Так звали мою собаку. Это был "немец" - немецкая овчарка. Весь чёрный - от носа до хвоста. Он был со мной 9 лет. И прошло почти столько же лет, прежде чем я решил написать о том времени, о той значительной части моей жизни.
Сэм был не просто моей собакой, питомцем. Он был, действительно, моим другом, верным и преданным.
Начиная со школьного возраста, класса с 5-го, у нас в доме всегда были животные. Сначала это был кот Барсик, потом эрдельтерьер по кличке Индус. Мне было лет 13 или 14, когда мы взяли Индуса. Я сейчас не помню, кто был инициатором появления у нас собаки: может быть, я просил у родителей собаку, может быть, родители решили, что нам нужен охранник на пасеку, поскольку отец в то время занимался пчёлами и проводил всё лето на пасеке. Но я хорошо помню, как мы взяли в ближайшей библиотеке книги по собаководству и несколько дней выбирали собаку, листая страницы с фотографиями и описаниями пород.
Ни у кого в нашей семье не было опыта воспитания и содержания больших служебных собак. Но именно такую мы хотели. Почему остановились на эрдельтерьере? Оригинальная внешность (усы, борода, купированный хвост), игривый характер и, вместе с тем, защитник и охранник. Так у нас появился Индус. Он прожил у нас 5 лет.
Я любил с ним играть, гулять, заниматься. Но я не испытывал привязанности к Индусу. Может быть, я был в том возрасте, когда предпочитал поиграть в футбол, хоккей и просто погулять, чем заниматься с собакой. А может быть потому, что воспитанием Индуса занимались все члены нашей семьи понемногу и я не чувствовал себя хозяином собаки и ответственным за него.
В 3 года у Индуса обнаружилось тяжёлое заболевание. На 5-м году жизни Индуса болезнь стала прогрессировать. Ветеринар сказал нам, что эта болезнь является последствием перенесённой чумки. Лечение результатов не дало. И я видел, как Индус угасал. Мне было очень больно.
Я учился на 1 курсе в институте. И с высоты своих почти 19-ти лет я отлично видел все ошибки в воспитании Индуса. Я считал себя ответственным за то, что случилось с нашей собакой. Может быть поэтому, когда Индуса не стало, я твёрдо для себя решил, что я обязательно выращу и воспитаю если не образцовую, то отличную собаку. Я как бы хотел искупить на этой будущей собаке свою вину перед Индусом за своё недостаточное внимание. Отец продолжал заниматься пчёлами и на летний период, как и прежде, на пасеке была нужда в собаке.
И вот морозным январским вечером мы с отцом идём по освещённой улице за собакой, моей собакой. Я
отчётливо решил, что я буду хозяином этой собаки, я буду с ней заниматься - воспитывать, гулять, кормить, лечить. И я решил, что это будет непременно чёрная немецкая овчарка. Обзвонив по объявлениям, я нашёл то, что искал: в помёте у чёрной суки есть несколько чёрных щенков - мальчики, возраст около 1 месяца с родословной.
Мы входим в квартиру на 1 этаже. Пахнет собакой и каким-то особым запахом, который имеют только щенки. Ковры убраны, на голом линолеуме подстилка для собаки, старые игрушки, тряпки на полу - так обычно выглядят все квартиры, в которых ощенилась собака. Навстречу нам выбегает "крепыш" : крупный, упитанный чёрный щенок - мальчик. Внимательно смотрит на нас, виляя хвостом. Через мгновение из комнаты появляется ватага разномастных щенков, пытаясь, вырвать друг у друга какую-то игрушку. Крупный щенок присоединяется к ним. И вот уже перед нами копошится, рыча и повизгивая, чёрно-коричневая масса.
- Этот чёрный самый крупный и самый резвый из всех? - спрашивает отец хозяйку, указывая на "крепыша".
- Да, он самый крупный, - отвечает хозяйка. - И самый наглый. Перед вашим приходом поставила им миску с едой, так он растолкал всех и двумя лапами залез в миску. Хороший щенок, ест хорошо. Только не перекармливайте.
