Аннотация: Нашел кое-какие ошибки и перезалил. Пожалуйста, читайте!
Глава 7.
Вроде бы все устаканилось, пришло в относительный порядок, но что-то не давало мне так думать. И в первую очередь вызывал определенное беспокойство внезапно вспыхнувший горячий "энтузиазизм" бравого и резвого капитана Иванецкого. Да-а, не прошло для него бесследно посвящение во внуки Перуна, не прошло...
Через два дня, Серега, пылая румянцем как юный пионэр, которому только что повязали галстук, и сверкая глазами, что твой прожектор, нашел меня на стоянке и утащил в сторонку.
-Слышь, Виктор! А если твоим огнем бомбы заряжать, а? Ты представляешь...
-Мо-о-лчать!!! - вполголоса рявкнул я. Ну довел меня этот энтузиаст, до ручки довел. - Молчать, я говорю! Ишь, ты! Обрадовался! Ты что, одним Туровцевым решил войну выиграть, так, что ли, капитан? Ты что - дитё малое? Ты как это себе представляешь? На своем боевом самолете, плюнув на эскадрилью и на полк, я мотаюсь по фронтам и заряжаю боеприпасы, так что ли? А ты ведешь учет сожженной немецкой техники? Молчать, я сказал!
Чтобы тебе стало ясно, Сергей, Гитлер уже проиграл эту войну... 22 июня 1941 года и проиграл... Когда наши погранзаставы умирали на пути его пехотных батальонов и танковых полков, умирали - но не пускали... И другие наши кадровые части прикрытия - умирали, но стояли, и - ни шагу назад.... Когда в первый же день войны, в первые же ее часы наши истребители били немецкие самолеты тараном. Когда Брестская крепость месяц сражалась в тылу его войск... Вот тогда его "блицкриг" и рухнул. Только Гитлер сразу не понял этого. Он и сейчас не понимает, не хочет понять, что война Германией уже проиграна. А вот самые умные гады из его окружения это уже чувствуют...
Ты пойми, энтузиаст ты наш неугомонный, один человек войны не выиграет, даже товарищ Сталин на это не способен. Войну уже выиграл наш народ, созданное партией советское государство, наша построенная за годы ударных пятилеток экономика, выучившиеся за годы советской власти конструкторы нашего оружия и набравшиеся опыта и мастерства рабочие, которые это оружие сделали. И воины Красной Армии, которые этим оружием бьют фашистов. А мой огонь... Ну, да! Он есть. И он помогает бить врага. Но ты пойми - это такая капля в море подвига народа и армии, что... Даже и сравнения не подберу... Вот то, что эскадрилья окрепла духом, сплотилась и увидела свою цель - вот это да! Это настоящий мой вклад в победу. Который, может быть, и приблизит конец войны на один краткий миг...
А огонь... Ты вот о чем подумай, Сергей. Огонь - он ведь у каждого из нас есть. Ты попробуй заглянуть немцу в душу... Все там есть - и присяга фюреру германской нации, и дисциплина, и порядок - как наших гражданских перед расстрельным рвом строить, чтобы больше вошло, как в мозжечок стрелять - чтобы не дергался старик или ребенок и своей кровью не пачкал немецкий мундир... Как экономически рационально так содержать наших пленных в страшном лагере под Дарницей, чтобы десятки тысяч красных командиров тихо и спокойно умерли от голода. И знания немалые военные у них есть, и храбрость тоже есть - они сильные солдаты... И есть вековая зависть и ненависть к славянам, ко всему русскому. И желание поработить нашу землю, сесть крепким хозяйским задом на курский чернозем, русских рабов бичом погоняя... А вот огня-то в их душонках и нету... Ландскнехты они, опасные, грамотные в военном деле, но - ландскнехты... За всю войну - ни одного воздушного или танкового тарана, ни один германский герой не лег грудью на пулемет.
А у нас? Я вот про тараны говорил... Вот он - огонь! Ты думаешь, у Гастелло самолет горел?! Нет! Это душа у него горела! И разве только у него одного? А те, кто молча встает в атаку, с винтовкой - против танков? И жжет их, бросаясь с бутылкой зажигательной смеси на танк! А наши бойцы в Одессе и в Севастополе? В Ленинграде? Курсанты под Ельней и ополченцы под Москвой? А в Сталинграде? Я сам видел... Вот он, настоящий перунов огонь! Есть он! Горит этот огонь в русских душах, да так горит, что плавит все вокруг!
