Как опрокинутый хрустальный кубок - небо Кеории над головой: сияющий, переполненный светом, отразившимся в бесчисленных гранях; после зелёного сумрака Тир Кеорэна - почти невыносимо. После затишья - немилосердный ветер, после ласкового тепла - пробирающая до костей изморозь ранней, не отвоевавшей ещё свои права весны. Кеория словно испытывала прошедшего колдовскую границу путника: сумеешь принять меня любой, а не только нежной и мирной?
Ясс рассмеялась, отбросила на спину капюшон плаща, в который закуталась ещё на окраине леса. Ветер охотно взметнул медные кудри, заиграли на них солнечные лучи.
- Эйтне, - кивнул ей Айнинбэл. - Тот ветер, что несёт пробуждение листьям и травам. Зелёный. Переговорит сейчас с вэнтаррон, да и выгонит зиму на север, к топям Ан-рад-шиерры. Вот увидишь, и пары дней не пройдёт.
Рыжая каннка покачивалась в седле неспешно трусившего Гнедка. Там, в лесу, они шли пешком, коней вели в поводу, здесь - неожиданно обнаружилась вполне сносная, лишь чуточку заросшая дорога. Они с Айнином ехали позади всех, так что можно было не особо переживать из-за взглядов и улыбок, которыми рыжую каннку сопровождали феарры. С ней они не разговаривали, нет, но между собой - обсуждали наверняка. Раньше Ясс бы это трогало больше: она бы сутулилась, прятала глаза, краснела и ненавидела саму себя. Теперь, после антйоррского змеятника, здесь было не так страшно, но - всё равно неприятно. Не затем она рвалась в Страну Ветров, чтобы терзаться теми же мыслями и чувствами.
- Райдо, эйтне, - шёпотом выговорила старинную формулу приветствия она и, как учил когда-то Арамано, подставила ветру раскрытую ладонь. - Мы с тобой подружимся... Обязательно.
После буйства лесной растительности, голые склоны Ан Тир, только-только начинавшие набухать почки на тоненьких веточках деревьев, почти ледяной воздух и то казались невероятными. А на востоке, в туманной дымке вырисовывались бело-лиловые призрачные вершины - далеко-далеко, размытыми силуэтами на фоне чистого неба, будто сами из облачных клочьев сотканные.
Ясс почувствовала, как вдруг странной тоской сдавило сердце - ещё чуть-чуть и слёзы из глаз покатятся, только этого ещё не хватало. На виду у всех!
- Знаешь, - с невесёлой улыбкой обернулась к Айнину, - я раньше много думала: как это будет. Вот поеду - большой и широкой дорогой, на самом горизонте увижу всё это - и Тир Кеорэн, и Ан Милонэн, и не выдержу - помчусь, побегу навстречу, руки-крылья распахнув, всю себя Стране Ветров отдам. А выходит не так совсем. Я смотрю - и вижу, и не вижу сразу. Словно со стороны наблюдаю. Когда на яшметской башне стояла и представляла, живее получалось и лучше. Или это я сама была лучше, не знаю. Смотрю вокруг, а всё - как картинка, из многих кусочков слепленная; и дорога - не та, и встреча недостаточно торжественная...
Широкоплечий великан-кеориец покосился на неё, поскрёб небритый подбородок.
- Да уж торжество... Тут не свезло тебе, - проговорил задумчиво. - На Лэнно сдуру напоролась. Он, змей, злющий был и на расправу скорый. Как это только ты вырвалась от него?
- Так вы ж отвлекли, - ответила Ясс и недоумённо переспросила: - Так вы что ли знали его? И всех их? А Эрэйл сказал, что не помнит "песьих кличек".
Айнинбэл усмехнулся.
- Эрэйл? Кличек-то, может, и не помнит, а рожи их наперечёт знает. Ты бы слушала его меньше.
Ясс нахмурилась.
- Так как ты всё же вырвалась почти целая? - не отстал феарр. - Там у них в посёлке заплечных дел мастер был - из самого Антйоррэ, айлаты выучили. Если ему кто в лапы попадался, живым уже не выходил. Наших трое человек он замучил, за них мстить и приходили. А ты - девица, с тебя бы сначала сам Лэнно спросил, что имеется, а потом этому своему отдал. На опыты.
Ясс застыла, не зная, что отвечать. Вот, значит, как?
- Ну, - протянула наконец, - они меня только привели тогда. Но по морде уже дали!
