Утром, в ожидании отъезда на аэродром, мы сидели в "кунге" и, как обычно, азартно шлёпали картами. До обозначенного времени отъезда оставалось ещё минут пять-семь, и "кунг" был заполнен только наполовину - лётчики постепенно подтягивались к машине из лётно-технической столовой.
Рядом с нами томилась ожиданием пятёрка игроков - им не хватало ещё одного человека, чтобы начать игру. Карты уже были розданы, шестая кучка карт сиротливо лежала на краю лётного портфеля в ожидании своего хозяина. Наконец дверь распахнулась, и по лесенке в кузов поднялся майор Бахур. Игроки оживились - Иван слыл в гарнизоне картёжником азартным и опытным. Но, против обыкновения, всегда весёлый и жизнерадостный Иван на этот раз ни с кем в "кунге" даже не поздоровался. Более того, не ответил ни на чьи приветствия. Наконец, что уже и вовсе было странно, он, проигнорировав настойчивые приглашения пятёрки игроков, молча сел в угол и, положив на колени свой пузатый замполитский портфель, уставился прямо перед собой ничего не видящими, остановившимися глазами. Вид у Ивана был странный, какой-то взъерошено-растерянный.
- Вань!.. Ва-ань!.. Бахур!! - наконец дозвался его, обеспокоенный видом своего замполита, комэска третьей. - Ты, часом, не заболел?
- Мужики, - обвёл нас удивлёнными глазами "очнувшийся" Иван. - А ведь меня сейчас самую малость не убили...
В "кунге" наступила мёртвая тишина. Все повернулись к Бахуру.
- Рассказывай! - потребовал Земляков.
И Иван, то и дело сбиваясь от волнения, рассказал.
В это утро он, как обычно, вышел на утреннюю пробежку: до озера и обратно - в общей сложности примерно километра три.
Час был ранний, солнце ещё не взошло, и в лесу стояли дремотные густые сумерки.
Бахур неторопливо бежал по хорошо утоптанной широкой лесной тропе, полной грудью вдыхая свежий, уже почти морозный, утренний воздух и думая о чём-то своём, незначительном, когда справа вдруг грохнул выстрел, и что-то шарахнуло в сосновый ствол буквально в метре впереди от него. Иван упал, как подкошенный, стараясь не дышать и лихорадочно соображая: что бы это могло быть и, главное, - что делать? В лесу после выстрела стояла оглушительная тишина, испуганно молчали птицы; казалось, даже ветер перестал раскачивать верхушки сосен. И в этой тишине Бахур, обмирая, отчётливо услышал сначала тихий металлический щелчок, а потом - чьи-то осторожные шаги: кто-то крадучись шёл к нему, стараясь как можно мягче ступать по жёсткой, предательски шуршащей, осенней траве. "Добивать идёт!" - мелькнуло в голове у Ивана страшная догадка. Медлить было нельзя ни секунды. Под ногой убийцы хрустнула ветка, и Бахур, резко вскочив, пригнувшись, метнулся в противоположную сторону. "БДАХ! БДАХ!" - оглушительно грянули один за другим два выстрела. Над головой взвыл смертоносный металл. Иван упал, поднялся, снова упал и, вскочив, заметался, запетлял между деревьями. Сзади торопливо заклацали курки перезаряжаемого ружья. "Двустволка... - догадался Бахур. - Секунд десять в запасе есть..." Он перестал петлять и, закрыв лицо руками, рванул напрямик через кусты. В ушах засвистел ветер, ветки жёстко хлестали по ладоням. За что-то зацепившись, с треском порвалась ветровка. "Только бы не споткнуться!.. Только бы не споткнуться!.." - лихорадочно стучало в голове у Ивана. Выстрелов больше не было. Промчавшись по прямой метров триста, Бахур резко свернул влево и, сбавив скорость и стараясь не шуметь, побежал назад к гарнизону, всё время напряжённо поглядывая в ту сторону, где остался неизвестный киллер. На всякий случай Иван сделал приличный крюк и, обогнув ближнюю сопку, выскочил к домам со стороны ГДО.
- Домой прибежал - мокрый весь, хоть выжимай, - закончил свой короткий рассказ Бахур. - А в столовую пришёл - есть не могу, руки трясутся, вилку не могу удержать, - и он вытянул перед собой ладонь с растопыренными пальцами - пальцы заметно подрагивали.
Напряжённая тишина, царившая в "кунге" на протяжении всего рассказа, взорвалась. Со всех сторон посыпались комментарии и предположения.
- Вань, а ты, часом, ни к чьей жене клиньев не подбивал? - высказал самую правдоподобную версию начальник штаба первой Беличенко. - Может, это какой-нибудь рогоносец злопамятный?
Бахур испуганно затряс головой.
