Он стал неожиданностью для всех, учитывая то, что была уже середина марта.
А я ненавижу зиму.
Но снег... Он занимает особое место в моём сердце. С ним связано много приятных, радостных воспоминаний: мокрые перчатки, за которые мама всегда ругала, а ты боялся признаться, что играл в снежки с одноклассниками; запах древесной смолы на пальцах, еловой хвои на запястьях - с друзьями, утопая в снегу по колено, бегали в ближайшую лесопосадку, чтобы полазать по деревьям; красные щёки с мороза, приятное покалывание где-то под кожей, когда приходишь домой после снега...
Я зашёл в школу час назад - снега не было, а когда вышел, то с неба, кружась, спускались крохотные снежинки. Зажмурившись, я поднял голову, всматриваясь в ослепительное, но пасмурное небо. Из кармана, путаясь в одеревеневших от холода пальцах, вытащил пачку сигарет. 'Marlboro'. Мои любимые. Прикурить - это самое сложное, особенно, если есть ветер, особенно, когда мёрзнут пальцы, особенно, когда страдаешь от резкого никотинового голода. Выпустив в воздух первый дым, я полностью расслабился и начал вновь думать о вечном.
Снег не переставал идти, медленно, даже отчасти величественно покрывая землю. Зелёные лужайки нашего курортного города, припорошённые снегом, смотрелись сюрреалистично и вызывали весёлую усмешку.
До дома оставалось полтора квартала, когда я остановился посреди дороги. Никого вокруг не было, поэтому я мог совершенно спокойно стоять с задранной головой и ловить прохладные снежинки, тающие на языке и имеющие слегка горьковатый вкус. Сигарета давно остывала на холодной земле. Было намного интересней всматриваться в лёгкий танец бесшумных белых пчёл.
Если смотреть в небо, то снежинки на самом деле не белые, а - чёрные, похожие на россыпь тёмных звёзд, приклеившихся к дневному небу. Совершенно по-другому они выглядят над горизонтом, где небо сменяется землёй. Чёрные звёзды становятся белоснежными насекомыми, танцующими на губах, и не кажутся уже такими недоступными, протяни руку и вот! - они тут. Подчиняясь мысленному порыву, я вытянул руку ладонью вверх, но, как назло, словно специально, снежинки облетали стороной.
Я мог простоять так целую вечность, словно прося подношения у неба. Холода уже не чувствовал: пальцы давно онемели, но отморозить их я не боялся. Мои губы улыбались и я не моргая смотрел вверх, не в силах оторваться от неестественно чёрных снежинок. Словно не снег падает, а пепел.
Тишина, лишь едва слышимое шуршание падающего снега, поскрипывание под ногами и медленный ход собственных мыслей. Одиночество сейчас было сладким, не вызывало обычного дискомфорта, прилипчивой показушной приторности. Я чувствовал себя повелителем мира, единственным в этом снежном царстве, в волшебстве неба и, как ни странно, никто не был нужен. Тут я царь, повелитель, Бог...
И судья, и творец, и это всё моё. Я могу лишить жизни, я могу подарить её.
Одна крохотная снежинка упала мне на ладонь, доверчиво примостившись в ямке между пальцами, и мне с высокомерной циничностью подумалось: забрать ли её жизнь, смять ли безжалостно в руке, или дать упасть в снег, разрешить раствориться среди таких же, как она? Снежинка растаяла, как я и ожидал. Всё-таки забрал...
За нашим домом есть поле. Огромное, простирающееся до видневшегося на горизонте посёлка, на фоне невысоких гор, до самой их подошвы. Поле было не просто белым - белоснежным, девственно чистым; оно отделялось от нашего двора асфальтированной дорогой с остановкой и ларьком, по левую сторону от которого находилась муниципальная мусорка, огороженная бетонным забором. Белой краской на сером камне большими расплывчатыми буквами было написано: 'За забор мусор не кидать!'.
Я прошёл между забором и остановкой, провожаемый настороженными взглядами двух армян и одного русского. Водители. Все трое курили, прервав разговор, когда я проходил мимо. На меня все так смотрят. Моя внешность, наверное, вводит их в замешательство. С одной стороны - коротко стриженная девушка, с другой - патлатый парень. Симметрично проколотая нижняя губа, тёмные тона макияжа на бледном лице и длинное чёрное пальто с высоким воротником. Я искоса взглянул на мужиков и улыбнулся правым углом рта. Гот, сатанист, неформал, не удивлюсь, если гей... их мысли читались на лицах, но ни один из навешанных на меня ярлыков не давал полной картины. Король... Просто тёмный король... без короны, но с властью...
