Помните эту пьесу? Далее по ходу действия счастливая жертва, истекая кровью и поочередно лишаясь конечностей, внешних и внутренних органов, наконец постигает величественное предначертание всеславного Эссейра и внезапно осознает, что да, в этом-то и был весь смысл ее бесполезной и никчемной жизни - постичь это (...о великий, великий Эссейр!..) и умереть. Что после этого, собственно, и происходит. Пьеса называлась "Прозрение" ( чудное название, не правда ли? ) и предназначалась для коррекции лояльности к Эссейру отсталых культур. Очень показательный пример изощренной технологии Эссейра - в весьма посредственный и местами откровенно глуповатый текст была встроена мощная, но совершенно неочевидная гипноструктура. Да, это был пример очень хорошей работы. Так, в ходе достаточно масштабных негласных исследований воздействия данного произведения на неинформированное сообщество, проведенных ( не будем говорить - кем ) с целью получения достоверной информации о гипносоставляющей внешней политики Эссейра ( не будем говорить и, желательно, не будем даже думать - где, ибо Эссейр действительно повсюду, и это не всегда приятный, но совершенно объективный факт ) было установлено приблизительно следующее ( изложение конспективно ).
Присутствие объекта скрытой гипноструктуры ( далее - Объекта ) в тексте рассмотренного произведения ( далее - Тексте ) подтверждается с вероятностью, исчезающе близкой к единице. Эффективность воздействия Объекта на гуманоидные и негуманоидные разумные виды культур типа девять-одиннадцать включительно примерно одинакова и попадает в интервал от двух до шести неуспехов на тысячу. Состояние по отношению к культурам выше одиннадцатого типа - инертен. Постэффект - устойчивый, время действия - не ограничено. Ключевые слова Текста, определяющие структуру Объекта - не выявлены. Устойчивость Объекта к фрагментации Текста - высокая. Устойчивость Объекта к смысловой изменчивости Текста - практически нулевая. Произвольно выделенные связные фрагменты Текста объемом до одной семнадцатой от исходного являются носителем Объекта, но только в случае отсутствия смысловых нарушений оставшейся части Текста.
И так далее.
Короче говоря, к тому, что и так было известно, исследования не добавили ничего нового, кроме разве что интригующих деталей о том, что изолированный фрагмент текста каким-то образом знает ( но как?!.), что затем происходит с самим текстом. То есть в результате всех усилий в очередной раз было получено методологически ценное, но абсолютно бесполезное в практическом смысле знание. Лично меня результат особенно не удивил, потому подобным образом заканчивалось подавляющее большинство попыток узнать об Эссейре то, что сам Эссейр не счел нужным о себе сообщить.
Итак, тело мое было здорово, и мой мозг был ясен, и, наконец, можно было начинать. Во славу Эссейра.
Потому что я увидел Леди.
Она стояла, оперевшись рукой на ствол поваленного дерева, и у ног ее клубился сероватый утренний туман. Она была одна. А за ней был лес, а за лесом, упираясь в небо белыми заснеженными шапками, виднелись горы. Мои горы.
--
Вы не очень-то торопились, Май-э, - сказала она. Теперь это была
простая констатация.
--
Это упрек? - спросил я.
--
Нет, - сказала она, - Потому что я узнала много интересного.
--
Я чем-то смог заинтересовать Леди Эссейра? Мне кажется, это маловероятно.
--
Не только вы. Здесь достаточно красиво. И много любопытных
вещей.
--
Эй, ребята! Не заслоняйте горизонт! Здесь и так паршивое местечко. - Это был голос Стрелка, но его самого не было видно.
- Здесь становится тесно, дорогая, - сказал я. - Нам нужно сменить обстановку.
--
Кто это, Май-э? - спросила Леди.
--
Это длинная и, боюсь, достаточно утомительная история, - сказал
я. - Я расскажу ее вам как-нибудь в другой раз. Я не хочу показаться невежливым, но здесь гость - вы.
Она улыбнулась, и улыбка Леди Эссейра оказалась простой, очень простой, но немного усталой улыбкой.
- Вы знаете, что большинство живущих просто в гостях у Эссейра, - сказала она. - За небольшим исключением.
- Но каждому позволено надеяться, - сказал я. - К тому же, об этом проще просто не вспоминать.
- Но это не меняет порядка вещей, - сказала Леди. Это было правдой, но не всегда приятно слышать правду.
- Вы что, оглохли? - это опять был Стрелок. - Освободите сектор!
- Боюсь, дорогая, что он не знает об этом, - сказал я. - Давайте сделаем, как он просит. И прошу прощения. Этот парень не силен в этикете.
- Я успела это заметить, - сказала Леди. Выражение ее лица, привыкшего к трансформ-маске, немного не успевало за ее словами. - Впрочем, вы правы. Не будем терять времени.
Она посмотрела мне в глаза, и все вокруг на мгновение дрогнуло, всколыхнулось и вновь застыло. Позади нее по-прежнему был лес, и у ее ног по-прежнему клубился влажный туман, но горы исчезли и лес...это был уже не тот лес. Стало жарко и душно, и воздух сразу заполнился звуками и дурманящими приторными запахами незнакомой жизни, и эта незнакомая, чужая и жадная жизнь была везде.
