Он переменил позу, как будто собираясь посмотреть в окно, но понять, куда действительно направлен его взгляд, было невозможно.
-Завтра, давай завтра. Все. Да.
Он тихо, боясь кого-то вспугнуть, положил трубку. Медленно вытянулся в кресле. Собственные ноги казались ему невозможно, невыносимо длинными, поэтому следовало действовать с осторожностью. Но как только равновесие всех компонентов, из которых состояла комната, стало осязаемым, телефонный звонок безжалостно разбил его. Он согнулся пополам, как от сильной боли, но ответил.
-...Я все понимаю... На кой хрен я должен перед тобой оправдываться? Что я вам всем сделал?
Но все это больше напоминало молитву, а не напряженный разговор.
-Стой... Ты ее видел?.. Скажи... А, впрочем, нет. Пошли вы все на...
Он с каким-то садистским удовольствием отключил телефон. Да, огромный плюс телефонной связи был не в возможности разговора, а в возможности легкого его окончания.
Воздух становился все менее прозрачным, а силуэт сидящего все более расплывался, сливался с болезненно-фиолетовыми сумерками. И уже нельзя понять, мужчина это или женщина, а может, странное злобное создание из детских комиксов. Но его губы прошептали:
-Ядовитый туман.
На магическое заклинание никто не откликнулся, ни один джинн не выбрался из пыльных закоулков, ни один домовой не закряхтел под потолком. Все они молча выжидали, как видно, приняв его за кого-то из их бесчисленной армии. Лишь через несколько минут что-то серое, пахнущее нафталином, выкатилось на середину тесной комнаты и долго-долго смотрело ему в глаза, потом жалко ухнув, прижалось к его ногам. Он почувствовал прикосновение чего-то лохматого и несчастного. Жгучее желание выкинуть мерзкое создание в форточку было неосуществимо, поэтому он просто закурил. К горлу подступила тошнота, и он бросил сигарету на серый клубок. Тот обиженно зашипел и исчез, предварительно сообщив текущее время и дату.
Он вслепую развязал шнурки на ботинках и поджал ноги под себя. Можно было перебраться на кровать, но на ней множество нахмуренных вещей уже забаррикадировались с помощью его пальто. Очертаниями конструкция напоминала сморщенную и усохшую от старости ведьму. Да, ей самое место на кровати в номере низкосортного отеля, именно в его номере...
Ощущения свободы не было, скорее, наоборот. Он сидел пауком, запутавшимся в собственной паутине. Приятна лишь неизвестность, остальное - мерзкое чувство присутствия смысла и тысяч глаз вокруг. Можно ли убежать от себя, когда тебя не существует? Или сам факт существования такого вопроса означает, что ты убежал уже тысячу лет назад?
Не было никакого смысла решать эту задачу, философы никому не нужны, а в первую очередь не нужны они самим себе. Значит, можно просто пялиться в окно на неудачливых проституток, обреченно улыбавшихся ночи, с фиолетовыми нимбами над головами. Их расплывчатое существование вызывало сомнение, как и все остальное. Он вытянул перед собой руку, но ничего не увидел. Он готовился к этому, но все равно вздрогнул. Текла же в нем какая-то пьянящая жидкость, и даже хотелось есть. Значит, и рука на месте, что и стало определенно известно минут через пятнадцать, когда он снова отважился открыть глаза.
Медленно-медленно он дополз до двери и через замочную скважину вытек на заплеванный пол коридора. Резкий холод заставил его подпрыгнуть и сброситься вниз, в бар. Там скучала одинокая девушка лет под 40, и его вид босого перепившего гоблина не вызвал ни малейшего удивления, лишь доброжелательную улыбку.
-Привет, - шепотом произнесла она, сразу приглашая его в какую-то свою тайну, которая на самом деле была известна миллиону тел до нее.
-Я хочу есть, - отважно признался он.
Она достала какой-то черствый бутерброд.
-Извини, вряд ли я буду это есть.
Она посмотрела так, как будто он признался ей в любви.
-А пить будешь?
Его чуть не стошнило, но он утвердительно кивнул. Она заскрипела горьким смехом и налила ему полный стакан какой-то волшебной жидкости, воняющей паленой резиной. Он зажмурился и выпил. Она подала ему морковку закусить.
-Ты здесь все время? - он решил проявить вежливость.
