Сказанному в шутку или даже не в шутку, а так, то, что называется, походя, мы, порою, не придаем никакого значения. Хотя те, к кому мы обращаемся, если, тем более, они не в курсе, что это шутка, относятся к этим словам совершенно серьезно, воспринимая их за чистую монету.
Наверное каждому из нас приходилось оказываться в подобной ситуации, причем, как в роли говорящего, так и в роли слушающего. Но вот я, в силу своей природной наивности, почти всегда выступал в роли слушающего, хотя вот, в конце шестого десятка лет, удалось побывать и в роли говорящего.
Моя, ныне покойная, теща, хоть и страдала много лет желчекаменной болезнью, но диету не соблюдала. Хотя не соблюдала - слабо сказано! Она ее органически не терпела, относилась к ней, я бы сказал, враждебно, расценивая ее даже не как наказание, а скорее - как издевательство над собой. Соответственно, время от времени, она испытывала жесточайшие приступы болезни. После которых, некоторое время придерживалась диеты, но, чуть-чуть очухавшись, снова начинала лопать все подряд, что приводило к новому приступу и, в конце концов, в жестоких муках, после трех успешных операций, все-таки свело ее в могилу.
Видя какие страдания она испытывает, я, ласками и сказками, постоянно, пытался уговорить ее, хотя бы немного, соблюдать диету. Но все мои слова были, как об стенку горох. Она ничего слышать о диете не хотела и, после, даже краткого, упоминания, несколько дней обижено дулась.
И вот, как-то раз, на следующий день после приступа, скорой помощи, кучи уколов, я застаю ее, вытаскивающую пачку сметаны из холодильника. При упоминании о недопустимости подобных продуктов в ее рационе, она впадает в легкую истерику, крича, что купила сметану сама, за свои деньги, следовательно, имеет полное право ее съесть. На что я, справедливо, замечаю, что, поскольку мне осточертело по ночам вызывать скорую помощь, платить за лекарства и проч. и проч, то запру холодильник, а деньги отберу...
Сказал и... тотчас забыл, поскольку знаю, что, если человеку что-нибудь приспичило, то это из него уже ничем не вышибить. Исключительно - вместе с жизнью. И вразумлять его - бесполезно, бессмысленно, глупо. Хочется болеть, хочется мучиться, хочется страдать - пожалуйста - не препятствую.
Прошло несколько месяцев, я, конечно, напрочь забыл о своей угрозе, поэтому был очень удивлен, заметив, что с самого утра, теща ходит сама не своя, с лицом, задавленного троллейбусом, котика. И на слишком частое посещение кухни тоже не обратил никакого внимания, списав все это на, ставшее уже перманентным, ее плохое самочувствие. Поэтому, поев утренней каши, приготовленной из стоящей на столе коробки, умотал к друзьям, дабы жена моя в то время грела задницу на берегу Красного моря. Вернувшись поздно вечером, после ужина в ресторане, я зашел на кухню, чтобы сварить себе кофе и застал там тещу, пребывающую явно в смятении чувств. В душе шевельнулось - опять скорая? Господи! Как мне этого не хотелось! Я пристально посмотрел на нее, пытаясь понять насколько она плоха, но ничего такого в ее внешности не уловил. Напротив, я бы сказал, что выглядела она даже очень ничего. При этом, мне показалось, что она хочет мне что-то сказать и я даже подумал, уж не спросить ли ее об этом, но увидев ее глаза, полные какого-то вселенского страдания и горя, не решился.
Прошел еще, наверное, час, когда открылась дверь и в комнату вошла теща.
- Отопри, пожалуйста, холодильник - плачущим тоном произнесла она, глядя куда-то, неопределенно, в сторону и в верх, как она делала, когда сильно смущалась или олновалась.
- Отпереть?? - недоуменно выпалил я, решив, что она, видимо, окончательно свихнулась и бредит.
- Ты же обещал его запереть. - продолжила она плаксивым голосом - Отопри, пожалуйста, я маааленький кусочек маслица съем. Очень маленький...
На галаз ее навернулись слезинки, голос дрожал.
Тут-то я и вспомнил свои слова по поводу сметаны, диеты и холодильника, поэтому, громко хохотнув, ответил:
- Да ешь, что хочешь, мать, что хочешь! Мне по фигу! Он не заперт! У холодильников замков нету.
- Заперт! - заворчала она - заперт, заперт. Со вчерашнего вечера открыть не могу.
Решив, что она все-таки рехнулась, поскольку точно знал, что не запирал холодильник (да и на что я его мог запереть? На висячий замок?) отправился на кухню.
Дернув ручку, я остолбенел! Дверка не открывалась! Холодильник был заперт, как я и обещал! Но кем и как? У меня помутилось в голове. Что за наваждение? Хорошо - теща - старуха и может сбрендить. Но я-то? Я же - не сбрендил. Ну выпил рюмку мартини, перед ужином и все. А может я, все-таки, тоже сбрендил? Сумасшествие, говорят, заразно.
Дергаю посильнее - гремят глиняные игрушки, стоящие на холодильнике, но дверь не открывается. Что же ее держит? Надо подумать - решаю я - глупо осматривая дверь в поисках замка. Фу, ты, черт! - говорю про себя - Какой замок я ищу? Откуда он здесь?
Протираю лоб ладонью, который, как мне показалось, взмок от умственного напряжения и... О, чудо! Вспоминаю, что вчера днем мыл холодильник, в том числе уплотнитель, и, конечно же, не высушил. А захлопнул. Дверь попросту примерзла! Как двери в автомобиле, при резком похолодании. Возвращаюсь в комнату, беру бутылку дешевого польского виски и выливаю на уплотнитель.
Раз-два-три - Сезам откройся! Тяну дверку - она открывается.