За окном, на землю плавно спускался вечер. Небо затягивали темные тучи, которые больше напоминали грустного, ленивого тушканчика, чем серых овечек. Часы вязко отстукивали время и с каждой секундой, вата окружающего все больше забивалась в уши.
-Катя! Сходи в магазин! Я вздрогнула от неожиданности. Почти пригревшаяся, взявшая книжку, залезшая с ногами в кресло, готовая уснуть и только погрузившаяся в медленную ленивую полудрему и вот нате вам. В магазин.
-Зачем? Мам, я не хочу, пускай Маша сходит!
-Если ты не заметила, Маша уже как час назад ушла к соседям. В дверном проеме появилась мама в фартуке и с половником в руках. Давай, давай не ленись. Надо купить морковки. А на сдачу купи чего захочешь, - лукаво улыбнулась она. С кухни тянуло чем-то сладким. Вдруг очень захотелось вишни. Во рту моментально налилась слюна, и вкус вишни застрял на языке. Хороший шанс.
-Ладно, давай деньги, - я неохотно сползла с кресла, нащупала ногами мягкие тапочки, пошаркала к шкафу и начала натягивать джинсы. Мама уже протягивала мне деньги, я выхватила их из ее рук и выбежала из квартиры.
-Не забудь зонтик, там дождь собирается, крикнула мама вдогонку. Ответом ей был только щелчок входной двери и топот ног по лестнице.
Солнце почти село, тучи окружили огненный шар, и словно запихивали его под землю. Я остановилась, и заворожено стала следить за этой красотой. Досмотрев, я вдруг поняла, что уже сумерки, а до магазина еще идти и идти. Я всегда боялась темноты, с ее способностью скрывать все, что так знакомо днем. Да и фантазия у меня богатая, потому вздрогнув от чьего-то смеха, свернула в переулок и быстро, быстро побежала, думая, что так сокращу путь. Короткий путь к магазину лежал через арочный свод, соединяющий два дома. Я проскочила его и, выйдя, резко затормозила. Вместо магазина передо мной был зеленый холм, на котором возвышалась миссионерская церковь. Большая, величественная, с большим окном в виде креста. Крыша черная, а огромные входные двери похожи на большую раскрытую пасть. На фоне темного неба, выглядела она зловеще, словно в низкопробном фильме ужасов. Не на шутку перепугавшись, я развернулась, что бы вернуться и уткнулась носом в кирпичную стену. Стена шла, насколько хватало глаз с востока на север. Не веря себе, я начала колотить по ней, но стена гордо выдержала все удары. Она была настоящая. Первым желанием было закричать, но я почему-то не стала этого делать. На секунду показалось, что это все сон и вот сейчас я проснусь. Меня разбудит мама, заставит раздеться и лечь в постель, и я зажмурила глаза.... Но сон не проходил, а мороз ночи забрался под кофту и не давал повода для сомнений, что вот уж он-то точно настоящий.
Прижавшись к холодной стене, я беззвучно захныкала. Стало не страшно, стало обидно. Это же ерунда какая-то. Я хочу домой, в тепло. Что бы все вокруг было хорошо знакомо и так уютно. Резкая боль... Это я себя ущипнула. Но нет, стена не исчезла. Церковь на холме загорелась одним, двумя, тремя огоньками. Электрический свет. Свет из одного окна перешел в другое. Там постоял. Погас и загорелся в другом окне. Там кто-то есть, они мне помогут. Я на автомате встала и пошла на такой мне сейчас близкий свет ламп. Кроссовки мерно отстукивали по земле, трава шуршала что-то пугающее, а я почти ни о чем не думала, просто шла вперед, по ориентиру. И вот я уже у входа. Большие тяжелые двери, с красивым узором и огромными кольцами - ручками. Точно, старый фильм ужасов. Сейчас ударит молния и завоет волк. Но молния не ударила, и дверь даже не скрипнула, когда я потянула за кольцо, а просто медленно открылась. От этого беззвучия стало страшнее, чем от любого самого жуткого скрипа.
-Есть кто? Не решившись войти, я просунула в пелену темноты голову и крикнула.
-Кто? Кто? Кто...
От эха передернуло. И по спине побежали маленькие, неприятные мурашки.
-Я хотела попросить помощи, - снова робко кинула я в темноту слова.
-Помощи... помощи...мощи...