А ты - бомбы заряжать... Давай мы с тобой так договоримся - ты больше ко мне с этой ерундой не лезь. И болтать не вздумай! А то - есть ли у меня огонь или нет его, - знаю только я. А если ты комиссию какую вызовешь, болтать начнешь... Потерять капитана Иванецкого, двинувшегося умом от тяжких дум, как бы побыстрее победить фашистов, мне было бы жалко!
На Сергея было страшно смотреть - он побагровел весь, глаза сверкают, на меня смотрит, как на пособника врага...
-Охолонь! Успокойся, подумай над моими словами. Успокойся... тихо... тихо... все хорошо... Надо подумать... надо все взвесить... спокойно... спокойно...
Вот так. Ах, да! Чтобы было, чем заняться!
-Слушай, Сергей! А откуда у нас в столовке появилась эта новенькая девчонка, Тамара, что ли? Ты присмотрись к ней, правда, присмотрись. Зло я в ней чую... Злобу и страх. Откуда бы это у советской дивчины? Да еще в окружении красивых молодых летчиков, которые на нее глядят исключительно с любовью во взоре, а? Присмотрись - клянусь, не пожалеешь! А то как бы беды не было.
На том и расстались. Видимо, подумав, Сергей все же решил ход войны одним махом не менять. И на том спасибо! А тут ему еще работка подвалила. Почти по профилю. А дело было так...
Однажды на стоянке самолетов первой эскадрильи раздалась стрельба. Дело это для аэродрома необычное - из пистолетов, вроде бы, у нас стрелять друг в друга как-то не принято, так что мы побежали разбираться...
За сержантом-оружейником, которого я в свое время гонял, как сидорову козу, мчался, размахивая пистолетом, молодой летчик Гримиани. Он что-то яростно орал по-грузински и, время от времени, стрелял в воздух. Парашют он не сбросил, и поэтому бежал, как стреноженный - сумка парашюта все время била его под коленки, что скорости в беге на длинную дистанцию, в общем-то, не способствует...
Мы быстро догнали этого марафонца, отобрали уже пустой пугач, и задали конкретный вопрос - а что, собственно, случилось?
-А-а-а, шени деда! Этот сын ишака меня без оружия оставил! Убью собаку!
Мы отбуксировали разъяренного Гоги к его истребителю, и тут все стало ясно. Капот самолета уже был поднят и мы все увидели, что пулеметная лента свободно болтается, к казеннику пулемета ее подсоединить забыли. А вот это уже серьезно...
Оказывается, этот сын ишака, но в тоже время еще и собака (интересный гибрид, правда?), вчера вечером поставил короб с лентой, а завести ее в приемник пулемета забыл. То ли заболтался, то ли отвлекли, - кто теперь знает... Да это теперь интересно только трибуналу. А в результате - сержант оставил бедного Гоги без оружия. Потому, что и пушка после короткой очереди отказала. Перекос снаряда... Бывает... И ему пришлось крутиться в бою, как наскипидаренному, чтобы не быть сбитым. И еще нужно было имитировать атаки на врага. Представляете, как ругался горячий грузин, когда видел в прицеле месса, а стрелять-то нечем? Да-а, после такого "подарка" я бы тоже схватился бы за пистолет...
Тут коршуном налетел суровый капитан "Смерша" Иванецкий, разогнал посторонних, и взял дальнейшее расследование этого неприятного дела в свои мозолистые руки. Короче - погорел сержант, как Наполеон в московском пожаре. Но свой плюс в этом был - необходимость расследовать ЧП и сама рутинная процедура расследования вернула капитану Иванецкому спокойствие и уверенность в себе. А главное - происшествие заставило его бросить дурные мысли и прочие прожекты по эксплуатации меня, бедного, в качестве движимого арсенала всего Южного фронта!
Кстати! Это происшествие дало мне изумительную возможность повысить требовательность к оружейникам и, - самое главное! - выборочно проверять готовность оружия к бою. Ну, а уж ласково коснуться при этом снарядов и патронов мне никто и раньше не запрещал...
