Югансон Неронова Ирина Аркадьевна : другие произведения.

Тень Эвридики

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Главный герой этой пьесы - известный скрипач Дмитрий Плохоцкий, который после смерти любимой жены прожил свою жизнь с нелюбимой и вообщем-то чужой ему женщиной. И внезапно, без всякой видимой причины, навалилось на него разочарование в себе.
  Ирина Югансон
  
  ТЕНЬ ЭВРИДИКИ
   ( Пьеса в двух действиях.)
  
   Действующие лица:
  Дмитрий Андреевич Плохоцкий, известный скрипач, 64 года.
  Лариса Ильинична Плохоцкая. - Вторая жена Дмития Андреевича, 46 лет.
  Ефим Аркадьевич Слепак. Самый близкий друг.
  Татьяна Юрьевна - жена Фимы.
  Михаил - сын Плохоцкого, 16 лет.
  Лева -ученик Плохоцкого.
  Лариса Павловна - критикесса из серьезной газеты.
  Эльвира Михайловна - коллега Ларисы Ильиничны.
  Кот Барсик - естественно не вживую, а нечто воображаемое - "пустышка" или тряпица.
  
   ===== Первое действие ===
  
  
   Летний дождь. Всё словно размыто этим дождём. Смутный силуэт молодой женщины. Она радуется этому дождю, радуется тому, что промокла насквозь. В ней словно звучит прозрачная светлая музыка и она кружится, кружится и смеётся. Но дождь всё сильнее, и вот уже ничего не разглядеть за водяной завесой.
  
  
   Кабинет Плохоцкого
   Скрипка. Печально и бездомно. В глубоком кресле немолодой уже человек. Это Дмитрий Андреевич Плохоцкий - хозяин дома. Он давно уже сидит в этом кресле. Ссутулившись. Прикрыв глаза рукой.
   С кем разговаривает он? - С самим собой? Или с портретом на стене?
  
  Плохоцкий .
   Годы прошли - как не было... Что-то происходит со мною, но что?.. Как же ноет и болит вот здесь!..
  Нет утоления душе... И радость уходит из всего, что казалось смыслом и судьбой...
  Еленка!.. Леночка!.. Леночка моя!... Почему так?.. За что?..
  
   И снова — как воспоминание, дождь, и юная женщина под ждём вся светится от счастья..
  
  Погас свет. Истаяла музыка.
  
  И когда свет снова зажёгся, человек перед нами - это иной человек. - Ирония. Поза. В тоне голоса, в жесте руки - явная рисовка.
  Напротив него - газетная дама с диктофоном.
  
  Лариса Павловна.
   С Вами так просто. Право - Вы меня околдовали.
  Плохоцкий.
   Чай, между прочим, стынет.
  Лариса.Павловна.
   А можно я её руками потрогаю? Ведь это - Она ? - Та-Самая-Скрипка?
  Плохоцкий.
   У-ту-ту-ту! - Стой! Стой! Замри! - Уф!.. - Ну, знаете!.. Ну, голубушка, испугали Вы меня!.. - Однако!.. - О-о-ой!.. - где мой валидол? - Это называется "перехват в броске."
  Запомните, милейшая Лариса Павловна, - руками!.. скрипку!.. трогать... нельзя! Никому! Кроме, разумеется, хозяина. Иначе укусят.
   А-а, теперь Вы напугались? Я рад.
  Лариса Павловна.
   Да, скажу - жутковато прогневать великого мага! - Ой-ой-ой! Мне привидилось - "Ап!", "Абракадабра!", и вуаля, дорогие товарищи - обращается бедная Лариса в соляной столп. Летит в неё шаровая молния. На худой конец, томик партитуры поувесистей.
  Плохоцкий.
   Партитуры, сударыня, удовольствие дорогое, чтобы ими разбрасываться... Шаровая молния?..- Пожалуй это идея - дёшево и эффектно.
  Ну нет, нет, не надо глядеть на меня с таким страхом - уверяю, я абсолютно безоружен - вот - пусто - не только волшебной палочки, смычка заурядного в руках нет.
  Что, больно руке? - Господи, вот уж не хотел... Больно?
  Лариса Павловна.
   Что Вы, ни капельки.
  Плохоцкий.
   Как же я так неуклюже? Но что поделать - реакция профессионала. Надеюсь, мы помиримся? Уверен - помиримся. Я задобрю Вас печеньем. - Вы такого никогда не пробовали - на что угодно спорю, кроме скрипки, естественно.
  Я прав?
  Лариса Павловна.
   М-м!.. М-м!..О-о!.. Восемнадцатый век! - Что-то в кринолинах и кружевах! Я обнаглею? я возьму еще? Откуда такая прелесть? Мэйд ин где? Ах да, ну конечно же, в Вене, конечно в Вене - где ещё? - Я вспомнила - Вы только-только с гастролей.
  Плохоцкий.
   Нет, Вена - чудо, но, увы, - Вена - это уже ой как далеко. - Лондон. Дублин. Барселона Мадрид. Прага - вон и чемоданы ещё не распакованы.
  И не ломайте голову, и не пытайтесь угадать. В магазине... такого... печенья... не купить - даже в Вене, даже в Лондоне, даже на краю земли. Зато моя жена по старинным рецептам, забытым-перезабытым... Уж позвольте похвастаться. У меня вообще супруга - всем на зависть - жарит, парит, печенье печёт, кандидатские защищает, сына растит, мужа воспитывает.
  Лариса Павловна.
   Такие дифирамбы в адрес собственной жены!
  Плохоцкий.
   Ну, разве это дифирамбы? Это маленькое отступление от темы. Да, между прочим, она - Ваша тёзка. Да Вы берите ещё, берите, не стесняйтесь.
  О-о, вижу-вижу, кнопочка тихонечко нажимается? Ну давайте сюда свои вопросы. Мучайте человека.
  Лариса Павловна.
   Ну, я всё-таки поборю смущение и скажу, - во-первых, позвольте признаться в самом банальном - я Ваша поклонница. Поклонница давняя и преданная, ещё со студенческих времён.
  Плохоцкий.
   Что мне ответить? Благодарю. Значит, не зря, не впустую, значит нужна ещё кому-то музыка твоя?.. Если есть поклонницы, давние и преданные?
  Лариса Павловна.
   Вам ли говорить! Ваша музыка вне мнений и оценок - это такая энергетика! такое погружение в иные пространства! Невероятное, странное сочетание хрупкости и напора!.. Этот яростный поток, захватывающий слушателя, он воскрешает в памяти работы аквалериста... - м-м-м... - Питера ..., нет-нет... - Яна... Яна Брейгеля Адского. Что-то эзотерическое есть в Вашей игре! Вы раскрываете такие бездны! Вы возносите в такие выси!.. Вы знаете, что становитесь культовой фигурой? Нет? Ну так знайте - многие, многие готовы видеть в Вас доктора Фауста со скрипкой в руках. Зря пожимаете плечами. Кто ещё, подобно Фаусту, способен колдовской магией смычка удержать, остановить мгновение? И даже вернуть его из небытия.
  Плохоцкий.
   Милая Лариса Павловна, за что же Вы меня так? - поверьте, я не доктор Фаустус, увы, - мне не дано удержать мгновение... поверьте... и вернуть не дано ... Да и у Гете, сколько мне помнится, добром эта попытка не кончилась?
  Лариса Павловна.
   Вы хотите убедить меня, что Вы скромный? что Вы самый обыкновенный? Кто поверит? - Вы, кто запросто, как равный с равным, говорит с Вечностью?
  Плохоцкий.
   Вы меня ни с кем не путаете? Нет? Уверяю - я в такие игрушки не играю.Это о маринованных огурцах можно запросто. Или вон - о печеньи. А Вечность... нет, голубушка, - Вечность совершенно иная материя, она требует почтительного к себе отношения. Как это?.. - "Страх и трепет"? Именно - страх и трепет. Кажется, Кьеркегор говорил: "Не произноси без повода слово "Вечность" - между ней и человеком стоит Смерть"?
  Лариса Павловна.
   "Кир... хен..." Ой, мне так совестно, но я в этом как то не очень...Это который из римлян, да? С фонарём там кого-то искал?
  Плохоцкий.
   Ну ничего страшного - всех этих, чего-то там искавших, разве их упомнить? И про фонарь Вы очень точно угадали. Уж мой точно был немного того. Фонарём или чем потяжелее. Принц Датский. Представляете - зациклился товарищ - "По силам ли человеческим истинная вера? Может подвиг она, и не всякому по плечу?" Нормальному человеку придёт в голову такие вопросы задавать?
  Лариса Павловна.
   Нет, ну, видимо, всё-таки... но ведь не просто же так?
  Плохоцкий.
   А кто его поймёт? - Связался с какими-то Иосифом, с Авраамом, полез с ними аж на гору Элионскую... И если бы один раз, - а то второй, и третий, и страница за страницей... И всё никак. И всё не может осилить эту ношу... Зачем? Всё-то им неймётся, всё их крутит и покоя им нет, непременно надо им вызнать - а что там, за закрытой дверью? А какой холод вырвется оттуда - им дела нет.
  Ну да Бог с ним, с Кьеркегором, что-то меня тоже понесло, куда не надо, - Вы его сотрите потом. Ладно? Поехали дальше?
  
   * * *
  Пока Дмитрий Андреевич дает интервью, в гостиной ведут беседу ни о чем Лариса, Фима и Татьяна
  .
  Лариса.
   Нет, прости, я не понимаю - как это - "захотел - расхотел, расхотел - захотел"?.. Может я дура какая, что-то до меня такие сложности не доходят. Я понимаю так - ты, из блажи, перечеркнул себе жизнь.
  Фима.
   Какой кошмар! -"Перечеркнул жизнь!" Ужас!
  Лариса.
   Нет, ну подумаешь, переиграл руку, - Ах! - ну не солировал бы, но на оркестрик тебя бы и такого хватило. Конечно, конечно - это всё давно, это всё ушло, и всё-таки... Надо было брать жизнь за холку и переломить!
  Фима.
   Девочка моя, это жизнь нас ломает- переламывает, а нам её?.. Наивно и смешно.
  И потом, я никогда не переигрывал руку. С чего ты взяла? Просто однажды я задумался и решил - не моё.
  Лариса.
   Тогда вообще не понимаю. Из-за чего? Наверняка из-за настроения, из-за пустяка, из-за лени?
  Фима.
   А, фиг его поймешь, что пустяк, что лозунгом на стяг.
  О, гляди, кто пришел! Барся! Барся, маленький, кис-кис-кис, иди сюда!
  Лариса.
   И в результате тебя занесло в этот твой Колледж швейного дизайна?
  Фима.
   А чем не звучит? Ты вслушайся: "Колледж швейного дизайна!" Весьма громко, даже торжественно. Вот я произношу:-"Академия музыки". - Впечатляет. "Консерватория".- Совсем неплохо. А вот:- "Колледж швейного дизайна".И тоже, уверяю, неплохо. На блошином рынке, драгоценная моя, что тот ярлык, что этот.
  Лариса.
   Ох, Фима-Фима! Такой класс окончить, у такого педагога!
  Фима.
   Ох, Лора-Лора, говорено все это уже - переговорено. "Каждый охотник желает знать, где сидит фазан."
  Лариса.
   Причём здесь фазан?
  Фима.
   Притом. Очень притом - я вовремя понял - мой фазан сидит на другой ветке, и даже на другом дереве, и даже не фазан это, а тетерев.
  Лариса.
   Скрипку, конечно, продал?
  Фима.
   Ну нет, это я погожу - у меня, девочка, внуки растут, так что может еще доведется.
  Лариса.
   Ну а сам?
  Фима.
   Лора, не дожимай тему. Сам с усам.
  Барсик, подвинься, ты, брат, слишком удобно устроился, за мой счет.
  Татьяна.
   Сам... Достанет он ее из футляра, оботрет, вздохнет, погладит молча, опять вздохнет и … уложит на место.
  Фима.
   Какая душещипательная сцена. Где мой клетчатый носовой платок?
  
   * * *
  
   Кабинет Плохоцкого.
  Лариса Павловна.
   Хорошо, Дмитрий Андреевич, раз Вы не хотите касаться тайн творчества...
  Плохоцкий.
   Боже, какие тайны! Я просто беру скрипку и играю.
  Лариса Павловна.
   Что ж, это Ваше право. Это сокровенное, и его надо оградить от публики. Но есть ведь и прозаические моменты. Например, выбор программы. Как получается, что Вы останавливаете свой взгляд именно на этом музыкальном произведении? Не на каком-то другом, а именно на этом из десятков, а может быть даже сотен? Как индивидуум Вы осуществляете некую потенциальную избирательность. - Так что же для Дмитрия Плохоцкого является определяющим при выборе? - случай? пристрастия? система?
  Плохоцкий.
   Система ? Ну нет, нет, - это не моё! Это настолько не моё!... а что до остального? - Что скажу? - всего помаленьку - и расчёт, и случай, и лес дремучий, и сердечный интерес, и казённый политес. Есть, конечно, с десяток-другой неотторжимых от меня вещиц - ну вот дороги они мне чем-то. А, в общем-то, я всеяден. И любопытен. - Какое это наслаждение - раскрывать совершенно разные, абсолютно непохожие друг на друга, да что там - в корне противоречащие друг другу миры. И потом этак издевательски столкнуть их лбами в одном концерте. А порой... порой я просто, как старый хитрый лис, веду слушателя туда, куда ему самому так хочется идти. Публика ждёт. Публика жаждет.
  
  Лариса Павловна.
   "Публика"? Неужели Вы! Вы! всерьёз о публике? Ведь, если откровенно, чего она может ждать? - Чего-нибудь заигранного до дыр, вроде "Полонеза" Огинского?
  Плохоцкий.
   Так что же, что "Полонез" Огинского? Человек весь вечер старался, вникал, постигал, он устал от новизны, ему хочется побыть наедине со старым добрым приятелем, так почему я должен отказать ему в этом удовольствии?
  И потом, признаюсь, я люблю старые заигранные вещи. Как бы Вам объяснить?.. - Ну вот как старые грузные корабли, после долгих странствий в чужих морях потихоньку обрастают ракушками и легендами, так старые потёртые ноты потихоньку обрастают именами, воспоминаниями, судьбами.
  Лариса Павловна.
   Да, но при этом, концепция исполнения всё же продиктована нашим временем? Так какую же цель ставит перед собой исполнитель, когда он экстраполирует сознание и чувства человека двадцать первого века на музыкальное пространство иных эпох?
  Плохоцкий.
   Ой! Ой! Боюсь! Какие слова! - "Экстраполирует", "интерполирует", "реинкарнирует", "телепортирует"... - Деточка, я хочу быть услышанным хоть кем-то из сидящих в зале. И всё.
  Лариса Павловна.
   Но я думаю, Вы не можете не осознавать своей причастности к духовной элите? Не осознавать той особой миссии, которую эпоха возложила на плечи избранных? Ведь это Вам, в числе немногих, дано формировать новое мировосприятие и трансформировать старое в зеркале современного познания мира?
  Плохоцкий (про себя).
   Курица!
  (вслух)- Любой человек непроизвольно накладывает на всё создаваемое им печать своего времени, и иначе быть не может, потому что он - человек, потому что он живёт сейчас, а не вчера и не завтра, потому что дышит сегодняшним воздухом.
  Лариса Павловна.
   Скажите, отчего в Вашей музыке на самом светлом фоне всегда видна тень идеи смерти?
  Плохоцкий.
   Это уж, голубушка, не меня, это Вы композиторов спрашивайте. Вы же не спросите актёра:" А скажите, друг любезный, что это у Вас в спектакле Отелло душит Дездемону"? Или: "А почему это в Вашей трактовке "Гамлета" целых восемь жмуриков? Не многовато ли? А нельзя ли чуть повеселее?ｻ
  Давайте-ка и мы с вопросами что-нибудь повеселее и очень прошу - без идеи тени избранности.
  