- Моррррда! -рыкнул Айнин. - Что твоя морда, заживёт, не отвалится!
Рыжая каннка кивнула - ведь не поспоришь. Ей не скажут, как той же Ронье приговаривала Рауэнн Барийска, что девичья краса - драгоценность, её нужно беречь и лелеять. На яскином длинном лице ссадиной больше, ссадиной меньше - невелика печаль. Тем более, что - ничего не видно уже, бальзам и, верно, оказался волшебным. Интересно, капюшонники за такое лечение только в темницу бросают или сразу казнят?
Феарр словно подслушал её мысли.
- А лечишь ты хорошо, - сказал. - Я Эрэйлову руку видел, и до, и после. В Ингилор к Риэле-знахарке он идти отказался наотрез, а тебе вот дался в лапки безропотно.
- Не совсем уж так безропотно, - возразила Ясс. Больше для виду, потому что - кому похвалы своим умениям слышать неприятно?
- Так вот, мы видели: я, Ланнан, Нарэн. Не осталась бы ты с нами, а? Для чего тебе к Астариэнну - пыль веков с ржавеющих железок в оружейной смахивать?
Ясс промолчала. Ещё год назад - взвилась бы на дыбы, как норовистая лошадка: как для чего? Это ведь сам Алри Астариэнн, Хранитель Кеории! Тот, кто на своих плечах такую ношу несёт, что любая возможность ему помочь - в радость. Скажет - пыль вытирать, она, Ясс, была готова и на это; хоть больше всего мечтала - ну да, о чём же может ещё склонная к героическим порывам девица! - быть его оруженосцем, учеником, как Арамано когда-то. А, если начнётся-таки, наконец, начнётся настоящая война с митлами, хотела быть с ним рядом в каждом бою, прикрывать своим щитом от шальных стрел...
Было? Да, всё это было. До Антйоррэ и Бреса Сэлдэнска. Теперь, что думать, к чему идти и стремиться, Ясс не знала.
- Из тебя хорошая лекарка выйдет, - продолжал Айнинбэл. - Хорошая, я знаю, у меня мамка такая была. Кто учил-то тебя?
- Как всех, - пожала рыжая плечами. - Другой знахарь, старый да мудрый. Кстати, кеор-горец по рождению.
- Вот как даже? - недоверчиво нахмурился феарр. - А откуда он там у вас взялся? Горцы, они к своей земле прикипевшие, будто корнями вросли, их сухими листьями по миру не носит.
- Этого вот занесло.
Айнин задумался, потом усмехнулся, посмотрел на Ясс с хитрым прищуром.
- Верно, я и забыл, что ты у нас не так проста, как можно подумать сразу. У Андоррца он служит, твой кеор-знахарь. Рядом с этим, говорят, и не такие чудеса бывают.
- Можно сказать и так, - уклончиво ответила девушка. - Почти.
- Расскажи про него, - попросил. - Не о знахаре, об Андоррце.
Ясс помотала головой. Вот уж чего точно она никогда, никогда не хотела бы делать - это рассказывать о Бресе, тем, кто его не знал лично. Пусть думают, что в головы взбредёт. Каким бы он ни был, Андоррец, интриган и насмешник, людям всё равно нужна надежда, нужно верить в то, что есть хоть кто-то, кому они не безразличны. И, если сказка о справедливом хитреце придаёт их жизням и борьбе чуть больше смысла, то - отчего бы и не быть такой сказке.
Эйтне, зелёный кеорийский ветер нёс с собой дыхание весны, полные горсти свежих, как родниковая вода запахов, предчувствие обновления и лёгкое, едва заметное веяние ещё не скоро грядущих гроз...
***
А потом с ней, рыжей Яской, случился берег Андино, Антиннэ, Эантиннэ, той реки, что весь Уумар делила на половины. Говорили: то не река вовсе, морской пролив, но вода его была сладкой, без следа морской горечи. Говорили, что как и Фэс Гарах, его некогда выстроили, сотворили йалэди, наложили бессмертные чары, и теперь их самих - нет, как не было, а он - остался. Из конца в конец - от Северного Залива до подножия Стены Безнадежья, в которую он уходил, как в туман и продолжался ли на той стороне, в зачарованном Диг Нэл - откуда узнать.