Не успели утихнуть обсуждения этого случая, как громко ахнула другая новость - нашего комполка забирают в дивизию! Его выдвинули на зама. А это, скорее всего, просто пересидка перед назначением на должность комдива.
Подполковник Артюхов был и рад и расстроен одновременно... Что ж, его можно было понять... Но командование полком он уже явно перерос - пора ему было двигаться повыше. Мужик он отличный и боец добрый - ровной ему дороги и боевой удачи!
На полк мудро решили поставить майора Россохватского. Правильное решение! Все его с удовольствием поддержали. Но эта передвижка своим хвостом стукнула и по мне. Россохватский вызвал меня, поздравил с присвоением внеочередного звания "капитан", и огорошил предложением снова перейти в первую эскадрилью.
-Ты пойми, Виктор! Ты свою вторую здорово подтянул. Она у нас и так примером стала. Сейчас она в полку будет основной ударной силой. Все-таки ко мне, в первую, молодежь пришла, не успел я их подтянуть до нужного уровня... Вот этим ты и займешься. И помни! В штабе дивизии поговаривают, что скоро штаты изменят - у нас появится еще и третья эскадрилья. За пару месяцев тебе надо подтянуть ребят в первой, и они пойдут на усиление командирского костяка в третьей эскадрилье.
-А я?
-А ты... Не знаю пока. Там поглядим... На полк тебе, пожалуй, рановато будет?
-Это точно! На полк я еще не готов... Мне бы еще с эскадрильей повозиться охота, есть всякие разные задумки. Да и комполка так часто, как хотелось бы, не летает...
-Это ты верно сказал... - загрустил майор Россохватский, - ...не летает. Ну, да ладно! Там поглядим! Так что, Виктор? Согласен?
-Кирилл Константиныч, так вы что - меня только "блуждающим комэском" видите?
-Специалистом я тебя вижу, пожарной командой! Вижу, что знания твои, придумки всякие, да и кое-какой накопленный тобой опыт - здорово вторую эскадрилью вперед двинули. И хочу, чтобы все эскадрильи в полку были не хуже! Так или не так, Виктор?
-Та-а-к... - пришлось согласиться мне.
-А раз так, кого на твое место ставить будем?
-А кого тут еще ставить? - удивился я, - Блондина и будем ставить. А на звено - Демыча. Пора ему крылья расправлять - пусть растет как командир!
На том и порешили.
А вечером я прощался с ребятами. Где они раздобыли коньяк - я так и не узнал, да и немного его было. Завтра ведь снова в небо. Да и не спиртное здесь главное... Главное - настроить ребят так, чтобы и без меня дух и традиции, уже сложившиеся в эскадрилье, не пропали и не выветрились. Об этом и говорили долгих три часа до отбоя...
***
-Товарищ капитан! Личный состав эскадрильи построен! Командир первого звена старший лейтенант Дюсембаев!
-Здравствуйте, товарищи!
-Зрав... жел... тащ... каптан!
-Вольно! Мне тут строевые смотры некогда устраивать, товарищи летчики. Другие дела есть. Пошли в курилку, что ли, поговорим о нашем, о девичьем...
Поговорили. Решили еще потолковать вечером, а сейчас пора лететь на задание - сопровождать Илы.
Быстро, на ходу, обменялись с Костей Дюсембаевым (по-казахски его, конечно, звали не Костя, но он сам представлялся именно так) основными наметками по полету, как строимся, как летим, как воюем, и - на взлет!
Я шел вместе со звеном Кости на "Дедушке", естественно. Хвост прикрывал верный Вася. Удалось мне договориться с одним летчиком из 1-ой эскадрильи о его переводе во вторую - старшим летчиком и ведущим пары. И парень рад, и Вася со мной.
Встретили горбатых, встали, как положено, полетели. В этом вылете, в общем-то, ничего особенного и не произошло. Интересной была задача, поставленная перед штурмовиками. Дело в том, что наши засекли один гадкий фашистский бронепоезд, который серой змеей подтягивался от Анапы, делал по нашим войскам огневой налет, ставил дымовую завесу и тут же драпал подальше от передовой. Вот его-то и поручили затоптать илюшам. Ан - не тут-то было!
