Аннотация: Как я вез мясо из сытой Москвы в голодный Саратов в 1987 году.
Сумка-холодильник образца 1987 года
Я думаю, что еще много осталось людей, которые помнят советский дефицит и голод, когда не было не то, что таких насущных товаров, как очки или носки[1], но не было и продуктов питания.
Москвичей еще кормили, скудно, но кормили. Наверное, надеясь на то, что в случае народного восстания против советской диктатуры, они создадут некую "буферную зону", которая грудью защитит Кремль.
Зато в провинции, даже и не совсем глухой, в магазинах было шаром покати. Моя мать, коренная москвичка, не интересовавшаяся в юности ничем, кроме спорта и не знавшая о том, что творится не только за пределами Москвы, но даже в соседнем районе, в 1952 году в первый раз поехала в командировку под город Горький (ныне Нижний Новгород). Где была поражена, что в местном магазине в продаже ничего нет, кроме каких-то поржавелых банок с кильками и прогоркшей крупы. Помереть бы ей с голода, не наладив трофейный немецкий кабель от Москвы до Горького, если бы не ушлые рабочие, наладившие товарообмен с аборигенами. На гвозди, припой, провода они выменивали яйца, кур, молоко, картошку. Когда меновые товары закончились они зарабатывали корм своей молодецкой силой - кому-то забор подправят, кому-то дрова поколят, что-то поднесут, что-то подвезут (был грузовичок-москвичок-400 государственный)... Хлеб, за которым выстраивались очереди, привозили один раз в три дня. Но, как не странно, его хватало на всех, даже на командированных.
Годы шли, и вот прошла четверть века, прежде чем в 1978 году моя мать приехала в подмосковный дом отдыха, под Наро-Фоминск. И опять повторилась старая грустная картина - пыльных пустых магазинных полок, уставленных просроченными рыбными консервами.
А вот снабжение Москвы за эти двадцать пять лет значительно улучшилось, что привело к появлению "колбасного туризма", когда приезжие штурмовали московские магазины в надежде оторвать, пусть малый, но зато кусок "московской вкусной жизни". Существовала шутливая загадка: "- Длинное, зеленое пахнет колбасой? -Поезд из Москвы!" Москвичи злились на приезжих, иногородние ненавидели москвичей - то есть - идея создания "буферной зоны" между Кремлем и советским народом работала. Принцип "разделяй и властвуй" работал во все времена.
Но не только провинциалы приезжали в Москву за колбасой, получив законное прозвище "колбасников", а сами москвичи, отправляясь в гости к своим деревенским родственникам тащили с собой уйму продовольственных подарков.
Отец моего школьного приятеля, коммунист со стажем, участник, и даже инвалид, войны, к каждому партийному празднику и непартийному Новому году получал "продуктовый набор", как тогда называлась подкормка для преданных советской диктатуре личностей, состоящий по большей части из сырокопченых колбас. Все эти "палки" (как тогда говорили) хранились в холодильнике и летом отвозились его сыном родне в деревню Орловской области, где на эту "хрень" смотрели как на нечто фантастическое - как на соболью шубу, добавляя при этом: "Жируете... инвалиды, мать..."
Мне тоже пришлось занятоься колбасничеством, когда я стал посещать Саратов. Обычная сырокопченая колбаса, в общем-то, спокойно переносила двадцатичасовую разлуку с холодильником и возить ее можно было в обычной сумке, не говоря уж о любимом тетей Ниной бородинском хлебе, о котором саратовцы могли только мечтать. Главное - везти незаметно, чтобы не сперли в поезде, в те длительные моменты моего отсутствия в вагоне, когда я, проклиная колесную жизнь, курил одну за другой сигареты в тамбуре.
Но как-то мне захотелось привезти с собой мяса, которого в те годы ни то, что в Саратове, а и в Москве найти было трудно. Нет я не имею в виду ту багрово-черную субстанцию, намотанную тонким слоем на громадную кость, которую можно было изредка встретить в районных магазинах, а нормальное, настоящее, свежее мясо.
