14.05.1992 года. Два дня пьянки. Водка застряла в горле, но я проталкиваю ее...
11 мая по телевизору показали фильм "Я люблю свою собаку" с Доном Джонсоном. Любовь, измена, любовь и брутальная концовка с поеданием героини. Черный юмор во всей красе.
"Во всем мире, и особенно в Америке, люди сгорают от нетерпения узнать, в чем же тайна метода, с помощью которого мне удалось достигнуть подобных успехов. А метод мой действительно существует. И называется он "параноидно-критическим методом". Вот уже больше тридцати лет, как я изобрел его и применяю с неизменным успехом, хотя и по сей день так и не смог понять, в чем же этот метод заключается. В общем и целом его можно было бы определить как строжайшую логическую систематизацию самых что ни на есть бредовых и безумных явлений и материй с целью придать осязаемо творческий характер самым моим опасным навязчивым идеям."
Сальвадор Дали
Я восхищаюсь Дали постоянно: лежа в постели, сидя в автобусе, выпивая чашечку кофе, устраняя запор и читая Достоевского. Я ищу и нахожу, я задумываюсь и чешу лоб, я пляшу и пою, а творчество великого испанца преследует меня, оно пинает меня и колет зад. Дали многогранен и бесконечен, как космос, он загадочен и понятен, как двадцатый век. Сюрреализм пожирает и подписывает приговор. Смеетесь вы или плачете, странные видения носятся в воздухе и возникают образы: сны, шарады, лабиринты памяти, апофеоз всего, метаморфозы... Я затрудняюсь что-либо объяснять, я слишком слаб... "Я бы мог стать Достоевским, Шопенгауэром. Эх, пропала жизнь!"* Однако зачем становиться кем-то, кто уже был!? Не лучше ли быть самим собой, не стесняясь подражать... Но берегитесь!..
Я бреду по проезжей части, а в мозгах роятся мысли. Я строю грандиозные планы. Чуть больше времени и... Я бы смог натворить столько! Располовиненные тела, четырехчастные люди, трехглазые портреты вождя мирового пролетариата, лысый теоретик материалистической диалектики, голые дамы с сосками-глазами, слон на протезах, президент-глобус, цветочная девушка, одноглазый Б.Н., три кита марксизма-энгельсизма-ленинизма и я, тройной автопортрет, шестиполосные горизонтальные и трехполосные вертикальные проекты, крысы-телефоны...
Я уже представляю себе красочные коллажи эротичные и кошмарные, политичные и абсурдные. Я закрываю глаза и сворачиваю к пруду. Упасть не возможно, мне известны каждый камешек и каждая кочка...
Я ощущаю липкие стихи, пачкающие тротуары. Я не могу выделить рифмы, поскольку их нет. Красивые слова подобрать очень трудно, они остались по ту сторону разума. Я извлекаю гнусности и разрываю цепь...
Я осторожен, но вновь тревожные мыслишки стучат по темени. Они тянут низменные инстинкты, похоть и кровожадность, зависть и гнев. Я растворяюсь полностью и поношу всех и вся. Я - герой! Я возношусь над миром и уничтожаю его. Я бьюсь с кем попало и выхожу победителем. Череда сюжетов проплывает где-то рядышком, я успеваю схватить кое-что и засунуть в мокрые карманы, что-то больно хватает за локоть, что-то ускользает в неизвестность, что-то падает к ногам, но я этого не замечаю. Я довольствуюсь тем малым, что удалось...
Поражает сила воли и работоспособность. И хотя я не могу сделать что-либо масштабное в кратчайшие сроки, многие знакомые утверждают обратное: как же мне удается пить, гулять, писать, рисовать, лепить, работать... Да разве это много!? Путешествие продолжается, путая реальность и зазеркалье, но разве можно насладиться крупицей счастья!?
...Голоса возвращают меня в ночь.
Я различаю четыре силуэта на лавочке у пруда. Я боюсь, а ноги сами несут меня туда, и нет сил остановиться. Рука ощупывает рюкзак, а в нем - четыре пустых банки из-под колы и пива, граненый стакан, кусок заплесневелого хлеба и пачка "Примы".
Три мужика обшарпанного вида развлекают БОМЖанку, беззубый рот которой пугает меня еще больше. Мерзкий запах ударяет в нос, и я машинально зажимаю его двумя пальцами, чем выдаю свое присутствие.
