Аннотация: Озеро Байкал привлекает любителей приключений со всего мира!
Тайга прекрасна все времена года, но она также и опасна, особенно для тех, кто путешествует в одиночку!
...Я решил съездить в Байкало-Ленский заповедник, сокращенно БЛЗ, но известно, что в России без бумажки ты никто и поэтому, отправился в правление БЛЗ в Иркутске.
Встретил меня, среднего роста человек чиновной наружности и я без лишних слов показал ему свое удостоверение сотрудника иркутского телевидения. Затем рассказал, что давно мечтаю побывать на севере Байкала, осмотреть места, поговорить с людьми, а потом сделать киноочерк или даже документальный фильм.
Директор, несмотря на свою внешность, оказался милейшим человеком: тотчас написал мне рекомендательное письмо, отпечатал его, вручил и пожелал легкого пути, но предупредил, что места глухие, медведи, дорог нет!
Я успокоил его и сказал, что я в тайге человек не новый и потому буду осторожен, ибо осторожность - доблесть храбреца. Директор этот афоризм записал, пожал мне руку, и повторил дружелюбно улыбаясь: "Хорошо сказано!"
В тот же день, я заехал в аэропорт, купил билет до Онгурен и приехав на дачу, где жил последние месяцы, начал сборы.
В общем, у меня обычно все готово: рюкзак, лесная одежда, резиновые сапоги, котелок, кружки, ложки, брезент, топор маленький и легкий. По дороге на дачу, уже сойдя с автобуса зашел в магазин и купил продуктов: рыбных консервов, крупы, сахару, чаю, хлеба, сухарей.
В те времена в магазинах ничего больше и не было - тушенка, мясо, масло только по карточкам или по блату - жизнь тогда была очень непростой!
Придя на дачу, на электроплитке вскипятил чаю, а потом долго сидел и сосредоточенно глядел в окно с южной стороны: на дачные домики, на речной залив обрамленный зелёным, сосново-березовым лесом, на темно - синее небо граничащее с лесным горизонтом...
Незаметно спустились сумерки и из зарослей на берегу залива, раздалось птичье пение - похоже было, что соловей налаживает трели, но я знал, что в Сибири соловьёв нет - климат не тот.
Когда надвинулась ночь и гулким эхом разнеслись негромкие разговоры из соседних домиков я собрал рюкзак, проверил и вновь упаковал фальшфейер,- большую спичку сантиметров тридцать длиной и диаметром три сантиметра.
На конце этой спички был запал, который надо было чиркнуть о спичечной коробок. Тогда появляется яркое белое пламя как от фейрверка, только больше и ярче - этим приспособлением я собирался отпугивать медведя, если он набросится на меня!
Беда была в том, что я ни разу не зажигал эту спичку и знал о ее работе только по описаниям. Конечно, тут больше был момент психологический, но для человека бывалого и этого достаточно - в крайнем случае, при мне были топор и нож.
Вспомнил рассказа моего приятеля Алексея, отчаянного очкарика, который в жизни ничего не боялся, а за его обличьем "ботаника" скрывался смелый и отчаянный человек!
Однажды он с собакой жил в далёкой тайге, собирал камедь - сок лиственницы, который очень ценился, потому что его использовали в химической промышленности как важный ингредиент чего то.
Собака была молодая, необстрелянная, как впрочем и сам Алексей в те молодые годы. Переходя из одного участка леса в другой, проходя по старым вырубам, где уже подрастали берёзы, он вдруг услышал недалеко лай собаки, а потом увидел, что за Пестрей гонится медведь. У Алексея был лёгкий обрез - одностволка, но это было оружие, скорее психлогического свойства - ночью можно было выстрелить, если какая опасность.
Но с ним был вот такой же самый файер-спичка. Алексей увидел медведя и сразу решил, что стрелять из обреза рискованно, а потому выхватил файер и стал ждать!
Медведь увидев человека резко развернулся, бросил преследовать собаку и поскакал в сторону человека!
Всё решалось в считанные секунды - Алексей выхватил фальшфейер, и когда медведь был буквально в десяти шагах, чиркнул его о спичечный коробок!
Мгновенно, с шипением возник шар белого пламени и медведь резко затормозил и развернувшись кинулся наутёк!
В это-же время фальшфейер фыркнул, пламя выпало из картонной трубки и упало под ноги человеку, небольшую лужицу - к счастью это произошло уже после нападения хищника!
...Я лёг спать рано, долго ворочался и не мог заснуть - воображение рисовало разные приключенческие картинки- хотя все последние годы я ходил по тайге один и казалось, что ко всему привык, но так далеко я ещё не забирался, и тем более в одиночку!
Байкало - Амурская магистраль или в просторечии - БАМ, на которой я проработал почти полтора года живя в таёжной избушке - сейсмостанции не в счёт - там всё-таки был дом, собаки и люди в посёлке, в пяти километрах от сейсмостанции...
