Аннотация: Я несколько раз бывал в Париже и этот рассказ, лишь описание одной из этих поездок. (По секрету скажу, что париж мне совсем не нравится, особенно сегодня - грязный город почти без зелени и его не спасает даже величественная Эйфелева башня!
"Умереть, не побывав в Париже,
Не такая уж беда.
Можно выбрать что-нибудь поближе.
Есть другие города..."
Александр Кушнер
...Вокзал для поездов "Евростар", находится совсем неподалёку от нашего дома и потому, ранний отъезд нас мало беспокоил...
Проснулись, как обычно около шести часов утра, попили чаю и прихватив собранные с вечера вещи, вышли на улицу. Было почти светло и я подумал, что до Нового года ещё далеко...
Последнее время, жизнь движется словно скачками - какое-то время тянется, "плетётся", а потом вдруг ускоряется и незаметно, пролетают не только дни, но и недели, и месяцы... "Однако, поживём ещё!" - невольно процитировал я знакомого балагура и хмыкнул. Сюзи, моя жена подозрительно на меня глянула, но промолчала - "мол, что с него возьмёшь, он ведь русский, да ещё и буддист "самодеятельный"!
Громыхая колёсиками чемоданов по асфальту, пошли в сторону метро, однако не доходя до станции увидели автобус следующий до Кингс -Кросса и запрыгнув в него, с комфортом доехали до вокзала.
...На станции, на контроле, впервые за все наши совместные поездки, Сюзи обыскивали, потому что она, несмотря ни на что "звенела", проходя через рамку досмотра. Позже выяснилась причина - её новая заколка о которой она забыла, была достаточно металлической чтобы вызывать сигнал тревоги. Кроме того, мы взяли с собой пластмассовые вилки и ложки, но забыли, что с нами был острый столовый нож - металлический и видимо при просвечивании "внутренностей" чемодана, оператор заметил этот нож.
Надо отдать должное тому человеку, который просматривал наши вещи. Он шутил, советовал не нервничать и вёл себя непринуждённо. Может быть поэтому и мы восприняли эту неприятную случайность вполне миролюбиво... А тут подошло время посадки и все с чемоданами и сумками, по пологому эскалатору двинулись на перрон, к пассажирскому составу.
... Вагоны "Евростар" немного напоминают салон самолёта - скорость, по временам сопоставима со скоростью малых самолётов и потому, мы доехали до Парижа очень быстро. В дороге я читал книгу "Афоризмы Лао-Дзы" и так погрузился в переживание глубины и остроты даосских парадоксов, что почти не заметил длинной дороги.
... Высадившись в Париже, привычно пройдя через досмотр, спустились в "камеру" хранения, где оставили чемодан Сюзи и мой рюкзак на колёсиках в боксе, а потом пошли в город - наш номер освобождался в три часа дня и потому, мы пошли гулять по Парижу, в ожидании вечера.
По пути, в метро купили проездной, с кривой улыбкой вспоминая прошлый год, когда здесь же, какой - то мошенник предложил нам купить билеты по своей карточке, в автомате. Мы отдали ему около двадцати евро наличными и он, сунув нам карточку полученную из автомата, быстро ушёл помахав нам рукой на прощание, а я чуть ли не кланялся ему, благодаря за дружелюбие и помощь - очередь в кассу была приличной. Каково же было наше разочарование, когда выяснилось, что он купил нам билет на одну поездку, вместо проездного, и уже на выходе из метро турникет не хотел нас выпускать со станции. Только с помощью полицейских, мы смогли подняться на поверхность, воспользовавшись служебным выходом... В этот раз, мы приобрели билеты как все и ездили спокойно куда нам надо...
По выходе из вокзала я начал канючить, что хочу есть и мы зашли в парижское кафе, где выпил горячего чаю с сладкими "плюшками", а Сюзи - кофе. После, мы направили свои стопы в сторону парижской Опера - Гарнье, куда наконец решились сходить на экскурсию.
Сюзи, готовя культурную программу для поездки, через интернет узнала многие подробности будущего посещения знаменитого театра и потому, мы без промедления двинулись в сторону Оперы.
Все предыдущие поездки в Париж, мы заходили в Оперу так как она была по дороге в знакомый отель, но не имея времени не могли устроить экскурсию по этому замечательному памятнику искусства, сочетающего в себе архитектурный шедевр времён империи и национальный культурный феномен, наполненный музыкой, пением и танцами.