   * * *
  Гостиная.
  Лариса.
   Фимочка, ты не прав. Если мы будем прислушиваться к мнению публики, если начнём потакать ей - всё! - кроме танца маленьких лебедей, да вальсов Штрауса нигде ничего звучать не будет.
  Слушай, Татьяна, а ведь ты, мать, располнела, только сейчас заметила. Небось кашку за внуками доедаешь? Аккуратнее надо с калориями - ну куда это годится? И вообще - вот это вот что у тебя на голове? Краситься совсем перестала - сивые лохмы а не причёска. Следить за собой не мешало бы, солнце моё.
  Татьяна.
   Лорочка, солнце моё, а если я захочу сказать по твоему адресу какую-нибудь гадость?..
  Лариса.
   Ну, если ты так неадекватно воспринимаешь - как хочешь. Могу и промолчать.
  Фима.
   Девочки, угомонитесь.
  Татьяна.
   Давно угомонились.
  Фим!
  Фима.
   А?
  Татьяна.
   Фим, жена у тебя как - ничего ещё, или так себе?
  Фима.
   Ну...
  Татьяна.
   Ну?
  Фима.
   Ничего. Кособока, зато своя.
  Татьяна.
   Ах, вот как! - Бунт на корабле?
  Фима.
   Нет, ежели в очках приглядеться...
  Это нечестный приём! Лора, спаси, она выворачивает мне руку!
  Лариса.
   Скоро совсем как старая училка будешь.
  Татьяна.
   А я и есть старая училка.
  Фима.
   Девоньки, ша! Вы не на ринге. Лоронька, кофий у тебя - умереть и не встать! Налей-ка еще, посуетись вокруг гостя. Трубочка, табачок да чашечка ароматного кофе... Хорошо! - Вроде бы пустячок - а жизнь обретает смысл. Простые радости бытия...
  Лариса.
   Кофе, между прочим из Голландии.
  Фима.
   У-у! - Из самой Голландии?
  Лариса.
   "У-у!" - Чего мы с Митей не навезли оттуда! - пол кухни всякой всячиной забили.А уж нагулялись! А уж нагляделись! А уж намотались по всем этим городам и городишкам! - Аж в глазах рябило. Вот где "простые радости бытия" - куда ни ткнёшь - всюду тюльпаны, каналы, мельницы, кофейни, пивнушки, и магазинчики! - магазинчики на каждом шагу - не удержишься - хоть какой пустячок, да купишь.
  А в Амстердаме! - Ох! - право, как вспомню - самой себе завидую.
  Фима.
   А уж я как завидую - не передать! - Амстердам! Это где-то в ином мире!
  Лариса.
   Это абсолютно в нашем мире. Тем более сейчас. - Подкопите, да съездите на недельку.
  Татьяна.
   Вот молодёжь чуть на ноги встанет, внуков в садик отдадим...
  Лариса.
   И найдёте другие заботы на свою шею. Внуки-внуками, а Амстердам хоть раз в жизни надо увидеть. - На нас с Митей даже Париж такого впечатления не произвел.
  Фима.
   "Париж!" Господи, Париж ! И без впечатления.
  Барсик, ты мне уже все ноги отлежал, ну и откормили же тебя.
  Лариса.
   Да сгони ты с колен этого бездельника. Брысь, разбойник!
  Фима.
   Барсюня, вредина ты моя, прогнать тебя, да? Прогнать? Урчим, урчим. Мой хороший! Нет, ну как можно, такого большого, такого толстого, такого холеного зверюгу и на пол! Барся! Мордатенький! Мягонький ты мой. Тань, давай и мы заведем такого Барсичку, будет он у нас в кресле дремать, урчать, уют наводить?
  Лариса.
   По шторам лазить, обои драть, углы метить, орать благим матом , под ногами путаться.
  Татьяна.
   Хватит с меня и одного такого большого, толстого, холеного и усатого, который в кресле урчит...
  Фима.(раскуривает трубку).
   Лорочка, с твоего позволения?
  Ну скоро там наш интервью-и-руе-мый?
  Лариса.
   Издержки профессии. Ничего, там, кажется, уже сворачиваются.
  Слушай, я же забыла совсем, я же тебе свое платье новое не демонстрировала? Сейчас устрою прет-а-парте. Знаю - ты оценишь. Я как увидала его в малюсеньком таком магазинчике на Пикадилли , всё - прикипела насмерть - ни о чем больше думать не хотела. Я переодеваться не буду - я так, с вешалки, погоди. (Выходит)
  Татьяна.
   Нет, эта матрона меня еще будет на диету сажать! Гранддама! С Пикадилли! Интересно, почему она платье с вешалки хочет демонстрировать? Мылиться некогда, а без мыла не налезает?
  Фима.
   Остынь, остынь, - ты что, Моей Лоры не знаешь? - Ее надо воспринимать спокойно.
  Татьяна.
   Моя Лора!!! - У-у... - Моя Лора! Еще пять минут светской беседы и я на пределе Может уедем?
  Фима.
   Танечка, терпи.
  Татьяна.
   Я зверею!
  Фима.
   Терпи!..
  Татьяна.
   Однажды я ей выскажу!
  Фима.
   Зачем?
  О! - дверь скрипнула, слышишь? Может Димыч кончил позировать?
  Татьяна.
   Это Лора в шкафах роется.
  Лариса (заглядывая в дверь).
   Я вас на минутку оставлю?
  Татьяна.
   О чем разговор?
  Фима.
   Конечно-конечно!
  Учись - Моя Лора ничего не пускает на самотек - последний штрих должна внести она...
  Татьяна.
   Моя Лора!..
  Фима.
   Честно говоря, не завидую я Димычу.
  Татьяна.
   Димыч твой что - Димыча она холит и лелеет. И потом - сегодня он здесь, а завтра в лондонах, в парижах - есть где отдышаться, а вот всякому там младшему кафедральному персоналу лично я не завидую. Она им время от времени устраивает сладкую жизнь.
  Фима.
   Пусть тоже ей устраивают. Дело взаимное. Извини - бабье.
  Татьяна.
   Угу. Устроишь такой. Нет уж, терпят и улыбаются, потому как знают - мадам Плохоцкую танком не сдвинешь.
  Фима.
   Гиперболы, девочка. Несдвигаема разве что пирамида Хеопса.
  Татьяна.
   Фима, ты вчера родился? - во-первых, Лору лучше не трогать, а во-вторых, у неё ж на руках козырной туз.
  Фима.
   Ну тут уж кому как везёт. Вот ты, Татьяна, скажем, промахнулась - вытащила из колоды валета пик - всей радости, что усы.
  Татьяна.
   Что поделаешь, должны кому-то и усы достаться.
  Фима.
   А вот из какой колоды он тащил?.. Нет, слушай, объясни хоть ты мне - отчего он вдруг тогда женился?
  Татьяна.
   Объяснишь... - Женился. Что тут такого удивительного? - Перебивался-перебивался, а потом вдруг взял, да женился... А чёрт его знает - обернулось так, и всё. Теперь уж дёргайся-не дёргайся, а все ниточки завязаны, до самых претонюсеньких, и не Лариса старалась - сама жизнь год за годом, день за днём вязала.
  
   * * *
  Кабинет Плохоцкого.
  Лариса Павловна.
   Поверьте, Дмитрий Андреевич, это всё было, было и пора ему уйти. Остаться в своём забытом веке. Что надо было сказать на том языке уже сотни раз сказано-пересказано, а сейчас время говорить о другом и иначе. Кому в наши дни нужна вся эта рахманиновщина? Да едва наберёт силу свежий ветер, и всё - нет этого старья - смелО, как шелуху, как старый изношенный хлам.
  Плохоцкий.
   Кажется, Бердяев говорил: "Кто призывал ветер, не он ли теперь ищет стену, за которой спрятаться?" Или это Гессе?
   Что нам сейчас судить, придет время - потомки разберутся.
  Лариса Павловна.
   Потомки! Вон они, потомки, пиво по чужим подъездам распивают - в дом боишься зайти, на досках носятся , людей сшибая. Глядеть на них тошно - кто лохматый, кто бритый, кто в татуировке от затылка до пупа. И вообще - может наши потомки будут ходить на четвереньках и слушать электронную музыку.
  Плохоцкий.
   Уж больно Вы голубушка Лариса Павловна, суровы. Электронная-то музыка чем провинилась?
  Лариса Павловна.
   А Вы, Дмитрий Андреевич, уж слишком снисходительны.
  Плохоцкий.
   Я повторяю - я всеяден. И любопытен.
  О-о!.. разговоры- разговоры, а время-то поджимает.
  Лариса Павловна.
   Умоляю - еще два-три слова!
  Никогда не думала, что так свободно буду разговаривать с самим Дмитрием Плохоцким. - Вы настолько легкий в общении человек!
  Плохоцкий.
   Милая, милая Лариса Павловна! Это - поклеп! Это - недоразумение!
  Лариса Павловна.
   С Вами чувствуешь себя абсолютно непринужденно.
  Плохоцкий.
   Вы обманулись. Нет! - Уверяю, это не более, чем ми-ми-крия, защитная окраска. На деле я замкнутый, я нудный, я тяжелый субъект. Вот Вы смеетесь, а это истинная правда. Слыхали бы Вы, как Ваш "лёгкий в общении" стучал по столу и требовал отменить все интервью, все до единого, хотя бы на ближайшие полгода. И чего стоило бедной жене уломать его не сорвать сегодняшнюю встречу.
  Лариса Павловна.
   Нет, не поверю. И потом, чем провинились бедные журналисты? За что лишать их куска хлеба?
  Плохоцкий.
   А Вы знаете на какие вопросы порой приходится отвечать?! Вижу - знаете. Кто сможет объяснить, почему Ваших коллег, а особенно женщин, хлебом не корми - дай затронуть что-нибудь каверзное и неуютное? Вы тоже под финал заготовили нечто?..
  Лариса Павловна.
   Бестактное? А что, если "да"? Что тогда?
  Плохоцкий.
   Тогда? Тогда я быстренько нырну в свою раковину и захлопну створки или что там у них...
  Лариса Павловна.
   А я знаю старинный заговор:"Улитка-улитка, высунь рожки!" Я пошепчу и...
  Плохоцкий.
   Напрасные надежды
  Лариса Павловна.
   Можно проверить. Словечки надёжные. Только страшновато пробовать. Рожки то рожками. Только кто высунет остренькие эти рожки? Улитка? Ой-ли. А если кое-кто другой?..
  Плохоцкий.
   И запахнет серой? Боже, до чего живучи суеверия! Значит, по Вашему получается - если смычок в руках пляшет, да скрипка поёт, да сам ты, вроде, не бездарь - всё - дело нечисто?- Уж непременно или ты душу, вроде Фауста, заложил, или скрипку у черта выменял, или сам той, хвостатой породы?.. Боюсь, что разочарую Вас своим признанием, увы-увы-увы - нет у меня рожек. Нет.
  Лариса Павловна.
   А жаль.
  Плохоцкий.
   Вы неподражаемы, Лариса Павловна!
  Лариса Павловна.
   Нет, что хотите рассказывайте, рожки у Вас все-таки есть, тут Вы меня не переубедите.
  
   * * *
  Гостиная.
  Лариса.(войдя с платьем в вытянутой руке).
   Ну? Как?
  Татьяна.
   Барабанная дробь.
  Лариса
   Впечатляет?
  Татьяна.
   Нечто. Отпад. В таком только подиум подметать. Дефилировать перед публикой.
  Лариса.
   А тут?..
  Татьяна.
   У-у!..
  Лариса.
   А так?..
  Татьяна.
   О-о!..
  Лариса.
   А ткань? - ты пощупай, пощупай!
  Татьяна.
   Да-а!..
  Лариса.
   Без иронии?
  Татьяна.
   Какая ирония, тут от зависти помереть можно.
  Лариса.
   Заценила?
  Татьяна.
   Спрашиваешь!
  Лариса.
   Раз - не мнется, два - сидит как влитое - некогда показать, понимаешь, но поверь на слово...
  Татьяна.
   Верю. Раз ты говоришь..
  Лариса.
   Нет, конечно, вот тут придётся выпустить чуток, а тут незаметненько надставить, да это пустяки. Ну и главное - ни у кого такого нет. К тем малахитовым серёжкам... Помнишь? Наши с кафедры дар речи потеряют..
  Татьяна.
   Это как пить дать.
  Лариса.
   Ой, Митя так устал от этого Лондона. Слава Богу, скоро лето, наконец-то он сможет отдохнуть. Кто бы знал, как выматывают все эти гостиницы, самолеты, поезда... Сколько можно! Он мечтает забиться куда-нибудь в захолустье, в дыру, где нет телефона, на Клязьму, чтобы лес, речка и ни души вокруг.
  Фима.
   Угу, в халупу без отопления, комаров кормить.
  Лариса.
   Зачем же в халупу? Есть же приличные санатории, дома творчества... А ближе к июлю, думаю, мы съездим в Тракай.
   И ты, Фимочка, мог бы не в халупу, а с хорошим оркестриком в том же Лондоне побывать, мир увидеть.
  Фима.
   Нет, деточка, я - свободный человек. Когда-то я решил, что эта каторга для кого другого, и я доволен выбором.
  Да лучше я протухну летом на Клязьме и увижу твой Лондон только по ящику, чем не отрываясь день и ночь буду перепиливать несчастную, ни в чем не повинную скрипку....
  Я дезертировал, Лорик, я как Подколёсин выпрыгнул из окна, и, повторяю, доволен, и хватит об этом.
  Лариса.
   С Вашего .позволения?.. На минутку. (Выходит.)
  
   * * *
  
  Кабинет опустел. Дмитрий Андреевич снова один . Печальная и прозрачная музыка.
  
