Цеплять обожженными ветром пальцами не то край деревянной рамы, не то край твоего свитера. Не то в попытке удержаться, не то в попытке удержать. И не понять, где иллюзия, где реальность. Лишь боль в напряженной, сведенной судорогой кисти дает ощущение существования, принадлежности к одному из миров. И так же легко выскальзывает из-под пальцев не то рама, не то рукав твоего свитера. Так же ласково гладит против волос не то ледяной ветер, не то обжигающий пар паровоза. И не понять, то ли приоткрылись губы в немом крике, то ли щиплет глаза от копоти... И ощущение падения. Не то в бездну собственного горя, не то в бездну здания Ордена.
Вздрогнув, проснуться и сесть в кровати. Отереть непослушными пальцами пот со лба.
Опять этот сон... Опять ты уходишь.
Интересно, только меня мучают кошмары? Уж на что моя память хороша, но ведь твоя должна быть и вовсе идеальна. А ведь прошел не год, и даже не два. Семь лет я не видел тебя. Я не знаю, где ты, даже жив ли ты, но все еще помню, как ты уходил. В тот день светило солнце, но было холодно. Морозный воздух, казалось, трещал и похрустывал от облачков пара. Тонкий наст на снегу лопался от шагов. Была зима. Я не хотел идти провожать тебя: уж легче сразу обрубить, чем тянуть и резать по кусочку. Вытащила Линали. Я долго сопротивлялся, но, в итоге, все же пошел. Мы успели как раз к отбытию. Ты обнял всех на прощание, пожал мне руку... и уехал. Я видел, как Линали сдерживает слезы, как недомерок поглубже засовывает руки в карманы, чтобы не выдать себя сжатыми в кулак пальцами. До управления добрались молча. Говорить было не о чем.
Знаешь, мне не было больно. Я не плакал и не искал утешенья, не рвался на очередное задание, чтобы не видеть стен Ордена, где нет тебя. Мне было пусто.
Когда ты только начал лезть ко мне с дружбой, я совсем не понимал, зачем мне это. Для меня была работа, была цель. Я четко знал, чего хочу и куда иду. Потом появился ты. Я не обращал внимания на эти отношения, не ценил их. Я просто возвращался, и ты встречал меня. Не всегда, только когда мог. Встретил - не встретил. Мне было все равно... а может я просто врал себе. Но, когда ты сказал, что тебе пора уйти, я понял все. Я пришел в комнату, и меня словно ударило осознанием того, что это был последний раз. Это никогда не повторится. Больше никто не встретит меня с задания с криком: "С возвращением!". Никто не зайдет посреди ночи в комнату, чтобы рассказать о чем-то. Никто больше не назовет по имени несмотря на мои протесты. Я ведь на самом деле очень люблю, когда мне говорят "Юу", просто не для посторонних это, это для близких. Вот только близких этих у меня больше нет. Когда я понял все это, мне стало страшно. Как дальше жить? Как снова учиться быть одному? И стало больно.
Но утром, когда я шел провожать тебя, не было ничего. Ты уехал, и осталось чувство, словно я что-то забыл. Я пытался вспомнить, но все тщетно. Только было обидно. Не знаю, на кого я в тот момент обижался. Быть может, на тебя: за то, что ты книжник; быть может, на себя: за то, что я слаб.
Столько лет прошло, и, знаешь, я теперь понимаю то, что ты значил для меня. Я понимаю, что ты дал мне почувствовать себя нужным... Вот только благодарить мне тебя за это или ненавидеть? Это я не знаю...