Пахнущий дымом и порохом рассвет после долгой ночи. Треск паковых льдов. Ржавого цвета туша с оскаленной пастью упрямо напирает на торосы, с хрустом проламываясь по едва затянувшейся с прошлого раза ледовой ране, оставляя за собой зеркало черной воды, заставляя улепетывать белых от стылого ужаса случайных свидетелей своего безумного вызова стихиям, существовавшим задолго до нее. Они вернутся. Первый испуг пройдет. Бочка варенья и ящик печенья -- так пройдет ужас этого мира.
"Бу-бум!"
Переместились. Я сижу на вертолетной палубе под съехавшим тентом -- мне хорошо видно. Где-то в черной воде следует за тушей тень косатки.
"Бу-бум!" Черно-белые свидетели прибытия ныряют в полынью. Косатка лениво плетется в кильватере.
И это одиночка, волк моря. Твой чипованный плавник никого не обманет -- ты, конечно, не просил об этом. Они засекли тебя сонаром и пометили точным выстрелом с беспилотника. Ты теперь будешь рок-звездой спутниковых сводок сезонных миграций. Если, конечно, не захочешь пойти дальше и намного южнее, и сказать спасибо за рыбу, стать лицом эко-фонда спасения китов Арктики. Всех пингвинов уже спасли. От белых медведей конечно -- на другой полюс. На летающих тарелках.
Нас всех спасут.
Меня уже спасали. И не раз. Я родился на станции. Ночь пахла молоком. За периметром вьюга выла на зависть полярным волчицам, в эфир летела старинная морзянка. А меня кормили и взвешивали... Кормили и взвешивали... Время возвращаться домой. Ржавая туша подойдет к базе, укрытой странным туманом, под бой склянок, в белый полярный "дзинь-дзень" -- в стылую мглу. Дальше сочлененная туша поменьше на гусеницах дотащит поезд из саней с припасами и мной. Время возвращать добро. И меня.
Сани ползут по ледяной пещере -- в дальнем конце затемненный эллинг. В темноте, более черный сгусток тьмы -- ржавая туша дизель-электрической подводной лодки, забытой с войны.
Возле нее отрывистый фонтан и знакомый серп -- эх! Плавничок увяз, всей косатке пропасть. Вроде должен бы есть пингвинов... А теперь пингвины его плохому научат.
Четыре часа до инцидента.
С тех пор базу расширили и углубили. Сани ползут снаружи внутрь. Механизированная разгрузка снимает с них стандартные морские контейнеры, палеты с мешками сыпучей всячины. И меня.
-- Майн-гот! Дитрих, неслыханно! -- ввинчивается под гулкими сводами в ухо трескучий вопль, взвиваясь местами до йодля.. -- Перед нами можно сказать переломный момент истории! Последняя Туле, мы на пороге открытий истоков могущества предков... А вы позволяете себе это легкомыслие... Неслыханно!
-- Вольфрам не легкомыслие, Отто. Вольфрам -- итог наших исследований. Промежуточный... С пингвинами да, это вы маху дали... Ни в шлиц, ни в Кригсмарине....
Простите, задремал. С мороза почти в тепло. Трескучая речь, часть мимолетного сна, принимает странный оборот. Просто тень головы оленя на стене в круге света. "Показалось".
Вольфрам был хуже чем легкомыслием... Вольфрам был ошибкой.
Пыхту был глупый и болтливый, но самый добрый из северных оленей перенесенных в субантарктику. Вольфрам убил и съел Пыхту. Проклятый оборотень.
Все хотел доказать, что борода ему не указ, и он право имеет. Опять же, природа не терпит пустоты. У Вольфрама долго бурчало в желудке от скудных армейских пайков. Это было только начало. У одержимых сверхидеями сверхлюдей из Аненербе был пунктик тащить из Арктики на другой полюс все что плохо лежит. Блюдце они испытывали, ага... Пока не посадили рекуператоры. А говорили, смена полюсов не влияет... Неслыханное легкомыслие! Полярный волк с биполярным расстройством -- оберфюрер СС, партийная кличка "Зиверс". Говорят, его то ли повесили, то ли расстреляли янки в 48-м. За все "зиверства" Вольфрама ему и поделом. Кстати о янки...
-- Джонни, расскажи еще раз старому больному морскому офицеру за каким мы морозим тут наши задницы, вместо того чтоб уже надрать задницы джапам на Тихом Океане?
