Трегубова Юлия. Тёмный

Тёмный

Свет - ложь

Экран ноутбука ронял тусклый свет на блокнот. Размашистые от руки строки, словно кружились в полутьме. Он знал, что сейчас снова начнётся зловещий танец. Слезящиеся от усталости глаза ловили ожившие буквы, а разум силился понять: откуда и как рождаются подобные слова, кто диктует их? Чужим почерком они стелились в замусоленный блокнот. Человек не желал в них признаваться - не его это мысли рвались наружу в ночной час, не стал бы он прятаться от солнечного света.

- Герман, ты снова не спал ночью?

- Да, дорогая, что-то не мог уснуть.

- Опять работал? - девушка вздохнула, но больше ничего не сказала.

Каждое утро он растягивал и без того вяло текущее время. Смаковал кофе, задумчиво смотрел в окно. Но светлые мысли уже давно не посещали его в ранние часы.

Бывало, просыпался с восходом солнца полным энергии, бежал к рабочему столу и строчил, строчил. Он любил все произведения, рождённые в то время, проживал судьбу каждого героя, спасал человечество, сеял добро. Тогда Герман чувствовал себя счастливым, по-настоящему счастливым.

- Ну, что? Пришёл ответ от издательства? - спрашивала жена.

- Нет.

- Что сказал редактор? - интересовались друзья.

- Ничего.

Но он верил, что просто нужно время. Когда-нибудь непременно его рассказы оценят по достоинству. Ведь он пишет о важном, о вечном.

- Закроешь за мной? - позвал женский голос.

- Ты уже? Так быстро? Я и не заметил, как ты собралась.

Девушка улыбнулась. Молодое лицо с мягкими чертами притягивало взгляд. Прозрачная кожа, словно светилась изнутри, а крупные голубые глаза смотрели двумя озёрами - источниками живой воды. Наверно, именно за этот образ беспомощного ангела Герман когда-то полюбил её и прикипел всем сердцем. Только благодаря ей он писал светлые рассказы. Рядом с такой женщиной не может быть никаких тёмных пятен.

Он наблюдал в окно, как хрупкий силуэт в светло-сером пальто скрылся за углом. Стук каблуков умолк, и снова накрыла тишина.

"Какие чужие слова", - думал он, глядя в монитор.

Три часа Герман правил текст, придавал мыслям изящную форму. На его глазах размытые образы приобретали плоть. Подобно художнику он создавал на полотне истории рельеф взлётов и падений. Герои оживали и внедрялись в его сознание, как инородная опухоль, разъедающая душу изнутри.

Ещё тридцать сребреников на хлеб насущный готовы.

"Дождливый день сегодня, пасмурный, как, впрочем, и вчера, - думал он, глядя в окно, - и почему все так ждут эту весну? Что у кого просыпается? Сплошная сырость и грязь". За последние два года излюбленным занятием у него стало вот так стоять и наблюдать в окно, словно подсматривать за природой, людьми. Его тешило непонятное ощущение комфорта, которое приходило в такие минуты серого и ненастного дня, когда за окном люди бежали по лужам, прячась от дождя под зонты или кутаясь в капюшоны. А Герман в тепле выглядывал из-за тонкой тюлевой шторы и наполнялся незримой силой. Комфорт, какой не в силах испытать, просто сидя в своём кресле. Сродни вампиру высасывал Герман из прохожих энергию, чтобы прожить ещё один день. Ведь своей уже не осталось.

Он накинул плащ и вышел на улицу. Какая сила влекла его? Голод грыз изнутри, душа требовала, протестовала. Но против чего? Герман устал видеть мир серым, устал подглядывать за стеклом. Ужас бессонных ночей вытянул эмоции из души, иссушил её до дна.

- Герман, смотри какая просторная квартира! - Голубая гладь Марининых глаз светилась изнутри.

Девушка летала по пустым комнатам в заразительном воодушевлении. Она кружилась, копна светлых волос веером взмывала над узкими девичьими плечами и водопадом струилась на грудь. Ради мимолётного счастья любоваться этим, Герман мог согласиться на любое безумие.

- Милая, но ведь мы не сможем за неё платить, - посмел возразить он.

- Ну и что? Мой дядя не так беден, он может и подождать с оплатой, - она по-детски подмигнула ему и добавила, - ты же скоро станешь знаменитым писателем.

- Это не известно. Да и писатели не зарабатывают так много.

- Ничего. Ты что-нибудь придумаешь. Я в тебя верю! А дядя подождёт.

Марина перебежала в соседнюю комнату, а Герман стоял у окна, из которого открывался вид на вьющийся вдаль бульвар. Между двумя оживлёнными дорогами тянулась пешеходная аллея с деревянными скамейками. Там бурлила жизнь - ветер подметал тротуары, заигрывал с зелёными ёлочками. "Возможно, Марина права. В таком уютном месте наверняка и работать хорошо. Да и стимул будет" - уговаривал себя.