Компания пирует. Бутылка сивухи располовинена. Ментов нет. И в самый разгар появляюсь я. Мой вид настораживает тощего ханыгу в черном дерматиновом пальто и всклокоченными волосами. Он делает попытку встать, но его задерживает пожилой трутень с авоськой в руке. Кажется, что он родился с авоськой и вырвать ее можно лишь убив его. Он шуршит потертой курткой и неприятно морщит нос, того и гляди бросит ИЗРЯДАВОНФРАЗУ! Последний - заморыш декадентского возраста - втягивает голову и шипит как газировка:
- Шлындают! Отдохнуть негде!
Я понимаю, что придется биться с этой плесенью, так как делать ноги поздно.
...В мыльном пузыре я раскалываю орехи, что дает своеобразный толчок, и аппарат взлетает. Остаются далеко внизу шелковые поля предместий и изумрудная гладь озер. Я вскрикиваю. Раздается музыка, и я стараюсь угадать ее происхождение. "Tales From Topographic Oceans" YES. Я слышу переливы клавиш Уэйкмана, перекаты барабанов Уайта, завораживающее пощипывание гитары Хоу, и мне становится невыносимо хорошо. Я утопаю в сказочном мире, не боясь захлебнуться. Я отравлен мелодиями, и для меня нет ничего невозможного. Андерсон поет одновременно в два уха, уводя меня дальше. Я задеваю волшебные скалы, ударяясь в рифы, я разбиваю чудесные волны. Необъятное небо швыряется звездами, я едва уворачиваюсь и торможу возле луны. Невиданная красота. У меня кружится голова, я теряю ее и протягиваю руки к клавишам. Я вздрагиваю от происходящего: Я ИГРАЮ!!!
Мгновение назад мыльный пузырь лопнул, и я падаю. Где ты, вечная связь с постоянством? Я не уверен в прошлом и настоящем. Я теряю из виду руки и ноги, моя голова парит отдельно от них. Я - сам по себе или - сам из себя. Знакомьтесь: YES Иванович Строчкин! Я изувеченный изумруд изрубленный изменником. Достаточно тем. Я вспарываю живот пластинке, и ноты высыпаются в мешок позади холодильника. Какая пошлость - мешать источнику вдохновения. RITUAL* Я совершаю бессмысленный танец...
...На краю в пустынной гостинице отдыхают странные гости. Их семеро. Они сидят за столом и читают семь различных книг. Я мысленно переворачиваю страницу за страницей и охватываю цепь странных событий. Я не осмеливаюсь пересказывать их. Появляется Эрнст Теодор Амадей Гофман. Он в серебристом костюме и с серебристыми волосами. Один их семи странных гостей встает и надписывает одну книгу. В тот же миг на стене появляется и сразу же исчезают портреты с подписью. Лица не видны. Я понимаю, что мы все находимся в железнодорожном вагоне. Я шокирован. Дверь сама собой закрывается. Разбивается стекло...
...Я превращаюсь в веретено и выскакиваю на мостовую, где бегают карлики, премьер-министры и товарищи премьер-министров, депутаты Верховного Совета и слезливые барышни.
- Мы - инженеры человеческих душ! - щебечут марионетки-поэты и берут "на караул". Вязаные шарфы прячут далианские усы, а клетчатые шотландские береты борются с алмазными псами.
Я хочу рассмотреть карету, запряженную шестеркой голубых кенгуру. Я зажимаю кучера между большим и указательным пальцами правой руки и подношу его к очкам, чтобы лучше рассмотреть этого толстого нахального крысоеда. Карета болтается внизу на крепких парашютных стропах. Ее резные дверцы распахнулись, и жалобные стоны возвестили о наличии внутри пассажиров. О простите, господа! Мизинцем я зацепил обезвоженную даму и поднял ее над головой. Она трясет маленькими белыми ножками и смеется. Мне хочется посадить ее в ухо, но, подумав, что ей там будет тесно, я опускаю ее на мостовую. Кучер с каретой и шесть кенгуру продолжают висеть в воздухе, а отпущенная дама бежит к фарфоровому дворцу, с трудом перескакивая с камня на камень.
Я стою как Гуливер над лилипутами и заглядываю в окошко дворца. Четыре отвратительные рожи скалят рты. Ни малейшего намека на разум, ни тени интеллекта. Только жажда глотнуть пойло, залить глаза до бровей.
Я охотно присоединился бы к вам, но меня выворачивает от подобных тварей.
Я ставлю защиту.
То тут, то там лопаются мыльные пузыри, раскалывается небосвод, разбивается фарфоровый дворец, рассыпается мелодия, и ее осколки шлепаются в дерьмо, обдавая меня с ног до головы. Я мокрый, мне холодно и хочется спать. Я снова один со своими мыслями. Выхода из лабиринта похоже нет...
Рюкзак наверное забрали ТЕ, мне страшно, но надо идти домой и не быть замеченным.
Вещи - в тумбочку с дисками, завтра постираю.Гашу свет и мгновенно засыпаю, слыша похрапывание за стеной и шуршание возле двери. Там - мать. Тут - рыжий кот. Сейчас он откроет дверь и прыгнет ко мне на постель, но я не почувствую этого. Я сплю!
...Откуда берутся такие необычные люди? Люди без лица и без внешности. Кто-то желает их уничтожить. Мне приходит сообщение свыше. Я хочу пройти в здание, но сначала нужно пройти два поста охраны: 1. Военизированную; 2. Охрану смеха...
Людей без внешности убивают и стараются закопать в разных укромных местах. Часть охранников погибает здесь же, в поставленных кем-то ловушках. Но тех, кого убивали, становится больше и больше. Появляются не виданных размеров трибуны и масса одинаковых существ.
Проходят восемь человек в ярком специальном снаряжении и масках. Они направляются прямиком к ловушкам.
И вдруг начинается схватка, в которой люди в специальном снаряжении сражаются между собой и с кем-то потусторонним.
Я же пытаюсь бежать как можно быстрее, но нет никакой возможности.
Рядом со мной только тень тень того, кто ничего не может.
Я оглядываюсь и вижу множество таких же как я. Наши ряды растут.
Нас ловят те, и те, кто пойман, становятся на сторону наших врагов. Мы знаем - это наши братья. Они мелкими группами пробираются к главной ловушке - смеху.
Вокруг грязный ватный снег.
В небе возникает видение - огромный стадион и одна единственная девушка.
Кромешная тьма!
Вновь возникает девушка, за ней потянулись ее друзья и наши братья без масок и специального снаряжения.
"Ты веришь в церковь?" - спрашиваю я девушку.
"Только в единственно верную, ту, что на трибунах! - говорит она, - Посмотри, какие просветленные лица!"
Я смотрю и никого не вижу на трибунах, однако утвердительно киваю.
Я опять чего-то боюсь, но подсознательно хочу заманить всех окружающих в ловушку смеха.
Я бегу по сугробам, и все бегут за мной...
Я хочу знать только одно: бежит ли она за мной?..
Веры нет! С этой мыслью я открыл глаза и сконцентрировал внимание на окне.
Если вы считаете, что верите, это - чепуха. Разумом многие понимают, что должно быть так, ну а сердце (или то, что внутри!?) воспринимает все совершенно иначе. Я перечеркнул многое и на бумаге и в жизни, но в душе лишь черная дыра. Пустота - вот что самое страшное, но мне пытаются доказать обратное.
Мы - голые короли, и пока в нас не ткнут пальцем, мы уверены в своей честности, но выглядим мы идиотами. Цена всего - пустая жизнь, и от этого не убежать. Спор не уместен, я не поверю...
Чем уверенней вас дурачат, тем больше вы верите. Абсолютная правда!
Один мой знакомый проходил на военный завод, поспорив на литр коньяка. Он брал ржавую метровую трубу, делая вид, что измеряет что-то подобно землемеру. Таким образом он приближался к воротам и представал перед охраной. Охранник выглядывал из будки. "Чего стоишь!? Открывай!" Растерянный вахтер открывал ворота и пропускал человека с трубой, а тот устремлялся к ближайшему корпусу, продолжая измерять что-то, заворачивал за угол, закуривал и через некоторое время возвращался уже с противоположной стороны, продолжая свои измерительные действия. "Открывай!" - кричал он, не останавливаясь охраннику и тот, вполне довольный собой выпускал важного работника...
Я бегал с завода за водкой. Взял бутылку, а как пронести не подумал. Лето. Под спецовку не спрячешь. Нахожу пластмассовую красную пробку из тех, что на винные бутылки надевают, пристраиваю ее на свою водочную. Иду через центральную проходную и несу бутылку ни от кого не пряча. "Что несешь?" - высовывается физиономия вахтерши. "Скипидар!" - уверенно отвечаю я и иду дальше...
15.05.1992 года. Простыл. Вот тебе и раз! Шею не повернуть. Температура. Она молчит как Виталий Бонивур, а я обламываюсь как ветка.
На работе - тишина. Сдавал экзамены по электрооборудованию кранов. Дорошин доволен, хитрющая физиономия расплылась в улыбке. Приперся Михалыч - важный как прыщ. Ремонтировали дейкинский кран, который так и не пошел. Да разве это кому-нибудь интересно кроме меня? Да и мне наплевать на него и на всю мою работу. Сказать по совести, я не разбираюсь во всех этих электрических цепях, реле, фазах и т.п., однако с важным видом заглядываю в схему. Главное, создать вид, и все поймут, что ты - специалист! Никогда не показывай вид/, что чего-то не знаешь! Если сгорел диод, транзистор, провод на худой конец - значит у них так было, если же все заработало само по себе без твоего участия - все равно кричи во все горло, что это ты устранил неисправность! Вон - Михалыч - сорок лет на заводе пашет, а ничего не знает по электрике, но пару напустил, и тысячи людей, включая руководство, уверены: Михалыч - главный электрик завода... Хвала и почет!
Джек-потрошитель приговорен к расстрелу! Справедливость торжествует!? Татуировки с головы до ног... кривая ухмылка во время суда... самооправдание... Он будет уничтожен. А если ошиблись.... Что может быть страшнее...
Переписал главу в "Чувства..." Еще одна глава, и я завершу цикл, посвященный переезду в Крым.
В мозгах какая-то чепуха. Я складываю слова, вспоминаю имена, получается жуткие совпадения:
JANIS JOPLINE
JIM MORRISON
JIMY HENDRIX
JOHN LENNON
Есть ли закономерность в их смертях, делах, именах...
Замкнутый круг...
ФАНТАЗИЯ 2
"О тусклость мертвого заката,
Неслышной жизни маета,
Роса цветов без аромата,
Ночей бессонных духота."
Иннокентий Анненский
Встряхни-ка костями, приятель!
Подумаешь, я - идиот.
Зачем тебе новая скатерть?
Ты сам по себе, а я вот!
Курчавилось подлое небо.
Сморкалась ноздрею земля.
Гадал я свой собственный ребус,
А там издыхала семья.
Скажи-ка мне, друг, что такое
На кончике носа торчит?
Ты тело свое не устроил
На искренне пушкинской стрит?
Избавилось солнце от дыма
И шлепнулось в бездну гробниц.
А вечер глотал как налимов
Ее ясноглазых сестриц.
Я чувствую: ты - однобокий,
Уж этого не отнять.
Мы оба с тобой одиноки...
Но я продолжаю писать:
Как только ночь опустила шторы и включила огоньки звезд, благо ей за электричество платить не нужно, я воскликнул в сердцах: Возможно ли такое!? Умер ли я или все еще живу? Точного ответа не мог дать ни один из моих Я. А кто здесь настоящий?
Я приподнял веки. Перед ними выстроились как в нотной тетради каббалистические знаки, отмечавшие окончание былого и начало будущего.
Шаг за шагом я приближался к отверстию времени, искрометно подмечая распад близкого и далекого. Я обозначил себя вне событий, однако их ход довольно четко обнаруживался в истории.
Искры немого дождя упали и погасли на дороге, и только потом я вынырнул из подъезда и очутился на Красной площади. Паутина тьмы была столь плотной, что я поморщился и зевнул. Запоздалая муха влетела ко мне в рот и вылетела оттуда, невозмутиво отправившись восвояси. Тело ныло, словно меня давили асфальтовым катком. Я рискнул задуматься и вспомнил кое-что интересное...
Все знают, помнят и любят "Аврору" - легендарный крейсер, давший сигнал к началу Велико Октябрьской социалистической революции. Многие и многие видели ее в кино, другие воочию наблюдали корабль НА ТОМ САМОМ ПАМЯТНОМ МЕСТЕ. Шли годы. "Аврора" на приколе. Музей революции. Славные дела. Жестокая эпоха. А народ нежно заботился о своем детище. Крейсер мыли, обновляли, подкрашивали... Со сладкой дрожью ступали новые посетители на палубу истории. Вот она! Можете дотронуться рукой, и вы становитесь частицей того большого, вы - человек, а это звучит гордо...
Но что это? Чу!.. Гордость Страны Советов есть фикция, вымысел или простое введение в заблуждение невежественных сограждан. Да-да! Изм! Я поражен, шокирован, но это - факт! Корабль, стоящий на приколе, всего лишь макет, модель, декорация. Я стараюсь убедить себя в обратном, мой мозг отказывается переваривать вздорные мысли, но тут, как говорится, приперли к стене. Шаг влево, шаг вправо - побег. Никуда не денешься. Настоящий крейсер покоится на обычной городской свалке. Он гниет, ржавеет, превращается в Ничто. Он заплеван памятью.
Время не повернуть вспять, как и не переделать прошлое. Сохранить историю в первозданном виде, скажете вы. А стоит ли? Мне надоели эти расхожие фразы. Я самоустраняюсь, и последние аккорды Интернационала, звенящие в ушах, возвращают меня к действительности.
