В Метте-цоль-Валио мы прибыли только к вечеру. Дома-ульи, которыми этот прибрежный городок славится так же, как янтарем, скульптурами из матового и цветного стекла и дарами моря, казались грязно-розовыми из-за вечернего солнца. Как остывающий пепел. Я была здесь пару раз и знаю, что днем они бледно-оранжевые, и в них нет ничего романтического. На каменную дорогу осыпался яблоневый цвет, освещение на улицах и внутри домов еще не включалось, но некоторые витрины и вывески уже начинали слабо фосфорицировать. Нам часто встречались миниатюрные кафетерии под открытым небом, столики во многих из них были покрыты скатерками, и, вероятно, еще утром цветастая или белоснежная ткань похрустывала, шуршала и еле заметно пахла лавандой и сдобой. Нас было четверо: я, Кветэн, Влад и Котенок. Все мы, за исключением Котенка, знали, куда идем. Она не знала, и ей не нужно было ничего знать. Безвольно повисала она на руке Кветэна, наша маленькая длиннорукая девчонка. Не уродец, не нормальный человек, вообще, не бог весть кто. Котенок впервые посетила город, и сколько не рассказывал ей раньше Кветэн о больших скоплениях людей, как не пытался подготовить к подобным зрелищам, все оказалось напрасным. Когда она отставала от нас, ее глаза неестественно блестели, она скалила зубы и кралась в сгущающихся сумерках как настоящая кошка. И впервые она меня не раздражала. Я наконец почувствовала себя человеком, и мне было все равно. Город был абсурдный и съедобный. Его можно было попробовать на вкус, облизать и разжевать. Им можно было пресытиться и отравиться. Ароматы текли рекой, раскрывая людям пьянящие, удушающие объятия. Мир медленно погибал и сходил с ума. Когда стало еще темнее, ряд яблонь превратился в рисунок. Мы шли по пожелтевшей бумаге, топтались на нарисованных цветах, а потом нас окликали наши знакомые или люди, которых мы еще не знали, и мы болтали, отчаянно жестикулируя и осторожно придерживая каблуком клочок бумаги с яблоневым садом. Нам не хотелось, чтобы ветер унес его. И только Котенок кружила вокруг, пугая прохожих и пугаясь сама. Влад несколько раз подзывал ее. Он просто слишком плохо знал нашего Котенка.
Мы прошли через весь город и вышли к морю. Оно было темным и дарило легкое головокружение. Была ночь. Люди казались мне случайными отсветами и двигались слишком порывисто и резко. От их непоследовательности у меня стучало в висках, но спать мне все же не хотелось. Я осталась на берегу. Мне нравится не смотреть и не ощущать, а слушать воду. Это успокаивает. Я впала в полную прострацию, лежала скорчившись на мокром песке и не чувствовала собственного тела. Я промокла с ног до головы, но точно знала, где меня ждут. Все еще с трудом передвигая ноги, я добрела до пристани и снова начала засыпать, но меня толкнули. Я кубарем покатилась по земле, обдирая руки и ноги. Мимо меня к воде пронеслась огромная человеческая тень с веревкой на шее и камнем в руках. Теперь можно было спорить на что угодно, что успокоиться мне больше не удастся. Подзарядка кончилась, вода сделала свое дело, начался бешеный выброс энергии. Я примчалась к сараю, где мы договаривались встретиться, нашла Влада и Кветэна, спящих на куче соломы. Котенка не было. Я села у входа и заставила себя не шевелиться. Каменным изваянием встретила я рассвет, который сегодня мне казался зеленым, и боялась даже глубоко дышать, чтобы меня не разорвало изнутри. Котенок пришла под утро. Я заметила ее только потому, что за ночь успела выучить пейзаж наизусть, и она оказалась лишней деталью. Она устала и была вся в крови, так и осталась дикаркой, полу зверем, полу... кем-то еще. Гроза крыс, наша славная Кошечка. Она свернулась клубком на сене рядом с Кветэном, тут же вымазав его всего в крови.
Я все же смогла уснуть на какое-то время, но эта передышка лишь добавила мне усталости. На берегу Кветэн поливал Котенка соленой морской водой, оттирая засохшую крысиную кровь. Глупая девчонка до сих пор пыталась ее слизать, у нее ничего не получалось, она только мешала. Я вскочила и с разбега нырнула в воду. На дне что-то стрекотало и присвистывало. Не знаю ни рыб, ни морских животных, которые могли бы издавать подобные звуки.