Этот змей бронированный спереди и сзади таскал платформы с зенитками. Да так весело и дружно стрелял из них, что в первом вылете два штурмовика, только-только перелетев линию фронта, сели на брюхо.
Во втором, собственно, было не лучше. Ушел змей бронированный, а еще два подбитых штурмовика еле-еле добрались до своего аэродрома. С этим гадом надо было что-то делать, а то он нам всех горбатых попортит.
Я попросил нашего ПНШ связаться со стрелковой дивизией, чьи боевые порядки громил бронепоезд, и спросить - есть ли какая закономерность в его появлениях на фронте? К вечеру был дан ответ. Точнее - не так. Вечером ответ приехал к нам в полк. Пехотный капитан из разведотдела дивизии горел желанием рассказать про чертов бронепоезд все, что знал и не знал. Поговорили мы с ним душевно и подробно. И кое-что интересное выплыло.
Предположительно стала известна стоянка, где немецкий бронепоезд мог отстаиваться ночью - железнодорожная станция Тоннельная на линии Краснодар-Новороссийск. Не так уж и далеко от линии фронта, добраться можно. Только вот на чем лететь? И чем бить гада ползучего? Я пошел к майору Россохватскому.
-Разрешите, товарищ майор?
-Давай, Виктор, заходи. С чем пришел?
...Проговорили мы с ним часа полтора. Ну, не хотел верить мне майор, что мы с Демычем одними пушками забьем бронепоезд, как серенького козлика. Пришлось сослаться на авторитет такой серьезной организации, как "Смерш". Выдернутый к командиру капитан Иванецкий одобрительно на меня поглядел и подтвердил, что у капитана Туровцева такой трюк может и получиться. Комполка в детали не лез, но по его прищуренному правому глазу было ясно видно, что слухи о внучатах его стороной не обошли.
Но понимание начальства полкового - это еще не гарантия от ненужных вопросов со стороны вышестоящего начальства. Поэтому лететь решили так - Демыч на своем Як-1б, а я - на одном из еще не списанных старых Як-1 с рейками для ракет. Кроме того, я договорился в мастерских, и мне быстренько соорудили некий контейнер под бомбодержатели старенького Яка. А в контейнер оружейники осторожно уложили зажигательные капсулы АЖ, выклянченные в полку штурмовиков. При сбросе контейнер раскроется, а ампулы, к радости фашистов, - разлетятся и накроют цель. О нашей задумке пошли разговоры, шепотки и сплетни, и, в результате, дивизия настояла, что в небе будет еще и контролер с фотоаппаратом. Поскольку атаковать бронепоезд мы с Демычем решили на рассвете, когда еще практически темно, то присутствие разведчика с аппаратурой нас особо не напрягало - немцы его не увидят и преждевременную панику не поднимут.
А напрягал нас наиточнейший график полета, поминутно, даже - посекундно сверенный с восходом солнца и началом боевой активности на фронте.
Мы заново пристреляли свое оружие. Теперь точка сведения пушечной и пулеметных очередей была выставлена на восемьсот метров. Ничего! Не многовато, а в самый раз! Еще темно будет, стрелять будем почти наугад. И стрелять будем практически на высаживание всего БК за одну очередь, как говорится - на расплав стволов. Черт с ними, не жалко. Заменят, если что. Испорченные стволы пары пулеметов - это не цена за сожженный бронепоезд!
Слухи и шепотки стали нас нервировать, но тут и подготовка к диверсии закончилась. Вроде бы мы все предусмотрели. Ах, да! Еще мы, совершенно обнаглев, попросили выдвинуть к месту стоянки бронепоезда безотказного трудягу По-2 с опытным летчиком-ночником. А вдруг - подобьют кого-нибудь из нас, а тут и он - раз! Пожалте, товарищ капитан! Машина подана - прошу садиться! Здорово я придумал, аж самому понравилось.
Ну, вот и все. Все оговорили, все решили, а что не решили - того не предусмотреть. Пора на вылет. Боекомплект для наших истребителей я зарядил, мощи не пожалел, теперь посмотрим, как это все сыграет.