Ясс брела босиком по скользким камням, по мокрому песку - куда сама не знала, не думала, просто шла, не отрывая взгляда от горизонта, где розовеющее закатное небо сливалось с водой, и даже солнце, отразившись в лишь чуть взволнованной глади, было сразу и в верхней, и в нижней половине. Как знать: которая - настоящая?
Всё, о чём она говорила Айнинбэлу, было, конечно, правдой, но прямо сейчас потеряло всякий смысл. Как только она увидела Андино.
И ведь, верно - не так уж много Арамано рассказывал о Тир Кеорэне, может оттого она ничего и не почувствовала. Ведь все остальные: Гэллирэ, Дед-Мэор, встречники-знакомцы - были ей дороги, но корнями в сердце пророс только один. Тот, что сгорая, выжег часть её самой тоже.
Но она выжила - это главное, ведь так?
И вот она шла, брела, поскальзываясь и спотыкаясь по тому самому берегу, где когда-то гулял юный воспитанник Асхэви-Астариэнна, и - о Яал! - она была теперь старше его тогдашнего.
Она опустилась на колени у кромки воды, зачерпнула в ладони переливчатое как перламутр закатное золото. Птицы кружили над рекой, перекрикивались резкими, хриплыми голосами.
Феарры вымыли-вычистили лошадей, развели костёр, сейчас пели там, собравшись кругом у огня. Они бы не возражали, если бы она тоже сидела там, тихая и незаметная... Добыча. Подарок с подвохом. Непонятно чем смешная для них всех шутка. И это было до слёз обидно, потому что... они - нравились ей. Все. За эти дни у неё было достаточно возможности присмотреться.
Добрый, весь какой-то открытый силач Айнин - ведь действительно ростом, как тот вэнтаррон посреди обычного леса! Лицо - молодое, в волосах - проседь. Умел и шутить-балагурить с приятелями, и разговаривать тихим, вызывающим доверие голосом - так, что казалось, будто знаешь давным -давно, чуть ли не с детства... Он над Ясс взял опеку - явно и попросту, совершенно не интересуясь, кто что скажет, а тем более кто что подумает.
Ланнан - бледное красивое лицо, буйные смоляные кудри. Глаза - ночь тёмная, полная тайн, не всегда добрых, а зачастую опасных. Оружием был увешан чуть ли не с ног до головы. Говорил мало, но в редких его высказываниях яду порой было - куда Эрэйлу! Впрочем, именно он принёс как-то Ясс унизанную звездчатыми цветами плеть ирдннэ-льдянки, что мало где росла, а цвела и того реже, но правильно собранная и приготовленная чуть ли не мёртвых с того света могла поднимать. В Тир Кеорэне она водилась, а вот умельцев, способных верно срезать и применить, было маловато. Ланнан всё сделал правильно, Ясс расспросила подробно.
Нарэн - самый старший, проживший на свете, по меньшей мере, лет тридцать, а притворявшийся - ещё большим стариком, опытным, всезнающим и снисходительным. Даже над Феархорном посмеивался, не таясь особо, но - его любили и ценили здесь, это чувствовалось.
С этими тремя Ясс сошлась поближе, другие: горячий порывистый Вэраан, угрюмый мрачный Ойхэ, шебутной, золотоглазый как совёнок и очень юный Тирмэ, обманчиво-неповоротливый коренастый Ирмарэ, худющий и злой, как лесной кот, Эссаа, весь изуродованный шрамами Лэини-Ловкач, мрачный, хмурый Ниэр, плосколицый дудочник Вехна, да и все остальные - всех их связывло что-то общее, так сразу не понятное, но заметное. И рыжая каннка всё чаще ловила себя на мысли, что хотела бы быть - как они, быть с ними. Не в сверкающих в солнечном свете доспехах рваться в неведомый бой со знаменем Астариэнна в руке, а просто жить, сейчас, не в будущем. Пить пахнувшую можжевельником и тёрном малгарру, курить длинную трубку, плясать до упаду в свете костра, выкидывая смешные, немыслимые коленца, и резать митлов - без разбору на правых и виноватых, и чтобы пахло от неё так же, как от феарров - горьким дымом, железом и кровью. Ясс было стыдно этих мыслей и себя самой, но - они же были, куда деваться.
А ещё был - Эрэйл Феархорниэ.
-Ясинья? - удивлённо спросил он у неё за спиной.
Она обернулась. Он застыл, дёргая кончик косы, смотрел - ей в глаза - настороженно и грустно.