- Дорогой, а эта комната будет нашей спальней! - донеслось из-за стены.

Фигура Германа всё удалялась, пока совсем не размылась в сужающейся дымке бульвара. Глаза старого дома сквозь тюлевую паутину провожали человека, точно зная, что этой ночью он по-прежнему будет здесь, за своим столом.

Под мелким дождём отросшая чёлка намокла и облепила высокий лоб. Прямой длинный нос, короткая, словно лёгкий штрих, и ровная линия рта придавали чрезмерную серьёзность его лицу, отчего он выглядел старше года на три. Герман продрог, губы побледнели и истончились в еле уловимую ниточку. Ссутулившись, он брёл по городу, который когда-то улыбался ему всеми красками лета. Теперь же улицы превратились в калейдоскоп серых клякс, пёстрых прохожих и вонючей подземки.

За стойкой ресепшн офисного здания его встретила улыбчивая секретарь Леночка:

- Герман, привет! Какими судьбами?

- Да так. По делу зашёл. Вызови, пожалуйста, Марину. Пусть спустится.

- Дак, а это... Марина же, вроде как, без сохранения пару дней взяла.

- Что?

Девушка замялась, слегка понизив голос, спросила:

- Ты не знал что ли? Поссорились, да?

- Да не! Всё в порядке. Просто забыл. Ладно, пойду я. Извини!

Перед глазами Германа возникла спальня, наполненная солнечным светом раннего утра. На подушке, откинув одеяло, лежала Марина. Фарфоровая хрупкость её фигуры завораживала. На обнажённую грудь падал лучик, словно ему тоже хотелось исподволь дотронуться до молодого женского тела. Марина повернулась к Герману и призывно улыбнулась. Ему казалось, что водяная гладь хлынет из её глаз и накроет их с головой. Он прикоснулся подушечками пальцев к розовой ареоле. Белая кожа мгновенно покрылась мурашками так, что ему неудержимо захотелось согреть любимую в своих объятьях. В то яркое утро они принадлежали друг другу. Марина была его Мариной. Где же он проглядел? Как он умудрился её потерять?

Герман не заметил, как на смену дождю выглянуло солнце. Его лучи согревали, но свежесть ещё наполняла воздух. Всё благоухало ароматом просыпающейся земли. В небе постепенно проявлялся разноцветный купол. Навстречу попадались весёлые парочки. Без слов признавались друг другу в любви - украдким взглядом, лёгкой улыбкой в ответ. Их лица светились искренней чистотой, как молодая радуга над головами.

- Когда же мы начнём жить, Герман?

- Марина, мы и сейчас живём. Ведь нам хорошо вместе.

- Нет! Ты не понимаешь! Наша молодость проходит в четырёх стенах. А я хочу посмотреть мир. Мы ни разу не были на море. Ну, давай хотя бы в "Пушкин" сходим! Светка рассказывала, что видела там как-то Галкина.

- И зачем тебе нужен этот Галкин?

- Да ну тебя! Мы ничего не видим! А ты ещё мечтаешь о детях...

- Разве это плохо?

Она тяжело вздохнула и отвернулась. Он сжал в своих ладонях её тонкие пальцы. Поймать бы её взгляд, и она поймёт, всё поймёт без слов. Иногда Герман задавался вопросом, что такая женщина нашла в долговязом неуклюжем романтике, как он?

- Почему ты не попробуешь писать что-нибудь другое? Дядя говорил, что сможет помочь нам, если ты только...

- Марина, как ты можешь? Во-первых, Константин и так шибко много нам помогает. Я не знаю, как мы будем с ним расплачиваться.

- И не надо! Он же не...

- Подожди! Во-вторых, я не могу писать то, что мне не близко по духу. Это же не пальто сшить на заказ?

- Можешь, если захочешь! - всхлипнула девушка и отринула свои руки от его ладоней.

***

Слушай песню тьмы

Ключ почему-то никак не хотел поворачиваться в замочной скважине. "Неужели дверь заперта изнутри? - изумился Герман, - но как это может быть? Марина дома?"

Раздался щелчок, и дверь распахнулась. На пороге, вопреки ожиданиям Германа, появилась высокая фигура широкоплечего мужчины.

- А, приветствую! Что, прогуливался? Ну, это похвально. Хорошо проветриться иногда.

- Константин?

- Да ты не пугайся. У меня был дубликат на всякий случай. Что ж мне у порога стоять, раз уж пришёл? Думаю, вы не против?

- Да конечно. Я просто не ожидал.

- Чаем хоть напоишь гостя?

