Аннотация: О самолюбовании и паранойе "срединного класса" О нечувствовании этими "избранными не только драмы отдельного человека. но и истории страны и мираю
Жизнь Пастернака в изложении Быкова.
"Революция - это уродливое осуществление мечтаний мстительных романтиков..." - это определение Быковым, эпохального события в истории не только России но и мира.
Ему ничего не стоит сравнить россиян с манекенами. Но такое сравнение народа и простого человека с манекеном, показывает отсутствие интеллигентской чувствительности, настоянной на христианской основе европейской культуры - и это стержень идеологии российских "креаклов" и самого Быкова.
Отсюда и суждения о жизни и судьбе Пастернака, через "себя" - (о мире судят по себе). И этим всё сказано не только о действительно интересной книге о русско-советском поэте, но и о образе мыслей Дмитрия Быкова и тех, кто принадлежит сегодня, к "болотной оппозиции". Странно и закономерно - название этой оппозиции соответствует её идеологической сущности!
...Рассказывая о поездке поэта с семьёй на Урал, уже в тридцатые годы, Быков ликует, потому что там, Пастернак увидел не только "всесоюзную стройку", но ещё и страдания простых людей, вокруг. Пастернаку претила гостевая, сытая жизнь, когда вокруг он видел не только строителей будущего, но и нищих, просящих милостыню. А для Быкова - это повод говорить о той жизни и том времени с негодованием и даже с издёвкой!
Но и я, родившийся сразу после войны помню ту бедность и нищих, стоящих вдоль дорожки, ведущей на церковную паперть. Помню самоотвержение строителей и полуголод, царивший после войны. Никто с голоду не умирал, но и наедались до сыта не все.
Помню помойки и туалеты на улице в посёлке строителей Иркутской ГЭС. Помню и кражу досок со стройки, для того, чтобы построить сарай и сеновал, в котором мы держали нашу кормилицу коровку.
Но тогда, после страшной опустошительной войны, такая неустроенная жизнь, была обычной для простых рабочих людей и их было в сотни, в тысячи раз больше, чем разных горкомовских и обкомовских чиновников и прислуживающих им деятелей "идеологического фронта", в том числе поэтов и писателей типа Быкова!
Но были среди них люди честные и совестливые. Да таких было большинство, в отличии от теперешнего времени. К таковым и относился Пастернак той поры. Нельзя забывать, что он тоже эволюционировал, в том числе и душевно - от симпатий к Революции, до ворчания по поводу личной несвободы.
У Быкова, молодой Пастернак, "слышавший музыку Революции", именно поэтому поставлен в положение оправдывающего свою позицию, самовлюблённого человека.
Казалось бы автор, должен любить своего героя, принесшего ему и российскую "Букеровскую" премию, и известность, и "денежку" в том числе. Но Быков, откровенно судит Пастернака за его "молодой оптимизм", зато хвалит и "сострадает" поэту в старости, отрекшемуся от своих молодых идеалов и принципов. Но ведь такова естественная смена идеалов на жизненном пути. С возрастом, человек становится прагматиком и часто забывает свои молодые устремления и идеалы.
Странное противопоставление, хотя и оправданная "идеологическим затмением" автора!
С позиций своего застарелого антисоветизма, вытекающего из идеологии современного образованчества затверженного как "отче наш", Быков позволяет себе откровенные издевательства над счастьем влюблённости молодеющего от этого чувства поэта, видящего воплощение своего неортодоксального христианства в народной среде, проявляющегося в возрождении энтузиазма и бессребреничества в советском обществе.
Тут срабатывает идеологическая сторона нашей памяти.
Мы можем помнить счастливую жизнь в Союзе, а можем помнить и "придуманный" ад, который позволяет нам ненавидеть и страну, в которой родились, и народ из которого мы все вышли!
Здесь, часто проявляется сегодняшняя, индивидуалистическая, спровоцированная образованцами ненависть к любым формам совместной деятельности. Такой "индивидуализм" странно похож на эгоизм "попутчика" общему движению, в котором участвуют народные массы, из которых и мы сами вышли!
Сегодня уже начисто забыли цели задачи Революции. Забыли, что хотели выстроить справедливое общество без пороков эгоизма и без эксплуатации человека человеком.
Забыли революцию в русофобском "творческом" восприятии действительности. Забыли русский авангард в живописи и архитектуре, дягилевскую антрепризу в балете...
И ещё много, много чего забыли, стараясь угодить "среднему классу", выстраивающему на обломках революционных мечтания человечества, новое сословное общество!
А если этого не помнить и не знать, то получается, что Революция была случайностью и прихотью горстки большевиков.
Но это неправда, может быть самая большая неправда которую ввели в обиход сторонники восстановления сословного государства в России, а может и во всём мире.
...Быков, комментируя стихи Пастернака о Кавказе, проявляет своё неверие в силу народа, освобождённого Революцией:
Кавказа был весь как на ладони
И весь как смятая постель,
И лёд голов синел бездонней
Тепла нагретых пропастей.
............................................
И в эту красоту уставясь
Глазами бравших край бригад,
Какую ощутил я зависть
К наглядности таких преград!
О, если б нам подобный случай,
И из времён, как сквозь туман,
на нас смотрел такой же кручей
Наш день, наш генеральный план!
Быков язвительно замечает: "Особенно трогательна здесь надежда найти происходящему в стране эстетическое оправдание, представить российские перемены величественными, как пейзаж... Экая идиллия!"
И в этой язвительности - весь характер и всё понимание настоящей и прошлой жизни в России, не только Быковым, но всеми его "соратниками" по "болотным тусовкам" и среднему классу!
Быков не любит молодого, яркого Пастернака, но сообразуясь с собственным пониманием революции присущей разочарованным старцам, с однобокой негативностью памяти прожитого, старается уверить нас, с упорством молодого циника, "что все бабы - б...ди" и что Революция - это просто хулиганская выходка необразованного быдла!
Быков, как впрочем и вся "болотная интеллигенция", опирающаяся на авторитет позднего Пастернака, не может ему простить "молодой слабости" обожания и преклонения перед силой русского народа и его большевистских вождей, а ищет оправдание свей ненависти к простым людям, в разного рода пасквилях, легендах и мифах, отрицающих эту силу.
Вот письмо Фадееву от Пастернака, от 14-ого марта 1953 года, сразу после смерти Сталина, которое тщательно скрывают современные образованцы, но которое Быков, правда с соответствующими комментариями, процитировал в книге:
"Дорогой Саша! Когда я прочёл в "Правде" твою статью "О гуманизме Сталина", мне захотелось написать тебе. Мне подумалось, что облегчение от чувств, теснящихся во мне всю последнюю неделю, я мог бы найти в письме к тебе.
Как поразительна была сломившая все границы очевидность этого величия и его необозримость! Это тело в гробу с такими исполненными мысли и впервые отдыхающими руками, вдруг покинуло рамки отдельного явления и заняло место какого-то как бы олицетворённого начала широчайшей общности, рядом с могуществом смерти и музыки, могуществом подытожившего себя века и могуществом пришедшего ко гробу народа.
Каждый плакал теми безотчётными и несознаваемыми слезами, которые текут и текут, а ты их не утираешь, отвлечённый в сторону обогнавшим тебя потоком общего горя, которое задело за тебя, проволоклось по тебе и увлажнило тебе лицо и пропитало собою твою душу...
...Какое счастье и гордость, что из всех стран мира именно наша земля, где мы родились и которую уже и раньше любили за её порыв и тягу к такому будущему, стала родиной чистой жизни, всемирно признанным мостом осушенных слёз и смытых обид!
Все мы юношами вспыхивали при виде безнаказанно торжествующей низости, втаптывания в грязь человека человеком, поругания женской чести. Однако как быстро проходила у многих эта горячка.
Но каких безмерных последствий достигают, когда не изменив в жизни ни разу огню этого негодования, проходят до конца мимо всех видов мелкой жалости по отдельным поводам к общей цели устранения всего извращения в целом и установления порядка, в котором это зло было бы немыслимо, невозникаемо, неповторимо!
Прощай. Будь здоров. Твой Б. Пастернак"
...Это искреннее, ничем не вынужденное письмо уже почти прожившего жизнь Пастернака, до сих пор вызывает недоумение у образованцев - фальсификаторов истории или жертв пропагандистского "промывания мозгов" западной пропагандой.
Но в этом письме, Пастернак отдаёт дань заслугам Сталина и всему советскому народу за попытку выстроить государство свободы, равенства и братства, пройдя через череду жестоких самоочищений, страшных войн и самоотверженного труда для будущих поколений!
Сегодня, "новые русские" предавшие этих революционеров, предавшие надежды простых русских людей на светлое будущее, снова у власти и снова пытаются править соблазняя деньгами нестойких и предавших идеалы отцов и дедов, аморфных обывателей из той же среды что и сам Быков. Иногда деньги подменяются бытовым комфортом и возможностью жить животными инстинктами.
Одним из таких талантливых "предателей" недавнего прошлого страны и народа и является Дмитрий Быков. Его дарования и талант не ограничены какой-либо нравственностью. Но, возможно и он, в молодости, "вспыхивал при виде безнаказанно торжествующей низости..."
Однако прошли годы "реставрации" и он привык "к втаптыванию в грязь человека человеком".
И соблазнённый телесным довольством и известностью, стал одним из глашатаев, новой несвободы, маскирующейся под мещанский "демократизм"
Именно этим и объясняются метаморфозы, происходящие сегодня с "российскими мальчиками", начинающими как протестанты против антинародной власти, а заканчивающие как апологеты несправедливостей, чинимых властью эгоизма и денег!