Я переступил через зыбкую границу, ступая по жухлой траве, оставляя на снегу большие следы от подошв. Вытянув руку из кармана, я прижал пальцы к лицу, вдыхая горьковатый запах сигарет и застонал. Тихо, жадно...
Мне нужно спокойствие, мне нужен снег, мне нужен ты! Весь, полностью, до самых кончиков пальцев, нужен твой голос, запах, взгляд, но до вечера так далеко...
Ненавижу зиму!
Ветра не было. С моря, как в песне, он не дул. Я прошёл к середине поля, зачёрпывая носками ботинок снег. Не удержавшись, лизнул пальцы, оставляя на языке привкус никотина. Вокруг была тишина, восполняемая снегом пустота и ослепительная белизна, и мысли о тебе. О твоём льде...
Почему вспомнилось?!
Ненавижу это время!
Недолго думая, я, раскинув руки в стороны, упал навзничь, в ту же секунду ощутив, как замерзает шея от колючего, обжигающе холодного снега. Я не шевелился, просто лежал и думал, прикрыв глаза, позволив мыслям течь свободно, не останавливаясь на чём-то конкретно. Одно перетекало в другое, бывало, перескакивало с конца наначало и обратно...
Неожиданно для себя я пропел тихим чуть хрипловатым голосом:
Пожалуйста, не сгорай,
Ведь кто-то же должен гореть
За углом начинается рай,
Нужно только чуть-чуть потерпеть...
Шагни обратно за край,
Тебе рано еще сгорать
За углом начинается рай
Нужно только чуть-чуть подождать...
Пожалуйста, не сгорай,
Спаси все, что можно спасти...
Прости все, что можно простить...
Иди, пока можешь идти...
Шагни обратно за край,
За углом начинается рай...
...Рай...
Тут была метель. Настоящий буран. В вихре из снега и льда не было видно горизонта. Да что там! Даже собственной вытянутой руки! В ушах заунывно выл бешеный ветер, как одинокий, запертый в комнате псих, день изо дня все больше сходящий с ума. В его голосе были ярко выражены ноты одиночества. Небо заволокло паутиной льда, сквозь которую проглядывал мутно-лимонный диск солнца. Я прижал пальцы к лицу, защищая глаза от метающегося в припадке снега, и с удивлением почувствовал длинные когти, а потом обратил внимание на яркие красные всполохи по бокам - мои волосы. Полы длинной мантии захлёбывались в ветре, с треском трепеща тканью. На ногах, покрытые инеем так плотно, что было не различить золотого металла, были боевые ботинки. Желая убедиться окончательно, я провёл подушечками пальцев по губам. На коже остался чёрный смазанный след, и я не сдержал улыбки - значит, я в своём обличье.
Сон? Видение? Реальность? Я бы всё отдал, если третье...
Прикрывая лицо от снега и льда, стал пробираться вперёд, утопая по колено в белой каше. Сквозь канонаду ветра я едва улавливал тонкий перезвон своих серёжек...
Мысли крутились в голове, подражая метели. Я не мог понять, где нахожусь, далеко ли замки и, главное, - в каком я положении? Второй призванный король? Единый правитель? Или... изгнанный король теней? Если третье, я застрелюсь!
Дыхание в мгновение ока замерзало, превращаясь в крохотные льдинки, и его тут же сносило порывом ветра, бьющего меня по лицу. 'Не сильнее пощёчины любимого', - неожиданно подумалось мне. Я усмехнулся и едва не упал лицом в снег. Метель резко, как по волшебству, прекратилась и с трудом преодолеваемое моим телом давление исчезло. Я убрал руку от лица и выпрямился, глядя вперёд. Замок Тени находился прямо передо мной, возвышался тёмной громадиной, пересекая бледное зимнее небо. Я прищурился, смотря на шпили башен. Солнце находилось по правую сторону.
Что-то было не так. Это ясно ощущалось в воздухе. Я принюхался и скривился от металлического привкуса, который запёкся на задней стенке горла. Кровь... Напряжение... Потрескивание магии.... Не успела мысль оформиться, как передо мной материализовалась небольшая группа реев. Пятеро. Они смотрели на меня настороженно, приближаясь шаг за шагом, оставляя за собой глубокую цепочку следов в снегу, и медлили. Я оставался спокоен, сложив руки на груди, с интересом наблюдая за их дальнейшими действиями. Против меня они никто, значит, они необходимы, чтобы задержать меня. Для чего? Для кого? Чувствуя моё спокойствие и силу, один из реев ощерился, совсем как молодой хакуа, обнажая длинные белые зубы; до меня долетал утробный неуверенный рык. Я оскалился в ответ, слегка пригибаясь для резкой атаки, и уверенно поманил их ладонью. Реи переглянулись и ощерились разнокалиберным оружием, совсем как на рынке - бери, не хочу!
Я снова улыбнулся, облизывая в предвкушении губы. Запах свежей крови уже был у меня на руках.
Первым рванулся в атаку тот, с длинными клыками. Подняв в воздух тучу снега, припорошив им головы и плечи пришалевших соратников, он резко прыгнул на меня, выставляя перед собой парные клинки лезвием наружу. Я с небрежной ленцой поднял ногу и согнул в колене, прижимая её к себе. Рей не успел даже махнуть лезвием, как полетел обратно в снег с бешеной скоростью, снова припорошив своих спутников.
Я разочарованно щёлкнул языком.
- Недолёт.
В глазах остальных реев белыми всполохами вскинулось бешенство, чему я был только рад.
...Через десять минут я вытирал свои ботинки о снег, избавляясь от крови. Вокруг меня, кружась, летали искры - возносясь вверх и мерцая мягким белым светом - единственное, что осталось от реев. Посмотрев на свои окровавленные пальцы, я задумался о том, что вырывать факторы из тел - последнее дело. Но они так заманчиво, ярко блестели, что я просто не смог удержаться.
Вдруг в груди едко кольнуло сердце, словно воткнули острую спицу. Это чувство у меня вызывает только одно существо, только один рей... Я поднял голову и встретился глазами с двумя осенними листьями, подсвеченными ярким солнцем.
- Шисуи!
Я не сдержал улыбки. Мой любимый стоял вдалеке, его фигуру обрисовывал поднятый в воздух снег, серебрясь на лёгком зимнем свету. Рей был прекрасен - малахитовые волосы, обрамлявшие бледное лицо, покрасневшие на морозе щёки и нос, которые лишь прибавляли ему миловидности. Большие, в половину лица, глаза неотрывно смотрели на меня, но тонкие губы не улыбались как обычно - тепло и ласково, - а пальцы сжимали ткань мантии на груди. Только тогда я почувствовал неладное. Точней, к своему ужасу, не чувствовал самого главного... Этот Шисуи не любил меня! Я едва не задохнулся от отчаяния. Кончики пальцев онемели, в горле встал ком, который не давал дышать, сердце пропустило удар. Один, второй, третий... Мне стало по-настоящему страшно, как никогда раньше. Как же так? Как же без этого?! Мы так давно вместе, что я позволил себе забыть то время, когда любовь была одна -только моя. А сейчас... вспоминать это вновь...
Отчаяние уступило место злости. Бесформенная, ни на кого не направленная, похожая на цунами, она заволокла мои глаза. Сжав зубы, я жёстко и глубоко убрал все эмоции и, оттолкнувшись одной ногой, в мгновение оказался перед реем. Король света охнул от неожиданности и едва не упал, но я успел ухватить его за локоть, оставляя на белой ткани кровавый отпечаток своей ладони. Шисуи смотрел на меня без страха, с каким-то странным выражением, словно ожидал чего-то. Упрямо сжатые губы и общее напряжение, сковавшее его тело, застали меня врасплох, и злость потухла, отдавая бразды правления недоумению.
Я хотел что-то сказать, хоть что-нибудь! Хотел нарушить странное для меня молчание. Я приоткрыл губы, но вместо слов из горла вырвался сдавленный хрип, и резкая боль заморозила моё тело, расплывшись огненным цветком от сердца. Рей дёрнулся, отходя от меня, отнимая руку от кинжала, белая рукоятка которого торчала из моей груди. Что?!... Я пошатнулся, но не упал, не произнёс ни звука. Глаза были широко открыты, но взгляд затуманился, словно по краям занавесили прозрачной плёнкой, снег расплывался, лицо рея теряло черты.
Я не умру просто так!
Мне стоило многих усилий сделать ровный шаг, вытереть с подбородка струйку алой крови, тонкой лентой перечеркнувшей мою руку, потом ясно разглядеть проявившийся страх в янтарных глазах напротив и улыбнуться. Широко. Искренне.
