...Любая частная задача является фрагментом непрерывного и непротиворечивого псевдомира, основанного на конечной совокупности аксиом и существующего независимо от знаний о нём. Таким образом, нет простых и сложных задач, а есть только приближение к восприятию и осмыслению индивидуумом набора правил этого псевдомира, содержащего в себе полное множество задач - в том числе, ещё никем и никогда не поставленных и даже не сформулированных. Тонкая граница между миром физическим и псевдомиром задач и есть Реальность, изменить которую мы не в силах. Я часто спрашиваю себя - какой же, собственно, в этом смысл? - и сам же отвечаю, что к пониманию этой задачи мы ещё далеко не готовы...
( Из стенограммы выступлений на конгрессе последователей Четвёртого Небесного Крыла )
Немного путано, не правда ли? Признаюсь: это сказал я. Уже не помню, каким ветром меня занесло на это собрание последователей и в качестве кого. Но на недостаток аудитории пожаловаться было трудно - одних делегаций набралось около сотни, а делегация, как известно, это что-то не менее трех плюс технический персонал.
Выступал я долго - нужно было, как говорится, держать марку. Потом, помнится, меня изрядно помучали разнообразными вопросами из зала - если можно назвать залом парящий в орбитальном вакууме правильный шестигранник с силовым полом, сквозь который просвечивали звезды, и флуоресцентной отражающей крышей.
Получив свою честно заработанную порцию аплодисментов, я хотел было незаметно исчезнуть, но, увы, протокол превыше всего и даже Четвертое Крыло не может значить больше своего протокола, и, кстати, что там у нас вообще делается с Четвертым Крылом, и есть ли следование Небесному самодостаточная и вседовлеющая категория развития, имеются ли проявления ревизионизма, упадничества, шатания и научной ереси? Да, конечно, уважаемый, вы же видите, что Четвертое Небесное ни в коей мере не ослабло, и, конечно же, обязательный банкет, да, градиент влияния имеет тенденцию к росту, только стимнапитки, никаких этикоподавителей, вы заметили, что в этот раз представительство Фейерона не выступило в тройственном числе, и, возможно, это не просто совпадение, а далеко идущая тонко рассчитанная акция...вы не видели Мернинга?..Кто видел Мернинга - его желает лицезреть Сиятельный Версакуно...а вон там, справа, случайно не Мернинг, нет?.. Тогда извините, я вас оставлю...
Справа, кстати, действительно был не Мернинг. Я натянул на лицо дружественно-приветственную улыбку с оттенком официоза и сделал положенный знак Узнавания левой рукой, потому что До был уже совсем рядом.
А тогда, двадцать два года назад, выжженная дочиста лучевыми проходчиками равнина кое-где еще дымилась. Я стоял и смотрел, как из раскрывшейся капсулы с эмблемой Эссейра по шелестящему разрядами энерготрапу размеренным шагом спускается каре Восьми. "Смотри, смотри, - тихо сказал До. - Смотри на лица." Восемь Вечных Детей Эссейра, словно услышав его, на мгновение остановились и посмотрели в нашу сторону пустыми бездонными глазами. "Но так же не бывает, - сказал я. - Так не может быть." "Ну да, - сказал До. - Я тоже так думал...Когда-то."
И я смотрел, смотрел на лица Вечных, и было невозможно, немыслимо не смотреть, потому что в них было всё. Сотворение и Мрак. Ареума. Свет. Снова свет. Белые шапки вершин Мр-Айи. Миражи Запредельных Пустот. Я и Прекрасная Дама Сетеры. Я что-то говорю, говорю, говорю... Дама не слышит, она не может меня слышать. Её огромные фасетчатые глаза полуприкрыты хрустальными веками, дыхание её ровно и безмятежно - она Там, Где Нет Слов. Эссейр, Дом Желаний. Служители Дома в который раз сжигают щуплое тело Праведника Оггена. Огген радостно хихикает, зная, что завтра все равно воскреснет. Занавес. Аплодисменты. Пустота. И ничего, кроме пустоты. Это было одно из Несбывшихся Желаний. Слава мудрости древнего Эссейра... И снова, снова свет - свет Сотворения и Небытия, на который нельзя смотреть без боли и слез, и лучше всего не смотреть совсем.
Но я смотрел.
"Уже скоро, - сказал До. - После Песни Скорби."
- Вы тоже выступали? - поинтересовался До после стандартного обмена любезностями. - Успешно?
- Конечно, - сказал я.
- Наверное, было интересно.
- Вряд ли, - сказал я. - Вольная декламация Основ. Рутина.
- Вот тут-то вы можете ошибаться, - сказал До. - Вы знакомы с концепцией информационного решета?
- Возможно, - сказал я.
Великолепная в своей очевидности задача - имеется входное множество структурированной информации практически бесконечной мощности и конечное модифицированное выходное множество. Требуется однозначно описать фильтрующий набор. Все просто. В теории. Однако воспроизвести единичный интеллект, и, тем более, воссоздать хотя бы подобие адекватной личностной организации таким образом до сих пор не удалось. Интересная задача. Даже слишком. Хотя, быть может, когда-нибудь...То есть чисто теоретически, располагая первоисточником и полным текстом моего довольно-таки сумбурного сегодняшнего выступления, который вряд ли кто-то удосужился зафиксировать в любом виде, можно с исчезающе малой погрешностью вычислить и синтезировать Меня. Да, с конечным результатом такого эксперимента было бы интересно побеседовать. ( Кстати, относительно текста я ошибался - в конце концов я как-то получил брошюрку, содержащую, в том числе, и мою тщательно застенографированную речь, переведенную на четыре основных языка. Правый верхний угол обложки был помечен аккуратной разборчивой припиской : "Копия N 152" . Я был польщен. )
--
Как там ваши зверюшки? - полюбопытствовал До. - По-прежнему умнее вас?
--
Иногда, - сказал я. - А как ваши Сны?
--
Удовлетворительно, - сказал До. - Вы, я вижу, один.
--
Вы тоже.
--
Нет, - сказал До. - Просто немного позже. Как вас представить?
--
Как старого знакомого, - сказал я. - Но не слишком старого.
--
Ну конечно, - сказал До, прищелкивая пальцами. - Я понимаю.
--
Еще бы, - сказал я.
И мир вокруг вздрогнул.
Беззвучно налетел отчаянный колючий ветер, растворяя в себе редкие остатки дыма и въедливый запах свежей гари, небо над мертвой равниной затянуло хмурыми серыми облаками, потом стало как-то тускло, блекло, безнадежно, мир опять вздрогнул, застонал и оцепенел, умирая в бесконечный, но сейчас в первый и последний раз, мир был жалок, мир был ничтожен, мир был обречен - началась Песня Скорби. "Это надолго, - сказал До, повернувшись ко мне странно застывшим лицом. - Так надо. Только не плачь."
Но я заплакал.
Тысячи, миллионы и миллиарды голосов слились в один пронзительный трепещущий зов. Они искали и звали меня, они жалобно и тягуче пели мне про боль, страдания и вечную печаль, которые ждали их После Того Дня. Они упрекали. Они обвиняли. Они угрожали и льстили. Они...
И они были правы.
И я знал это.
И я плакал.
До снова повернулся ко мне и укоризненно качнул головой. Потом губы на бледном лице-маске беззвучно шевельнулись, шепча что-то важное, нужное и правильное. Но мне было все равно. И я плакал, и жесткий ветер хлестал меня по щекам, унося мои слезы в безжизненную выжженную даль, взвывая и всхлипывая там, вдалеке, и возвращаясь все снова и снова. "Хватит, - сказал я сквозь слезы. - Хватит. Пожалуйста."
Но меня никто не услышал.
И меня никто не услышал, и До, раскинув руки, упал на почерневшую траву, и тянулась вечная, вечная Песня - Песня Скорби и Последней Мудрости, и я плакал навзрыд, не в силах остановиться, и так должно было быть.
По полупрозрачному полу тем временем пронеслась легкая, еле уловимая дрожь.
--
Фейерон, - сказал До.
Я посмотрел вниз. Там внизу, прямо под нами, заслоняя собой звезды, разворачивался корабль представительства Фейерона. Корабль был огромен. Несгибаемые традиционалисты Фейерона не признавали никаких новшеств и, как и несколько тысяч лет назад, перемещались между космическими телами только на исполинских дредноутах, набитых силовыми установками, высококомфортными системами жизнеобеспечения и средствами упреждающей защиты. Корабли были исключительно надежны - изменения в конструкцию не вносились никогда, потому что это просто не требовалось - но очень тихоходны, что существенно ограничивало размеры контролируемого Фейероном пространства. Впрочем, Фейерон это нисколько не смущало. Может когда-то им стоило остановиться на веслах?
--
Вряд ли, - сказал До.
--
Вы научились читать мысли?
--
Нет, - сказал До. - Просто не увлекайтесь. Я отлично читаю по губам.
--
Я знаю, - сказал я. - И вы мне только что об этом напомнили.
--
Очень полезный навык, - сказал До. - Иногда. И вообще, давайте хотя бы присядем.
--
Давайте, - сказал я.
Часть кресел в зале уже превратилась в немного вычурные банкетные комплекты на три или на четыре персоны, причем некоторые уже были заняты. Остальные кресла периодически еле заметно размывались в очертаниях, анализируя ситуацию. Мода на многоцелевую адаптивную мебель, судя по всему, докатилась и сюда. Я, правда, никогда особенно не следовал за модой. О весла, о мои любимые весла, где же вы?..
Мы, иногда наступая кому-то на ноги и извиняясь направо и налево, пробрались к ближайшему свободному столику и сели. К нашему приходу на столике появились два стилизованных под ручную работу бокала со стимнапитком. Если бы мы были, к примеру, варн-вампирами с Тгейта, в бокалах, наверное, была бы синтетическая кровь. Или не в бокалах. Но это уже детали.
--
Что-то в этом есть, - сказал До. - Вы не находите?
--
Возможно. Но это ничего не меняет.
--
Конечно, - согласился До. - Ровным счетом ничего. Только появляется элемент некоторого разнообразия. Или случайности, если хотите.
--
Кстати, о случайностях, - сказал я. - О чем мы сегодня не будем говорить?
--
Не торопитесь, - сказал До. - Пока что мы будем говорить о том, о чем говорить не будем. Или вы ограничены временем?
--
Не знаю, - честно сказал я. - Если оно того стоит.
--
Стоит, - сказал До.
Там, внизу, что-то мигнуло, потом еще и еще - корабль Фейерона продолжал разворот. Было интересно наблюдать, как по полу и в то же время сквозь него стремительно мчится граница исполинской тени.
--
Когда-то все было не так, - тихо сказал До. - Они рвались вперед как бешенные. Они были невероятно горды и невероятно энергичны, и они хотели всегда быть впереди всех. И они и были впереди всех. Эти корабли были самыми лучшими и самыми быстрыми. Это они должны были завоевать весь этот мир.
--
Откуда мы можем это знать, - сказал я. - Это было слишком давно.
--
Я знаю, - сказал До. - Потому что я помню. У них было все. А потом они не смогли ответить на простой вопрос - зачем нужно еще что-то, если и так уже все есть? И они остановились. Потом они поняли, что ошиблись, но было поздно.
--
Слишком поздно, - сказал я. - Это, конечно, звучит тривиально, но так оно и есть. Все останется на своих местах, что бы мы ни говорили.
--
Я знаю, - сказал До. - Но все-таки жаль.
Внизу снова мигнуло - в последний раз; полыхнули стартовые дюзы и темная громада корабля начала плавно уходить вдаль вместе с несбывшимися ожиданиями и надеждами старой, очень старой расы. Но так было и так будет всегда - кто-то идет первым, а потом идет не первым или уходит совсем. И в этом нет никакой лирики - это просто свойство самого движения.
В зале продолжалось предбанкетное оживление. Часть самых озабоченных делегаций и представительств, церемонно прощаясь и изощренно скорбя о невозможности задержаться хотя бы на миг, готовилась к отбытию, прочие, как и мы, занимали приглянувшиеся места.
--
Обязательная пауза, - сказал До. - Пока устроители не решат, что можно начинать.
--
Это предсказуемо?
--
С трудом. Конкретного плана никогда ни у кого нет. Всегда находятся тысячи причин, из-за которых срочно требуется откорректировать первоначальный вариант, если таковой имелся, и когда, наконец, все корректировки внесены, выясняется, что уже успели поступить новые изменения, которые чаще всего отменяют предыдущие. Наиболее умудренные предпочитают вобще не иметь никакого плана и принимают решения на ходу. Но это уже искусство.
--
При условии наличия высококвалифицированного персонала, - добавил я.
--
Это подразумевается, - сказал До.
В зале, энергично рассекая пространство, вновь появился жаждущий отыскать Мернинга и незамедлительно доставить последнего на лицезрение Сиятельного Версакуно. Сиятельный, наверное, был изрядно зол, потому что от жаждущего шарахались. Так продолжалось некоторое время, пока к главному выходу, блестя полуобнаженными, официально ярко раскрашенными телами, не потянулась многочисленная ликкская делегация. Они шли, отрешенно глядя куда-то вдаль, и они пели.
И вдруг все кончилось.
И вдруг все кончилось, и стало тихо, и тишина оглушала, давила, сводила с ума, и куда-то исчез непременный колючий ветер, и не осталось ничего, и только глаза, глаза вечных детей вечного Эссейра, вобравшие в себя всю скорбь прежнего и всю скорбь нового мира, всепонимающе и всепрощающе смотрели из глубины небытия на Первый Печальный Рассвет.
И До медленно и неуклюже поднимался с мертвой почерневшей травы, и его грязное лицо его было неузнаваемо и страшно.
И никто, никто не мог ничего изменить, и все было напрасно.
И Печаль.
И Скорбь.
И Надежда.
И леденящая правда безысходности.
И Правда Бытия.
Каре Восьми расступилось, давая кому-то дорогу, и вот впереди показалась невысокая фигура в серебристом летном плаще. "Кто это?" - спросил я, вглядываясь в одновременно незнакомое и знакомое лицо. До засмеялся - натужно и хрипло. "Это я. " - сказал он.
В зале стало становиться темнее. Одновременно мягко засветились и замерцали все столики, слабо освещая отсветами искусственного холодного пламени лица сидящих. Это было немного похоже на вечер у костра где-нибудь в джунглях Заары, только внизу, под ногами были звезды и вместо негромкого звериного, птичьего и непонятно какого еще разноголосья доносилось удаляющееся низкое и размеренное, словно молитва, ликканское пение. Я потянулся за бокалом.
До предостерегающе поднял руку.
--
Я бы не стал этого делать. - сказал он. На его указательном пальце слабо блеснуло втягивающееся жало-игла симбиотного анализатора. - Учтите, что это экстерриториальное мероприятие. Каждый сам определяет для себя степень и форму участия. И сам отвечает за последствия.
--
Что бы ни случилось, - сказал я.
--
Вот именно, - сказал До.
--
И что на этот раз? - спросил я.
- Я не знаю, - сказал До. - Но углубленный анализ указывает на значимую вероятность присутствия рассеянных мимикрионов.
--
Замечательно, - сказал я.
--
Не могу с вами не согласиться, - сказал До.
Мимикрионы...Одна из разновидностей идеального оружия, не имеющая права на существование. Этот класс, условно говоря, соединений впервые появился лет пятьсот назад, причем установить источник так и не удалось, хотя этим занимались буквально все.
Представьте, что перед вами находятся три одинаковых сосуда. Достоверно известно, что в двух сосудах содержится вода, а в одном - чистый мимикрион воды.
Ваша задача: правильно расставить сосуды, например, в последовательности "вода-вода-мимикрион".
Разрешается: все.
Время: не ограничено.
Хочу вас успокоить - если только не случится чуда, ничего не выйдет. После всех мыслимых и немыслимых анализов вы, в лучшем случае, получите следующий результат: N1, вода - вероятность 0,9999; N2, вода - вероятность 0,9998; N3, вода - вероятность 0,9998. Причем если вы повторите все сначала, то можете получить следующий набор: 0,9997; 0,9997; 0,9998. И так далее. Из этого следует, что вы никогда не сможете точно определить наличие мимикриона. Или его отсутствие. Вы только сможете, имея тысячу-другую серий проб, вычислить вероятность того, что присутствие искомого мимикриона может быть имело место, и, если эта вероятность достаточно велика, принять это к сведению. Правда, бесстрастная математика утверждает, что точный результат теоретически достижим, но для его получения требуется бесконечное количество попыток и, соответственно, бесконечное время, что, собственно, логически приводит к альтернативному способу обнаружения мимикриона - подождать, пока он не сработает. Причем, имея бесконечное время в первом случае и заведомо конечное во втором, это, возможно, имеет смысл, если это только не касается тебя лично, потому что, срабатывая, мимикрион превращает любую органику, с которой он контактирует, в себя, а затем, к счастью, перестает быть и становится тем, что он так успешно имитировал. К настоящему времени известно около полусотни видов мимикрионов, включая такие экзотические, как мимикрионы меда диких ретских пчел ( зачем?..) и вулканического базальта, однако наиболее часто применяемым и наиболее опасным остается мимикрион воды.
--
И что дальше? - спросил я.
--
Ничего необычного, - сказал До. - Я установил проекционное поле. Со стороны мы делаем то же, что и все. Мы и едим, и пьем, и пересказываем друг другу последние сплетни.
--
А на самом деле? - спросил я. - Мне, например, уже интересно, что же я сейчас действительно делаю.
--
На самом деле мы ждем, - сказал До. - Этого достаточно?
--
Вполне, - сказал я.
В зале стало совсем темно, и на полу четкими зелеными линиями обозначилась ориентационная сетка. Я перешел на ночное зрение и осмотрелся. Свободных столиков почти не осталось. Оставшиеся на банкет участники, наблюдатели, приглашенные и почетные гости плавно переходили к неофициальной части. Среди всех вышеперечисленных гуманоиды и гуманоподобные заметно преобладали, что, конечно, могло быть и обыкновенным обманом зрения, потому что индивидуальное проекционное поле - вещь достаточно распространенная. Мало того, известно, что во время Нашествия, когда в боевых действиях сошлись огромные армии гуманоидных и негуманоидных рас, обеими сторонами для оснащения лазутчиков и диверсионных формирований использовались структурно внедренные проекционные поля. Это было жестоко, потому что снять внедренное поле было уже нельзя, но конечный результат впечатлял - если вы, например, имея внедренное поле, теряли руку или ногу, то все, включая и вас, видели оторванные щупальца, клешни, желе-захваты и тому подобное - в зависимости от заданного типа проекции, и вы истекали вязкой темно-зеленой кровью и слышали собственный нечеловеческий визг. После смерти носителя проекция не исчезала, и только после полного распада тканей останки приобретали реальный вид. Но в условиях боевых действий это не являлось существенным недостатком. После Нашествия оставшиеся в живых гуманоиды с внедренным полем практически все сошли с ума, но вот относительно реакции негуманоидов на структурную проекцию данных не было, тем более, что у каждой расы всегда есть в запасе те, кому нечего терять.
Молитвенное пение почти стихло - вдали, принимая последних ликканцев, напряженно пульсировал силовыми линиями главный выход. Больше ничего особенного вокруг вроде бы не было. Я убрал ночное зрение.
Темнота в зале стала полной - казалось, что присутствующие висят где-то в пустоте, и там же, в черной бездонной пустоте рассыпались звезды, вписанные в квадраты ориентационной сетки, возникающей из пустоты и уходящей в пустоту. Потом тихая мелодичная трель предупредила всех о включении полной прозрачности крыши, и звезды заполнили все.
- Стандартный прием, - сказал До. - И неизменно эффектный. Видите?
На ладони у него лежало небольшое созвездие.
- Иногда каждому хочется почувствовать себя одним из богов, - сказал он. - Когда кажется, что ты можешь все. Но лично мне это напоминает, как я когда-то двое суток проболтался в вакууме в силовом коконе. Тогда тоже были звезды. Много звезд. И я. И я вовсе не чувствовал себя богом.
--
Вам это ни к чему, - сказал я.
--
Вам тоже.
--
Не стану с вами спорить. Хотеть быть богом - это чересчур самонадеянно. Я привык довольствоваться малым.
--
Не скромничайте, - сказал До и убрал руку.
Созвездие дрогнуло и осталось на месте.
--
Видите, как все просто? Нет внешнего масштабирующего элемента. Когда мозг не располагает истинной информацией о размерах чего-либо, он привязывает их к собственной системе масштабирования. На вторые сутки я брал звезды в руки, я ловил и отпускал их, я играл и говорил с ними. Я дышал звездами, я чувствовал их, я весь был одним большим-большим созвездием, и это они были частью меня, а не я - частью них. Но в этом не было ничего божественного. Просто слишком далеко от всего. И один. Точнее, я - и звезды.
--
Но вы же выбрались, - сказал я.
--
Случайно, - сказал До, - И эти двое суток я, естественно, об этом ничего не знал.
Мы стояли на островке тверди среди огненного безумия Творения - я, До и До, а вокруг нас выстроились в извечное Каре Дети Эссейра. От равнины ничего не осталось - ничего, кроме этого крохотного клочка земли, покрытого мертвой обугленной травой; и повсюду был огонь, жадно поглощающий все, огонь и неукротимая первозданная ярость рождающейся материи, и горизонт уже начинали заслонять поднимающиеся горы. Они были еще горячи и чисты, они даже не начали осознавать себя, но это обязательно должно было случиться, и поэтому мы были здесь, а я, после всего того, что случится, должен был остаться здесь навсегда. "Ты еще будешь вспоминать это!.. - прокричал До сквозь рев бушующего пламени. - Часто!.." "Оставь его! - крикнул ему До. - Не сейчас! ".
И они начали что-то объяснять и доказывать друг другу, и каждый из них по-своему был прав, прав, как всегда, но это уже ничего не значило и ничего не меняло. И я вдруг окончательно понял, что да, возврата назад нет и не будет, и что теперь моя жизнь разделилась на "до" и "после", и это "после" иногда безжалостно перечеркивает "до", и когда-нибудь может перечеркнуть само себя. И страшно, отчаянно ревело беснующееся пламя, и бесстрастно и отстраненно смотрели на бескрайний огненный океан Вечные Дети Эссейра, и До, забавно и неуклюже размахивая руками, что-то все кричал и кричал До, и было жарко, и было горячо, и раскаленный воздух обжигал глаза и лицо, и из ревущей огненной бездны поднимались все новые и новые горы, и с них срывались и уносились вниз, в испепеляющее никуда, раскаленные докрасна глыбы, и все это повторялось и повторялось снова и снова, размеренно и циклично, и, казалось, будет повторяться всегда, беспредельно, вечно.
А потом пошел дождь.
Звезды исчезали. Стандартный и неизменно эффектный прием не должен был затягиваться - чтобы не потерять ощущения неожиданности и некоторой новизны. В зале стало заметно светлее, и ощущение затерянности где-то в бесконечной холодной пустоте пропало, хотя, конечно, сама пустота от этого вовсе не перестала быть. Стандартный прием был действительно эффектен - каждому из присутствующих тактично напоминали, что все, все, и еще раз все - это суета и не больше, чем суета, и всего лишь еле различимая точка в Великой Пустоте. И это действительно была правда, хотя некоторым законченным прагматикам было все равно.
--
Вы верите в свободу воли? - спросил До.
--
В каком смысле?
--
В конкретном, - сказал До. - Вам никогда не казалось, что вы не всегда свободны в своем выборе?
--
Очень смешно, - сказал я. - Невероятно примитивный вопрос. Вы сегодня так шутите?
--
Нет, - сказал До. - И все-таки?
--
Не слишком часто, - сказал я. - Я вообще больше склоняюсь к вероятностному подходу. Это кажется мне более логичным.
--
Логика здесь ни при чем, - сказал До. - Когда сталкиваешься с Эссейром в любых его проявлениях, это очень уместно. И вы это прекрасно знаете.
--
Но сейчас я не имею никаких дел, каким-либо образом связанных с Эссейром, - возразил я. - И не намерен иметь их в обозримом будущем.
--
Уже поздно, - сказал До. - С вами хочет встретиться Вторая Наследная Леди Синны. А Синна - это тоже Эссейр. Причем от вас в данный момент не зависит ничего.
--
Я все-таки попытаюсь, - сказал я.
--
Я же сказал - уже поздно, - мягко сказал До. - И она уже здесь. Я же говорил вам, что сегодня я не один.
--
Даже так?
--
Да, - сказал До. - И когда-нибудь вы поймете, что у меня тоже не было выбора.
Я ничего не сказал, потому что мне было просто нечего сказать, и, к тому же, нас было уже трое...или пятеро, если считать застывших за сидящей напротив меня Наследной Леди двоих Вечных. Лицо Леди скрывала обязательная для ее статуса трансформ-маска, и эта маска чем-то напоминала До, а чем-то - меня. Внезапные появления и исчезновения были частью дипломатического и дворцового стиля Эссейра, поэтому я не стал удивляться, хотя все это не очень мне нравилось. Вернее, совсем не нравилось. Но это было неважно.
- Учитывая обстоятельства, вам разрешается сидеть, - бесцветным, но очень резким голосом сказал один из Вечных. Или, может быть, оба? Губы их двигались совершенно синхронно, но голос, кажется, слышался слева. Но я мог и ошибаться. - Представьте нас, До-э.
Около десяти стандартных минут До-э сидел, застыв как изваяние и почтительно склонив голову. Я все это время делал то же самое, а Наследная Леди Синны рассматривала нас через псевдопрорези трансформ-маски. Процедура представления также была частью стиля. Подразумевалось (и это обычно соответствовало действительности), что представляемые могут снизойти только до приема знаков почтения и не должны обмениваться информацией друг о друге, так как это свидетельствовало бы об оскорбительно поверхностной подготовке встречи и дерзком неуважении к Эссейру, причем замеченные в неуважении либо уничтожались физически, либо через непродолжительное время бесследно исчезали, и с этим волей-неволей приходилось считаться. Время тянулось невыносимо медленно, и я освободил Теней.
...ломкие хрустальные Я проснулся. Утро было ПРИВЕТ, БЕЗДЕЛЬНИКИ !
ветви. Я мог бы уйти, свежим и чистым, и вол- ЭТО Я, СТРЕЛОК. ПАРШИ-
но там оставались все нующий запах взошедших ВОЕ МЕСТО, СКАЖУ Я
наши. Все, кто выжил. за ночь посевов приятно ВАМ. ЛАДНО, ДО СВЯЗИ,
Жара. щекотал ноздри. Да, тот МЕНЯ ТЕСНЯТ С ФЛАНГА.
Ящерицы. кто послушал не меня, МОЙ ПОЗЫВНОЙ - ""КА-
Насекомые. а этого глупого старика, МЕНЬ РАЯ".
Люди. сейчас сильно пожалеет.
Жа ра. Атэ и дети еще спали, и я Я, знаю, он слышит меня.
Песок. вышел на поле один. Ты ведь слышишь меня, Гос-
Прозрачные поди? Я не прошу много, я
и ломкие Что есть конечность и бес- не корыстен... почти, и я
ветви, конечность в своей сути? прошу о такой малости...Я
в лучах солнца-убий- Офарте утверждает, что так устал, я почти не сплю.
цы. между этими сущностями
Жара. нет принципиального раз- Вы забавны. Но это так не-
Песок. личия, ибо конечность есть обычно.
И Смерть. нечто, состоящее из беско-
Это было повсюду. нечного количества частей. У меня еще есть время.
Этобыл не мираж. Я И, значит, и конечность, и До темноты.
сам держал в руках Его бесконечность есть о д н о, Потом придется убирать-
стеклянное сердце. Оно неразделимое и тождествен- ся отсюда. Быстро. Еще
еще неуверенно вздрог- ное друг другу. Заберите никто не выжил здесь но-
нуло, прежде чем рас- что-то одно и вы лишитесь чью. Я не хочу пытаться.
сыпаться в колючую всего. На что я рассчитываю? На
стеклянную пыль. ноги. И немного на удачу.
ГДЕ ТЫ? Я бы мог поклясться на
ЗАТКНИСЬ, СВЯТОША! кресте, что дикари где-то
"КАМЕНЬ РАЯ", ПРИЕМ, Я не думала, что это так рядом, но я не ношу креста.
Я "АЛЬБИНОС", ПРИЕМ, весело. У нас все по-дру- Я ношу ружье. И нож.
ЗЕЛЕНЫЕ СЗАДИ, ПОВ- гому.
ПОВТОРЯЮ, ЗЕЛЕНЫЕ В Н И М А Н И Е !
СЗАДИ, ПРИЕМ. Жара и песок. Жара и я. АТАКУЕМ ЧУЖАКОВ.
Я могу не выдержать. А ВСЕМ БОЛЬШОЙ ВОДЫ!
...абсолютный упадок не- жара будет всегДа.
достижим, что, впрочем, ...в прошлый раз нужно
и не требуется. Скорее все- Вы нужны нам, Май-э. было добавлять ангве.
го, мы будем имееть дело
с локальным минимумом, Изыдите от меня, искусИ- Я "КАМЕНЬ РАЯ". ВСЕМ,
впадиной, глубина которой тели тела и духа, ибо я ве- КТО НА СВЯЗИ. МЕНЯ ЗА-
вариативна и не подлежит рую. Молитва моя чиста ДЕЛИ. ОСНОВНОЙ СДОХ,
точной оценке. и мысли мои чисты. Эу!.. ИДУ НА РЕЗЕРВНОМ.
--
Вы нужны нам, Май-э, - наконец сказала Наследная Леди, еле уловимым движением отпуская Вечных. - И мне тоже. Он знает? - спросила она До.
--
Нет, Благосклонная, - сказал До. - Я не осмелился.
--
Вы правы, До-э, - сказала Наследная Леди. - Я скажу все сама.
Вечных уже не было - на первый взгляд. Они умели исчезать, оставаясь где-то поблизости. Впрочем, это тоже не обсуждалось. Я мысленно вздохнул и перестал контролировать Заслон.
И Тени ушли.
Не все любят Теней. Некоторые их буквально ненавидят и очень хотели бы считать, что их нет вообще. Но это невозможно. Потому что они существуют и будут существовать всегда, до тех пор, пока будут существовать носители Разума. Тени - это наши альтернативные личности. Альтернативные жизни. Альтернативные Миры, Которых Нет. Общеизвестно, что человек не использует полностью все возможности мозга, его эволюционный резерв, и это нормально, потому что иначе это уже не совсем человек. Однако это не значит, что этот резерв не использует сам мозг, напротив - именно с его помощью он обеспечивает существование, непротиворечивость и целостность того, что называют Пространством Теней, в котором рождаются, живут и исчезают многочисленные автономные псевдоличности, дополняющие основное, доминирующее в реальности Я. Все сказанное, в принципе, справедливо для любого мозга, обладающего Разумом, хотя, естественно и закономерно, существуют и исключения - как в случае с разумными птицами Нертаса. У большинства людей единственным коммуникационным каналом с Пространством Теней являются сны (фантформные и нарко- препараты не в счет, хотя достигаемый эффект часто достаточно адекватен ). Но некоторым, в том числе и мне, повезло ( или не повезло ) больше - они умеют открывать Заслон и, что самое важное, какое-то время держать его под контролем. И тогда приходят Тени.
Вторая Наследная Леди Синны резко выпрямилась и посмотрела мне прямо в глаза. Трансформ-маски не стало, и я увидел перед собой властное, но очень юное лицо. (Впрочем, что есть юность в категориях Эссейра? Я бы не смог ответить. И не только я.) Леди была красива. Очень. Хотя, возможно, это была очередная проекция - специально для исчезающего подвида генетически впечатлительных гуманоидов. "Нет, Май-э, - тихо сказал странно знакомый голос где-то возле самого Заслона. - Это не проекция. Идите сюда." "Не сейчас, - ответил я, начиная подозревать, с чем имею дело. - Подождите. "
Среди столиков замелькали изумрудные шапочки обслуживающего персонала - у гостей, по всей видимости, начали возникать просьбы и дополнительные пожелания. Нас, однако, никто не беспокоил, и я догадывался, почему. "Идите сюда, Май-э. Поспешите." Возможно, это была Блуждающая Тень. Явление исключительно редкое, но крайне опасное, потому что в этом случае Заслон словно бы и не существует. Блуждающая Тень стремится вытеснить существующую структуру и получить полный контроль. Если ей это удается, происходит смена доминанты, если нет - жестокое раздвоение личности, что почти равноценно. Первый вариант намного гуманнее - вот ты был, и вот тебя уже нет, и совершенно неважно, что физический носитель не повреждается, потому что тебе уже все равно. "...Где же вы, Май-э?" Голос был женским, и это действительно был голос Леди, но я не удивлялся - средства и методы Блуждающих для подавления личности-доминанты были неисчерпаемы, и, к тому же, мне всегда везло на подобные переделки. Иногда у меня даже возникало четкое ощущение, что это не совсем случайно, потому что это продолжалось слишком долго. Очень долго. И когда-нибудь (чисто случайно) это могло закончиться для меня не наилучшим образом. Но, как бы там ни было, до сих пор я выкручивался, что, в принципе, тоже вряд ли было случайностью. "...Май-э...Где же вы?.." Наследная Леди Синны продолжала смотреть на меня, но лицо ее оттаяло и стало обычным очень юным лицом.
- Он не слышит, До-э, - сказала она. Это был полувопрос-полуутверждение.
- Не думаю, - сказал До. - Просто он хорошо держится. Извините, Май-э, - добавил он. - Это все равно бы случилось. Со мной или без меня.
В зале в пределах видимости снова откуда-то возник посланец Сиятельного. Он, отчаянно жестикулируя, что-то выкрикивал и на лице его было показное отчаяние. Его уже знали, потому что изумрудные шапочки, не нарушая установившегося ритма, обегали его стороной.
- Чего хочет этот человек? - спросила Леди. У нее, вероятно, был очень тонкий слух, потому что она продолжала смотреть прямо на меня. - Он никак не успокоится.
- Он ищет какого-то Мернинга, Благосклонная, - ответил До.
- Зачем?
- Это связано с Сиятельным Версакуно, Благосклонная. Ему зачем-то срочно понадобился Мернинг.
- Кто этот Мернинг, До-э? И какие дела с ним у Версакуно?
- Я не знаю, Благосклонная, - сказал До. - Но, если вы желаете, я это выясню.
- Вас зовут, Май-э, - сказала Леди. Это опять был полувопрос-полуутверждение, и мне показалось, что в ее взгляде промелькнуло что-то похожее на сочувствие. - Вы слышите, но не верите. Но это правда.
- "...Май-э..."
--
Вы слышите, - сказала Леди. Лицо ее на мгновение дрогнуло. Почему?
--
Да, - сказал я. "...Идите же, Май-э... ". - Да.
Между нами повисла немая пауза. Мне больше было нечего сказать. Вторая Наследная Леди молчала, и До тоже молчал, но я знал, что это ненадолго. "...Май-э..." "Подождите, дорогая. Будьте немного терпеливее." Это действительно была не Блуждающая Тень, потому что Леди замерла и удивленно подняла тонкую бровь. "Мне кажется, вы забываетесь, Май-э." "Нисколько, дорогая. " "Мы поговорим об этом позже, Май-э. А сейчас идите сюда. " "Это действительно необходимо?" "Да, Май-э." Потом мне показалось, что за спиной Леди возникли и снова исчезли еле-видимые силуэты Вечных. Да или нет? "Возможно, Май-э. Но это не имеет значения."
- Благосклонная?..- осторожно сказал До.
- Я слушаю, До-э, - сказала Леди. ( "Я начинаю терять терпение, Май-э." "Не торопите меня, дорогая. Всему свое время." ) Лицо ее стало жестче и старше. - И попридержите свои хорошие манеры. Мы не в Эссейре, и мы здесь по делу. А ваш знакомый может быть дерзким, но мне это нравится. Он хорошо чувствует грань между позволенной дерзостью и наказуемым непочтением.
- Я никогда не сомневался в его разумности, - сказал До. - Иначе он никогда бы не стал тем, кто он есть.
- В настоящий момент он скорее интуитивен, чем разумен. Но интуиция пока его не подводит. ("Спасибо, дорогая." "Это правда, Май-э." "Я не смею сомневаться, дорогая." "Конечно, Май-э. Это могло бы вам дорого стоить. Не пытайтесь играть со мной. Идите сюда.") Тем не менее, мы теряем время.
- Этого следовало ожидать , - сказал До.
Они обсуждали что-то явно касающееся меня, причем я не мог уловить даже малейшего намека на суть вопроса.("Вы удивлены?" "Не отвлекайте меня, дорогая. Я даже не знаю, насколько вы реальны, а мне нужно немного подумать.") И с этим, наконец, было необходимо что-то делать.
- Прошу прощения?.. - До и Леди замолчали, потому что это сказал я.
- Я бы хотел внести некоторую ясность, - сказал я. - Это касается Мернинга.
- Да?.. - сказала Леди, и это опять был полувопрос-полуутверждение. Похоже, это входило в ее личный стиль. Воздух за ее спиной зачастил почти невидимой рябью тепловых возмущений, очерчивающих контуры Вечных, сквозь которые был виден главный выход и что-то энергично объясняющий изумрудным шапочкам посланец Сиятельного Версакуно.
- Прежде чем присоединиться к вам, дорогая, ( До послал мне скорбный взгляд, полный неприкрытого сочувствия к несчастному безумцу ) я должен устранить некоторым образом случайно возникшее недоразумение, - сказал я. - Возможно, это даже снимет какую-то часть вопросов. Дело в том, что Мернинг - это я.