В Саратове мяса я не видел вообще, кроме как в магазине "Кооператор", где оно, будучи в два раза дороже государственного, выглядело также гадко, если не хуже. Странно, но, несмотря на относительно жаркое саратовское лето, холодильные прилавки в Кооператоре почти не работали. А рой мух, танцующий над зеленеющим куском не придавал ему привлекательности.
Мясо я купить мог - оставался вопрос - как провезти его, не дав затухнуть, двадцать часов. Ответ прост - портативный холодильник. Но тогда мы в этой стране только могли мечтать об этом. Поэтому пришлось изобретать велосипед.
Нужна была хорошая теплоизоляция? Хорошо бы одеяло засунуть в сумку, но порвать одеяло на куски я не мог, поскольку в те годы и одеяло купить было проблематично - дефицит! Да и сделать это было сложно. Тогда я порылся в подвале нашей лаборатории и нашел обломки акмиграна[2], которым щедро были облицован потолок и стены. Взяв образец я заткнул им устье муфельной печи, поставленной на полный жар. Он пожух, обуглился, задымил, но противоположная его сторона нагрелась совсем несильно. Стало ясно - теплоизоляция материал есть. Остается сделать из него стенки в сумке.
Но тут - снова загвоздка. Обломки в подвале были слишком мелкие, чтобы из них можно было что-то сотворить. Нужны были цельные панели. Что ж... аппетит требует жертв. В угоду ему умирают коровы, свиньи, кролики, а иногда даже кошки с собаками. В моем случае за аппетит пришлось расплачиваться потолку.
Придя на работу почти на час раньше, пока никого не было (я всегда поступал так, когда хотел что-нибудь украсть в лаборатории, памятуя о том, что "петух встает рано, а злодей раньше"), вытащил из подвала обломки акмиграна и раскидал их по полу, предварительно сняв с потолка несколько панелей, которые аккуратно разрезал по нужным мне размерам и сложил в портфель[3]. Все это кажется на словах легко, а вот учитывая шестиметровую высоту потолков в нашей лаборатории, можно сказать, что это было эквилибристическая кража. Стены тоже были из акмиграна, но мне казалось, что в самопроизвольное падение панелей с потолка поверят лучше, чем в падение со стены. И я, как всегда, оказался прав!
Дальше оставалось только дождаться кого-нибудь из начальства, который войдет в средний зал и увидит обрушение и посетовать вместе с ним. Все спишут на тряску и вибрацию, производимую стендом моделирования земляных работ. Что, в общем-то, и вышло. Подлог не был замечен - никто даже не хотел задуматься над моей ошибкой - "Россия - щедрая душа" и я навалил обломков намного больше, чем должно было получиться из якобы упавших панелей.
Но все это было бессмысленно без охладителя. Термоса из акмиграна с тряпками не сотворить. Должен быть какой-нибудь производитель холода! А вот с этим проблем не существовало для меня - сейчас мало кто помнит, но даже в те годы не все киоски мороженого имели электрохолодильник. Многие, как и в 1960-е годы, охлаждались сухим льдом[4], который мы с детства выпрашивали у морожениц, поскольку нам нравилось бросать его в большую тарелку с водой и глядеть как он мечется по ней из стороны в сторону, выпуская небольшой хвостик белесого дымка.
За два часа перед отъездом я зашел в такой киоск и продавщица за какую-то мелочь навалила мне в сумку кучу сухого льда.
Оставалось последнее - побыстрей положить сумку в ящик под нижней полкой, из которого, даже если сумка окажется негерметичной, холод наружу будет выходить с трудом. Вот здесь я прошибся - думал только о холоде, но забыл о самой углекислоте.
Явившись минут за сорок до отхода поезда, который, как всегда, подали на перрон минут за десять до отправления, я все равно пролез одним из первых и быстренько засунул сумку под нижние нары в купе. Хотя это было, собственно говоря, не купе - я любил ездить в плацкарте. Во-первых, это подешевле[5], а во-вторых, там менее душно, чем в запечатанных купе, непроветривающихся многие годы.
Удивительно, но сколько я промотался в поездах, окно мне удавалось открыть только два раза, да и то не в России, а в Татарии и Башкирии. Такое впечатление, что русские, хоть и живут в холоде на севере, но в душе сохранили свои индо-европейские корни и этого холода дико боятся.