Уже на ступеньках "Опера", мы заметили большое оживление и вскоре узнали, что сегодня состоится открытие экспозиции "Русские сезоны в Париже" - выставки приуроченной к сотой годовщине начала гастролей русского балета - антрепризы Дягилева во Франции, которые произвели тогда настоящий фурор и познакомили парижан с результатами "русской революции" в искусстве, и прежде всего в балете.
Композитор Стравинский, танцор Нежинский и другие солисты, русские художники Бенуа, Бакст, Рерих и другие, - все мастера русского балета тогда по настоящему потрясли воображение как простых зрителей - любителей, так и эстетов - профессионалов. Такой музыки, такого мастерства, таких замечательных декораций ещё никогда не было на сцене этого знаменитого театра.
Я помню своё впечатление от балета "Весна священная", который мы смотрели в Лондоне, в Рояль-Опера, в исполнении труппы Королевского балета. У меня мурашки забегали по спине, когда я услышал этот рваный, угрожающе агрессивный, наступательный, дикий ритм и увидел, кружащихся в "полуночном экстазе" полуголых, раскрашенных под "индейцев" танцоров. Представляю, насколько ошеломляющим были первые впечатление у тех, кто сто лет назад, в Париже, после привычной "сладости" и благообразия балетной классики, натолкнулся на это яростное проявление "славянской" жизни.
Ведь до Дягилевской антрепризы, Запад и понятия не имел о самобытности русского искусства и тем паче балета. Именно тогда, русский балет вышел на мировые подмостки и остаётся признанным лидером и по сию пору!
Мы поднялись по широкой лестнице "Опера - Гарнье" и вошли внутрь грандиозного здания, которое построено было около двухсот лет назад, в эпоху империи и которое воплотило в себе всё имперское величие и великолепие тогдашней Франции! Замечательный мягкие линии вестибюля, дугами и полукружьями каменно-мраморного наполнения, украшенные классическими скульптурами и барельефами, поражали своим богатством и разнообразием форм.
Из большого мраморного холла, по симметричным полукружьям мраморной лестницы мы поднялись на этаж и сверху, некоторое время рассматривали мозаику полов вестибюля, охая и ахая от восторга охватившего нас, поражённых гениальностью задуманного и мастерством исполнения... Здание было великолепно! Однако главное потрясение, конечно, ожидало зрителей и слушателей спектаклей внутри, на сцене, где выступали и выступают лучшие артисты и коллективы мира.
Представить тот давний праздник русского искусства, нам помогало воображение и статьи написанные по этому поводу и прочитанные нами, вместе с нашей дочерью Аней. Она будучи студенткой Кембриджа, год по обмену училась в одном из университетов Парижа и курсовую работу писала, как раз о "русских сезонах" Дягилева.
... Я невольно представил себе чувства и эмоции толпы разодетых парижан и парижанок, пришедших сюда столетие назад, и потрясённых увиденным и услышанным на этом празднике русского революционного искусства. Нечто подобное, улавливая сохранившееся в этих пространствах эхо, испытывали и мы, вглядываясь в детали интерьера, где происходили ошеломившие всех события...
Поднявшись ещё на этаж, вошли в распахнутые двери одной из просторных лож и увидели в воображении полукружье гигантского живописного помещения, золото отделки стен и потолка, и всё невесомое пространство зрительного зала в день премьеры "Весны священной", вмещающего в себя как зрителей, так и русских актёров, объединённых стремлением воплотить красоту и многообразие балетного искусства, призванного хотя бы на время представить разнообразие и величие жизни человека и природы, в древности.
Сегодня всё выглядело прозаично и весь этот объём зала перед нами, заканчивался просторной сценой на которой рабочие монтировали декорации, для одного из очередных представлений.
И тем не менее, мы любовались залом знаменитого театра: роспись потолка, исполненного современными, "знаменитыми" художниками модернистами, на мой взгляд диссонировала с классическим строгим богатством отделки первоначального интерьера и по аналогии, я сразу вспомнил Шартрский собор и безобразный сине - тёмный витраж, принадлежавший Малевичу, который непонятно по каким причинам грубо "впихнули" в цельный средневековый интерьер и который, своей убогой простотой современности, только подчёркивал значение классического рисунка и цвета старинных витражей, задуманных и исполненных за много столетий до появления "современного" искусства, искусства убогой самонадеянности и параноидальной самоуверенности, отражающего драму нарушения душевого равновесия наших современников.
