Аннотация: Где хотел там и ездил медленно и чадил дымком, подчёркивая бунтарскую, свойственную лишь ему, блудливую хитрость.
"Одну простую сказку, а может и не сказку,
А может, не простую, хочу вам рассказать.
Её я помню с детства, а может, и не с детства,
А может, и не помню, но буду вспоминать"
Что сие означает? Эпиграф? Нет!
Это значит, что я таки ностальгирую.
За первое - советский мультик.
И за второе - Пластилиновую Ворону. И кто, какой шлемазл скажет, шо она того не стоит?!
РОДИНА
Родина - страна справок, квитанций, пропусков. Люди рулят! Нееее... Рулят печати, подписи и компостеры, являя в совокупности своей "явление естественное, органическое, уходящее в глубь истории государства Российского".
Населению, кажется, жутко повезло... Ну, одному члену точно. Оно его не касается. Член государства живёт отдельно от печатей и бумажек, ибо имеет счастье быть человеком не государственным и проживать на улице, на набережной. Нет, он не бомж. Просто квартиру сдаёт курортникам. Круглый год.
- Ой...!
- Вот вам и "ой"! Член-не-член, но не пальцем деланный.
Его так и называли: Сан Саныч Уличный, примерно представляя, чем он деланный и где.
НАБЕРЕЖНАЯ
Современная набережная, как женщина на выданье за иностранца. Укомплектована согласно требованиям капризного клиента: от плакатов, рекламирующих дельфинов, до плакатиков с памперсами. Обновлённая и не общественная.
Она целиком и полностью, включая солнце, воздух, воду,
чья-то собственность. "ПОСЛЕ РЕКОНСТРУКЦИИ",сейчас это так называется, набережная совсем не та что прежде. Аллея. Аллея звёзд.
Слева - море, пляж. На пляже - места для купания, морских пикников и прочего ничегонеделанья. Справа... Сплошные звёзды.
Нотель - четыре звезды. Рядом с четырьмя, пять звёзд - очень публичная ночлежка с девственной во всех местах прислугой и новомодными, на заграничный манер, аксессуарами: кабинетом массажа, бассейном, баром и выходом к морю. Вход - 10 у.е. За посмотреть - 15. (шутка)
Ни одна дверь нигде не скрипнет. Не потому что смазки на всех "членов профсоюза" хватает. Не потому. Дверей нет. "Нассы и забудь за те двери".
Створки открываются, сами закрываются, прислушиваясь к чему-то такому, что слышать только они одни. При их виде каждый входящий мгновенно тупеет и превращается в пустырь.
Парадные гостиных и постоялых дворов из стекла, за стеклом, под стеклом. Пуленепробиваемым. Частное лицо, оно везде о своей безопасности заботится.
Все сооружения, готовые для сна и разврата, все как есть фешенебельные, да.
Никто не возмущается, не удивляется. Попривыкли.
Что ни дом, то памятник. "Я - Царь!"
Все строения, как на подбор - царские хоромы.
Все, кроме часовенки. Купол золоченый золотом. Пятьсот восемьдесят третьей пробы. Стены аля "китеж" - деревянные. За каким хреном, затесалась дворняжка среди породистый кобелей? А, ну да, не на последние деньги строилась.
Скорее, на первые, кровавые.
Забота "о ближнем".
Священнослужителям тоже полезно дышать йодом и принимать солнечные ванны.
У бегемотов нету талии,
У бегемотов нету талии.
У бегемотов нету талии,
Они не могут травку есть
Но их по морде били чайником,
И самоваром, и паяльником,
Потом ведром и снова чайником,
И научили травку есть
Дальше этого поверхностного описания двигаться не хочется. И глубже тоже.
Потому как внимание обращено к домику на колёсах.
Ибо домик с печкой - буржуйкой отбился от стаи поедателей зелени и внушал беспокойство всей набережной.
Не вписывался. Ломал игру и картину.
Где хотел там и ездил медленно и чадил дымком, подчёркивая бунтарскую, свойственную лишь ему, блудливую хитрость.
Какой русский не любит быстрой езды?!
Какой, какой..? А вот такой, уличный, который на велосипеде.
На своём велосипеде. С тачкой. Сзади. Навроде прицепа.
Малоизученный. Поэтому детальному описанию не подлежит.
"Коробчонка с лягушонком"
Да и сам хозяин вело-тело-самоката тоже уже редчайший представитель рода человеческого.
Человек эпохи Великой Советской Энциклопедии.
Исчезающий вид. И исчез бы, да кожа не позволила. Жесть, а не кожа.
С бронзовым отливом. Как та консерва со знаком качества.
Да что там кожа?! Главное - хвост... То есть - глаза.
А глаза - чиста слеза.
Жаль, никто взвесить её умеет.
Как, впрочем, и голос. Голос тихий, бархатный, колыбельный, пахнущий солёным ветром и зелёной тиной.
Старик был очень за себя рад.
Седьмой десяток разменял, а на вид огурчик малосольный.
Жилистый, подвижный, с хвостиком на затылке.
Любимая еда - рыба. Любимый напиток - чай и пять ложек сахара.
И плата за такое "здорово живёшь" сущий пустячок - одиночество.
Житейский опыт и опыт работы спасателем, ещё по молодости, подсказал Сан Санычу - "тише едешь, дальше будешь".
Да, дальше набережной старик не заезжал. Только по асфальту катался.
За глаза старика обзывали рикшей, "бога ему за пазуху",
а его велосипедный трейлер - дурдомом на колёсах.
Боюсь ошибиться, но видимо родство между психушкой и колёсами обозначил желтый цвет фанеры и рыжая кошка, живущая на крышке домика. Кошка-путешественница. Лиска. Лися.
Это же каким надо обладать счастьем, чтоб выжить на семи ветрах?!
У кошки четыре ноги,
Позади нее длинный хвост.
Но трогать ее не моги
За ее малый рост, малый рост.
Конечно, Лисю никто не трогал. Издали фотографировали
Отдыхающие Санычу сильно не надоедали:
"А пиво у тя холодное?", "А сигареты поштучно есть?",
"а по чём, дедулько, гранатку отдашь?"
Друзья по несчастью
Как можно уже догадаться из вышесказанного, Сан Саныч Уличный приторговывал по мелочи. Один? Нет. На пару с Муриком.
Они не были закадычными друзьями. Но старик считал своим долгом помогать богомольцу. Когда-то Мурик топился, от любви спасаясь, а Саныч спас его синюшное тельце. Работа такая у него была. Обязывала спасать всех и каждого. Откачал. Надавал хорошенько по мордасам. Откаченный и сильно отколоченный Мурик враз уверовал во власть свыше и приобрёл болезненную боязнь воды, до истерики. А от вида ледяной лужи на дороге, вообще, падал в обморок.
Во все годы перестройки водобздун нигде не работал. Сидел на паперти, у входа в церковь и, молясь, просил подаяния.
Теперь живёт как у Христа за пазухой.
Прошу любить и жаловать. Перед вами профессиональный нищий.