хочет, конечно, сядьте рядом с "Дедушкой", покурите, помолчите... И поговорите со стариком, душой поговорите. Не ждите немедленных ответов, а прислушивайтесь... В том числе - и к своей душе прислушивайтесь. А вдруг что новое проявится? А? Мужество, спокойствие в бою... Ну, не знаю я, как он вам ответит! Но если заслуживаете - ответит обязательно.
***
Для меня этот разговор был еще не окончен. Должен был подойти еще один человек. Он уже должен был знать, что что-то во второй эскадрилье произошло, и что это что-то требует полного разъяснения. Так оно и вышло.
-Здорово, Туровцев! Что-то мы с тобой давненько не виделись! - на меня ласковым и ясным, опытным чекистским взором смотрел капитан "Смерша" Сережа Иванецкий.
-Все тебе шуточки, Виктор, а я действительно соскучился по тебе. Особенно - по нашим разговорам. Нет-нет, да и что-нибудь интересненькое от тебя и почерпнешь. Нестандартно ты мыслишь, Витя, интересно с тобой поговорить...
Я всмотрелся в глаза Сергея. А ведь ты, Серега, почти и не врешь... Но вот сейчас тебя интересует совсем не это... Дедушка тебя интересует, капитан Иванецкий, точнее - непонятная суета вокруг него, отмеченная твоими информаторами. Да еще и непонятная активность среди молодых пилотов эскадрильи. Уж не заговор ли? Не намерение совершить групповой перелет к противнику? Нет, ты, конечно, не такой дурак, но эти непонятки тебе ох как не по сердцу! Тебе нужна ясность. Ну, что ж, ясность нужна и мне!
-...Интересно, так давай поговорим. Пойдем вон в тенек - сядем за "Дедушкой".
Иванецкий на мое предложение прореагировал абсолютно спокойно. Либо он еще не связал весь этот сыр-бор с Дедом, либо - просто и в мыслях не допускал такого. Скорее - последнее. Капитан - тертый калач, убежденный материалист, да и мировоззрение у него поставлено на должную высоту.
-Что ты хотел узнать, Сергей? - я откинулся на еще теплый капот истребителя, вытянул ноги и блаженно вздохнул. Хорошо! Набегался я сегодня - аж ноги гудят.
Сергей вокруг да около вилять не стал, а сразу взял быка за вымя.
-А расскажи мне для начала, Витя, что за рисунок у тебя на самолете... Уж больно необычный старик... - со слишком безразличной миной начал допрос Иванецкий.
-Заколебали вы меня, любопытные... Вот если бы я попросил голую бабу нарисовать, то такого ажиотажа не было бы...
Капитан коротко хохотнул. Приглашающе так... мол, давай-давай, рассказывай...
-Если бы голую бабу - это тебя бы замполит сейчас бы плющил... за аморалку и непонимание момента... А мне просто интересно - почему это старик? А не орел, например? Или не тигр?
-У меня тигров в родне нет, Сергей... Дед это мой...
-Ага, ага - "красный партизан и герой революции" - слышал уже где-то...
-Не герой революции, а участник гражданской войны, если уж быть точным. Ты меня проверяешь, что ли, Сергей? Или ловишь на чем?
-Да нет, упаси бог, Виктор! Просто интересно!
-А интересно - тогда слушай...
И я выдал Иванецкому гладенькую версию о деде, его любви к народному творчеству, особенно - к сказкам и легендам. Упомянул и о Перуне, сказал, что у нас, на Смоленщине, еще очень хорошо помнят бога грозы и Отца воинов. А тут дед - ну, просто копия Перуна! Что тут поделать! Вот оно как-то само на ум и пришло - пусть Дед летает на моем истребителе, все ближе к внуку.
Иванецкий добросовестно слушал, кивал, в нужных местах даже одобрительно хекал, улыбался и в восхищении бил ладонью по коленке. Но не верил мне ни на грош. Ишь ты, упертый какой...
-А, собственно, Сергей, что тебе не нравится в моем рассказе?
-А то и не нравится, что врешь ты, Витя, как сивый мерин! Ни словечка правды я от тебя не услышал.
-А зачем тебе, капитан, моя правда? - я на полном серьезе заглянул в глаза контрразведчику. - Что ты тут ищешь? Что хочешь узнать?
-Вот правду и хочу...
-Правду, ну слушай правду... Только скажи, Сергей, ты сейчас кто - воин или сотрудник органов?
-Как это? Как ты можешь так разделять?
-Ты мне ответь, Сергей, ответь. От твоего ответа и наш разговор зависит.
Капитан Иванецкий так обиделся, что вскочил на ноги.
-Я в органы не с базара пришел! Я пять лет в погранвойсках оттрубил! Ты еще в своем училище какаву с "ворошиловской" булочкой жрал, а я на финской границе в ледяном болоте банду из семи человек в течение трех часов держал! Я один из наряда выжил, четверых гадов положил, а ты!