Было 04.15, еще совсем темно, когда мы с Демычем загрузились в самолеты. Комполка залез ко мне на крыло и сказал, что разведчик с фотоаппаратурой и ночник По-2 уже вылетели. Ждут только нас. А что нас ждать? Мы готовы! Свет, рампа, занавес! Вперед!
Про занавес - это я так, для красоты. А свет дали. На короткое время несколько машин зажгли свои фары, и мы с Демычем взлетели по освещенной полосе.
В небе я несколько раз мигнул АНО, Демыч мигнул в ответ, и темным силуэтом пристроился ко мне метрах на пятидесяти.
-Все, Дед, вижу твой выхлоп - гаси лампочки!
-Понял, пошли...
Тщательно выдерживая высоту и время полета, мы, приглушив двигатели, на щадящих оборотах, тихо плыли в темном небе. Минут через десять начнет светлеть. Вот тогда-то придет и наш черед. Тогда мы и сыграем бронепоезду побудку. Напрягая зрение, я внимательно следил за затверженными назубок наземными ориентирами. Правильно идем, еще немного... Скоро пора будет снижаться... А вон и станция. Рельсы блестят в свете луны... Вот смеху то будет, если сегодня бронепоезда на ней нет! А ушел за углем куда-нибудь, или еще что. Над нами весь фронт смеяться будет. Отважные охотники на бронированного дракона пукнули в воздух... Да-а, не смешно. Ну, где же ты, моя Сулико? Где?
-Дед, посмотри дальше, за станцией, какой-то горб... Это не масксети?
Точно! Вот она, стоянка! А вон, в тусклом свете пары желтых светлячков виден железный борт змеюки.
-Демыч, чуть корректируем заход. Не под 90 градусов, а под 45! Выходи вперед - ты стреляешь первым!
-Понял, исполняю...
Истребитель Демыча плавно вышел вперед и, снижаясь, потащил меня вниз. Я еле успел окинуть взглядом небо и горизонт. Интересно, где авиаразведчик и кукурузник болтаются? Ну, да не до них сейчас!
Скорость нарастала, самолет стало потряхивать в холодном утреннем воздухе.
-Демыч, не гони, мазанешь ведь, паразит!
-Не бздо, Витя! Патрет сымем, как в фотостудии... Гляди - сейчас вылетит птичка!
И птичка, действительно, вылетела! И что этим гадам-зенитчикам не спалось! Все же немцы интересный народ, послушный и дисциплинированный! Сказано - расчету зенитного автомата ночью бдеть - бдят, сволочи! Это не братья-славяне, те бы дрыхли без задних ног.
В общем, эти бодрствующие гады-зенитчики открыли стрельбу. Все, украсть невесту по-тихому не получилось, будем бить арийские морды!
-Демыч, пали, собьют ведь!
На капоте истребителя Демыча заполоскалось пламя выстрелов. Я тоже прицелился, как получилось, и нажал обе гашетки. Самолет задрожал, вниз, к бронепоезду, пошли трассы огня. В прицеле появилась площадка с работающим "Эрликоном". Я, ни секунды не раздумывая, залпом выпустил все реактивные снаряды. Самолет с облегчением "вспух" и тут же получил несколько попаданий 20 мм снарядов зенитки. Мотор зачихал и встал. Под крыло подвалила туша бронепоезда, и я дернул рычаг сброса контейнера с ампулами "АЖ".
Мой самолет низко прошел над полыхающим бронепоездом. Солнце только-только выпустило первые лучи, и было еще темно. Но сзади, красивым бело-желтым пожаром в полнеба, горел бронепоезд. Хорошо мы его сделали!
Демыча, естественно, я не видел. Но сказать ему пару слов было необходимо.
-Демыч, я подбит, иду на вынужденную, уходи один!
-Дед, ты что! С ума сошел! Какая к .... матери вынужденная! Темно - разобьешься на хрен! Пока есть скорость - лезь вверх. Включи фару, По-2 тебя увидит. Прыгай, да ракетницу не забудь! Приземлишься - пальни из нее, а я подсвечу для ночника - он сядет и тебя возьмет!
А ведь Демыч прав, здорово придумал, сукин сын! А говорит - я командовать не люблю и не умею, мне бы пострелять только. Быстро и толково все разложил по полочкам! Надо его слушаться. Давай, "яшка", лезь вверх. Спасай меня, крылатый!