В случае этого искреннего письма Пастернака, Быков и похожие на него образованцы подвергают сомнению не только ум великого поэта, но и его искренность и честность перед собой. При этом они ссылаются на характеристики "авторитетов" из белой эмиграции, что вдвойне глупо и наивно. Тут "уши болотной идеологии" видны каждому.
В толковании темы "Сталин и Пастернак" у Быкова, тоже видны вся мелочность и горделивые претензии болотной образованщины, стать судьями как прошлого, так и настоящего...
Эти суждения наполнены завистливой паранойей, пытающиеся из тщеславного паразитизма сделать достоинства, а из сплетничества - независимость!
Читая книгу Быкова, я долго не мог понять от чьего лица ведётся разбор не только поступков, но и слов Пастернака, по кому меряется вся жизнь в Советском Союзе?!
И вдруг меня осенило - всё от точки до запятой здесь: и анализ, и выводы о жизни и истории СССР, ведётся от лица народившегося третьего "сословия", среднего класса, "новой" буржуазии и всегда в её пользу.
Очевидно, что Быков - член болотной тусовки, - иначе и думать не может хотя бы потому, что он с наглостью паразита, презирает простых людей, чьи жизни, нравы и привычки он клеймит с нахальством интеллектуального нувориша. Тонкости морали буддизма или даосизма, такие интеллектуалы не в состоянии понять, а подлинное христианство они ненавидят как собрание истин и принципов, противоречащих их примитивному гедонизму и элементарному обжорству.
Вот слова Быкова о Русской Революции, которые он подаёт, как анализ высказываний Пастернака, записанные третьим лицом: "... значит в пастернаковском понимании ни во время коллективизации, ни во дни писательского съезда, ни даже в революционное пятилетие его страна субъектом истории не была - то есть, иными словами, не творила свою историю сама. Эта мысль очень точная, пророческая, - поскольку революция и всё, что воспоследовало за ней, не было актом собственно народной воли. Это было действием рока, фатума, исторического предопределения - то есть коллизия скорее античная, нежели шекспировская..."
Быков, всячески стремиться принизить и определить Русскую Революцию, как набор исторических случайностей и потому, старательно перетягивает ничего не ведающего Пастернака на свою сторону!
И уж тем паче, Быков не понимает и не хочет понимать закономерность террора, как исторической жестокости, всегда являющегося следствием нежелания контрреволюции признавать своё поражение в борьбе старого и нового, в борьбе самозваной "элиты" и народа.
Таковы основные причины террора во времена Английской гражданской войны и Французской революции. Таковы причины и "сталинского" террора, инициатором которого, по большому счёту всегда бывает простой народ, получивший во время революции и Гражданской войны власть над теми, кто унижал, издевался и оскорблял его человеческие достоинства и чувства на протяжении многих веков!
В определённом смысле времена террора - это время противостояния большинства простых людей "образованному" мещанству и паразитам разного "начальственного" толка.
Сегодня, старательно забывают, что террор был ответом на легализацию "новой" буржуазии, ответом на парт номенклатурную контрреволюцию, реакцией на попытку "элит", объявить себя "лучшими людьми" и потому, требовать и иметь разного рода привилегии!
Но революционный террор - это всегда драматическое самоочищение общества, нации в преддверии больших испытаний!
... И вот, на Советскую Россию надвинулась угроза войны и было "объявлено" классовое перемирие, прекращены междоусобицы между народом и его "элитой". Под страхом общей смерти пришёл социальный "мир" и народные страсти утихли на время. Пришло время подвигов и самопожертвования, а эгоизм, тщеславие и выгода, сами собой отодвинулись на задний план...
Стоит поговорить о роли писательства в формировании советского человека. Недаром, Сталин, вдохновлявший литераторов и Горького на создание Союза писателей говорил, что писатель - это "инженер человеческих душ".
Об этом сегодня мало думают и пишут, но именно советские писатели и способствовали созданию "советской нации"; их работы, часто сродни пропаганде и потому, сумели настроить народные души на одну волну и помогли в самоидентификации советскому человеку.
И здесь уместно вспомнить судьбы и творчество противостоящих сил в среде поэтов и прозаиков, в те трудные и самоотверженные годы.
Нынешние сторонники буржуазной теории "искусства для искусства", воспользовавшись Реставрацией воцарившейся в России, набросились на "социалистический реализм", как на теорию отвечающую чаяниям "низкого класса".
Себе, они присвоили право судить и рядить и потому, втоптали в грязь, обрекли на забвение не только имена Горького, Маяковского и Шолохова. Они подняли на щит имена антисоветчиков и откровенных интеллектуальных паразитов и из их недостатков, которые сами эти деятели признавали, сделали достоинства. За этой контрреволюцией в искусстве, стоит плохо скрытое желание восстановить сословное государство, а себя и себе подобных изобразить правителями и благодетелями народа.
Эти тенденции в литературе и вообще в искусстве, сегодня, вполне отвечают той диктатуре "информационных клерков" которой подвергается мир не только на Западе, но прежде всего в России.
Обслуга новой буржуазии берёт реванш за поражение во времена Союза, и с энтузиазмом полуграмотных выскочек, требует от российского общества единомыслия и единоначалия, отвечающего взглядам этого возродившегося лакейского сословия, которое они сами называют средним классом!
Быков, на многих страницах сравнивает творчество Мандельштама и Ахматовой с одной стороны и Пастернака и тем паче Маяковского, с другой. И по Быкову получается, что поэты - "ювелиры слова" намного более достойны уважения и славы, чем те, кто осознавал свою зависимость и благодарность перед народом-тружеником.
Часто эти "ювелиры" стояли на стороне свергнутого сословия, а ныне, поэтому и признаются гениями и подлинными поэтами...
Для меня, до сих пор непонятна фигура Мандельштама в советской поэзии. Но для Ахматовой и тем самым для Быкова, сравнение творчества Мандельштама и Пастернака, всегда было на стороне первого. Ахматова предпочитала кофе чаю, а Мандельштам кошку собаке, и из этого факта, Быков, вдруг делает далеко идущие идеологические выводы.
Но я не вижу причины противостояния. Чай бывает так же хорош, как и плох кофе, а так же собака может сочетаться с кошкой, без натужного их противопоставления, вполне притянутого за уши и искусственного.
Так же бессмысленно сравнивать допустим Быкова с Кайяфой, который был за государство порядка и строгого ограничения сословий, противопоставляя элиты, революционеру Иисусу Христу.
Для Быкова, Мандельштам с его ненавистью к России - "бездне шевелящейся под европейскими покровами", - ближе всего по духу.
Тут чувствуется перекличка времён. Тут, сквозь идеологию российских западников всех времён, просвечивает простое, лакейское самоуничижение: "Петербург Мандельштама - форпост Европы в России, остров Европы, именно "покров над бездной".
Москва по Мандельшиаму - "пыточная столица, курва". В остальном "варварская столица, город без кислорода, без движения и развития, буддистский город без истории..."
"В статье 1915 года "Пётр Чаадаев" Мандельштам приветствует отказ от Родины, ради того, чтобы вступить на европейский путь и начать движение..."
Но Мандельштам не просто не признаёт Россию, - он возвеличивает своё иудейство, ради этого отказывая и Европе: "Я настаиваю на том, что писательство в том виде, как оно сложилось в Европе, и особенно в России, несовместимо с почётным званием иудея, которым я горжусь..."
Тут уже явно проглядывает нездоровая мания величия, сродни писаниям Ницше. Но по Быкову, эти психические сдвиги - показатель элитарности Мандельштама и нежелание признавать новую народную культуру!
Для Мандельштама, как и для болотных идеологов, сословное государство, где у власти стоят "жрецы-поэты" - это реальность, которой они поклоняются, при этом требуя "уничтоженья" того, что их - праздных "борзописцев", - спасает от гнева пошлой, рабочей толпы!
Ситуация, становится похожа на предреволюционную, когда Гершензон в статье для "Вех", писал, что "интеллигенция" должна быть благодарна царскому правительству, защищающего штыками тогдашних "образованцев" от гнева народа.
А нынешние "поэты", хотели бы демократии, но под водительством третьего сословия. И грамотности для народа, но в пределах восьми классов...
Мандельштам, как и его последователи из болотной среды, оправдывают свои грехи недостатками времени, пытаясь лозунгом: - "Власть творческой "элите"", - скрыть позорный коллаборационизм с врагами страны, тягу к социальному иждивенчеству и незаслуженной элитарности.
И я начинаю понимать, почему Быкову дали "русского Букера", за биографию Пастернака.
Во многом потому, что русская культура, сегодня, стала "культурой мировой скорби" по потерянному раю капитализма, стала носителем идеологии образованства, в которой антисоветизм и антисталинизм стали стержневыми понятиями.
Мировоззрение "болота", можно проиллюстрировать такой цитатой, трезвым описанием данным самим Быковым: "Мандельштам как и Хлебников, - художник "отвлечённой свободы", отказывающийся признавать над собой диктат жизни, и эта - то выключенность из контекста, для Пастернака неприемлема; для него это - безответственность и детство...
"Идеальной свободы - говорит Быков - мечтающейся Мандельштаму, свободы на грани произвола - в природе нет..."
То есть иными словами - свобода - это служение и добровольная дисциплина "артельно-хорового", "вдохновенно-затверженного".
Здесь, Быков, сам выступает против "диктатуры сытых и образованных" и через анализ судьбы Пастернака показывает иллюзорность свободы от своего народа, от общества в котором поэт живёт. Пример Пастернака, долгое время был примером служения людям и протестом против вседозволенности "талантливым людям", таким как Ахматова, Цветаева, Мандельштам...
Но, наряду с такими трезвыми и глубокими высказываниями у Быкова, иногда в тексте "проскальзывает" противоречивое неравноправие между фактами и признаниями из жизни Пастернака и собственными взглядами на историю Союза. Говоря об отношении Пастернака к времени и революции, Быков вдруг заявляет:
"И наконец - чтобы порвать со всем советским, а не только со всем сталинским, нужно было в тридцать шестом п е р е б о л е т ь э т о й к о р ь ю..." - то есть увлечением сопереживания своему народу, своей стране!
Где тут истинные взгляды Пастернака, а где тут взгляды Быкова - трудно определить...
Во многом, именно поэтому, книга Быкова напоминает сборник интересных сплетен о Советском Союзе и о Сталине,уже из постсоветской России, из двадцать первого века - так все академично оформлено - со ссылками, фактами и датами.
И всё это только затем, чтобы опорочить, Сталина, молодого Пастернака, но и самоё тогдашнюю жизнь в СССР.
Подлая привычка всё критиковать задним числом, как это сделал Хрущёв, сохранилась до сих пор. За это, наверное, Пастернак не любил ни "кукурузника", ни его лакействующих приспешников из поднимающейся парт номенклатуры.
А ведь в те роковые времена, и особенно перед войной и вовремя её, стоял трагический вопрос для целого народа и громадной страны - жить или умереть. И по закону трагедии, детали жизни и быт, утратили своё привычное значение!
Быков говорит, что война для советских людей "была глотком свободы". Но это только следствие. Главное - это объединение людей в единый народ! А до этого, он был разделён на богатых и бедных, на умных и дураков, на паразитирующих аристократов и "нищих духом"!
Беда нынешнего времени в России в том, что советское или замалчивается, или шельмуется болотной образованщиной и противопоставляется сегодняшней Реставрации, - сытому новому неравенству и унижению простых людей новыми потребительскими "нормами" жизни.
Похожее состояние общества замалчивающего историю, было в первые двадцать лет после революции. Но тогда, все говорили о наступившем равенстве и потому, отрицали всю предыдущую историю страны, как привычку к неравенству.
Сегодня всё наоборот! Неравенство объявлено вечным и рациональным, а стремление к равенству изображают, как советский революционный "вывих".
Революция семнадцатого года, на мой взгляд была проявлением русского гения и победой народа, над тысячелетним рабством.
И потому, завоевания революции в страшной войне были спасены. Пастернак писал в 1941-ом году, в стихотворении "Русскому гению":
"Ты взял над всякой спесью верх
С того большого часа,
Как истуканов ниспроверг
и вечностью запасся..."
...Эту мысль, тогда, Пастернак повторял в заявке на пьесу о современности: "Автор постарается показать, например, тождество русского и социалистического, как главный содержательный факт первой половине двадцатого столетия... Он постарается дать выражение советскости... как простейшей душевной очевидности, одинаковой у правых и виноватых".
Казалось бы, уважай Быков Пастернака как личность, как человека, он не мог бы унизиться до оскорбления и обвинения тогдашнего Пастернака в неискренности.
Но Быков, от себя, добавляет к выше цитированному: "Сын поэта, пытаясь не то чтобы оправдать отца, но объяснить его позицию, - подчёркивает, что по крайней мере два завоевания "советскости", Пастернак в сорок первом году ценит: победу над властью наживы - и над унижением женщины".
В среде болотной "интеллигенции" и сегодня не могут объяснить, как и почему, тогда случилась, была эта победа над властью наживы и унижению женщины, а сегодня это вновь возродилось, правда в иных, "более демократических" формах!
Так что, толкования Быковым жизни Пастернака - это во многом поклёп на "советскость" и оправдание "духа наживы", воцарившегося в сегодняшней России. Сегодня Россией вновь овладевают "истуканы и их прислужники". Сегодня, "болотными", нажива и несвобода объявлена вечными основами общества!
В отношения к войне у Пастернака, проявляется понимание близости чувств интеллигента и народа в годы испытаний.
Во время войны, в Чистополе, где поэт жил в эвакуации, "в тридцатиградусный мороз, Пастернак... разгружали дрова на Каме - их подвозили на огромных баржах; Пастернак не только не жаловался, а выглядел совершенно счастливым: "Здесь мы ближе к коренным устоям жизни. Во время войны все должны жить так, особенно художники".
По поводу жизни и смерти в Чистополе Цветаевой, Быков высказывает свои потаённые мысли о значении "поэта".
О неуживчивости, испорченном характере и трагической самовлюблённости Цветаевой, Быков, оправдывая и её и себя, пишет: "Она уживалась даже в России восемнадцатого года, среди пьяной матросни, спекулянтов и голода; не выживала, а полно и счастливо жила. Вывод напрашивается один: чудовищно измельчала Россия..."