Мужчина задорно похлопал Германа по плечу и уселся на стул у обеденного стола. Константин всегда очень громко говорил и оглушительно хохотал. Словно кувалдой вдалбливал свои мысли в голову собеседника. Всякий раз, как Герман решался возразить, от невольной дрожи в коленках подкашивались ноги. Рядом с этим крепким мужчиной, он - тощая, вытянутая вверх цапля, выглядел жалко. Слова терялись в ощущении никчёмности, и мысль уходила на пару с уверенностью в себе. Именно поэтому они с Мариной жили в его квартире, принимали его помощь и слушали наставления. Единственное, куда пока не смог добраться Константин - творчество. Герман очень ревностно оберегал эту часть своего уютного мирка от любых посягательств.

- Как у вас дела? - поинтересовался гость.

- Хорошо. Марина работает, у меня тоже как-то пошло дело. Да... Вы в курсе про мою книгу?

- Да-да! Я давно говорил, что нужно немного в другом ключе писать, и видишь, сразу пошло дело. Есть вещи перспективные. И это надо чувствовать! Везде действуют законы рынка.

- Возможно, - Герман не любил спорить с Константином, тем более что в вопросах перспектив и выгоды тот преуспел, - но для меня писательство не совсем рынок.

- Ну, ты - человек творческий. Поэтому тебе нужны прагматичные помощники. Я могу быть твоим агентом.

- Думаю, что я пока сам справлюсь.

- Ну, ты всё-таки подумай!

Герман почувствовал холодок от пристального взгляда Константина. Такие же голубые, но в отличие от притягательной синевы Марининых глаз, его отталкивали, пробирались, казалось, до самых потаённых закоулков сознания. Тёмная щетина на широких скулах и массивном подбородке подчёркивала пепельную седину на висках. Величественная осанка, греческий нос - всё говорило о волевом характере.

- Сейчас над чем работаешь? - строго спросил гость.

- Да так по мелочи. Рассказ закончил только что.

- А посерьёзнее? Ты же сам знаешь, рассказами семью не прокормишь.

Пальцы Константина отстукивали ритм по деревянной столешнице. Сверкание перстня приковывало взгляд. В тишине звук разлетался и зловеще приумножался эхом. Игра света с дымчатым топазом в богатой оправе туманила сознание. И жёлтые ногти, до омерзения мутно-жёлтые ногти...

- Надо начинать работу над новой книгой, - сказал Константин.

- Надо, - сказал Герман.

- Тебе нужно просто слушать. - Монотонный стук проникал вглубь и сливался с сердечным ритмом.

- Слушать, - повторил Герман, - слушать...

* **

Не верь глазам своим: всё - тлен

- Ты что-то припозднилась сегодня, - заботливо произнёс Герман, встречая жену.

"Интересно, рассказала ей Лена или нет?" - гложила мысль.

- Да пришлось задержаться немножко, - как всегда, непринуждённо заговорила девушка, - ну, и денёк выдался! Представляешь, шефу вдруг срочно понадобились отчёты за месяц.

- Чего это ему так рано? - подыграл Герман.

- Да поди пойми его, - сказала Марина и лёгким движением смахнула белокурую прядь с плеча.

Девушка суетилась на кухне. Подпевая под нос знакомую мелодию, проворно крошила лук.

- Он был старше её, она была хороша. В её маленьком теле гостила душа... парам-паба-пам, пара-ру-ру-ра, - пританцовывая, она пропускала забытые слова, - он любил её, она любила летать по ночам.

Сковорода накалилась, квартира наполнялась разжигающими аппетит запахами.

- Я такая голодная!

"Как же она прекрасна и естественна в своей лжи!" - любовался Герман.

Ещё один бесплодный день уступал надвигающейся ночи. Герман проклинал себя, пытался забыться во сне, не слышать... Жёлтые ногти отбивали умеренный такт, стук исходил из самого нутра, поднимался от глубин груди и бил в виски. С каждой попыткой закрыть глаза возникала омерзительная картинка: эти руки, руки не человека. Он встал с постели и побрёл в кабинет. Блокнот уже ждал на столе, открытый, манящий и пугающий одновременно.

- Слушать, слушать, слушать...

- Кто это? Кто здесь? - Герман всматривался в темноту, но никого не видел.

"Откуда эти звуки, - мысли бились в его сознании, ускоряясь с биением сердца, - кто здесь может быть?"

- Слушай! - прошептал кто-то совсем рядом.

Герман подошёл к блокноту. Немой приказ исходил от него, неимоверная сила, которой невозможно сопротивляться. И как сопротивляться невидимому противнику? Как бороться, если враг твой - ты сам? Рука сжала карандаш и начала выводить слова, потом строчки.

Вдруг в сознание ворвался крик, истошный женский крик. Герман выронил карандаш, помчался в спальню.

- Марина, Марина, ты в порядке? - в безумном припадке Герман тряс жену, крепко схватив за плечи.

- Да что с тобой? - выговорила девушка, - я уснула уже.

- Ты кричала? Что-то случилось?

- Я спала, ты что? Совсем? - Марина смотрела на него удивлённо, с лица ещё не сошла пелена сна.

