Фавн Митрофаний очнулся от запаха жареного мяса. Открыв глаза, Митрофаний принюхался: несколько раз до этого он просыпался от этого сладкого духа, но жертвенный дымок оказывался обычным сном. Но в этот раз запах был настоящим и настолько жирным, что у Митрофания с голодухи закружилась голова.
- О, всемогущий Зевс! - пробормотал Митрофаний, - Слава тебе! Наконец- то мы дождались дня, когда люди принесли жертву.
Митрофаний приподнялся с ложа из высохших водорослей чтобы разбудить Лариссу : пусть и нимфа порадуется. Но она была уже на ногах и прихорашивалась, глядя в осколок зеркала.
Митрофаний собрался было вновь вознести хвалу Зевсу, но тут ему в голову ударили винные пары. И такие крепкие, что Митрофаний чуть не упал, а Ларисса радостно засмеялась и закружилась в танце.
- Что это, Ларисса? - прошептал Митрофаний, - Неужели люди вспомнили своих богов?
- Не знаю. - пропела нимфа. - Я не знаю, но мне хорошо, как никогда. Доставай свою флейту, старый козёл. Пойдём и поделимся нашей радостью с этими добрыми людьми.
А у костра на берегу Оки ссорился со своей женой Мариной глава туристической фирмы "Кругозор" Василий Прокопьевич Сергеев.
Она только что обвинила Василия Прокопьевича в очередной супружеской измене, швырнула шампур с шашлыком в костёр и выплеснула мужу в лицо стакан водки. Благо, что промахнулась.
Как ошибся старый фавн Митрофаний! Это была не жертва. Это был семейный скандал.
- Козёл похотливый! - орала Марина, - Перетрахал уже всё, что шевелится. Одни бродячие собаки нетронутыми остались. И всё тебе мало. Ты зачем эту мандавошку Люсинду на работу принял? Отвечай, жеребец!
- Марина! Золотце моё! - разводил пухлыми руками Василий Прокопьевич, - Она же тремя языками владеет...
- Конечно. Лягвистка она известная. Знаем мы её способности. И люди знают. Вот, скажи, Коля.
- Ты, Марина, меня не впутывай. - сказал Николай Иванович. Он был замом у Василия Прокопьевича и считал, что поддерживать босса в трудные минуты - это его обязанность. - У Люси, как у работника, есть масса достоинств.
- Особенно когда раком. - съязвила Марина и поднялась. - Всё ясно. За начальника стоишь стеной. Козлы вы оба. Мне с вами одним воздухом дышать противно.
Она скинула купальный халат, обнажив немеряные килограммы тела, втиснутого в купальник, и кивнула жене Николая Ивановича:
- Пошли, Валя! Смоем в водах древней реки всю эту пошлость и грязь.
- Спасибо, Мариночка. - улыбнулась Валентина. - И прохладно уже, и настроения нет.
- Не хочешь - как хочешь. Я и без тебя обойдусь.
Отблеск костра полыхнул оранжевым на её спине. И таинственно запрыгал по прибрежным кустам луч карманного фонарика.
- Ну, за глоток свободы! - провозгласил Василий Прокопьевич наливая.
- Скучные вы мужики. - сказала Валентина. - Хоть бы анекдот рассказали или песню завели.
Она отпила из стакана а остатки вылила на угли. Взметнулось синеватое пламя и заплакала флейта у реки.
- Странная птица. - настрожился Николай Иванович, - Ночами кричит. Слышите? Будто плачет.
- Плачет где- то иволга, схоронясь в дупло...- Запела негромко Валентина.
- Точно. Это иволга. - сделал вывод Василий Прокопьевич. - Из песни слова не выбросишь, короче.
- Какая иволга? - усомнился Николай Иванович, - Там же ясно говорится : "Схоронясь в дупло. " А дупла бывают в деревьях. Где вы тут деревья видели? Одни кусты по берегу да роща в километре отсюда.
- Не усугубляй. - сказал Василий Прокопьевич и снова налил. - Не отягощай, так сказать, поспешными выводами.
Он собрался было сказать тост, но с берега реки донёсся испуганный женский вскрик, а следом страстные охи.
- Я же говорила ей, что вода холодная. - заметила Валентина. И тут же испуганно спохватилась:
- А может она тонет? Мужики! Что вы сидите?
- Валя. - начал объяснять Василий Прокопьевич, - По результатам утреннего взвешивания в Марине Викентьевне было сто тридцать два килограмма и двести граммов. А такие особи не тонут.
- На себя посмотри, Адонис хренов. - обиделась Валентина за подругу. -Раскабанел так, что смотреть страшно.
Василий Прокопьевич собрался было язвительно ответить, но в круг света, поддерживая двумя руками спадающий купальник, вошла Марина. Остановившись, она сказала : " Ап! " и подняла руки кверху. Купальник скользнул вниз, обнажив тело греческой богини.
И у костра легла тишина.
- Козлы вы все. - нарушила Марина эту тишину. - как есть козлы. А меня там конкретный козёл с рогами и человеческой мордой трахнул. Зато и фигура у меня стала какая! Хороший секс - гарантия качества. Пошли, Валя. Дашь переодеться, а то все мои шмотки с меня валиться будут.
И подруги побежали в палатку.
Онемевший и окаменевший Николай Иванович ни на что не реагировал. А Василий Прокопьевич среагировал моментально. Он вынул из багажника машины автомат Калашникова и сказал Николаю Ивановичу:
- Ты, Коля, посиди пока. А я этого козла с человеческим лицом разъясню. Ты посиди - я не долго.
Василий Прокопьевич передёрнул затвор автомата и ушёл в черноту ночи.
Через несколько минут от реки полетела к звёздам автоматная очередь.
А Николай Иванович всё сидел, слегка покачиваясь и тупо смотрел как огонь доедает угли костра. Он не среагировал даже тогда когда Василий Прокопьевич вернулся к костру, выпил полстакана коньяку и оглушительно крякнул. Он не среагировал, хотя и заметил, что у Василия Прокопьевича вместо лысины густо курчавились волосы, а тело было на зависть любому.
- Ну, это ваще, Коля! - сказал Василий Прокопьевич закусывая. - Это писец, в натуре. Подхожу к воде, а их тростника на меня баба голая идёт. Тёлка конкретная. Я по ней очередь. Хрена! Хоть верь, хоть не верь, но на ней дырки от пуль появляются и сразу зарастают. Подошла молча - и на меня. Да...
- А ведь это тема, Вася. - сказал Николай Иванович, всё так же глядя в костёр. - Это охрененнная тема.
- Не понял. - насторожился Василий Прокопьевич.
- А что непонятного? - удивился Николай Иванович. - Строим отель пять звёзд, дорогу, заказываем какому- нибудь писаке книгу о том, что древние греки родом с Оки. Сейчас люди любят об исключительности русского народа читать. И рекламу, типа: " Незабываемый секс с нимфами и сатирами."
- Сатиры не надо. - перебил Василий Прокопьевич, - Сатира - это когда юмор обидный. Так что не будем.
- Хорошо. Не будем. - согласился Николай Иванович. - Пусть будет Вакх или... как там его... О! Фавн! Только посчитать всё надо как следует.
Василий Прокопьевич задумался, а потом изрёк :
- А хрена тут считать, Коля? Тут надо торопиться, чтобы первыми ногу поставить. Ты это... иди отдыхай, а я позвоню кое -кому. Чтобы замутить основательно.
Николай Иванович поднялся и побрёл в палатку, А Василий Прокопьевич подбросил в костёр несколько полешек и стал названивать.
Утром Николая Ивановича разбудил женский плач. Он вышел из палатки и увидел, что Василий Прокопьевич всё так же сидит у потухшего костра, а из соседней палатки доносятся Маринкины всхлипы и утешительное бормотание Валентины. Василий Прокопьевич восседал такой, как и прежде - лысый и толстый, сжимая в руке телефон.
Николай Иванович на ватных ногах подошёл к костру и сел прямо на землю.
- Правильно понимаешь ситуацию, Коля. - сказал Василий Прокопьевич и всхлипнул. - Правильно понимаешь, потому что попали мы с тобой по полной. Я же ночью закрутил всё, как учили. Короче, озаботил инвесторов на шестьсот лимонов. Завтра прибывает бригада геодезистов проектировать дорогу. Завтра же и архитектора привезут. Дорожники и строители приостанавливают работу и готовятся ударным трудом так сказать. Профессор Мичугин обещал написать книгу к концу недели. И что самое поганое, Коля, я поднял с постели самого Каримыча и он дал добро. Только он сказал, Коля, что за базар мы шкурой ответим. Ты понял? И только я закончил разговор, как на мне начала одежда рваться. Теперь сам видишь...
- Ну, так что ты горюешь, Вася? - Николай Иванович уже пришёл в себя и пытался развести огонь. - Ты же, надеюсь, потерю веса не гарантировал? Время есть. Найдём тёлок, мужичков подберём. Загримируем. Сейчас, говорят, клей хороший есть. Типа, не оторвёшь. Вот, наклеим им шерсть, рога приставим - и вперёд.
- Поздно, Коля. Блядей- то мы, конечно найдём. Не проблема. Но сегодня, Коля, к вечеру сам Каримыч приедет с братвой и бабами, чтобы экзотику вкусить. Короче, слушай мою команду. Экзотикой будешь ты со своей Валентиной. Сейчас уже вертолётом везут гримёров. И Виагру доставят - хошь сам ешь, хошь торгуй.
- Ты, Вася, охренел совсем. - взвился Николай Иванович. - Если везут гримёров, то почему бы и тёлок заодно не прихватить?
- Дурак ты, Коля. - грустно сказал Василий Прокопьевич. - Эти же тёлки нас и заложат. И тогда опустят нас с тобой, Коля ниже колена. Ты понял?
Николай Иванович только кивнул.
- Короче, иди со своей половиной договаривайся. И чтобы без халтуры. С полной, так сказать, отдачей.
А в это время в придорожных кустах Митрофаний утешал плачущую Лариссу:
- Не горюй. Не пропадём. До большого леса нам три ночи идти осталось. А там примут. И Леший, и Болотник... Будем жить. А здесь сама видишь... Понаедут, понастроют... Здесь житья не будет.
- А нас примут? - спросила Ларисса, вытирая слёзы.
- Конечно примут. Как не принять? Родня, всё же. Пусть дальняя, но родня.