- Так уже лучше, - сказала Леди. - Здесь нам никто не помешает. Вы готовы меня выслушать, Май-э?
- Да, - сказал я. - Конечно. Но можно сначала вопрос?
- Говорите.
- Видите ли, Благосклонная, такого со мной еще не случалось, - сказал я. - Могу ли я надеяться, что вернусь? И куда я вернусь?
- Вы вернетесь, Май-э, - сказала Леди. Лицо ее, оставаясь прежним, стало бесконечно старым и усталым, и я понял, что, скорее всего, это правда, и что мне даже не стоит пытаться понять ее до конца, потому что между нами стояла Вечность. - И вы вернетесь домой. Не сразу. Но вы уже в пути.
Я вспомнил призрачные контуры Вечных за ее спиной и кивнул.
- Поймите меня правильно, Благосклонная - меня ждет Мир. Я нужен ему. А когда меня не бывает слишком долго, он скучает и может наделать глупостей.
- Вряд ли это возможно, - сказала Леди. - Но я учту это, Май-э.
Лес позади нее неуловимо менялся и плыл, становясь чем-то другим, непонятым и потому странным, и Леди тоже менялась, и за меняющимся лесом опять промелькнули и исчезли ослепительно белые шапки гор, и в небе на мгновение вспыхнула и потухла бледная дневная звезда, и я понял, что это только начало всего. Но только м е д л е н н о, слышите, м е д л е н н о. На какой-то миг я почувствовал себя маленьким, слабым и беспомощным, потому что, казалось, я уже ничего не мог решить сам и, вообще, все уже было давно и окончательно решено. Но меня действительно ждал Мир, и было совсем не к месту терять равновесие, потому что можно было потерять все.
- А теперь смотрите, - сказала Леди.
Лес прекратил свое невидимое скольжение и замер, и все стало устойчивым, статичным и неизменным, и я увидел, что лес прямо передо мной переходит в такой же лес, и нем, в этом таком же, но немного другом лесу я опять увидел Леди, и рядом с Леди я увидел себя. И мы были немного другие - и она, и я; и, посмотрев вокруг, я увидел повсюду нас, и только нас, и нам не было конца, и каждый вариант нас чем-то отличался от остальных нас, и я, наконец-то, посмотрел себе прямо в глаза, и я увидел в этих глазах, то, что могло, могло бы быть, но уже никогда не будет, и, возможно, это было уже кем-то учтено и просчитано наперед, но было немного грустно от того, что было вокруг, потому что вокруг было все. Тогда начинайте.Но только м е д л е н н о. Это очень походило на нескончаемую и жестокую пытку, и я понял, что, наверное, вот так вот и сходят с ума. А вокруг всего этого бесчисленного, но конечного многообразия нас, где-то очень далеко, у самого нереального горизонта этого нереального мира, монолитной, иссиня черной стеной медленно и неотвратимо поднимался Заслон.
- Подойдите, Май-э, - сказала Леди. - Возьмите меня за руку. Вот так. Недавно вы говорили До-э, что вам ближе вероятностный подход. - Она свободной рукой очертила в воздухе широкий полукруг. - Это вам ничего не напоминает?
- Неужели в с е эти варианты возможны? - спросил я. - Некоторые из них достаточно нелепы.
- Это не варианты, Май-э, - сказала Леди. - Все они реальны, так же, как и мы с вами.
- Там, где мы сейчас с вами находимся, дорогая, слово "реальность" имеет несколько иной смысл, - сказал я. - И, кстати, возникает вопрос - кто же определяет, какой вариант окончателен?
- На этот вопрос не существует общего ответа, - сказала Леди. - Но в данном случае этим занимается Эссейр. И я.
- Мне следовало об этом догадаться, - сказал я. - Это достаточно очевидно.
- Очевидность не всегда означает доступность, - сказала Леди, смотря на то, как там, впереди, один из Май-э опустился на колени перед одной из Леди и смиренно склонил голову. - Теперь вы будете об этом помнить.
- Конечно, Благосклонная, - сказал я. Там же, впереди, но немного в стороне, из руки одной из Леди вылетело что-то наподобие небольшой молнии, и один из Май-э, неузнаваемо обезображенный, начал медленно падать к ее ногам. - Это только в моих интересах.
- Это разумно, - заметила Леди. - Но давайте вернемся к тому, с чего мы начали.