   * * *
  
  Прихожая.
  Лариса Павловна (прощаясь).
   Ах, Лариса Ильинична, какая же Вы счастливица? Прожить жизнь с таким человеком! Признаюсь как женщина женщине - я Вам белой завистью... А может быть и чёрной. Завидую, завидую, завидую!..
  Лариса.
   Ой, дорогая, не обольщайтесь, это не самая сладкая доля.
  Лариса Павловна.
   Знаю-знаю:- "великий человек - что малый ребёнок, капризы, заботы..." - Всё равно поделать с собой ничего не могу.
  Так я принесу статью на той неделе? Может быть что-то придётся подправить? Или дописать?
  Лариса.
   О чем разговор?- нет проблем. Единственно - Дмитрий Андреевич очень занят, и вполне может с Вами не состыковаться, но это ничего, мы и так прекрасно всё обговорим.
  Лариса Павловна.
   Чудненько. Так мы созваниваемся?
  Лариса.
   Непременно.
   * * *
  Гостиная.
  Плохоцкий.
   Всё - пытка окончилась. Как тут народ без меня? Скучает?
  Татьяна.
   А чего ради скучать? - Народ все, что мог, съел, все, что наливали, выпил - пора народу и по домам. Ну, Димитрий, горазд же ты хвост распускать.
  Плохоцкий.
   Но-но, Вы со мной теперь не очень!.. - а то привыкли! - я теперь вам не абы кто - я теперь аквалерист, эквилибрист и эзотерист...
  Фима.
   И кавалерист...
  Плохоцкий.
   И кавалерист - Ян-Питер Брейгель Адский.- О как! - Не сам придумал - пресса аттестовала.
  Фима.
   Значит - обаял? Блеснул перед пресс-дамой?
  Плохоцкий.
   Вопрос! Блеснул. Всей лысиной.
  Фима.
   Я в щелочку глянул - у-у!.. О-о!.. - Избранная и рафинированная....
  Плохоцкий.
   Стрихнин в рафинаде.
  Господи, что я умудрился нагородить! Даже припомнить сейчас не смогу. Слышал бы кто! Ох, лихо я фимкины экспромты выдавал: "это, мол, Кьеркегор, а это Камю, а это Гудвин Великий и Ужасный." .
  Фима.
   Вот погоди, напечатают твоих кьеркегоров, такая экзистин-циализьма получится...
  Плохоцкий.
   Ничего, бог не выдаст, свинья не съест. Имею я право на вольный перевод? И потом, Фима, дорогуша - ну много ль народу их знает - кьеркегоров твоих?
  Фима.
   Да, залетают к тебе птички - не зяблики, не синички. Где ж этакие обитают?
  Плохоцкий.
   Как это - "где"? - известно - в высших духовных сфэрах.
  Ну что тут непонятного? Ты что, не слыхал, что существуют высшие такие и жуть насколько духовные сфэры? - Ну? - А там этих Василис Премудрых - не протолкнёшься.
  Татьяна.
   И чем они там заняты, василисы твои?
  Плохоцкий.
   Как чем? - Скачут. С жёрдочки на жёрдочку, с веточки на веточку, с конференции на презентацию, с премьеры на юбилей. А ещё они кофий пьють, друг дружку поклевывают, ну и нам грешным оценки расставляют - кого по головке погладят, с кого штаны сдерут, и розгами, розгами, кому пальчиком погрозят, кому крылышки подрежут - дел невпроворот.
  Татьяна.
   О, да ты у нас женоненавистник?
  Плохоцкий.
   Нет, родная, я мизантроп.
  Татьяна.
   Ну, а насчёт Премудрых Василисков, как, попадаются?
  Плохоцкий.
   Встречаются экземпляры.
  Где там моя Лора загуляла?
  Татьяна.
   Димочка, по секрету: пусть еще немного погуляет. М-м?
  Плохоцкий (достает бутылку водки) .
   Вот что, ребята, скажу я... Нёс я ерунду какую-то... Трепался невесть о чём... А ведь день сегодня такой - душа просит!.. Давайте-ка втроём - вы да я - по стопочке?
  Фима.
   Молча?
  Плохоцкий.
   Молча.
  (Выпивают.)
  Лариса. (Входя)
   Заговорила она моего бедняжечку, замучила. Но надо-надо, ничего не поделаешь - нет прессы - и тебя как бы нет.
  О, ты уже достал? А что же без меня?
  Ну, ладно, за что пьем? Давайте за надежду, за успех!..(берёт рюмку)
  Плохоцкий.
   Погоди, Лора!
  Фим! Ты помнишь? Как в другой жизни... - Вокзал Ярославский. Яблоки по карманам. Мороженое - одно эскимо на четверых. А потом дождь, ливень - жуть - сплошной стеной, потоп, а у Леночки туфельки тряпичные грошовые, ну конечно расклеились они в минуту, как растаяли, и мы всей компанией, из солидарности босиком ... По Садовым, по Покровке, по закоулочкам - народу никого - всех дождь разогнал, а мы промокли насквозь и рады, и хохочем, хохочем...
  Я говорить не могу, всё, кажется, не то, надо бы что-то важное, а я пустяки какие-то, мелочи... Но вы, вы-то меня поймёте?..
  Я хочу сегодня помянуть Леночку. Просто вспомнить. И пусть она всегда будет с нами.
  
  Все встают и молча выпивают свои рюмки.
  Молчание несколько затягивается.
  Лариса, сжав губы, с видимой обидой, придвигает бутерброды.
  
  Фима.
   Ну, а теперь - за живых, за этот дом, чтобы в нём всегда было тепло и уютно...
  Лариса.
   За Митю, за Дмитрия Плохоцкого, за его успех...
  Фима.
   Ну конечно - за Дмитрия Плохоцкого, без преувеличений - выдающегося, ну а быть может и великого нашего!..
  Плохоцкий.
   И ты, Брут?!
  Фима.
   А что? Лора, разве я что не так сказал?
  Плохоцкий.
   Не хватало, чтобы ты мне аллилуйю пел! Питера Брейгеля мало.
  Лариса.
   Не понимаю, Митя, что тебя в этом раздражает? Не всегда это говорится, но всегда подразумевается. И не надо кокетничать...
  Плохоцкий.
   Глупостей не надо говорить. - Я отлично знаю себе цену - я трудяга, обыкновенный ломовой трудяга! Некогда я и сам обольщался на свой счет, а сейчас пришло понимание реалий. И поверь - никакой гордыни во мне это не задевает. - Своей планки я достиг, свое выразил - и за это спасибо.
  А то - "Великий!", "Знаменитый!" - вы припечатываете меня этими словами, словно крышкой гроба.
  Татьяна.
   Тьфу-тьфу на тебя!
  Фима.
   Димыч, я ж без злого умыслу...
  Плохоцкий.
   Кто бы знал как тошно, поверь, без всякого кокетства тошно и неуютно, слышать слышать о себе такую чушь! - Поверь, не гений я - я здешний мельник!
  Татьяна.
   Уймись, мельник, никто здесь тебя на пьедестал не ставит.
  Фима.
   За гиперболы, конечно, прости, я не знал, что тебя сегодня весь юмор напрочь вышибло. Но, если серьёзно, так ведь чего-то ведь ради рвутся люди именно на твои концерты? Не критики, которым так важен профессионализм, обыкновенные люди, многие из которых и грамоты нотной не знают? Им бы, усталым, поскорей домой после работы - нет, мчатся невесть куда через весь город. И сидят два часа как заворожённые - дыхания не слышно. Так чего же ради? А может всё-таки - ну уж зови его не знаю как - даром господним, крестом своим, ради того самого? Хоть ты и мельник, но запрятана там какая-то загогулина в дурной твоей башке, глубоко, но запрятано?.. Что-то, без чего скрипка твоя всего-навсего маленькая изящная игрушка?
  Плохоцкий.
   Ну и что у меня там такое особенное? Глубоко?..
  Впрочем, хочешь, я скажу тебе?.. Чтобы ты не обольщался?
  Там, глубоко, внутри - неверие в себя, горечь, холод и бессилье... И просто - тихо тикают часы, и истекают сроки отпущенные на что-то очень важное, что так и не сбылось...
  Фима.
   У-у, дорогуша, давай-ка ещё по одной.
  Плохоцкий.
   Конечно, что грешить - судьба мне сдаланеплохие карты ...- я не знал особых житейских нужд, я увидал мир - а это великая вещь, и, надо быть благодарным. И главное - я всю жизнь делал своё, а не чужое дело...
  Но!..
  Но... Отчего сейчас нет мне ни радости, ни утоленья? Что вдруг со мной? Что? - Будто сижу я на пепелище, и держу, и перебираю то, чем владел я... - и всё, всё в руках моих рассыпается пеплом. И оказывается "успех", "благополучие", "свобода" - такие зыбкие слова...
  Лариса.
   Очередной приступ самоедства. Не обращай внимания.
  Фима.
   Ну, а если бы ты ничего не добился? Мало ли народу на скрипочке играет? Был бы в ряду безымянных?
  Плохоцкий.
   Имя! - Наивный ты товарищ, Фимушка! Ты спроси мою Лору, она тебе разъяснит, что имя делает пресса, что не надо каких-то там божьих искр и прочей пиротехники, а надо только, чтобы рожа твоя мелькала почаще на разворотах. И публика валом повалит, потому что на афише Имя, а не какое-то незнакомое сочетание букв. И не будет дышать два часа, потому что Имя.
  А в каком-нибудь занюханом зальчике на пятнадцать хромых кресел, никому неведомый человечек наяривает себе на скрипице, и такое из нее извлекает, такое извлекает, что болит и радуется и тоскует сердце. А кто его услышал? кто пришел? кто знает о концерте? - Два-три друга, да родичи, да может забредет кто со стороны по случаю плохой погоды. Чиркнет о нем однажды заметочку критик, одарит с барского плеча, и будет он эту затертую заметочку всю жизнь хранить, словно школьник старый табель с единственной пятеркой.
  А может вот он то и есть тот неподдельный, кто зван на пир? Он - настоящий. А ты, ты всего лишь имя. Ты - ряженый в царя, ты - самозванец.
  Татьяна.
   Новые новости! Приехали. - Ой, Лжедимитрий ты наш! О чём ты бунтуешь? Что вдруг? Успокойся, деточка, круглая у тебя голова, круглая.
  
   * * *
  
  Улица. Лева со скрипочкой и Миша в туристской одежке, с объемистым рюкзаком
  Лёва.
   Слушай, ты нахал. Я тебя сто раз выручал. - Хватит. Скажи им сам - авось язык не отвалится.
  Миша.
   Ага, ты маму не знаешь? - отпустит она меня, жди. Сперва допрос с пристрастием учинит, потом накормит как гуся рождественского ... И, не дай Бог, проговорюсь - всё - жизнь рушится - сЫночка её единственный невесть с кем, невесть куда, с тяжелым рюкзаком! Его волки съедят! Его девки совратят! Его Белый Спелеолог покусает, косточек не оставит!
  Ну Лёв, ну будь человеком, меня ребята ждут, ну нагороди ей чего-нибудь.
  Лёва.
   И все шишки на меня? Нет, старик, я тебе на мать Тереза. - Возьми-ка ты в ручки мобильничек...
  Миша.
   А мобильничек я, как на грех, дома забыл.
  Лёва.
   У метро телефон — не поленись, позвони - мол ах и ох, мамочка, срочно надо в библиотеке задержаться, доклад горит...
  Миша.
   Ну, умён! Это и мне не выдумать - ночью я в библиотеке сижу, к докладу готовлюсь. - Голова! Да мне и днем-то там делать нечего.
  Лёва.
   А что?- Представляешь, темно, ни души в библиотеке, шкафы до потолка, что-то поскрипывает, что-то похрустывает. И вдруг - тух-тух-тух-тух- шаги, ближе, ближе, ближе... и вух! - белый круг фонарика по полкам , а за кругом - чёрная тень по стене растёт, растёт... - это привидения? - не-а, это грабители? - не-а, - это наш Михаил ищет материал для диссертации.
  Миша.
   Ладно трепаться, некогда.
  Ты вот что скажи - встретил меня с Юркой - длинный такой.
  Лёва.
   Знаю. Видел.
  Миша.
   Вот, встретил, я просил передать, что иду с ним на дискотеку - это ничего, это мутер поймет, а потом заночую у него на даче, а может еще денёк-другой прихвачу - пусть не волнуется, девиц там не будет, водки тоже, и телефона там нет, так что чисто - не проверит. О, скажи, физикой будем заниматься - контрольная в понедельник, а я не в зуб ногой.
  Лёва.
   Ну и спросит она - что ж сам не соизволил объясниться?
  Миша.
   А вот так стремительно события развивались - мобила разрядилась, опаздывал на электричку, еле успел учебники в охапку. Ладно, я пошел, а то попадусь кому не надо.
   Лёва.
   Так ты на электричку опаздывал или на дискотеку?
  Миша.
   Ай, слюшай, какой разница? Вах! - Слепишь как-нибудь.
  Лёва.
   Выкручивайся за него! Ты хоть соображаешь какой чистенький из своих пещер домой заявишься? Конспиратор!
  Миша.
   Вот когда заявлюсь, тогда и буду голову ломать. Рюкзак кому-нибудь скину на время. И потом мало ли что я делал на даче? Может деревья белил? Может печку красил?
  Ну?
  Лёва.
   Ладно, мотай в свои пещеры. Благословляю.
  Миша.
   Ха, пещеры, - одно название, какие под Москвой пещеры - так, дырка в земле. А слабо с нами туда?
  Лёва.
   Вот так прямо? В белых штанах и со скрипочкой?
  Миша.
   А что- идея! - клёво! По многочисленным заявкам летучих мышей исполняется чегой-то там Альбинони.
  Слушай, я серьёзно. Недельки через две? Экипировкой обеспечим.
  Лёва.
   Когда? У меня с конкурсом этим растреклятым чуть не каждый час расписан.
  Хотя... А, знаешь, плюну на всё... Надоело - как трамвай по рельсам! Хоть воздуху дыхну. Ты только заранее и чётко - день и час, чтобы я отбрыкаться сумел. Лады?
  Миша.
   Лады.
  Лёва.
   Мышкам летучим привет. От Альбинони.
  
   * * *
  
  Кабинет Плохоцкого.
  Плохоцкий .
   Годы прошли - как не было... Что-то происходит со мною, но что?.. Как же ноет и болит вот здесь!..
  Нет утоления душе... И радость уходит из всего, что казалось смыслом и судьбой...
  Еленка!.. Леночка!.. Леночка моя!... Почему так?..
  Жизнь идёт без тебя, идёт обычным чередом... Вначале я всё не мог примириться - отчего так страшно, так несправедливо? За что!? Вначале мне казалось - я не смогу с этой пустотой!.. И кричал я и звал... но разве докричишься?.. Словно разорвали меня надвое и сказали -"живи". И я жил. И дни сменяли ночи - безвозвратно... безвозвратно... И так вышло - я не вынес испытания одиночеством.
  Хорошая моя, любимая моя, как же это получилось - чуть не вся жизнь без тебя, с другой, совершенно чужой мне женщиной?.. Мне тесно с ней.
  Ты прости меня. Прости. За то, что радости были у меня без тебя, и горести... И за то, что сын мой - не твой сын. И вообще - прости. Прости. Прости.
  Так уж получилось - жизнь, она, словно река - и несёт, и несёт тебя куда-то, как ни противься, как ни пытайся уцепиться за берег, то о камни саданёт, то забьёт под корягу - вот только вынырнешь, вот только воздуху глотнёшь - а тебя уже захлёстывает новый водоворот, тебя уже мчит дальше ... А потом вышвырнет в темноту, в пустоту, в безмолвие... - и всё - окончено.
  
   * * *
  
  Прихожая.
  Дверь, звонок, Лариса открывает, входит Лева.
  Лёва.
   Здравствуйте, Лариса Ильинична!
  Лариса.
   Левочка! Как твои успехи?
  Лёва.
   Иллюзорны, Лариса Ильинична.
  Лариса.
   Ну, не скажи-не скажи. Мне передавали, ты тут неплохо себя на концерте показал. Очень даже неплохо. Мне народ телефон оборвал, поздравляя.
  Только, Лёвушка, концерты - это, конечно, прекрасно, но это не повод к тому, чтобы запускать учёбу, так ведь? Ты согласен? - ты всё-таки в первую очередь - студент, а всё остальное уже во вторую. Почему Людмила Петровна должна жаловаться мне на тебя? Ты думаешь, очень приятно слышать - "Симонов постоянно пропускает занятия, Симонов недобросоветно относится к урокам сольфеджио, Симонов не сдал зачёт"? А ты понимаешь, что из-за своего разгильдяйства вообще не будешь аттестован? а отсюда до отчисления один шаг.
  Лёва.
   Ой, Лариса Ильинична - ну не успевал я - ну хоть разорвись - то концерты полосой, то ангина - честно - у меня справка, то ногу натёр - ходить не мог.
  Лариса.
   Ой, гляди, Лёва, слишком уж много поблажек тебе даётся. Ты у нас что - на положении любимчика? Скажите-ка! А почему это ты должен быть на особом счету? Нет, деточка, успехи-успехами, а учёба- учёбой. У всех свои сложности - у кого ансамбль, у кого оркестр, у кого гулянка, наконец, но все сдают вовремя. И справки тут ни при чём - ты не болеть, ты учиться сюда поступал.
  Лёва.
   Лариса Ильинична, я...
  Лариса.
   Учти, Лёва, я абсолютно серьёзно, - для студента любой предмет не менее важен, чем специальность - двойка по физкультуре и всё, вылетишь из института как миленький, и никакой Дмитрий Андреевич заступиться не сможет. Что молчишь, с ноги на ногу переминаешься? - Скажи хоть что-нибудь.
  Лёва.
   Так Лариса Ильинична, я ж договорился уже обо всём, в среду Людмила Петровна примет у меня зачёт.
  Лариса.
   Ну смотри.
  
