Аннотация: Простая история о конечной бесконечности
Созерцание конечной бесконечности
Мальчик разметал варежкой снег вокруг скорбного ангела, лёг рядом и прижался ухом к мерзлой земле. Среди неясного шороха слышалось дробное постукивание, будто где-то сыпали горох.
"Цокающие коготки... -- подумал мальчик, стараясь не обращать внимания на возню невидимых существ. -- Если правильно слушать, можно услышать голоса мёртвых", -- вспомнил он слова, сказанные няней.
Днём мальчик разыгрывал в парке бородинскую баталию и не знал, что где-то глубоко под игрушечным войском лежит прах его отца.
Фигурки Кутузова и Наполеона разделяло великолепное сражение. Оборонительные редуты русских дымились и алели пушечным огнём (на самом деле, это горели пучки соломы, воткнутые в снег там и сям). Французская конница генерала Коленкура, обогнув Курганную высоту, атаковала батарею Раевского, прозванную впоследствии "могилой французской кавалерии".
Мальчик смешал на снежной горке всё в кровавую кучу. Кавалеристы и артиллеристы, окрашенные брызгами раздавленных на снегу ягод калины, "воспевали" смерть, как вдруг прозвучал голос папà: "Voilà une belle mort".1 Звуки шли от горки, словно оловянные солдатики научились говорить.
Мальчик сложил русскую и французскую армии в коробку и отправился к черному входу большого дома. Старуха в красном ваточном халате и в чепце с траурными лентами готовила на кухне вечерний чай. Сидя на табурете, она накладывала куски древесного угля в самоварную топку. Скуластое лицо, изрезанное морщинами, как ландкарта реками, светилось восточной умиротворенностью.
-- Voilà une belle mort, - повторил мальчик слова отца, вдыхая запахи мяты и мёда. Он заметил у себя - на синем бархате панталон и белых чулках - пятна калины, похожие на капли загустевшей крови.
-- Это мне папà сказал, -- пояснил мальчик, крепко обнимая няню в порыве нежности. Тронув мальчика за плечо, старуха взяла заготовленную бересту и поднесла к горящей свече.
-- Опять испачкались, барин. Ну что мне с вами делать? -- Она нарочито нахмурила брови, отчего седые дуги скривились домиком. Карие глаза, истаявшие от старости до прозрачности леденцов, тревожно потемнели. -- Идите в свою комнату, я принесу туда чай и щётку для одежды.
Береста вспыхнула ярким пламенем; пунцовые блики заиграли на самоварной меди.
-- Если правильно слушать, то можно услышать голоса мёртвых, -- запоздало произнесла вслед старуха и добавила: -- Значит, он умер.
-- Un, deux, trois, un, deux, trois...2 -- считал мальчик, стараясь заглушить слова отца, но "Voilà une belle mort" прорывались сквозь счёт и кололи в самое сердце. Раньше папà жил где-то далеко, а теперь он умер и лежал совсем рядом.
Крепко держа коробку с солдатиками, мальчик шёл через залы, заставленные неподъемными шкапами и комодами, зеркалами и многочисленными диванами. В скрипе навощенного паркета, в сквозняке, неясных шорохах, словом, во всём том, что няня называла дыханием дома, слышалось цоканье крошечных коготков. Если свет свечей оказывался достаточно ярок, мальчик замечал близко у пола юркие тени, скользящие по стенам. Но когда он останавливался и опускался на колени, заглядывая под мебель, тени тут же опадали в нетронутую пыль: крошечные коготки умели прятаться. "Когда-нибудь я вас увижу-у!" -- шептал мальчик невидимкам.
В зале, где с картин в золоченых багетах смотрели на мир усопшие родственники, он на мгновенье остановился. Парадные военные мундиры и сюртуки сверкали орденами, а вечерние платья - драгоценностями.
Сопровождая мальчика взглядами рисованных глаз, портреты перешептывались: "Je vous demande un peu! Un garçon, qui promet!"3
Бедная maman, в окружении престарелого обер-гофмаршала, скончавшегося в своей постели, и юного камер-юнкера, убитого на дуэли, вздохнула: "Очаровательный ребёнок!" Она совсем немного прожила после его рождения. Зеленые глаза с её портрета иногда снились ему по ночам.