-- Адмирал, сэр! Мы должны успеть раньше, чем советы, собрать максимум информации о технологиях. В том числе чтоб надрать задницу джапам.
-- Но... Но. Но! Ты уверен, что это, -- адмирал пнул носком унта один из трех шаров, на которых покоилось блюдце. -- Лучше чем новенький "Тандерболт" или "Корсар"? Вчера оно едва
смогло оторваться от настила в ангаре, синхронизация этих штук, -- адмирал снова пнул шар -- слишком сложная с нынешним уровнем вычислительных машин.
-- Но сэр... Это прототипы. В отличие от новеньких "Корсаров" и "Тандерболтов", по нашим прикидкам, этому не нужен авианосец.
-- Ты тоже веришь, что пингвинов завезли сюда на блюдцах?
-- При всем уважении, сэр, если вы не прекратите их пинать, мы никогда не закончим синхронизацию. Если, конечно... Разрешите на чистоту?
-- Валяй. Если хочешь, это приказ.
-- Если конечно бородатый нам не заливает и нарочно затягивает. Эта его дубленка... Вы не думаете, что... Он может быть коммунистическим шпионом?
-- Иисусе! Джонни, ты помешался на красной угрозе? Непромокаемая куртка из нерпы на гагачьем пуху -- лучшее что можно и нужно здесь носить, будь я полярный летчик. Или я адмирал?
-- Адмирал, сэр!
-- Или будь я комиссар, но не идиот. Я себе такую же хочу. Чего ты боишься?
-- Ну, когда наши коммандос зачистили базу, его нашли в одной из камер. Остальные помещения на лабораторном уровне -- клетки с животными. Кто-то из ученых, прежде чем надкусить капсулу с цианидом, открыл электрозамки -- это была та еще бойня сэр... Но большинство разбежалось. Пингвины...
-- Ты думаешь, они могут стать проблемой?
-- Я плохо сплю сэр. Я чувствую взгляды в темных коридорах... Из холодильников продолжают пропадать пайки.
-- Сынок, ты переутомился. Мы соберем все что тут осталось и я тебя попрошу -- если хочешь, прикажу -- взять отпуск. Гавайи, девочки...
-- Но, сэр...
-- А... Черт, прости сынок. Нам всем нужен отпуск. Но сначала надерем джапам задницу за Перл-Харбор.
-- За Перл-Харбор, сэр!
В общем, недооценили они пингвинов. Не они первые, кто не слушал советов.
Бородатый им советовал блокировать базу. И тикать. Но кто его слушал? Его и создатели биполярного Вольфрама не слушали. Кстати, о советах...
-- Клаату барада никто! Клаату барада никто!
-- Семенов, Тимченко, сопроводить!
Никто с барадой... Точнее некта с бородой почему-то под руки отвели куда-то автоматчики в ватниках и валенках. "Он сказал им Клаату... и махнул рукой". Решили что эстонец или финн, наверное. "Эсто-бело-финн, на Южном Полюсе? Паттасрительна!" Он пришел полярной ночью. Один. Одетый как полярный летчик-адмирал-комиссар. Без парашюта, рации и лыж. Без карты и транспорта. И с бородой! Говорил ахинею. Картина маслом "Не ждали..." Собственно, я -- результат переговоров.
Два часа до инцидента
-- Вольфрам. Пыхту. Умкас Вольфрамас.
-- Что... Кто теперь кого убил и съел?
-- Упустил.
-- Вы доиграетесь! Клаату барада...
-- Никто...
-- Точно! Никому нельзя ничего доверить! Вы как дети, право слово.
Олениха была самой старшей, и самой умной, добряка Пыхту она шпыняла и отгоняла рогами. Но речи -- это было не ее. Когда я нашел, что осталось от говорящего оленя, самый жуткий звук что я слышал -- как она кричала. Еще она была недотрогой -- быков стада отгоняла рогами тоже. Наша гордячка родила двойню. Словами "редкий случай для северных оленей на Южном Полюсе", этого не передать. Тихоня Пыхту лучше всех умел говорить. Двуногие говорят "женщина любит ушами". Олень-олень, а нашел подход.
Тридцать минут до инцидента
Олениха даже не стала притворяться что рада встрече.
-- Передай этому с бородой, что все готово. Синхронизация. Рекуперация. И прочая хренация.
Ее речь стала ощутимо лучше... или...
-- Я внучка Пыхту.
У меня не нашлось слов кроме "Иди ты".