Тут с одной стороны радость работающего Пастернака, а с другой - сочувствие к поэту, "потому что "страна измельчала". Это рефреном, сегодня звучит и со стороны болотной образованщины - народ измельчал! У них всегда народ виноват, а они кругом правы и герои с фигой в кармане!
И ещё одна интересная деталь в этой книге.
У Быкова, мировоззрение антисоветчика, странным образом соседствует со взглядами националиста. Я об этом феномене русских людей, названным мной социальной шизофренией, писал уже не один раз.
Быков не проч порассуждать о величии страны, породившей таких поэтов как Мантельштам и Ахматова, Цветаева и Пастернак. Но он только в этом и видит значение России...
Быков, выдумал теорию о ревности тирана, то есть Сталина к поэту и подводит читателя к мысли, что "тиран" завидовал поэту и даже пытался ему понравится.
Быков в подтверждение своей теории, пишет: "Ещё немного - и стадионные поэтические вечера стали бы возможны в сталинской империи... но Сталин отлично понимал, что власть поэта сопоставима с властью вождя и поэтому опасна..."
На мой взгляд, это очевидное преувеличение значения третьего сословия в жизни страны.
Но Сталин, сам будучи поэтом, просто ценил талант Пастернака и в редких общениях с ним, пытался показать, что подлинный поэт - это не альтернатива реальной жизни, а отклик на оптимистические, а иногда и трагические перемены в жизни страны. Сталин понимал, что именно движение в будущее рождает поэзию, а не наоборот!
...Конечно с возрастом и возрастанием усталости от славы, переменился и характер Пастернака. После войны, на пике известности, Пастернак "загордился", стал любить себя отбросив всякие сомнения о гениальности своих стихов и даже прозы. Такое, наверное бывает со многими, самыми скромными людьми.
Поклонники и поклонницы поэтов, как и эстрадных певцов, заставляют поверить в свою исключительность самых трезвых людей.
Ахматова, с её "величавостью и мрачностью", с уверенностью в своей мировой предназначенности, служила как бы "ролевой моделью" для Пастернака. И Пастернак, попробовал пожить как Ахматова, "отдельно не только от страны, но и от своей эпохи". И первое время ему это нравилось.
В эти годы, в Союз приехал Исайя Берлин - английский философ с русскими корнями. Ахматова влюбилась в него из-за его лёгкого характера и светской обходительности. Как это часто бывает с одинокими людьми, её сразило "лёгкое обаяние буржуазии". И многие её стихи с той поры так или иначе связаны с этой встречей.
Встречался с Берлиным и Пастернак, и тоже постарался ему понравится, тем более услышав много лестных слов об его известности на Западе. Пастернак, как это принято у русских и по сию пору, говорил много неодобрительного не только о власти, но и вообще о жизни в Союзе.
Видимо в это время и появилась мечта напечатать свой роман, "Доктор Живаго", заграницей.
Хотя Быков замечает о реакции Пастернака на Берлина: "Отношение Берлина к "несчастным туземцам"(то есть к советским людям), казалось ему поверхностным и "зачарованным".
Сам Пастернак не раз говорил о "гении народа русского", но к власти относился прохладно. Хотя письмо на смерть Сталина, показывает неоднозначность таких выводов...
Союз после победы Быков рассматривает уже как закоренелый враг не только реального социализма, но и народной власти вообще.
"Вторая половина сороковых - мрачнейщая из советских эпох. Именно после неё оттепель стала неизбежной - режим достиг апогея, вспух и перезрел, перестал сознавать свои границы и чуть не довёл страну и мир до катастрофы..."
Мне кажется, тут уже привычный антисоветизм глубокомысленно соотносимый с забыванием исторических реалий. А именно этим всегда грешат "западники" в наивной уверенности, что "мы сами во всём виноваты".
Быков не жил в те годы, не видел энтузиазм и жизнелюбие оставшихся в живых защитников Советского Союза. Тогда, несмотря на страшные потери и разрушения, страна восстанавливалась и строилась заново. И простые люди, радовались миру и просто свободе жить и работать для общего блага.
Не так настроены были многие "работники культуры". После всех тягот и переживаний в эвакуации (а не на фронте), им хотелось погулять и насладиться бездельем и известностью. Именно с их голоса и поёт Быков, говоря о второй половине сороковых...
В доказательство своей теории, Быков пускается в "спиритическое-политическое" толкование стихов Пастернака., например "Бабьего лета".
Начинается оно таким вот четверостишием и смысл здесь понятен без экивоков:
Лист смородины груб и матерчат.
В доме хохот и стёкла звенят,
В нем шинкуют, и квасят, и перчат,
И гвоздики кладут в маринад..."
Для меня это тоже знакомо, потому что я помню и те годы, и то веселье заготовки еды на зиму. Повторяю - жили тогда бедно и чуть ли не впроголодь. Но ведь так или почти так жили и в Европе...
Я не берусь цитировать весь тот метафорический бред, который на полном серьёзе Быков вываливает перед читателем, толкуя в нужном ему русле эту лирическую зарисовку советского быта!
