Кто же первым схватился за меч? Кто на этот раз? Неужто опять наши руки сами потянулись к перевязям при первом же взгляде глаза в глаза? Первые выпады - лёгкие, несерьёзные, мы заново прощупываем друг друга, не изменилось ли что-нибудь в обороне, стиле, технике с последней нашей пикировки.
Вот мой выпад, невсерьёз, на реакцию. Ты уходишь в сторону, легко, но на ответном движении рука неуклюже уходит вбок. В последний момент меняешь направление клинка, почти незаметно, но - надо же! - сумел меня оцарапать...
- А что это тебе понадобилось в моём ЖЖ?
- Ну, если уж ты занимаешься литературной проституцией... То есть литературным блядством, будь готова...
Уже не до шуток, удары серьёзные, в полную силу, хотя и незатейливы. Скорее на выносливость, чем на виртуозность в обороне. Ты тяжелее, выше, сильнее и опытнее. Зачем же я опять ввязалась в драку, итог которой предрешён? Вот я пытаюсь пробиться сквозь серию твоих уколов, но очередной финт, в который вложено немало твоей богатырской силы, достигает меня. Успеваю увернуться, не смертельно, хотя уже и не царапина...
- Странно слышать эти слова всё время в будущем времени...
- Что?!!
- Да через тебя за это время табун уже прошёл. Ты просто не задерживаешься на каждом настолько, чтобы успеть переспать с ним...
Перед глазами маячат мутные круги, за шиворот стекает пот, грязно-кровавое пятно расплывается по рваной ткани. Какая, к чёрту, оборона?! Я отступаю всё дальше из круга, ноги подкашиваются, клинок пляшет в дрожащих руках, беспорядочно мечется, как подранок, удирающий от своры. Неизбежный финал близок. Я знаю, как это будет. Я жду его, он принесёт облегчение. А вот и он, последний удар. Твой мизерикорд прерывает мой бессмысленный танец надежды...
- Да что ты можешь знать о нём? Как ты можешь так говорить о человеке, которого и не видел-то никогда?!
- Мне достаточно того, что я знаю, чтобы сказать, что он - злобный манипулятор! Да-да...
Слёзы душат. Из разговора я выбываю с позором...
Пока я валяюсь в беспамятстве, ты стянешь маску и броню. Да, твоя защита получше моей будет, но и на твоём теле осталось немало следов моего бешеного гнева. Качаясь от усталости и опустошения, ты подойдёшь к моему распростёртому телу, тяжело опустишься на колени и займёшься моими ранами прежде, чем начнёшь ощущать боль от нанесённых моей рукой. Нежные руки Целителя будут гладить иссечённую кожу, пока она не сойдётся в новые шрамы.
Души окружающих нас людей покрыты такими же шрамами, мы прячем друг от друга уродливые рубцы, неправильно сросшиеся кости, порванные жилы. Мы даже не представляем, что скрыть это невозможно, лишь сетуем на уродство окружающих нас душ, на ледяные объятья. (А как им не быть ледяными и жёсткими, если каждый закован в стальной доспех, из которого выбирается редко или никогда?)
Но я-то! Зачем же я этим занимаюсь?! Допустим, сломавший меч - беззащитен. Ну, пусть висит. Но вот же странная вещь: если на поясе висит меч, соблазн пустить его в ход сильнее, чем доводы разума. Рука сама тянется привычным жестом освободить холодное железо, чтобы отстоять свою Правду. Что делать?..