-Уже двести лет, - она отчаянно уцепилась за воротник его рубашки, - Я не ожидала, что ты так сильно задержишься.
-Я старый и некрасивый, - доверительно прошептал он и хитро улыбнулся.
Она с силой оттолкнула его от себя, фыркнув и ударив копытом.
-Ты в каком номере?
-Не знаю.
-Я к тебе зайду, - она снова привлекла его к себе и попыталась заглянуть ему в глаза.
Он отвернулся.
-Нет. Я пойду. Пока. Я хотел есть.
Он выбежал из бара, а она кричала вслед что-то оскорбительное.
Пришлось вернуться в комнату. Он ожидал увидеть там вселенский хаос разыгравшихся вещей, но все было как до его ухода. Он включил торшер и сел в кресло. Мутный свет сливался с полной пыли темнотой, и казалось, что вместо воздуха грязная вода. Приходилось дышать осторожно, а вдруг действительно захлебнешься.
Хотелось есть, спать, свернуться калачиком под неизменно клетчатым пледом и забыть все. Благополучная жизнь шла своим чередом.
...Телефон был по-прежнему отключен, да все уже и так поняли, что взывать к нему бесполезно. Один плюс у его близких точно был - они никогда не закатывали истерик. Девушка из бара не зашла.
Потом пошел снег, а он сидел на спинке лавочки в старом парке и пил пиво. Полицейский старался в упор его не замечать, корча из себя Само Снисхождение, но на сколько его хватит, было неизвестно. Уж больно странный вид был у этого темноволосого типа в мешковатом пальто. Он спрыгнул с лавочки и, открыто улыбнувшись, протянул полицейскому полную бутылку пива. Тот выругался матом.
Нормальные люди назвали бы происходящее небольшим отпуском с маленьким путешествием, да-да, совсем не дорого, а столько впечатлений... Он предпочел бы слово "свобода". Хотя истинная свобода для него не существовала, и он искренне верил, что ее нет вообще. Можно, конечно, ее придумать, но ведь это значит сковать себя еще одной цепью. Цепей было и так много. Когда-то он думал, что спастись можно, убивая собственное тело, но ничем такой рецепт не подтвердил. Сейчас он многое не мог понять, казалось, что за последнее время изменилось практически все. Вокруг не было ни одного живого человека, да и он сам - персонаж загадочный. По крайней мере, не худший типаж персонажей.
Такой полет мысли легко объясняется похмельным синдромом, переутомлением, слабостью организма, то есть вполне физиологическими причинами. Он просто устал и решил отдохнуть в одиночестве - такова трактовка нормальных людей. У него самого трактовки не было. Слишком часто мы пытаемся навязать себе какие-то объяснения... А так ли это нужно, ведь свершившееся само по себе факт. Пусть призрачный, пусть вызывающий сомнения. Да, мы еще слишком много сомневаемся. Недоверчиво смотрим на этого типа с пивом (ну уж, пожалуй, пиво совершенно реально) и вот уже вынесли вердикт о состоянии его психики и здоровья. И вообще, он всего лишь кусочек фиолетового тумана.
Поэтому его почти не видно. Он плывет фиолетовым пятном по фиолетовым улицам. Снег медленно опускается на его почти прозрачную фигуру, совсем стирая границу между ним и окружающим миром, состоящим из белой крупы и фиолетового неба. Он щурится и морщит нос, но вряд ли знает, почему он это делает. Может, из-за той девушки в баре, а может, из-за снега. Или просто так. В конце концов, есть множество причин, особенно когда тебя заставляют их вспоминать.
Он так долго хотел сделать этот шаг, а теперь не знал, как продолжить. Долго-долго с разбегу расшибал лоб о стену, а теперь... рраз, и стены не стало, и по инерции бежишь дальше, снижая скорость и начиная рассматривать окрестности. А они теперь напоминают странную сказку без смысла и героев. Серые люди и их темные здания, всегда служившие фоном, куда-то исчезли, или просто поменяли свой цвет. Интересно, а что сталось с его цветом?
Он долго бродил под снегом. Ему казалось, еще чуть-чуть, и в его руках окажется что-то важное. Что-то произойдет. Он натыкался на фиолетовые стены и хмурился редким фиолетовым прохожим - они могли отпугнуть это что-то. А такого допустить нельзя. Неизвестно как он оказался в каком-то баре. Воняло табаком и дорогим парфюмом. На темно-красных табуретах сидели женщины в черном и слушали ложь своих или чужих мужчин. Медленно пили десятую порцию мартини и докуривали вторую пачку сигарет. Они напомнили ему древние кораллы в вечернем мареве противно-теплой курортной воды. А он напомнил им облезлого кота, но вышвырнуть его пинком они не могли из-за своей коралловой неподвижности, объясняя, вечно объясняя ее хорошим воспитанием. Поэтому следовало просто сидеть и молча пить. В конце концов, сюда приходят именно за этим. Должны приходить. Или не должны. Какая разница?
Метель затягивалась. Само по себе, это не было дурным предзнаменованием, скорее наоборот. Снегопад имеет свойство создавать ощущение уюта у спрятавшихся по своим каморкам. Но в углах комнаты поселилось что-то скользкое, тягучее и заплесневелое. Оно вызывало острый приступ озноба. Все чаще появлялся серый комок, и сигареты уже не заставляли его исчезнуть. Все больший беспорядок овладевал пространством и его душой. Может быть, если бы он являлся человеком творческим, то смог бы создать что-нибудь, заслуживавшее внимания. А так не хотелось даже шевелиться.
Иногда он включал старенький телевизор, которы с такими милыми помехами в стиле ретро тихо вещал о последних событиях в Гватемале. Первые две минуты такие сводки вызывают интерес. Пару раз он даже серьезно задумывался, а не махнуть ли в тот самый Гондурас. Тьфу ты, Гватемалу. Но отвратительный разум постоянно мешал. Готовые быстрые решения были не для него. Они казались легкими и не давали возможности спокойно и размеренно помучиться тысячью вопросами. Так что можно было спокойно лежать на диване и представлять, что ты последний человек на этой планете.
Вскоре появилась она.
Она просто вошла в его номер и мягко, но настойчиво попросила:
-Дай сигарету.
Он не ответил.
-Ты не куришь?
Молчание...
В тот день он не смог сказать ей ни слова, притворился чучелом неизвестного животного. Но на следующий день отвертеться было нельзя. Нагота ее тела была так бесстыдна и соблазнительна...
-У тебя нет одежды?
-Может ли быть одежда у того, кто давно потерял свое существование? - она внимательно смотрела на него.
-Думаю, да. Если ему приходится жить по законам тех, кто не потерял. Странно видеть тебя здесь.
-Ты можешь делать вид, что не замечаешь. Они все так делали.
-А я - тоже из тех, всех?
-Ты? Я не знаю... Тебя слишком плохо видно... Кем ты был?
-Кем-то... я потерялся.
-Но я ведь тебя нашла. Безо всякого предопределения, судьбы и прочего. Не искала - а нашла... Почему ты хмуришься?
-Как тебя зовут?
-У меня должно быть имя? А у тебя оно есть?
Он промолчал. Они долго смотрели друг на друга. Ее тело отливало синим и красным, от него веяло морем. Она изгоняла страхи. Она же их создавала.
Она никогда не задавала вопросов. Казалось, что ее нисколько не интересует прошлое ее партнера. Она не верила в будущее, но ее тихий голос успокаивал лучше любого наркотика. Она часто плакала, стоя в белом на крыше. И так же часто смеялась с бокалом вина в руках. Она никогда не покидала его и никогда не говорила о серьезных вещах. Любой вопрос об окружающей реальности приводил ее в легкое замешательство. Поэтому они почти не говорили.
...Через неделю она шагнула в окно.
...Последний шаг дается так легко.
Ее всегда манили ножи. Готовя ему завтрак, она подолгу смотрела на их деревянные рукоятки. Пальцы протягивались сами собой, они стискивала зубы, прятала руки между колен, сгиналась пополам в страшном усилии... И не брала. Не знала, как это делать, но догадывалась, что если возьмет, все случится само собой. Она боялась себя. Иногда, закусив нижнюю губу, тихо прикасалась к ножу пальцем, потом сжимала в кулаке. Знала, что не сделает, знала, что сдержится. И видела свою кровь... Как она могла бы течь. Хотела почувствовать, но еще больше хотела совсем не знать об этом. Странная зовущая боль растекалась от запястья вверх по руке. Но она не подчинялась. Дрожала от желания. Но не подчинялась. Ей снилось продолжение, но наяву она боялась себя. Боялась, что когда-нибудь сможет... Что холод наконец заманит. Она не знала, откуда возникает такая боль, как в ней может жить эта страсть. Но не могла ее просто выплюнуть. Сердце замирало так сладко и мучительно, зрачки сужались, упоительно дрожали ноги. А потом завтрак был готов.
Она хотела быть светом. Поэтому решила шагнуть.
...Он очнулся лишь в поезде. Автоматически открыл окно и высунул голову навстречу мраку. Ночь была теплой, ее нарушал лишь колючий пыльный ветер, размывавший желтовато-черные силуэты окрестностей. Они представляли собой странную смесь полуразвалившихся зданий неизвестного назначения и пустоты. Пустота напоминала старые фотографии. Он не хотел их разглядывать. Поэтому медленно растянулся на своем месте, закрыл глаза... И просто заснул. Равномерный стук колес так располагал ко сну.
Потом он часто вспоминал ее. Не зная, где находится, он жил лишь этими воспоминаниями.
Она любила его волосы. Она подолгу могла просто на него смотреть. А потом просто плакать. Ее никогда нельзя было успокоить. Спустя какое-то время улыбка сама появлялась на ее лице.
Кем же она была? Он так и не узнал ее имени. Впрочем, свое он тоже не помнил.
Во сне он часто видел, как она взлетает, как перемещается ее туманный абрис на фоне огромной фиолетовой луны. Он пытался ее позвать, но никогда не мог даже открыть рта.
Обосновавшись в дешевой комнатушке, он убивал время. Просыпаясь, он тут же пытался снова заснуть. Часто не получалось и тогда он начинал пить, изменяя обычно неподвластный изменениям мир. Реальность сталкивалась со сном, они медленно преобразовывались в какое-то иное измерение, где не было людей и предметов, а существовали лишь ощущения и головная боль. Иногда он приходил в себя и с ужасом думал о происходящем. Он смутно вспоминал свою прошлую жизнь. Где-то его еще ждали... Или не ждали. Незаменимых нет. Но все-таки столько лет прошли в том обычном мирке, среди давно установленных правил... иногда он испытывал нечто вроде сожаления о брошенном. Никак не мог понять, как же все-таки его существование могло так резко подшутить над ним. И почему-то был уверен, что назад дороги нет. Но наблюдая за снующими людьми, он давал себе слово хотя бы попытаться вернуть отнятую у него обыденность.
В нем жил страх, что она уже преобразилась вместе с ним и места прошлых событий и лиц уже заняты тем же фиолетовым туманом и серым комком, его новыми (или бесконечно старыми?) спутниками. Увидеть свой мирок разрушенным вдвойне больней, чем совсем не видеть его. Поэтому он просто ждал. Ждал того, чего никогда быть не могло. И сознавал это...
Что-то должно было измениться.
И однажды изменилось все. Острый животный страх появился сразу, как только он высунул голову из-за двери своей каморки. И вышел из нее, понимая, что и сюда уже больше никогда не вернется.
Он скитался который день. Который точно, не помнил. Медленно шел по улице, наполненной гарью, сизым дымом, острым запахом пота. Жалкое солнце цвета выцветшего кровяного пятна заползало в свое логово где-то на рваном горизонте. Надо было остановиться. Найти укрытие. Постоянно слышались чьи-то шаги. Он замирал испуганной креветкой, останавливался. Но сзади был лишь неизменный серый комок. Зачем он всегда с ним? Что это? Нет, не талисман, не древний друидский амулет. Пугающая смесь сигаретного пепла, женских волос и мышиной шерсти. Все видит. Все слышит.
Все знает...
Уйди, брось, хватит. Гадкая пакостная штуковина с тысячью носов, ртов, ушей. Ограниченная мразь из газетных заголовков. Тебя нет!!! Слышишь, тебя нет, ты плод разума. Отсутствия разума. Ты не существуешь. Пойми это в своей ничтожности. Поймиииии...
Где-то вдалеке зажглась шахтерским фонариком одинокая звезда. Он смотрел на нее, и к горлу подступало что-то невысказанное, что-то про бархат и океан. Всегда ли мы те, кем хотим казаться? "Нет!!!" - кричал он. Я ждал, я мечтал. Но я не пытался. Почему я не пытался? Почему я стал кем-то другим? Человеком в черном пальто и с черными волосами. Без взгляда и голоса. Без права летать.
В полете обязательно упадешь.
Иногда низвергнуться в бездну так упоительно.
Но он полз по земле. По матушке-земле, которая так цинично выплюнула нас на свою поверхность. Звезда плыла невысказанным упреком, он размазывал слезы, вспоминая непрожитое, но полз. Не ради жизни, но назло серому комку его больного воображения.
Стало совсем темно. Мрак успокаивал незнанием. Мало ли, вокруг разбросаны останки стекла и бетона, обгорелое железо и клочки неизвестно чего. Или кого. Мало ли, тебя пришибут парочкой ударов, и ты не успеешь этого осознать. Мало ли. Зудели комары. Это придавало уверенности, ведь они зудели так по-домашнему, так приземленно-озабоченно. Что может случиться, пока они зудят? Маленькие милые твари, иногда вы становитесь так близки... Когда насекомые сыто замолкали, он затаив дыхание ждал их пищания. В нем была жизнь...
Внезапно, очнувшись от мрака, он увидел свет. Вокруг небольшого костра сидело несколько фигур цвета хаки. В танце мнимой победы сливались с огнем мотыльки. Постепенно фигуры стали превращаться в людей. Мужчин с усталыми лицами, которым надоело делать вид, но снять маску уже нельзя. Они стали звать его пьяными голосами. Каждый выкрик вызывал все большее желание распластаться на побитом асфальте, но он был уже рядом с ними.
-Эй, ты чего тут делаешь? А, дорогуша? - молодой человек с бесконечно старыми глазами, такими старыми, что казалось, скоро они начнут разлагаться, тыкнул его в грудь большим грязным пальцем.
-Я... не знал.
-Слышь, он не знал. Ты что, с луны свалился? - все дружно зарыготали.
Он совсем смешался и стоял, засунув руки глубоко в карманы. От компании несло сивухой и мочой. Больше всего хотелось сбежать, неважно, куда. Чтобы было пусто. Только одна та звезда над головой. Но объективная реальность этого не позволяла, ведь какой-то старичок с автоматом наперевес уже крепко держал его своей клешней. Надо было учиться летать.
-Ты, сынок, не спеши. Хрен ты отсюда уйдешь, уж я тебе обещаю. Наше дело сидеть и делать вид, что мы заняты. Планируем. Действуем. Давай, садись. В стадо пора. А то тебя на хрен расплющат о земную поверхность.
Наверное, дяденька был прав. Сел. Налили мутной жидкости, и то, как лихо он ее выпил, сразу вызвало в шайке уважение. Некоторые из них пили кашляя, захлебываясь, со слезами из глаз и тупой улыбкой после. Закусывать было нечем, и они просто прикусывали чей-то кожаный ремень. Когда ему протянули этот обслюнявленный змеевидный лоскут, к горлу подступила предательская тошнота. Отказ от закуски вызвал еще большее уважение.
Рядом валялся кудрявый мальчик. Он лихорадочно двигал пальцами, как будто играя на фортепиано. Но глаза были закрыты и фортепиано не было.
-Пианист, ну его в мусорку, - старик злобно пихнул мальчика ногой. Но его почти никто не услышал. В странный пыльный сон внезапно погрузились почти все солдаты. Старик обескураженно оглянулся по сторонам, его взгляд остановился на новеньком. Тот немного освоился и пытался хоть чуть-чуть рассмотреть окрестности. Старику вряд ли могла понравиться такая уверенность, но в черном пальто он мог найти хоть сколько-то близкую душу. Именно возможность однажды найти и заставляла идти его дальше. И теперь он пытался поймать взгляд незнакомца, но тот постоянно куда-то ускользал, проваливался в гущу мрака.
-И все-таки, почему ты здесь? - старик, как ему казалось, деликатно кашлянул. На самом деле он издал звук, похожий на хрип простуженной лошади. Может, он ею и был.
Тип в пальто вздрогнул и усмехнулся.
-Я мог бы спросить то же. Я вышел на улицу, хотел пойти в магазин, но...
Он запнулся.
-Что? - с интересом голодной игуаны спросил старик.
-Вокруг. Понимаешь, это был не тот город, по которому я собирался идти. Я не знаю, но это был не он. Не он. Развалины, дым... Как будто декорации к фильму, как будто я ошибся дверью.
Он остановился.
-Я просто шел и никого не было... Магазина не было. Ничего не было. Понимаешь, ничего!! Ничего уже никогда не будет, да? И настанет новый прекрасный день и мы все пойдем к солнцу и солнце безжалостно нас спалит и миллионы мертвых тел будут разлагаться на невыносимо прекрасном пляже. И ночь уже никогда не наступит и я буду стоять и слушать голос колючек в моем кармане ведь нечего будет больше слушать ведь ни один предсмертный крик не сотрясет тишину и если останется кто-то еще и мы попытаемся найти дорогу мы будем вечно обманываться - дороги нет и никогда не будет она была пока мы сами пытались хоть как-то ее выдумать делали вид...
Он говорил чуть слышно, скороговоркой, и создавалось впечатление, что смысл произносимого нимало его не беспокоит. Старик отодвинулся от него, но в глазах уже сверкал огонек надежды безумия. Он жадно слушал незнакомца, словно тот вещал чрезвычайно важную проповедь. Словно доверял секрет бессмертия и вечного счастья.
Пальто всхлипнуло и распласталось по земле. Несколько минут оно совсем не шевелилось, как если бы его владелец после припадка потерял столь обременительную способность двигаться, а то и дышать. Но старик продолжил его речь, все той же непонятной скороговоркой:
-Путь есть всегда ты просто не понимаешь где его искать в твоем мире остались одни только стены которые не заключают ничего кроме мрака серого существования твое тело никогда не превратится в розы но то что ты хоть раз задумался об этом может все спасти...
Пальто пошевелилось, показалась мохнатая голова его обладателя:
-О чем ты? Жизни нет ничего нет я не хочу видеть путь предназначенный лишь мне он вечно оказывается чьим-то чужим ведь вселенная так велика....
А старик как будто вошел в транс, переходя на медленную распевную речь.
-Твой путь никогда не сможет быть лишь твоим ты присутствуешь во всем мы все присутствуем во всем...
-Но кто мы тогда?
Глаза незнакомца впились в старика.
-Мы? Когда-нибудь ты сможешь это понять... Или нет. Не знаю, я столько думал об этом и так и не узнал. Может быть, если мы поймем, мы сразу же станем кем-то другим, и все начнется сначала...
Долгое молчание. Лишь где-то вдалеке тренькали цикады. Успокоившись, собеседники внимательно наблюдали за тлеющим костром.
-Это война? - спросил наконец новенький.
-А ты еще не понял?
-... для меня? это война?
-Это всего лишь часть твоей жизни. Но помни, что каждый присутствует...
-...во всем, ты так сказал. Вряд ли я смогу это вообразить.
-От тебя и не требуют...
-Но что тогда от меня требуют?!
Незнакомец резко вскочил. А старик, казалось, ничего не заметил. Проигнорировав вопрос, он созерцал небо и медленно выдавливал из себя слова.
-Они все узнали о войне по радио. Тут же их призвали. Они ни в чем не сомневаются. Хорошее свойство для машин. Они уверены, что знают, с кем война. Но никогда не смогут произнести имени противника.
-А ты... можешь?
-Нет.
Незнакомец обхватил голову руками и безумными глазами цвета сигаретного пепла окинул взглядом спящие тела.
-Но я ведь просто проснулся...
-Значит, ты слишком много спишь, милый. Остается лишь принять правила игры.
-Я их не знаю.
-Никто не знает. Но все играют. Другого выхода нет.
-Долго?
-Вечность, не меньше...
-Но почему этого не было раньше?
-Ты проснулся. Через три дня ты окажешься в психушке.
-Почему?
-Ты откажешься играть.
-С чего ты взял?
-Я просто вижу...
Незнакомец скепически смотрел на старика. Были видны только фиолетовые сухие руки и немного блестящих, живых глаз, все так же внимательно изучавших собеседника, как и в первую минуту знакомства.
-Почему все так? Мне все это кажется? Ведь мне это просто кажется? Кажется?
-Кажется...
Незнакомец истерически захохотал.
-Тогда о чем весь этот разговор?
-О том, что произойдет.
-Да ты сумасшедший!.. Я понял, ты просто сумасшедший... Нету никакой войны.... Нет.
Но тут что-то мягкое и серое подкатилось к его ногам. Старик ухмыльнулся. А новенький внезапно побелел и застыл в какой-то деревянной позе.
Убирайся. Тебя же нет. Как всегда. Тебя нет. Пошло вон.
Серое пятно усмехнулось. И исчезло за его спиной. Или сделало вид, что исчезло, всегда оставляя себе возможность вернуться вновь. И всегда пользуясь такой выгодной возможностью.
-Что это? - внезапно спросил он. Почему-то старик показался ему мудрым правителем всех миров во вселенной.
-Это ты, - тихо ответил старик, - гораздо более ты, чем может показаться. Уходи, прошу тебя.
И он ушел.
Грохот. Страшный грохот разбудил его от очередного фиолетового сна. Он подскочил. На него шли солдаты в форме пепельного цвета. Это был отряд того старичка. Сразу отыскал его глаза. Они говорили о том ночном предупреждении. Но там ведь не было смерти! Там была лишь потеря рассудка! Нельзя бояться потерять то, в наличии чего сомневаешься...
Воскресенье - заявил серый комок.
Бежать. Ползти. Провалиться сквозь землю. Его здесь нет. Это не он. Он - это та серая тень. Уничтожьте ее! Он сам не заметил, как оказался в грязной облеванной подворотне. Солдаты шли мимо.
Медленно-медленно поднимали ногу, сгибая ее в коленном суставе. Потом еще медленней распрямляли и, наконец, мягко ударив грязный асфальт порванной пяткой сапог, ставили всю ступню. Их руки почти не двигались, крепко сжимая оружие - старые автоматы. Их рты, казалось, жевали. Медленно падал на землю чей-то сизый плевок. Они должны были его заметить. И они заметили. Остановились.
Глаза старика с невыразимой вселенской тоской смотрели на черное пальто. Солдаты застыли в нелепых позах.
Никому уже ничего не хотелось. Но в тот момент, когда старик уже готов был произнести приказ, все изменилось.
Прямо перед ними появилась голубоглазая девушка. Она держала в руках букет огромных желтых одуванчиков и улыбалась. Ласковым взглядом она обвела всех присутствующих и рассмеялась.
Она поманила его к себе. Он сделал несколько неуверенных шагов, не сводя с нее глаз. Она улыбалась. Она протягивала ему цветок.
В тот же момент автоматная очередь выбила одуванчик из ее рук. Ярко-желтое солнышко упало в серую грязь. Она оказалась там же. Она не дышала. В ее открытых глазах застыло изумление. Ее кровь смешивалась с землей. Но она улыбалась.
В его глазах потемнело. Он с силой выдохнул воздух и не сдвинулся с места. Солдаты стояли на своих местах.
Он захохотал. Он издевался над ними. Дразнил их, предлагал себя соблазнительной мишенью. Но они не двигались.
Блевотина. Слезы. Кровь.
Тысячи голосов осуждали. Корили. Призывали. Внушали. Орали. Слишком оглушительно. Они грозили. Они знали все про конец. Воздух давил со всех сторон. Голоса нарастали.
Он упал рядом с ней. Почувствовать ее. Холодный поцелуй. Струйка красной соленой жидкости. Рассыпавшиеся цветы. Не было сил снова собрать их вместе. Никто никогда не соберет их. Ее. Его.
Фиолетовое небо плыло сверху. Тряслось то ли в смехе, то ли в плаче. Стало оглушительно тихо. Все вокруг начало страшно быстро двигаться. Но звука не было. Ни одного звука не осталось.
Он медленно проваливался в какую-то тягучую массу. Тщетно пытался затормозить падение, но скорость лишь нарастала. Сердце сжалось в каменный комок. Страшное головокружение сковало все. Он не мог пошевелиться. Рядом с шипением и бульканьем распадался на части и испарялся серый комок. Откуда-то раздался первый звук - капающая жидкость.
Вытекающая жидкость.
Мелкая дрожащая тварь не знала, как умереть. И никто не помог.
Он очнулся. Кто-то заламывал ему руки сзади. Он лишь улыбнулся, снова проваливаясь в фиолетовую атмосферу несуществующих чувств.
Потом был только чей-то белый халат.
И голубые глаза на излучающем тепло желтом фоне...