Вернувшись из города, я включил телевизор и, с книжкой в руках, прилег на диван.
Даже в выходной день нечего посмотреть!
И я принимаюсь читать дневники Бунина.
Будущее литературы, как Толстой и Сенкевич, он видит в жанре дневников.
Местами Бунин высказывает недовольство современниками: Брюсовым, Блоком, Андреевым, Белым, Горьким, Куприным, Ремизовым, Есениным, Зощенко... Пожалуй, всеми русскими писателями, за исключением Толстого и Чехова. Будь они его ровесники, он и ими остался бы недоволен. Но им повезло: они уже завершили свою писательскую карьеру.
Если такой художник как Бунин мог заблуждаться в оценке творчества современных ему писателей, наши деятели культуры никак не поймут, что они не могут являться мерилом всех видов и жанров искусства. Часто зависть мешает справедливой оценке творчества того или иного писателя-современника. Порой, о произведении судят, исходя из личных взаимоотношений. Или незаслуженно хвалят, или намеренно говорят о незначительности таланта. Нередко даже понимание этой значимости не способствует сближению и справедливой оценке.
В то время, когда многие пишут о больших достижениях в производстве и высокой нравственности "придуманных" героев, я предпочитаю писать невыдуманные рассказы. Это не нравится чиновникам от литературы.
Что ж, пусть каждый по-своему решает: о ком и о чем писать.
Каким бы стилистом и высокохудожественным писателем ни был Бунин, сегодня его читают из-за произведений о любви. Если бы он писал о другом, я бы не читал его.
Когда на экране появляется "Художественный фильм", я откладываю книгу.
"Первый учитель".
Сегодня мы по-другому воспринимаем историю и переоцениваем ценности.
Нужно ли было Дюйшену оставаться одному, отправив Алтынай в город? Что было главное? Судьба двух влюбленных или то, чему он не научит детей? С трудом верится и в то, что еле освоившая грамоту в шестнадцать лет Сулайманова (в фильме это опущено), стала академиком. Разве что, правительство широко открыло перед ней двери, как первой "свободной" женщине Востока. (Такая уж у нас была политика!)
Наверно, повесть и кино выиграли бы, если бы Дюйшен, подобно своему американскому тезке и коллеге, навсегда ушел бы из кишлака со своей любимой. (Возможно, сюжет Айтматова возник после чтения рассказа "Млисс" Френсиса Брет Гарта.)
Прав ли Айтматов, заставляя Дюйшена вырубить тополь, символизирующий национальное прошлое? Разве и сам он не ставит сегодня, в своих романах, вопросы о морали и нравственности?
Срубленный тополь, силой вырванная у мужа, и отправленная в незнакомый город молодая жена - это попытка навсегда покончить с "темным" прошлым и построить "светлое" будущее.
Если бы Алтынай знала, что Дюйшен не женится на ней (а ведь она любила его, и потому пошла за ним, нарушив вековые традиции!), как знать, возможно, она и осталась бы с мужем, пусть даже не первой женой.
Хорошо, ей повезло. Удалось достигнуть больших успехов в жизни, стать академиком. Но что ожидает других: силой пропаганды и агитации вырванных у мужей? Сколько найдется молодых девушек, готовых последовать примеру Сулаймановой? Разве не жаль их, не девственниц и незамужних?..
Алтынай - главная героиня фильма, напомнила мне моих бывших учениц.
Три года я проработал в школе-интернате.
Три года - три выпуска.
Самый молодой из преподавателей, я часто замечал, как девочки из старших классов тайком улыбались мне.
Я не давал им для этого никакого повода. Просто у них был переходный возраст. Но я понимал, что это ни к чему не приведет. В моей практике тоже были "дюйшены". По молодости и наивным представлениям о жизни. И ни с кем из них, кроме одной, я не был откровенен.
- Окончив школу, поступишь куда-нибудь и забудешь меня, - говорила она.
- Нет, зачем ты это говоришь? - отвечал я.
- Знаешь, какие красавицы в городе!
- Ну и что? Мне нужна только ты.
Реальная жизнь намного грубее, чем представляется в юности.
Я знал, что и мои ученицы, выйдя из стен школы-интерната, также забудут меня, когда увидят большой мир. Тогда же весь мир они видели во мне...