Я говорю отцу, что нужно брать этого "крепыша". Пытаюсь вспомнить, какие чувства я испытывал в тот момент и в первые дни его жизни у нас: какую-то спокойную радость и, вместе с тем, волнение и ответственность. Наверно, что-то подобное чувствует человек, когда привозит домой из роддома своего ребёнка. Может быть, это плохое сравнение, но те, кто любит собак, меня поймут.
И вот мы дома. Первые несколько дней придумываем кличку, надо на букву "С". Из всех версий родственников я выбрал свою. И вот у нашего "крепыша" есть имя - Сэм - короткое, звучное, имеющее, может быть , отдалённую ассоциацию с его внешностью.
Я постарался учесть весь негативный опыт и ошибки в воспитании Индуса. С первых дней все родственники были уведомлены, что я - хозяин Сэма и исключительно я буду заниматься его воспитанием и содержанием, но небольшая помощь будет приветствоваться.
Сэм быстро освоился в квартире, хотя первые два дня сильно тосковал и поскуливал. Началось воспитание Сэма с приучения к его месту и к улице. После каждого кормления и после сна я выносил Сэма на улицу и не давал ему никаких шансов сделать лужу в квартире. Дома, периодически, я показывал Сэму его место и уносил его на подстилку. Наш "крепыш" оказался очень смышлёным. Он был живым, подвижным и, поэтому, быстро схватывал. Скоро он приучился проситься на улицу, а дома спал исключительно на своём месте.
Сэму очень повезло. Он рос, познавал мир, играл вместе со своим братом Снейпом. Случилось это так. Родители моего товарища по институту Михаила, жившие в доме по соседству, увидев Сэма, решили, что собака - отличный подарок сыну ко дню рождения. Так, через несколько дней в нашем дворе гуляли и резвились уже два чёрных щенка. Они были абсолютно разными и по характеру, и внешне: на фоне крупного и очень подвижного Сэма его брат Снейп казался мелким и спокойным. Они отлично ладили друг с другом : играли, дурачились, защищали друг друга в схватках с другими собаками. Между собой они никогда не дрались, наверно, чувствовали своё родство. Общение со Снейпом благотворно действовало на Сэма. Он не боялся собак, был решительным. Он знал себе цену и вёл себя с достоинством.
Мне нравилось заниматься с Сэмом. Очень радовали первые успехи. Постепенно появилась взаимная привязанность, преданность и послушание со стороны Сэма, какая-то невидимая нить, когда он понимает и чувствует, что я говорю или хочу, а я понимаю и чувствую его и могу даже определить его эмоции - вот он обижен, вот он злиться, а вот - улыбается. Всё это не может возникнуть внезапно и скоро. Для этого нужно постоянно быть рядом и со временем наступает то, о чём я писал. Наверно, впервые я ощутил эту нить, когда Сэму было около года, и мы занимались с кинологом по программе "Общий курс дрессировки". Сэм был способным учеником. Я проводил очень много времени с ним, и это давало свои плоды: в 3-4 месяца
Сэм знал и выполнял все основные команды - сидеть, лежать, место, ко мне, гуляй.
Очень любила Сэма моя маленькая племянница Вика. Она была на 1 неделю старше Сэма. Когда она начала ползать, Сэм был уже большой, почти взрослой собакой. Она ползала по Сэму, трогала его за лапы, морду. А Сэм позволял Вике проделывать всё это над собой, растянувшись на полу и не произнося ни звука. Лишь когда Вика делала ему больно, Сэм негромко подавал голос - что-то похожее на "У-у-у". Для Вики Сэм был большой мягкой и живой игрушкой. И Сэму нравилось играть с Викой. Когда она только начала ходить, он, играя, задел её корпусом, и она упала. После этого случая Сэм был очень деликатным и внимательным с Викой. Дурачась, он любил очень легко покусывать ножки и ручки Вики, а она смеялась, и сама засовывала их Сэму в пасть. Как сейчас стоят у меня перед глазами кадры черно-белого фильма, который в то время снял мой брат Эдик: зима, чёрное пятно Сэма на фоне снега, маленькая неуклюжая фигурка Вики с лопаткой в руке.
Все в нашей большой семье любили Сэма. И он был очень общительным и дружелюбным. Наверно, как-то по особенному относился к Сэму мой дед. Он очень любил животных, много рассказывал нам с братом о своих домашних животных - кошках, собаках, которых когда-то, за время своей долгой жизни, держал. Дед говорил, что самые умные животные - это лошади. Потом - собаки. Про собак он рассказывал много: от больших охотничьих до маленьких дворняжек. Может быть, именно от деда я унаследовал свою любовь к собакам. Дед оставался с Сэмом тогда, когда все были на работе, а я на учёбе. Дед говорил, что Сэм очень умный. Он, как и я, испытывал радость от общения с Сэмом.
Мы жили на 3-м этаже и, по словам деда, Сэм узнавал меня по шагам ещё на 1-м этаже. Он крутился около входной двери и поскуливал. Очень любил гулять. Слово "гуляй" могло разбудить его от самого глубокого сна.
Мы с Сэмом очень много гуляли в первые 2 года его жизни. Благо, что в институте было свободное посещение и не надо было учить уроков, к чему я долго не мог привыкнуть после школы. Мне нравилось ходить на реку, где был пустырь на задах парка. Там мы занимались. А Сэм вдоволь мог набегаться. Мне нравилась природа, что вокруг - солнце, река, зелень. "И как гармонично всё в природе, - думал я. Как всё мудро устроено. Неужели всё это возникло само собой?" На душе было очень хорошо. И Сэм радовал своими успехами. Летом мы ходили вместе купаться на реку, зимой катались на санках, вернее Сэм меня катал, развивая грудь. Я испытывал радость от общения с Сэмом. Мне нравилось то, чем я занимался.
Летом в течение месяца мы жили на пасеке. Это было здорово, райское место. Вокруг душистые травы, солнце, голубое высокое небо, свежий воздух, берёзовые рощи, грибы, ягоды. А по вечерам - звёздное небо. Много-много звёзд, таких далёких и мерцающих. Среди неподвижных звёзд вдруг видишь движущуюся точку - спутник. А в августе мы любили смотреть звездопад. Сэм на пасеке чувствовал себя как в своей стихии. И он был хорошим охранником: деревенские приезжали всегда на машинах и выходили только тогда, когда Сэма привязывали на поводок на его месте.
Сэм вырос красивым псом: высоким, крепким, статным с широкой грудью и толстыми лапами. И весь чёрный, как смоль, только язык розовый. Лишь на 7 ил 8 году стала появляться седина на морде.
За всё время Сэм несколько раз болел. Особенно это было опасно в детстве - до 1 года. Это самый опасный период в жизни собак. Но я знал все симптомы и своевременно обращался к ветеринару. Когда Сэму было 3 или 4 месяца он заболел то ли чумкой, то ли интеритом. Выписали антибиотики. Ставил уколы сам. Я очень переживал. Это была очень опасная болезнь. Но я выходил Сэма и он поправился. Но болезнь всё-таки имела последствие - на зубы. Из-за антибиотиков на новых зубах появился коричневый налёт. По этой причине в дальнейшем вход на выставки нам был закрыт.
Я не только учил Сэма, но и сам учился в процессе его воспитания и общения с ним. В первую очередь, я приобрёл терпение, последовательность в достижении цели, внимательность, чуткость, ответственность. Вместо того, чтобы пить с друзьями пиво, я предпочитал общаться и заниматься с Сэмом. Я чувствовал отношение Сэма к себе. Не нужно никаких слов, чтобы описать это. Когда ты сидишь на диване, а он подходит, потягивается и ложит морду на колени, внимательно глядя на тебя; или когда ты спишь, он спит около твоей кровати, а утром будит, тычась мокрым носом, будто говоря : "Вставай хозяин, пора"; а когда после улицы ты моешь своей собаке лапы, она, вдруг, лизнёт тебя в лицо. Что всё это значит?
Сэм не был моим хобби. Это было что-то другое и намного глубже и серьёзней. Сэм был, отчасти, смыслом моей жизни. Он был моим талисманом, весь негатив проходил после общения с ним.
После окончания института я женился. Вскоре мы разменяли нашу большую квартиру и разъехались. Это начало грустной истории, в конце которой мне пришлось расстаться с Сэмом. Он прожил с нами ещё 3,5 года. После института я стал работать, причём работать приходилось много. С Сэмом я продолжал заниматься, но времени оставалось только на прогулки по 15-20 мин 2-3 раза в день. По складу своего характера Сэм быстро схватывал, но быстро и терял знания при отсутствии должной тренировки.
То ли от скуки, толи назло, Сэм стал выть, находясь один, к огромному неудовольствию наших соседей. Дома он обрывал обои и гадил, чего раньше никогда не было. Видимо, смена условий содержания так повлияла на него: дома не было дедушки, который общался с ним, во дворе всё было чужое, со Снейпом прогулки теперь были очень редкими. Я понимал, что Сэм мучается, находясь, весь день один в четырёх стенах нашей небольшой квартиры. Но мысли о том, чтобы расстаться с Сэмом у меня не возникала. Я считал, что это временные явления, что со временем всё встанет на свои места. Жена с пониманием относилась ко всему, несмотря на проделки Сэма. Но Сэм не стал нашим общим семейным другом.
Лучше ситуация не становилась. Наоборот, Сэм стал плохо слушаться даже меня, стали возникать конфликты с соседями. После очередного конфликта с соседями по подъезду выходим с Сэмом на улицу. Я понимал, что нужно принимать какое-то решение. Внезапно, я осознал, что теряю ту радость общения с Сэмом, которая была раньше. Сэм подбежал и положил передо мной палку, предлагая поиграть.
- Ну, что, друг, проблемы у нас, - сказал я и погладил Сэма.
Сэм сел, внимательно на меня глядя и слегка повернув голову. Понимал ли он меня?
Сэм как будто протестовал против такой своей жизни и требовал прежнюю. Но я с болью в душе понимал, что я не смогу вернуть прежнее. Всё изменилось. Будет лучше для всех, если Сэм будет жить на воле, где-нибудь в сельской местности, в частном доме. Но у меня разрывалось сердце при мысли, что его придётся отдать. Я долго колебался, откладывал. Но жизнь заставила меня решать всё очень быстро. Я внезапно поменял работу. Теперь мне приходилось работать по 12-14 часов в день. На Сэма времени не оставалось совсем. Спокойная размеренная жизнь, которая была раньше, закончилась. Я нашёл знакомого знакомых, который жил где-то в сельской местности и которому нужна была собака. Вариантов больше не было.
Сэма забрали, когда меня не было дома, я не успел и приехал чуть позже. Может быть хорошо, что меня там не было, и я не попрощался. Я не знаю, я, наверно, мог передумать и не отдать его. А так...
Очень долго я чувствовал, как будто по живому отрезали часть меня. Мне было плохо. Но интенсивная работа спасла меня - не давала много об этом думать. Но я поклялся себе, что я больше никогда не возьму
собаку, чтобы не испытывать таких чувств, чтобы не мучить себя и животное.
Прошло 10 лет. Но я всё отлично помню. И когда начал писать, память вынесла все чувства, эмоции. Но не все я смог передать словами. Мы, действительно, "в ответе за тех, кого приручили". И, именно , это тяготило меня всё это время.
Что было с Сэмом, я не знаю, хотя, наверно, мог бы узнать. Но я решил, что не буду терзать душу себе и Сэму. Жив ли он теперь, 19 лет - слишком большой срок для собак. А если жив и мы всё-таки встретимся, наверно, не узнает. Хотя, ведь 9 лет были вместе.