Аннотация: Размышления у костра о человеческой свободе!
...Разгорелся большой костер и чем темнее становилось вокруг, тем ярче делалось пламя, впитывая все больше алого, багрово-красного, и всё отчетливей слышен был треск разрушающихся в огне веток.
Отойдя на десяток метров от костра, в темноту, Артур поднял голову, пригляделся и поразился обилию звезд, казалось, на черное небо набросили сверкающую бархатом плотную звездную кисею.
А круг света у костра, сферой поднимался к вершине сосны и растворялся там, в необъятной, вселенской тьме, а черные тени от стволов по радиусу расходились от костра, четкие и плотные вблизи огня и невесомо исчезающие в отдалении.
Казалось, что настороженная тишина начинающейся ночи замерла в ожидании - не вечно же так ярко будет гореть огонь, взвиваться в небо красочное пламя?
Подойдя к костру, Артур почему-то подложил в него еще тяжелые коряги и пламя взвилось, опаляя хвою на нижних ветках - стало невыносимо жарко, и пришлось лежанку отодвинуть от костра...
Но вот Артур стал задремывать, поминутно оглядывая одежду и охлопывая себя в горячих местах. Потом моргая отяжелевшими веками прилег на локоть, чуть погодя подложил рюкзак под голову и прикрыв зябнущую спину брезентом, ненадолго закрыл глаза. Уже погружаясь в сон открыл их, силясь рассмотреть что-то за кругом света и не помня когда, крепко заснул под ночной яркой звездой - медленно пролетающего в темном небе спутника...
Над черными складками гор взошел ослепительно серебряный серп растущей луны. Все замерло вокруг; ручей притих на ночь, сосны застыли, костер уже не трещал так оживленно - человек, свернувшись клубочком спал отделившись от прошлого, не чувствуя настоящего, не ведая о будущем...
Ночь объяла землю...
Проснулся Артур от холода. Костер прогорел. Сквозь серую пелену пепла, чуть светились огоньки угольков. Темнота подступила вплотную, затопила округу пугающими волнами. Только небо над головой светилось мириадами созвездий, да отчетливо низкая Большая Медведица перевернула свой "ковш" на четверть горизонта, "наполовину" вылив воображаемое содержимое, в бездны необъятного космоса.
Шатаясь, дрожа всем телом Артур встал, озираясь протер глаза, подкидывая тонкие веточки раздул угли. С увеличением пламени, подкладывал все больше и больше, наконец, навалил сверху тяжелый обгорелый пень и дождавшись тепла, вновь заснул, но уже ненадолго. Просыпаясь через полчаса, поправлял огонь, подкладывал новые ветки, подвигал к центру костра прогоревшие...
И засыпал, когда пламя поднималось, а от надвинувшейся темноты, просыпался, словно чувствуя её кожей...
И так до утра, до рассвета, а при первом свете уже уснул мертво, успокоено!
Проснулся от яркого солнца появившегося из-за близких лесистых гор. Тело ныло от усталости, но хотелось есть и это был хороший признак - значит все-таки выспался!
Спустился к ручью, фыркая, долго умывался ледяной водой смывая остатки сна. А когда напился чаю и позавтракал, настроение поднялось, а от ночных страхов не осталось и следа.
Начался второй день похода...
Солнце, яркое, теплое, поднималось над горизонтом и быстро растопило утреннюю прохладу. Тяжелый рюкзак давил на плечи, ноги в резиновых сапогах вспотели, но воды кругом было так много, что переобуться Артур не мог. Ручейки, ручьи, речки текли прозрачными потоками слева, если смотреть по ходу движения.
Туда же, налево, косо уходили вверх "берега" падей и распадков, заросшие мелкой березой и осинником, а на каменистых возвышенностях разбросал свои лапы-ветки совершенно непроходимый кедровый стланик.
Стволы такого куста-дерева, у основания толщиной в руку и чуть более, вырастали из центра и одно дерево покрывало круг, диаметром до десяти и более метров. Ветки стлались над землей на уровне метра или полутора, и невозможно было ни перелезть, ни проползти по земле низом.
Старая дорога, по которой шёл Артур, кое-где буйно заросшая травой, сохраняла колею, которая в сырых местах превращалась в такие грязевые лужи, что с трудом верилось в их проходимость для машин.
В таких местах, кое-где, как на пограничной полосе, хорошо были видны большие, глубокие, с широким шагом следы лосей, пересекавшие дорогу. Иногда по краю колеи, видны были медвежьи следы, с отпечатавшейся голой пяткой и полукруглой гребенкой когтей - следы больших лап были завернуты чуть внутрь.
Артур, улыбаясь думал: "Не даром их зовут косолапыми".
Однажды, дорогу по диагонали пересекли крупные, продолговатые, похожие на собачьи, но аккуратнее, идущие строго по прямой. - - Волчки ходют, - шутливо, с деревенским выговором произнес Артур и улыбнулся, вспомнив модную среди городских любителей природы теорию, о санитарной роли волка в лесу.
"Такие санитары так подсанитарят меня, сломай я где-нибудь ногу, что от меня и косточек не останется"!
Он тихо засмеялся, вспомнив афоризм одного своего знакомого, который говоря: "Сильному - мясо, слабому - кости", - делал уморительное лицо и задирал подбородок кверху.
"У волков - думал он - все зависит от количества еды и от характера вожака. Много еды, ленивый вожак - могут и обойти, испугаться нападать. Если наоборот - пощады не жди"!
Тяжело дыша, поправляя врезавшиеся в плечи лямки рюкзака, смахивая соленые капли пота со лба, с бровей и даже с носа, он думал о своем, автоматически всматриваясь в привычные для глаза зеленые чащи с неподвижными тенями стволов берез и осин.
"Эту дорогу когда-то прорубили в чаще таежной, и потом, заготавливали лес".
На старой вырубке уже выросли лиственные деревья и кустарники, а на возвышенностях, кое-где осталась расти крупная сосна, иногда встречался кедр и все это по низу заросло багульником и кое - где стланником...
Солнце поднялось к зениту. Наступило самое жаркое время дня, и Артур, дойдя до очередного ручья сошел с дороги и с облегчением сбросил "каменный" рюкзак на землю.
Стянув с плеч влажную энцефалитку, он крякая облился ледяной водой, смыл соль и пот с обожженного солнцем лица, сделал несколько глотков из правой ладошки, и повалился рядом с пропотевшим рюкзаком на травку.
"Буду здесь отдыхать часа три, пока жара спадет", - думал он, сквозь прищуренные веки разглядывая кроны деревьев высоко вверху и наслаждаясь свободой от груза. На плечах Артура, розовыми рубцами отпечаталось место, где давили лямки рюкзака...
Быстро разведя огонь путешественник вскипятил чай и стал без аппетита есть обед - он очень устал.
Наевшись, убаюканный шумом воды в ручье падающей с камня на камень, он задремал в тени кедра, прикрывшись брезентом с головой, чтобы комары не мешали. Во сне видел теплоход, тунгуса-старика и пляж в Песчанке, где загорали туристы и туристки...
Проснулся неожиданно - где-то далеко впереди, с воем мотора буксовала машина. Он торопясь оделся, залил остатки костра, все сбросал в рюкзак, и отойдя от дороги подальше, за кусты ольшаника, присел.
Машин приближалась, мотор выл все громче и пронзительнее. Артур почему-то не любил неожиданные встречи в лесу и всегда избегал их.
Люди были разные, а у него с собой в рюкзаке лежал обрез, который, конечно, нельзя было иметь в тайге незарегистрированным.
"Идиотская власть, - ворчал Артур. - Оружие имеют только бандиты и браконьеры. Если ты простой охотник или походник, ты не можешь иметь даже ножа, который менты называют холодным оружием.
Но именно охотники дорожат свободой, потому что им есть что терять и потому, что они знают цену свободы".
Машина приблизилась, и мотор вездехода прорычал совсем близко - Артур даже пригнулся. Вскоре машина уже гудела где-то далеко позади, а обеденный отдых был испорчен.
Еще часа два Артур, ворочаясь, ждал спада жары, временами настороженно прислушиваясь.
"А ведь были времена, - в полудреме вспоминал он, - когда я любил видеть людей в лесу. Попьешь чайку, новостями обменяешься, нового знакомого заведешь - и так приятно на душе - ты не один на свете.
То ли люди тогда были другими, потому что после войны радовались своим согражданам!
А может быть, законы тогда, были менее еще деспотические - что ни говори, а государство подмяло под себя своих граждан и потому, сегодня уже не диктатура трудящихся, а диктатура чиновников и партноменклатуры. И перемены произшли так быстро..."
День словно потускнел, хотя так же светило солнце, так же где-то в кустах за ручьем пела птичка, тонко-тонко насвистывая одну и ту же мелодию из нескольких нот...
Наконец, Артур, решившись, взгромоздил неподъемный рюкзак на плечи и выйдя на дорогу, пошагал в сторону Уояна - поселка тунгусов, живших здесь летом, а зимой, оставив семьи, уходящих на промысел в безбрежную окрестную тайгу.
Выйдя на дорогу, Артур увидел свежий след то ли Урала, то ли ГАЗ-66-го. Кое-где из колеи выплеснулось вода и грязь.
"Наверное, из Уояна в Нижний поехали? - подумал Артур. А может быть, геологи?"
До вечера он шел напрягая силы, часто поправляя резавшие плечи лямки рюкзака, не обращая уже внимания на лес, воду, небо вокруг. Фигура его все больше сгибалась, и под конец, он уже шел низко опустив голову, глядя только под ноги.
Шел и терпел, говоря себе: "Вот пройду, последний километр и остановлюсь, избавлюсь от этой пытки тащить почти "каменный" рюкзак".
Где-то часов в пять он миновал поворот дороги на Уоян и поэтому старался уйти от поселка подальше, чтобы не встречаться с местными жителями. Он вновь хотел быть свободным, каким был вчера и сегодня, до встречи с машиной.
Наконец обессиленный, в восемь часов вечера Артур остановился, почти упал на траву не снимая рюкзака, и потом, полулежа, вывернулся из лямок. Выбирая место для ночлега, он, на всякий случай отошёл по берегу речки, гремевшей мелким течением по тинистым камням, пониже, подальше от мостика, хотя беспокоился он напрасно: места сделались глуше, горы придвинулись ближе, речка шумела и пенилась на перекатах, а дорога превратилась в широкую тропинку с зарослями лозняка справа и слева.
Видно было, что здесь кроме диких зверей давно уже никто не ездит и даже не ходит, но грязи стало меньше и следов видимых тоже.
Привычно и быстро насобирав валежника, Артур развел огонь, сварил очередную кашу, но добавил к каше рыбные консервы и это стало небольшим праздником - одолевало вязкое однообразие: тяжелый рюкзак, пот, мошкара и усталость...
Дневной жар, к счастью, вскоре сменился вечерней прохладой, комаров стало меньше и поужинав, он долго сидел у костра, пил чай и смотрел на закат, на незаметно растущие тени, охватывающие все большие пространства вокруг.
Сквозь прогалину ручьевой долины был виден крутой склон горного хребта и гребень с скальными вершинами, а под ними, в безлесых распадках, была видна пороховая серость курумника.
Солнце, откуда-то из-за спины, со стороны далекого уже Байкала, еще освещало эти гребни последними лучами.
Костер быстро прогорел, но накинув на плечи спальник, Артур, полулежа, опершись на локоть долго смотрел на угли, из которых мелькая желто-красными язычками сочилось пламя, выше превращаясь в горячий воздух и дым...
... Большой коричнево-рыжий медведь с линяющей клочковатой шерстью вышел неслышно в сумерках на край поляны за спиной Артура, плавно всплыл на задние лапы, поводил большой треугольной башкой с большим черным носом и маленькими глазками, принюхался, заметил наконец костер, проворно повернулся и так же неслышно исчез легкой трусцой, неожиданной для такого большого зверя.
А Артур Рыжков, в полудреме, вспоминал город, холодную пустоту набережной Ангары, широкий асфальтированный проспект с гуляющими, звук ударов по теннисному мячу, восклицания игроков, красноватый цвет покрытия теннисных кортов, строй тополей вдоль притихших, полусонных улиц...
2000 год. Лондон. Владимир Кабаков
Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте "Русский Альбион": http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal