Это старая, старая книга и читать её нужно медленно,
осторожно пребирая затекшими пальцами
В тесной обуви, зато чтение в темноте тут не грозит близорукостью, скорее - Ясновидением, вернее - открытием перспективы, не доступной глазам прохожих.
В этом городе переулки сбегают с гор дикой ордой селевых потоков
И замирают мятыми узкими брючинами, ведущими к тупику,
как впрочем и положено брюкам.
Церкви похожи на остро отточенные карандаши.
Желто-зеленный платан, как истинный джентельмен, одаряет визиткой
Каждого, имевшего неосторожность наступить ему на тень.
А за вино и улыбку тут платишь звонкой монетой
С именем небезызвестного телелица.
Профиль улицы всегда перенимает форму у профиля местного жителя.
Посему тут никогда не идешь вперед, но все время либо вверх, либо вниз.
И в результате - никуда не приходишь.
Колокола на каждом углу разбивают посуду, то ли на счастье, то ли за упокой.
В оставленном без присмотра доме, с проворностью муравьев, заводятся беженцы.
Избавиться от которых можно лишь, разнеся здание по камням
и собрав его на другом берегу Куры.
Тесноту жилищ тут расширяют за счет тесноты переулков,
Куда выплескиваются помои и выгоняются дети,
Коим вдогонку можно успеть сделать ещё одного,
Пока не вернулись к обеду.
Собаки злы и бесстрашны, как пролетарии, и тоже гремят на цепи.
Много прекрасных статуй, видимо по причине близости с Византией.
Конных больше чем пеших.
Царица Тамар обнажила меч, подобно Петру,
А из чаши в шуйце местное население, кажется, испило сполна.
Киска мочится в кучу стройматериалов, точно в ящик с песком,
Вокруг царит божественная беспечность.
С утра солнце напоминает палача, засучившего рукава,
И помилование можно выклянчить лишь у чинар на проспекте Шоты.
Где два завсегдатая церковного парапета изображают пылкую дружбу
Тариэла и Автандила.
Здесь можно бродить в полумраке церквей с фресками великомучеников
На стенах с каменной штопкой и чувствовать счастье
От того, что больное сердце обещает легкую смерть.