-- Сам иди, и передай. Тебе по дороге. Мы ждем. Бабушка была бы тебе рада.
-- Ну конешшно... -- Я недоверчиво заворчал, вспомнив олениху.
-- Конечно нет, но так нужно говорить. Ты же помнишь дедушку? Было?
Олений юмор -- это нечто.
-- Ну было. Я передам. Погоди... -- Олениха уже ушла. Не оборачиваясь.
Из эллинга в коридор метнулись четыре тени. Пингвины. С пакетами концентратов. Ясно. Учили плохому. Косатка бодал носом подлодку, требуя продолжения банкета. "Бу-бум!"
-- Эй, погодите! -- Я так обрадовался живой душе, что побежал. Это была хуже чем ошибка -- пингвины припустили еще быстрее.
Когда я увидел за поворотом оскаленную пасть и гору белого меха, бегущую навстречу, споткнулся и растянулся во весь рост. "Редкость для Южного Полюса" -- это вы мне будете рассказывать? Пингвины, видать, тоже офигели. В кольце на стене таяли волны остаточной рекуперации -- мелькнул и исчез пингвиний хвост, стена порябила-порябила и застыла обратно. На круглом пульте с диском как на телефоне горели цифры. Но мне было не до них. Что на базе было редкостью -- это зеркала.
Я совсем вошел в кабинет и застыл. "По-моему этот в зеркале стал еще больше. Святая сгущенка..."
Ну и слава богу, что сегодня без инцидентов.
Борода дремал в кресле, но суета его, как видно, разбудила. Время, бессердечная стерва, изменило даже его, неизменен был лишь стиль. В красноватой дубленке с меховым подбоем шаркающей военно-морской походкой в унтах, со шлемофоном на голове и с очками-консервами на лбу. И хорошо, что он не брил бороду. Я все еще не мог смотреть ему прямо в глаза. Как будто он очков и не снимал.
-- Куда они теперь смылись?
-- Э... южная оконечность Африки, другой остров, -- ляпнул я наугад.
-- Этих перевоспитывать -- только портить. Но ты-то, ты-то куда смотрел?
-- Да лан, лемурийцы они без предрассудков. Директор Моро, такая честь.
Белый медведь в зеркале осклабился, изобразив поклон. Поэтому директор не поверил.
-- Брось паясничать, Умка. И умничать брось. Нет тут никакого "директора Моро", ни деда мороза, ни черта лысого с бородой из ваты. Тут вообще никого нет. А скоро совсем не будет. Тут музей человеческой глупости и упрямства. Одни искали Атлантиду. Другие -- сверхоружие древних сверхлюдей. Теперь "Спасем Арктику!" Перетащим всех сюда. И песцов еще. Дружить против пингвинов. Я устал уговаривать древнего сверхробота Горта не устраивать им шестое сверхвымирание, потому что он проклятый тоже стал сверхмного думать и сверхлогически обосновывает это свое "убить всех людей". Точно так же он и комаров бы выводил -- лишая кормовой базы. Логично? Логично! Скажи ему...
-- Я знаю. Клаату барада...
-- Вот именно! Динозавры вот доумничались -- зато крокодилы давно все поняли и больше не умничают. За оленей не уверен. Пингвины могут быть проблемой, но... Думаю, уже не моей.
-- Слава роботам? Он просто слишком много времени полощет свои мозги в интернете через спутники НАСА.
-- Все стали слишком умные. Вот у оленихи голова большая... Только не кормите косатку концентратами. А мне нужен отпуск.
Вместе с бородатым мы вытолкали блюдце из ангара. Олени уже ждали на треке, хотя под снегом было трудно сказать, что это именно трек. Олениха вышла впереди блюдца и обозначила место старта. Стадо построились цугом за ней. Бородатый встал в рост, прикинув на глаз по большому пальцу на вытянутой руке линию визирования, потом сел в кресло и натянул очки на глаза. "Он сказал поехали и махнул рукой". Инвертор инерции блюдца сработал как надо -- олени сразу взяли бодрый аллюр. Вот понесли галопом... Вот блюдце оторвалось от разгонного гака и оставило оленей далеко позади. "Бу-бум!" И нет блюдца.
-- Думаешь он вернется, олениха?
-- Угу, -- пробормотала сосредоточенно жуя. Потом посмотрела мне в глаза, как ее бабушка ее дедушке. -- Нет, сахарок. Не думаю.