Обжигающее нутро ледяное пиво бодрило, возвращая к жизни раскисший от августовского зноя мозг. Олег Иванович Пустырёв меланхолично смотрел, как на запотевшей боковине пивного бокала скапливается влага и, образуя капли, стекает по выпуклым, стеклянным бокам. Конец рабочей недели был суетлив и капризен, словно старая дева на чужой свадьбе. За час до окончания рабочего дня его вызвал начальник и потребовал в понедельник предоставить отчёт по движению материалов на складах головной компании и всех филиалов. Теперь Пустырёв чертыхался про себя и тщательно вытирал мокрую от пота лысину, носовым платком. Открытая веранда летнего кафе была переполнена такими же, как и он клерками, взопревшие официантки еле успевали разносить нахлынувшим после рабочего дня посетителям всё новые и новые графины с пивом и немудрёными закусками. Он с сожалением поглядел на опустевший бокал и тяжело вздохнув, подумал: "Всё хорошее когда нибудь заканчивается, надо идти... никуда не денешься, надо же так устроиться в жизни, - на работу иду как на казнь, и домой как на работу".
Пустырёв вёл образ жизни ничем не примечательного служащего в одной из строительных организаций города. Давно перешагнув пятидесятилетний юбилей, он по-прежнему занимал скромную должность бухгалтера с не менее скромным окладом и соответствующим положением в коллективе. Тягучие рабочие дни сменялись унылыми выходными. Единственное чадо давно уже отучилось в вузе и осело в областном центре, жена же его Ольга Васильевна, давно не питавшая никаких иллюзий относительно умственных и карьерных способностей мужа приклеила к нему оскорбительную и обидную кличку Пустырёк.
Жизнь его была скучна и обыденна, не было в ней наполненных эмоциями и яркими впечатлениями событий, отчаянных и безрассудных поступков, фатальных ошибок и счастливых озарений одарённости. Судьба его, подобно полноводной равнинной реке с неспешным течением, старательно избегала малейших намёков на возможную турбулентность и нестабильность. Олег Иванович изо дня в день, уныло отсижывал положенные часы на работе, и ещё более уныло плёлся по окончании службы домой, где его уже поджидала остроумная и язвительная супруга.
Что и говорить, жизнь без изюминки, без неожиданных поворотов скучна и пресна, словно водянистое картофельное пюре в общепитовской столовой. Но так уж случилось, что не было в жизни нашего героя никаких увлечений, пристрастий и предпочтений. Рыбалка и собирательство не увлекли его совершенно, и теперь в кладовке одиноко стоял запылившийся спиннинг, да на книжной полке красовался никому не нужный альбом для марок. Он пробовал одно время следить за новинками литературы, но, как назло ему в руки попала новая книга тогда модного и ещё молодого писателя Виктора Пелевина "Жизнь насекомых" и Олег Иванович понял насколько отстал он от современной литературы. Напуганный прочитанным, он больше не хотел углубляться в безбрежное море литературных новинок. Также не порадовало и знакомство с творчеством Нобелевского лауреата Габриэля Маркеса и его нетленным романом "Сто лет одиночества", где уже к пятидесятой странице он окончательно запутался кто есть кто, так как добрая половина главных героев носили одно и тоже имя, говорили они примерно одинаково и действие происходило в основном в одном и том же доме.
Прочитанное оказало настолько пагубное воздействие на расшатанную нервную систему нашего героя, на его утомленный полувековой жизнью мозг, что по ночам ему стали сниться странные, изматывающие своей постоянностью и навязчивостью сны. В снах этих обязательно присутствовал полковник Аурелиано Буэндия и назойливый комар Сэм Саккер. Обычно полковник вальяжно располагался в удобном кресле-качалке на открытой террасе своего дома и покуривал толстую сигару, не замечая, что коварный Сэм в облике огромного комара с человеческой головой и длинным комариным хоботком вместо носа незаметно подкрадывался к нему и вонзив хоботок в белую шею полковника начинал сосать кровь несчастного отца семейства. Хобот этот превращался в прозрачный шланг, по которому, пульсируя, толчками, двигалась почти осязаемая тугая жидкость. Брюшко Сэма раздувалось и весь он становился похож на огромный прозрачный пузырь, наполненный горячей кровью. Тут из двери на террасу врывался брат полковника, Хосе Аркадио и с криком " Ах, ты падла привокзальная!" бил огромной мухобойкой по Сэму. Брюшко Сэма Саккера лопалось, и вся эта кровавая масса заливала полковника, пол и стены террасы. На этом моменте Олег Иванович, как правило, просыпался весь мокрый от холодного пота, громко докрикивая последнюю фразу ночного кошмара.