-- Мой папà умер, -- сказал мальчик портретам. Звуки голоса тут же увязли в тёмных углах. Цокот крошечных коготков стих, исчезли шорохи, и даже вечный сквозняк куда-то пропал.
-- Вы будто и не знали, -- уходя, горько произнёс в тишине мальчик.
Мальчик с опаской вошел в танцевальный зал, где устраивали балы и в Рождество ставили ёлку; тогда здесь было весело и уютно. В остальное время зал оставался пустым и холодным. Вечерами няня зажигала подсвечники у дверей, но огромное пространство, с неясными в полутьме очертаниями зеркал и колонн, казалось бесконечным.
Оглядываясь по сторонам, мальчик двигался по световой дорожке, которая становилась всё меньше и меньше. Звуки шагов вдруг зазвенели в подвесках венецианских люстр особенно громко, а потом просыпались на пол стеклянным стуком. Или это цокающие коготки промчались гурьбой от чего-то или кого-то вдоль стен? Светловолосая щуплая фигурка в бархатном костюме и башмаках с розовыми бантиками замерла во множестве зеркальных отражений.
Уже со всех ног мальчик кинулся вон из зала, взлетел по широким ступеням лестницы на второй этаж и только у детской комнаты перевёл дух. "И чего боялся?" - подумал он, отворяя тяжелую дверь.
В память о давних годах, проведённых в Царскосельском лицее, папà прозвал продолговатую комнату кельей.5 На конторке, у окна в одну створку, лежали бронзовый подсвечник со щипцами и чернильница. Напротив железной кровати и вольтеровского кресла стояли у стены комод и умывальный стол с мраморной чашей. На комоде хранились коробки с оловянными солдатиками, подзорная труба, щепка от мачты турецкого корабля, волшебный фонарь и гипсовая голова гречанки - мальчик называл её Таинственной Незнакомкой. Весной и летом он надевал на неё венки из цветов, а осенью и зимой украшал золотом кленовых листьев и гроздьями калины.
Она не отвечала, лишь молча смотрела. У неё была та же пугающая особенность, что и у портретов - сопровождать его взглядом, в какой бы части комнаты он ни находился. Мальчик положил коробку с солдатиками на комод и решил, что весть о папà для Таинственной Незнакомки тоже не новость. Быть может, ей всё рассказали крошечные коготки.
После чая, когда няня ушла к себе, мальчик спустился в холодные сени при людской. Сквозь высокое оконце струился лунный свет - блёклый и стылый. Пахло сырой овчиной и дровами. В щели под дверями серебрилась от сквозняка снеговая взвесь.
Мальчик зажег у входа висящий на крюке керосиновый фонарь и в углу среди инструментов поискал лопату. Временами слышалось тихое шуршание: неутомимые крошечные коготки никогда не спали.
Лопата отыскалась у самой стены: за грудой грабель и мётел блестела металлическая лопасть. Вытащив её за черенок, он вышел во двор, где скучные луна и звезды тлели в морозной дымке. В парк вела цепочка снежных следов, оставленных мальчиком днём; она терялась в чёрно-белом мире теней, снега и костлявых деревьев.
Вскинув лопату на плечо, как кутузовский солдат пехотное ружьё, мальчик отправился по старым следам. Снег под ногами вдруг громко захрустел, словно кто-то стал красться за спиной. Он остановился, медленно в тишине оглянулся. Почудилось! А как было бы хорошо увидеть там няню! Но она не выходила на улицу целую вечность.
У парадного входа, похожего на пасть доисторического чудища, светился тусклым глазом уличный фонарь. На мгновение мелькнули за окнами расплывчатые молочные фигуры. Будто родственники сошли с портретов, чтобы присмотреть за ним. Послышались призрачные голоса:
-- Il est très gentil et naïf...6
-- Mais pardon, il est un petit peu toqué...7
-- Laissez-moi!8 -- крикнул мальчик. -- Вы давно умерли!
-- Délicieux!9-- донеслось в ответ, и голоса развеялись, как будто и не существовало их.
В парке изредка падал с ветвей залежалый снег да лениво свистел ветер, гоня лёгкую позёмку. Раньше здесь можно было увидеть красногрудых снегирей и синиц в жёлтых фартуках. Но птицы куда-то исчезли, теперь никто не выводил на снегу суетливых узоров из следов.
