Она просто пришла ко мне поздно вечером, когда в домах напротив погасли почти все огни, а на улице остался только ровный шёпот ветра, тревожащего листву, да воротники редких прохожих, спешащих с дробным стуком подошв по мокрому асфальту укрыться в тепле и уюте домашнего очага. Я открыл дверь, не спрашивая, кто там, молча впустил её - укутанную в тёплое пальто, но всё же продрогшую, в коридор, и так же молча, не произнося ни звука, прижал её к груди.
- Извини, что так поздно, я просто...
- Подожди... Сними пальто...
- Я хотела сказать тебе...
Она замёрзла, несмотря на пальто, её тонкие руки еле видимо дрожали. Я взял её ладони в свои. Попытался дыханием согреть нежную кожу.
- Проходи, сейчас будем пить чай.
Мы пили чай на тесной кухне. Её всё ещё бил озноб, серые выразительные глаза изучали пол, изредка поднимая взгляд на мои руки, которые согревали её ладони.
Я рассказывал ей обо всём сразу, и ни о чём одновременно, ибо понимал, что всё это сейчас неважно, и ловил ощущение этих волшебных моментов, пока мы были здесь, в этом помещении, рядом, так близко друг к другу...
- Я... - Она несколько раз порывалась начать какой-то важный разговор, но каждый раз замолкала, смущаясь и теребя кончики моих пальцев. Я понял её состояние и произнёс:
- Ничего не говори. Давай просто помолчим...
Мы допили чай и молчали, вглядываясь в друг друга, в каждую складку одежды, каждую чёрточку лица... Потом я привлёк её к себе, мы сели вместе и долго смотрели на ночной опустевший бульвар, освещённый жёлтыми фонарями, на начавшийся дождь, редкими каплями оседавший на стекле и искажавший землю, густо усыпанную разноцветной, уже начинающей подгнивать листвой. Я чувствовал её дыхание рядом с собой, её руки робко отвечали на мою ласку... Она склонила голову мне на плечо, обдав ароматом своих чудесных волос и ровно дышала, уже согревшись.
- Ты знаешь, это прекрасно...
-Что?
- Вон те листья. Этот дождь. И ты...
- Я в твоей осени?
- Нет. Ты...
- Ничего не говори.
Мы молчали. Дождь разрастался, переходя в настоящий осенний ливень. Капли нещадно барабанили по стеклу. Фонари всё так же сияли ровным, равнодушным светом, деревья чуть слышно шелестели ветвями. Мы были наедине, и вся вселенная была в нас двоих...