С истошным воплем: "Ах, ты гадина!" его тяжёлый кулак втыкался в бок мирно спящей рядом супруги, вызывая ответную и незамедлительную реакцию в виде ответного рёва: "Ты, что офонарел, Пустырёк?" и мощного толчка обеими руками в бок страдальца, после чего он слетал с кровати и какое-то время ошалело оглядывался по сторонам, не понимая, кто он и где находится. Сны эти преследовали Пустырёва с удручающей регулярностью и поначалу бесновавшаяся после ночных оплеух Ольга Васильевна, спустя несколько дней поняла, что дело принимает нешуточный оборот. Словно через силу, подобно заново учившимся говорить людям, она, вложив всю нерастраченную на мужа за долгие годы совместной жизни ласку, будто стесняясь чего-то, говорила: "Олежка, может пустырничка выпьешь?" и настойчиво совала лафитник с разведённой в воде вонючей жидкостью.
Олег Иванович послушно выпивал противное пойло и словно боец побывавший под артобстрелом старался слиться с рельефом местности, затихал, тщательно натягивая на себя одеяло. В это время супруга с сомнением и беспокойством наблюдала за ним, приговаривая: "Вот не читал ты никогда, нечего было и начинать на старости лет. Ну, дай Бог отпустит тебя, Пус..., Олежка"
То ли пустырник помогал, то ли бессмертные творения литературных классиков стали отдалятся от него, но ночные кошмары становились всё реже и реже, а вскоре и прекратились вовсе. Душевное спокойствие семьи было восстановлено, более того, как ни странно авторитет Олега Ивановича, как пострадавшего от интеллектуального труда вырос и иногда, словно невзначай, в качестве терапевтической меры он удостаивался уменьшительно-ласкательного имени Олежка.
Глава 2
Настойчивый телефонный звонок поздним вечером в пятницу не предвещал ничего хорошего. Олег Иванович опасливо поднял трубку из которой донеслось хрипение, перемежающееся отрывками фраз и отдельными словами :
- Алик, привет! ..... уехала на неделю...... приезжай..... виделись давно.
- Саня, это ты? - громко заорал, пытаясь пробить плотную пелену потока электронов Олег Иванович, - Что случилось? - на истошные крики мужа из кухни показалась монументальная Ольга Васильевна, с интересом наблюдая за дуэлью мужа с телефонным аппаратом.
- Не знаю, Саня, постараюсь,- Алик нерешительно посмотрел на разом построжевшую лицом супругу, искательно улыбнулся и положил телефонную трубку, - У Сани, что-то случилось, так и не понял что, просит срочно приехать.
- Я знаю, что случилось! Жена в город уехала, вот и начал колобродить твой Саня, - Ольга Васильевна язвительно усмехнулась и сложила на груди руки, отчего немалые полушария суровой хранительницы домашнего очага одновременно приподнялись и уставились на смущенного Алика, - Никуда не поедешь! Только на человека начинаешь походить, тем более к этому хулигану! - Забудь и сотри из памяти! - она презрительно усмехнулась и величественно удалилась в проём двери.
- Но, как же, Оленька! - Олег Иванович искательно и жалко улыбаясь семенил за неприступной супругой, - Вдруг и вправду что-то серьёзное? - сказал он и начал нервически краснеть, - Как же так? Нельзя не ехать, совсем нельзя!
Ольга Васильевна молча посмотрела на сконфуженное лицо мужа, вспомнила его ночные кошмары и нехотя сказала, - Ладно, поезжай уж, только смотри, чтобы вечером в воскресенье был дома!
- Непременно, мон шер ами! - неожиданно для себя выпалил любитель путешествий, шаркнул ножкой и ловко щелкнул задниками войлочных тапок. Жена с удивлением посмотрела на него и, скептически покачивая головой, прибавила, - Не было бы лиха, знаю я вас, и одного, и второго...насмотрелась.
Ранним утром, Олег Иванович, зябко поёживаясь от утренней прохлады, подходил к привокзальной площади. Заглянув в приветливо распахнутые двери одинокого продуктового магазина, приобрёл бутылку Зубровки, килограмм говяжьих сарделек и пару банок консервированной фасоли в томатном соусе. По мере удаления от дома, грудь его расправлялась, перспектива встречи со старым товарищем наполняла радостным ожиданием нового.
Полупустой зал ожидания был пропитан сонливостью немногочисленных пассажиров, тёмными пятнами скукожившихся на неудобных сиденьях с дерматиновой обивкой. Единственное открытое окно кассы по продаже билетов манило, обещая неизведанные приключения и события. Олег Иванович, лёгкой походкой свободного человека подошёл и негромко постучал костяшками пальцев по толстому стеклу. Кассирша с бейджиком "Светлана" сонно встрепенулась и вопросительно мотнула головой.
- Один билет в мягкий вагон до Черноморска, дерзко улыбаясь, произнёс Олег Иванович, небрежно доставая потёртое портмоне.
- Хамите, парниша! - мгновенно отреагировала средних лет кассирша, и с интересом посмотрела на него.
- Чудно, чудно, до Глухарёвки. Продолжая улыбаться, ответил остроумный бухгалтер, по-прежнему купаясь в лучах интереса незнакомой женщины.
- Жуть! - ответила Светлана и понимающе улыбнулась, протягивая билет. Олег Иванович расправил грудь и произнёс, - Спасибо, милая Светлана! Она поскучнела и разочарованно прикрыла окошечко кассы.