По карте я видел, что от посёлка Онгурены до мыса Покойники, не такое уж большое расстояние, но это ведь тайга и неизвестно есть ли там хотя бы тропы?
Уже задрёмывая, я подумал, а почему мыс назвали - Покойники? Может быть потому, что когда - то там было большое кладбище и первопроходцы увидели скелеты умерших людей во множестве?
А может быть оттого, что Байкал в заливе за мысом, намного спокойнее чем в открытом море? Размышляя так, я незаметно и крепко уснул...
Утром, нагруженный тяжёлым рюкзаком сел на первый автобус у ворот дачного поселка, и поехал в аэропорт.
Приехал за час до вылета, зарегистрировал билет, прошел досмотр и стюардесса в темно-синем форменном пальто, в шапочке с кокардой, провела нас почти через все взлетное поле к двукрылому Ан-2, стоящему рядом с вертолетами.
Еще раз проверив билеты, она пожелала доброго пути двум летчикам сидящим в крошечной кабине и ушла...
Моторы взревели, летчик за штурвалом вырулил на взлетную полосу, получил разрешение на взлет и дал газу. Самолетик трясясь на стыках бетонки, пробежал сотню метров, незаметно оторвался от земли, поднялся повыше и сделав крутой разворот, повернул в сторону Байкала.
В окно была видна накренившаяся далеко внизу земля, портовские строения, большие серебристые самолеты около здания аэропорта.
Потом внизу замелькали поля и зазеленевшие уже листвой перелески, а где-то справа, был виден морщащийся волной водоем - дул сильный боковой ветер.
Пассажиров было немного, все сидели по отдельности и молчали, да и гул мотора перекрывал все звуки.
Ещё в аэропорту я узнал, что предстоит посадка на острове Ольхон - это почти ровно посередине Байкала.
Иногда самолетик потряхивало порывами ветра и несколько раз мы попадали в воздушную яму и вот тогда, сердце казалось подпрыгивало к горлу, в противоположном падению направлению, а руки судорожно вцеплялись в поручни тесных сидений!
Я бодрился иронично объясняя этот инстинктивный страх и повторял про себя: "Инстинкт".
Вспомнил, что когда-то в ранней молодости, такие падения-провалы во время полёта доставляли радость приключения - но те времени давно прошли...
Ближе к Байкалу щетинящиеся деревьями холмы стали выше и круче и где-то внизу, змейкой взблескивала речная вода Ангары, бегущая из озера в сторону Ледовитого океана.
Наш биплан, летел над тайгой вдоль реки и вдруг, в какой - то момент я увидел в иллюминаторы просторы темно - синего, громадного озера-моря - это был великий, чистый и холодный Байкал...
Мотор мерно гудел и казалось, что как елочная игрушка на невидимой нитке, наш Ан-2 висит в воздухе над безбрежными просторами земли, - с одной стороны синело озеро, а с другой поднимались таёжные хребты уходящие за горизонт!
...Незаметно, серо-белыми отвесами обрывистых берегов приблизился безлесный, каменистый остров.
Перед посадкой, под спаренными крыльями мелькнула гряда холмов с невысокими гранитными скалками на их спинах. Потом самолетик снизился, стукнул колесами о землю, пробежал по полю, развернулся и моторы смолкли.
Штурман - он же стюарт, открыл тонкие игрушечные дверцы "салона" и мы по очереди спрыгнули на землю.
Было холодно, ветрено и неуютно.
- Полетим через пятнадцать минут" - сообщил штурман и летчики ушли в аэропортовский барак греться.
Я сел на рюкзак неподалеку от самолета и огляделся.
Почти все пассажиры - буряты ушли в сторону посёлка - они летели до Ольхона. Нас осталось всего двое.
Молодой бурят-попутчик, в полупальто которое раньше почему-то называлось "москвичка", показал мне на крутые склоны ближнего к острову берега и коротко произнёс: - Онгурены там!
Я всматривался в ту сторону, угадывая где это, пока он не добавил: - Отсюда не видно...
Сам Ольхон напоминал гористые степи Монголии и глядя на таинственно-древний пейзаж, я поверил в легенду, что Чингисхан родился здесь и был ханом окрестных мест, перед тем как был избран на курултае ханом всех монголов где-то далеко отсюда, на реке Ононе. Как он туда попал я не задумывался и не интересовался - давно это было...
Ольхон - место ветреное, безлесное, с широкой степью на скалистых холмах.
Я невольно вспомнил первые ощущения от Крыма, где тоже испытал дуновение древности, присущее ранее обжитым и населенным местам!
Вскоре пришли летчики, мы вновь влезли в Ан-2 и полетели...