  (Дверь гостиной приоткрываются, выходит Эльвира Михайловна.)
  
  Вот, Эльвира Михайловна, наши юные кадры. Это наш Лёвушка, мальчик, бесспорно, способный, но ужасно безалаберный.
  Ну иди, Лёвушка, иди, занимайся.
  
  Лёва молча кланяется, идет в сторону кабинета.
  
  Присмотритесь, Эльвира Михайловна, любопытный персонаж - когда-нибудь вы об этом мальчике еще услышите.
   * * *
  
  Возвращаются в гостиную.
  Лариса.
   Ну, доложу я, Эльвира Михайловна, ну и работёнку я провернула! И ведь, как всегда, никому ничего не надо - нашлась такая дура, сунула шею в хомут - вот пусть и тянет.
  Эльвира Михайловна.
   Что поделаешь, Лариса Ильинична, - народ у нас сами знаете какой - всё на чужом загривке проехаться норовят.
  Лариса.
   Ладно, главное - я собой довольна. Теперь наш конкурс - это конкурс, а не школьная олимпиада. Если не задрожат коленки, мы на такой уровень можем выскочить! Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!
  Эльвира Михайловна.
   Стучу по дереву, стучу по дереву!..
  Лариса.
   Пришла - поговорила - обработала кого надо - и всё -"Бонзай!" Таких спонсоров зацепила! - Мамонты! Такие имена в обойму ввела!
  Эльвира Михайловна.
   На это дар нужен - такое дело до конца довести. Я бы сроду не сумела. Я бы и подступиться не знала как.
  Лариса.
   И я не умела - жизнь научила. Главное что? - главное не мямлить. Я как с ними? - я где дурочкой наивной прикинусь, где измором возьму, а где внахрап, как Чапай, на лихом коне.
  Главное сделано. Теперь пора в прессе объявиться, пора буклеты и афиши заказывать. Девиз надо бы уточнить. Есть у меня два варианта, но это так - вчерне : "Звук как философская единица" и "Осложнённое восприятие не сопряжённого с контекстом звука". Ладно - разберёмся.
  Эльвира Михайловна.
   Вы, дорогая, как Архимед, - дайте Вам точку опоры, и Вы запросто перевернёте мир.
  Лариса.
   Дайте мне свободу действий, а точку опоры искать не надо - эта точка всегда вот здесь - во мне самой.
  Ладно - забегалась я, завертелась. Лучше расскажите, что там у вас в Альма-матер новенького слышно?
  Эльвира Михайловна.
  Да ничего - так, мелочи - обыденно живём. Тускло.
  Лариса.
   Вы правы - что храм искусства, что бухгалтерия какая-нибудь.
  Да, что я спросить то хотела, Эльвира Михайловна, - там эта, ну которая с такими вот люстрами в ушах, ну, она ещё на "га" разговаривает...
  Эльвира Михайловна.
   Бабыкина, что ли?
  Лариса.
   Да-да-да, она "хармонию" там у кого-то ведёт. Идут разговоры, что она и...
  Эльвира Михайловна.
   И Николай Степанович?..
  Лариса.
   Так это правда?..
  Эльвира Михайловна.
   На то похоже.
  Лариса.
   Шустра.
  Эльвира Михайловна.
   В буфете - они рядышком, из буфета - всегда под ручку.
  Лариса.
   Вот так под ручку они и уводят от внуков-правнуков.
  Чистая работа -"гам!" и усё. - квартира, имя, положение.. - правда имя - так себе, но для провинциалочки с "га" - неплохой кусочек?
  Эльвира Михайловна.
   А не подавится? Там, говорят, жена дуру из себя делать не даст.
  Лариса.
   А куда она денется? В партком побежит?
  Эльвира Михайловна.
   Я слышала - квартиру он жене оставляет. Значит - совесть ещё какая-то есть.
  Лариса.
   А на кой шут он Вашей Бабыкиной голый, без квартиры?
  
   * * *
  
  Кабинет Плохоцкого. Лева со скрипкой.
  Плохоцкий (останавливая Леву).
   Стой! Стой! Хватит! Ой, Лёва-Лёва! Ну что же ты её так дерёшь, бедную-разнесчастную? А? Чем она перед тобой провинилась? Гляди - аж дым из-под струн клубами.
  Да сам я вижу твои обозначения, не тыкай пальцем. (Напевает, утрируя, сыгранное) Это у тебя что? - Пьяная свадьба? Мужики уже передрались, помирились, а теперь под твою "ламцадрицу" каблуками об пол и вприсядку? Ну где ты тут все эти страсти вычитал?
  Ладно, поехали дальше.
  
  Лева доигрывает до конца и ждет приговора мэтра.
   Что я скажу... Ты, я думаю, сам знаешь, что я скажу?..
  Страсти откипели, все сели за стол и жуют. Чинно и вполне добропорядочно.
  Нет, что касается текста - чисто, не придраться.
  Лёва.
   Я отрабатывал, Дмитрий Андреевич!
  Плохоцкий.
   Не сомневаюсь. Именно - отрабатывал - по будильнику и метроному. Ты что же, деточка думаешь, - пиликай день и ночь, отрабатывай пассажи - и вот ты уже музыкант? Ты не бурчи себе под нос, что другие хвалили за усердие. Ах, конечно же, ты не бурчал, ты только подумал. Усердием, дружочек, можно обрести фантастическую технику, можно свиристеть, словно ошалелый кузнечик в солнцепёк. Только это, дорогой мой, будет циркус. Вот ежели ты, после своих фокусов, из под купола и на лошадь, а-ля мистер Икс, тогда расчудесно, тогда я первый крикну "браво!" и стану аплодировать. Но ежели это не аттракцион... Ежели это музыка... Тогда извини...
  Ну, теперь ты, похоже, совсем скис. Ладно, ладно, не строй из себя мученика. Разве я распекаю тебя? Я хочу чтобы вот она в твоих руках наконец-то зазвучала.
  Ну хорошо... Ты отдохни, дружок. Отдохни и послушай.
  ( Берет скрипку и играет ту же вещь, но звучит она совершенно по иному.)
  
   * * *
  
  Музыка отзвучала. Дмитрий один в кабинете.
  Плохоцкий.
   Родная моя! Родная! Единственная моя! Леночка моя! Душе больно... Сможешь ли ты простить? И ведь ничего уже не исправить!..
  Я не предал. Но шли годы без тебя... Одинокие, холодные годы... И какой-то голос мне шептал: "За что ты себя казнишь? Надо жить. Просто жить. И ничего тут не поделать... Жить как все. Ты что - лучше их? Ты - иной? Ты сможешь вынести одиночество? Тишину пустого дома? Один. Один. Всегда один. Ты сумеешь? Ты выдержишь?.." Голос был так убедителен, так настойчив.... А я?... Я сдался...
  Нет, не так - сначала я как-то опустился, сломался, я не то что рвался умереть - что лгать - этого не было, но и жить мне не хотелось... Я не видел - зачем мне жить... Все потеряло смысл... Все во мне болело... Из всех чувств осталось только чувство пустоты и бессилья. Я не хотел ничего видеть, ничего понимать... Даже скрипку я не мог взять в руки.
  А потом... Потом все то, что я подавлял, от чего отрекся - взбунтовалось - ведь нельзя же все время жить в предчувствии беды...
  А голос твердил: - "Отруби ушедшее... начни все набело..."
  Плохоцкий замолкает. Закуривает
  Вообще - самое страшное, что ничего и никогда не изменить и не исправить...
   Не докурив, сминает сигарету в уже полной окурков пепельнице.
  Как часто по ночам, в бессонницу, возвращаюсь я в те дальние дни, когда ты была рядом. Перебираю жесты, слова, и словно из небытия всплывают мелочи... Я и не знал, что помню всё это... - Вот ты сидишь у окна, слово Саския на той маленькой гравюре, и волосы твои пронизаны особым наивным светом... Вот ты обернулась в лесу и рассмеялась... Вот мы едем поздно в метро, и ты уснула, положив голову мне на плечо, а я не решаюсь тебя разбудить...
  Сколько всего перемололи, перетолкли будни, но этого они не отнимут.
   И ещё... - вот что ещё... - Срок мой определился, дни уходят и ускользает нить...
  
  
   * * *
  
  Распахивается дверь.
  Лариса.
   Ты всё ещё здесь?
  Ну, спасибо! Спасибо! Так сложно оторваться на минуту, так сложно взглянуть на часы? Или это - мне назло?
  Плохоцкий.
   Что ты хочешь?
  Лариса.
   Ничего. Уже два часа у тебя Лёва и не надышитесь друг на дружку. Я уж и стучу, и кашляю - ноль внимания. С сыном пять минут лишних поговорить - не допросишься, парень как сорная трава растёт, зато "Лёва"! "Лёва-Лёва, Лёва-Лёва!"
  Плохоцкий.
   Во-первых, я тебе не подотчётен, во-вторых, да будет тебе известно, Лёва - мой ученик...
  Лариса.
   Ой, брось, знаешь в институте сколько таких лёв? И потом - какое мне дело до твоего Лёвы? - Люди вот-вот придут, а он даже переодеться не удосужился!
  Плохоцкий.
   А я и не собирался переодеваться - я вполне нормально одет.
  Лариса.
   Ты что - действительно не понимаешь? - К нам придут люди!
  Плохоцкий.
   Я нормально одет!
  Лариса.
   Да?
  Плохоцкий.
   Да. Нормально. А вот в честь кого ты тут расфуфырилась? - Ни дать ни взять — тётя Капа из Мариуполя.
  Лариса.
   Спасибо, - комплименты отпускать ты мастер.
  Плохоцкий.
   Мы что - английского лорда принимаем? Или я должен ходить дома в концертном фраке?
  Лариса.
   Нет - в халате ходи. В этом драном свитере. По каждому пустяку мне приходится тратить нервы. Всё назло! Всё!
  Вот Фима твой заявится драгоценный - ходи в чём хочешь, хоть в трусах семейных! И не тяни время - люди на пороге.
  Плохоцкий.
   Не хочу!
  Лариса.
   Интересно.
  Плохоцкий.
   Не хочу. Не имею ни малейшего желания. Мне надоели твои вечные нужные люди! Мне надоели бесконечные чайные церемонии! Мне надоели разглагольствования гусынь о высоких материях! Мне надоело корчить из себя бомонд! У меня одна жизнь! Одна! И не надо ею распоряжаться!
  Лариса.
   Что ты кричишь на меня? Почему ты вдруг взял моду кричать на меня? Мне эти люди нужны? Ради себя я затеваю всё это? Не нужен тебе никто? - выгони их. Вот они сейчас придут - иди и выгоняй.
  Он кричит на меня!
  Я его жизнью распоряжаюсь!
  Это я, я подчинила твоим интересам всю свою жизнь! Да чёрта-с-два ты бы чего-то добился в жизни, если бы не я и не все эти нужные люди! И прозябал бы ты, Митенька, со своими лауреатствами и премиями своими в той - помнишь?- малогабаритке на гребенях. И катался бы по новосибирскам и тюменям. Тебе же ничего не нужно. Ты не то что добиваться ничего не умеешь, ты своего законного в руках не удержишь - всем уступишь - сам сбоку постоишь.
  Нет, Митенька, если я человека пригласила, значит он тебе нужен, и будь добр - стерпи. Стерпи - от тебя не убудет, улыбнись лишний разок, пусть проникнутся твоим обаянием, поверят в твою любезность - не всем же тебя с изнанки знать. И язвительность свою неуместную, будь добр - попридержи. А то ведь мы такие умные- умные, другим не чета. Ой, и Камю-то мы читали. И Кафку-то мы наизусть по поводу и без повода. Что ты всем в нос суёшь своих камю, керкегоров своих? Ну знаешь ты о них - и знай себе на здоровье. Учти, Митенька, многое тебе прощается, многое списывается на странности гения. Но ведь и гению за такое могут сделать больно. Очень даже больно.
  Нет, мне это нравится! - я с ним разговариваю, а он спиной повернулся... (Дмитрий молча выходит из кабинета.
  В раскрытую дверь входит кот и лезет Ларисе под ноги.)
  (коту)- А тебя кто сюда пустил? Ты здесь зачем, ненасытная тварюга? Без тебя жизни никакой, ты ещё под ногами будешь вертеться! Брысь! Иди отсюда! Я тебя пою, кормлю, а как ластиться - так к нему, все колени ему оттёр, а он тебе воды в миску ни разу не налил.
  Иди, убери свой хвост, дурачина ты ушастая.
  Что урчишь? Ну иди, иди ко мне, не буду больше тебя ругать. Что - любишь меня? Не врёшь, подлиза? Ой, во всём доме хоть ты меня любишь, поганец ты мой зеленоглазый!
  
   * * *
  Телефонный звонок.
  Лариса.(выходит к телефону в гостиную.)
   Кого ещё там несёт?
  (в трубку) - Да, Плохоцкая у телефона.
  Юлия Сергеевена, дорогая!.. Ждём, конечно ждём, вот и Дмитрий Андреевич о Вас спрашивал... Что Вы говорите!.. Нет, ну конечно, Вы правы - обстоятельства выше нас... А супруг Ваш? Да, знаю-знаю, без Вас он никуда... И прав, что не пускает - куда же Вам в таком состоянии?.. Ну не надо, не расстраивайтесь, конечно Дмитрий Андреевич поймёт - что же он, не такой же человек, как все мы?.. Нет, это уже температура, это уже почти тридцать восемь... Не надо извиняться - вылежитесь, аспиринчику попьёте, чайку с лимоном...
  Этого не хватало! - Грипп шуток не любит - постель, постель, постель!..
  Вот, тогда и созвонимся...
  Нет, ну кто же на Вас сердится? Этого не хватало! Главное - выздоравливайте.
  Всего доброго!
  Да, всего доброго, Юлия Сергеевна!
  (положив трубку) - Можешь не переодеваться - представление отменяется. Ты меня слышишь? Хочешь посмеяться?- "госпожа министерша" так боялась тебя подвести, что готова была ехать через весь город с температурой! До неё даже не дошло, что она может людей заразить! Только гриппа мне ещё не хватало - у тебя концерт, у Михаила учебный год кончается.
  Вот - дура-дурой, а такого бобра под пяткой держит!.. Он вокруг и "цыпочка" и "кисонька" и пылиночки сдувает... А поглядишь на него - подумаешь - скала, у такого и личной жизни быть не может.
  Дмитрий! Митя! Я, кажется, не со стенкой разговариваю?!
  Ах, мы молчим!
  Мы не удостаиваем!
  Плохоцкий (входя)
   Чего ты ещё от меня хочешь?
  Лариса. А поди ты пропадом! Знаешь - всё, хватит - я выпила эту чашу до дна. Я все эти годы как проклятая!.. Нет, Митенька, нет! - пелена спала с моих глаз!
  Плохоцкий.
   Из какой оперы сей речитатив? Лора, Бога ради, не будь смешной, оставь котурны.
  Лариса.
   Нет, дорогой, я стою на земле, это ты у нас на котурнах. Мы с тобой - антиподы. Я - человек науки, моё жизненное пространство абсолютно реально, это тебя всё тянет играть в бусы, или как это там называется? - в фенечки.
  Плохоцкий.
   В бисер, солнце моё, в бисер.
  Лариса.
   Скажите, какая разница! Не беспокойся - не меньше твоего начитана, не хуже твоего образована. Ах, конечно, только ты у нас - существо высшего полёта - а я так - для штопки белья! Я не говорю о котурнах, когда ты к месту и не к месту приплетаешь своих кантов и гессев. А я, между прочим, тоже не из сырого теста.
  Плохоцкий.
   Хорошо. Ты тоже, я тоже... Чего ты хочешь? Мне надо готовиться к концерту. Я не хочу ни споров, ни ссор, - я хочу покоя. Имею я право на покой в этом доме?
  Лариса.
   Вот-вот, ты меня ещё в скандалистки запиши!
  Ах, скажите - концерт у него! Ну и что! А у меня лекции. А у меня кафедра. Каждый раз он прав, потому что у него концерт, видите-ли! А я вот права, потому что у меня нет концерта! И потому что я не витаю в иных мирах! И потому что я всю жизнь тяну лямку!
  Плохоцкий.
   Ну что ты кричишь? Только крику твоего мне недоставало!
  Лариса.
   Захочу - и буду кричать! И рот ты мне не заткнёшь! Во всю глотку кричать буду!
  Ах, ну пожалуйста, - уши свои затыкай сколько хочешь, к этому мне не привыкать - ты всё равно меня никогда не слышишь.
  Плохоцкий.
   Хорошо - кричи. Кричи.
  Лариса.
   Спасибо за разрешение.
  Марсианин! Гастролёр несчастный! Ты чужой в этом доме - тебя здесь нет!
  (тут в двери входит Миша)
  Миша.
   У нас что - опять дворцовый переворот?
  Лариса.
   Остроумно. Находчивый мальчик.
  Полюбуйся - твой отпрыск, твои гены - ему тоже всё безразлично. Что ему мать, что ему отец - всё до лампочки.
  Миша.
   Ма!.. Па!.. - ну что я сказал такого? Нет, правда, дикие вы люди!
  Лариса.
   Что тебе здесь вдруг понадобилось? Тебя звали сюда? Что ты трёшься здесь?
  Миша.
   Да на секунду мне - записнушку со стола взять и уйти. Па, ну мне в самом деле позарез...
  Лариса.
   Нечего уши под чужой разговор подставлять.
  Миша.
   Нужны мне ваши разговоры - наизусть я ваши разговоры знаю. Тебе бы только на людей кидаться.
  Лариса.
   Это он родной матери. Так сейчас принято с матерью разговаривать. А отец молчит. Что отцу?..
  Плохоцкий.
   Михаил, ты и в самом деле...
  Миша.
   Вот она - моя записнушка. Вот. Беру. И ухожу. Только вы уж секретничайте чуть потише - а то через все комнаты слыхать.
  