Осмотрев театр, прошли на юбилейную выставку, откуда уже успели схлынуть многочисленные гости, пришедшие на открытие сотой годовщины Дягилевской антрепризы. Народ конечно ещё толпился, но не было ни телевизионщиков, ни газетчиков - официальная часть "праздника" к счастью закончилась...
Здесь, в экспозиции юбилейной выставки, полотна декораций Рериха, Бакста, и Бенуа, соседствовали с простенькими рисунками Гончаровой и Ларионова, а темы балетов, от "Весны священной" до "Петрушки", соседствовали, отражённые в макетах декораций, эскизах костюмов и манекенах, одетых в эти костюмы. В затемнённой комнате показывали кино-отрывки балетных сцен и зрители, сменяя друг друга пытались оживить своё воображение, рассматривая современные версии тогдашних спектаклей. Мне запомнился фрагмент из "Петрушки", который в лубочной манере показывал дореволюционную Россию, её церковные купола и разухабистый праздник, разливающийся на улицах, не то Москвы, не то Санкт- Петербурга.
... Как и сто лет назад, для многих французов сегодняшняя Россия представляется некоей страной чудес наполненной медведями и колоритными "пейзанами" в шубах и треухах, танцующих на заснеженных улицах деревянных городов. Но они знают, что и сегодня в России есть балет, только уже представленный знаменитым Большим театром и Мариинкой.
В восприятии России французами мало что изменилось с той поры хотя, наверное, в современной России чудес и экзотики стало намного меньше... Во многом, этому способствуют рассказы о "Раше" нынешних российских туристов, наконец - то осуществивших свою эстетическую мечту - посмотреть Париж... "и умереть". Вспоминается старый анекдот из недавней советской жизни: "Я опять хочу в Париж! -А что, вы уже были!? - Нет, но я уже много раз хотел..."
... После "Гранд Опера", пройдя чуть по улицам центра города, мы вошли в "Галери ля Файет" - может быть самый известный "дворец" торговли в мире. Он был, в соответствии с сезоном, украшен внешней разноцветной мозаикой иллюминации, а внутри громадного здания стояла огромная ёлка, украшенная переливчатой мишурой ало - фиолетового цвета. Впечатление от этого "предчувствия" новогоднего праздника запоминается надолго!
В коридорах и торговых залах этого "дворца" двигались, глазея на неисчислимое количество разнообразных товаров, тысячи и тысячи покупателей и просто любопытных, и от этого "фестиваля" торжествующего изобилия, невольно начинала кружится голова и хотелось выйти на свежий воздух.
Поэтому, продолжая осмотр мы поднялись по эскалаторам на плоскую крышу, где стараемся бывать при каждом посещении этого супер-магазина. А там, под тихим дождичком, в очередной раз рассматривали панораму Парижа окружающего "Галери..." со всех сторон, откуда, из этой архитектурной суеты простирающейся до горизонта, на нас смотрели, привлекая внимание знакомыми силуэтами, парижские "достопримечательности".
Далеко слева, виднелась знаменитая Эйфелева башня, а немного правее высились и светились белыми куполами "арабские" силуэты церкви Сакра-Кёр...
Непрекращающийся дождь, не позволил нам долго любоваться панорамой города и загнал внутрь. Немного уставшие, оглушённые суетой и разнообразием увиденного в магазине, мы, устроившись на лестнице ведущей на крышу, съели свои бутерброды и отдохнули, обмениваясь впечатлениями обо всём увиденном и услышанном, не обращая внимания на проходивших мимо любителей панорамных видов. В конце концов, бывая в толпе, невольно и быстро привыкаешь не обращать внимания на безымянных и безликих прохожих ...
После "Галери ля Файет" возвратились на вокзал, забрали свои чемоданы и отправились в гостиницу, в которой уже останавливались прежде. На метро проехали несколько остановок, сделали пересадку и вышли уже на Монмартре, невдалеке от нужной нам улицы.
... В маленькой гостинице, нас привычно встретил любезный портье, выдал нам ключ и поднявшись на третий этаж в тесном лифте, мы вошли в номер и стали устраиваться на ночлег...
