У. Грюм и Под Авлен были его хорошими приятелями. По вечерам он обычно звал их к себе пропустить пару глав. А когда они отказывались, заверяя его, что сегодня не самый лучший день, и все как-то наперекосяк, он убеждал их, говоря, что ему в руки совершено случайно попали редкие главы 1983 года с потрясающим благородным вкусом и сладким медовым оттенком. И перед этим они, конечно же, не могли устоять. Но их посиделки обычно затягивались до поздней ночи, а иногда и до раннего утра. Но я то знаю, что ему, бесспорно, хотелось, чтобы они не заканчивались вовсе. И тогда он брал гитару, вальяжно падал в кресло и начинал неумело играть, мурлыкая что-то бессвязное. Но им нравилось. И они оставались надолго.
Проходили недели. И, подавая к завтраку очередной омлет, одна из служанок (без сомнения, слезливо-романтичная и крайне покорная судьбе особа) обязательно говорила: "Наш хозяин снова тааак угрюм и тааак подавлен!". А потом томно вздыхала и, укутавшись в серую шаль, уходила гулять на вересковую пустошь.