В потоке разных лиц,
                                   отдушиной наивной,
                                        я  воспротивился, - 
                                        улыбкою  строптивой.
                                   В  напитанной  траве,
				   овеянной густым дождём,
				        в борьбе с самим собой,
				        плутаю мнящим муравьём.
                                   Намордник бросил... - ниц,
				   от  самости  дебелой...
                                        Собою,   в  яркий   блиц,
				        ворвался  пулей смелой.
                                   Нутро   напыжилось
				   верстою  пограничной.
				        И  сабля  окропилась,
				        как Вечностью самой.
                                   В ней  правда  единиц
				   вне  истины статистики.
				        В ней скрипом мельниц
				        лопочут слабые враги.
                                   И  зов  прелестницы -
				   щербат  красивым  телом,
				        паденьем с лествицы,  
				        и животворным  оселком...