Эхо перестало бить со всех сторон и привязалось к одной точке, от чего стало казаться, что это не эхо, а кто-то стоит в темноте и передразнивает. Стало так неуютно, что идея заходить туда и просить помощи показалась самой глупой в моей жизни. Но деваться было не куда, я сделала шаг, протиснулась в проем и сразу прижалась спиной к холодной стене: от страха тряслись ноги.
Я оказалась внутри, глаза привыкли к темноте и тут же стали различать обстановку. Абсолютная темнота оказалась не такой уж плотной, и сквозь мертвые глазницы окон на пол падал отраженный свет луны. Огромная зала с арочными сводами, большими окнами и фресками на потолке. Из тьмы сначала выплыли койки. Такие койки раньше были в больницах. Ничего лишнего, пружины, твердый матрац, маленькие колесики - всегда скрипучие. Казалось, что здесь что-то произошло, И все вскочили и убежали. Или не успели... Раскиданные, перевернутые, стоящие в ряд, уходящий далеко вперед, койки вызывали только страх. Даже не страх, панику. Словно, под покрывалами кто-то прячется и вот сейчас я их разбужу, они встанут и начнут очень злиться... После этой мысли из тьмы стали выплывать пол и стены... Они были запачканы какими-то пятнами. Очень не хотелось думать о том, что это за пятна. Но думать ни о чем другом не получалось, потому что пятно в метре от меня очень явно давало понять, что оно является кровью. Я не выдержала, еще сильнее вжалась в стену и сползла на пол. Ноги отказывались меня слушаться. Ни развернуться убежать, ни пойти вперед. В голове с каждым ударом сердца звучало одно: "Кровь, кровь, кровь...". Все стены и пол были в крови... Но рассудок еще не покинул меня. Надо было идти. Идти вперед и найти либо выход, либо людей. Сначала на карачках, потом, поднявшись, на трясущихся ногах я двинулась вдоль этих жутких больничных рядов, держась от них как можно дальше. Я старалась обходить лужи на полу, но несколько раз не заметила и все-таки вляпалась в них. Теперь за мной тянулся кровавый след от кроссовок. Куда я шла. Не знаю. Не знала сначала. Я просто шла вперед, но после из темноты впереди, стала проявляться дверь. И вот, она уже моя цель. Я остановилась - откуда-то слева послышался шорох, потом справа. Я замерла, стараясь дышать как можно тише, хотя казалось, что сердце стучит громче паровоза. Шорохи прекратились, но послышалось невнятное ворчание. "Мыши? Тогда почему они не пищат. У нас в деревне были мыши, они так не шуршат, да и на других животных не похоже". Но вдруг все смолкло, я медленно сделала шаг. Это был наверное мой самый медленный шаг в жизни, к тому же не законченный, за сантиметр до касания пола я услышала плачь. Плачь маленького ребенка. Нельзя перепутать - так плачут только дети. Слега обиженно, заунывно, громко и требовательно. Койки сзади меня начали скрипеть и я услышала шепот. Глухие разговоры. И снова детский жалобный плачь, теперь уже явно сзади меня. Не оборачиваясь, я со всех ног бросилась к двери, которую видела перед собой, я так спешила, что не смотрела под ноги и несколько раз поскользнулась в лужах крови. Перед самой дверью я упала, ободрала себе ладони, но, не заметив этого, потянулась к ручке, дернула за нее и кубарем выкатилась за дверь. Голоса становились все ближе, я не смотрела в темноту залы, где только что была, я вообще ничего вокруг не видела. Раздался щелчок, дверь закрылась, и голоса тут же смолкли. Я была в небольшой комнатке, прямо передо мной, лунным светом, приветствовала меня прозрачная дверь наружу. Мне тут же стало спокойнее, мысли перестали беспорядочным роем кружить в голове, а сердце начало биться более или менее размеренно. Ноги уже не тряслись. Они были прямые и негнущиеся, как две деревянные палки. Я встала, подошла к выходу, повернула ручку и, вздохнув свежего ночного воздуха, радостная вышла наружу.
Моя радость быстро улетучилась. Ну что такое. Сегодня явно не день Бэкхема.