Все вокруг снова дрогнуло, потеряло резкость, поплыло, и за ней снова зазеленел знакомый лес, и за лесом снова были видны горы, но там, за горами, уже местами нависая над ними, беззвучно продолжала подниматься вверх невообразимо огромная, неестественно геометрически правильная черная стена Заслона. И Леди снова опиралась на то же поваленное дерево, и у ее ног по-прежнему клубился серый липкий туман, и я стоял перед ней на прежнем месте, словно ничего и не было и никогда не могло быть. "ЗДРАВСТВУЙ, МАЙ. ЭТО Я, МИР. КАК ТЫ?" "БОЛЕЕ-МЕНЕЕ. ГДЕ Я СЕЙЧАС?" "ТЫ ДОМА. ТЕБЯ ДОСТАВИЛИ ДВОЕ ВЕЧНЫХ. ОНИ НИЧЕГО НЕ СТАЛИ ОБЪЯСНЯТЬ, НО СЕЙЧАС ТЫ ПРАКТИЧЕСКИ МЕРТВ. Я ЕЛЕ ПРОБИЛСЯ К ТЕБЕ. ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?" "ЭТО ЛЕДИ ЭССЕЙРА, МИР. НО Я ДУМАЮ, ВСЕ ОБОЙДЕТСЯ." "ВОЗВРАЩАЙСЯ, МАЙ." "СПАСИБО, МИР."
Итак, я уже был дома. В некотором, так сказать, смысле. В смысле тела. Потому что во всех прочих смыслах я был, и судя по всему, имел достаточно большие шансы остаться здесь. Внушало некоторую надежду только то, что Эссейр, насколько мне было известно, обычно не разбрасывался на избыточные действия. То есть, если бы Эссейру просто понадобилось мое устранение, это было бы сделано гораздо проще.
--
Вы готовы увидеть будущее, Май-э? - спросила Леди.
--
Если оно у меня есть, - сказал я. - Хотя, в принципе, я не очень
любопытен. Кроме того, это отбивает всякий интерес к жизни, потому что знать будущее невыносимо скучно.
- Вам не придется скучать, Май-э, - сказала Леди. - Я вам это обещаю.
* * *
...что-то было неправильно во всем этом, что-то не так. Что? Не знаю. И никто, наверное, не знает. Впрочем, когда-нибудь все выплывает наружу - если к тому времени это хоть кому-нибудь еще нужно. Что ж, поживем - увидим...
А из леса, по пыльной песчаной дороге, выезжали, выходили и выползали все новые и новые Недоступные. Рыцари в проржавевших доспехах метонской стали, безобразные гуманоподобные уродцы, лениво изрыгающие дымное грязно-оранжевое пламя неповоротливые синтдраконы, чудовищно огромные разумные рептилии с Дальних Болот, всевозможные кибер-уродцы, механические гобблины, универсальные самомодифицирующиеся монстры...Потом вся эта невозможная компания завыла, запричитала, заохала, рассыпаясь в разные стороны, и вот, вся сияя адским светом, искрясь и сверкая нечеловечески прекрасным телом под полупрозрачной накидкой из переплетающихся силовых линий, вышла сама Нечестивая Дева Серого Рая в сопровождении своих терцено.
Все когда-нибудь бывает в первый раз. Это логично. И все когда-нибудь бывает. Это тоже логично. Но увидеть, хотя бы издали, скажу вам честно, такое создание доводится не часто.
Я временно расфокусировал Око, чтобы по-быстрому прочитать охранный заговор Седьмого Кольца, хотя, если честно, когда имеешь дело с Серой Девой, полагаться на заговоры - дело гиблое. Есть еще, конечно, быстрые причитания, оживительные, наветные, странный крик... Да много еще чего есть, всего и не упомнишь, да оно и не нужно, потому что большей частью это - баловство. Для Серой Девы, по-крайней мере.
Я уже добрался до второй половины заговора, когда Око вдруг начало тоненько всхлипывать, а трава вокруг него с сухим звенящим шелестом пожухла, иссохла и опала на землю мертвой серой пылью. Клянусь Этной, это было уже чересчур!
Я тут же вытащил из сумки жадное зеркало и, глядя в него и только в него, посыпал Око остатками серебряного песка, которые немедленно сплавились в одну большую блестящую каплю. Потом блеск стал тускнеть, рассеиваться, от капли резко дохнуло холодом и послышался треск ломающихся кристаллов - началась трансформация. Через несколько минут, когда все серебро превратилось в клубок причудливо переплетенных оловянных нитей, я , дочитав на всякий случай заговор, осторожно взял в руки покрытое изморозью притихшее Око. Все было в порядке - Око действовало. Я тщательно проверил защиту и восстановил фокусировку.
Веселье было в самом разгаре. Терцено, хищно скаля зубы, выдвигались вперед, а за их спинами, исходя нестерпимо яркими сполохами, стекающими с бронзово-смуглой кожи, продолжала свой сладкий безумный танец Серая Дева Желания. Она была великолепна, неотразима и неотвратима - как сама Судьба, как само Время, как внезапная смерть, потому что она и была сама Смерть - еще никто, кроме ее любимых терцено, не остался в живых после личной, так сказать, встречи с Девой Серого Рая. Но это была очень приятная смерть - смерть от и во время невероятного, неописуемого, сказочного блаженства. Именно поэтому не успевшие скрыться Недоступные совершенно никуда не спешили - они уже получили свое Последнее Счастье. Весьма возможно, что они не так уж и много потеряли. По роду занятий я когда-то ознакомился с любопытным отчетом группы Следящих, сумевшей обследовать то, что осталось от одной из жертв Серой Девы. Результаты блиц-анализа дали несколько неожиданный результат: объективный возраст останков получасовой давности попадал в интервал от восьми до двадцати тысяч стандартных лет. Даже по усредненной оценке со стопроцентной отрицательной поправкой получалось около семи тысяч лет. Семь тысяч лет чистого счастья... Финал, конечно, был налицо, но кто скажет, в чем собственно, по-большому счету, разница? Если не вдаваться в детали, то ответ совершенно очевиден, хотя лично мне всегда казалось, что эти-то детали и есть самое главное. Как бы там ни было, радовало одно - никто из вкусивших плодов Дерева Забвения из рук Серой Красотки обратно не вернулся. И это было хорошо, потому что иначе сложившаяся система ценностных соотношений могла быть серьезно и необратимо деформирована, а я не сторонник необратимых изменений.