Я шагаю по черным булыжникам Красной площади и замечаю, что я - призрак. Я бестелесное создание. Меня на самом деле нет. Что же таким поворотом событий стоит воспользоваться.
Безумная идея посетила меня, и я застыл у входа в мавзолей. Испытать судьбу? Часовые на посту Љ1 не шелохнутся. Они не могут видеть меня. Что мне остается, идти вперед, где среди тьмы, под стеклянным колпаком, при невнятном оранжевом освещении покоится мумия человека, бросившего нас туда, откуда выбраться практически не возможно. Как ночной мотылек я плыву в узком пространстве, и вот я здесь. Я замер, и странным трепетом охвачено сознание. Неподвижное тело, неестественно желтое лицо, покрытое словно оспинами морщинами, реденькая заостренная бороденка - все знакомо с детства, но холодок, исходящий от трупа, заставил вздрогнуть.
Кто ты? - готов был вскрикнуть я, но не тут-то было. Я молчал, и чем дальше, тем беспокойнее становилось на душе. Давно отзвучавшие речи выплывали из-за гор, они росли грозовыми облаками, и вот грянул гром. Он навязчиво превращался в ритм революционного марша. Вены вздувались, готовые извергнуть наружу гнусную массу.
Кто ты? - услышал я свой голос под сводами усыпальницы. Именно так я перечеркнул все известное мне и осознал, что передо мной не Ленин. Не мог он находится тут!
Я стал перебирать струны памяти. Митинское, Хованское, Химкинское, Востряковское, Новодачное, Домодедовское... Где же то место? Я мысленно разгребал могилы, разбрасывал комья, ломал кресты и ограды, разбивал трухлявые гробы и всматривался в грязные кости. Я не находил того, что мне нужно, но я был уверен, что ОНО рядом. Я переползал с одного участка на другой, но поиски вновь заходили в тупик. Я зажмурился и пошел на ощупь. Не могу утверждать, что так верней, но подсознательно верил в победу.
Безжалостна правда, и потому я скользнул влево, игнорируя кладбищенский дух и переводя дыхание.
Непролазная чаща преградила мой путь, но я уверенно вонзился в нее и просочился внутрь.
Кололо спину, нестерпимо болела печень, затылок превратился в резиновую грушу, сжимавшуюся и разжимавшуюся... Я не уступал. Зажглись тысячи звезд, и луна нагло уставилась на меня. Кривые тени от деревьев побежали адскими ручейками. Я добрался до места!
Сдирая кожу с нежных пальцев, ломая ухоженные ногти, я выдирал траву и отшвыривал ее по дальше. Я вгрызался зубами в холодную влажную почву и выплевывал ее.
Время напоминало пружину, оно было готово выстрелить во Вселенную.
Так и случилось.
Я стоял на четвереньках, уткнувшись в мертвое, но почти не тронутое тленом лицо. Когда-нибудь я вспомню свои ощущения, но не теперь. На меня таращились безумно-умные и садистско-детские глаза. Сомнения рассеялись. Я устало рухнул в могилу, и сон сломал меня...
За окном ругались вороны, насмехались глупые воробьи, а облезлая черно-белая кошка мыла свой зад, удобно пристроившись на капоте темно-синих "Жигулей", Сварливая старуха-еврейка рычала на мотоциклиста - она всегда на кого-то рычала - а ее рыжая псина резвилась с разноцветным резиновым мячиком. Двухгодовалый ребенок, лишившись игрушки, стоял тут же. В общем жизнь текла своим чередом, и я решил отдохнуть.
Мое внимание привлекла крохотная мошка, ползавшая по стеклу. Я следил за ней и думал, как мало в жизни нужно этой твари. И у нее нет ничего, но в то же время есть все. Как ей повезло! Я стал распаляться, и самовозбуждение переросло в жуткую ненависть к мошке. Я не мог терпеть и подул на стекло. Мошка сорвалась, отлетела в сторону и повисла на невидимой паутинке. Откуда-то из узенькой щелки появился злодей-паук. Мошка попыталась освободиться, но этого ей не удалось. Кровожадный убийца поспешал к ней. Он заработал своими шестью лапками, зашевелил усами (или что-то там у него!?), опутывая жертву. Он вздрагивал от сладострастия в предвкушении пира, а невинная мошка трепыхалась и по-видимому даже издавала какие-то звуки. Сначала у меня возникло острое желание помочь пленнице, затем я хотел раздавить пальцем обоих, но чуть позже решил оставить все, как есть. Сила правит миром - припомнил я чьи-то слова и блаженное удовлетворение растеклось по телу...