   * * *
  
  Кабинет.
  Дмитрий один. Звучит скрипка.
  Плохоцкий.
   Опять скрипка! Опять эта скрипка! Замолчи! Не плачь, не мучь - я болен голосом твоим! Куда зовёшь ты? Зачем обещаешь несбыточное?
  Я побывал в той дали. - Там только знаки в зеркалах, там только тени по воде, там стылый ветер, там пустота - опалённая горечью пустота - и больше ни-че-го
  
   * * *
  
  Гостиная.
  Лариса.(коту)
   Вот, Барсик, все вы, мужики такие - отдаёшь вам силы, отдаёшь вам душу и никакой благодарности. Жить надо для себя. И только для себя.
  Вот и ты - такой же эгоист, как твой этот. Тебе бы спать да жрать. Развалился бревном! Дождёшься от тебя сочувствия, как же!
  Кто тебя, бездельника, кормит? Кто корыта за тобой убирает?
  Ох, выместить бы на тебе за всех за вас!
  Ты это на кого, гадёныш шипишь? Ты на кого это когти выпускаешь?
  Ах, это мы играем? Это мы показываем, как мы хозяйку любим? Ах ты мой хороший! Ах ты, пузо тёплое! Умная ты зверюга!
  Никому мы с тобой не нужны. А нужна совсем другая - Эвридика.
  Он думает - я ничего не вижу, я дура, я не замечаю ничего.
  Всё я, Митенька, замечаю
   И ревновать - нелепо. И не скажешь никому, и не поплачешься, разве что тебе, глупая ты тварюшка, бестолковая, бессловесная.
  
   * * *
  
  В доме у Слепаков.
  Плохоцкий.
   Вот так, Танюха. И не разрубишь...
  Татьяна.
   В каждой избушке свои погремушки.
  Плохоцкий.
   Точно.
  (в зеркало) -У-у, пельмени-то под глазами!.. Н-да, приятель, выглядишь ты неважнецки. Снуло и препогано. На все свои, что натикало.
  Татьяна.
   "Это пролог, или надпись на колечке?"
  Плохоцкий.
   Это некролог, детка.
  Татьяна.
   Тьфу на тебя! Ты хоть что-то соображаешь? Ну-ка дыхни!
  Плохоцкий.
   Гу!..
  Татьяна.
   Странно, трезвый.
  Плохоцкий.
   Протрезвевший. Вот так, Татьяна, - в зеркала надо смотреться почаще - это отрезвляет. А то всё планы, планы, прожекты... Вон они - твои планы...
  Татьяна.
   Любите вы, мужики, над собой жалоститься! - ой-ой-ой-ой-ой, - и бедные-то вы, и несчастные-то вы, и тикает у вас, и крякает у вас, и квакает у вас. Отойди, перестань рожи корчить!
  Плохоцкий.
   Осень, девочка... Да нет, что я - это уже и не осень, это уже предзимок.
  Татьяна.
   Угу. -"Осень наступила... и глядят уныло." - Лето на дворе. Жара несусветная. Что ты раскляксился?
  Плохоцкий.
   Жил-жил себе, и не заметил, как прожил. Куда-то спешил, куда-то бежал и тпру - силы ушли. И глупо протестовать, и не перед кем - принимай сей порядок как должное.
  Татьяна.
   Вся эта тирада произносится ровным, печальным голосом. Гляди, Дмитрий, кончится тем, что станешь ты брюзгой и пьяницей.
  Плохоцкий.
   У тебя, детка, превратное представление о том, что чем кончается.
  Татьяна.
   Что-то не нравится мне всё это.
  Плохоцкий.
   Ну что ты, Татьян, не пугайся - это юмор. Обыкновенный чёрный юмор. Ладно, всё - тема исперчена - переключаюсь на другую программу.
  Татьяна.
   Там такой же юмор?
  Плохоцкий.
   Ну... не знаю...
  Вот что... "Скажи мне , кудесник, любимец богов"... - скажи мне жёстко и прямо - я и в самом деле занимаю не принадлежащее мне место?
  Татьяна.
   Здрасьте! Приехали! Эти ещё идеи откуда? ты со шкафа тут случайно не падал? Слушай, Димыч, я не психотерапевт, мне с твоим чёрным юмором не справиться. А Ларисе твоей я по шапке дам - пусть берет тебя под белы ручки и к толковому специалисту. А то и просто - к бабке - травки попьёшь и весь юмор твой как рукой снимет.
  Ты - Плохоцкий, Понимаешь? Твоё имя разве что Робинзон не знает.
  Плохоцкий.
   Имя! Тхи! - имя это пыль в глаза - и не более. Вот когда заколотят меня в ящик, тогда и узнаем, чего оно стоит - это имя.
  Татьяна.
   Случай явно клинический. Жаль, я не врач. Жаль, но диагноз поставить могу. Это у тебя, Димитрий, свет Андреевич, синдром русского интеллигента. Русский интеллигент всегда полон мировой скорби. Всегда он перед всеми виноватый. А как же - перед народом - без этого нельзя - это святое. Перед некоей иллюзией, иначе говоря - перед великой и недостижимой целью. И уж само-собой перед сирыми и убогими, перед каликами перехожими, перед теми, кто не достиг или не сумел... Перед неудачниками в общем. Успокой свою совесть, Дима, ты локтями не работал. Случилось так, что у тебя дар Божий, а кому-то не дано, или отмерено, но не щедрой горстью, - щепоткой - твоя-то в чём вина?
  Ну что с тобой? Что? Так худо?
  Плохоцкий.
   Что сказать? - Болит, болит во мне что-то не переставая... Даже и не болит, а притуплённо так... Словно слышится мне всё время над ухом фальшивая нота.
  Была бы рядом Леночка... Пустяк какой сказала , поглядела бы просто, и на душе бы потеплело... Зачем уходят те, кто нам так дорог? зачем так безвозвратно уходят?
  Татьяна.
   Что же ты всё казнишь себя? Столько лет прошло. И что ты мог? Что? - Никто. Ничего. Не мог.
  Дима, родной, я не знаю, что с тобой происходит, но так нельзя. Ты должен перебороть это.
  Плохоцкий.
   Да, ты права.
  Когда-то мне казалось - я справился с болью, я загнал её внутрь. - Нет, это себя я загнал внутрь. В пустоту.
  Татьяна.
   Дима, с этим нельзя жить.
  Плохоцкий.
   И что? - Отсечь? Забыть? Перечеркнуть, будто не было?
  Татьяна.
   Подумай сам - хотела бы Леночка, чтобы ты так себя изводил? Надо жить, просто надо жить. Обыкновенно. Буднями. Мелочами. Заботами. И в этом находить радость. Как все.
  Фим, ну ты ему хоть скажи...
  Фима.
   А что я -то? Я себе покуриваю да помалкиваю... Потому что если человека заносит, доводы рассудка бессильны.
  
   * * *
  
   Полутьма, зыбкий круг света.
   Лёва играет на скрипке что-то тихое.
  
   ===== Второе действие ===
  
   * * *
  
  Кабинет Плохоцкого.
  Дмитрий перебирает письма, фотографии. Звучит скрипка.
  
   * * *
  
  Гостиная.
  За обеденным столом семья Плохоцких.
  Лариса.
   Ешь аккуратней, куда ты опять торопишься? Нет, наградил меня Бог дитяткой! У, остолопище!
  Миша.
   Ма, ну... Ну вот, гляди - вот - руки у меня чистые, уши тоже, во - даже носовой платок в кармане! Ну что ещё?
  Лариса.
   Ты ёрничай перед матерью, ёрничай! Что у тебя за рюкзак в комнате стоит? Откуда он взялся?
  Миша.
   Ну я же говорил... Ну про Хибины, ну говорил же...
  Лариса.
   А я, между прочим, не разрешила. Моё слово уже что - ничего не значит?
  Миша.
   Все наши идут, даже самые хилые, даже Лёшка-Нытик, я один должен всё лето просидеть при мамином подоле.
  Лариса.
   А я всех ваших не знаю, может родителям вообще до них дела нет - в Хибины, так в Хибины, к чёрту на рога, так к чёрту на рога - лишь бы с глаз долой. Почему обязательно надо этот горбыль на спине тащить? Я его сдвинуть пробовала - это же неподъёмно! Чем ты его набить уже успел? И почему, скажи, нельзя в эти твои Хибины поехать как цивилизованные люди? Путёвки купить?
  Миша.
   Мама, о чём ты говоришь?! Какие путёвки?!
  Лариса.
   И Вера Кузьминична с вами идёт?
  Миша.
   Ма, ну причём здесь наша классная? И вообще, причём здесь школа? Я отбарабанил год? - хватит! Летом я вольный человек.
  Плохоцкий.
   Лариса, в самом деле , что мы его всё как маленького опекаем? - пусть разочек сходит в поход - не убудет от него... Вон и Ефим с Татьяной...
  Лариса.
   Чуть что - у тебя Ефим с Татьяной. Чего такого твои Ефим с Татьяной добились в жизни, чтобы с них пример брать? И этот мне теперь, нашёл объект для подражания "Пойду в педагогический, буду как дядя Фима"!
  Миша.
   Ой! - не в педагогический, так в заборостроительный, была бы корочка.
  Нет, ну даже девчонки, и те идут, и ничего...
  Плохоцкий.
   Лора, ну в самом деле...
  Лариса.
   Конечно, вместо того чтобя меня поддержать...
  Потакай ему, потакай! Учи мать ни во что не ставить!
  Он же ничего не делает и делать не хочет. Ему вместо дела в бирюльки играть. Каждый день у него как в песок уходит.
  Миша.(взвывает)
  У-у-у!.. (и пулей выскакивает из-за стола).
  Лариса.
   Вот, гляди - твоё воспитание. Это уже верх наглости. И ты всё ему спускаешь.
  Плохоцкий.
   Лора, хоть мне нравоучений не читай.
  Лариса.
   Что ж, разговаривай с ним сам. Отпускай его куда хочешь - вон, девицы у них идут. Что это, интересно, ещё за девицы?.. Я бы свою сроду вот так не отпустила.
  (Миша появляется)
  Как прикажешь понимать твою выходку? Демонстрация?
  Миша.
   Ой, ма, ну так вот случилось... Ну схватило, понимаешь?.. Вдруг... Схватило... Живот...
  Лариса.
   Что ты ещё выдумаешь? В глаза ведь врёшь. Лишь бы вывернуться.
  Миша.
   Ма, ну в самом деле...
  Ой!.. Ой!.. Вот опять!..
  Лариса.
   Куда?
  Миша.
   Ма, пусти, ты что?!
  Да что я - врать буду? - о, слышишь? Во - бурчит и булькает.
  Лариса.
   Ничего я не слышу.
  (Миша снова выбегает.)
  Ты ему веришь?
  (Дмитрий пожимает плечами.)
  Не нравится мне всё это. Что-то он и в самом деле зелёный.
  Плохоцкий.
   А когда он розовым был? Ты видела хоть одного розовощёкого городского ребёнка? Нормальный он - не зелёный, не фиолетовый - нормальный. Вот в поход сходит - и румянец появится и мускулы немного нарастут.
  Лариса.
   Ты говоришь как о решённом деле.
  Плохоцкий.
   Я ничего не говорю.
  Лариса.
   Конечно, ты как всегда самоустраняешься.
  (Снова появляется Миша)
  Ну, что с тобой?
  Миша.
   Ой, не знаю..
  Ой! Ма, чем ты меня накормила? Это стрихнин? Ой!.. Ой-ой-ой-ой!.. Мамочка, за что?..
  Лариса.
   Что ты там болтаешь? - всё свежее, свежее некуда. Я тебя предупреждала - не жри в киосках что попало! Ну, что ты там "перехватил" сегодня?
  Миша.
   Ничего я там не хватал - один-единственный "хот-дог" и фанту.
  Ой-ой-ой! Худо мне, худо! (Выбегает, сшибая стулья.)
  Лариса.
   Хот-дог! Ты бы этот хот-дог понюхал, прежду чем в рот совать! Неизвестно из каких дворняг эти хот-доги делают!
  Но что главное - мать ему виновата! Мать его стрихнином накормила! И язык повернулся! Это он у тебя выучку прошёл.
  А вдруг это не отравление? Мало ли заразы по Москве гуляет? Господи, вдруг это холера? Или дезинтерия?
  Плохоцкий.
   Паникёрша! Типун тебе на язык! Какая холера в центре Москвы?
  Лариса.
   В центре Москвы может быть что угодно - ты живёшь, не видишь - сколько всякой шушеры сюда понаехало немытой-нечёсаной - там и грязь, там и вши, там и зараза...
  Плохоцкий.
   Не преувеличивай.
  Лариса. Я ему преувеличиваю! Может к сыну скорую надо вызывать, может ребёнка в больницу отправят, а я ему преувеличиваю!
  Мишенька, родной, как ты там? Тебя не знобит? Температуры у тебя нет?
  Что же ты молчишь? Ты бы хоть отозвался. Видишь - мама волнуется.
  Плохоцкий.
   Ну что ты пристала к человеку? Соображаешь? Выйдет - спросишь.
  Лариса.
   Вот весь ты в этой фразе. Равнодушный, равнодушный ты человек!
  (Миша снова входит, изображая несчастного и измученного.)
  Лариса.
   Мишенька, тебе не легче?
  Я сейчас принесу термометр - мы померим температуру.
  Миша.
   Ма, мне уже получше, ма, ну не надо термометров!
  Лариса.
   Никаких "не надо". Вон ты бледный весь. (Выходит.)
  Плохоцкий.
   Зря ты это затеял.
  Миша.
   Па!..
  Плохоцкий.
   "Па!.." Будет тебе ещё "па!" Не переигрывай, голуба, не зарывайся. Или ты забыл про поход?
  Миша.
   А что?
  Плохоцкий.
   А то - пустит тебя мама после фокусов вот этих невесть куда, где ни скорых, ни больниц, на крупу недоваренную да на тушёнку?
  Миша.
   Ой, я дурак!
  Плохоцкий.
   Кто бы сомневался.
  Миша.
   А что - ты меня так сразу вычислил?
  Плохоцкий.
   Не сразу. Но больно ты уж в роль вошёл.
  Тихо, всё, идёт.
  (Появляется Лариса, на ходу встряхивая термометр.)
  Лора, знаешь, мне кажется, это переутомление.
  Миша.
   Да, мам, я подумал - навряд-ли это сосиски - вон, и голова кружится - это дистония. Помнишь, у меня уже было что-то похожее классе в седьмом?- Врач тогда сказал - это подростковая дистония. Помнишь?
  Лариса.
   Не помню. Держи термометр.
  Миша.
   Ма, ну нет у меня никакой температуры. Может человек просто устать?
  Лариса.
   С чего это, интересно, такому лоботрясу уставать?
  Миша.
   Конечно, я у тебя только лоботряс. Я что - хуже других год окончил? У меня и трояков-то раз-два и обчёлся.
  Плохоцкий.
   И потом - каким воздухом ребёнок дышит? Выхлопным газом, дымом, пылью...
  Миша.
   Да, каким воздухом я дышу?..
  Лариса.
   О-о-о! Быстро вы тут без меня насовещались! Научились дуру из меня делать!
  Миша.
   Да кто?!..
  Плохоцкий.
   Ты же сама видишь - зелёный весь. И круги под глазами.
  Вон - в газете пишут - буря сегодня магнитная, фаза луны... Ну просто - устал он за год, банально - устал.
  Миша.
   Ма, ну!..
  Лариса.
   А, шут с вами! Вижу - спелись вы на славу! Ладно - катись в свои Хибины.
  Миша.
   Ура! Ура! Мамочка, дай я тебя поцелую!
  Лариса.
   Вон с папой целуйся, моя бы воля!..Живот болит?
  Миша.
   Не-а. Голова побаливает.
  Плохоцкий.
   Ему бы полежать чуток.
  Миша.
   Да, ма, можно я пойду полежу?
  Лариса.
   Обед остыл... Никто ни к чему не притронулся...
  Плохоцкий.
   А я с удовольствием поем и холодным. Я люблю холодный суп. И жаркое холодное даже вкусней.
  Миша.
   Я пошёл? Ма?..
  Лариса.
   Иди уж, обалдуй. Ну поцелую я тебя, поцелую.
  Но если ты меня обманул!.. Если вы оба мне тут!..
  Миша.
   Ма!..
  Лариса.
   Ладно, иди!
  (Миша выходит.)
  