- А чего это ты не вместе со всеми? - спросил. - Бродишь тут, как неприкаянная.
- А ты? - вопросом на вопрос ответила девушка.
- Я? Я - так, - махнул он рукой и сел на выброшенное рекой бревно. - Закатом полюбоваться захотелось.
- Вот и мне, - несмело улыбнулась Ясс. - Не веришь?
Он скривился, отвёл взгляд. Рука его уже не лежала в перевязи, двигать ею он уже вполне мог, но полного выздоровления было ещё далеко. Ясс он к лечению больше не подпускал, но баночку с бальзамом взял. Поблагодарить только вот забыл, а, может, и не умел вовсе.
Ясс посмотрела на его худое лицо, сейчас в неверном, исчезающем свете казавшееся почти измождённым. Золотые ресницы, россыпь бледных веснушек... Он, наверное, нравился многим женщинам. Что же до неё самой - она не знала, что чувствует к нему.
Тогда, в переполненной звёздным светом ночи, он тихо смеялся и улыбался вместе с Ясс. Она называла ему созвездия - так, как её учили в Яшмете ещё, а он говорил их здешние имена. С феаррами он был высокомерен, придирчив и злоязык. Здесь на берегу - сидел, сгорбившись, а обычно яростные глаза казались непривычно серьёзными и усталыми. Будто он сейчас видел в этом закате, в широкой реке что-то давно забытое, разбередившее что-то в душе. Будто ему тоже было что сейчас вспомнить - родное до боли и давно потерянное, а то и оставленное, брошенное, преданное... и пожранное жадным огнём, от которого некому было защитить.
Ясс тряхнула кудрями, снова зачерпнула воды в ладони, окунула в неё горящее лицо. Нет уж, нет! Так она допредставляется! Додумается... Это её был огонь и её - предательство. Её пепелище. Эрэйл и все его феарры не при чём.
- О чём думаешь, Ясинья? - тихо спросил он.
Она невесело усмехнулась.
- Не скажу.
- А если я сам догадаюсь?
- Не сумеешь.
- Поспорим?
Она помотала головой.
- Тогда я так скажу, без надежды на награду. У тебя вид человека, выбросившего в пропасть ключ от дома, в который он и так не собирался никогда возвращаться. Вроде и не нужная вещь, а совесть гложет. Да?
- Нет, - слишком резко ответила Ясс и покраснела: теперь он, конечно же, решит, что угадал.
- Тогда ещё проще: только теперь ты поняла, что ни вернуться, ни вернуть ничего нельзя.
- Нет!.. Да.
Ясс вскочила на ноги. Он был прав. Просто она сама ещё не успела себе в этом признаться.
Ковыльное море Нэриаэаренны, золотой венец города над ним, серебристый сумрак Ястриннэн и, главное, родное присутствие рядом - не вернуть. Только всё это плохой повод для насмешки.
Она хотела сказать ему об этом, но он вновь поднял на неё глаза и слова застряли у неё в горле. Он не насмешничал вовсе - Эрэйл, вождь феарров. Он, кажется, просто слишком хорошо знал то, о чём говорил.
Всё правильно: у всего есть повод и смысл. Если ей для того, чтобы просто однажды выйти из дома и не броситься с плачем назад, понадобилось столь много, то что же толкнуло на выбранную дорогу его? Вряд ли просто заскучал.
В тот вечер они пришли в лагерь и легли вместе, под одним плащом, и Ясс долго не могла уснуть, слушая разговор у костра и всё не решаясь положить руку Эрэйлу на плечо. Ей отчего-то этого очень хотелось.
***
А было - страшно. Им, пережившим тот холод, прошедшим сквозь смерть, тьму, отчаяние, наверное, всё же - не так, они уже знали потери, научились черпать силу даже в них - и спасать друг друга. Она всего этого не умела, нет. Она не видела Силээннэри, не знала ужас и отчаяния Йассаэат Арга, не видела Ланнэн Элинор после всего... Она ничего, ничего не знала и не умела.