- Ты ничего не слышала? - спросил Герман, немного успокоившись.

- Нет, всё было тихо, - произнесла Марина, - спят уже все. Ты совсем с ума сошёл со своими ночными похождениями.

Она отвернулась и вскоре уснула. А Герман остался сидеть у её ног, прислушиваясь к каждому шороху, скрипу и вздоху. Иногда сон брал верх - Герман ронял голову, но резко вздрагивал, открывал глаза и продолжал бдеть над спящей женой. Он чувствовал взгляд за спиной, чьё-то присутствие рядом. Некто здесь, дышит на пороге, ждёт, выжидает.

- Герман! - тихо позвала Марина.

- Что? Что, дорогая? - отозвался он.

Девушка приподнялась над подушкой и повернула голову в сторону мужа. Он видел блеск её прекрасных глаз, а через мгновение они вылились влажным сгустком на сорочку, оставив мокрые следы.

- Марина... - еле выговорил он.

Она протянула к нему руки. Бледная кожа ссохлась, бурыми пятнами расползлась по черепу и истлела, осыпавшись, словно листва с деревьев. Тёмные глазницы в белой кости всё ещё продолжали смотреть на Германа. Нижняя челюсть безвольно отвисла, и вместе с дыханием смерти из неё вырвался звук:

- Ты слышишь? Слышишь?

- Герман, да проснись же ты! Слышишь? Ты меня слышишь? - трясла мужа Марина.

- Ммм... Марина? Что это? Что это было?

Медленно сознание возвращалось к Герману. Картинка становилась реальнее - на него смотрели по-прежнему живые и голубые глаза жены.

- Ты совсем уже спятил! - раздражённо выговаривала она, - уснул прямо в одежде, да ещё и орал что-то. Вставай давай! Обед уже скоро.

- Что значит: спятил? Вообще-то я работаю, ты же знаешь! - Странное ощущение наполняло Германа, гнев распирал его и вырывался наружу, круша все преграды на своём пути. - Ты же сама мне твердила, что надо писать хоть по ночам! Что ты хочешь жить! Так на тебе! Пожалуйста! Чем ты теперь не довольна?

Он сам не заметил, как перешёл на крик. Его голос звучал чужим, словно затёртая запись на магнитной ленте.

- Упокойся! Сейчас к нам гости придут, - ответила она, - иди лучше, себя в порядок приведи.

- Гости? Какие ещё гости? - взорвался Герман.

- Друзья наши придут. Они давно хотели сделать тебе сюрприз и поздравить с выходом книги.

- А-а-ах, книга! - он схватился руками за голову. - Чтоб её!

***

Все демоны внутри

Раздался звонок в дверь. Герман сидел за кухонным столом, с мрачным видом смотрел в окно и даже не шевельнулся. Марина встречала гостей. Из прихожей доносились весёлые голоса, шуршание. Наконец-то, вся толпа ворвалась на кухню и окружила Германа.

- Поздравляем! - радостным хором прокричали друзья.

Поближе к Герману подошёл упитанный парень лет тридцати. В руках над выступающим вперёд животом он держал небольшую коробочку, обвёрнутую лентой.

- А это наш подарок, - торжественно заговорил он, протягивая Герману, - мы хотим застолбить в памяти это знаменательное событие, чтоб ты запомнил выход первой книги, как свой первый шаг!

- Да! Мы все знаем, как это для тебя важно, - добавила миловидная брюнетка.

Герман взял коробочку и сразу же принялся развязывать ленту. Открыв крышку, он увидел блестящий посеребренный нож для бумаги в виде миниатюрного кинжала. На сверкающем, как зеркало, лезвии красовалась гравировка:

- Герману Тёмному, - прочитал он вслух. - Ребят, спасибо! Я не ожидал, честно.

- Псевдоним, что надо!

- Да! Прям под стать роману, - наперебой обсуждали гости.

- А видел там ещё символ? - протянула тоненьким голоском конопатая девушка, - это скарабей. Узнаёшь?

- Скарабей? - Герман задумчиво разглядывал лезвие. - Ага, вижу.

- Говорят, что он защищает хозяина от магических сил, - продолжала девушка, - а ещё в Египте это символ бессмертия.

- Хи-хи, Люся у нас любит подобные тайны мира, - добавил пузатый.

- Да, - кивнула Люся, и на веснушчатом личике просияла довольная улыбка, - я желаю творчеству Германа бессмертия!

- Так, давайте садиться за стол! - позвала Марина.

- Да, да! У нас и тост готов! - весело подхватил пузатый.