- Это кто-то из местных, - кровожадно прищурив глаз, предположил Серёга Выдыш. - Из потомков раскулаченных. Комиссарам мстит.
В "кунге" заспорили. Случай действительно был, как говорится, из ряда вон, и у каждой точки зрения нашлись свои сторонники и оппоненты. В самый разгар спора на пороге возникла высокая фигура Бори Петрова.
- Всем пгивет! - перекрыл нестройный хор голосов зычный Борин голос. - Что за шум, а дгаки нет?
- Да тут с утра такие новости... - начал объяснять ему сидевший с краю Мишка Сорокин, но Боря не дослушал.
- Это всё фигня! - жестом остановив Сорокина, безапелляционно заявил он. - Главная новость у меня! - он сел и, дождавшись относительной тишины, мечтательно произнёс: - Мужики, у меня сейчас такая фишка на охоте случилась - за-ка-ча-ешься!
Разговоры в "кунге" смолкли. Все знали Борю как прекрасного остроумного рассказчика, и народ приготовился слушать очередную из бесконечных охотничьих Бориных баек.
Боря, поёрзав, устроился поудобнее, оглядел притихший "кунг" и принялся излагать.
- Пошёл это я нынче, стало быть, на охоту. Г΄ано пошёл, темно ещё было. Думал, на озего как газ на заге выйду. А там и утка может быть, и что покгупнее. Ага... Иду, стало быть, по лесу, никого не тгогаю. И тут!.. - Боря сделал драматическую паузу. - Смотгю - бежит. Нет! Сначала слышу! Бежит. Мягко так: тыгдын-тыгдын. Ага... Потом смотгю - олень! Кгасавец! Метга два в холке, г΄ога - во! - Боря вытянул над головой руки с растопыренными пальцами. - Бежит, метгов сто от меня, за кустами...
- Как же ты его в темноте разглядел-то? - встрял вечно скептически настроенный Выдыш. - Да ещё со ста метров и за кустами?
Боря только отмахнулся.
- Ты оленя-то хоть газ видел, пехота?! Олень, он же пгиметный! Попка у него белая! Попку-то в сумегках чётко видно, - он показал рукой как двигалась вдалеке попка оленя. - Когоче, смотгю - скачет. Ага... Ну, я г΄ужьё - с плеча, упгеждение пгикинул и ка-ак дал! Кагтечью! Он - бгык! - лежит. Стало быть, попал. Ага... А у меня во втогом стволе - дгобь, "дуст", десятка - на утку там, на птицу г΄азную. Ага... Я быстгее г΄ужьё пегезагяжать - в оба ствола кагтечь, а сам потихоньку к оленю иду. И тут он ка-ак вскочит! Ка-ак чегез кусты ломанёт! Я - навскидку - шагах! шагах! В голову целил. А он, как заговогённый, - и пошёл, и пошёл! Только попка белая скачет: ввегх-вниз, ввегх-вниз!..
- Попка?!! - раздался пронзительный вопль из угла, где сидел Бахур, и Иван, с перекошенным лицом, ястребом налетел на Петрова. Схватив Борю за грудки, он принялся яростно трясти охотника. - Я тебе покажу попку!! Я тебе такую попку сейчас покажу!! Браконьер хренов!!..
- Ты чего?! Ты чего?!.. - откинувшись назад, ошеломлённо отбивался Боря от разъярённого замполита. - Мужики! Да чего он?!
- Чего я?!! - не унимался Иван. - Сволочь!! Белая попка!! - он особенно сильно встряхнул Петрова. - ШАПОЧКА это была моя!! Понимаешь ты, охотник хренов?!! Шапочка это была моя белая!! А никакая не попка!! Я в белой шапочке бегаю всегда!! Ты же МЕНЯ, паразит, чуть не завалил!!..
Взбешённого Бахура с трудом оттащили от Бори. Но всю дорогу до аэродрома Иван шипел, плевался и время от времени выкрикивал из своего угла в сторону незадачливого охотника всякие обидные слова.
- Ишь, браконьера пригрели в гарнизоне!.. - кипятился Иван, и было уже не совсем понятно, что больше всего задело замполита третьей: то, что в него стреляли; то, что в него стреляли, но не попали; или то, что его приняли за белопопого оленя. - Ружьё таким охотникам об голову надо ломать!! По живым людям от стрелять вздумал!.. Очки купи себе, "робингуд" слепорылый!!.. Стрелять научись, мазила криворукая!!.. Попка, видите ли, у меня белая!!.. Рога у меня, понимаешь, вот такие!!..
В общем, белую попку оленя Боре в Орловке припоминали ещё долго.
А Ваня Бахур свою приметную спортивную шапочку всё-таки вскоре поменял. На тёмно-синюю.