Веселье продолжалось. Первые из счастливчиков прямо на глазах уже начали рассыпаться в прах, медленно и беззвучно оседающий на переливающийся несчетным числом огоньков и искр дорожный песок; между застывшими в последней истоме Недоступными черными тенями кружились терцено, жадно ловя заполняющее все вокруг Смертельное Счастье; прекрасная и нагая Дева, заливая окрестности апокалиптическим, невыносимо ярким светом, призывно и страстно изгибалась в Танце Желания. Лицо ее было прекрасно, неузнаваемо, но знакомо, знакомо до боли, до слез, и тело ее было прекрасно, и, несмотря на защиту и заговор Верхнего Предела, втайне хотелось приблизиться к Ней, прикоснуться к Ней, ощутить Ее...и умереть, умереть от счастья, сгинуть, исчезнуть, потому что жить после этого было уже незачем и, в общем-то, зря. Интересно, что в такой ситуации чувствует негуманоид? Вполне может быть, что он увидит не совсем то, что сейчас вижу я. Впрочем, это еще как-то можно объяснить, но кибермонстры?.. деревья?.. трава?..
Невообразимое представление, тем временем, начинало подходить к концу. Движения Серой Девы замедлились и стали более плавными, мягкими; исходящее от нее нестерпимое сияние потускнело и сменилось бледным мерцающим свечением еле видимой силовой оболочки; насытившиеся терцено, огибая четко выделяющиеся на песке пятна, возвращались к своей Повелительнице. И вот Она замерла - прямо посередине какой-то немыслимо сложной и замысловатой фигуры - и устало провела рукой по волосам, и с Ее волос сорвался вниз и растаял в песке веер слабых угасающих искр, и посуровевшие терцено, словно окаменев, застыли вокруг Нее четким полукругом, и Она, медленно, очень медленно открыла глаза и улыбнулась.
Улыбнулась мне.
Я знал, что это невозможно, невозможно в принципе, по-определению, но где-то, кажется, в моих знаниях был оч-ч-чень незаметный, микроскопический изъян, сбой в цепи следствий и причин, потому что Она улыбалась именно мне. Я чувствовал это, вернее, я знал, что это именно так и никак иначе. И это должно было что-то значить - новые заботы, новые опасности, новые угрозы...Что?
А потом Она исчезла.
И Она исчезла, и не осталось ничего, совсем ничего и никого, словно ничего и никого никогда и не было, и только выглянувшая из-за туч одинокая луна удивленно и озабоченно наблюдала сверху все эти странные и непонятные метаморфозы. А я...я все еще видел Ее улыбку, которой просто не могло быть.
Некоторое время я смотрел на опустевшую дорогу, залитую холодным лунным светом. Но больше ничего не случилось и, кажется, и не собиралось случаться. Я расфокусировал Око и уложил его в сумку. Пора было возвращаться домой.
* * *
Я сидел в силовой беседке и смотрел на Сады Ареумы. Мне было хорошо - не потому, что все действительно было так уж великолепно, а потому, что Сады - не то место, где человек способен сосредоточиться на чем-то неприятном. Сады благоухали - как, впрочем, всегда. Может, дело было именно в этом? Может быть да, а может быть и нет. Об этом как-то не принято говорить в абсолютном большинстве обитаемых частей Великой Пустоты. Потому что Ареума... Ареума - это Рай, Который Существует Всегда. И еще потому, что большая часть тех, кто родился, жил и перестал жить в Великой Пустоте так никогда не увидела Садов Ареумы. Возможно, это не совсем справедливо. Возможно. Но, наверное, Рай для всех - это уже не совсем Рай. "Когда я увижу Ареуму," - говорят в Онте, имея в виду что-то возможное, но реально неосуществимое.
Я сидел в беседке и ждал Ее. И я надеялся, что я дождусь, потому что о встрече мне сообщил Мир, а Миру следовало доверять - по- определению.
Сады благоухали. В этом неповторимом аромате было все - удача, счастье, долголетие, любовь, спокойная старость, пьянящий азарт победы и что-то еще, и это что-то еще можно было назвать бесконечным ожиданием бесконечного чуда. Хотя, конечно, одно чудо уже случилось.
Я увидел Ареуму.
Честно говоря, я никогда не воспринимал Ареуму как нечто реальное . Она всегда была для меня совершенно абстрактной категорией - и не более того. По нескольким причинам. Ну, например, вы можете себе представить функционирующий идеальный Рай? Не для себя лично, а для всех - всех без исключения. Так сказать, универсальный источник вечного объективного блаженства. Я - не могу. Метафизический Рай объясним. Теологический, как необходимый полюс системы ценностей и как знаковый объект - тоже. И вообще, Рай - это обычно ( повторюсь ) абстрактное, аксиоматичное, констатирующее, вневременное и симметричное понятие.
Если не принимать в расчет Ареуму.
Сады благоухали. И мне не хотелось ни о чем думать и, вообще, не хотелось ничего, потому что у меня и так уже было все. Я сидел в беседке и смотрел, смотрел, как тянутся наверх, к мягкому солнцу Ареумы нежные побеги-руки рии и как с лепестков прекрасных и невозможных цветов срываются и падают вниз, на бархатную траву, тягучие капли прозрачного нектара. Беседка стояла на вершине холма, и я видел, как по стелющейся у его подножия тропинке шли и шли люди. И не только люди.
- Мир вам, - вдруг услышал я. Это было неожиданно, но я узнал этот голос. Я повернулся.
Он стоял у беседки и смотрел на меня. Он совершенно не изменился - да и как иначе? И он снова был там же, где и я.
- Мир вам, - ответил я. - Я не ожидал увидеть вас так скоро.
- Я не всегда волен в том, что должно случиться, - сказал он.
- Странно слышать это от вас, - сказал я. - Вас это не смущает?
- Немного. Но обычно у меня нет времени думать об этом.
- Я понимаю, - сказал я.
- Но это все равно так, - сказал он. - Возможно, в этом заключен какой-то парадокс. Тем не менее, я снова здесь. И я рад видеть вас.
- Я тоже, - сказал я. - Если это ничего не означает.
Он тонко улыбнулся и посмотрел на свои скрещенные на груди руки. Все было по-прежнему, и из незаживающих ран все так же слабо сочилась кровь.
- Вы очень любезны, мой старый друг, - сказал он. - Разрешите, я поднимусь к вам, в тень? В последний раз было слишком жарко. Даже для меня.
- Конечно, - сказал я. - Конечно. Я должен был догадаться.
Я смотрел, как он поднимается по невидимым силовым ступенькам, и как на них, словно нектар Цветов Рая, мягко падают и будто бы зависают в воздухе тяжелые красные капли. И глаза его были наполнены, нет, не слезами, но вечной, необъятной болью, и руки его были изранены, и ноги его были изранены, и каждый шаг доставлял ему боль и только боль. Но он улыбался. Как и в прошлый раз. И тут, наконец, меня нашел Мир. " ОН ОПЯТЬ С ТОБОЙ?" "ДА, МИР." "ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ, Я НЕ МОГУ ЕМУ ПОМЕШАТЬ." "В ЭТОМ НЕТ НЕОБХОДИМОСТИ. КРОМЕ ТОГО, ДО СИХ ПОР МЫ НЕПЛОХО ЛАДИЛИ. МНЕ ПРОДОЛЖАТЬ ЖДАТЬ?" "ДА, МАЙ." "ТОГДА, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, ЭТО БУДЕТ НЕ ТАК СКУЧНО." "ТЫ НЕСПРАВЕДЛИВ, МАЙ." "Я ЗНАЮ."
И он поднимался, поднимался ко мне по невидимой лестнице, и продолжали и продолжали благоухать Сады, и у подножия холма куда-то все шли и шли люди и нелюди, и время словно замедлилось, остановилось, а потом пошло кругами и вспять.
- Я знаю, что это не так, но мне начинает казаться, что с каждым разом гвозди становятся все хуже, - сказал он. Он уже стоял возле меня и на лице его выступил пот. - Люди, надо отдать должное, совершенно не меняются. Но я все еще надеюсь.
Я знал, что он говорит правду - он действительно надеялся, и он был искренен в этом, потому что в этом была его суть. И он был обречен на надежду, и все повторялось снова и снова, и он снова и снова смотрел на ненавидящую его беснующуюся толпу, и он был одинок. Но он все равно возвращался, и все повторялось сначала.
И он всегда приходил ко мне.
Всегда.
Когда это началось, я был немного моложе, а Мир...Мир был еще совсем молод. Очень молод. И тогда я еще не встретил Этну.
Как потом объяснил Мир, самоорганизующейся и самообучающейся системе открытого типа в процессе развития необходимо сформировать набор инвариантных подсистем и структур, фиксирующих некоторые ключевые точки процесса и определяющих дальнейший вектор последнего. Это звучало достаточно логично и достаточно разумно, но это было потом, а тогда, в первый раз, увидев перед своим домом его, пропитанного потом и пылью, окровавленного и кротко улыбающегося, я был, если можно так сказать, несколько озадачен. Он не принял моей помощи, он не хотел и мог понять ч т о есть я, и к т о есть я, и он не верил ничему и не прощал ничего, потому что он тоже был молод и юн и все для него было пока что в первый раз. А потом он ушел. Ушел, чтобы вернуться и потом опять уйти, и эта нескончаемая череда возвращений и уходов и была его Бытием, и Мир ничего не мог изменить, потому он был частью самого Мира, и без этой своей части Мир не был бы Миром, и, возможно, не был бы ничем.