Перед тем как лечь спать, уже в темноте, сходили погулять и как обычно дошли до величественной Сакра - Кёр. Несмотря на дождь и позднее время, в церкви было много людей и тихо звучала органная музыка. Мы сели и стали всматриваться и вслушиваться в величественно-торжественную тишину громадного, намоленного за столетия пространства - на нас снизошёл покой, внутренняя тишина и задумчивость, когда каждый размышлял о своём сокровенном, но грустно возвышенном.
Рассматривая громадные фрески на стенах и потолках, я думал о временах рождения и жизни Христа, о тех днях, которые через тысячелетия человеческой истории дошли до нас в торжественных словах евангелистов, песнопениях и гимнах литургии, в музыкальных тонах классической музыки, в рисунках и красках картин художников Средневековья и Возрождения...
Однако, сегодня, скорбь и вселенская драма бытия Христа представлена, и представляется нам как нечто монументальное и величественное, но лишённое животворного ощущения и понимания человеческого страдания как чего - то жизнеутверждающего. В определённом смысле, думая о драматической судьбе Иисуса из Назарета, и мы впали в заблуждение израильских фарисеев и книжников, мечтающих о Мессии на боевом коне, с золочённым мечом возмездия в руках.
Увы, корни человеческих заблуждений, по-прежнему коренятся в помпезных мифах о человеческом счастье как о Победе величественного и грозного, над обыденным и страдающим... Вот такие мысли текли в моей голове, пока мы сидели и слушали тишину и шёпоты Сакра - Кёр.
Потом мы обошли зал громадной, высокой церкви по периметру, заглядывая во все закоулки и рассматривая сотни скульптур, картин и резных барельефов, рассказывающих о жизни и смерти Иисуса Христа, о победе христианства над язычеством, представленного в лице апостолов и святых угодников, часто отдававших жизни за свою веру в победу добра и справедливости на этой земле, не очень приспособленной для счастья...
Выйдя на паперть, мы долго всматривались в огни Парижа - город расстилался перед нами на многие, многие километры вокруг. К этому времени дождь кончился, но из темноты, порывами налетал холодный ветер, напоминая об осени и приближающейся зиме...
... Возвращались в гостиницу через оживлённые ярко освещённые улицы с множеством магазинчиков, ресторанчиков, и кафе, часто открытых одной стороной помещений к прохожим. В одной такой лавочке, купили горячих сосисок для меня, и салат для вегетарианки Сюзи и возвратившись в номер, удобно расположившись, вкусно поели запивая еду молодым французским белым вином.
Потом, утомлённые длинным, наполненным переездами, переходами, сменой впечатлений и обстоятельств приняли душ, легли в постель и быстро заснули, уже не слыша в открытое окно, звуки парижской жизни, не затихающей даже ночью...
Назавтра, проснувшись по привычке около шести часов утра, ещё долго лежали согреваясь под толстым одеялом и только около восьми часов быстро встали и одевшись, пошли есть свой "брекфаст" в столовой, в подвальном этаже гостиницы. Как обычно, я забыл что и как приготовляется во время завтрака и потому, в первый раз заварил мятный чай холодной водой из бойлера, а потом, поняв свою ошибку, долго не знал куда эту бурду вылить.
Тем не менее, мы сытно позавтракали сыром, ветчиной и медами-джемами, не забыв украдкой прихватить с собой пару сыров и масло, для короткого полуденного ланча. Мы с Сюзи не видели в этом ничего плохого, а воспринимали как спорт и потому, остались собой вполне довольны.
После завтрака, одевшись потеплее, вышли на воздух, спустились по мощёной улице к станции метро напротив знаменитой "Мулен-руж" - "Красной мельницы" и отправились в сторону далёкого пригорода, где и расположилось знаменитое русское кладбище.
Городок Сен-Жермен де Буа оказался богатым поселением состоятельных парижан и в окна автобуса я рассматривал приличные современные дома с садиками и архитектурными "завитушками", сравнивая это с лондонскими пригородами, в очередной раз убеждаясь, что богатство или состоятельность во всех больших городах мира похожи.
Сойдя на нужной остановке, по указателю перешли шоссе и вскоре вошли в ворота небольшого кладбища, стоящего на окраине посёлка. Справа, сквозь вершины невысоких деревьев, покрытых уже редеющими жёлтыми листьями, виднелись золотые купола с крестами, на местной кладбищенской православной церквушки...
На первых же надгробных камнях -памятниках, мы встретили фамилии знаменитых в России князей и графов из старинных дворянских фамилий, извините поправлюсь - известных в царской России: Нарышкиных, Белосельских-Белозерских и ещё многих прочих. Будучи сыном домохозяйки и рабочего, я без пиетета отношусь к аристократии, и больше для Сюзи восхищался набором известных имён из недавней, дореволюционной истории.
В левой части кладбища куда мы попали через ворота, часто встречались и французские фамилии, потому что кладбище это местное, городское и служило последним местом упокоения не только для русских эмигрантов... Мы, не торопясь шли между рядами могил рассматривая надгробные памятники и встретив знакомую фамилию писателя, поэта или даже великих князей, обменивались короткими репликами.
После, пройдя в центр кладбища поняли, что нужен путеводитель по этому "городку мёртвых" и чуть вернувшись, пошли в сторону церкви, рядом с которой оказалось "тур бюро" - маленькая комнатка в пристрое, где женщина не говорящая по-русски, продавала книги о русской эмиграции и раздавала бесплатные схемы кладбища с указанием "знаменитых" могил. Книги, как обычно в русских "казённых присутствиях" стоили очень дорого, а церковь, тоже вполне по русской традиции, была закрыта на замок. Мне вспомнились открытые с утра до вечера старинные городские и поселковые церкви в английской провинции, и я вздыхая ворчал на обычную русскую недоверчивость, подозревающую даже в церковных посетителях, если не прямо воров, то вандалов и разухабистых хулиганов.
"Откуда им тут взяться? - вопрошал я про себя вспоминая, что видел мельком и вдалеке среди надгробий только двух посетительниц - благообразных старушек...
Вскоре мы с ними столкнулись на одной из кладбищенских дорожек и познакомившись узнали, что они русские приехали из Финляндии, куда уехали из Питера уже давным-давно. Они разыскивали братскую могилу курсантов какого - то царского военного училища и попрощавшись, мы разошлись в разные стороны.
Вскоре мы нашли этот мемориал, состоящий из нескольких могил объединённых в один ансамбль, с похожими, но разной величины надгробными каменными стелами... Вскоре, нашли здесь и могилы известных эмигрантских писателей и поэтов, в том числе Зайцева, Бердяева и Бунина. В этой же части кладбища, упокоились известные белые генералы, ушедшие с белой гвардией после поражения в Гражданской войне, во Францию.
Здесь же похоронен и известный балетный танцор Нуриев, чей надгробный памятник напоминает причудливый монумент над могилой, исполненным в ярко окрашенном камне, изображающем цветной ковёр. Невдалеке, похоронен и Александр Галич, с которым Сюзи в своё время была знакома и который умер нелепой и потому особо трагической смертью - его убило током, когда он пытался починить телевизор.
Вглядываясь в надписи на надгробных камнях, я невольно вздыхал, размышляя о судьбе русского народа, расколотого Революцией на две неравнозначных половинки. Большая часть из тех знаменитостей, офицеров гвардии и придворных, которые навечно упокоились здесь, принадлежали к той малой части русского народа, которая после революции вынуждена была бежать за границу, и которая так и не примирилась с безжалостным вердиктом истории, изгнавшей их из милого отечества. Почти все они с тоской доживали свои жизни здесь, потеряв свои богатства и дворцы, но с жадностью ожидая новостей из Советской России. Многие, подобно Бердяеву, которого во Франции величали "красным профессором", уже после победоносной войны и победы СССР над Гитлером, почти примирились и "простили" свой народ, который как им казалось, "не помнил и не уважал их святынь".
Кстати, тут мы встретили и могилы Дмитрия Мережковского и Зинаиды Гиппиус, известной и талантливой поэтессы, обладавшей вполне мужским, сердитым и мстительным характером. Именно она со злобой писала, о тех кто остался в России после победы Революции в России: "... И снова в хлев, он будет загнан палкой, народ, не уважающий святынь..."
