Аннотация: Воспоминания Е. Дружининой о её аресте в деревне Черданцы Камышловского района, о пребывании в плену у белых и о подпольной работе в белом тылу
МОИ ВОСПОМИНАНИЯ.
2/IV-29 г. Свердловск
Приход белогвардейцев в 1918 году застал меня в моей родной деревне Черданцы Камышловского района. Там у нас была небольшая ячейка РКП(б) в числе 151 человек, которой руководил мой старший брат Григорий (умер год тому назад 20 апреля 1928 г.). Он был первым организатором и руководителем ячейки. Он же был и организатором нашей дружины коммунистов-партизан. Деревенские кулаки, чуя скорый приход белогвардейцев, упорно саботировали и ничего не хотели давать по развёрстке. Видя, что добром с ними не сговоришься, ячейка решила сорганизовать боевую дружину партизан и оружием заставить кулаков сделать то, что было нужно. Мой брат был командирован ячейкой в Камышлов за оружием к тов. Подпорину П. Оружие нам дали, и почти вся ячейка была вооружена. Начальником дружины был назначен ячейкой покойный тов. Киселёв Вас. Лазаревич (убит в бою при взятии Перми красными войсками в 1919 году). [99] Дружина успела побывать в нескольких перестрелках с наступающими чехами. Ездили на подавление кулацкого возстания в село Тамакул тоже Камышловского района. Но белые налетели на Камышлов с двух сторон и пришлось спешно отступать. Больно сказалось отсутствие дисциплины и общая неувязка между мелкими отрядами партизан. Отступление было безпорядочно. Отступать приходилось все время с боем среди враждебно настроенных крестьян. Около Камышлова несколько таких мелких партизанских отрядов объединились под командой т. Окулова стали спешно отступать по направлению к станции Егоршино. Но всем не пришлось отступать, и те из нас, которые попали в руки белогвардейцев, дорого поплатились за свою принадлежность к большевикам. Из нашей ячейки успели отступить только шесть человек. Остальные были пойманы белыми и подверглись ужасной расправе. Озверевшие белогвардейцы расправлялись не только с попавшими им в руки коммунистами-партизанами и с их семьями и громили семьи и жалкие домишки отступивших товарищей. Они расправлялись со всеми, кто имел смелость сочувствовать большевикам. Нас избивали всем, чем только могли, что попадалось им под пьяную руку. Били дубинками, нагайками, железными прутьями, били прикладами, топтали ногами. Словом не передашь тех ужасов, которые пришлось пережить нам. [99об] Затем избитых и измученных нас связывали назад руки, и продернув подмышки длинную веревку повели нас за деревню разстреливать. Уже всё было готово, уже я была отвязана и отведена от кучки моих товарищей и ждала с минуты на минуту, что меня убьют. Но счастливый случай спас меня и моих товарищей по несчастию, от неминуемой, казалось, смерти. В самый разгар расправы, взмыленной лошади прискакал белогвардейский вестовой и на ходу передал какое-то известие офицерам - руководителям расправы. Я заметила, как сразу вздрогнули и побледнели палачи, потом, перекинувшись между собой несколькими словами, вскочили на коней и быстро ускакали куда-то.
Оставшись одни без руководителей, местное кулачество также оробели и не смели нас убивать. А так как дело было уже поздно вечером, то они посадили нас на ночь в пустой амбар, где мы и пробыли до утра. В этот вечер расстрелян белыми палачами один из лучших наших товарищей - тов. Черданцов Георгий Гордеевич. Стоя под направленным на него дулом палачей, он успел только сказать им: "Проклятые, бейте меня, но вам не убить революцию!" Хотел ещё что-то сказать, но пули палачей заставили его умолкнуть. Он был убит. В это же время вместе с нами в амбаре сидел его отец, 60-летний старик. Он слышал этот последний крик своего сына, но помочь ему он не мог ничем. Ночью к нам приволокли избитую до полусмерти беременную жену коммуниста Киселёва Ефима Лазаревича. Тут же с нами был брошен и их десятилетний сынишка Вася. Теперь он уже взрослый. Киселёв в то время прятался в лесу.
К утру пришёл приказ из Камышлова - всех арестованных [100] вести в Камышлов на допросы, на месте не убивать. Этого-то никак не ожидали кулаки, пришлось им помириться. Снова вывели нас утром из амбара. Снова начались издевательства и побои. Обливаясь кровью, шли мы по улицам родной деревни. Мы хором пели песни, но в душе мы прощались со всем, что нам было дорого. Мы не думали, что мы останемся живы, что мы снова увидим свои семьи, которые теперь оставались беззащитные на произвол пьяных, озверевших бандитов. В этот же день, когда нас отправили в Камышлов, белогвардейцами был зарыт живым в могилу 65-летний крестьянин-бедняк Дружинин Осип Васильевич за то, что его дочь отступила с красными отрядами. Его самого заставили рыть себе могилу на скотском кладбище и затем, натешившись вволю, его живого бросили в могилу и зарыли.
В последующие дни, когда мы были уже в тюрьме, белогвардейскими палачами были пойманы и убиты следующие товарищи: Киселёв Ефим Лазаревич, Савенков Фёдор Егорович, братья Филипьевы Семён и Яков Федоровичи. Мать четырёх сыновей-коммунаров, старушку Киселеву Арину Павловну палачи привели и заставили смотреть, как убивали её второго сына Ефима (третий сын её, Павел был с нами в тюрьме, а двое - старший Василий и младший Яков успели отступить). Савенкова Ф. Е. палачи добивали дубинками, так как у них не хватило путь застрелить его. Два раза в него выстрелили, ранили, но убить не могли, и больше путь не было, и его добили дубинками.
Всякими способами мы старались выбраться из тюрьмы и [100об] нам удалось, наконец, вырваться оттуда.
В деревне мне жить было нельзя - всё равно убили бы бандиты. И по выходе из тюрьмы я жила в Камышлове, но я не сидела, сложа руки, а начала работать тихонько по разложению колчаковской армии. Кровавые уроки белогвардейщины не прошли даром. Рабочие и крестьяне Урала увидели, что несет им эта банда наёмников капитала. Отступая, Колчак проводил везде большую мобилизацию. Настроение было не в пользу белогвардейцев, и это значительно облегчило мне работу. Переодевшись, чтоб не узнали, я шныряла среди собравшихся на мобилизацию людей, слушая разговоры, осторожно заговаривала кой-где и после одной-двух бесед я уже знала, что эти люди не пойдут за Колчаком. Я помогала им прятаться, давала знать их родным, чтобы их не теряли и доставляли им продовольствие. Забиралась я и в регулярные части белогвардейцев, и где только была возможность делала своё дело.
Насильно мобилизованные белыми солдаты разбегались и прятались по лесам, а ночью нападали на пьяную белогвардейскую разведку, и давили их, как мышей. Последней мною была обработана пулемётная команда полка голубых улан. Несколько дней, проведённых мною среди них, сделали свое дело и они, уходя, побросали пулеметы в реку Пышму, побросали [101] снаряды и около 60 штук винтовок и тоже разбежались кто куда. Но я была замечена белыми и меня кинулись ловить. Это им не удалось. Я была вовремя предупреждена и успела спрятаться. Две недели мне пришлось просидеть в подполье, в яме. В это время меня старательно разыскивали везде юнкера полковника Малиновского, но всё же я спаслась и даже дождалась прихода Красной Армии и с частями 29-й дивизии добровольно уехала на Восточный фронт.
А в 1920 году с отрядом тов. Лепёхина уехала на Юго-Западный фронт. Оттуда я вернулась уже в 1921 году после демобилизации, в конце года. Всё это время я работала на разной общественной и партийной работе, работала на профессиональной и хозяйственно-кооперативной работе и по народному образованию. Была постоянно делегатом на разных съездах и конференциях, работала как выборное лицо на разной общественной работе. В настоящее время я. работаю мед. сестрой во 2-й горбольнице в г. Свердловске. Членом ВКП(б) состою с 1918 года. В настоящее время моё надорванное здоровье не позволяет мне вести такой большой работы, и об этом я глубоко жалею. За последние 2-3 года я частенько прихварываю и это не дает мне возможности работать так, как бы я хотела, и это меня очень убивает. Я лучшие годы моей жизни отдала за дело революции и не жалею об этом. Это был мой долг как члена ВКП(б). Сейчас в мирной обстановке я работаю [101об] спокойно, но при первой надобности я брошу все и снова пойду в ряды Красной Армии, в последних рядах я не останусь, пока сил моих хватит. Вот всё то, что я хотела сказать в моих воспоминаниях.
К сожалению, я не имею фотографий всех товарищей, павших в борьбе за освобождение Урала, но часть имею и с охотой передаю вам. И если есть у меня к вам просьба, то вот о чём: в 10-летнюю годовщину освобождения Урала не забудьте, товарищи, о семьях тех, кто отдал свою жизнь в этой борьбе. После погибших товарищей остались семьи, которые живут в крайней нужде, о них не забудьте. Ну, а они знают, что их отцы, братья, дети и мужья недаром боролись и погибли в этой борьбе. Пусть они видят, что о них не забыла наша партия и Советская власть. Немного осталось в живых из тех товарищей, кого я знаю, я не назвала их здесь, но если нужно будет, то я укажу.
На прилагаемой карточке сняты следующие товарищи:
1) Киселёв Василий Лазаревич - бывший начальник нашей дружины, отступивший в 1918 г., убит при взятие Перми в 1919 г.
2) Черданцев Георгий Гордеевич - разстрелянный белыми палачами в 1918 г. , в деревне Черданцы, Камышловского района.
3) Филипьев Семён Федорович, тоже разстрелян в 1918 г. белыми. [102]
4) Киселёв Ефим Лазаревич, тоже расстрелян в 1918 г.
Остальных нет фотографий. Все эти товарищи расстреляны в 1918 г. в деревне Черданцы, в Камышловском районе, Шадринского округа. В живых среди них осталась только я.
К этому дорогому для меня списку погибших товарищей я не хочу добавлять здесь чёрного списка проклятых палачей, виновников их преждевременной смерти. Но если будет нужно, то я вам пришлю.
Дополнительно, есть еще кой-кто в живых из этих негодяев. Я сделала большую ошибку, что оставила их в живых, поторопилась уехать на фронт. Надо бы сначала их всех передушить, а потом дальше ехать. Теперь уже поздно. Об этой ошибке я всю жизнь буду жалеть.