Я был близко к рею. С усилием приподнял руку и, оставляя ярко-алое пятно на бледном лице, провёл пальцами по его щеке, и, не удержавшись, мазнул и по шее. Алые бусины растекались по коже тонкими ленточками, завораживая своей противоестественной красотой и точностью. Так нестерпимо сильно захотелось слизнуть их, почувствовать на языке привкус кожи и крови...
Боль словно ушла на второй план. Всё моё внимание было направлено только на рея, который застыл, удерживая меня взглядом, словно цепью, связывая кольцами стальных эмоций, всеми, которые только возможны в этом мире, кроме... столь необходимых и важных для меня. Держась за его плечи трясущимися руками, разрываемый на части болью, постепенно стихающей, под налётом внутреннего холода, я наклонился к его уху, касаясь губами горячей кожи, и прошептал так, как делал это лишь ночью, наедине:
- Я тебя люблю...
...А затем сполз на снег...
Перед смертью в голову всегда лезет сущий бред. Почему-то вспомнилась давняя мечта о красивом конце на твоих руках. Я желал точно так же умереть от твоей руки, прошептать три главных слова, но навсегда остаться в твоих глазах лишь тёмным королём с огненными волосами... Всего лишь твоей противоположностью... Всего лишь обречённым влюблённым... Мысли быстро начали терять свой смысл, становились тусклыми, муторными, неинтересными, словно они ничего не значили. Только... перед смертью мне так хотелось увидеть твоё лицо, хоть напоследок ощутить тёплое дыхание на щеке, услышать твой тихий голос... а в следующую секунду осознать себя скрючившимся телом, лежащим на кристально-белом, словно светящимся изнутри снегу. Было не холодно... Просто всё равно. Я видел перед собой свою руку. Запёкшаяся коричневая корка смывалась, красными разводами стекая по коже. А снег таял на моей крови, спускаясь со светлых небес, корабликами застывая на мгновение на чёрной поверхности, ореолом расплывающейся вокруг моего тела...
...Шёл снег...
Он опускался на мою руку, но не таял. Мне становилось чуточку обидно. Кончики моих пальцев светились, начинали медленно просвечивать, распадаясь синими искрами. Почему синими?...
Не больно! Нет!
...Шёл снег...
А я ненавижу зиму!
Я ненавижу зиму!
Ненавижу зиму!
...зиму...
Я проснулся резко, словно выныривая из-под воды одним резким гребком. Ловил ртом воздух, боялся, что его не хватит, пытался затолкать больше, махая руками в пространстве, а потом окончательно очнулся.
Я был дома. В своей постели. Окно было зашторено, и комната сохраняла вечерний полумрак. Меня била сильная, мелкая дрожь, а по телу стекал холодный пот.
Я прикрыл глаза и упал обратно на влажную подушку. Господи... Сон! Всего лишь сон!
Оказалось, я заснул на поле и едва не замёрз до смерти, но меня спасли те три мужика-водителя. Нашли меня, вытащили из кармана мобильник, вызвали скорую, позвонили матери. Меня даже удивило поначалу, что мобильник остался при мне, так же, как и лежащие в кармане пальто деньги. Я отделался простым воспалением лёгких и высокой температурой. Если бы провёл на поле больше времени, матери бы притащили ледяную куклу - мёртвую.
Она потом орала на меня и ругала на чём свет стоит. Я слушал, делая вид, что раскаиваюсь, хотя совершенно ничего не ощущал. Малая сестра крутила пальцем у виска и злорадным шепотом говорила, что я от своей любви совершенно сошёл с ума. Как бы она меня не бесила, я с ней согласился. Тех мужиков после выздоровления я поблагодарил, хотя без особого энтузиазма. Я знал, что не умер бы. Из-за него не посмел бы.
А сон потом долго преследовал меня. Образы - снег, небо, глаза, полные ненужных мне эмоций. Я просыпался посреди ночи, дрожащими пальцами прикуривал и включал ноут, не в силах уснуть. За пару ночей моя комната насквозь провоняла дымом.
Каждый день колонки разрываются от одной песни. Flёur - Голос.
Пожалуйста, не сгорай...
Возможно, я и вправду сошёл с ума.
Спаси всё,что можно спасти...
А с тобой я поссорился в тот же день и так и не помирился.
Ведь кто-то же должен гореть...
И всё-таки я ненавижу зиму. Потому что она напоминает тебя прошлого.