Но на тех, кто не помнит и не знает того времени - эти толкования действуют, они им верят! А ведь это уже идеологическая паранойя!
Получается так, что "болотный антисоветчик", родившийся почти четверть века позже того трудного, но славного времени, пытается представить жизнь народа в те времена через писания "жертв режима" и исходя из своего крошечного опыта взросления в уже умирающем, номенклатурном Союзе!
Тогда, в последние годы СССР, стало модно у образованцев, называющих себя "пропрабами перестройки", искать подтверждение своему антисоветизму в разного рода "диссидентских" протестах" и "авторитетных" заграничных писаниях антисоветчиков.
Для Быкова, как и для всей болотной тусовки, характерны выборочные ссылки на тех "интеллигентов" которые пострадали "при Сталине". В этих авторитетах много фальшивого "народничества" и "культа имён", который они противопоставляют "культу личности".
...Зато мне понравилось толкование Быковым неофициозного христианства Пастернака и литературный анализ стихотворения "Рождественская звезда".
Мне понравилась "расшифровка" этого стиха Быковым:
"Мировая история и культура по Пастернаку, начинаются с Рождества Христова: "всё будущее галерей и музеев" - здесь, в этой точке. С неё в истории начинается человеческое, появляются понятие о добре и зле, исчезают жестокие законы язычества - око за око, зуб за зуб; история перестаёт быть природой, свет отделяется от тьмы, сильнейшие падают, слабейшие побеждают..."
...Что касается романа Пастернака с Ольгой Ивинской, то это тёмный любовный треугольник, судя по рассказам автора, периодически повторяющийся и типичный для поэта на протяжении всей жизни. Русская пословица сурово гласит: "Седина в бороду, а бес в ребро" Тут много историй из мира литературы и литераторов. Ивинская была красива и была без ума от стихов Пастернака. А поэт, тоже интересен как мужчина, и как человек. Чего же ещё нужно?! И любовники были счастливы и не стесняясь об этом говорили.
Ивинская, за время их любви и дружбы, прошла через тюремный срок, но не разочаровалась и это говорит о силе её чувств к Пастернаку. И она даже гордилась его успехами у женщин!
Быков, как и многие, делает из Ивинской жертву "режима", попутно оправдывая "старого романтика" Пастернака.
Для оправдания "героини романа" он незаметно чернит людей строгой морали, живших вокруг. Тут есть оправдание стиля жизни и нынешней "болотной" тусовки, славящейся лёгкостью слов и поступков. Примеров тому множество, вплоть до убийства нелюбимой жены. Но это не обсуждается, потому что "элите" всё дозволено!
...Сравнивая Пастернака и Толстого, Быков, кажется не понимает драму прозрения Толстого, который выступал не против культуры, как таковой, а против превращения её в псевдо элитарность, в инструмент закабаления простого народа, наконец интеллектуального паразитизма!
У Пастернака, наоборот, с возрастом, тщеславие стало побеждать природную скромность и доказательством тому милое сердцу Быкова сравнение простых людей с "сбродом", как народ у "креаклов" называют быдлом.
Причиной разлада с эпохой, послужила и смена "большевизма", на антинародное мещанство парт номенклатуры. В этом, главная притягательность соблазнительной "оттепели" для идеологической "обслуги" этой парт номенклатуры, в которую превратились "работники пера и кисти".
А их патрон, то есть номенклатура, превратилась в хозяев народа и страны. Роли поменялись и произошло это незаметно и во многом с помощью "мастеров слова"...
Замечательная фактография и необычно большой объём биографии, дают возможность узнать многое из жизни поэта и его среды.
Пастернак в старости, постепенно уходил от привычного общения и тем самым от участия в жизни общества. Ему надоело молодое праздное времяпровождение.
Ему, как и Толстому, в своё время, хотелось жить только своим домом, рядом только с близкими и друзьями старинными.
Иными словами, Пастернак устал жить как все и потому, раззнакомился с множеством "бывших друзей", с которыми был не близок ещё при начале знакомства.
Поэтому же, зная переменчивость любви, переходящей в брак на собственном опыте, он остался в семье и умер на руках у жены и детей...
"Доктор Живаго", которого Пастернак писал, по сути, всю свою жизнь, стал отражением всего его творчества, вместе с достоинствами, но и недостатками. Если читать его внимательно, то в нём мало антисоветского, но мало и советского.
Конечно способ попадания романа за границу, вызывает удивление. Но это уже издержки, а точнее, - особенности характера Пастернака. Ему захотелось стать известным не только в Союзе, но и во всём мире. И этим хотением воспользовались нечестные люди. Как подчёркивает Быков, его западные благодетели и "почитатели", просто обкрадывали поэта!
В романе Пастернака, как мне кажется показана эволюция русского интеллигента и постепенное его превращение в героя-индивидуалиста. Это путь самого Пастернака и поэтому, во многом эта книга стала своеобразным подведением итогов жизни не поколения, а личности поэта.