У меня было нижнее место, поэтому я сел на полку, тем самым подчеркивая, что багажный ящик уже занят и не зачем туда и лазить.
Пассажиры быстренько занимали места и явился владелец билета на верхнюю полку, который оказалась бесформенной полной женщиной лет сорока с очень толстыми икрами, которая сразу же стала умолять меня поменяться местами. В душе я проклял ее, еще не понимая, что жутко неправ - ведь она избавляет меня от тягостной ночи.
Но выглядеть неджентельменски не хотелось, поэтому я, без лишних уговоров, согласился. Она шлепнулась на нижние нары, открыла свою сумочку и стала есть. Сколько времени она ела и сколько она съела - не знаю. Поезд отправлялся где-то в семь вечера, к одиннадцати меня стало клонить в сон, я залез наверх и улегся, а она все хрумтела и хрумтела. Под ее равномерный хрумт я и уснул.
Рано утром меня разбудили ее вздохи, кашель и сопение. Она жаловалась на головную боль, на бессонную ночь, в течение которой она то и дело задыхалась. Она пыталась объяснить всем вокруг, что такой отвратительной ночи у нее еще никогда в поезде не было, а ездит она в Москву постоянно, что это ужас а не ночь и она просто не понимает, что с ней такое... и так далее и тому подобное.
Я решил, что она просто-напросто обожралась и раздувшийся желудок выдавливает воздух из легких, но сказать об этом не решился, боясь развязать мелкой шуткой большой скандал. И вот часов с пяти утра она все ныла, стонала, кряхтела, ходила по вагону туда и сюда. Короче - не давала спать. Чему я, в общем, немного не расстраивался, поскольку ехал от одного дома до другого и у меня была возможность по приезду отдохнуть. Не командированный!
Но каково же было мое удивление (и последующий испуг тоже), когда, как положено, на Трофимовском[6] кто-то сорвал стоп-кран и я, заспешив к выходу, попросил ее встать чтобы достать сумку.
Я рывком поднял нары и боже мой!
Сумка в нескольких местах дала течь и влага, которой в таких местах выше крыши, веселым снежком нарисовала узоры на сумке, стенках багажного отделения и даже - на внутренней стороне полки на которой спала толстая мадама. Но - главное - оттуда шел такой запах! Оттуда пахло смертью! Хорошо все-таки, что углекислота тяжелее воздуха и не пошла вверх, удушая несчастную толстушку, а осталась в багажном ящике как вода, лишь чуть-чуть подтравив женщину.
Она выпучила глаза и явно хотела мне что-то сказать...
Но я не стал слушать, а рванул к дверям и был таков...
Спрыгнуть удалось только, когда поезд набирал ход, торжествуя в душе: "вороных вам теперь не догнать"!
[1] Про дефицит очков и носок читайте рассказы из главы "Командировки в Минск".
[2] Акмигран - звукопоглощающий материал. Изготавливают из минеральной или стеклянной гранулированной ваты на связке из смеси крахмала, бентонита и карбоксилметилцеллюлозы путем прессования. Возможно добавление гидрофобизирующих, антисептических и прочих функциональных добавок.
[3] Для таких, торжественных, случаев у меня дома хранился портфель-бегемот достойный сталинского бюрократа, который я нашел еще в 1978 году на помойке. В него можно было засунуть, наверное, целого молочного поросенка и несколько бутылок вина к нему. Сейчас название "бегемот" начисто забыто, как и "дипломат".
[4] Для тех, кто не в теме - твердая углексилота.
[5] Купейный билет стоил 15 рублей, туда-обратно - тридцать. За месяц выходило 120 рублей - зарплата простого советского инженера.
[6] Идиоты из МПС не предусмотрели остановку (хотя бы трехминутную) на Трофимовском, которая никоим образом не помешала железнодорожному сообщению, а гоняли московские поезда до вокзала, от которого мне с пересадкой ехать было около трех четвертей часа. Вот, практически всегда, кто-нибудь да срывал стоп-кран и люди сыпались из поезда как горох из мешка. Не навязчивый советский сервис!