Я включил посадочную фару и на последних километрах набранной при снижении скорости полез вверх. Метров четыреста, а выше и не надо... не надо долго болтаться под куполом. Тут, вокруг, друзей и восхищенных зрителей нет. Я расстегнул привязные ремни, сбросил фонарь, привстал, и, когда самолет, потеряв скорость, начал опускать нос, толкнул ручку ногой от себя. Истребитель послушно "клюнул" носом, а меня мягко выбросило в темное небо...
...Хлопнув, распустился купол парашюта. Видно было, как мой Як, горя циклопьим глазом посадочной фары, беззвучно падает вниз. Вот световой круг от фары сузился на приближающейся земле, стал ярким, и - взрыв! Нет больше моего "яшки", есть лишь его огненная могила. Света, кстати, вполне достаточно.
Земля надвигалась, я сдвинул ноги и чуть подсогнул их в коленях. Краем сознания я засек какие-то звуки. Удар! Жестко-то как! Ой-ей-ей! Больно, однако... Стоя на дрожащих ногах, я сбрасывал лямки парашюта, и, по привычке, собирал его к себе за стропы.
Да, что я там подумал? Звуки! Как всегда - есть приятные для моей истосковавшейся души звуки, а есть и неприятные...
К приятным явно относится заглушенное стрекотание слабенького мотора По-2, он уже ищет возможность сесть около костра от моего истребителя.
А вот к неприятным... Опять вой двигателя "Ганомага", лязг его гусениц и резкие звуки немецкой речи. А вон и его фары... Ну, это ничего, это не страшно... Сейчас темно, и меня они не увидят. А я их вижу как на ладони.
Я вытащил свой "Вальтер" и зарядил обойму. С приглушенным щелчком она встала на место. Клацнул затвор. Пора...
Я "скользнул" за идущий на костер от самолета "Ганомаг". Метров тридцать пришлось бежать, хорошо, что этот гроб шел не так уж и быстро. В бронетранспортере было человек шесть. Да еще и водитель. А что если не жечь этот гроб, а использовать как прожектор? Решено! Я аккуратно прицелился и выстрелил в щит пулемета. Резкая вспышка, вой обожженных фашистов.
В три прыжка я догнал бронетранспортер, заскочил в него, подхватил чей-то автомат и выпустил в еще шевелящихся немцев весь магазин. К сожалению, шальной пулей был убит и водитель. Ну, ничего! Мне не привыкать. Выбросив фашиста, я сел за руль и описал небольшой круг, пристально вглядываясь в освещенную фарами поверхность земли. Туда! Там поровнее!
В это время я уловил, что звук самолетного мотора сменил свою тональность. Черт! Это же Демыч, спасая меня, заходит в атаку на бронетранспортер! Срочно вон из него!
Только я успел сквозануть из обреченной машины, как "Ганомаг" накрыла струя огня. Разгорелся второй костер. Вон там По-2 может сесть! Я пальнул в нужном направлении ракету. Демыч засек ее, развернулся и дал еще одну очередь по земле. Заполыхала огненная дорожка. Через секунду-другую на нее плюхнулся кукурузник, а через третью секунду к нему сиганул я. Пробежавшись метров десять, я догнал бегущий по земле самолет, ухватился за борт и, подпрыгнув, головой вперед свалился в заднюю кабину.
Жадно хватая ртом воздух, я заорал: "Все, шеф, гони! Пассажир на борту, других здешних мудаков нам не надо!"
Из первой кабины ко мне обернулось смеющееся девичье лицо.
-Как скажешь, голубь ты мой сизокрылый! Полетели!
Боже, кто это?
Ангел небесный!
Глава 8.
Ангела звали старший лейтенант Лебедева. Катя Лебедева. Царевна-лебедь.
Когда мы долетели до нашего аэродрома и под прикрытием Демыча сели на родную землю, я, не дождавшись пока остановится винт, вытащил летчицу из кабины, стащил с нее шлем и расцеловал в обе щеки! Потом - в губы... потом - снова в щеки... потом Катя дала мне по морде! Но сама при этом смеялась! Значит - понравилось! Мне тоже...