В определённом смысле её предсказания сбылись после победы Конрреволюция и развала Советского Союза в страшные девяностые, но думаю, что вряд ли она смогла радовалась этому сбывшему пророчеству - любая Конрреволюция, на время делает вполне бессмысленными все подвиги, жертвы и достижения Революций, в том числе и судьбу ушедших в изгнание.
В конце концов мы изрядно устали несколько часов общаясь с мёртвыми, и найдя деревянную скамейку, чуть стесняясь молчаливого, невидимого окружения, достали свои съестные припасы и стали, подрагивая от холода есть, запивая бутерброды холодной водой из пластиковых бутылок.
На станцию, мы возвратились на том же автобусе и сев в электричку, уже в сумерках доехали до Мулен-Руж, - развесёлого театрика, над которым и посегодня вращаются крылья красной мельницы.
Часам к шести, вновь прикупив горячих ароматных французских кушаний в уличном "бистро", поднявшись к себе в номер поужинали, посмотрели новости по телевизору на английском языке и отдохнув, вышли погулять по улицам Монмартра. Сюзи объяснила мне, что Пляс - Пигаль - это район вокруг Мулен-Руж - место ночной разгульной жизни в Париже, наподобие Сохо в Лондоне. Здесь много разного рода маленьких театриков и кино с пьесами и фильмами фривольного содержания, а так же секс -шопов, где продаются вещи "интимного обихода". Слушая эти объяснения, я охал и ахал тараща глаза во все стороны, пытаясь рассмотреть в гуляющих по бульвару "дамочек с камелиями". Увы, было холодно и потому, мы так и не встретили ни одной, а если и встретили, то я просто не смог их опознать - опыта общения с такими девушками у меня совсем не было.
Утром, уже вполне отоспавшись за три дня поднялись на "брекфаст" около девяти и завтракали уже без моих "фокусов", вполне привычно различая, где в бойлере кнопка для кипятка, а где для холодной воды. Но и французских сыров и джемов мы уже наелись и потому, взяли с собой только маленькие пакетики масла и коробочку французского мёда, на пробу...
Уже сегодня мы съезжали из гостиницы и потому, не торопясь собрались, изредка поглядывая в окошко на разноцветье крыш и балконов. Мне вспомнился стих Кручёных: "Над морем крыш и стадом труб, висит луны сгоревший труп" и я процитировал его. Сюзи была не в восторге, от этого легкомысленно-пугающего повторения звонких согласных, редуцированных до угрожающего шипения, а я, как носитель русского языка был от этого в восторге, как впрочем и вообще от поэзии русской революционной поры.
В то утро, атмосфера ухода навсегда в считанные часы превратила гостиничный номер в холодное пространство, память о котором стирается буквально на глазах. Это ощущение, наверное, связано с логикой человеческих встреч и расставаний - когда три дня назад мы вошли в номер, то чувства были иными и насторожённость, постепенно сменялась ощущением защищённости, а потому тёплой благодарности. Но вот мы уезжаем и наши чувства уже устремились в будущее и вновь, ожидание этого будущего наполнилось тревогой, незаметной но дисциплинирующей.
На метро приехали на Северный вокзал, оставили в камере хранения чемоданы и пешком направились в сторону музея К-д, Орсе. Прошлый раз, в новогодние праздники, мы не захотели туда идти из-за длинных очередей желающих туда попасть а сегодня всё было иначе и купив билеты, не задерживаясь, прошли в громадный холл - бывший зал ожидания железнодорожного вокзала. Надо отметить эту архитектурную тенденцию, которая может быть началась здесь в Париже, но сегодня распространилась по всей Европе - бывшие промышленные здания в европейских столицах приспосабливают под прибежища разного рода искусств. Вспомните хотя бы новый лондонский музей "Тэйт-галери", "внедрённый" в огромную коробку бывшей теплоэлектростанции. Более того, специально построенный парижский музей современного искусства, с самого начала был спроектирован, как нарочито промышленного вида здание с выносом на фасад промышленных коммуникаций и разнообразных функциональных труб...
К-д, Орсе, музей замечательный и своим собрание картин и скульптур. Стоящие прямо перед входом, чёрный угрожающе динамического вида носорог и слон, настраивает нас на встречу с легкомысленным и чудесным. И мы это видим в громадных открытых перспективах осовременненого "музея-вокзала". Именно скульптуры зверей при входе, уже внутри музейного пространства, прежде всего привлекли наше внимание. Меня это особенно волнует, можно сказать на уровне инстинкта, потому что я русский, а в России ещё не потеряна связь с окружающей дикой природой. Но меня привлекает ещё потому, что я лесовик - одиночка и мои воспоминания, полны случаев неожиданных встреч с оленями, лосями, волками и медведями.