Потом пришел Влад, пропадавший все утро, и мы снова пошли, нас ждали. Это была довольно молодая супружеская пара, и я заранее знала, что ничего интересного не предстоит. Мужчина был тенью. Женщина тоже была тенью, но облаченной в чересчур яркие и дорогие тряпки. Кветэн нашел время даже причесать Котенка, и теперь эта милашка бездумно хлопала огромными голубыми глазами. Мне она напоминала фарфоровую куклу. Женщина улыбнулась Котенку и спросила нас, человек ли она. Интересный вопрос - мы не знали. Влад с Кветэном переглянулись, мне стало смешно. Я помню, как мы ее нашли. Я была тогда с Кветэном. Я и Юрка Вьюра. Перед этим мы две недели кружили по болотам и подхватили какую-то заразу. Я чувствовала себя хуже всех, и меня тащили на самодельных носилках. Мне казалось, что внутри меня уже давно все зелено и мертво, и свет мне был не мил... Постепенно под ногами Кветэна и Вьюры перестала хлюпать вода. Мы вышли. Потом они брели по лугу. Трава была высокая и мокрая после дождя, и капли дождевой воды сыпались на меня и на носилки... Эти существа, родичи Котенка, вообще были какие-то странные. Когда они увидели нас, они все замерли и остались на месте. Дрожали, как осиновые листья на ветру, но стояли. Видно было, что хотели, мечтали убежать, но стояли. Кветэн пытался говорить с ними, а они постоянно указывали в заросли дикой малины и закатывали глаза. Потом, в один момент, они разбежались. А мне показалось, что просто исчезли. В зарослях лежала наша Кошечка. Она была смуглая, мокрая, вся исцарапанная и сумасшедшая. И мы даже ее настоящего имени не знали.
Котенок боится искусственного света и громких звуков, она ловит и поедает крыс, и, сдается мне, не только их. Она очень маленькая, но это нормально. Те существа, которых мы встретили на лугу, тоже были невысокими. Если бы я тогда встала, они были бы мне чуть выше пояса. У Котенка очень большие глаза, она гибкая и ловкая. И мы не знаем, кто она, наша Киска, слишком уж много в ней чужого, и это сразу бросается в глаза.
Женщина хотела поиграть с ней, но Влад посоветовал не делать этого. Кошечка - хищник. Женщина не поверили. Мы с Кветэном подтвердили, но женщина не приняла наши слова всерьез. Она положила руку на стол и стала быстро передвигать ее, шевеля пальцами, как будто это - мышь. Ей было смешно. Мы все смотрели на Киску. А она не обращала внимания на руку, она прищурилась и пристально глядела в лицо женщины. Та почувствовала это и тоже взглянула на Котенка. Страшный взгляд был у нашего зверька. Женщина вздрогнула, побледнела и спрятала руку по стол. Разговор возобновился. На улице давно царили сутолока и гомон. Туда мне не хотелось, но слушать эту парочку хотелось еще меньше. Мужчина что-то спросил. Влад, улыбнувшись, ответил, и женщина засмеялась. Ночной инцидент давал себя знать. У меня потемнело в глазах, и, появившись из ниоткуда, парило в темноте смеющееся лицо молодой женщины. Потом я увидела ее плечи и руки. Женщина все наклонялась вперед и смеялась. Смеялась вся: от шляпки до туфелек, которые мне были еще не видны, но я знала, что и они так же заливисто хохочут. Я отвернулась и вновь увидела весь мир целиком. Как раз вовремя, чтобы заметить, как Котенок выскользнула на улицу. Сейчас фарфоровую куклу она мне уже не напоминала.
Влад еще рассыпался в любезностях, а Кветэн молчал и хмурился. Я тоже молчала. А что я могла сказать? Котенок опасна и злопамятна, и можно быть уверенной, что не у нас больше заказчиков-теней, вернее, этой разряженной хохотушки. Я по глазам видела, как Кветэн винил себя и проклинал на чем свет стоит. Отчасти он был прав. Это он, Кветэн, таскает вместе с собой Котенка. Это он - ее злобный, рычащий ангел-хранитель. Мы все смирились. Пусть. Кажется, наш звереныш - единственное существо, чье присутствие Кветэн может выносить достаточно долго. У нас свое, может быть, несколько странное понимание доброты, но Кветэн действительно добр к Котенку. Он закрывает глаза на ее ночные прогулки, да и на все остальное тоже. Что бы не произошло, он все так же будет заботиться о ней, будет пытаться объяснить необъяснимое, будет успокаивать и защищать. На моей памяти он еще ни разу не только не поднял на нее руки, но и не прикрикнул.
И на этот раз мы все промолчим. Как всегда. Может быть, немного поворчит Влад, он еще не привык. Со временем привыкнет, ведь, в сущности, Киска милая и ласковая. Я, правда, не слишком ее люблю, но все это столь поверхностно и нереально, что не заслуживает лишних слов.
Сегодня вечером мы никуда не уедем. Мы вернемся к живому, темному морю и снова будем ждать. Сделка не состоится.