   * * *
  Лариса.
   Ох, кто бы знал, как я устала от этой кафедры, от всех этих дрязг, от сплетен, неразберихи! Послушай каждого - он по меньшей мере - гений, а копни - так всё мелочно - каждому только бы урвать. Зато амбиций! - Как же - "я - творческий человек!" А я - не творческий человек? Можно подумать - я всем что-то должна - тому пробить, тому получить, этого просто морально поддержать. А кто меня морально поддержит?
  Ах, какое счастье, что скоро отпуск, и я их два месяца не увижу! О, я тебе забыла рассказать как тут у нас в пятницу...
  Плохоцкий.
   Да, это на самом деле очень-очень важно...
  Лариса.
   Что, не понимаю, важно?
  Плохоцкий.
   Ну, то, что скоро отпуск и ты отдохнёшь от этой кафедры... и в пятницу...
  Извини, мне нужно работать.
  Лариса.
   Ты даже не поел ничего.
  Плохоцкий.
   Лорик, всё очень вкусно, я поел... Всё, я запираюсь, меня здесь нет. (Уходит.)
  Лариса.(тихо, себе)
   А когда ты здесь есть?
  
   * * *
  Кабинет.
  Дмитрий. Скрипка.
  
   * * *
  Гостиная.
  Лариса.
   А я такая дура, что ничего не понимаю. Всё я, Митенька, понимаю. Всё.
  Не нужна я тебе. И никому в этом доме не нужна. Разве что прислугой.
  Что ж, хорошо. Даже замечательно. Что вообще может быть лучше?
  (Выдвигает ящик письменного стола, вынимает оттуда пачку писем, бегло просматривает их и рвёт одно за другим. Потом приносит металлический тазик, сметает в него всю гору обрывков и запирается в ванной комнате.
  Очень скоро в квартире ощутимо запахло дымом.)
  Миша. (вбегая в коридор ) -
   Ма, что там у нас горит? Ма-а!..
  Люди! Па! Где вы все?
  Плохоцкий.(выглянув на крик)..
   Ну что там у вас ещё?
  Господи, пожара нам не хватало!
  Лора! Лариса! Что там у тебя стряслось? Откуда тянет дымом?
  Лариса, где ты? Да где же ты?
  Миша.
   Вон, вон!.. Па!..
  Плохоцкий.
   Господи, что она там ещё натворила!?
  (Начинает дергать и толкать дверь в ванную)
  Лора, открой! Слышишь? Открой сейчас же! Открой, или я выломаю дверь!
  Боже, она угорела! Лора!
  Лариса.
   Оставь дверь в покое. Открываю я, открываю, угомонись. (Щёлкает задвижка, Лариса выходит, вся перепачканная сажей.
  Миша благоразумно ретируется.)
  Плохоцкий.
   Что случилось?
  Лариса.
   Ничего. Нет, в самом деле - абсолютно ничего.
  Плохоцкий.
   Лора, ты можешь ответить по-человечески - что случилось?
  Лариса.
   Ни-че-го. Просто я сожгла ненужные бумаги.
  Плохоцкий.
   А как-то по-другому избавиться от них ты не могла? - просто порвать?
  Господи!.. - какие бумаги?! Какие бумаги ты сожгла?
  Лариса.
   Твои письма.
  Успокойся - не к ней. Ко мне. Всего- то навсего. Думаю, для тебя это не слишком большая потеря. Я подумала, я взвесила и я решила - это не то, чем стоит дорожить.
  Плохоцкий.
   Что ты выдумываешь?
  Лариса.
   Я не умею выдумывать. Митенька, я не ты, я обыкновенный, я трезвый человек.
  Была какая-то бумага, и ничего за ней не стояло, нет этой бумаги, и ничего не изменилось.
  Я подумала, что всем будет лучше, если я уеду к сестре. Она осталась одна, ей нужна живая душа рядом... Она звала погостить, так я уж погощу чуть подольше.
  Плохоцкий.
   Не знаю, что ты вбила себе в голову.
  Лариса.
   Ничего я себе в голову не вбивала. Просто я вижу, Митенька. Всё вижу. Просто я не слепая.
  И не надо меня обнимать. Ты что, думаешь - я плачу? Глупости - я не плачу - не дождёшься.
  Оставь, не верю я ничему - просто тебе так удобно. Я - удобная жена. Бывает удобная мебель, удобные туфли - а я - удобная жена.
  Уйди, не пачкай полотенце, я его потом не отстираю! Что ты меня словно ребёнка утираешь?
  Ой, оставь, дай мне побыть одной, дай душе остынуть.
  И не собирай ты эти клочки - всё, это уже пепел, это уже прожито и назад его не вернуть.
  
   * * *
  
  Гостиная, но м. б. и какая-то другая комната.
  Миша и Лёва на полу самозабвенно играют в морской бой.
  Миша.
   О как мы! Полный триумф - еще один вражеский эсминец пошёл кормить акул.
  Лёва.
   Не похваляйся, идучи... Хм!.. Мы вас сейчас тоже, сейчас мы вам сделаем лишнюю дырку в корме... Вот мы вас - Б-8
  Миша.
   Мазила! Сразу видно - никакой склонности к точным наукам. А мы Ж-6.
  Лёва.
   Э-э! Мимо. И-4.
  Миша.
   "Как провожают пароходы"... Увы - попал.
  А вот и я пойду И-4. Съел?
  Лёва.
   Жалкое эпигонство. Мимо. А-8.
  Миша.
   Чё-то где-то всплеснуло. О, гляди - акула всплыла кверху брюхом.
  Слушай, я проголодался. Бутерброд хошь?
  Лёва.
   Угу.
  Миша.
   Есть один с колбасой и один с сыром. Тебе какой?
  Лёва.
   Руби пополам. И водички бы. Всухомятку есть вредно.
  Миша.
   Фанта в холодильнике - сейчас притащу, а бутерброды твоя забота - бери нож и режь.Трудись.
  Лёва.
   А чего тут резать, математик ты наш? - Тут всякой твари по паре: колбасы четыре кружочка? - четыре. Сыра - два? -два. Ну и хлеб - тебе кусок, мне кусок, а ты -"режь!"
  Ну что смотришь как заворожённый? Где обещанная фанта?
  Миша.
   Ты только, чур, не заглядывай!
  Лёва.
   Ещё чего! А для чего я тебя за водой посылаю?
  Миша.
   Ну, тогда ешь всухомятку.
  Лёва.
   Шучу. Клянусь на этой... на этой...(ищет, на что бы возложить руку) - О! - на этом сборнике задач по гармонии - даже и в сторону твоих записей не погляжу.
  Только ты скорее, а то я умру от жажды.
  
   * * *
  
  Лариса у Слепаков.
  Татьяна.
   Вот как хочешь, а я считаю - ты не права. Ты растравляешь себя из-за ничего.
  Лариса.
   Я права. Это моя трагедия, что я всегда права. Ты не знаешь, какая у нас, у музыкантов, интуиция! - я сразу чувствую кто и как ко мне относится, и что за моей спиной говорят - меня на этот счёт обмануть невозможно.
  Татьяна.
   Нет, Лора, всё-таки он тебя ценит и любит, и напрасно...
  Лариса.
   Я не слепая! - "Любит!" - Да он меня еле терпит!
  Он что думает - он меня осчастливил? Ах-ох, - жена Плохоцкого!? Так я не претендую - хватит, напрыгалась перед ним. Пусть другую дуру ищет.
  Ты думаешь, у меня мало завистниц среди этих, с букетами? - Вот, пусть любая его подбирает! Пусть на своей шкуре почувствует всё, чего я нахлебалась!
  Жена Плохоцкого! - Прислуга при знаменитом муже. Пустое место, с которым можно не считаться. И можно раздражаться на каждое слово, и можно хлопнуть дверью, уйти не дослушав.
  Что же это, в конце-концов!?- Я окончила Консерваторию! - Консерваторию! Я - уважаемый человек. У меня методика. У меня кафедра. У меня публикации. И я должна перед ним навытяжку стоять?
  Танечка, милая, за что он меня так? За что?
  Татьяна.
   Ну-ну-ну! - плакать ещё нам из-за них!
  Лариса.
   Целыми днями он отсиживается в своём кабинете - туда и на цыпочках не войди! - и знаю я, знаю, о чём он там думает!
  Я и рассказать никому не могу, и поделиться... Танечка, ты меня не выдай, не проговорись, Боже упаси!... С тобой одной делюсь, тебе одной выговариваюсь... Накипело!.. Накипело!.. Ведь это дико и странно - ревновать к умершей!.. Каждый день я должна мириться с ее присутствием... Ну хорошо - в доме чтится ее память - я разве словечко против? Но как он утром встанет, уставясь на портрет и молчит, молчит, будто меня нет на свете... Или разговаривает в пустой комнате - с ней значит, а я вхожу - он обрывает, будто чем другим занимался..
  Конечно, когда-то он честно и напрямую сказал, что она всегда будет рядом с ним, но почему он не предупредил меня, что она будет рядом со мной? Вместо меня? Я была уверена - время все приглушает, пусть не стирает, но что-то. .. Нет, ты объясни мне, почему туда - он весь, а мне - ничего, разве что крохи?
  Я этого не выдержу! Я раздражаюсь и срываюсь по совсем другим поводам... Это становится невыносимо!..
  Мама всегда говорила:- "Моя Лора слишком тонко чувствует - в жизни нельзя так." А как себя переделать? - Невозможно. Не перекроишь. Говорят - имя определяет судьбу. " Лариса" - значит -"чайка". Я как чеховская чайка...
  Татьяна.
   Лорочка, умей перетерпеть. Умей перетерпеть, и всё станет на свои места.
  Лариса.
   Легко тебе говорить.
  Татьяна.
   Мне легко? Думаешь - мой лучше? - Лучше он! - Бывает, надуется, как пузырь, - вот-вот лопнет, и молчит, словно я виновата в чём. И долго, долго может дуться неизвестно по какому поводу. И не подходи к нему такому - опасно для жизни. Потом отойдёт, сообразит, что зря обидел, бошку свою дурную в спину мне уткнёт и телёнком замычит - пожалей его, непутёвого.
  А ты думала - у нас жизнь - безоблачное небо?
  Ох, я поначалу взрывалась! Плакала, обижалась, вещи собирала. А потом подумала - ну закрутило человека - пусть. Ну такие они - мужики, что теперь поделать.
  Лариса.
   Так что же я должна - всё видеть и молчать? Всё вокруг рушится, а я буду сидеть, сложа рукава?
  Татьяна.
   Конечно, тебе решать, но опять повторю - перетерпи. Не надо двух баранов на мосту - хорошим это не кончается.
  
   * * *
  
  Улица.
  Михаил раскачивается на тарзанке. Внизу ждёт своей очереди Лёва.
  Лёва.
   Пусти меня, пусти, дай я тоже!
  Миша.
   Фигушки, я только залез.
  Я лечу на парусах в небесах,
  Пусть кружится голова - трын-трава!
  Дурака валяя, мир благословляя,
  Я лечу, я кричу, я желаю, я хочу!
  Я не пень, не тюлень, мне стихи орать не лень.
  Эй! Э-ге-ге-гей!
  Лёва.
   Теперь я! Имей совесть!
  Миша.
   Не-а! Фи-гуш-ки!..
  
   * * *
  
  Полутьма.
   Скрипка.
  
   * * *
  
  
  Гостиная в доме Плохоцких.
  Лариса разговаривает по телефону.
  Лариса.
   Неужели прямо так и сказал?.. Эльвира Михайловна, пощадите, Вы меня в краску вгоните. Ну, Василий Егорович! Ну не ждала! Вот тебе и бука! Вот тебе и молчальник! ... В самом деле?.. Ах, ещё и "прелестная"! ещё и "очаровательная"! А я то уверена была, что он и слов таких не знает.
  Ох, Эльвира Михайловна, Вы мне льстите... Ой-ой-ой, смешно!
  Ну-ка, ну-ка, о чём ещё он просил мне не говорить?.. Нет-нет, обещаю - не рассержусь... Ну - это он о себе много воображает!.. Клянусь - никогда... Что Вы!.. Да, вот он - это другое дело, он на прошлом заседании во мне дырку взглядом просверлил. Ой-ой, наивный дурачок! Да неужели он думает, что такая женщина, как я, да за таким мужем, на всякого польстится?
  Нет-нет, Боже упаси, ничего ему не передавайте! Нет, Вы поставите меня в неловкое положение.
  Ну что Вы, какое "сержусь" - напротив, разве я не женщина? Да, согласна, не он один... Тем более приятно.
  Ну давайте, давайте посплетничаем. Это я с превеликим удовольствием. Надеюсь, не обо мне? А то я - скучный предмет, мужняя жена....
  Ах, об этой... Да, вцепилась она в Петеньку мёртвой хваткой... Да-да, абсолютно с Вами согласна - вульгарная простота... Удивительно, как он этого не замечает?.. Зато какой нюх!- вычислила его из всех.
  Жаль Петеньку, жаль, но, как говорится, своей головы не приставишь...
  Эта дура не понимает, как на самом деле трудно жить с творческой личностью. Да, перспективу она усекла, не спорю. Но готова ли она к той роли, на которую претендует? Большой музыкант - это большой ребёнок, и капризы у него порой самые детские - уж кому это знать лучше меня бедной. И паникует он перед каждой мелочью житейской как ребёнок. И не он тебе - ты ему опора и защита...
  Да, все это говорят... Да, не хочу хвалиться, мы с Дмитрием Андреевичем на самом деле редкая пара... Но не забывайте - для этого мне пришлось многим поступиться, и переосмыслить своё предназначение - чуть не буквально отказаться от себя. Не всякая на это пойдёт. И всё равно - даже у нас не всегда ровно да гладко - честно скажу - идилии нет ... А что ж не верить, если правда?.. - оба мы музыканты - а это ужасная профессия - впечатлительность гипертрофированная, нервная возбудимость... - по себе, наверное знаете? - причины не надо, и взвились... И каких сил, зачастую, стоит покой в доме!.. О-о!..
  Ах, Вы опять мне льстите. Но я стараюсь. Я по мере сил моих стараюсь.
  