За шумным обедом Герман растворился в голосах. Он машинально отвечал на вопросы и даже не помнил, кто его спросил, и о чём говорили. Все собравшиеся слились в его сознании в одного безликого гостя. Марина наслаждалась общением. Всякий раз, как кто-нибудь делал комплимент, её лицо расцветало улыбкой. Она сияла в лучах внимания. Очень скоро книга отошла на второй план, превратившись лишь в формальный повод. Герман наблюдал за женой, ловил её ужимки, лёгкий флирт с пузатым, бархатный смех. Давно уже он не слышал этот смех...

-Ой, Герман, дождик! - пропищала Марина, подскакивая на тонких каблуках.

- Скорее, побежали под крышу, - схватив её под руку, прокричал он.

Ливень начался резко, застав их в парке. День был солнечным. Они спокойно гуляли и так увлеклись беседой, что огромная туча подобралась к ним незаметно. Воркуя о чём-то, они оказались посредине парка без зонта. Она в лёгком платьице, он в светлых брюках - так хотелось очаровать друг друга.

Попытка побега от дождя не удалась. Впопыхах Марина запнулась о ногу спутника и свалилась в лужу. Он не сумел удержать девушку и плюхнулся на колени перед ней. Изумлённые такой нелепостью, на минуту они застыли, а позже разразились громким смехом. И было уже плевать на косые взгляды прохожих, на грязные и убитые напрочь вещи. Смех Марины переливался бархатными мягкими, но в то же время звонкими нотками. Он завораживал и заражал своим весельем. Они хохотали, как сумасшедшие, посреди парка под проливным дождём. Именно тогда Герман понял, что влюбился.

Бряканье посуды вернуло Германа из мира грёз в реальность. Он заметил, что гости разошлись, Марина с довольным и умиротворённым видом убирала со стола.

- Так вот почему ты взяла два дня за свой счёт и ничего мне не сказала? - вдруг вырвался вопрос.

- В смысле? - Марина останавливается напротив. - Какие два дня?

- Да ладно. Я всё знаю. Был на твоей работе, и Лена мне сказала. Я даже не подозревал о сюрпризе.

- Так ты за мной следишь что ли? - Лицо Марины вмиг переменилось. Умиротворение растворилось, и теперь на Германа смотрели холодные глаза.

- Почему слежу? Просто гулял и зашёл к тебе.

- И почему не позвонил? Хотел проверить меня?

- Да что ты завелась? - вспыхнул в ответ Герман, - мне что, есть повод проверять?

- Ты меня обвинить хочешь? Да как ты... Как ты можешь? - Голос Марины дрожал, то поднимался на высокие ноты, то лопнувшей струной срывался до хрипотцы. - Это унизительно! Я и представить себе не могла, что ты на такое способен, параноик несчастный!

- Ты дура что ли? - не выдержал Герман.

Пощёчина обожгла лицо. Марина в слезах хлопнула дверью, а Герман остался один на один со своими мыслями и пустым домом. Левая щека пылала, в груди клокотало возмущение, а душу пожирала обида.

Марина не вернулась. Напрасно он ждал, сидя всё на том же месте. Стрелки часов уже перешли полуночный рубеж. Неживой свет электрической лампы отражался от глянцевой поверхности ножа. Герман взял в руки холодный предмет, прочитал надпись. Время пришло. Ночь снова брала своё. И Герман послушно пошёл в кабинет.

***

Он вошёл в последнюю комнату,

и тьма обняла за плечи сосуд пустой

Блокнот всё так же лежал открытым на столе. Рядом чёрным пятном угрюмо стоял ноутбук. Его черёд не настал, и он пребывал в глубоком сне. Фонарь опасливо заглядывал в окно сквозь щель тюлевой ткани. Тонкая материя служила незыблемой границей мира Германа и внешнего мира и, в то же время, так надёжно скрывала его от реальности. Реальности, которая некогда наполняла его и называлась жизнью, а теперь стала совсем чужой.

Он сел за стол, аккуратно положил нож рядом с блокнотом и взял карандаш. Герман намеренно не держал ручек на письменном столе. Ни одной ручки. Только карандашом он мог записывать пугающие его фразы. Такой бесхитростный самообман - сделка с совестью. Следы графита всегда можно стереть, поэтому слова как бы существовали и нет одновременно. Герману представлялось, что это полупрозрачные призраки, которые не обрели ещё плоти в этом мире, не закрепились в нём. Только книга, опубликованная, уже твёрдо прописала своим печатным клеймом чуждые родной реальности мысли. Поэтому он так не хотел говорить о ней, отрицал свою к ней причастность. С каждым проданным экземпляром он чувствовал, как что-то иное мощными корнями прорастает на этом свете. И именно он посеял зерно. Заходя в книжный магазин, Герман искал свою книгу на полке и с надеждой в душе ждал, что это будет та же, что и неделю назад. Но нет.

- Аха-ха! - раздался глухой смех.

Герман обернулся, но никого не было. Смех повторился, отозвался эхом.

- Кто здесь? Что вам надо? - крикнул он в темноту.