-Н кипятись, Сергей, мне надо точно знать, кем ты себя считаешь.
-Я - на службе своей стране, я командир! Тьфу ты - офицер я! И этим все сказано, Туровцев.
-Ну ладно, офицер, не ответил ты прямо на мой вопрос, но - поверю я тебе... Слушай...
Пришлось рассказать. А что тут сделаешь? Тайное общество я устраивать не буду. Не карбонарий, чай...
Естественно, Серега не поверил. Ох уж мне эти наследники железного Феликса...
-Ну, пошли, Сергей, пройдемся. Убеждать тебя буду. - Я прихватил пустой снарядный ящик и повел капитана к небольшому ложку, примерно в километре от стоянки самолетов. Когда мы немного в него спустились, и с аэродрома нас уже не было видно, я поставил ящик торцом на землю, отсчитал шагов тридцать и обернулся к капитану.
-А помнишь, Сергей, ты меня в тир водил? Теперь мой черед. А ну-ка, пальни по ящику пару раз. Давай-давай, не трусь!
Пожав плечами, Сергей сделал шаг вперед, впрочем, контролируя меня краем глаза, - у-у, контрик неверующий! - достал свой ТТшник, передернул затвор и быстро выстрелил три раза. Ящик зашатался, но устоял.
-Проверять не будем, и так видно, что попал. Да вон и щепа белеется. А теперь, дай-ка мне магазин... Вот, смотри - я оставлю в магазине три патрона. Один - со слабым... так, один - со средним зарядом, и один - так, более-менее сильненький.
Я защелкнул патроны в магазин, вставил его в рукоятку пистолета, и протянул его Сергею.
-Стреляй, только теперь уж не пугайся на самом деле. И не ори, если что. Сам напросился.
Капитан Иванецкий с большим сомнением посмотрел на меня, как бы взвешивая, выиграет или проиграет 2-я эскадрилья, если ее командира упакуют в смирительную рубашеночку, криво ухмыльнулся и, повернувшись к ящику, быстро трижды нажал на спусковой крючок.
Какой я дурак, я понял только тогда, когда сумел привести Серегу в сознание. Потому, что его дуплет... триплет? - в общем, его стрельба выглядела примерно так: бах, бах, бах - я ящик исчез во вспышке пламени, которая всего на двенадцать... Двенадцать!!! шагов не дошла до нас. Я потом специально посчитал, прошелся по черному горелому пятну.
Тут раздался звук мотора и испуганные крики. К нам подкатила дежурка с вооруженными солдатами, но мне удалось отбиться, сказав, что мы с Иванецким нашли и подорвали оставленную немцами мину.
После долгого молчания и перекатывания желваков, Сергей поднял на меня посерьезневший взгляд и спросил: "Так это что, все правда?"
-А ты Сергей, пройди как-нибудь вечером по стоянке, проверь, как часовые службу тянут, да и поговори с Дедушкой-то. Поговори душевно и по душам... Может, и поймешь чего, может - и договоришься...
***
"Начальнику отдела контрразведки "Смерш" 251 ИАД
Полковнику Игнатьеву...
Спецсообщение.
.... информация секретных сотрудников "Шмеля" и "Егозы" (см. СпС исх. N 341 от 04.04.43г.) о якобы складывающейся неофициальной группе из молодых летчиков-истребителей 2-ой АЭ 111-го ИАП, которые стараются не привлекать постороннего внимания к своим встречам и разговорам, не подтвердилась.
Оперативно-чекистскими методами установлено, что командир 2-ой АЭ 111-го ИАП старший лейтенант Туровцев В.М., 1920 г.р., уроженец райцентра ... Смоленской области, из рабочих, комсомолец... в свободное от служебных обязанностей время проводит с молодыми летчиками эскадрильи беседы, носящие воспитательно-патриотический характер.
... значительное внимание при проведении этих бесед уделяется славянскому эпосу, легендам и сказкам...
... так, большой интерес молодых летчиков вызывает мифическая фигура т.н. Перуна - древнеславянского бога грозы и покровителя воинов...
... прошу вашей санкции на мое личное вхождение в группу "внуков Перуна" для контроля и неформального руководства сложившейся ситуацией...
Нач. отд. СМЕРШ 111-го ИАП Капитан С. Иванецкий "
Этого документа я не видел, но он был.
А капитан Иванецкий с Дедушкой, видимо, договорился. Они друг друга поняли. Ну - и славно! А на нас больше никто и не косился...
Глава 7.
Разводящий - половник (армейский жаргон).
СМЕРШ (Смерть шпионам!)- с апреля 1943 года такое название было дано органам военной контрразведки. Как говорят - самим Сталиным.
Имеется в виду усиленный, так называемый "ворошиловский" завтрак в летных училищах.