Через полчаса приземлились в Онгуренах...
Когда я вышел из самолета, меня поразило тепло, яркое солнце и тишина.
"Умели же раньше выбирать места для деревень" - вдруг подумал я невпопад.
В углу лётного поля паслись коровы, а в другом углу стоял домик, который и был зданием аэропорта.
Узнав дежурного, когда через неделю самолетик улетает в Иркутск, я попробовал взять билет заранее, но бурятка-кассир наотрез отказалась это сделать, и предложила прийти за билетом в день вылета...
У неё же, я попытался узнать, как мне идти до заповедника, но она ничего не могла сказать о дороге на мыс Покойники, только всплеснула руками и ответила загадочно:
- Ой! Это очень далеко, туда можно только на моторной лодке попасть. Потом посоветовала зайти в лесхоз...
Я насторожился.
Придя в контору лесхоза застал там молодого бурята Витю, и показал ему удостоверение работника телестудии. Он заметно меня зауважал, и на мои вопросы коротко рассказал о том, что до Покойников идти дня четыре, но сегодня, примерно через час, он на мотоцикле поедет на хутор, в двадцати километрах от села, и подбросит меня, а дальше уже придётся идти пешком...
Я был к этому готов!
Потом, я спросил про местных медведей и Витя весело рассказал, и показал шрамы на животе - последствия нападения медведя.
- Дело было так - начал он блестя раскосыми глазами.
- Мы с моим племянником Лёней, пошли за ягодой в ближнюю тайгу. Шли и весело разговаривали, как вдруг, увидели на дороге медведицу с медвежатами.
Заметив нас, медведица встала на дыбы и начала принюхиваться, а медвежата быстро влезли на ближнюю лиственницу.
После этого, медведица опустилась на четыре лапы и на махах бросилась в нашу сторону. Я и Лёня кинулись убегать зная, что такая встреча ничего хорошего для нас не сулит!
Лёня был чуть впереди, а я приотстал, потому что со мной была мелкокалиберная винтовка, которая болталась за спиной на бегу.
Медведица быстро меня настигла и когда я повернулся к ней лицом, она как боксёр нанесла удар правой лапой, винтовка отлетела в сторону, а я повалился на землю и потерял сознание, то ли от удара, то ли от страха!
Когда очнулся, то лежал на спине, а страшная морда зверя нависла надо мной с открытой пастью, в которой торчали длинные желтые клыки. Медведица этой пастью хотела вырвать мне живот, но я инстинктивно выпучил его, а когда пасть смыкалась, то наоборот втянул.
Зверь только чуть порвал кожу и вновь собрался меня куснуть - когда зверюга снова открыла пасть и снова хотела сомкнуть, я уже сознательно, вначале выпучил живот, а потом его втянул и у медведицы снова не получилось вырвать из меня кусок живота!
В это время я услышал, как от испуга за меня закричал Леня и медведица, бросив меня, кинулась на него.
Она настигла племянника в несколько прыжков и куснула его за ногу, а он чтобы не потерять равновесие, вцепился ей в мохнатые уши.
Потом, уже встав с земли, чувствуя, как по животу течет кровь я увидел, что Лёня висит на медведице, а она мотает головой пытаясь его сбросить - казалось, что он катается на медвежьей голове как на качелях!
Я шатаясь огляделся и увидел на обочине мелкашку, которая была уже заряжена. Схватив мелкашку я поднял голову и увидел, что медведица наконец сбросила с себя Лёню и вновь кинулась на меня.
Уже инстинктивно я вскинул винтовку и выстрелил с расстояния пяти метров прямо ей в голову, а стреляю я неплохо.
После выстрела медведица резко затормозила, но не упала и долго стояла, словно не веря в произошедшее!
Потом она медленно развернулась и так же медленно побрела в лес, а медвежата быстро спустились с дерева и побежали за ней...
Все это случилось так быстро, что я не успел испугаться, но Леня от страха и боли просто рыдал и что-то бессвязно бормотал, размазывая кровь и слезы по лицу.
Позже выяснилось, что медведица укусила его за бедро, а он, чтобы не упасть, схватился за уши на большущей башке и повис у неё на шее.
Племянник сильно испугался и плакал от пережитого страха и боли - кровь текла из пораненного бедра и уже намочила штаны!
Я сам, окрововленный, обнял его и повел назад, в сторону деревни...
..В течении рассказа Витя напоил меня чаем и ещё раз показал шрамы от клыков медведицы на животе.
Я качал головой, удивлялся, хотя знал, что в тайге бывают самые невероятные и драматичные происшествия!
...В конце разговора, Витя предложил мне ночевать в лесхозе на обратном пути и показал, где висит ключ от входных дверей.
Он был дружелюбен по характеру, а когда узнал, что я с иркутского ТВ, то окончательно уверился, что все делает правильно.