Лёгкое движение почувствовалось за спиной. Теперь он был уверен, что не один. Шептание тысячи голосов обрушилось на него в одно мгновение. Словно бесплотные демоны облепили и наперебой диктовали ему свои чудовищные мысли - ловушки для разума.

- Нет, нет, - стонал Герман, - я не буду это писать!

- Тебе всего лишь надо слушать, - донёсся из тёмного угла глухой низкий голос.

- Кто это? - оцепенев от страха, спросил Герман, но тут же пожалел. Лучше не знать ответ, не слышать.

В темноте глаза юноши уловили движение, что-то холодное надвигалось на него. Через секунду выплыло чёрное облако размером с человека. На уровне головы, словно глаза, зияли две дыры, прорывая пространство своим ледяным тусклым светом.

- Поздно уже говорить: "нет", - произнёс голос.

- Нет, - в ужасе твердил Герман, - нет, не хочу!

- А по-моему ты получил всё, что хотел. Не этого ли ты жаждал? Признания, читателей.

- Нет! Это не моё, - шептал Герман, - это не моя книга.

- Но ты получил гонорар. Не отказался, ведь так? Твои руки всё записывали в этот блокнот.

- Нет, нет...

- Иногда бывает уже поздно говорить: "нет"! - твёрдо произнёс голос, - бумага ждёт.

Герман увидел нож, сверкающий мутными бликами, и в мгновение ока подскочил к нему. По какому-то наитию он воткнул остриё в блокнот и рассёк наискось. Разрез заалел, наполнился красной тягучей жидкостью. В испуге Герман ещё и ещё наносил удар за ударом, кромсая исписанные листы. Потоком хлынула кровь, залила стол и ручьём заструилась на пол. В нос ударил кисло-сладкий запах. Лицо, грудь - всё покрылось красной жижей, пальцы липли к рукоятке ножа. Герман замер, не спуская глаз с растерзанных страниц. Через мгновение они почернели, свернулись и истлели. Блокнот разлетелся в пыль, оставив после себя только тёмное пятно на столе.

- Дурак! - прогремел голос, - тебе надо было слушать, просто слушать! Как слепота художнику, так и тебе будет проклятием вечная немота! Неподвластны отныне тебе слова.

Ярость наполнила Германа, вкус крови не сошёл с его языка, едкий запах ещё дурманил голову. Ощущение дикого отчаяния от предстоящего лишения захлестнуло его.

- Никогда, слышишь? - прокричал Герман и бросился на тень.

Остриём ножа он ударил в одну из глазниц чудовища. Квартира наполнилась криком. Герман бил и бил, изо всех сил, что есть мочи. Тонким лезвием разрезал облако под вопли - свои, призрака, сотен чужих голосов. Тень расползалась клочьями, словно обрывки пространства, падала и превращалась в труху. Тёмными брызгами залепило Герману глаза, рот наполнился вкусом солёной жидкости. Нож выскользнул из намокших пальцев. Обезумев, Герман голыми руками стал разрывать пришельца. С каждой минутой чёрная материя становилась всё более осязаемой, пока совсем не разлетелась лоскутьями по кабинету. Обессилев, Герман рухнул на пол. Хоровод еле осязаемого пепла вороньём кружил над ним под металлический звон в ушах. Прах осыпался и покрывал Германа серым слоем. Погребённый в останках своего демона юноша сам обретал бестелесность. Пустота пожирала его душу, словно могильщик готовил свежую яму для ещё тёплого покойника. Мрак проникал в него и наполнял сотнями маленьких лапок и панцирных спинок.

***

Вся жизнь - иллюзия, и только смерть реальна

Луч света назойливо прорывался сквозь тяжёлые веки. Голова гудела, во рту ощущались липкая сухость и металлический привкус. Герман приподнял руку, нащупал лоб. Волосы казались наэлектризованными и от прикосновения щёлками в воздухе колкими разрядами. Он открыл глаза. На него смотрел потолок кабинета, украшенный люстрой с лопастями вентилятора. "Неужели это всё - правда?" - пронеслось в уме. Он приподнялся и осмотрел комнату беглым взглядом - никаких следов ночного побоища. Крови нет. "Слава Богу, - вздохнул он, - это просто сон". С трудом поднявшись на ноги - тело затекло на твёрдом полу и не хотело слушаться - он подошёл к столу. Монитор ноутбука всё так же спал, но чего-то не хватало. Поразмыслив, Герман ужаснулся от догадки, уколом пронзившей его - блокнота нет. Он поискал под столом, ещё раз осмотрел барахло на столе, но этого чёртового блокнота нигде не было. Что-то сверкнуло на полу - нож высовывался глянцевым лезвием из-под кресла. Герман взял его в руки: холодный, до блеска чистый, словно не им этой ночью кромсали нечто. Но как тогда он оказался там?

Размышления прервал звонок. Тишина. Ещё звонок. Это к нему.

- Добрый день! Оперуполномоченный Кравцов, разрешите войти! - отчеканил мужчина лет сорока и развернул перед лицом Германа красные корочки.

- Здравствуйте! - растерянно произнёс Герман, - а по какому поводу?

- Может, всё-таки разрешите войти? - пристально глядя в глаза, повторил просьбу мужчина.

- Да конечно! Входите! - опомнился Герман и растворил шире дверь, пропуская гостя. Прочитать мелкие буквы не удалось, но зато вполне хорошо получилось рассмотреть фотографию на удостоверении - строгий взгляд в полицейской форме - что немного успокоило юношу.

- Вы - Пакля Герман Петрович? - спросил мужчина.

- Да!

- Проживаете по этому адресу с супругой Паклей Мариной Владимировной?

- Да. А что собственно случилось?

- Вы позволите, я присяду?

- Разумеется. А, может, чашку кофе? - Опомнился Герман. - Я сам ещё не завтракал. Работал всю ночь.

- Нет, спасибо! Я, так сказать, с ночи самой на ногах, уже литр кофе выпил. Даже мутит. Но вы наливайте себе, а я присяду, бумаги достану.

Мужчина прошёл, не разуваясь. Осмотрел помещение и устроился на стуле аккурат лицом к двери. Такое положение позволяло ему следить за каждым действием хозяина, не теряя его из виду ни на минуту.

Герман поставил на стол чашку с насыпанным на дно коричневым порошком, сахарницу и стал наливать кипяток. Мужчина молча наблюдал. Сквозь поднимающийся горячий пар его лицо казалось хмурым и отстранённым. Потёртая джинсовка, небрежно накинутая на поло неброского серого цвета, и абсолютно безликие чёрные джинсы, которые можно было увидеть на улицах в любую эпоху, что сейчас, что десятилетие тому назад - помогали своему хозяину слиться с окружающим даже на этой кухне, став частью интерьера.

- Куревом злоупотребляете? - неожиданно спросил гость.

Герман застыл в недоумении, но вслед за взглядом мужчины его внимание переключилось на руки. От потрясения он едва не выронил чайник - мутно-жёлтые ногти уродовали тонкие длинные пальцы. На мгновение юношу замутило, но, справившись с собой, он произнёс:

- Да... Есть такое.

И только нездоровая бледность разрушала маску спокойствия и уверенности.

- Эх, я и сам грешен, - сказал гость.

- Так что случилось? - спросил Герман.

- Ну, хорошо. Давайте к делу, - спокойно ответил мужчина и полез за какими-то записями в чёрную папку, - так, значит, вы проживаете в квартире Папа...кхм...Папандреудиса Константина Харлампиевича?

- Да.

- И как давно?

- Да, наверно, второй год уже.

- Арендуете?

- Нет. Константин - родной дядя жены. Он просто помогает нам. Вот и в квартире своей разрешил пожить, пока мы на ноги не встанем...

- А чем он занимался, знаете?

- Да вроде у него бизнес какой-то был. Я в подробности не вникал. Мне не очень-то интересно, - Герман немного помялся, и, словно извиняясь, добавил, - я совсем в этих делах ничего не смыслю.

- Ну, понятно. А общие дела какие-нибудь были у вас?

- Да нет. Погодите, а почему вы спрашиваете?

- Сегодня ночью поступил срочный вызов. В квартире по адресу...так, где это? А, не важно. В общем, был обнаружен труп, скорее всего, хозяина квартиры. Но это только предварительно, ещё экспертам предстоит поработать.

- Труп? - изумился Герман.

Он ожидал чего угодно. Мог поверить даже в то, что Константин вёл какие-то нечистые делишки, но чтобы труп...

- Да... В квартире также была женщина, по документам - Пакля Марина Владимировна.

Германа словно обдало свинцовым душем, намертво пригвоздив к стулу. Он не мог пошевелиться. Марина, его Марина...

- Тоже труп? - едва слышно спросил он.

- Нет, нет. Живая. Просто она ничего не говорит. Молчит и всё! И смотрит ещё в одну точку. Кстати, когда вы её видели последний раз?

- Вчера вечером. Мы поссорились слегка, и она ушла... Подождите, я ничего не понимаю, а кто тогда вызвал вас? И что вообще произошло? Отчего он умер?

Герман немного ожил. От души отлегло - его Марина жива!

- Это мы и пытаемся выяснить, - спокойно ответил мужчина, - помните, во сколько она ушла из дома?

- Что-то не припомню. - Герман задумался. - У нас были гости, мы долго сидели, а потом все ушли...

- Где вы были этой ночью, предположительно с двадцати четырёх часов до трёх ночи?

- Я? - растерянно переспросил Герман, - дома. Работал.

- А кто может подтвердить?

- Никто, наверно. Я один был, - и чуть подумав, добавил, - можно у консьержки спросить. Она всех знает.