У высокой, выше его роста, горки с линиями потешных редутов мальчик опустился на колени и долго слушал шум парка; в какой-то момент до него донесся голос отца со словами о прекрасной смерти. Внезапно снег у одного редута просел, взметнулось крохотное облачко снежной пыли, в лунном свете блеснули черным бусинки чьих-то глаз.
"Крохотные коготки", -- решил мальчик. Не дыша, потянулся к ним - и ничего не увидел. Неужели померещилось?! Но нет! У ямки с идеально ровными краями, будто проделанной игрушечным пушечным ядром, виднелись отпечатки миниатюрных ладошек.
-- ...Ови пушонка... -- прозвучал дуновением ветра голос отца.
Мальчик быстро поднялся и принялся лопатой выбрасывать с горки снег, без сожалений руша линии укреплений. Пару раз мелькнули бусинки-глаза, или ему просто показалось. И что это за "ови пушонка"?
Когда горка уменьшилась на четверть, лопата чиркнула о камень. Мальчик очистил его от снега, и камень превратился в крылья и голову человека. А когда снежная горка полностью исчезла от его усердий, он разглядел в человеке скорбного ангела. Но мальчик точно знал, что никакого ангела здесь не было; только в центре парка, в скованном льдом пруду, стояло на хвосте каменное изваяние русалки.
Он обмёл варежкой снег возле "несуществующего" ангела и, припав к земле, прислушался. И вдруг увидел вмёрзшего в наледь оловянного солдатика - почти незаметного, если бы не разноцветный кивер и красные с золотом эполеты.
Лопатой он освободил солдатика из ледяного плена и заметил ещё одного. Вскоре мальчик собрал целую игрушечную армию и, заодно, выкопал постамент, на котором стоял ангел. Солдатики оказались точно такими же, какими он разыгрывал бородинскую баталию, только его армия лежала в коробке, в детской комнате, рядом с Таинственной Незнакомкой.
У постамента земля оказалась сухой и мягкой. Мальчик вырыл целую пещерку и присел немного передохнуть, как внезапно провалился в могилу с развалившейся домовиной, наполненной тряпками и костями. Он увидел их, когда открыл глаза. Сверху струился дневной свет и смотрел скорбный ангел. Мальчик понял, что после падения долго пролежал без чувств.
Открытую могилу за ночь обсыпало инеем, и отпечатки крошечных ладошек пересекали её вдоль и поперёк. Мальчик приподнялся и с отвращением обнаружил, что держит в кулаке мёртвого зверька; длинные, измазанные в крови резцы прокололи большой палец.
-- Sacré nom!10 -- вскрикнул он, откидывая маленькую тварь в сторону; та отлетела к домовине, упав среди костей в истлевшей одежде.
"Папà", -- вспомнил мальчик и попытался оплакать мёртвого, как это принято среди больших, но горевать над останками не хотелось: они выглядели такими древними, словно отец умер тысячу лет назад.
Мальчик вылез из могилы. За постаментом виднелся склон, переходящий в неглубокий овраг. У ног скорбного ангела стояли оловянные солдатики. При свете дня заиндевевшие мундиры и кивера смотрелись по парадному нарядно, а скорбный ангел, напротив, выглядел старым, изъеденным временем изваянием: некогда белоснежный камень оброс мхами и покрылся порами.
"Няня меня обыскалась, верно, -- подумал мальчик. В груди возникло теснение от любви и жалости к старому другу. -- Если она в расстроенных чувствах, я буду молить о прощении на коленях и целовать ей руки", -- решил он, испытывая горькую вину.
Оставив солдатиков, лопату и разрытую могилу со скорбным ангелом, мальчик стремглав бросился домой. Прошлые следы ночью полностью замело, но мороз так прихватил снежное покрывало, что мальчик летел как на крыльях, совсем не проваливаясь в снег.
Он бежал, а парк всё не кончался, и место, где были знакомы каждые дерево и тропинка, неузнаваемо переменилось. Липовая аллея погрузнела и заросла кустами: чёрные прутья растрёпано смотрели в хмурое небо. Часть лип сменилась высокими разлапистыми елями с жёлтыми подолами из увядших иголок. А на месте юного дубка, посаженного папà в день рождения мальчика, росло обрюзгшее дерево, скрюченное и кривое: его ветви походили на натруженные руки старых крестьян.