Мы решили осматривать всё по порядку, хотя уже бывали здесь не один раз. Но всё забывается, а любимые картины или скульптуры, как и книги когда их перечитываешь после большого перерыва, как и знакомые мелодии когда их слушаешь после большого перерыва, вызывают новые, особенные чувства.
Несколько часов бродили по этой сокровищнице изобразительных искусств, пытаясь внутренним взором уследить за развитием тенденций в мире живописи и скульптуры - такая связь конечно есть - только надо уметь это увидеть!
Но особенно подробно, хочется рассказать о французских художниках импрессионистах, которые вначале движения ещё не утратили чувства формы и мастеровитости, но уже пробовали пробиться к эмоциям зрителей, вызываемым содержанием бытовой обстановки, окружающей обывателя рутины жизни.
Пейзажи Сислея, Дега, Дёрена, напоминают мне что-то из далёкого детства, с пылью на не асфальтированных дорогах, тележными повозками и зарослями цветущей, снежно-ароматной черёмухи вдоль линии железной дороги, по которой гремя на стыках проносились пышущие паром громадные паровозы, мелькающие длинными стальными рычагами движущих несколько высоких симметричных колёс, безостановочно бегущих по серебряным блестящим лезвиям рельс...
Портреты Ренуара стилизованы и сладковаты проявлением буржуазного довольства напоказ. Жанровые картинки зарисовок жизни богемного дна у Тулуз-Лотрека, вызывают невольную симпатию к искренности и трагическому разочарования непринятого и не понятого обывательской публикой, художника. Вызывает сочувствие безумная патология психологической неадекватности и связанного с этим взрывам гнева и упадка душевных и физических сил в картинах Ван-Гоге, точно так же, как самодовольство автора, отчасти напоказ, заставляют задуматься над таитянскими полотнами Гогена, который, как мне кажется был полной противоположностью Ван-Гога. В той давней жизни богемы, эти противоречия иногда искрили, вызывая взрывы зависти и даже ненависти между художниками. Следствием чего, как мне кажется, было и отрезанное Ван - Гогом собственное ухо - согласитесь, в благообразных буржуа таких чувств просто не может быть по определению...
... Выйдя из музея уставшими и едва двигающими ноги, мы устроились неподалёку, под прохладным ветерком на пешеходном мосту через Сену, зато почти в одиночестве и поёживаясь от прохлады осенне-зимней реки, не торопясь поели разглядывая панораму Парижа. Обсуждая увиденное в музее, провожали отсутствующими взглядом проплывающие под нами прогулочные теплоходы, с весёлыми звонкоголосыми ватагами школьников на верхних палубах, приветливо машущих руками нам и проходящим по мосту одиноким прохожим.
После еды, согреваясь пошли в сторону вокзала, по пути минуя знаменитый театр Одеон, с именем которого тоже связана целая эпоха в литературе и искусстве Франции.
Потом, отыскав почту отправили несколько открыток с видами Парижа нашим детям и соседям. Почта уже закрывалась, но служащие любезно позволили нам не спеша заполнить адреса и сбросить в нужный почтовый ящик. Их любезность и благодушные улыбки вдохновили нас, и весело комментируя очередные парижские достопримечательности мы подошли к вокзалу. Здесь, найдя подходящий магазин уже торопясь купили французские сыры, печенья с штампованными шоколадными барельефами, изображающими средневекового школьника, ещё кое-что по мелочи и почти бегом возвратились на вокзал, - наш поезд уходил через час и надо было ещё пройти контроль документов и багажа - бывая в Париже, мы к этому уже привыкли.
... Через три часа мы были в Лондоне, а добравшись до нашей квартиры, расположенной неподалёку и от Сити, с удовольствием попили чаю и не задерживаясь легли спать в свою такую тёплую, а главное удобную и родную постель...
Назавтра, Сюзи надо было рано утром вставать на работу...
Ноябрь 2009 года. Лондон. Владимир Кабаков.
Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте "Русский Альбион": http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal