В тот январский вечер следователь прокуратуры Анатолий Владимирович Костров возвращался с работы и время от времени переключался в мыслях с нескольких нераскрытых дел на сегодняшний день рождения жены и то, как он обрадует ее полученной после двухмесячной задержки премией и подарком в виде дорогого парфюмерного набора. Внезапно он спохватился, что, конечно же, хотел купить еще и цветы, а фирменный магазин "Оранж" уже давно проехал. Выйдя из троллейбуса на две остановки раньше своей, он направился к торговым палаткам, проклиная свою забывчивость и ежась от пятнадцатиградусного мороза и колючего ветра. Единственный цветочный ларек уже, похоже, собирались закрывать - рядом с ним стоял серебристый "Мерседес", а две молоденькие продавщицы оживленно разговаривали с двумя стоящими в дверях охранниками - здоровенными парнями в кожаных куртках.
Костров подошел к ларьку и стал рассматривать цветы в поисках обожаемых супругой роз.
- Закрыто, - сердито буркнул один из амбалов, но второй махнул рукой и недовольным голосом произнес:
- Что вы хотели ?
Костров выбрал пять красных роз, которые вместе с упаковкой потянули на шестьсот семьдесят рублей. Когда Костров выложил первую попавшуюся ему в кошельке тысячную купюру, продавщица отсчитала триста рублей сдачи и, порывшись в поисках оставшихся тридцати рублей, пробормотала:
- У меня нет десяток. Дадите двадцать рублей - могу дать пятьдесят.
Анатолий Владимирович стал искать в кошельке злосчастные десятки. Для этого ему пришлось снять перчатки, и мгновенно заледеневшие пальца почти перестали его слушаться. Он уже увидел необходимые купюры, но в этот момент один из охранников сунул ему недостающие тридцать рублей, всем своим брезгливым и надменным видом показывая: "Проваливай быстрее, не задерживай". Обернувшись, Костров увидел стоящий на остановке троллейбус и, на ходу перехватывая букет, бросился его догонять. Троллейбус уже тронулся с места, но водитель сжалился над ним и открыл дверь.
Выйдя на своей остановке, Костров вспомнил, что должен был еще купить продуктов к застолью, запланированному на завтрашний выходной день, зашел в ближайшую булочную и, держа букет в одной руке, а мешок с покупками в другой, с чувством выполненного долга направился домой. Насвистывая любимую песню, он уже предвкушал похвалы жены и горячий ужин, ожидающие его через несколько минут.
Он свернул с освещенного проспекта в проулок между домами.
- Вы не подскажете, который час? - раздался сбоку голос.
Анатолий Владимирович обернулся и увидел приближающегося к нему из темноты высокого мужчину в роскошном длинном пальто и лисьей шапке. Взглянув на часы, он произнес:
- Пять минут девя..., - но был остановлен негромким, но резким окриком:
- Снимай пальто и давай кошелек.
Не успев испугаться, Костров посмотрел на незнакомца и увидел, что его лицо до самых глаз замотано шарфом, а в руке зажат нацеленный на него пистолет.
- Быстрее. Не пытайся бежать - застрелю на месте, - подтверждая серьезность своих намерений, сказал бандит. Послышался щелчок предохранителя.
Звать на помощь было некогда, а сопротивляться - крайне затруднительно, поскольку зимняя одежда и занятые руки не оставляли шансов на использование специальных приемов. С горечью подумав о том, как за одно мгновение из охотника можно превратиться в дичь, Костров достал кошелек и бросил его на землю, после чего снял перчатки и стал расстегивать пуговицы, рассчитывая выбить оружие из рук преступника, когда тот нагнется за добычей, но неожиданно бандит из всей силы ударил его ногой в живот. Костров упал и после еще трех ударов ногами потерял сознание...
Он очнулся от пронизывающего насквозь холода и боли, лежа на снегу лицом вниз. С трудом приподнявшись, он увидел рядом с собой пальто с вывернутыми карманами, перчатки и цветы. Мешка с покупками не было. Поднявшись на ноги, одевшись и осмотревшись, он с некоторым облегчением решил, что еще легко отделался. В самом деле, лицо было цело, и только спина отдавалась при каждом шаге ноющей болью. Общая сумма материального ущерба, включающего кошелек с деньгами и подарки, составляла более двадцати тысяч. Самым удивительным было то, что при нем остались пальто, меховая шапка и мобильник, ценность которых была сопоставима с похищенным. Профессионально оценив ситуацию, Костров решил, что преступника, наверное, что-то спугнуло, и он вынужден был скрыться, не завершив злодеяния. Часы на дисплее мобильника показывали 20.24, и это означало, что он пролежал на снегу почти двадцать минут.
Костров уже собрался звонить в дежурную часть, как вдруг услышал звук милицейской сирены. Он вышел на проспект и увидел, как пятеро вооруженных автоматами милиционеров выскочили из подъехавшей машины и ворвались в булочную, где он был всего лишь двадцать минут назад. Через несколько секунд двое вышли обратно, и один из них стал передавать что-то по рации. Костров подошел к ним, когда они садились в машину.
- Я следователь районной прокуратуры, - представился он, показывая удостоверение. - На меня только что было совершено нападение с целью ограбления. А что здесь случилось?
Оперативники посмотрели на него с удивлением и интересом.
- Ограбление магазина. Забрали всю выручку. А сколько было тех, кто вас ограбил и как они выглядели ? - в свою очередь спросил один из милиционеров.
- Один, очень странный тип. Вроде одет богато - в овчине и лисьей шапке, лицо шарфом было замотано. Вот там, за углом напал, - начал рассказывать Костров, но оперативник перебил его:
- Похож ? - спросил он третьего милиционера, который только что вышел из булочной.
- Нет, здесь двое работали, в черных кожаных куртках, - ответил тот.
На лицах оперативников появилось выражение некоторого разочарования, и они стали садиться в машину.
- В магазине остались капитан Беляев и лейтенант Федоров. Подойдите к ним, можете вместе составить оба протокола. Наш следователь тоже скоро приедет, - сказал старший из них.
Проводив взглядом "Уазик", Костров задумался. "По сравнению с ограблением магазина мое дело - абсолютный "глухарь". Никаких улик преступник не оставил, и если он достаточно умен, чтобы менять одежду, и в ближайшее время не проколется на аналогичной дерзкой вылазке, то шансов найти его практически нет. Хотя, конечно, в высшей степени странное совпадение", - размышлял он. Прежде чем идти в магазин, он решил самостоятельно осмотреть место преступления и, возможно, зафиксировать следы бандита, пока их никто не затоптал. Только теперь он ощутил, насколько замерз - его зубы буквально стучали от холода, а пальцы полностью онемели. Он вынул из карманов перчатки, которые впопыхах засунул туда вместо того, чтобы надеть, и неловкими движениями стал засовывать в них руки. Вдруг из одной перчатки вылетела бумажка и упала ему под ноги. Костров нагнулся и поднял ее. Это была сложенная десятирублевая купюра - та самая, которую он получил от охранника в ларьке и, погнавшись за троллейбусом и на ходу надевая перчатки, не успел положить в кошелек или просто в карман. Он стоял на ярко освещенном месте прямо под фонарем и, расправляя купюру, обратил внимание на сделанную на ней надпись:
"Балт. вокз. кам. хр. 11 7481"
Несколько секунд он разглядывал надпись. Догадка, связывающая воедино все события, участником и свидетелем которых он был в последние полчаса, пришла ему в голову как озарение. Он бросился в булочную и стал излагать оперативникам свои соображения...
Капитан Беляев оказался понятливым... Два рискованных грабежа в одном месте на общую сумму не больше пятидесяти тысяч вместе с оставленными шапкой и мобильником невероятны и бессмысленны, если нет связывающего их экстраординарного фактора, и такой фактор был налицо. Эти доводы возымели на оперативников мгновенное действие, и через несколько минут два дела были объединены. На то, чтобы убедить ГУВД, потребовалось чуть больше времени, но чрезвычайность обстоятельств, связанных с вооруженным нападением на следователя, заставила зашевелиться и полковников. Всем стало ясно, что дорога может быть каждая секунда...
Когда наряд милиции Балтийского вокзала в сопровождении эксперта вскрыл камеру хранения номер одиннадцать, расследование дела было практически завершено. Оставалось лишь немного подождать...
---- ---- ----
Серебристый "Мерседес" на полной скорости мчался по направлению к Балтийскому вокзалу. Рядом с водителем сидел высокий человек в длинном пальто и лисьей шапке. Это был Петр Константинович Рыкалов - кандидат в депутаты городского законодательного собрания и генеральный директор акционерного общества "Восток-инвест", которому принадлежали пять магазинов и двадцать три коммерческих ларька. На заднем сиденье, стиснутая с двух сторон мускулистыми охранниками, всхлипывала и тряслась от страха его любовница Вера Никитина. Она торговала в одном из ларьков, принадлежавших Рыкалову. Три недели назад хозяин приметил ее и стал регулярно приводить в квартиру на Московском проспекте, которую снимал втайне от жены. Никитина не любила его, но отказать, разумеется, не могла. Ее настоящим другом и любовником был финский инженер Яри Коскинен, часто приезжавший в Питер в командировки по делам фирмы. Они познакомились полгода назад в ресторане, и с тех пор их роман бурно развивался. Она надеялась, что финн наконец решится жениться на ней и увезет к себе.
Обычно ее хозяин был человеком хмурым и немногословным, но иногда, когда позволял себе выпить лишнего, становился крайне веселым и разговорчивым. В такие минуты, лежа в постели, он рассказывал ей множество подробностей о своих делах, в которых она решительно ничего не понимала и слушала его исключительно ради приличия в ожидании того момента, когда он, наконец, заснет. Позавчера он, еле ворочая языком, рассказал ей, что занимается поставками за рубеж разных редких металлов. В подтверждение своих слов он открыл сейф и вынул оттуда дипломат, в котором лежал увесистый контейнер.
- Вот, осмий... ик-к...особо чис-с-тый из-зотоп для с-секретных технологий... больше чем на пол-лимона евро потянет, - пробормотал тогда Рыкалов, дав ей подержать контейнер и спрятав дипломат обратно в сейф.
Вчера в номере гостиницы "Прибалтийская" она рассказала об этом Коскинену. Вообще она не скрывала от финна своих отношений с хозяином, умоляя его поскорее жениться на ней и избавить ее от этого пьяницы и ублюдка, и Коскинен относился к этому с пониманием. Рыкалов же вообще никогда не интересовался ее жизнью - ему нужна была лишь ее плоть.
Когда Коскинен услышал про осмий, его глаза загорелись.
- Я инженер. Химик. Осмий - это очень... очень керошо! - коверкая русские слова, воскликнул он. - Наш фирма взяла бы его с удовольствием.
Тогда в голове у Никитиной возник план.
- А что если я украду этот кусок у него из сейфа, а потом мы увезем его в Финляндию, - предложила она.
Коскинен очень разволновался и сначала категорически отказывался, но ей все же удалось убедить его, что об их близости не знает ни Рыкалов, ни кто-либо другой из "Востока", а если все провернуть чисто, то сразу после похищения он спокойно переправит ее вместе со слитком в Финляндию в фургоне одной из "дальнобойных" машин, принадлежащих его фирме. Финн долго колебался, но перспектива заработать полмиллиона евро была слишком соблазнительной, и в конце концов он обещал подумать над ее идеей.
И вот сегодня ей неожиданно представилась такая возможность. В полшестого к ней в ларек приехали охранники Рыкалова и, сменив ее Светкой Михалевой, повезли к хозяину. Тот уже был изрядно пьян после того, как отмечал очередную сделку.
- Оставьте нас до утра, а завтра в восемь приезжайте, - велел он сопровождавшим ее телохранителям и, как только за ними закрылась массивная металлическая дверь, потащил ее в постель. Немного утолив его страсть, она попросила выпить.
- Коньяк в баре, налей сама, - сказал он с зажмуренными от наслаждения глазами.
Это было как раз то, чего она хотела. Она открыла бар, достала оттуда початую бутылку пятизвездочного коньяка, наполнила им две рюмки и в одной из них растворила две таблетки клофелина.
Он выпил эту рюмку залпом, потом еще две. Через несколько минут, снова попытавшись ей овладеть, он запрокинул голову и громко захрапел.
Она встала с кровати, достала из ящика стола ключи и открыла сейф. Дипломат был на месте. Шифра к его замку она не знала, но, судя по весу, контейнер с осмием все еще находился там.
Она быстро оделась и осторожно выглянула в окно. Убедившись в отсутствии машины и телохранителей Рыкалова, она вышла из квартиры. Сердце бешено колотилось у нее в груди, а ватные ноги от волнения и страха сводили судороги. Лишь пройдя полквартала и свернув в тихий и темный переулок, она немного успокоилась и остановилась, чтобы обдумать план дальнейших действий. Решив, что женщина, едущая в городском транспорте с таким дипломатом, привлекает к себе слишком много внимания, она мучительно размышляла, как же ей от него избавиться. Наконец ее осенило. Ну конечно же, вокзал! Камера хранения.
Через двадцать минут она дошла до Балтийского вокзала. К счастью, помещение, а котором располагались камеры хранения, было плохо освещено, и на нее никто не обращал внимания. Выждав момент, когда поблизости никого не было, она подошла к первой попавшейся свободной камере под номером одиннадцать, быстро положила туда дипломат и установила на замке шифр - 7481. Его обязательно надо было записать, потому что она не надеялась на свою память, особенно теперь, когда нервы были на пределе. В этот момент она с ужасом осознала, что записывать ей нечем, потому что сумочки с авторучкой при ней не было. Она вспомнила, что, когда за ней приехали телохранители хозяина, она так разволновалась, что чуть не упала в обморок. Единственным, о чем она тогда думала, была лежащая в кармане упаковка клофелина, а сумочку, в которой, помимо авторучки, находились кошелек, мобильник и записная книжка, оставила в ларьке на Заневской пощади. В записной книжке и сим-карте мобильника был новый гостиничный номер телефона Коскинена, который она не помнила...
В полуобморочном состоянии Никитина подошла к ближайшему киоску "Роспечати". Порывшись в карманах, она извлекла оттуда пять десятирублевых купюр, купила ручку за восемь рублей и на одной из оставшихся десяток лихорадочно написала дрожащей рукой "Балт. вокз. кам. хр. 11 7481".
Через сорок минут она вышла из метро на "Новочеркасской" и, проехав еще три остановки на трамвае, направилась к своему ларьку.
- Верка, ты чего так быстро? - удивленно спросила Света, открывая перед ней дверь.
- Сумочку забыла, - еле ворочая языком в пересохшем горле, ответила Никитина.
--
Ну ты и растяпа. А как он тебя так быстро отпустил ?
- Да поссорилась я с ним, - эти слова были первым, что пришло на ум Никитиной. - Ну я побегу, - сказала она и потянулась за сумочкой, как вдруг услышала шум подъезжающей машины. Обернувшись, она застыла на месте и стала медленно оседать на пол - перед ларьком остановился серебристый "Мерседес" хозяина.
Два телохранителя выскочили из машины и ворвались в ларек.
- Где чемодан, сука ? - заорал один из них и замахнулся, чтобы ударить ее наотмашь по лицу, но остановился, увидев проходящих мимо людей.
Не в силах произнести ни звука, Никитина вынула из потайного внутреннего кармана купюру и протянула ее охраннику. Тот машинально взял ее, повертел в руках и сунул в карман, собираясь схватить Никитину за волосы и потащить к машине, но в этот момент к ларьку подошел какой-то мужчина и стал пристально разглядывать цветы.
- Закрыто, - сердито буркнул один из охранников, но второй махнул рукой и недовольным голосом произнес:
- Что вы хотели ?
---- ---- ----
Никитина неправильно подобрала дозу клофелина, которой оказалось недостаточно для крепкого организма хозяина. Рыкалов проснулся в десять минут восьмого от какого-то шума на улице и, превозмогая головокружение, поднялся с кровати, удивленный отсутствием любовницы.
Интуиция не подвела его. Он вызвал шофера и телохранителей и велел ехать к ларьку, в котором торговала Никитина, чтобы допросить Свету Михалеву...
... Теперь по пути на вокзал Рыкалов обдумывал, как ему расправиться с этой продажной сукой, которая поставила на кон его сделку с немцами по продаже осмия, а заодно предвыборную кампанию, состояние и свободу, и с идиотом-охранником, по вине которого ему пришлось опуститься до самой грубой и пошлой уголовщины. Он жалел, что вообще затеял всю эту погоню за случайным покупателем и не мог понять, куда подевалась эта проклятая купюра. После двух пощечин и удара в живот Никитина пробормотала "Дипломат в камере хранения на Балтийском вокзале. Номер на десятке, я ее Виктору отдала, а он - тому мужику", а потом упала в обморок. Тогда Рыкалов дико, до судорог испугался, что приводить ее в чувство придется долго, а потом она не сможет вспомнить шифр, и решился на отчаянный шаг. Пока шофер присматривал за продавщицей, он обыскал этого покупателя, но червонца с надписью не нашел. За это время телохранители забрали всю наличность из булочной, где эта десятка могла быть потрачена, но и там ее тоже не было. Все это было крайне рискованно, но, вроде бы, он нигде не допустил ошибки. Машину он оставил на достаточном удалении от магазина и был уверен, что никто из возможных свидетелей не обратил на нее внимания и тем более не запомнил номера. Да и сумма украденного в кассе и у покупателя была не столь значительной, чтобы милиция всерьез взялась за это дело. Никитина пришла в себя через час с небольшим, и заставить ее под угрозой приставленного к горлу ножа вспомнить номер и код камеры хранения не составило труда. Если она ничего не перепутала, эта жалкая десятка должна была потерять всякую ценность уже через несколько минут. Никитину он решил убить завтра вместе с ее финном, которого она по его приказу пригласит к себе. На случай, если Коскинен не приедет, он продумывал варианты засады со снайпером или инсценировки хулиганского нападения. "Потом избавлюсь от этих телохранителей, которые слишком много знают, и найму новых. И вообще, пора бросать пить, а то я плохо кончу", - думал Рыкалов, в сопровождении одного из охранников выйдя из "Мерседеса" и направляясь к вокзалу.
Они подошли к камере. 7481 - шифр был правильным, и дверца сразу открылась. Дипломат лежал внутри. С замиранием сердца Рыкалов взял его в руки и, оглядевшись по сторонам, приоткрыл. Гора свалилась с его плеч - контейнер был на месте.
- Стоять, руки за голову! - раздался сзади резкий окрик, и в следующее мгновение двое оперативников сомкнули наручники на его запястьях.