- Это мы обязательно сделаем, - кивнул мужчина, - а про связь вашей жены с убитым вы знали?

- Какую связь? Подождите, почему с убитым?

Сердце бешено заколотилось. Герман судорожно пытался разгадать сложную головоломку. Константин, Марина, какая связь?

Гость молча смотрел на Германа и не торопился отвечать на посыпавшиеся вопросы.

- Потому что на трупе следы насильственной смерти, - сделав паузу, добавил, - женщина была найдена в одной постели с трупом. До этого соседи слышали стоны, ахи-вздохи. Ну, знаете, характерные, так сказать. А позже уже стали раздаваться кошмарные вопли. В итоге, жильцы, разбуженные дикими криками, вызвали полицию.

- Ну, а связь-то какая?

- Понимаете, во время осмотра места преступления обнаружили следы интимной, так сказать, близости.

- Но он же родной дядя! - воскликнул Герман.

- Да я понимаю, вам нелегко сейчас это слышать.

Герман молчал. Тёмная пелена накатывалась на глаза. Каждое слово аукалось горстью земли, бросаемой на крышку гроба.

- Так это она? Ну... Она?

Мужчина понял и ответил раньше, чем Герман смог договорить:

- Не известно. Дело вообще довольно странное. Я многое, конечно, повидал, но такого... - он замолчал, громко сглотнул и продолжил, - труп сильно обезображен. Сложно установить личность убитого... Пока только предварительная версия со слов соседей, так сказать. Даже и не знаю, смогла ли женщина такое сделать.

Герман вспомнил ночной кошмар, комок подкатил к горлу, желудок свело от кисло-сладкого вкуса, появившегося на языке.

Мужчина продолжал:

- Но она задержана пока как единственная подозреваемая. Я думаю, нам не обойтись без помощи психиатра. Вам надо явиться на опознание. Адрес я вам оставлю. И будут ещё допросы. Надеюсь, вы окажете помощь следствию?

Мужчина ещё что-то говорил. А пред внутренним взором Германа вырисовывалась жуткая картина: искромсанная плоть куском мяса утопала в кровавой постели. Вывернутый наизнанку глаз, мягкие сгустки мозга, разбросанные на подушке. Белеющий сквозь разорванный рот оскал.

Герман машинально подписал бумаги, которые протянул ему гость. Ещё какие-то листки зажал в руках, убедительно кивал и даже что-то отвечал. И уже у порога мужчина вдруг спросил:

- Вы адвоката-то своего будете нанимать?

- Простите, что?

- Ну, адвоката для жены, - повторил полицейский, - конечно, ей предоставят...

- А! Нет, - резко ответил Герман, - не буду.

Мужчина пристально посмотрел на юношу, кивнул и развернулся к выходу.

Герман ещё долго стоял у двери. Он надеялся, что вот-вот проснётся какое-нибудь чувство, но нет. Мёртвая тишина.

Вернувшись в кабинет, он наступил на что-то твёрдое. Под ногами очутился перстень с тем самым жутким камнем. Герман покрутил его в руках и затем надел на палец, точно так же, как носил Константин. Массивное украшение пришлось впору и, словно впечаталось в плоть, став единым с ней организмом. Герман почувствовал, как кольцо ожило, и потоки энергии вихрем стали врываться чрез кончики пальцев по капиллярам, венам, подниматься вверх и растекаться по всему телу.

"Он вошёл в последнюю комнату, и тьма обняла за плечи сосуд пустой", - пронеслось в воздухе. "Не верь глазам своим: всё - тлен, - звучали голоса. - Все демоны внутри". "Свет - ложь", - шептал женский голос. Энергия пульсировала в венах, стучала в висках. Герман узнал эти слова: из девичьих и детских уст вырывались обрывки его ночных творений, песни теней, которые он переносил на бумагу. Они питали его, высасывая жизненную силу из читателей. Да, теперь он хозяин этих душ!

Тьма, только в ней одной истина. В ней начало всему и конец. Не верь лживому свету. Все краски мира - иллюзия, всего лишь угол преломления, особенность восприятия, обман! Только тьму все видят одинаково, она одна правдива в этом мире. Уйди от иллюзий, уйди от порочного мира! Зачем спасать душу, если свет - игра? Отдай её мне. Мы все вышли из праха, в прах и уйдём. Мы - дети тьмы, и она зовёт!

Оставить комментарий © Copyright Трегубова Юлия (tursjul@rambler.ru) Размещен: 06/10/2015, изменен: 06/10/2015. 40k. Статистика. Рассказ: Хоррор Рассказы Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Рассказ в жанре хоррор. Занял 6-е место в конкурсе Ужастиков 2015 на форуме "Мир фантастики". Вышел в Литературном приложении (на диске) к сентябрьскому номеру журнала "Мир фантастики", 2015 г.

Трегубова Юлия : другие произведения.

Тёмный