Потом мы сказали друг другу до свидания и я, пройдя по главной, пустынной улице села, вдоль деревянных домов, вышел за околицу с другой стороны, не встретив на своем пути ни души.
"Да! - думал я. Это тебе не город, и даже не райцентр!"
Вскоре остановившись, я сбросил рюкзак на траву, прилег на обочине дороги и стал ждать...
Было немного грустно и непривычно - я здесь один во всем мире, а те, кто скрывались в домах или работали где-то на колхозных фермах, не знали меня и не хотели знать!
Чуть погодя, в тишине тихого солнечного дня, где-то далеко в деревне застрекотал мотоцикл и вскоре я увидел Витю на мотоцикле, мелькающего среди кустарников растущих вдоль дороги.
Затормозив около меня, он сдерживал мотоцикл как норовистого коня, пока я садился на заднее сиденье.
Тронулись и я понял, что мотоцикл этот приспособлен для одного человека, а двое, да еще с увесистым рюкзаком, - уже исключение. Я пытался балансировать, помогая Вите удерживать равновесие, и все равно мотоцикл "рыскал" от одного края дороги до другого.
Но я всегда считал, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти, да и Витя, в конце концов, приспособился и мы сообща удерживали "Восход" в колее. Однако мне это стоило определенных усилий и потому, я ничего не замечал вдоль дороги и ничего не запомнил.
Через полчаса мы въехали в небольшое поселение, которое казалось заброшенным хутором. Здесь тоже дул ветер, как на Ольхоне, и тоже было безлюдно.
Остановились...
Витя, вместе со мной вошел в избу и что-то сказал женщине-бурятке на бурятском языке. Я уловил только слово корреспондент и понял, что он представил меня. Потом Витя заторопился и сказал, что увидит здесь "фермеров" и уедет.
Потом, этот добродушный и общительный человек попрощался со мной и ушел по направлению к другому дому.
... Женщина долго смотрела на меня молча, и я тоже молчал. Потом, она перешла на русский и предложила чаю. Когда я согласился и подсел к столу накрытому изрезанной клеенкой, из комнаты осторожно вышли маленькие дети - буряты и блестя черными глазенками, не мигая и не отрывая взгляд смотрели на меня как на чудо.
Женщина налила мне чаю из чайника, долила молока, отрезала пару ломтей от самоиспеченного круглого хлеба, и из шкафа достала чуть подсушенную соленую рыбину.
Это был омуль и я с аппетитом все съел, расспрашивая женщину о здешней жизни. Она рассказала, что муж пастух, пасет здесь телят - в Онгуренах большая животноводческая ферма...
Вдруг, в дом вошел русский мужик: рыжий, высокий, и нескладный, в грязной куртке из болоньи - это доказывало, что в лучшие годы он жил в городе - сельские люди всюду ходят в фуфайках, иначе в ватниках. Мужик поздоровался, назвал себя Сергеем и спросил: куда я хочу идти. Я сказал, что мне надо добраться до Покойников.
Сергей почесал голову и предложил подвезти меня к чабанам, на пастбище.
- Там ты заночуешь, а утром пойдешь дальше. Но я смогу поехать туда только вечером - добавил он. Я согласился.
- Зайди ко мне часов в шесть вечера, и мы поедем - завершил разговор Сергей и не прощаясь вышел - было три часа дня.
Я поблагодарил его и сказал, что ровно в шесть зайду...
Чуть погодя, поблагодарив молчаливую хозяйку и выйдя на улицу подумал, что на Байкале вот уже несколько часов, а Байкала еще и близко не видел. У меня было три часа времени, и спросив хозяйку, как пройти к Байкалу, отправился по дороге навстречу ветру, дующему мне в лицо.
Здесь, как и везде вокруг была каменистая степь с серыми, кое-где торчащими из земли камнями, а вокруг, чуть пробивающаяся из этой скудной земли зелёная, чахлая травка.
Слой гумуса здесь был очень тонок еще и потому, что траву за лето и осень начисто съедали овцы, коровы и лошади.
Только в речных долинах спускающихся с горных перевалов, торчащих серыми громадами на горизонте, этот культурный слой достигал глубины полуметра. Но даже на крутых склонах гумус был толще и потому, там росли деревья, а не только трава. Здесь же, кое-где торчал дрожащий, чахлый кустарник, ежившийся под порывами холодного ветра с Байкала...
Выйдя на берег, я увидел дугообразную линию прибоя, услышал мерный шум зеленоватых волн с пенно-белыми гребешками. В маленьком затоне, спрятавшись от ветра, стояла моторная лодка, которую затащили сюда через широкую галечную косу.