   * * *
  
  Улица.
  Снова тарзанка, но раскачивается теперь Лёва.
  Миша.
   О, гляди, Наташка почапала. Ой-ой, вся из себя!
  Лёва.
   Ну и пусть себе Наташка. Кому она нужна?
  (испускает воинственный вопль каманчей)
  Миша.
   Не, она ничего.
  Лёва.
   Да ну!
  Миша.
   Эй, Наташка! Наташка! Ты куда?
  Лёва.
   Натали, гляди, как я умею!
  О как! И вот так!
  Миша.
   Не проходите мимо! Прощальная гастроль братьев Балбесини - полёты под куполом цирка!
  Лёва.
   Даже не оглянулась.
  Миша.
   Наталия! Натали! Мы же не переживём! Ну взгляни на нас хоть разочек!
  Лёва.
   Не бросай меня, зазноба,
   Чем я вышел не таков?
   Были счастливы мы оба,
   Словно пара голубков.
  
  Миша.
   Тумбари-тумбари-тумбари-тумбари, тумбари-тумбари-тумбамба-а,
   Тумбари-тумбари-тумбари-тумбари, тумбари-тумбари-тумбамба-а.
  
  Лёва.
   Расцвела на крыше травка,
   Время песенку кончать,
   У меня на это справка
   И гербовая печать.
  
  Миша.
   Тумбари-тумбари-тумбари-тумбари, тумбари-тумбари-тумбамба-а,
   Тумбари-тумбари-тумбари-тумбари, тумбари-тумбари-тумбамба-а.
  
  Лёва.
   Я ведь вовсе не шучу,
   Острый ножичек точу,
   На шнурочке для ботинок я повеситься хочу.
  (Спрыгивает с тарзанки.)
  
  Оба.
   Тумбари-тумбари-тумбари-тумбари, тумбари-тумбари-тумбамба-а,
   Тумбари-тумбари-тумбари-тумбари, тумбари-тумбари-тумбамба-а.
  
   * * *
  
  Гостиная.
  Лариса.
   Митенька, солнце моё, вынырни из-за книжки! Митя! Дмитрий!
  Плохоцкий.
   А?
  Лариса.
   Проснулись. С добрым утром!
  Плохоцкий.
   Извини, я что-то подустал. И парит невыносимо. Ты что-то спросила?
  Лариса.
   Митенька, сроки подходят, ты обещал...
  Плохоцкий.
   Что я обещал? Ах, да... Ну хорошо, раз обещал - сыграю.
  Лариса.
   Митенька, ты опять меня не слышишь - я понимаю, ты сыграешь, но что? Ну убери ты эту книжку!
  Плохоцкий.
   Я подыщу что-нибудь... Нет, в самом деле, я уже нашел кое-что.
  Лариса.
   Не понимаю, что там надо искать, конечно-конечно, выбор на твоё усмотрение, но вот, гляди, какая чудная вещица.
  Плохоцкий.
   Видел я все твои вещицы. Сыро. Нет, ну абсолютно несерьёзно.
  Лариса.
   Я согласна - сыровата немного. Зато вот эта? Взгляни - тут и тут - безусловно оригинальные идеи.
  Плохоцкий.
   И каким макаром, по твоему, я должен пропиликать эти идеи? Ноты и те прописаны небрежно, а какой здесь темп? А характер? Вот эта завитушка что обозначает?- Лигу?
  Лариса.
   Ну спешил человек. Это же всё мелочи.
  Плохоцкий.
   Это не мелочи, это профессионализм!Конечно, я могу довообразить, что здесь имелось в виду. Скажем мягко - досочинить.
  Лариса.
   Ну?
  Плохоцкий.
   "Ну..." Только кого же тогда считать автором?
  А это что за ляп? У-у, а тут!.. Извини, но это просто неуважение к исполнителю. - Такие ноты не то что мне - первокурснику давать нельзя.
  Лариса.
   Митенька, не сердись. Ну а эта - ты прочти - какое смелое решение!
  Плохоцкий.
   Лора, а как я буду, по твоему играть через струну? Или мне зажать её плоскогубцами?
  Лариса.
   Ты найдёшь к чему придраться. Это же всё поправимо, ты подскажешь, ребята переделают. Опыт придёт со временем, а пока главное - дать возможность прозвучать новому.
  Плохоцкий.
   Лора, я профессионал, и от композитора хочу по крайней мере того же. И потом - я не вижу тут никакой новизны - вижу школярские потуги , попытку собрать урожай там, где не сеяли ни зёрнышка.
  Лариса.
   Вечно у тебя какие-то метафоры. Причём здесь урожаи, скажи лучше - что меня ты уже ни во что не ставишь.
  Плохоцкий.
   Лора, если я согласился на этот... на эту... то только ради тебя.
  Лариса.
   Ну спасибо. Может ты ради меня сыграешь мне на открытии этого своего Марата?
  Плохоцкий.
   Успокойся, я понимаю, что этот мой Марат к вашему мероприятию пришей кобыле хвост. Но надеюсь, Альбан Берг тебя устроит? Или это тоже - давно пройденный этап?
  Лариса.
   Устроит.
  Плохоцкий.
   Вот и прекрасно. Значит - проблем нет? Я имею право дочитать книжку?
  Лариса.
   Имеешь.
  Ты на всё имеешь право, я одна не имею никаких прав.
  Ты знаешь, сколько я души вкладываю в это дело, знаешь, как оно мне дорого, но пойти навстречу - ни за что! И это после того, что я сделала для тебя! Все силы, всё время, вся жизнь - всё тебе, а ты!.. Ты!..
  Я знаю - ты и меня относишь к "непрофессионалам"!
  Плохоцкий.
   Лора, ну о чём ты говоришь!.. Господи, как душно! Какая дикая жара!
  Лариса.
   Марата он выискал! Гения! Мессию новоявленного! Интересно, сколько лет твоему мессии? Кажется, далеко за тридцать три? Кажется, и за сорок три давненько перевалило?
  Плохоцкий.
   Ну и что?
  Лариса.
   Ничего. Просто в таком возрасте несколько смешно начинаться. Несерьёзно. Непрофессионально. Уж сидишь в аутсайдерах, и сиди.
  Плохоцкий.
   Право, дышать нечем. Когда это пекло кончится?
  Лариса.
   Ты хоть ботинки его видел? - горе, а не ботинки, разве что каши не просят. С такими ботинками в переходе играть.
  Плохоцкий.
   Не знаю. Вчера на нём были туфли.
  Лариса.
   Неужели? Так у него ещё и туфли есть?
  Плохоцкий.
   Лариса, помолчи!
  Лариса.
   У него же на лбу написано:"неудачник".
  Плохоцкий.
   Неужели так трудно немного помолчать?
  Лариса.
   Что вдруг я дожна молчать?
  Плохоцкий.
   Говори. Кричи. Ори.
  Лариса.
   Я, кажется, в отличие от тебя, голоса не повышала. Впрочем, уверена.- кричи я хоть накрик - всё равно что к стенке - сделаешь вид, что не слышишь. За книжкой спрячешься.
  Да положешь ли ты наконец эту макулатуру!?
  Плохоцкий.
   Лора, я тебя умоляю!.. Лора, я ведь не срываюсь, хотя, поверь, накипело.
  Лариса.
   Носится с какой-то бездарью, а мне навстречу пойти...
  Плохоцкий.
   Не хватало, чтобы ты мне ещё диктовала, кого мне считать бездарью, а кого небездарью! что мне играть, кому мне играть, чем мне дышать...
  Лариса.
   А, между прочим, почему бы и не поинтересоваться моим мнением? Я ведь вроде тоже не от сохи. Между прочим, я тоже музыкант, хотя ты об этом всегда забываешь. Между прочим, на кафедре с моим мнением очень даже считаются. Отчего-то ты решил, что одному тебе дано парить в каких-то там высотах, а я, уж естественно, я бескрыла от природы! Нет, дорогой, это ты подрезал мне крылья! Это ради тебя я отказалась от собственной судьбы. - Я тебе и мамка, я тебе и нянька, я тебе и кухарка, на мне и дурное настроение сорвать не грех, а при желании можно и вовсе не замечать - отгородиться книгой, уйти в кабинет!..
  Плохоцкий.
   Господи, Лора, оставь меня в покое! Я не хочу ссор! Не хочу споров! Я устал.
  Лариса.
   И я устала. Не меньше твоего. Думаешь, ты знаменитость, так тебе можно над людьми издеваться? Думаешь, поклонницы вокруг скачут, вениками машут, так ты уже и гений? Да кто они, эти поклонницы твои? - Старые девы! Дуры! Училки - спряжение-склонение- винительный падеж! Им не по консерваториям надо бы таскаться, им в клуб знакомств спешить, пока не поздно.
  Ох-ах! - Эти ботанички засушенные аж немеют от высторга при виде Д.А. своего разлюбимого, дыхания лишаются! А я дыхания не лишаюсь. Я живая баба, меня вся твоя ворожба со смычком с ума не сводит - я всю эту кадриль вчерне каждый день слышу!
  Ты не забыл, дорогой, на сколько лет ты меня старше? Так что не всё у меня позади. И не так я дурна, и на меня ещё поглядывают, и очень даже поглядывают. Я захочу - у меня варианты будут, Митенька. Будут. Так что можешь за меня не беспокоиться - я не пропаду. Ну не буду я Плохоцкой, ах-ах! Надеюсь, от этого не умирают?
  А ты... Ты живи со своей Эвридикой. Или, думаешь, я не знаю, о чём ты молчишь там, в своём углу? Думаешь, не вижу, с какой фотографии глаз не сводишь?
  Что, худо тебе со мной было? Очень худо? Да ты за моей спиной все эти годы прожил! Ты сожрал у меня эти годы!
  Плохоцкий.
   Оставь меня. Чего ты хочешь? Чего ты всё время от меня хочешь? Я устал. Мне так мало осталось. И я не успел ничего понять...
  Что ты всё время суетишься? Дай мне покою. Неужели ты ничего не в состоянии понять? Мы чужие. Мы два абсолютно чужих друг другу человека.
  Лариса.
   Ну вот наконец и сказалось самое главное. Даже от сердца отлегло. Вот и распутался клубок.
  Плохоцкий.
   Я свободен. Понимаешь, - я свободен, и ты ничего не сможешь с этим поделать.
  Лариса.
   Можно подумать, я его гвоздями к кресту прибиваю! Лунатик!
  Вон и твоё потомство - точно такое - корми, пои, а ему плевать - ему свободу! Всем свободу подавай, только мне свободы не надо!
  Плохоцкий.
   Я ухожу.
  Лариса.
   На здоровье.
  Наш маэстро рисуется перед публикой. А публики нет, есть дура жена.
  Уходи. Уходи. Вот Бог, а вот - порог! Тоже мне, Лев Толстой! Иди - я за тобой вдогонку не брошусь. Да куда же ты денешься от бесплатной прислуги?
  Господи, лучше бы я в нищете прозябала, лучше бы куска хлеба не доедала, чем вышла тогда за тебя замуж!
  Взять бы что потяжелее и по голове твоей бесстыжей, по голове!..
  (Всё это время Дмитрий мечется, хочет что-то взять и не поймёт что, в итоге зачем-то хватает шляпу и нахлобучивает её на голову.)
  Митя, что ты выдумал? Ну что ты выдумываешь?!
  Ничего, остынешь, покуришь, и вернёшься, как миленький вернёшься, никуда не денешься.
  (Дмитрий выскакивает из квартиры, хлопнув дверью.)
  Митя! Митя! Митенька!..
  
   * * *
  
  
  Поздний вечер, проливенный дождь, какие-то люди встречь... Вспышки и полосы света... Дмитрий решительно и целеустремленно врезается в дождь... Вот его уже заслонили какие-то спешащие по своим делам тени, вот уже и не разобрать - он ли это, или другая, чем-то схожая тень...
  
  
   * * *
  
  Квартира Слепаков.
  Татьяна у телефона.
  Татьяна.
   Лора, не паникуй! Лора, успокойся сначала.
  (Фиме, прикрывая трубку ладонью)- Слушай, истерика самая настоящая. Боюсь, надо будет хватать машину и к ней.
  - Лора, прекрати! Никуда он не денется, ничего с ним не произойдёт.
  Что ты ещё выдумываешь? Не пори горячку - причём здесь морги? Что ты себя заводишь? Что ты глупости болтаешь? Не паникуй и не реви. Может он сидит себе спокойно у кого-нибудь из друзей... Говорю - не реви! Ну хочешь, Ефим всех на ноги поставит?.. Вот и я считаю - пока не стоит...
  Лора, ну взбеленился мужик, дай ему остыть!.. Побродит-побродит и вернётся. Сама говоришь - без вещей, без денег... Ну головой подумай, куда он денется? хотя бы от скрипки от своей?
  Ты же трезвый человек...
  Ну хорошо, всё, сейчас мы с Фимой одеваемся, ловим машину и к тебе. Что значит "не надо"?.. Ну, Ларис, ты скажешь!.. Какой теперь сон? Хорошо, хорошо, никто никуда не едет.
  Новые глупости - кто там ещё у Димки может быть? Ты видела? Ты замечала? Нет, конечно, гарантии только Господь Бог даст, но как хочешь, я никогда не поверю. Говорю - глупости всё это, глупости и есть. Так ехать или нет?
  Хорошо. Ты только не накручивай себя, и чуть что - звони. И без глупостей! Я не прощаюсь. (Вешает трубку.)
  Фима.
   Ну?
  Татьяна.
   А!.. Лора в своём репертуаре - допекла мужика... Я и сама начинаю беспокоиться - ночь всё-таки, мало ли...
  Фима.
   Ты толком-то объясни - что случилось.
  Татьяна.
   А что я толком сама знаю? - Поссорились. Поцапались. Он хлопнул дверью, и до сих пор его нет. А Лора, естественно, места себе не находит.
  Фима.
   Удивительно, что он только сейчас хлопнул дверью.
  Татьяна.
   Фим, завари кофейку! Взбаламутила она меня, самой чёрти-что в голову лезет.
  Фима.
   А ливень то какой! Ого-го! Ты только успокойся. Всё обойдётся. Девочка, а кофе то нет. Ку-ку кофе! Чаёчком придётся ночь пробавлять.
  Татьяна.
   Ой, только бы всё обошлось! Ой, Лорка дура, но и я не умней.
  
   * * *
  
  Ночь. Дождь. Дмитрий бредёт все медленней, медленней и наконец останавливается притихший, усталый, видно, как навалилось на него безразличие. Он не замечает дождя, не замечает случайных прохожих, он ничего не замечает, он вслушивается в отдалённую, только для него звучащую музыку.
  \
   * * *
  
  Дождь. Какие-то случайные и абсолютно чужие люди... Дождь... Дождь...
  
   * * *
  
  Гостиная в доме Плохоцких.
  Лариса.
   "Без глупостей!.." - Легко сказать! Всё. Всё! - Ушёл, будто вычеркнул!..
  Ну и сволочь! Ну и сволочь! - Всё в доме вокруг него, всё вокруг него - пуп земли!.. Лора квохчет, Лора пылинке упасть не даёт!.. Его гастроли - на мне, телефоны - на мне, концерты - каждая мелочь на блюдечке - рубашки хрустят, штиблеты сияют!.. Репетиции? - я часовым у дверей - не дай Бог, кто лишний раз вздохнёт! Всё на мне - графики, струны, канифоль, чёрт в ступе - всё не его, всё моя забота...
  Он что, думает - я в него смертной хваткой вцепилась? Да пусть катится! Кой шут я переживаю? Ушёл и ушёл - будет мне уроком - жить надо для себя.
  Всё, всё как в прорву! Не угодила! Не выслужила!
  Гений он - скажите-подвиньтесь! Гений! - Что ему земные заботы - он где-то там... Но пожрать не откажется и рубашку несвежую не наденет...
  Жить надо для себя.
  Ладно. Всё. Жалко только, что жизнь прошла...
  Свободы я ему не даю! Мало ему свободы! Вот теперь пусть её жрёт - свою свободу. Пусть давится!
  А я теперь тоже свободна. Ушёл - и слава Богу, и гора с плеч!
  Радоваться надо. "Ура " кричать.
  Пустота какая вот здесь... Зачем жила? Для кого?...
  А может всё до смешного просто? - нашёл бабу? Мало ли их вьётся? Хватких, соображающих...
  Хвостом повиляет, песенку подпоёт: "Одна я тебя понимаю, одна я ценю, ты у меня не такой, ты особенный, дома скукота, дома маета... Кто годы твои заедает? - Жена..." - Дудочка дудит, дом студит.
  Ну и ладно! Пропади ты пропадом, облезлый кот! Я что - слёзы на тебя тратить буду? Буду ночь сидеть, от скрипа тормозов вздрагивать, к лифту прислушиваться?.. Нет, голуба, хватит! - надо быть последней дурой!..
  (Телефонный звонок)
  -Алло! Алло! Митя?
  А, Фима, это ты...
  Нет. Ничего. Ну что ты, я и так вам благодарна.
  Да, Танечка?.. Да, не придаю значения. Конечно, глупости, конечно не верю.
  А что мне ещё остаётся? - Ждать.
  Нет, я на самом деле не волнуюсь.
  Право, ложитесь спать. Утром я сама вам позвоню.
  Нет-нет, лучше будет, если я побуду одна.
  Нет, я в норме. Я подумала и решила - волноваться не о чем. И не о ком. И всё, и разговоры до утра...
  Нет-нет, ни на кого я не обижаюсь.
  Нет, со спокойной совестью ложитесь спать. Я и сама сейчас лягу.
  Хорошо... Хорошо... Хорошо...
  (Вешает трубку.
  Не может удержать слёз. )
  -За что он меня так? За что?
  (коту, что трётся у её ног)- Брысь, зверюга! Тебя мне только не хватает!
  
   * * *
  
  Глубокая ночь. Плена дождя. Размытые контуры, плывущие по асфальту в потоках воды полосы огня. Ощущение чего-то нереального... Нереальны редкие прохожие, спешащие по своим делам... Нереален голос скрипки, возникающий как бы ниоткуда... И где- то в этой нереальности затерялся наш герой...
  
   * * *
  
  Гостиная.
  Лариса за столом. Глаза сухие, только срывается с губ: -
  Лариса.
   Так мне и надо... Так мне и надо...
  Никогда не прощу ему эту ночь, и этот дождь никогда не прощу!..
  (И снова прорвались слёзы от несправедливой обиды)-
  -Дура я дура!.. Сидит он в тепле у какой-нибудь и думать обо мне не думает. Дрыхнет давно
  . Да пропади ты пропадом, гусак! Дела мне до тебя нет!
  
   * * *
  Светлеет, но дождь всё не прекращается. Оживилось движение - машины - свет фар, скрип тормозов... Люди под разноцветными зонтиками, уже совсем иные люди - деловые и абсолютно реальные, спешат по делам. Дмитрия среди них нет.
  
   * * *
  Гостиная.
  Раннее утро. Лариса, устав от переживаний и наплакавшись, уснула, сидя за столом
  Внезапный долгий звонок в дверь вырывает ее из сна.
  Лариса.
   Господи! Кто это? Пронеси и помилуй!.. - Это не его звонок. Ноги подкашиваются... А если... Вдруг он что с собой сделал?! Как мне тогда?.. Господи, не оставь!.. И никого рядом ...
  (звонок повторяется)
   (почти без голоса, осипло)- Кто там?..
  (Бочком подходит к двери) - Кто ?
  Плохоцкий.
   Открой. Это я.
  Лариса (тихонько)
   Слава тебе , Господи! Услышал ты меня!
  (открывая)- Неужели? Это мы?
  Плохоцкий.
   Я, Лора... Я. Пустишь?
  Лариса.
   Как не пущу - это твой дом.
  (Он входит, вымокший насквозь и какой-то тихий.)
  Ну? Что скажем? Стоим? Молчим?..
  Плохоцкий.
   Забавно, правда?..
  Лариса.
   Забавно.
  Плохоцкий.
   Можешь посмеяться..
  Лариса.
   Еще посмеюсь. Успею.
  Да... Шляпа на тебе хороша! А течёт-то с неё, течёт! А с туфель!
  Ты скажи хоть что-нибудь. - Немая сцена из балета "Лебединое озеро". Ариозо бо-ольшого гУся.
  Ну снимай это всё облачение. Все снимай, а то простудишься. И без разговоров - в ванну. Сейчас я тебе что-нибудь сухое принесу....
  (Выходит и возвращается с половой тряпкой, кидает её на пол.)
  Что столбом стоишь? Или, думаешь, я объяснений жду? Так мне их не надо.
  Всё, горячая вода подана. Полотенце, треники, футболка и прочее - в ванной.... Выйдешь - пуловер в шкафу во втором ящике - дома прохладно.
  Ну что - проветрился? М-м?.. Освободился от Ларисы? Отделался? Где же, Митенька, ах да - Дмитрий Андреевич, твоя свобода? Здесь же дышать нечем?
  Ах, с какой яростью ты бросился в этот дождь, в темноту!.. От нелюбимой. От нетерпимой.
  Плохоцкий.
   Если бы я мог объяснить... Хотя бы себе...
  Лариса.
   А стоит ли ? Объяснять? Выяснять? - Зачем? Надо просто взять и уйти в дождь. А потом прийти, как ни в чем ни бывало.
  Плохоцкий.
   Прости.
  Я не знаю... Ничего не знаю...
  Прости.
  Лариса.
   Куда я денусь - прощу.
  Ну, поделись впечатлениями, расскажи хоть публике, где тебя носило?
  Плохоцкий.
   Не знаю. Не знаю... Улицы были какие-то незнакомые, переулки, мост... потом - дождь всё сильней... Потом - какая-то скамейка... Потом оказался на вокзале... Не знаю...
  Лариса.
   На каком вокзале?
  Плохоцкий (Пожимает плечами).
   Я куда-то шёл-шёл-шёл, и вот - вокзал. Я ещё подумал - это хорошо, что вокзал, это судьба...- наконец-то я что-то пойму, что-то решу...
  Я стоял и смотрел, как уходят поезда. Смотрел, как отцепляют старый локомотив, как прицепляют новый, как пассажиры бегут с чемоданами, с дурацкими сумками, толкаются, боясь опоздать, вваливаются в вагон, занимают законные свои места и сразу перестают торопиться , теперь им время, оставшееся до отправления поезда в тягость, они выползают на перрон выкурить сигарету или выпить пива... Поезд все не отходит, а провожающим неловко уйти... Я смотрел на всю эту суету как смотрят на огонь или на воду...Заворожённо... Отрешившись от себя...
  Потом я шёл обратно в толпе провожавших, зачем-то вслушивался в их разговоры... Но не помню ничего... А потом подходило время другому поезду, и другим людям...
  Лариса.
   Под таким дождем?
  Плохоцкий.
   А что дождь? Так ли важно, что дождь? Я примеривался, примеривался, и я не сумел...
  Лариса.
   Чего? Чего ты не сумел?
  Плохоцкий.
   Всё опять осталось без ответа...
  Там так неуютно... Все куда-то спешат, и все совершенно не нужны друг другу...
  Лариса.
   А тебе? Тебе хоть кто-то нужен?
  Плохоцкий.
   А я ведь знал всё это время, знал - никуда я не уйду... Куда мне идти?..
  Лариса.
   Куда тебе!.. Если хочешь, уйти могу я. Только учти, я твёрже тебя и если уж я решусь...
  Плохоцкий.
   И куда ты?..
  Лариса.
   Денусь? - Ну, уж одна, по крайней мере, не останусь.
  Ну? - Одно твоё слово, и я собираю вещи, меня здесь нет...
  Мотаешь головой? Слов мы не находим? Чтобы обидеть до самого нутра, чтобы вот здесь всё перевернуть - на это слова легко находятся...
  Плохоцкий.
   Прости. Плохо мне, Лариса. Я сам не знаю, что со мной происходит.
  Лариса.
   Сердце?
  Плохоцкий.
   Нет. Ничего у меня не болит. Просто - плохо.
  Лариса.
   Господи, да ты весь холодный! Воспаления лёгких мне не хватало! А ну-ка, сейчас же в ванну! Сию секунду. Пиджак, туфли - всю мокротень брось там на пол - после разберусь.
  Плохоцкий.
   Лора, ты прости... Я столько всего передумал...
  Лариса.
   После. Все разговоры - после. В ванну! И, Бога ради, дверь не запирай.
  (Заталкивает его в ванную.)
  
   * * *
  
  Пока он отмокает в ванной, Лариса роется в аптечке, собирает на стол, ставит чайник кипятить, греет молоко , находит еще какие-то дела - все четко, словно машина. А потом, когда дела вроде переделаны, снова остается со своими мыслями, и снова не может удержаться - плачет, плачет. Но когда Дмитрий выходит, она наскоро вытирает слезы, словно их и не было. Однако он замечает.
  
   * * *
  
  Плохоцкий.
   Ты плакала? Из-за меня?
  Лариса.
   С чего ты взял? - Я баба крепкая, я с пустяков не плачу.
  А тебя что - это тревожит? Неужели?
  Ладно, хватит психологий, давай-ка чаю с молоком, пока горячий. Пей.
  Плохоцкий.
   Там пенка.
  Лариса.
   Никакой там пенки, не выдумывай.
  Плохоцкий.
   Не могу.
  Лариса.
   А ты через "не могу". Надо. Вон - ты уже сипишь.
  Плохоцкий.
   Кофейку бы... горяченького...
  Лариса.
   Кофейку ему! Всыпать бы тебе горяченьких. По первое число!
  Ладно. Всё. Всё - простила и забыла. Мало ли - бывает. Жизнь - штука тёмная.
  Это всё твоя неуёмность в работе. Разве так можно? - ты надсадил себя! Ты же меры не знаешь - с утра до ночи, с ночи до утра - и тра-та-та, и тру-ту-ту... Все люди отдыхают - он один как заведённый. Вот дождёшься - вот, как Ася говорит, на хлебе клянусь, - дождёшься - спрячу я эту твою страдиварию - на семь замков запру. И ключи выброшу.
  Да допей ты наконец эту несчастную чашку!
  Ну хорошо - сварю тебе кофе. Вот твой клоповник (достаёт коньяк) - лей, пей...
  Плохоцкий.
   Ну что ты злишься?
  Лариса.
   Я злюсь? Не злюсь я, Митенька...
  Ладно.
  Надо бы нам с тобой путёвочки раздобыть на природу куда-нибудь - в тишь да гладь, в лесочек, ягоды будем собирать, в речке купаться. Надо, надо уехать куда-то, чтоб народу поменьше, а, главное, от музыки подальше.
  Ты устал, я устала... Господи, как я устала - кто бы знал!
  Ладно. - Всё образуется. Всё будет хорошо. Ты просто переутомился. И потом - эта погода - без конца давление скачет - кто же выдержит? Уж у меня сегодня какая голова чугунная - я молчу.
  Ну вот, бестолковая - аптечку вытрясла, а про лекарства забыла - ну-ка, выпей-ка, дорогуша, аспиринчику, ношпочки. Нет, не отворачивайся. Маленькую таблеточку. Вот, мы ее на две половинки, чтоб легче глоталась... Ну не упрямься. Ап!- Вот. Молодец. - И ещё - Умница. И корвалольчику... - Тихо, не сбивай: раз-два-три-чтрпять-семь-всдевть-динцть-знст-знст-знст-дцать-дцать два-дчтре-дцтьпть-тридцать .
  Плохоцкий.
   Бр-р!.
  Лариса.
   Ты не нюхай, ты глотай. Если подумать - чем твой коньяк лучше? - пьёшь ведь. Ну, слава Богу, улыбнулся. Пей, ирод. Горе ты мое, лысину вон нажил, а ума так и не набрался. Пей, не серди, проще выпить, чем артачиться.
  Конечно - это все погода - то льет, как из ведра, то солнце шпарит, будто экватор у нас здесь.
  Да что ж ты молчишь - я одна языком мелю? Ну молчи, молчи.
  И скотина же ты! Как же ты можешь? Как совести хватает?.. Я места не нахожу - звоню по больницам, по моргам...
  Да ты что? Ты что ли - плакать удумал? Митька! Мить! Митенька! Ну прости, ну дура я... Тихо... Тихо...
  Так ведь и мне больно... Ой, Митенька, уж так ты по мне хлестанул - ой как больно.
  Ну прости. Всё...Несёт меня по инерции... Руки то холодные какие!.. Ну ничего - все перемелется, все сгладится, сотрется...
  Так уж получилось - ты у нас дурной и я дурная - что делать - такая вышла у нас семейка...
  И опять - погода. Все электричеством насыщено - я читала тут про него, про это электричество - вон , мы то не видим, а оно витает в воздухе , на сердце давит, к ссорам толкает, опустошает... Опустошает и не оставляет ничего...
  Ладно, Митенька, все образуется... Я поняла и ты поймешь - надо смириться, надо переждать, перетерпеть...
  Ты приляг на диван... Вот так. Давай-ка подушку повыше...
  Ах, Боже мой, ну как же ты напугал меня! Сколько я пережила! Я, кажется, и простить не смогу - столько я пережила. Какие же вы все по сути эгоисты... Вы только о себе способны думать... Ни о ком больше у вас душа не болит... На двести лет я постарела за этот долгий, бесконечно долгий дождь...
  Ну всё, всё - не буду больше. Забыто. Давай как дети пальчик - вот - "Мирись-мирись-мирись и больше не дерись, а если будешь драться..."
  Всё.Всё.
  Ты спи. Давай люстру погасим. Хорошо? Вот так. Давай лампу я платком накрою.
  Ты устал. И я - я тоже устала...
  О, Барсик уже пришёл, звать его не надо. Согнать? Ну пусть урчит. О, завёл шарманку.
   Что было, то было - все перемелется... И вернётся на круги своя. Ты шаг навстречу, я шаг навстречу, а там уж какая дорожка суждена нам, Митенька, какая отпущена, по той и идти нам бок о бок. Я права? Ну спи. Я знаю, что права.
  
   * * *
   Звучит скрипка, и свет потихонечку гаснет, гаснет
  
  
   Конец .
   \
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"