Но вот, наконец, мальчик выбежал на открытую местность, где снежная целина уходила к далёкой полоске синего леса; и только что возникшее облегчение сменилось потрясением. От дома остались лишь толстые полуразрушенные стены, поросшие кустарником и деревцами.
"Видно, я умер, а теперь проснулся перед Страшным Судом", -- подумал мальчик и заплакал от жалости к себе и к тем, кого он оставил. Утирая слёзы, он увидел, как его руки, а затем и всё тело растаяли дымкой, и это было так знакомо, будто происходило много раз.
Он вернулся к могиле, где почувствовал незримое присутствие отца.
-- Я мертвый? И няня мертвая? -- спросил мальчик, и голос папà ответил протяжным эхом: "Да, сын, вы умерли... давно, сорок лет назад, а теперь - вот и я..."
В открытой могиле копошились бежевые зверьки с лапками, похожими на человеческие ладошки.
-- Слепушонки, крохотные коготки, -- тихо прозвучал голос отца. -- Они всегда были с тобой.
"Ови пушонка - лови слепушонка", -- разгадал ночные слова мальчик и грустно сказал: -- Вот почему я вас не видел: вы живые, а я мертвый.
Никто не ответил, а, быть может, и отца не было: и рисовался он одной только фантазией.
Мальчик взглянул на солдатиков, и те исчезли - осели горсткой хрупкого инея. Его сознание спустилось в могилу, где в развалившейся домовине, с оловянными солдатиками на груди покоился умерший он. Бархатный костюм за сорок лет истлел, в погребальной постели среди костей сохранились только серебряные пуговицы да пряжки от башмаков с бантиками. На маленькой руке лежал зверёк, придавленный доской от домовины.
Рядом, завёрнутое в толстое сукно, покоилось худое тело отца. Обтянутое пергаментной кожей старческое лицо - острые скулы, длинный нос и тёмные впадины глазниц.
-- Видишь, как получилось? Даже домовину не сколотили, в попону завернули.
Мальчик коснулся отца и увидел, как наяву столкнулись лоб в лоб две конницы враждующих армий. Золотые погоны и гвардейские штандарты смешались с краснозвёздными шлемами и алыми стягами. Шашки рубили в кровь, пики сбивали всадников с лошадей, клубилась пыль, в кровавой битве умирали люди. Умер и отец.
-- Славно мы их посекли! -- сказал старик. -- Voilà une belle mort! 1
Мальчик посмотрел на серое небо и вспомнил давнюю свою смерть, как когда-то давно с потолка рухнула люстра; сверкающие осколки разлетелись в стороны, разнося огонь. Занялись тяжёлые шторы, жаркие языки пламени поползли по полу. А мальчик сидел в дыму с мокрым полотенцем на лице, и няня, крепко прижимая барчука к груди, читала молитву...
Когда прошла целая вечность и земля, осыпаясь, укрыла собой домовину и тело старика, мальчик открыл глаза.
Прежний мир вернулся, как будто и не было пожара. Вечер клонился к ночи. На небе зажглись первые звёзды, и бородинская баталия была в самом разгаре. Артиллеристы Раевского отражали атаку конницы генерала Коленкура. Линии редутов дымились и алели огнём, наполняя грудь мальчика волнующими запахами давно минувших боёв.
-- Ну, ладно! Всё, господин хороший! Милая няня будет вами недовольна! -- успокаивал свой разыгравшийся воинский пыл маленький полководец. -- Пора и честь знать, домой собираться!
Пучки соломы уже догорали, и мальчик стал поспешно собирать в коробку солдатиков.
-- Ох, братцы, и попадёт же нам! -- сказал он игрушечной армии и пустился вприпрыжку по заснеженной аллее.
Большой дом манил его к себе уютом освещённых окон.
Примечания
1Voilà une belle mort -- Вот прекрасная смерть. (фр.)
2Un, deux, trois, un, deux, trois -- Раз, два, три, раз, два, три. (фр.)
3 Je vous demande un peu! Un garçon, qui promet! -- Скажите на милость! Мальчик, подающий надежды! (фр.)
4 Ah, mon cher -- Ax, мой дорогой. (фр.)
5Комнаты воспитанников Царскосельского лицея отличались скромной обстановкой, отчего некоторые воспитанники называли их кельями.
6Il est très gentil et naïf -- Он очень мил и простодушен (фр.)
7Mais pardon, il est un petit peu toqué -- Но, простите, немного с причудами. (фр.)