И он всегда приходил ко мне.
Всегда.
- Хорошее место, - сказал он. - Я, пожалуй, присяду. Здесь всегда хочется присесть. Вы не возражаете, мой друг?
- Ни в коем случае, - сказал я. - А вы что, уже бывали здесь раньше?
- Конечно, мой друг, - ответил он, устраиваясь на обманчиво податливом силовом сиденье. - А вы?
- Нет, - сказал я.
- Не стану навязывать вам свою точку зрения, но вам следовало побывать здесь раньше, - сказал он. - Чудесный край, просто чудесный. Есть только одно маленькое "но" - отсюда очень не хочется уходить.
- Вот именно, - сказал я. - Это должно быть навсегда.
- Не стану с вами спорить, - грустно сказал он и улыбка на его лице тоже стала многозначительной и грустной. - Уйти отсюда - это тоже испытание. Но я привык к испытаниям.
В этом он не ошибался - все его существование и было Испытанием. Впрочем, кто может сказать о себе что-либо другое?
И мы сидели с ним в прозрачной беседке среди благоухания Садов Ареумы и мы говорили. Мы говорили долго, и уже начало тянуть новой, вечерней свежестью, и живой поток у подножия почти иссяк, и я в очередной раз поражался и восхищался неоднозначностью и оригинальностью его ума, и вот уже великолепное бездонное небо Ареумы начало темнеть, обнажая древние звезды, и запели прекрасные райские ночные птицы, и капли, капли его крови все падали вниз, но никогда, никогда не долетали до конца.
А потом он ушел.
И я остался один, и я сидел и смотрел на Вечерние Сады Ареумы, и вдруг, среди великолепного, запредельного благоухания, прямо в сердце заветного и для многих, очень многих недостижимого Рая, случилось что-то странное и непонятное - по-крайней мере, для меня.
Мне захотелось домой.
* * *
Я снова был один, но все изменилось - кроме Заслона, конечно. Не стало неба и не стало земли, гор и леса, и только тысячи беззвучно кричащих Теней заполняли все вокруг, тесня и отталкивая друг друга, и было трудно, почти невозможно дышать, и бесконечно высокая черная стена окружила все, и где-то совсем близко, рядом продолжала и продолжала размеренно говорить невидимая Леди.
- ...ВЫ ПРАВЫ, МАЙ-Э. ПОРА ВОЗВРАЩАТЬСЯ. НО УЧТИТЕ - ЭТО БЫЛО Р Е А Л Ь Н О Е БУДУЩЕЕ. ВЫ НЕ СМОЖЕТЕ ЕГО ИЗМЕНИТЬ - СКОРЕЕ ЭТО ОНО ИЗМЕНИТ ВАС ИЛИ УНИЧТОЖИТ, НО ТОЛЬКО П О С Л Е, ПОНИМАЕТЕ, П О С Л Е. ТЕПЕРЬ О ДЕЛЕ, МАЙ-Э. ВЫ ВИДЕЛИ, МАЙ-Э, О Н А С У Щ Е С Т В У Е Т. ЭТО НЕВОЗМОЖНО, НО ЭТО ТАК. МЫ ХОТЕЛИ ЛИ БЫ ЗНАТЬ, Ч Т О ЭТО. И ЭТО СДЕЛАЕТЕ ВЫ, МАЙ-Э, И ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ОТКАЗАТЬСЯ, ПОТОМУ ЧТО ВЫ НЕ В СИЛАХ ИЗМЕНИТЬ РЕАЛЬНОЕ БУДУЩЕЕ. МЫ ТОЖЕ НЕ МОЖЕМ ЭТОГО, МАЙ-Э, ХОТЯ ИМЕННО МЫ СДЕЛАЛИ ЕГО РЕАЛЬНЫМ ДЛЯ ВАС. ЧТО СДЕЛАНО, ТО СДЕЛАНО, ВОЗВРАТА НЕТ И НЕ МОЖЕТ БЫТЬ. ВЫ ДОЛЖНЫ ПОМНИТЬ ОБ ЭТОМ. ВЫ ВСЕГДА ДОЛЖНЫ БЫТЬ ТАМ, ГДЕ БУДЕТ О Н А, И ВЫ ДОЛЖНЫ ПОКОНЧИТЬ С ЭТИМ, ПОТОМУ ЧТО РАВНОВЕСИЯ БОЛЬШЕ НЕТ И МЫ НЕ МОЖЕМ ВОССТАНОВИТЬ НОРМАЛЬНОЕ СООТНОШЕНИЕ СИЛ. ВОЗМОЖНО, ВЫ ПРОИГРАЕТЕ, МАЙ-Э, ПОТОМУ ЧТО ВОЗМОЖНО ВСЕ, НО ЕСЛИ ВЫ НЕ СДЕЛАЕТЕ ТОГО, ЧТО ДОЛЖНЫ СДЕЛАТЬ, ПРОИГРАЮТ ВСЕ. ВЫ МОЖЕТЕ РАССЧИТЫВАТЬ НА НАШУ ПОМОЩЬ - В ЛЮБОЙ МОМЕНТ, МАЙ-Э, НО, УВЕРЯЮ ВАС, ИМЕННО В ЭТОМ СЛУЧАЕ ЭССЕЙР НЕ ВСЕСИЛЕН...