Прямо передо мной, у подножия холма раскидывалось чудесное, симпатичное, явно очень старое кладбище. Но ничего, кладбища я люблю: гулять среди могильных плит приятно. Всегда тихо, спокойно, есть о чем подумать. Я начала спускаться по дороге вниз и вдруг заметила, что навстречу мне поднимаются три тени. Сначала я обрадовалась, даже стала идти быстрее, но вдруг я остановилась. Они мне не понравились. В черных плащах, с капюшонами они плавно, словно скользили, парили по земле, двигались ко мне. Я встала и стала ждать. Когда оставалось где-то шагов пять, я смогла различить их лица:
Девочка, лет пятнадцати, взрослая женщина и дряхлая старуха. Ее морщины на лице больше напоминали годовые кольца срубленных деревьев. Они поравнялись со мной, и окружили.
-Извините, - прохрипела я - в горле давно не осталось ни капли влаги. Вы не подскажете...
Но они меня не слушали, они стали двигаться вокруг меня, словно танцевали хоровод вокруг елочки. Они ускорялись, ускорялись, а я заворожено наблюдала за этим танцем, не в силах убежать. Но вот одна из них толкнула меня. Потом другая, потом старуха вцепилась в меня своими крючковатыми, но красивыми руками, посмотрела на меня своими пустыми, выцветшими глазами и стала что-то шептать. Шептать яростно, ожесточено. Но я не понимала ее. Она очень долго крутила меня, и что-то говорила, потом из ее рук меня вырвала взрослая женщина и стала что-то мне говорить. Я не слышала слов, только видела как двигаются ее губы. Беззвучно, быстро. Ее глаза были наполнены болью и молитвой. По губам я не сколько раз смогла прочитать "не делай, не надо".
-Что не делать? Я вас не слышу, - ожесточенно кричала я, и от моего голоса все три женщины морщились. Не успела договорить и вторая женщина, девочка дернула меня за куртку и больно вцепилась мне в запястья. Она не кружилась. Она стояла на месте и кричала. Кричала мне в лицо. Но звука все так же не было слышно. Я попыталась вырваться, но хватка у ребенка была не детская. Она перестала кричать и стала плакать, закрыла ладонями лицо, потом убрала руки и я увидела эти глаза. Я их не забуду никогда в жизни. Глаза, которые никогда не увидеть на лице ребенка. Столько ненависти и боли я не видела ни у кого. Она улыбнулась, обнажив ряд белых зубов, и толкнула меня вниз. Я попятилась, потом споткнулась и полетела по склону, меня мотало в разные стороны. Стало страшно, что я сломаю шею, попыталась зацепиться руками, затормозить ногами. Не помогало. Я уже не катилась, я просто падала вниз. Меня перестало крутить, вокруг не было ничего, только темнота. Парение. Я уже не падаю. Я парю. Мимо пролетают лица этих женщин, лица моих друзей, моих парней и моих родителей. Они все что-то говорят мне, но я не слышу. Я устала. Хватит. Нет больше сил. Кто-то сказал, что человек в праве сказать "я больше не могу", только на смертном одре. Может, настало время? Я закрыла глаза и выкинула из головы все мысли. Лишь плавное скольжение владело мной.
Я стою у двери. Это дверь в мою квартиру. Палец давит на звонок. Щелчок.
-Катя, что ты трезвонишь? Ключи забыла? Передо мной стоит моя мама. Я не могу поверить. Это уже реальность? Где я?
-Купила морковки? Молодец.
Мама отходит, и я захожу к себе домой. В руках сжимаю пакет из магазина.
-Ты чего такая бледная? Все в порядке? Не молчи же!
Она начинает волноваться, слегка напрягается.
-Да нет мам, все хорошо, я вытягиваю из себя слова и приклеиваю улыбку.
-Ну смотри, точно?
Она уже расслабилась.
-Да, да, мам. Все хорошо.
На душе спокойно и тихо. Все страшный сон. Мне показалось. На автомате я разуваюсь, мою руки, сажусь за стол, беру ложку, начинаю есть суп, который теплом разливается по пищеводу и добавляет сытой уверенности.
За стеной раздается плач ребенка, сердце подскакивает к горлу, я вздрагиваю и роняю ложку. Вскакиваю и начинаю метаться по квартире. Но плачь несется со всех сторон сразу. Я забегаю на кухню, родители и Маша сидят, и словно не замечая меня, спокойно едят. В истерике, кричу, трясу сестру руками, она поворачивает голову и смотрит на меня пустыми, безжизненными глазами. Отпрянув, я падаю на пол и, по-собачьи быстро перебирая ногами, ползу в коридор и натыкаюсь на кроссовки. Они стоят в луже крови... Нет больше сил. Я падаю.