Не достаточно ли музыки, господа!
ОТСТУПЛЕНИЕ.
1976 год. Весной исполнилась моя давняя мечта. Родители покупают мне магнитофон. К этому времени я немного поднаторел в теории и прослушивал по радиоприемнику музыкальные программы, передававшиеся вражескими радиостанциями: "Голос Америки", "Немецкая волна", Би-Би-Си. Я ознакомился с группами, вроде "ЮРАХИП", "ДИПАПОЛ", "СВИТ", "СЛЭЙД", ЛЕДЗЕППЕЛИН", СЮЗИКВАТЕР, "ДОРС", "БЛЭК САБОТ", не говоря о "БИТТЛАХ". Я почитывал информативно-ругательные статейки о музыке в нашей прессе и с гордостью делился со сверстниками.
Отстояв приличную очередь в ГУМе, мы с мамой приобрели-таки в личную собственность магнитофонную приставку "Нота-304".
Приехав домой, я включил приемник, подсоединил шнур и принялся записывать все подряд, а когда вечером с работы вернулся отец, мы вместе испытывал новый агрегат, подсоединяя к нему микрофон.
На следующий день я набрал у одноклассников кучу грампластинок и посвятил целый день переписыванию музыки. "Криденс" и "Пудис", "Свит" и "Роллинг Стоунз", "Битлз" и Джеймс Ласт...
Я крутил записи с утра и до вечера, родители сердились, приговаривая: Это все на полгода! Потом остынет!
Не остыл. Моей благодарности за тот подарок нет предела...
ОТСТУПЛЕНИЕ
1976 год. Летом я прибыл в деревню, откуда была родом моя мама: Рязанская область, Шацкий район... Глубинка. Но и там уже были просветители из столицы. Таким вот столичным меломаном стал некто Александр (фамилия которого сама собой выпала из моей памяти, а придумывать ему прозвище нет никакого желания!). Александр имел магнитофон "Электронику" и крутил записи "СЛЭЙД" и Северного, а также "БЛЭК САББАТ". Я тоже пытался не ударить лицом в грязь перед местными, но только не перед Сашей. Я сыпал названиями ансамблей, больше половины из которых не слышал, но когда дошло дело до музыки, не смог отличить группы друг от друга.
- Ты что не разбираешься!? - презрительно бросил Александр, раздавив меня словно жабу.
- Я то - спец! - продолжил он, - "СЛЭД" много орут, "БЛЭК САББАТ" я узнаю по басу, а "ЮРАХИП" - по органоле.
Я окончательно выпал в осадок. Но и это еще было не все. Саша приблизился ко мне и буквально прошипел мне в ухо:
- Ты мне не нравишься!
Я чуть не плакал. Мне хотелось по-скорее убраться отсюда, приехать в Москву ми закрыться в своей комнате, чтобы не видеть никого и не слышать ничего...
Но с тех самых пор прошло столько времени...
...В сером помещении длинные столы-парты. Мы - ученики технической школы метрополитена и в то же время - ученики-школьники. Есть знакомые лица, есть не знакомые. Я хожу взад-вперед, сажусь за парту, встаю, выхожу из кабинета, возвращаюсь...
Разумом я понимаю, что не работаю в метро, но что-то удерживает меня здесь. Преподаватель выгоняет меня, ему надоело мое наглое поведение.
Я спускаюсь по ступеням и оказываюсь на улице перед школой Љ2%4. Я же учился здесь! И успешно закончил в 1981 году.
Не спешно прогуливаются бывшие ученики, которых я помню много-много лет, однако не помню их имен: Шура, Костик... На всех - эсэсовская форма, цвета морской волны.
Я всматриваюсь в наши дома и заворачиваю за угол школы. На ступеньках возле "черного хода" сидят другие ученики. Среди остальных - Уткин и кое-какие его одноклассники. "У нас - экзамены!" восклицают они, когда я здороваюсь.
"Но ведь мы давным-давно окончили школу..." говорю я, хотя с ними никогда не учился вместе, они все младше меня.
"История повторяется..." хитро улыбается один с расплывающейся по воздуху физиономией.
Я поднимаю взгляд...
*...Я ползал по сотам и смотря через стеклянную луковицу, я видел удивительный мир, цену которому мы еще не знаем!
Вы даже не представляете, как мне повезло: Я снова в СССР! Я узнаю дорогие места, хотя здесь все так изменилось. Вещи в шкаф кучей, разберусь завтра. На сегодня у меня хватает дел. Эх если бы не звонил телефон. Я окунусь в мечту. Призрачные видения, но я торможу сознание.
Выходи поиграть!
Поприветствуй новый день!
Распахни свои глаза!
Взгляни на синее небо, здесь все не так и все как всегда. Птички поют сладкими голосами, отпугивая ветерок, и меня достает мысль, что я лишь часть того, что внутри меня. Я - песчинка, но я - здесь.
Я ловлю твою улыбку, и я счастлив.
После посещения земляничных полян, где нет реальности, я удаляюсь в то место, где все течет: и время, и пространство, и ноги, и голова. Войти сюда есть только одна возможность: смотрите через разбитый тюльпан, через стеклянную луковицу. Обнаруживается жизнь второй половины, где повторяется предыдущее и изменяется будущее. Мне бессовестно странно обладать чудесным зельем, и я отдаю его вам. Целовались с моржом, когда время выбыло из игры. Кто такой морж? Нам давали ответ, но мы забыли, так как наша память червива как мясо. Смотрите через стеклянную луковицу! Видите дурака на холме, он до сих пор там сидит. Это - я.
Я люблю honey pye! Об-ла-ди об-ла-да, жизнь продолжается. Не правда ли?
Уснула любовь, и не чешется страсть. Я никого не убивал! Но зачем мне ружье и патроны? Я привязал Слона к забору, пока тормозил извозчик-Резак. Я снова на старом месте, в стране не посаженных пней.
Не грех ли убивать китов? Грех - убивать. Но мы не страшнее их.
Не помню, кто мог рассказать тебе, как открыть дверь в любовь, чтобы разбудить ее и не заставить плакать. Мы не замечаем пробелы, мы пропускаем собственные ошибки и на новом витке уподобляемся Никому... Счастье - это сладкое оружие. Не бойтесь, друзья мои, я не предам вас, ведь она из тех, кто подолгу тоскует. Прикосновением бархатной руки я подвигаю себя к тебе и пугаюсь: я с цветными зеркалами посреди толпы. Мне страшно, и я разбиваю зеркала коваными сапогами.
На меня смотрит тот, кто съел свою жену и пожертвовал национальному тресту...
Все, что мне нужно, я оставил здесь, в этом городе, на самой окраине, я собираю последние капли в стакан и терплю поражение. Я навязчиво щупаю пушку. Мой палец ложится на курок, и сейчас прозвучит выстрел.
Как-будто кто-то сможет причинить мне боль, если я не желаю этого. Сложность заключается в другом, где зарыт единственный ключ? Я соединяюсь с соседним стеклом и превращаюсь в стеклянную луковицу.
Надоели тупые разговоры, но ты не обращай на меня внимания. Я сам по себе. Оглянись хорошенько, присмотрись по внимательней: к твоим услугам все, что тебя окружает, что же ты делаешь! Пользуйся тем же, ведь я снова здесь.
Я так устал. Я не сплю уж который час. В голове - бардак. Быть может стоит встать и налить еще. Звуки скрипок возбуждают меня, но я так устал. Я схожу с ума. Мне нужна одна минута, и тогда всё... Но я выкуриваю еще одну сигарету и проклинаю господина Умеренного. Он был такой дурак!
Я смотрю сквозь стеклянную луковицу. Я снова здесь.
Мне встречается черный дрозд и смакуя портвейн, говорит:
- Со сломанными крыльями ты научишься летать!
Не лги мне, я ждал свободы много лет и вернулся сюда, чтобы вдохнуть свежести, а ты заставляешь меня напрягаться! Ты плохой советчик. А ты наверное ждал, когда настанет этот миг.
ты только и ждал, когда настанет этот миг;
ты только и ждал, когда настанет этот миг;
ты только и ждал, когда настанет этот миг.
Я советую обратиться в свет и в норах ты увидишь огромных начищенных свиней, которые угощают своих толстых жен свининой. Ну не смешно ли!? Они хотят показаться людьми, для чего и держат нож и вилку, но их ноги на столе, а рыло в грязи. Они - свиньи. Я обвиняю их!
Для этого я и возвращаюсь сюда.
Среди черных гор я встречаю его, и он как обычно жалуется мне, что его подруга сбежала с кем-то. Он дал кому-то в глаз, но интересно ли это? Он решил отомстить кому-то и держа в руках Библию, сунул в карман пистолет. Почему ты нарушаешь Заповеди? спрашиваю я, но он молчит, в его глазах лишь злоба. Но ведь у кого-то такие же возможности, как у тебя, пытаюсь доказать я, но ничего не выходит.
Я бессилен, хотя для того, собственно говоря, вернулся.
Встань на ноги, смог лишь посоветовать я.
Я слышу твои шаги на аллее. Я прислушиваюсь, и тишина режет мне ухо. Не дооди меня до слез! Я не вынесу.
Почему бы нам не сделать это прямо на дороге?
Здесь никто не будет подсматривать за нами...
Так почему бы...
Придется ли мне прождать всю жизнь в одиночестве? Если хочешь, я сделаю это.
Половина из того, что я говорю, - бессмыслица, но я болтаю это просто так, и стоит ли ругать меня за болтовню?
Дитя океана зовет меня, и я гляжу глазами морской ракушки.
Переливчато-голубые волосы касаются меня, и я говорю мысли вслух.
Не правда, что сегодня день рождения. Вечеринка ни к чему. Остановись. Я одинок и хочу умереть, на меня часто находят мрачные мысли. Я хочу умереть утром, в обед, вечером и ночью. И если я еще не умер, то никто не знает, почему. Я одинок. И внешне и внутренне. Настроение самоубийцы, но страх застилает глаза. И видимо потому я жив. Я бегаю босиком по городской траве, ощущая себя деревенским парнишкой - сыном природы.
Скорей, скорей!
Скорей - вот это радость.
Чем глубже опускаешься, тем выше взлетаешь, чем выше взлетаешь, тем глубже опускаешься. Так скорее, давай!
Что у меня внутри, то снаружи, что снаружи, то внутри.
Я смотрю сквозь стеклянную луковицу.
Посмотри на себя, ты хочешь показаться круче, чем есть на самом деле. Заставь всех приторчать. Не считай себя кем-то из ряда вон. Мир не ждал именно тебя. Узнай себя в отражении. Великое тебе не к лицу.
Я выплескиваю молоко в соседнее окно и ловлю паутинку несчастья. Я отдал тебе все, что имел. Одной улыбки оказалось достаточно. Но стоило мне слезть вниз, как я снова мчусь. Да или нет. Осторожно: вот те на!
Я мозоли на пальцах натер.
Запах крадется по комнате.
Привет, столица! Это было так давно, давным-давно... Что я потерял, я уже не найду.
Ты твердишь, что нужна революция, сейчас многие говорят о революции. И все хотят изменить этот мир. Ты болтаешь, что все это - эволюция. Мне надоело! Все рвутся создать собственную систему. Десятки лет. Ты сопишь в подушку и шипишь, пора все разрушить. Я не желаю в этом участвовать... А может быть?.. Пессимизм. Но я все-таки оптимист. Люди из тех считают, что принимают верное решение, но нам хотелось бы узнать, что это. Калеки, старухи, матери-одиночки; все требуют пожертвований, а я не желаю давать ничего! Деньги - пустяк, но чем они лучше меня? Разве не ясно, что так будет лучше! По телевизору твердят о конституции, об изменениях в ней, а мне хотелось бы прочистить мозги. Это - лучшее решение, но мысли в тюрьме, освободи их. Брось держаться за прошлое, в помойку - Октябрь, на свалку - Войну, в унитаз - портрет Ленина, Мао. Трудно договориться о том, о чем не говорите.
Как может прыгнуть девчушка - на самый верх? Она свела нас с ума, а посмотри ей под юбку, а загляни ей за спину, не ударь в грязь лицом. Ты - легенда экрана, я ломаю коленки... Я прошу: возвратись!
Как вернулся я! Сквозь стеклянную луковицу.
Савойские трюфели. Я так и не понял, что это такое, но все, что я ем, нужно пробовать после савойских трюфелей: кофе, сардельки, лук и чеснок, картошку, ветчину, конфеты, торт, мороженое, редис, апельсины, ананасы, крабов, креветок, минтая, салями, масло и сыр, хлеб и котлеты...
Представьте себе: король ходит по саду и рвет цветочки для друзей, которые приехали поиграть. Королева - в детской и рисует картинки (в духе Пикассо!) для детского праздника.
Имбирный йогурт с ананасовой долькой, крем-мандарин и мантелима, кофе на десерт - отлично! Но все это после...
Часы бьют 12, я сажусь за круглый стол и вижу всех рыцарей. Они давно умерли, их доспехи проржавели, а кости рассыпались. Голоса ниоткуда. Но я стараюсь не плакать. Я одинок. Я хочу подохнуть. Почему я жив? Почему?
Сто двадцать тысяч капель спиртного, и я прихожу в себя. Пришло время пожелать спокойной ночи, спокойной ночи, спокойной ночи.
Заходит солнце, теряя последние лучи на крышах домов.
Я закрываю глаза.
Лунный свет струится в форточку, но он не мешает мне...
Вы даже не представляете себе, как мне повезло: я снова в СССР.................