Ни осенью, ни зимой я не получил письма от двух, тайком улыбавшихся девочек.
Начался новый учебный год. Место двух уехавших заняла третья, зная, что во всей школе некому с ней соперничать в красоте.
Как быстро девочки взрослеют за год!
Иногда она посылала записку. Я не отвечал. Ни во время, ни после уроков не вел с ней лишних разговоров. Но, уважая ее чувства, не старался отпугнуть ее. Это и не помогло бы, напротив, она обиделась бы и замкнулась в себе. Не учила бы уроки и стеснялась отвечать. Не выделяя ее из класса, я относился к ней очень бережно, предоставив времени вылечить ее. А однажды, как бы шутя, и намекнул:
- Не переживай сильно, все пройдет.
- Нет, - возразила она.
- Но есть же примеры, - сказал я.
Она понимала, кого я имею ввиду.
В классе сидела и ее подруга. Наша доверенная.
- Мы - не они, - сказала одна.
- Честное слово, - подтвердила другая.
Я это слышал не в первый раз. Но они не могли этого знать.
На 23 февраля она подарила мне белую рубашку и носовой платок. Отказаться от подарка - значило бы обидеть ее. И как-то неловко... А не подарить что-нибудь на 8 марта, решили бы - скупой. Мама достала из своих запасов красивую материю и сказала:
- Подари ей эту ткань. Жалко девочку.
Она сшила себе из нее платье. И почему-то казалась в нем ближе, чем в школьной форме.
К концу четверти они попросили сфотографироваться вместе.
- Сходим как-нибудь, - обещал я.
Они несколько раз повторили просьбу. И мы сходили в фотосалон. Я сел на стул, они встали по обе стороны. Попытались даже заплатить фотографу.
Наступили каникулы. Их класс оставили на практике. Учителя и воспитатели до часа оставались на работе, таская туда-сюда столы и парты. Ездили на прополку, на бахчу.
Правда, у нас взаимоотношения молодых очень усложнены. Ее-то, в случае чего, люди оправдали бы: подросток, не знает, что делает.
Все решили бы, что я обманул, соблазнил. Чтобы не давать повода для пересудов и сплетен, приходилось остерегаться. Иногда, неизвестно откуда, приходила мысль: "А ведь она была бы хорошей женой". Ее любовь была светлой и чистой. Потом, взрослые девушки, которые полюбят меня, будут любить по другим причинам, думал я. У каждой из них будет свой, сложившийся характер. И до нашего знакомства, наверняка, за ними ухаживали парни. Хотя, может, одна сочтет меня лучшим...
Но лучшей жены я не мог и желать. Она была как пластилин в моих руках. И я мог сформировать ее такой, какой хочу видеть собственную жену. Но еще несколько лет я не намерен был жениться. Вышло так, что ей тоже пришлось уехать, не увидев меня и не попрощавшись. Остались только фотографии...
Начался третий учебный год.
Среди повзрослевших опять была одна.
Больше чем преподавателя, девочки во мне видели холостяка и возможного жениха. Предвидя печальный конец этих историй, я не мог, несмотря на сочувствие, обманывать их. Надо бежать из школы. Дальше невозможно терпеть! Работа должна приносить, если не материальное, то хотя бы моральное удовлетворение. На должности учителя и от голода не помрешь, но и не будешь жить, как нормальные люди. И я уволился...
Я часто читаю свои рассказы друзьям, которые хоть что-то смыслят в литературе.
Некоторым они очень нравятся.
Другие часто задают один и тот же вопрос:
- Что ты хотел сказать этим рассказом?
И каждый раз я не знаю, что ответить.
Ты посадил деревце. К чему комментарии?
Одинокий путник в знойный день пожелает отдохнуть под его тенью. Со временем оно даст людям плоды и свежий воздух.
А если не суждено - погибнет.
Но некоторые стараются сломать его, вырвав прямо из твоих рук, пока оно еще не пропиталось соками земли.
Может, они боятся, что в общечеловеческом саду расцветет и твое дерево, что твое яблоко будет слаще?
Но, если их дерево плодоносит яблоки, твое - груши. Если они взрастили грушу, ты - орех. Орех тоже горек, если откусить скорлупу и не каждому по зубам. Кто хочет познать вкус ореха, должен добраться до ядра...