Передо мной расстилался величественный и по-весеннему открытый всем ветрам Байкал - легендарное озеро-море, самый глубокий внутренний водоем в мире. Его глубина больше полутора километров и в пучине вод, где-то ближе к середине, под водой прячутся отвесные обрывы, покрытые слоем многолетнего ила.
Знакомого гидрогеолог рассказывал, что несколько лет назад во время подземного землетрясения, миллионы тонн ила обрушились с крутых склонов на дно и вот уже несколько лет, там в глубине, стоит не осевшая муть.
Я поежился представляя этот глубинный мрак, поплотнее закутался в одежды, и лег на прохладную гальку, промытую и обработанную за тысячу лет байкальских бурь и штормов.
Светлое небо из бездонной своей глубины, задумчиво и равнодушно смотрело на меня, затерянного в просторах тайги, степей и воды...
"Как человек одинок! - подумал я. - Но в обычное время он этого не замечает, жмется поближе к сородичам, сбивается в стаи и живет бок о бок с другими в деревнях, в поселках, городках и городах.
А вокруг природа - дикая или полудикая, которой дела нет до человека!
Не было человека, появился человек, исчезнет человек! Какое ей, вечной, дело до таких мелочей!?
Кажется, я задремал, потому что когда открыл глаза, то увидел солнце опустившееся из зенита ближе к горизонту, и почувствовал усилившуюся прохладу.
"Надо возвращаться" - подумал я и быстро зашагал назад к домам...
...Сергей и его жена Настя приехали сюда с полгода назад, из Качуга - районного центра стоящего на Лене, довольно далеко от Байкала. В их доме почти не было вещей; на кухне стоял стол и обшарпанный шкаф, а во второй половине кровать, покрытая ватными одеялами, без покрывал.
Я присел на шатающийся стул и Настя с любопытством рассматривала меня чуть раскосыми глазами.
Это отличительная особенность местных жителей - чуть бурятский разрез глаз, выдающиеся скулы и желтоватый цвет кожи. Раньше в России говорили: "Поскреби русского и увидишь татарина". Здесь же можно сказать: "Поскреби местного жителя и увидишь бурята".
Со временем выработался особый генотип, который и стал называться - сибиряками - я и сам был таким, чего скрывать...
Сергей, пока заливал бензин в бак, пока выводил мотоцикл на дорогу рассказал, что они здесь недавно, что "убежали" из Качуга спасаясь от пьянства, что здесь собираются разводить телят и вырастив, сдавать их государству и на этом зарабатывать.
Наконец мотор завелся, и мы поехали.
Дорога была плохая, а кое-где ее совсем не было, и мне приходилось идти пешком, пока Сергей один, преодолевал такой участок...
Наконец выехали на край большой долины - раскинувшейся на несколько километров от предгорий Приморского хребта до Байкала. На зелёной ровной луговине, кое-где блестели большие лужи прозрачной воды.
Сергей показал мне длинные деревянные корыта, сделанные из половинок стволов, расколотых повдоль и положенные одно в стык к другому. Это подобие водовода, уходило к подошвам гор, на вершинах которых еще лежал снег.
- Снег тает - объяснил Сергей - вода по этим деревянным корытам бежит вниз на луга и стоит здесь до лета. Поэтому, от влаги вырастает высокая сочная трава, на которой пасётся скот. Корыта делают, срубая большие гнилые внутри деревья. Таких там много - он махнул рукой в сторону лесных склонов. Водоводов тут несколько и они тянутся на километры, иногда почти до перевала...
Тут мы увидели впереди избу, изгородь и несколько лошадей, привязанных к ней.
- Пастухи уже в доме - проговорил Сергей неуверенным голосом и остановил мотоцикл метрах в пятидесяти.
- Чтобы лошадей не беспокоить - добавил он. И мы пошли в избу.
Войдя мы поздоровались и на нас, изо всех углов серьезно смотрели пастухи-буряты. Видно было, что они Сергея не очень уважали, а меня видели впервые и насторожились.
Обращаясь к широколицему, приземистому буряту, Сергей словно оправдываясь сказал:
- Вот корреспондент телевидения, добирается до БЛЗ, подбросил его тем более, что у меня дела...
Бурят спокойно и молча выслушал его, шагнул мне навстречу и протянул руку: - Алексей!
Я тоже представился и разряжая обстановку спросил:
- Могу я у вас переночевать?
Алексей не торопясь ответил:
- Конечно! Проходи, снимай рюкзак. Спать будешь здесь - он показал рукой на пустые нары у стены.
Пока я устраивался, снимал куртку доставая спальник, Алексей и Сергей вышли, о чем-то переговорили, и Сергей, не попрощавшись со мной уехал - было слышно, как затарахтел его мотоцикл.
Алексей вернулся и предложил мне: - Садись за стол, будем ужинать.
Я стал доставать продукты, но он махнул рукой: - Это спрячь!
Пастухи за это время завели генератор стоящий где-то во дворе и мигнув пару раз, над столом зажглась яркая лампа.
В доме запахло яичницей - и действительно, скоро на столе стояла большая сковорода с жареной рыбой и разбитыми сверху яйцами, а я вспомнил, что ел такое блюдо на Ангаре, в деревне, когда в детстве гостил у бабушки.
Алексей, который судя по всему был здесь старшим, нарезал ломтями большую круглую булку ржаного хлеба и поставил на середину большую алюминиевую тарелку, с чем-то сероватым и жирным.
- Это жир нерпы - пояснил он - вареный.
Я попробовал - жир припахивал рыбой, был солоноват но вкусен, и конечно питателен. Все молча стали есть, а я еще и говорил.
Рассказывал, что давно хотел здесь побывать, что был на севере Байкала, на БАМе, что хочу сделать фильм об этих местах, но не знаю удастся ли...
Все слушали и молчали и только Алексей поддерживал беседу.
- Места тут хорошие - начал он.
Кто-то убрал пустую сковороду, хлеб и жир. И разлил по кружкам чай.
- И мы всегда жили здесь хорошо и вольно. Климат тут хороший.
Наш скот пасется на лугах почти до Нового года. Тайга тут хорошая. Есть зверь, есть орехи, есть ягоды. В Байкале много рыбы и нерпы.
Мы всегда ели много жира рыбы, мяса и потому были здоровы и сильны. Но последнее время, нам стали все запрещать. Охотиться нельзя, рыбачить нельзя, нерпу стрелять нельзя. А что же можно? - Алексей сделал паузу.
Все пастухи-буряты, внимательно слушали, но их скулистые, с раскосыми глазами лица, ничего не выражали - азиатская невозмутимость.
- И выясняется - продолжил Алексей - нам можно только работать скотниками и возиться в навозе, выращивая скот для государства за гроши...
Он посмотрел на лица вокруг, и закончил: - Это нехорошо... Это не по-человечески...
Я внимательно слушал и понимал, что он во многом прав, что к свободным людям так нельзя относиться...
- А теперь устроили еще заповедник,- продолжал Алексей - закрыли, заняли наши самые лучшие пастбища, перегородили тайгу.
Это заповедник, а это ваши угодья, и снова получилось так, что все лучшее отошло государству, а все худшее оставили нам. Мы писали письма, жалобы, но нам никто толком ничего не объясняет, а говорят - это приказ сверху.
Но тот кто на верху, тот не знает наших нужд, наших забот! Почему он нас не выслушает!?
Алексей закончил и посмотрел на меня. Другие тоже повернулись ко мне. Надо было отвечать...
- Я во многом с вами согласен - всупил я. - Политика чиновников тут неумная, а может и хуже, но ведь такое сейчас во многих местах происходит. Я сам охотник и вижу, как у охотников отнимают все права, а остаются одни обязанности6 взносы надо платить, в охотхозяйства надо отрабатывать определенные дни, путевки - если они есть, надо покупать, но придет время охоты, иногда ни разу за осень в лес не выедешь.
Получается, то - то не так, то это. А ведь кругом много инспекторов и охотоведов. Они тоже есть хотят и им тоже надо деньги платить. И они за тобой охотятся, как за зверем и рады, если поймали!
Поэтому и браконьеров много - кому захочется через эти чиновничьи рогатки пройти. Зверя много, а охотиться нельзя - вот и гибнет зверь от эпизоотий, потому что его расплодилось так, что уже и кормиться всем трудно. Два года назад кабаны вдруг все заболели, и вымерли - туши валялись по тайге почти в каждом распадке. А ведь могли разрешить стрелять во время охоты. Ведь это не так просто к зверю подкрасться и убить. Это ведь не корова, в огороде привязанная!
Слушатели покивали мне, но иногда я ловил себя на мысли, что они не понимают о чем я говорю, частью из-за плохого знания русского, частью потому что были далеки от моей ситуации. Просто у них были другие проблемы. Только Алексей был внимателен и вникал в сказанное...
Разговор сам собою закончился и чабаны стали играть в карты, переговариваясь по-бурятски. Я устал, начал зевать и Алексей, на правах хозяина, предложил мне ложиться спать, что я и сделал не откладывая...
... Как только кто-то из пастухов утром зашевелился, а было около шести часов, я тоже проснулся, оделся, сходил на улицу, собрал рюкзак...
Алексей на мои вопросы, как мне сейчас идти к мысу Покойники, ответил, что довезет меня на мотоцикле до берега, а там тропа.
Поклонившись я сказал всем спасибо и мы вышли на воздух.
Над вершинами байкальского хребта плыли стада туманно-серых туч. Ветер подгонял их с востока на запад и я стал опасаться ненастья или дождя, но Алексей подбодрил меня.