Тут набежал народ и начал меня качать. Я кричал, что мол, подождите Демыча - впустую. Я кричал - вон Катю качайте! Она меня спасла! Народ кинулся за Катей, и несколько раз мы парили в воздухе вместе. Потом подоспел командир полка, сел Демыч, и я доложил о выполнении задания.
-Есть у вас уверенность, что бронепоезд поврежден?
-Там все в огне было, товарищ майор! Все полыхало! Да еще я и ракеты пульнул и ажешки высыпал. Горело знатно. Я видел, как старший лейтенант Демченко атаковал бронетранспортер. От его очереди эта железяка так полыхала! Так что и бронепоезду деваться некуда - сгорит! Вот рассветет, и можно туда еще раз смотаться, проверить.
-А вы что видели, товарищ старший лейтенант? - майор Россохватский повернулся к Кате.
-Я не знаю, чем летчики стреляли по бронепоезду, но он горел, как деревянный, товарищ майор!
-Эк, как вы бодро доложили! Большое тебе спасибо, дочка, что ты Виктора мне привезла! Дай-ка я тебя по-стариковски... - комполка трижды расцеловал зардевшуюся Катю в щечки.
-Да что у вас за полк такой, товарищ майор! Все только и делают, что целуются! - задыхаясь от смеха проговорила старший лейтенант Лебедева. - Не летчики, а голубки какие-то! Все воркуют и целуются, целуются и воркуют!
-Ты это, дочка, мне брось! Я тебе дам голубки! Эти голубки вон какого червяка бронированного склевали! А ты одного еще и спасла - для нас двойная радость! Ну, пошли в столовую! Чай будем пить!
Откуда столовские уже все знали - в голову не приходит. Но знали. И к нашему приходу столик уже был накрыт. И конфеты, и баранки и варенье!
Душевно попив чайку, мы проводили старшего лейтенанта Лебедеву к ее самолету. На взлетке уже молотили винтами два истребителя сопровождения дорогой гостьи.
-Еще раз спасибо тебе, Катя! Я подал в дивизию представление на награждение тебя за геройский, прямо скажем, поступок. Спасибо тебе, родная! Прилетай к нам как к себе домой! Прощай!
Стрекоталка Кати, под охраной двух Яков, исчезла вдали, а я все смотрел ей вслед.
-Что, Виктор, присушила тебя дивчина? - толкнув меня в бок, поинтересовался Демыч. - Красивая и боевая. Достойная подруга будет!
-Что?
-Э-э-э, брат! Да ты меня и не слушаешь! Ну, пошли, пошли... Командир приказал в штаб идти. Опять отчет писать будем и схемы чертить...
***
Как мы и договорились с Демычем, основной упор в бумагах мы делали на применение ампул АЖ, и вероятную детонацию боеприпасов, которые, скорее всего, грузили в бронепоезд немцы, когда мы провели атаку. Ни чем другим такого результата объяснить мы не могли. Не могли же мы на полном серьезе заявить о применении "божественного огня". И так нарисовались - как в валенках на пляже.
Я уж и не знаю, как это получилось, но особого разбирательства и не было. Фотоконтроль дал четкую и ясную картинку - бронепоезд пылал. А больше ничего и не надо. К счастью, немцы этот бронепоезд куда-то утащили, и вопрос об исследовании его останков как-то весь иссяк... Мне же лучше.
Демыча, Катю и меня наградили орденами. Меня - аж орденом Ленина! Катю и Демыча - боевиками. Достойно, весьма достойно! За пару очередей-то. Ну - и за пять минут моих страхов на земле. А вот Катерина - она и правда герой. Свой орден Ленина я бы ей отдал. Но - это невозможно. Как там, в "Гусарской балладе", говорит Кутузов - "...а крестом-то не швыряйся! Чай, не шпильки!" Как-то так, в общем.
А потом меня в очередной раз ранило. Просто зла не хватает. Даже и не ранило, а так... Глаз левый я сильно разбил при посадке. Какой-то месс залепил мне в бою очередь по левому крылу, ну и повредил шасси. Оно и не вышло при посадке. Я не обратил внимания, что зеленая лампочка не загорелась. На полосе тоже лажанулись, прохлопали ушами. Да еще у нас был такой своеобразный шик - подойти к полосе на скорости, с "прижимчиком", и шасси выпускать только в самый последний момент. Вот я и выпустил...
Левая стойка шасси не вышла, истребитель катился на одной ноге, пока скорость не упала, а затем - по законам физики, цапнул землю консолью левого крыла и крутанулся. Меня и бросило влево. В результате - "ушибленная рана левого глаза". Хорошо, что глаз цел. Но видеть я им еще долго не смогу - он весь заплыл и стеснительно скрылся в огромной опухоли. С такой мордой я на глаза Кате показываться не хотел, и злой и недовольный нарезал виражи вокруг стоянки своей эскадрильи. Чем доводил летчиков почти до нервного срыва. В общем, когда мне сказали собираться и выезжать в Москву, в распоряжение отдела боевой подготовки штаба ВВС Красной армии, все вздохнули с облегчением.
По команде Россохватского интенданты из БАО подогнали мне новенькую полушерстяную форму. Я ушил галифе (не могу я ходить в этаких парусах), надраил пуговицы и сапоги, перенес на гимнастерку ордена и, собрав немудрящий багаж, - зубная щетка, бритва и одеколон, - загрузился в идущий в Москву "Дуглас".
Здравствуй, моя столица! Честно говоря, я Москву не очень люблю. Я житель сравнительно небольшого города. И мне очень нравится, что через одного мы все друг друга знаем, все связаны-перевязаны дружескими и родственными связями и отношениями, с кем-то ты учился, с кем-то рыбачил, с кем-то бухал... И так далее. Вот. Ну, а Москва... Кому-то она и мать родна, но не мне, не мне... Тем более - суровая и сдержанная военная Москва. Да и все мои московские друзья остались там, в XXI веке. А сейчас из знакомых у меня в Москве только Иосиф Виссарионыч, да Лаврентий Палыч. И те - только по альтернативной истории, заполонившей книжный рынок. Зато уж - роднее их и нет никого!
В общем, добрался я до нужного мне отдела в штабе ВВС, представился. Молодой полковник долго разглядывал мой иконостас и, особенно внимательно, повязку на голове.
-Что у вас с головой, капитан?
-Пустяки, товарищ полковник. Маленькая неприятность с глазом в результате аварийной посадки. Скоро пройдет.
-Ну, хорошо. А скажите-ка, товарищ Туровцев, вы писали письмо товарищу Яковлеву?
Вот оно что! Да, было такое. Думал я, думал, да и написал письмо авиаконструктору Яковлеву. Я был очень аккуратен в подборе слов и общих выражений, однако кое-что полезное смог, я надеюсь, в письме указать. Правда - я старался все свои предложения подавать как наболевшие вопросы из боевого опыта отдельно взятого летчика. Насколько моя маскировка удалась - сейчас я и узнаю.
-Так точно, товарищ полковник! Писал. Хотел поделиться с товарищем Яковлевым некоторыми наблюдениями и фактами из личного опыта...
-Это хорошо, товарищ капитан. Но вот товарищ Яковлев привел кое-что из вашего письма в разговоре с товарищем Сталиным и попросил его освободить от некоторых поручений в связи с настоятельной просьбой фронтовиков создать новый, улучшенный истребитель. Как он сказал - истребитель завоевания господства в воздухе! Каково, а?!
-И что... - затаив дыхание спросил я.
-И товарищ Сталин согласился. Он сказал - раз этого просят фронтовики, настоящие советские летчики-истребители, про которых пишет газета "Красная Звезда", надо постараться и выполнить их наказ. Им, на фронте, виднее - какой истребитель нужен Военно-воздушным силам Красной Армии для завоевания господства нашей авиации в воздухе...
-И?
-И приказал вызвать вас на помощь товарищу Яковлеву...
Это, называется, приплыли...
Товарищ Сталин - лучший друг и наставник летчика Туровцева.
Тут даже Илья Лисов обзавидовался бы...
Но, как там говорилось в детском киножурнале "Хочу все знать" - мы не привыкли отступать!
-Когда прикажете приступить к исполнению обязанностей?
-А вот покажете свой глаз в Центральном военном госпитале, подлечитесь немного, да и приступайте.