Это своеобразный путь от неофициального христианства, к самодостаточному ницшеанству с его утверждением, что в жизни важны только супермены, а "другие - это ад", только недоразвитые "Я".
Во многом именно этой мысли обязана слава "Доктора Живаго". Герой романа, как выясняется, просто не готов и не хочет признавать, что "другие" это и есть та плодотворная почва на которой вызревает и интеллект, и характер человека-творца.
Характеризуя эпоху, в которую тогда жил Пастернак, Быков говорит:
"Парадокс хрущёвской эпохи заключается в том, что для цельных личностей она представляла большую угрозу, чем для конформистов... Самый дух хрущёвской оттепели был конформистским, промежуточным, межеумочным - словом, чего-чего, а уж цельности и ясности в этой эпохе не было..."
Здесь, я бы полностью согласился с Быковым, если бы не общий антисоветский контекст этого высказывания...
В своей оценке истории Советского Союза Быков, как и многие "болотные", ссылается на хулу или похвалу западных критиков-интеллектуалов советского социализма И в этом сказывается его непонимание не только истории как таковой, но прежде всего истории Советского Союза.
Это была попытка, как сегодня "выясняется", неудачная, воплотить христианские идеалы в жизнь, часто через, как казалось, необходимое насилие. Без этого, как оказывается, человечество не способно стать подлинными христианами - стать "как дети". Мещанский эгоизм, всегда противится христианскому альтруизму, и так живуч, что его можно уничтожить только через насилие.
И вот тут, самое время процитировать едкое признание Мандельштама, которое с удовольствием цитирует Быков
"Писательство - это раса с противным запахом кожи и самыми грязными способами приготовления пищи. Это раса кочующая и ночующая на своей блевотине, изгнанная из городов, преследуемая в деревнях, но везде и всюду близкая к власти, которая ей отводит место в жёлтых кварталах, как проституткам. Ибо литература везде и всюду выполняет одно назначение: помогает начальникам держать в повиновении солдат и помогает судьям чинить расправу над обреченными. Писатель - это помесь попугая и попа. Он попка в самом высоком значении этого слова"!
...В критике известных поэтов, современников Пастернака Быков интересен, и кажется очень зол. В этой критике, автор биографии Пастернака не щадит никого, со свойственной "болотной тусовке" безапелляционностью.
Ну а народ, советский народ, он если не ненавидит, то презирает. "Быдло" - это название простого народа пришло из креакловского словаря, но подспудно всегда существовало в "интеллигентской" среде.
И тем интереснее читать сентенции Быкова о отношении к революции Блока и Ахматовой. От лица Ахматовой Быков говорит: "Да мы бражники и блудницы - но не потому что бражничаем и блудим в буквальном, простейшем, милом обывателю смысле: тут уж скорее мандельштамовское - "есть блуд труда и он у нас в крови". Мы виноваты потому что обречены, - а не наоборот".
И дальше: "Для Блока и Ахматовой революция - событие, самим своим масштабом отменяющее разговоры о справедливости или несправедливости; это нечто вроде библейской кары, которые по определению достойны все живущие".
И дальше: "Для Пастернака двадцатых и даже тридцатых годов революция - справедливое отмщение, месть униженных и оскорблённых..."
В этих определения Быкова слышатся эпические нотки!
Но даже в описании похорон поэта, Быков суетится и выказывает свою примитивную "интеллигентскую" элитарность.
"Провожать его вышла вся деревня - в лучших платьях, в новых пиджаках. Из Москвы приехало много седых лам и строгих, стройных стариков - из тех мальчиков и девочек, о которых написал он свою книгу; они давно не собирались вместе. Это был тесный и всё редеющий круг старой московской интеллигенции, видевшей в нём своё утешение и оправдание, - многих выбили, но всех ведь не выбьешь"...
Быкову сейчас сорок шесть лет от роду и значит, он формировался как личность в последние годы советской власти. Это были годы шатаний и глупости самопредательства власти.
Но в пятидесятые он не жил и потому, не знает того времени, и не может понять ни Пастернака, ни его жены. Зинаиды Николаевны, ни реакции писателей на роман "Доктор Живаго".
Ведь они тоже были люди с трагической, как и у каждого человека того времени, судьбой и потому, имели право на своё понимание пережитой советским народом истории, которая не совпадала с историей выписанной Пастернаком в романе.
Сам Быков, продукт уже "перестроечного" воспитания и поэтому, его мелкобуржуазный элитаризм и обывательское самомнение понятны.
Но этими взглядами на эпоху и на Пастернака - человека этой эпохи, - его книга интересна и поучительна...
И всё-таки, за эту большую работу, на которую я разразился таким сердитым эссе, хочется сказать ему спасибо и надеяться, что он напишет книги не совпадающие с мнением московской литературной тусовки!