- В это время года дожди здесь очень редки. С утра может быть иногда и сырой туман, потом все расходится и к вечеру солнце. А вообще тут много солнца и весной особенно - в учебниках пишут, что погода как в Ницце - Алексей засмеялся.
- В Ницце не был? - шутливо спросил они не ожидая ответа, закончил: - Но погода здесь солнечная - это точно...
Я с рюкзаком за спиной влез на заднее сиденье, и мы поехали прямо по луговине, без дороги, объезжая водяные лужи.
Через несколько минут подъехали к берегу. Алексей достал из кармана куртки мятую тетрадку в клетку и стал рисовать схему моего пути к Покойникам. Попутно он комментировал нарисованное.
Про первую речную долину он сказал, что это была хорошая площадка для выпаса телят и овец, но сейчас туда нельзя, там заповедник. Потом он нарисовал слева от берега круг и перечеркнул его поперек.
- Это - сказал он - древняя каменная стена или изгородь, давно
разрушенная, но хорошо видимая с воды. Может быть это межевая изгородь, а может быть часть древнего загона для скота.
Он глянул на меня. - Ведь здесь когда-то жили многолюдные племена.
На мой вопрос откуда он все это знает, он ответил, что окончил исторический факультет в Улан-Удэ в пединституте, и какое-то время преподавал историю в школе, а сейчас решил вернуться к пастушеству и стал колхозным бригадиром.
- Вы русские должны знать, что сделали для нас бурят много плохого, хотя я как историк понимаю, что не все русские виноваты, а только глупые чиновники в государственной власти!
Я кивнул соглашаясь - это действительно было так...
Алексей продолжал чертить схему:
- Следующая речка очень дикая - там ущелье и придется часть пути идти берегом, прыгая с камня на камень. Ночевать будете - он почему-то перешел на вы - в зимовье. Оно тут. Ходу туда около восьми часов... Назавтра пойдете дальше, но там местами тропа пропадает, и надо обходить скалы и склон по берегу. Дальше начнется лес, который подходит прямо к берегу и там уже тропа.
- Он посмотрел вдаль, вдохнул и закончил:
- Ну, вот и все. Счастливого пути. Если пойдете обратно пешком, заходите...
Мы пожали друг другу руки и я тронулся в путь, а он сел на мотоцикл и быстро уехал.
"Хороший человек Алексей" - подумал я и стал вглядываться вперед, представляя, что меня ждет там, за ближним горизонтом.
... А "там" меня ожидало уже буквальное одиночество. На фоне громадного водного пространства и объема мощных, то заросших лесом, то засыпанных камнем горных склонов, я почувствовал себя букашкой, муравьем, ползущим по безлюдной земле.
Мне вспомнился рассказ моего соседа по самолету, который летел с Севера. Он рассказывал, что испытал психологический шок, когда впервые увидел северное сияние. Он говорил, что почувствовал себя одинокой мышью на гигантских пространствах тундры, не в силах объяснить, кто и как делает это чудо природы.
Здесь, я тоже был одинок, но это не было шоком, а просто констатацией факта, и я не испугался, а скорее обрадовался. Предыдущие годы, пришлось много времени проводить в лесах и потому, мне было хорошо знакомо чувство ответственности, но и чувство облегчения, которое испытываешь оставаясь наедине с природой: равнодушной, настороженной или угрожающей, в зависимости от нашего внутреннего состояния.
И я привык подчиняться природным ритмам, погоде, условиям жизни, а живя так, часто начинаешь испытывать чувство восторга и преклонения перед величием и соразмерностью природы!
Здесь и сейчас, тоже все зависело от меня и потому, я стал внимательнее, осторожнее, приготовился к испытаниям. Мой опыт лесного жителя подсказывал, что здесь - где сухо, солнечно и есть вода чтобы пить, есть лес чтобы сделать костер, когда станет холодно, есть продукты чтобы есть, - нет причин для паники и беспокойства.
И вдруг, я вновь почувствовал внутри себя покой и радость, связанные всегда с ощущением свободы, которую испытываешь в такие моменты единения с природой.
Когда ты рядом с людьми или среди людей, ты знаешь, что они "другие", а ты отдельно, а здесь я был частью всеобщего, объединился со всем сущим и это было хорошо!
Еще одна картинка вдруг всплыла в памяти: фотоплакат, на котором индеец стоит с копьем в руке, полуголый, настороженный, но какие же спокойные и уверенные у него глаза, как сосредоточенно и внимательно он смотрит на мир?!
Я пытаюсь описать мои чувства, а мое тело в этот момент двигалось, глаза всматривались в детали ландшафта, сердце работало ровно и сильно!
Узкая тропка вилась по склону неподалеку от берега. Часа через полтора тропа свернула налево, чуть в гору и я понял, что здесь берег стал крутым и обрывистым а потому, тропка выбрала более легкий путь.
Чуть погодя, я попал на широкий горный луг и пройдя еще немного, перелез, перебрался через каменную стену - вал. Со временем, стена из валунов рассыпалась от высокой середины к краям, но гранитные валуны и булыжники сохранили форму и стена действительно была хорошо заметна издали.
Направление этой разрушившейся стены шло вдоль луговины и она, исчезая впереди и позади меня, удалялась в обе стороны к краям большой поляны. Я стал гадать, что это быть когда-то.
"Может быть граница между владениями разных хозяев или даже разных племен. А может быть, это была часть древнего загона, в котором древние люди держали прирученных лошадей, коров и овец. Может быть - страшно вообразить - здесь пралюди построили поселок, а эти камни служили стеной, защищающей их поселение..."
...Тропа постепенно спустилась вниз и вышла на прибрежные луга, с кое-где торчащими из земли серыми валунами. Над лугом возвышались склоны прибрежного хребта, заросшие кустарником и одинокими соснами, а справа расстилалась темно-синяя равнина Байкала, морщащаяся небольшими волнами, но противоположного берега из-за тумана не было видно.
На траве щеткой торчащей из земли, кое-где видны были тропинки пробитые за многие годы пасущимся скотом, а чуть подальше, виднелись две овчарни - типично бурятские деревянные строения в форме восьмиугольников, с низкой дощатой крышей спускающейся от центра к краям.
Я заглянул в одну из них и увидел, что овчарни на полметра заполнены навозом, засохшим и покрывающим всю поверхность помещений.
"Наверное буряты пасли здесь еще год-два назад много скота, а сейчас здесь заповедник" - понял я.
За большим лугом теряясь в песчано-галечных отмелях, шумела чистая холодная речка. На берегу, под ветками сохнущего кустарника я развел костерок, вскипятил чай, пообедал и немножко поспал, завернувшись в спальник - было прохладно.
Дальше тропа пошла почти рядом с береговым обрывом и часа через два я вышел на луг, а за ним снова была река. Речная долина уходила вверх и там, превратившись в узкое ущелье прорытое водой в скалах, скрывалась среди скальных утесов.
Место было таинственное, мрачное, неприветливое. Тропа вдруг пришла на край обрыва и внизу, я увидел скачущую по камням воду. "Ого-го! - Наверное, я шел по звериной тропе, которая и привела к обрыву. Но как звери могли преодолеть этот обрыв? Странно и немного страшно".
В поисках тропы оборванной тропы пришлось какое-то время идти вниз по течению шумной речки, а когда обрыв сошел на нет, то по большим береговым валунам осторожно перешел речку, шумно текущую где-то внизу, под гранитными глыбами.
Погода переменилась - в проёмы белых облаков появилось темно-синее небо, заблестело солнышко, заиграл отраженным блеском повеселивший Байкал. Прибрежный хребет придвинулся к озеру и казался мне гигантской театральной кулисой. Слева, на берегу, спускаясь к воде расположились почти ровные, наклонные луговины, а на склонах гигантских горных кулис стояли густые леса, синеющие на гребнях и в затененных долинах, - все это напоминало мне фотографии Тибета.
"Очень похоже на тибетские святые места и здесь, на Байкале, словно ожила малая копия Тибета..."
Деревянное зимовье открылось мне неожиданно - устало шагая по озерному пляжу покрытому плоским, круглым, почти черным галечником, я поднял голову и увидел в глубине бухточки аккуратный домик, чуть приподнятый на сваях над землей.
Я почти побежал к этой избушке и с облегчением сбросив рюкзак, потяжелевший к вечеру, вошел внутрь.
Это был уютный, чистый сухой дом, с хорошей печкой и нарами пристроенными к боку печки.
В стеклянное окошко с видом на береговую линию, светило заходящее солнце и почти сразу за домиком, крутой, береговой склон уходил вверх, а на берегу, у воды, в низине росла зелёная трава.
Было тихо - ветер остался где-то за поворотом берега и прогулялся по травке, чувствуя летящую легкость в плечах после рюкзака, и увидел выкопанные кем-то ямки в земле. Присмотревшись, заметил следы оленей-изюбрей, которые тут, на виду у зимовья, устроили солонец! "Дикие места! Олени может быть и сегодня придут - улыбаясь, радовался я и сев на землю, стал осматривать склоны...
Постепенно наступили сумерки - я наконец "внедрился" в избушку, перед этим набрав на замечательно красивом ровном и черном как городская мостовая пляже веток и веточек выброшенных штормами на берег. Потом, уже в зимовье развел в печи огонь, вскипятил чай, поел с аппетитом, и разложившись на нарах, слушая потрескивание угольков в гаснущей печке заснул крепко и надолго...