Но навстречу им первой бросилась именно она. Пробежала несколько шагов, споткнулась, застыла на миг, прижав руки к груди - и больше уже не останавливалась. Потому что больше не существовало ничего - только омут чужой боли, заполонившей сознание. Как и справилась - неясно. Но - вынырнула, судорожно хватила воздух ртом, обнаружив себя - на коленях, а своих руках - обветренных исцарапанных руках странницы - то, что осталось от. Что нужно делать она знала. Никогда не задумывалась раньше, сколько мимоходом дала ей Тайльйалта, как многому научила - не всерьёз, просто так - как учила свою дочь и её подруг. Теперь - пригодилось. Сами собой пришли нужные слова и - последнее, что она ещё заметила, снова впуская в себя чужую суть - бледное-бледное лицо, с прилипшей ко лбу тёмно-рыжей прядью волос и чей-то голос из-за спины: "Да что она творит-то?"...
Потом - тьма.
Багрово - чёрная, удушающая; что - это? Ведь не боль от раны, нет, та - маленькая, острая, вот же она, только коснусь, и - отпустит, потерпи немного, я - сейчас... я найду. Я придумаю, мы обязательно выберемся, вот - держи мою руку; да - крепче, что же здесь такого? Ты не смотри, что она такая тонкая, силы в ней хватит. Да, даже для того, чтобы удержать тебя, когда ты попытаешься вывернуться. Не выйдет. Ничего у тебя не выйдет. И у тех, кто всему этому виной тоже. У обоих. Я много на себя беру? Нет. Это я раньше - брала. Все делились со мной - щедро и беззаветно, а я шла себе и шла - своей дорогой. Пора и отдавать, верно? Только как же тяжко дышать. Словно стальным обручем сдавило грудь... Ничего, потерпи, я - вспомню, я обязательно вспомню...
Рванулась что есть силы...
Да вот же...
... показалось - распахнула настежь двери - и его души, и своей - впустила резкий холодный ветер, шум деревьев, пение птиц, солнечный свет - и сама стала всем этим - и в то же время осталась самой собой - замерла на пороге, обернулась, чтобы встретить усталый, тревожный взгляд серых как сумрачное небо глаз; поняла - не верит, ничему не верит, ничего не ждёт, хочет обратно в свой привычный кошмар; нашла в себе силы улыбнуться и - шагнула вперёд, настойчиво потянув за руку, которую так и не выпустила из цепких пальцев всё это время...
Это было - будто они и вправду всплывали со дна сквозь мутную воду. Вместе.
- Не мешайте, - это Кейро. - Кажется, получается...
Конечно, он всё понял - самый верный брат, самый безумный друг. Он всегда всё понимал. А голос - измученный-измученный. Видно, и сам-то - на пределе.
Она подняла голову с груди рыжего - вот, значит, как оно выглядело со стороны - и резко повернулась к его спасителю. Тот улыбался.
- Получилось, Урсэйлэн. У нас получилось, - одними губами. - Я ведь и сам пытался так же: пропустить сквозь себя жизненную силу земли, но здесь - не Лаах Лассэ, здесь это сложно...
Сложно? Да, наверное. Она ведь так и не поняла, что именно она делала. Зато она точно знала, что сделает сейчас.
Она подалась вперёд и, притянув к себе Дэлькейра- кажется, прямо за длинные косы - прижалась лбом к упрямому лбу.
Здесь было проще - здесь была песнь; здесь мерно вздымались волны и её неистовый ветер пронесся над пенными гребнями легко и весело, придавая им новых сил и переполняясь солёной горечью...
- Это тарэ твоего народа? - недоумённо спросил Кейро.
- Я не знаю, - вздохнула она и тяжело поднялась. Опираясь на чью-то вовремя предложенную руку.
...Тогда казалось - смогла, успела. Вовремя оказалась там, где без меня - было никак не обойтись. Вот ещё немного - откроет рыжий глаза и улыбнётся измученному брату и мне, невольной целительнице. Может быть, даже скажет что-нибудь и я, наконец, узнаю, какой у него голос.
Много на себя взяла. Не целительницей - щепкой на миг преградившей дорогу бурному потоку оказалась. Смело, смяло, смыло, несусь теперь в его волнах...Тайльйалта, Тайль, где ты сейчас, светлая моя? Как не хватает мне - твоего слова, твоей поддержки, и - что уж врать-то - твоих чар... Потому что я - не могу ничего. Ничего. И Кейро - не может. И мы падаем в эту пропасть - уже втроём.
Нет, не так. Они - падают, а я вою на краю, бесполезная и бессмысленная.
... Он никого не подпустил поначалу - Делькейр. Сам врачевал, сам менял повязки, перестилал постель, купал, поил - силком, потому что рыжий, даже очнувшись, словно потерял разум; потом - сам свалился рядом. Я, всё это время таившаяся по углам безмолвной тенью - подать, поддержать, убрать из-под руки ненужное, сделала как на том открытом всем ветрам берегу - просто поделилась своей жизнью.
- Урсэйлэн? - он поднял тяжёлые веки. - Ты всё это время была - здесь?
Была. Только ты, брат мой, сам был - как во сне, что тебе было до целого мира. Для тебя в нём существовал только один.
- Так нельзя, - тихо сказала я. - Ты должен отдыхать сам. Иначе ты ему помочь не сможешь.
Он стиснул зубы.
- Я - его - не отдам, - выдохнул шумно, прерывисто. - Я имею на это право.
Я кивнула. Конечно, имеешь. Только ты и имеешь это право - как твой отец имел бы все права на своего брата - если бы только успел. И, если он такой же упрямец как ты, быть может, он сумел бы спасти не только тело его, но и душу.
- У тебя всё получится, - кивнула я. - А сейчас ты пойдешь к себе и ляжешь спать. Долго-долго. Я обещаю тебе, что буду здесь, не отойду ни на минуту, даже, если мир обрушится мне на голову...
Он поднялся.
- Кто ты такая, чтобы я мог настолько тебе доверять?
Я пожала плечами. Он был прав - никто. Но выбора у него не было.
***
Ветер сменился. Резкий, ледяной сегодня, летел он над неспешными водами Антиннэ, обжигал вовсе лишёнными нежности прикосновениями доверчиво открытое ему яскино лицо. Она не отворачивалась, смотрела - вперёд, туда, где вот-вот должен был бы показаться берег её грёз.
Ланнан и Нарэн сидели, увлечённо сражаясь в какую-то мудрёную азартную игру; стреноженные и привязные к специальным скобам в палубе кони уже оставили все попытки сбежать с не внушавшей им доверия плоскодонки; а переправщики на Ясс обращали не больше внимания, чем на круживших над рекой птиц. Рыжая каннка была предоставлена сама себе, брошена на съедение собственным безжалостным мыслям.
А у неё пылали щёки - так, будто вернулась болезнь, когда-то сжигавшая её изнутри. Но это было другое, совсем.
Они расстались с феаррами на берегу. Эрэйл Феархорн договорился с перевозчиками, оплатил проезд, вслух пересчитав по головам лошадей и добавив к ним дочь Чёрной Каньи. Прощаться с ней он не стал, скользнул взглядом поверх рыжей макушки, отдал последние распоряжения Нарэну, развернулся и зашагал прочь.
Она не решилась его окликнуть. В конце концов, ко всему можно привыкнуть - даже к Эрэйлу. Всю дорогу до переправы он зубоскалил, предполагая, как именно Яске придётся услужить Хранителю Астариэнну, дабы снискать его особое расположение. Разумеется, его версии расходились с давними мечтами рыжей каннки более чем полностью. К концу пути все эти глупости успели надоесть ей так, что она уже не помнила ни о Кеории, ни о Хранителе, только о скором расставании с феаррами - и ничего не желала сильнее.
Вот и теперь - под мерный плеск воды, под скрип стального ворота - она думала не о прошлом и не о будущем, как всегда, стоило лишь ей остаться в одиночестве. Она перебирала в памяти все те слова, что он ей говорил, все его жесты и взгляды, всё, что она знала и слышала о нём прежде, и что, как ей теперь казалось, смогла разглядеть в нём сама. Она думала о Феархорниэ. И она ещё сама не понимала: было ли это хорошо, или плохо.
Наверное, должно было быть совсем не так.
Серые, светлые-светлые воды Антиннэ напоминали глаза Арамано Ярренвейна - сейчас, ранним и сумрачным утром. Быть может, именно для того, чтобы взглянуть в них, она и рвалась сюда так долго. Ведь, когда мы теряем что-то близкое, что-то отчаянно дорогое - мы готовы на многое, лишь бы суметь его заменить, даже если сами не сознаёмся в подобном стремлении.
Беда Ясс была в том, что она - всё понимала. Даже то невысказанное, в чём пока ещё признавалась даже самой себе. Верных слов не сумела подыскать - но понимала.
Как бы смеялась над ней Денизэ, если бы только могла влезть к ней в голову, подглядеть мысли. А, может и без мыслей ей бы хватило причин для веселья.
Рыжая каннка перегнулась через низкий борт и коснулась рукой воды...