Они были невероятны, и они были повсюду. Люди, нелюди, невиданные и невозможные животные, жуткие монстры и те, кому нет и не может быть названия - непрерывно умирающие и рождающиеся, любящие все и ненавидящие все, безмерно страдающие и жадно насыщающиеся всеми доступными простыми чувственными удовольствиями; яростно, самозабвенно делящиеся, реплицирующие и спаривающиеся в непреодолимом стремлении продолжиться и быть, умертвляющие и пожирающие друг друга и умертвляющие и пожирающие сами себя...
Плоть.
Только плоть.
Ничего, кроме плоти.
Овеществление скрытых вариаций разума.
Путь назад - к исходному уровню.
Контроль отсутствует.
Тупик.
Тупик.
Тупик.
А везде и повсюду, возникая ниоткуда и уплывая в никуда, перекрывая все и безразлично скользя по всему, бесстрастно и ровно звучал голос Леди Эссейра.
Звучал для меня.
-...ДЛЯ ВАС, МАЙ-Э, МОЖЕТ, НО НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ СДЕЛАНО ИСКЛЮЧЕНИЕ, ТОЛЬКО В КРАЙНЕМ СЛУЧАЕ, МАЙ-Э, ПОМНИТЕ, ТОЛЬКО В САМОМ КРАЙНЕМ СЛУЧАЕ. НО НЕМЕДЛЕННО ВОЗНИКАЕТ СИТУАЦИЯ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ, ТАК КАК ИДЕНТИФИКАЦИЯ КАТЕГОРИИ ТЕКУЩЕГО МОМЕНТА ИЗМЕНЯЕТ САМ ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ, Я СТАРАЮСЬ УПОТРЕБЛЯТЬ ДОСТУПНЫЕ ВАМ ПОНЯТИЯ, НО ИХ СОВЕРШЕННО НЕДОСТАТОЧНО, ПОТОМ ВЫ ПОЙМЕТЕ, ВЫ ДОЛЖНЫ ПОНЯТЬ, ВЫ БЫЛИ ОЧЕНЬ МИЛЫ, МАЙ-Э. И МОЙ ВАМ СОВЕТ: КОГДА ВЫ СМОЖЕТЕ ЗАБЫТЬ ОБО ВСЕМ - ЗАБУДЬТЕ, ПОТОМУ ЧТО ТАК БУДЕТ ЛУЧШЕ ВСЕГО ПРЕЖДЕ ВСЕГО ДЛЯ ВАС. ЭРТОН, НЕОБХОДИМО ЕЩЕ НЕМНОГО ВРЕМЕНИ...ДА, Я ПОНИМАЮ...ПРОСТИТЕ, МАЙ-Э, МНЕ СТАНОВИТСЯ ТЯЖЕЛО УДЕРЖИВАТЬ КОНТРОЛЬ, НО Я ЕЩЕ ЗДЕСЬ, ВЫ ДОЛЖНЫ МЕНЯ СЛЫШАТЬ, Я ЗНАЮ.
"Я СЛЫШУ", - подумал и сказал я, и удивился звуку собственного голоса - чужому и безжизненному. И слова сухо падали вниз и рассыпались в невидимую бестелесную пыль, и все, что было, было словно не со мной и словно не здесь, и кошмарные Тени вокруг были нереальны и реальны одновременно, и я слышал и в то же время не слышал голос Леди, и я слышал и в то же время не слышал самого себя, и только окружающий вся и все Заслон был материален, неизменен и вечен, поглощая и включая в себя все и заменяя собой все.
Но голос звучал.
-...ВЕЛИКОЕ РАССЕЯНИЕ, КОТОРОГО ЕЩЕ НЕТ, НО КОТОРОЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ДОЛЖНО ПРОИЗОЙТИ. БУДУЩЕЕ ЗАМЫКАЕТСЯ НА ПРОШЛОЕ, И ЭТО КОЛЬЦО ПОЧТИ НЕВОЗМОЖНО РАЗОРВАТЬ, ПРИЧЕМ ЭТО СТАНОВИТСЯ ВСЕ ОПАСНЕЕ ДАЖЕ ДЛЯ ЭССЕЙРА. ВЫ МОЖЕТЕ ПОПЫТАТЬСЯ ИЗБЕЖАТЬ ЭТОЙ СИТУАЦИИ, НО ВЕРОЯТНОСТЬ ЕЕ ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ ВЕЛИКА. ЕЩЕ ОДНО - ЕСЛИ ВЫ БУДЕТЕ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ВЕЧНЫХ, НЕ ОСЛАБЛЯЙТЕ КОНТРОЛЬ, ПОТОМУ ЧТО ВЕЧНЫЕ ВАРИАТИВНЫ ПО СВОЕЙ СУТИ И ЭТО ИНОГДА ПРИВОДИТ К НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫМ ПОСЛЕДСТВИЯМ. ВЫ ВИДЕЛИ НАС, МАЙ-Э, И ЭТО БЫЛО ПРАВДОЙ. С КАКОГО-ТО МОМЕНТА ВЫ УЖЕ НЕ ПРИНАДЛЕЖИТЕ СЕБЕ, ПОТОМУ ЧТО ВЫ СТАНОВИТЕСЬ ЗНАЧИМЫМ УЧАСТНИКОМ ОЧЕНЬ БОЛЬШИХ СОБЫТИЙ И ЛОГИКА ЭТИХ СОБЫТИЙ НАЧИНАЕТ ОПРЕДЕЛЯТЬ ВСЕ. ЭТО НЕ ВСЕГДА ХОРОШО, ПОТОМУ ЧТО ИНОГДА В ЛОГИКЕ ЭТИХ СОБЫТИЙ НЕ ОСТАЕТСЯ МЕСТА ДЛЯ ВАС, НО ВЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ К ЭТОМУ ГОТОВЫ. МНЕ БЫ ХОТЕЛОСЬ, ЧТОБЫ ЭТОГО НЕ ПРОИЗОШЛО, НО, К СОЖАЛЕНИЮ, В ДАННОМ СЛУЧАЕ ЭТО НЕ ПОДЛЕЖИТ КОНТРОЛЮ. ВСЕ, Я УХОЖУ, МАЙ-Э, СКАЖИТЕ МНЕ ЧТО-НИБУДЬ, СПАСИБО МАЙ-Э, ЭТО БЫЛО ПРИЯТНО СЛЫШАТЬ, ВОЗМОЖНО, МЫ УЖЕ БОЛЬШЕ НЕ ВСТРЕТИМСЯ ЛИЧНО, НО ВСЕ МОЖЕТ БЫТЬ. И ПОСЛЕДНЕЕ, МАЙ-Э, ВЫ ДОЛЖНЫ ЗНАТЬ, ЧТО СИННА И ЭССЕЙР - ЭТО НЕ ВСЕГДА ОДНО И ТО ЖЕ. И ВОТ ЕЩЕ, МАЙ-Э...
Тишина.
Акустический вакуум.
Звуковое Ничто.
- Да, - сказал я, но ничего не услышал, я словно онемел, онемел окончательно и навсегда. - Да!..
Бесполезно.
Было похоже на то, что Леди действительно ушла - ушла, но оставила после себя Тишину. Это, конечно, что-то значило, это просто не могло ничего не значить, но я уже выдохся, я уже устал, и мне уже не хотелось больше ни о чем думать и не хотелось ничего знать.
Они протягивали ко мне руки, они смотрели мне в лицо воспаленными безумными глазами, они проходили рядом и через меня, и они кричали. Но я их не слышал. Это были Тени - мои Тени, те, о которых я раньше ничего не знал, но которые были всегда. Возможно, Леди просто не захотела причинять мне лишнюю боль, возможно, но это не очень обнадеживало, потому что хорошо известно, что Леди Эссейра никогда ничего не станет делать просто так. И тут я что-то почувствовал. Это был Мир. "МАЙ, ЭТО СРОЧНО. ТЫ ДОЛЖЕН НЕМЕДЛЕННО ВОЗВРАЩАТЬСЯ, ПОТОМУ ЧТО ЭТО НЕ МОЖЕТ ПРОДОЛЖАТЬСЯ СЛИШКОМ ДОЛГО. ТЫ СПРАВИШЬСЯ?" "НЕ ЗНАЮ." "Я ТОЖЕ НЕ БЫЛ УВЕРЕН, ПОЭТОМУ Я ПОПРОСИЛ СТРЕЛКА ПОМОЧЬ." "ЭТО НЕСЕРЬЕЗНО, МИР. НАСТОЯЩИЙ СТРЕЛОК ПОГИБ ВОСЕМЬДЕСЯТ ДВА ГОДА НАЗАД." "МЫ ОБСУДИМ ЭТО ПОЗДНЕЕ, МАЙ. А ТЕПЕРЬ ПРОСТО БУДЬ ВНИМАТЕЛЕН." "ХОРОШО, МИР."
И я стал ждать.
И я стал ждать, и вокруг извивались и трепетали беззвучные Тени, возникая из Небытия и уходя в Небытие, и я видел, видел все, и я бесконечно устал, но я доверял Миру, доверял всегда. И, вот, наконец, я увидел, как там, вдалеке, громада Заслона разошлась надвое исполинской трещиной, и в этот разрыв тут же стремительно ворвался ослепительно яркий живой солнечный свет, рассекая этот сумрачный мир на Свет и Тьму, и вслед за ним и прямо по нему, проходя сквозь бесчисленную нереальную плоть, ко мне идет Стрелок. Мир не подвел меня и на этот раз, и я почувствовал, что моя бесконечная усталость уходит и растворяется в этом бесконечно ярком слепящем свете, и что да, да, да, теперь это уже правда и только правда, и, наконец-то, случилось то, что должно было случиться.