Если бы меня спросили насколько я зауряден, то я бы ответил не задумываясь - на все 100 процентов.
Да, я учусь немного лучше, чем большинство в нашем седьмом классе, но ведь далеко не так хорошо, как Надька Белкина или Сашка Сенная.
Да, я люблю почитать фантастику, поиграть на компьютере и погонять в футбол, но кто этого не любит? В 13 лет, учась в обычной, даже можно сказать средней школе, все только и делают, что читают белиберду, сидят в интернете, или гоняют мяч по двору.
Разрешите представиться, Дима Санцев. Я же Димочка и Димончик для родителей, я же Димон, Демон или Санец для одноклассников. Даже имя у меня заурядное, нас таких 3 Димы на 2 седьмых класса.
Я до сих пор немного обижен на родителей - ну почему было не назвать меня каким-нибудь не настолько популярным именем? Ну не Бонифацием конечно и не Измаилом, но хотя бы Колей или Серёжей назвали бы, ни одного Коли или Серёжи у нас ведь нет. Впрочем, хорошо хоть Никитой меня не назвали - этих вообще, по-моему, каждый третий.
Говорят, что каждый человек считает себя гением, особенно в молодости. Это не про меня. Я себя не то, что гением никогда не считал, но и в принципе всегда сомневался в своих способностях довести до конца что бы то ни было.
И физические данные меня подвели. Несколько раз родители меня записывали на спортивные секции. Оберегая меня, они всегда выбирали те, на которых я не смогу себе ничего повредить.
В результате сначала я полгода ходил на спортивные танцы. Пока мы разучивали отдельные 'па' всё было нормально - я вместе со всеми делал раз-два-три, и раз-два-три. Особого удовольствия мне это не доставляло, но и не напрягало - если родителям нравится, то почему бы и не посвятить этому час после школы. Хуже стало, когда мы разбились на пары и стали действительно учиться танцевать.
'Скромность украшает человека', - говорила моя мама и я, как человек скромный, стоял в сторонке пока всех девчонок не разобрали. Оглянувшись по сторонам, я увидел, что свободной осталась лишь одна девочка - одна из самых страшненьких. Я запомнил её из-за дурной привычки постоянно ковыряться в носу. Пока я раздумывал - не пригласить ли её быть моим партнёром, к ней подошёл толстый Матвей, которого родители устроили на танцы для того, чтобы он хоть немного сбросил вес. Так я остался без пары. Я сходил ещё на несколько занятий, и иногда даже удавалось потанцевать с какой-нибудь девчонкой, у которой не пришел партнёр, но, в конце концов, это мне надоело и я ушёл из танцев.
Повозмущавшись моему уходу, родители вскоре записали меня на теннис. Через неделю занятий теннисом я так потянул руку, что даже не смог писать ручкой. Врач сказал, что про теннис придётся забыть как минимум на месяц-два. Этого уже родители не вынесли, потому что заплатили за моё обучение на три месяца вперёд и заявили, чтобы я сам думал, каким спортом мне заниматься.
Сам-то я толком не понимал зачем мне вообще заниматься спортом. По-моему, я прекрасно мог обойтись и без него, но мама была настойчива и через некоторое время после тенниса мне родители разрешили записаться на спортивное ориентирование, посчитав, что этот вид спорта совершенно безопасен для моего хрупкого здоровья.
Ну что может случиться с человеком, просто бегающим по лесу с компасом?
И действительно, несколько месяцев мы с пчелиным упорством изучали устройство компаса и топографические карты. Наконец, когда мне даже во сне стала периодически являться информация о рельефе местности, нас выпустили на волю, а именно - побегать в городском парке и найти там 6 баз, отмеченных инструктором на карте.
Я был на высоте, я сиял, я первым нашёл их все!
Я понял - вот моё призвание. Всё, что было до этого - ботва, именно тут я стану чемпионом!
Но на первых же выездных соревнованиях за городом меня укусил клещ и я слёг с температурой 40 градусов и ознобом.
- Повезло, - сказал врач, показывая результаты анализов родителям, - ни боррелиоза, ни энцефалита. Просто какая-то аллергия, скоро всё пройдёт.
Я приподнялся на подушке и спросил с надеждой:
- может тогда мне можно продолжать заниматься ориентированием?
- Только в пределах микрорайона, - ответил отец.
По лицу матери я тоже сразу понял, что уж теперь-то в лес меня не отпустят как минимум до совершеннолетия.
Второй спортивной секцией, выбранной мною самостоятельно, было дзюдо.
Нет, наверное самостоятельно это громко сказано. Самостоятельно я бы выбрал бокс. Тогда мне было 11 лет и именно в тот год меня стали задирать более сильные пацаны, занимавшиеся спортом. Частенько из-за того, чтобы привлечь внимание девчонок, а ещё чаще - просто так, для развлечения. Пацаны ходили на качалку, и я считал, что занявшись боксом я запросто начищу им рыло, но мама сказала, что от бокса становятся идиотами - там много бьют по голове.
- Тогда пойду на качалку! - заявил я безапелляционно.
Мама подумала и сказала:
- Нет, качалка это тоже плохо. Иди-ка ты лучше на дзюдо, там дураком не станешь. Вот наш президент с детства занимается дзюдо и погляди, какой умный.
- Но губернатор Калифорнии тоже с детства на качалку ходит и вроде тоже не дурак, - попытался возражать я, но вопрос был уже решён.
Впрочем, я не сильно расстроился. Дзюдо это конечно не бокс, но натренировавшись наверняка можно тоже всем неплохо вломить, особенно Вовке Цацкину, который уже просто достал своими вечными домогательствами. У Вовки была погоняла Цаца, но так его называли только за глаза - убедившись, что ни его самого, ни двух его отъявленных друзей нет в пределах слышимости. Сам же он требовал, чтобы его все называли Владимиром. Все считали это слишком длинным и предпочитали его в глаза вообще никак не называть, тем более, что человеком он был далеко не самым приятным в общении.
На дзюдо я проходил два месяца и мне сломали руку.
- Не судьба, - прокомментировал отец, и моя спортивная карьера на этом закончилась.
Рука в гипсе поспособствовала повышению моего авторитета. Поначалу все мне сочувствовали, даже Танька Семёнова, презрительно относившаяся ко всем пацанам, и не замечавшая раньше моих жалких попыток поухаживать за ней, подошла, осторожно потрогала руку и спросила:
- Не больно?
- Нет, ни капельки, - не смог удержать я довольную улыбку.
Посмотрев на мою цветущую физиономию, Танька фыркнула: 'Дурак' и убежала. Мне же ничего не осталось, как вновь уткнуться в учебник. С гипсом выходить в коридор на переменках я не рисковал - там вечно ошивался Цацкин с компанией и можно было реально пострадать. Хотя, конечно это было скорее перестраховкой - пока я ходил с гипсом ни Цацкин, ни его подельники никогда не задирали меня. Мой рейтинг несколько повысился и я какое-то время, пока ходил раненый и популярный, был им почти как свой.
Я бы, впрочем, вообще никогда бы не выходил из класса на переменах, но это считалось уделом совсем уж слабых. В классе, например, всегда оставался Петя по прозвищу 'пукало', чтобы его не чмырили в коридоре. Но мне как-то не хотелось опускаться до его уровня, и обычно я себя пересиливал и всё-таки выходил в коридор.
На переменках пацаны, как правило, сбивались в кучку вокруг кого-нибудь из владельцев крутых телефонов и смотрели видеоролики, картинки с голыми тётками или слушали матерные песенки. Не скажу, чтобы мне это не нравилось, но растолкать всех, чтобы краем глаза увидеть маленький экранчик у меня никогда не получалось. Единственный раз мне показали картинку на телефоне, когда я ходил в гипсе, но, как я уже говорил, тот месяц был вообще для меня до определённой поры самым удачным в школе.
У самого меня никогда не было хорошего телефона. Отец, конечно, отдал мне свой старый, когда ему подарили новую трубу, но тот выглядел как кирпич и весил примерно так же. Я понимал, что у родителей нет денег, чтобы купить мне хороший телефон, но этот я не брал с собой в школу, чтобы не давать лишнего повода себя обсмеять - уж лучше ходить вообще без телефона, чем с таким. Когда мама мне не дозванивалась и спрашивала, почему я не взял трубку с собой, я, чтобы не обижать родителей, отвечал, что просто забыл его дома. Мама мне верила и у неё, по-моему, даже стали появляться идеи - не показать ли меня доктору, чтобы тот проверил мою память.
Если на переменах мне было страшновато, то на уроках мне было откровенно скучно. Нет, я понимаю, что где-то в России есть хорошие учителя, которые реально любят своё дело и способны за небольшую зарплату увлечь учеников процессом получения знаний. По крайней мере, я видел таких учителей по телевизору - для них проводят конкурсы, награждают их дипломами. Но это всё не про нашу школу.
Одним из немногих нравившихся мне преподавателей был трудовик. Иногда мы, конечно, что-нибудь делали на его уроках - табуретки там, модельки разные, но чаще просто сидели и слушали его истории. А рассказчиком он был замечательным. Он говорил про то, как жилось в Советском Союзе, рассказывал как работал на заводе, как воевал в Чечне, как ему там прострелило руку, после чего его, инвалида, взяли только в школу. И так он умел подать этот незамысловатый материал, что послушать бы его и поучиться нашей училке по литературе. На её уроках кто-нибудь из учеников обычно стоял у доски и нудно читал вслух очередное произведение какого-нибудь классика. Остальной класс спал, а иногда спала и сама училка... Надежда Семёновна, так её звали. Сочинения и изложения превращались для всего класса в адскую муку, потому что, какой бы шедевр ты не написал, пятёрки всё равно получат только её любимцы - Надька Белкина и Кирька Сидоров. Ну, иногда она снисходила до того, чтобы поставить ещё пару пятёрок, но меня чаша сия как-то всегда обходила.
Ещё мне нравилась география. Не потому, что преподаватель интересно рассказывал материал, а по причине моей повышенной мечтательности. Все уроки напролёт я рассматривал большую, потрёпанную от времени, карту мира, которая висела на стене совсем рядом с моей партой. Карта была довольно старая - на ней ещё был СССР, Югославия и многие другие 'несовременности'. Глядя на эту карту, я мечтал, что вырасту и стану путешественником - заберусь на самые высокие горы мира, познакомлюсь с пингвинами в Антарктиде, обнаружу новое, неизученное племя в африканском Конго и проплыву на утлой лодочке по всем рекам мира.
О своих мечтах я никому не рассказывал - слишком они были немодными. Девчонки в классе собирались стать моделями и актрисами (кто покрасивее), или бизнес-леди (кто поумнее), пацанов похоже вопрос 'кем быть' вообще не волновал, но, судя по разговорам, в почёте были профессии торговца, банкира и чиновника. По мнению парней, все люди этих профессий неплохо зарабатывали, а только это и может быть достойной целью в жизни. Конечно, подразумевалось, что сами они станут не теми торговцами, которые с утра до вечера стоят на рынке, не теми банкирами, которые с натянутой улыбкой предлагают кредитные продукты на входе в каждый магазин, и не теми чиновниками, которые за грошовую зарплату сидят в обколупанных кабинетах. Нет, это всё для кого-то другого, они-то, конечно, станут главами крупных торговых сетей, президентами банков или, как минимум, вице-губернаторами. Причём, судя по их рассказам, сразу вскоре после окончания школы.
Впрочем, откуда мне знать, может так оно и будет. Тот же нелюбимый мною Вовка Цацкин уже сколько раз хвастался, что его отец, директор большого супермаркета, специально не берёт себе заместителя - ждёт когда Вовка закончит школу, чтобы взять его к себе...
...Я бы, наверное, не хотел пойти работать после школы к своему отцу - в штамповочный цех.
В общем, разумом я понимал, что без солидного бэкграунда в виде богатых предков, мои мечты о путешествиях так же останутся мечтами.
Реальный план жизни, как бы он мне ни не нравился, был примерно такой: поступить в институт (если хватит баллов или денег у родителей), также, как и в школе ни шатко ни валко отучиться в нём, после чего побегать-поискать работу, найти себе что-нибудь не очень пыльное и попытаться скопить первоначальный взнос на квартиру, взять ипотеку и потом почти всю жизнь за неё расплачиваться.
Что-то я упустил... Ах, да! Где-то в этом плане нужно ещё найти место, чтобы жениться, а возможно и чтобы детей завести. В общем, никакие путешествия по Африке и Антарктиде ну никак в этот план не вписывались.
Жениться я бы хотел на Таньке Семёновой. Но это тоже было неосуществимой мечтой. Танька была красавицей. Да и умницей тоже. Не зубрилкой, как Надька или Сашка, а просто умной и весёлой девчонкой. Я бы с ней дружил, но вот как-то не принято это было в нашем классе. Всегда у нас пацаны отдельно, девчонки отдельно, а если кого-то уличат в дружбе с девчонкой, то тут же и задразнят - просто детский сад какой-то. В результате, и девчонки и пацаны всячески старались продемонстрировать пренебрежение при общении друг с другом. Но это меня особо не расстраивало, кроме тех моментов, когда Танька говорила со мной через губу.
Хотя в прошлом году надо сказать всё стало понемногу меняться - парни стали более дружелюбно относиться к девушкам, девчонки этого тоже не оставили без внимания и стали с благосклонностью принимать интерес к себе со стороны пацанов. Тут бы мне тоже подвизаться к Таньке, но я как-то всё время откладывал это на потом, боясь, что меня засмеёт или сама Танька или одноклассники.
Отец не понимал, почему у нас сложились такие отношения между парнями и девчонками. В его детстве, в далёкие 70-е, всё было по-другому - девчонки с парнями дружили и всячески им помогали. Они вместе ходили в какие-то походы, жгли костры, пели песни, посещали различные кружки по интересам и в 13 лет уже вовсю целовались по подъездам. Не знаю, наверняка он в какой-то мере идеализирует своё детство, не может всё настолько кардинально измениться за 30-35 лет.
Одно можно сказать точно - люди становятся инфантильнее с каждым поколением.
Несмотря на все экономические и финансовые кризисы, несмотря на растущие цены, несмотря на плохую экологию, несмотря ни на что, жизнь, всё-таки улучшается. Раз уж подростки с каждым поколением всё дольше остаются детьми, то это диктует жизнь. Она уже не требует, чтобы в 6-7 лет на детей перекладывались заботы о младших братьях и сёстрах, чтобы в 10 на детях были все мелкие домашние вопросы, чтобы в 13-14 - на работу, в 15-16 - воевать, всё это уже не нужно. Вместо этого, до 17 лет мы непонятно чему учимся в школе, потом лет 7 ходим в институт, а потом лет 5 учимся на работе тому, чем уже и будем заниматься всю оставшуюся небольшую жизнь. В результате, лишь к 30 года большинство людей осознаёт себя как личность, способную хоть как-то контролировать свои поступки, способную созидать и разрушать, а не только плыть по течению в массе людей, в которую его впихнули ещё в детском саду.
Нет, в свои 13 лет я так конечно ещё не думал, все эти мысли пришли ко мне позже. А тогда на уме было лишь несколько простых вещей - где провести перемену, чтобы меня не задирали, как сдружиться с Танькой и как бы не получить трояк, которые так не любила мама.
Трояк, он же тройбан, как правило, был моей худшей отметкой. Двойки, за все 6 лет моего обучения в школе я получал лишь три раза и все их помнил наизусть. Один раз получил за то, что не подготовился к ботанике - ну просто вылетело задание из головы, второй за литературу, когда я так замечтался, что за весь урок написал лишь пару строк изложения, а третий - за поведение, когда выматерился, не заметив присутствия учителя. Матюгались, впрочем, у нас в классе все - и пацаны и девчонки, однако материться в присутствии учителя считалось всё же моветоном и уделом только очень смелых пофигистов, к каковым меня и ненадолго причислили после той двойки. Так что, в какой-то мере я был даже ей рад, но повторить подвиг не решился.
В общем, все меня считали хорошистом - середнячком.
Нет, я не жалуюсь на свою заурядность, я понимаю, что никто кроме меня в этом не виноват. Когда кругом все хотят так или иначе выдвинуться из однотипного ряда, когда по телевизору, по радио и в каждой книжке кричат: 'выделись!', 'стань звездой!', 'сделай всех!', мне даже доставляло удовольствие прятаться в самой серединке общей массы. Никакого дискомфорта - ни морального, ни душевного я от этого не испытывал. Мне там было тепло и уютно.
---
Такова была моя спокойная жизнь вплоть до того сентябрьского дня, когда до моего 14-летия оставалось всего неделя.
Первые три недели сентября я отучился в каком-то дурманном однообразии, с трудом узнавая своих одноклассников - за время летних каникул все выросли и заматерели.
И вот, в тот злополучный день, после литературы, я к своему ужасу увидел, что Танька... та Танька, которая в мечтах была уже моей, с которой мы в моих мечтах вместе учимся в институте, вместе спим и вместе воспитываем детей! Эта самая Танька мило улыбается и разговаривает с Цацкиным. С тем самым Цацкиным, которого я в своих мечтах постоянно калечил разными методами, с каждым днём выдумывая всё более изощрённые способы.
- Танька вместе с Вовкой в один лагерь летом ездили отдыхать, там видать и подружились.
Слово 'подружились' буквально пронзило жалом моё сердце. Всего за несколько мгновений я успел вспомнить, как мне в начале лета родители тоже предлагали поехать в лагерь - ведь мог же, дурак, выяснить куда едет Танька и поехать с ней!
Я опустил голову на парту и стал жалеть себя, придумывая всё новые и новые способы умерщвления Цацкина.
В голове нарастал шум.
Нет! На этот раз я так просто я не сдамся. Хватит подставлять то одну то другую щёку, пора и честь знать. Сейчас вот встану и вмажу ему по морде... нет, не встану... должна же быть причина чтобы вмазать, а тут вроде и нет такой причины - стоит себе Цаца, с девчонкой болтает, на которую у меня и прав-то никаких нет.
Эх, надо было сразу вмазать. Пока причины да поводы выискивал - уже и перегорел. А потом, когда повод найдётся, то нужно ещё и злости в себе найти, чтобы дать отпор...
Нет! Фигня! Злости у меня, похоже, хватит ещё надолго.
Все эти мысли пронеслись у меня в голове буквально за несколько мгновений. Зазвеневший звонок на урок вернул меня в реальность.
Весь следующий урок я просидел отрешённо. Перспектива дать бой главному задире в классе пугала меня и одновременно пьянила. Никогда я ещё не чувствовал в себе такой решимости.
Отошли на задний план даже мои обычные страхи. Как правило, участвуя в потасовках, я не боялся синяков или ушибов - всё это довольно быстро проходило и заживало. Боялся я более тяжёлых ранений - того, что мне сломают челюсть, руку или ногу или выткнут глаз... о, этого я боялся больше всего.
Наверное, у меня остались какие-то детские страхи от истории, произошедшей с моим двоюродным братом, с родителями которого довольно часто общались мои родители. Брат был меня старше лет на 5 и, будучи человеком увлечённым, начал однажды учить меня биологии.
- Каждый человек, - говорил он мне, - симметричен. У нас две ноздри, две руки, две ноги, два глаза. Это сделано для того, чтобы если один из органов у тебя испортиться, то ты мог совершенно спокойно пользоваться вторым органом.
Тогда я рассмеялся в ответ и сказал, что я никак не смогу ходить на одной ноге, если вторую мне отрежут.
Брат, похоже обиделся, что его учение пытается раскритиковать какой-то сопляк и попытался доказать, что на одной ноге можно прыгать, а когда я продолжил смеяться, то он рассердился окончательно.
Таким разозлённым я его ещё никогда не видел. Я испугался и попробовал убежать от него, но он догнал, завалил меня на пол и сказал, что сейчас выдавит мне один глаз и проверит смогу ли я видеть вторым.
Нет, сейчас-то я понимаю, да и тогда, наверное понимал, что ничего такого он не сделает. Но мы с ним были в квартире одни, спасти меня было некому, и я заорал. Как я орал... наверное меня слышали все соседи...
Так или иначе, они не пришли проверять - что у нас творится, но брат отпустил меня, испугавшись моего крика, наверное, ещё больше меня самого.
На следующей, последней перемене я всеми способами старался попасться на глаза Цацкину, ходя вокруг и представляя, что сейчас вот он обзовёт меня как-нибудь, а я кааак врежу ему с размаху.
Но тот меня вообще не замечал, будто я пустое место. В конце концов, я даже решился будто случайно зацепить его плёчом, ожидая бурю эмоций. Но, вопреки ожиданиям, Цацкин и этого не заметил и продолжал спокойно стоять и говорить о чём-то со своими друзьями-вышибалами. Пока я раздумывал не начать ли драку первым, прозвонил звонок и я поплёлся в класс.
Похоже было, что выяснить отношения с Цацкиным мне не судьба. Я неплохо знал себя и был уверен, что на следующий день я уже вряд ли сумею так завестись и разозлиться даже если он будет целоваться с Танькой... хотя... если будет целоваться, то наверное сумею...
Тьфу, о чём это я!? Этого допустить никак нельзя! Танька должна быть моей и точка.
Не знаю, может я был неправ, возможно расположение девчонки нужно завоёвывать совсем другими способами. Но тогда я понимал, что справиться с Цацкиным для меня было тем же самым, что справиться с самим собой - возможностью прекратить спуск вниз по течению и взять свою судьбу в свои руки. Наверное, у всех в жизни рано или поздно наступает такой переломный момент. Для меня он наступил в тот день.
За время урока (я так и не понял, что это был за урок и о чём на нём рассказывали), я опять подостыл и после звонка просто угрюмо смахнул в рюкзак учебники и отправился домой - страдать.
- Тряпка! - Ругал я себя, шурша ботинками осеннюю листву.
Внезапно за шелестом листвы я расслышал чьи-то негромкие подзадоривающие крики и чьё-то кряхтение.
- Так его! бей! пни! - раздавалось в тиши дальнего угла школьного двора.
Именно туда я собственно и направлялся, поскольку там была дыра в заборе, наиболее близкая к моему дому.
Я осторожно обошёл хозяйственный сарай и увидел, что Цацкин избивает новичка - пацана, который пришёл к нам в класс буквально пару недель назад, а двое его дружков стоят рядом и подзадоривают. Один из них лениво глянул на меня и тут же отвернулся, видимо решив, что большего внимания я не заслуживаю.
- Иди дальше, - шептало мне моё благоразумие. - Дома тебя ждёт компьютер, диван, телевизор, ты ведь только вчера купил диск с новой игрушкой, она ведь ждёт тебя свежезаинсталенная - только и стоит нажать 'Старт гейм' и у тебя будет новый мир, в котором-то ты уж наверняка станешь самым сильным и победишь всех.
Но то видимо был плохой день для моего благоразумия.
- Отпусти его! - Сказал я дрожащим голосом Цацкину, который пытался накормить новичка травой.
- Чееегооо? - опешил тот.
Гопники стояли и с интересом ждали что же будет дальше.
- Иди куда шел, а то и тебе достанется, - добавил Цацкин и продолжил заниматься новичком.
- Вот-вот, - снова взялось за своё благоразумие. - Тут всё-таки не коридор школы, даже если тебя Цаца убьёт и оставит валяться на этом месте, то тебя найдут в лучшем случае через несколько дней.
К своей вящей радости я обнаружил, что мои мышцы не слушают голоса разума и ведут меня к Цацкину, который увидев внутреннюю борьбу на моём лице встал и с ухмылкой ждал когда я подойду.
- Нехорошо как-то - втроём на одного, - сказал я.
- Тю, а где ж ты видишь, что мы втроём на одного? - заржал Цацкин. Мы тут один на один, а для тебя от меня и половинки хватит.
Тем временем, я накрутил себя, вспомнив, как с год назад сам на этом же месте ел траву, а эти же двое подонков стояли по бокам и радостно смеялись. Вспомнил я и про многочисленные подножки и про обидные слова, сказанные Цацкиным за несколько лет учёбы с ним. Вспомнил и про то, сколько раз он забирал у меня ту мелочь, которую давали родители, пока я не перестал приносить деньги в школу. И когда я, наконец, вспомнил лицо Таньки, разговаривающей с Цацкиным и улыбающейся при этом, я отстранённо понял, что мой сжавшийся кулак уже летит в лицо Цацкину и его уже ничем не остановить.
Опыта в драках у меня было немного, да и боксёр из меня никудышный. Поэтому, если мой выпад и произвёл действие на Цацкина, то скорее потому, что он никак не ожидал от меня нападения. Схватившись за скулу, он дал мне возможность для второго удара, чем я и поспешил воспользоваться.
Похоже, что второй удар по лицу привёл его в чувство, и он с криком 'Мочи!' уже сам принялся дубасить меня. Пока он меня бил один я ещё сопротивлялся, частично блокируя его удары, и даже пару раз дотянулся кулаком до его физиономии. Но когда сошло оцепенение с подельников Цацкина и они поспешили ему на помощь, я понял, что мне крышка, упал и свернулся кольцом, инстинктивно закрыв руками голову и поджав колени к животу, сосредоточившись на том, чтобы не пропустить удары в жизненно-важные органы.
Внезапно град ударов стих.
Я открыл один глаз и увидел, что гангстерская троица стоит в сторонке, а рядом со мной стоит новичок и размахивает в воздухе здоровенной палкой с двумя гвоздями на конце.
Я тут же представил, как один из этих ржавых гвоздей входит в мой глаз, и поспешно закрыл лицо ладонями.
Но, похоже мне повезло. Цацкин сплюнул, пригрозил: 'Ладно, потом разберёмся', и троица удалилась.
Лишь после этого, я решился разогнуться и открыть глаза. Новичок сел рядом, не выпуская, впрочем, палку из рук. Вид у него оказался не такой уж и побитый. Я подозревал, что мне досталось гораздо больше - жутко саднила губа и в голове стоял какой-то гул.
Впрочем, у меня пока на месте были оба глаза и не были сломаны ни руки ни ноги, что не могло не радовать. Большие сомнения были только насчёт рёбер - когда я попытался встать, то всё тело отозвалось ноющей болью.
- Ты как, нормально? - поинтересовался новичок.
- Да вроде ничего, - ответил я, - могло быть и хуже.
- Спасибо, - сказал он.
- За что? - поначалу не понял я, потом до меня дошло. - А, за это, да не стоит благодарности, у меня тут свои счёты, не подумай, что это из-за тебя.
- Всё равно, - невесело усмехнулся парень. - Значит мне повезло, что у тебя свои счёты с этой компанией.
- Тебя как зовут? - спросил я. - Я помню, что вас представляли классу пару недель назад, но там кроме тебя ещё было двое новеньких, и я не запомнил имён.
- Георгий Цветков, - сказал он и протянул руку для пожатия, - можешь просто звать меня Жорой, а тебя я помню, ты Дмитрий Санцев.
Я усмехнулся.
- А ты на Жору не обижаешься?
- А чего тут обижаться, имя как имя, какая разница. Не имя красит человека, а человек имя.
- Да ты философ...
- Нет, это моя жизненная позиция. Философ отстранённо наблюдает за вещами и облекает процессы в слова. Мне скорее нравится облекать слова в процессы... ну да сейчас не об этом. Моих родителей нет дома, пойдём ко мне - почистишься, да умоешься, чтобы своих не пугать.
Я согласился с Жорой и уже через пять минут стоял в его ванной и скептически осматривал свои повреждения. Повреждений, на мой взгляд, было маловато.
Нет, я конечно не мазохист и шрамированием тоже не увлекаюсь, но просто сравнивая свои страхи перед выяснением отношений с Цацкиным и последствия этого самого выяснения отношений, я склонялся к тому, что прав был русский народ, придумывая пословицу 'у страха глаза велики'.
Вот, кстати, интересно, а кто всё же придумывает народные пословицы? Ещё лет пять назад у меня было вполне отчётливое понимание этого вопроса. Я считал, что в какой-то избе (это непременный атрибут) сидят несколько старцев и постоянно думают. Как только у кого-нибудь приходит в голову умная поговорка или притча, то он её тут же озвучивает и они уже все вместе обсуждают - хороша она или нет. Если все высказываются за, то старец вписывает свою мысль в толстенный том народных мудростей.
Сейчас-то я понимаю, что это не так, но вот откуда берётся всё 'народное' так и не понял до сих пор.
Отмыв лицо и руки от крови, натекшей из разбитого носа, и от грязи, я вышел из ванной и лишь тогда подробно рассмотрел обиталище семьи Цветковых.
Квартирой в нормальном понимании этого слова это было назвать нельзя, скорее это был склад. Во всех четырёх комнатах, которые были видны из коридора, были наставлены одна на другую многочисленные коробки. Некоторые были открыты, другие лежали на боку, и содержимое частично вывалилось из них.
- Мы только в августе сюда переехали, не успели всё разложить по местам, - ответил Георгий на мой немой вопрос.
Я вяло кивнул. В конце концов, какое мне дело? Пусть живут как хотят, мне бы сейчас до дома добраться, да объясниться со своими родителями... скажу - упал. Нет, не поверят. А и ладно, не поверят - их дело. Упал и всё тут.
Адреналин уходил из моей крови и ко мне постепенно начал возвращаться страх.
Цацкин ведь так дело не оставит. Сильно или нет, но я ему вмазал, и наверняка он захочет со мной поквитаться.
Словно отвечая на мои мысли, Георгий сказал:
- Нам лучше какое-то время возвращаться со школы вместе.
- Толку-то, - пожал я плечами. - Нас можно подкараулить не только возле школы. Да и вообще, мы вдвоём не сила против них. Цацкин сейчас с двумя корешами был и то мы бы их не одолели, а он может кодлу и с десяток парней набрать. Так что мы обречены.
- Не дрейфь, что-нибудь придумаем, - сказал Жора.
И тогда и впоследствии, Цветков не переставал удивлять меня своим хлещущим через край оптимизмом. Я впоследствии даже удивлялся себе - как я мог его не запомнить сразу с первого же дня, как он пришёл в школу.
Впрочем, потом я вспомнил, что именно он и был тем новичком, который сразу не стал пресмыкаться перед Цацкиным, который по своим полутюремным обычаям строил козни всем новеньким. Жора тогда особо не нарывался, но и старательно игнорировал Цацкина и его пособников. Видимо это бесило их ещё сильнее и привело к разборкам за школой, которые я, занятый собственными проблемами так неосторожно прервал.
Что ж, похоже мы с Жорой имеем все шансы, чтобы можем догнать и перегнать даже Петю-пукало по количеству издевательств над собой.
Весь вечер я провалялся дома не в силах придумать ничего стоящего, что могло бы спасти меня от гнева нашего школьного криминала.
Родители увидели разбитую губу и фингал под глазом и, как ни странно, удовлетворились тем, что я объяснил это своим падением. Возможно они предоставили мне право самому решать свои проблемы, а может просто сами не знали что можно сделать в том случае, если твоего сына побили в школе.
Мои мысли ушли в другом направлении - интересно, а обижали ли в школе моих предков? Таскали ли мамку за волосы и ставили ли фингалы отцу? Скорее да, чем нет, чем они хуже других. Но почему так неприятно даже думать об этом? Хочется пойти и отомстить всем, кто обижал моих родителей, а если не найду обидчиков, то отомстить им хотя бы на Цацкине.
Мой мозг ухватился за эту мысль как за спасительную соломинку.
Вот, хорошая идея! Яблочко от яблони недалеко падает, как гласит другая народная мудрость. Наверняка Цацкин-старший тоже унижал и донимал своих одноклассников. Отомстив его сыну, наверное можно отомстить всем поколениям Цацкиных.
Наслаждаясь безукоризненной логикой своих умозаключений, я заснул.
---
На следующее утро я встал с тяжелым чувством. Появляться в школе не хотелось совершенно, я снова и снова представлял себе, что там могут со мной сделать. Внось проснулось благоразумие и стало нашёптывать 'сиди дома'.
Я уже хотел было последовать его совету, но вспомнил о Жоре - а ему каково будет остаться одному против всех?
- Он не дурак, он тоже не пойдёт, - нашептывало благоразумие.
- Плевать, - решил я. - Не пойти будет слабостью. Стоило ли начинать вчера, чтобы сегодня спрятаться дома.
С этими тяжелыми мыслями я взял рюкзак и вышел на улицу.
До школы я шёл осторожно, постоянно контролируя пространство вокруг себя и чувствуя себя этаким локатором, который пытается засечь приближение вражеских объектов.
Объекты не заставили себя долго ждать. Цацкин и компания стояли перед школой и что-то обсуждали, но при моём появлении разговор стих и они молча уставились на меня. Впрочем, попыток привязаться никто не делал, и я спокойно прошел в здание.
На уроке я исподтишка рассмотрел Цацкина поподробнее и с удовлетворением отметил, что ему досталось даже больше моего. Под глазом и на щеке растекались здоровенные синяки. У меня был только под глазом, да и то довольно аккуратный.
Жора, похоже, вообще не пострадал. Он сидел довольно далеко от меня - на задней парте, поэтому подробно рассмотреть его подробно, как Цацкина, сидевшего со мной на одном ряду, я не мог.
Весь класс смотрел на наши синяки и перешептывался. К перемене о вчерашней драке знали уже все.
После первого урока я стал нарочито долго собирать учебники со стола, чтобы потянуть время до выхода из класса. Согнувшись под партой, и укладывая всё в рюкзак, я не сразу обратил внимание, что рядом с партой стоят две аккуратные ножки в колготках с цветочками и чёрных лакированных туфельках. Проследив их наверх, я обнаружил свою мечту, стоящую рядом с моей партой и наблюдающей за моими терзаниями.
Смутившись, я бросил рыться в рюкзаке и встал за партой, выдавив из себя 'привет!'.
Впрочем, похоже было, что Таню ситуация смущала не меньше, чем меня. Она переступила с ноги на ногу и тихо сказала:
- Ты молодец.
После чего развернулась и убежала на перемену, а я еще несколько секунд стоял ошарашенный... надо же, я и молодец. Мысли вихрем крутились в голове, не позволяя разуму зацепиться за любую из них.
- Может она узнала, что это из-за неё?
- Нееет, я никому не говорил. С чего это я вообще молодец-то? С того что побил её друга? Или он её не друг?
- Как не друг? А кто вчера ему мило улыбался? Да его все остальные девчонки стороной обходят!
Занятый этими мыслями я не заметил, как ко мне подошёл Георгий. Тот тихо сказал:
- Хочу тебя ещё раз поблагодарить.
- Точно! - Как молния мелькнула у меня мысль. - Таньке понравилось, что я заступился за кого-то. Вот это удача! Надо только не упустить свой шанс и развивать отношения.
Довольный своей догадкой я обернулся к Жоре и ответил.
- Да бог с тобой, не за что и благодарить.
- Пойдём, отойдём в угол, покажу кое-что. - Предложил он.
Я, скорее на автомате, чем заинтересовавшись его предложением, отошел с ним в угол класса. Мысли мои были заняты Татьяной. Я вертел в голове её похвалу и с каждой секундой жизнь казалась всё лучше и лучше.
Похоже, моя довольная и отстранённая физиономия удивила Жору. Тот пощёлкал пальцами у меня под носом и убедившись, что я обратил на него внимание достал из кармана две пальчиковых батарейки. По крайней мере тогда они показались мне именно батарейками.
- Это два шокера, - прошептал он мне. - Если щёлкнешь вперёд вот этот рычажок, то из передней части вылетит иголка на тонком проводке. Если попадёшь в человека, то его немного поколбасит, после чего он несколько минут будет отдыхать. Насмерть не убьёт. Будь осторожен, запомни, что рычажок нужно сдвинуть вперёд, а не назад. Сдвинуть его трудно - это сделано, чтобы он случайно не включился сам по себе, но если он вообще не сдвигается, то это значит, что ты направил шокер на себя, а это - самое плохое, что ты можешь придумать в критической ситуации.
До меня не сразу дошло что он говорит, а когда дошло, то я ужаснулся и зашипел на него.
- Ты что, войны с Цацкиной бандой хочешь?
- Война уже идёт, - хмыкнул он, - всё существование человечества это одна большая война.
- Точно, я же забыл, что ты философ, - скептически заметил я. - А где ты шокеры-то взял? Небось кучу денег стоят.
- Да почти ничего, - ответил он, - сам сделал.
Я недоверчиво ухмыльнулся и спросил:
- А с какого расстояния можно пульнуть?
- Там кабелёк около семи метров в длину, так что дальше чем 5 метров лучше не стреляй. А ещё лучше - вообще не стреляй, если будет возможность договориться по-хорошему. Я искренне надеюсь, что они нам не понадобятся, но на всякий случай всегда держи их в одном и другом кармане, чтобы можно было быстро вытащить обеими руками.
- Ну, спасибо, - поблагодарил я его, хотя и не был уверен нужен ли мне этот геморрой и сильно сомневался, что эти шокеры действительно работают - уж больно ненадёжными они выглядели.
- И ещё, - добавил он, - смотри, чтобы они не попали к твоим родителям.
- Да уж это-то ежу понятно, - усмехнулся я.
Чтобы не показать, что я трушу, я вышел в школьный коридор, хотя до следующего урока оставалась лишь пара минут. Наш класс сбился в несколько стаек - часть девчонок обсуждали вчерашний сериал... не помню его название, но что-то совершенно дурацкое про то, как 20-летние олухи изображают из себя полных идиотов. Цацкин стоял со своими бугаями и не смотрел в мою сторону - это показалось мне хорошим знаком, я даже подумал, что может всё обойдётся. Остальные, которых я классифицировал, как наиболее нормальную часть нашего класса просто стояли у окна и скучали. Там, к сожалению, не было Таньки, но я всё равно направился к ним, сочтя их наиболее подходящей себе компанией.
При моём появлении, они заметно оживились. Сашка спросила негромко:
- Санец, это правда ты Вовку отделал?
Меня смутил не сам вопрос, а его формулировка. Уж слишком слово 'отделал' не подходило моему жизненном кредо. Я промямлил что-то невразумительное на тему того, что ну подрались, с кем не бывает.
Похоже, что такой неуверенный ответ произвел ещё большее впечатление на одноклассников, чем если бы я в красках стал рассказывать как одной левой отделал Цацкина и всю его банду. Я прямо всем телом ощущал, как растёт мой рейтинг в глазах окружающих меня людей. Впрочем, насладиться в полной мере этим странным для меня чувством, мне не дал очередной звонок, загнавший всех за свои парты.
Следующие несколько дней я чувствовал, что хотя история о драке между мной и Цацкиным постепенно забывается, она поспособствовала разрушению некоего ореола непобедимости вокруг наших главных хулиганов. Да и те не спешили задирать всех подряд, лишившись прежней уверенности в том, что никто им не даст отпор.
Ни меня, ни Жорика не трогали, но я чувствовал по косым взглядам Цацкина, по обрывкам фраз, что что-то нехорошее сгущается над нами. Впрочем, я никогда особенно не надеялся на то, что мне сойдёт с рук моё заступничество за Цветкова (к концу недели я уже и себя убедил в том, что это было именно заступничество, а не порыв слепой мести).
Все эти дни мы возвращались домой вместе с Жорой, и можно было сказать, что даже немного подружились. Я попривык к его странностям, а он видимо привык к моему пассивному восприятию окружающей действительности. Как-то он даже пытался прочитать мне лекцию о флегматизме и о том, как он разрушающе действует на молодежь, но я его слушать не стал - сказал, что мне и в классе хватает всякой чепухи, чтобы ещё от него её после уроков слушать.
Он ещё пытался бормотать что-то об ущербности такой позиции и необходимости конструктивно-позитивного подхода к жизни, но я заткнул уши и он отвял.
Все эти дни я так и не решился подойти к Таньке и позвать её на свидание. Ясен перец, что просто ляпнуть при всех: 'Таня, пошли на свидание' было бы верхом дебилизма, хотя по словам моего старшего двоюродного брата - того самого, который напугал меня в детстве тем, что выдавит глаза, он иногда именно так и приглашал девушек и это работало. Главное при этом, по его словам было подойти к девушке в то время, когда она не одна, а с подругами. Она будет настолько рада, что к ней проявили внимание прилюдно, что просто не сможет отказать.
Советом братца я бы воспользоваться никогда не решился. Если честно, то я вообще сомневался в том, что смогу пригласить Таньку просто в кино или в парк даже если вокруг за километр не будет ни души. Поэтому я просто ходил вокруг неё кругами и вздыхал. Одно меня радовало - ни разу после того случая не видел, чтобы она улыбалась Цацкину, хотя тот подходил к ней несколько раз, пытаясь завести разговор. Но обнадёживало это не сильно и я всё обдумывал как бы найти возможность сдружиться с Танькой поближе.
Причём раньше, ещё пару месяцев назад, я даже не задумывался о том, чтобы хоть как-то форсировать наши отношения. В моём неспешном мозгу крутились лишь какие-то картинки о том, что лет через 5 на выпускном я приглашу Таню на танец, а потом, отведя её, королеву бала в дальний угол зала, где не будет никого, кроме нас двоих, я скажу ей, что любил её все эти годы и предложу выйти за меня замуж...
Теперь-то я, конечно, понимаю, что даже если бы случилось чудо и Татьяна к 11-му классу была бы всё ещё без парня, и даже если бы я сделал всё так, как крутилось в моём воспалённом мозгу, то шансы получить положительный ответ на подобное внезапное и дикое признание равняются нулю.
Но до конфликта с Цацкиным я был совсем уж тупоголовым романтиком и не сомневался в успехе такого сценария. Похоже Жорик прав как минимум в том, что конкуренция движет миром - вчера, после биологии он пытался меня грузить тем, что естественный отбор в биологии и конкуренция в экономике - вещи по сути одинаковые... я, правда, мало что понял из его рассказа.
---
В четверг, через 3 дня после памятной драки, когда мне уже казалось, что нас пронесло и всё дальше так и пойдёт своим чередом, Цацкин решился действовать.
Сейчас мне кажется, что его сподвигла Танькина холодность в общении с ним. Он понял, что его репутация сильно пострадала как в глазах Татьяны, так и в глазах всего остального класса. Нет, его все так же боялись, как и раньше, но это был уже не страх обречённых на забой овец, это была скорее всего лишь разумная предосторожность - не связываться с человеком, который заведомо тебя сильнее. Когда он расталкивал остальных, все лишь проводили его насмешливым взглядом, а не старались спрятаться как раньше... похоже, это его бесило.
Мы с Жорой выходили из школы одни из последних - в основном ему приходилось ждать пока я соберусь.
- Куда тебе спешить? - Вопрошал я в ответ на его немую просьбу поторопиться. - Родители у тебя приходят поздно, уроков почти не задали, игрушек на компе у тебя нет...
- У меня и телевизора нет, - хмыкнул Жора.
- Тем более, раз телевизор вы ещё даже не успели купить...
- ...Ты не понял, у нас его вообще нет, и никогда не было.
- То есть как? - Опешил я, совершенно не представляя жизни без телевизора. - А что ты... нет, вы... что вся ваша семья делает по вечерам.
Георгий замялся, по-видимому решив, что сболтнул что-то лишнее.
- Ну мы общаемся, рассказываем друг другу новости - кто какие услышал, у нас папа слушает радио Би-би-си, а мама наши, российские новости, вот мы и сопоставляем кто что сказал, иногда бывает очень интересно. Иногда мы занимаемся какими-нибудь разработками. Отец у меня математик и я иногда помогаю ему строить модели.
- Ты! Математические модели! В 13 лет! - Я рассмеялся. - Давай договоримся, если будешь мне врать, то я не буду с тобой дружить, не люблю врунов.
Георгий только пожал плечами и добавил.
- Я только хочу тебя попросить, чтобы ты никому не рассказывал про мою семью и про то, что увидел или ещё увидишь у меня дома.
Я опять усмехнулся:
- Ну, это легко, во-первых я человек скрытный, а во-вторых, если я кому-нибудь расскажу что ты математические модели строишь, то меня поднимут насмех... я помню как ты на математике элементарную теорему-то с запинками рассказывал.
Так препираясь, мы дошли до той самой хозяйственной постройки, возле которой я в понедельник, наверное, в первый раз в своей жизни стал зачинщиком драки... хотя нет, когда я подошел, драка уже была, так что это не считается.
Из-за сарая вышел Вовка Цацкин и окликнул нас:
- Стойте, уроды.
Я быстро осуществил в уме рекогносцировку. Дыра в заборе отпадала - она была слишком узкой и нас схватят когда мы будем протискиваться.
Бежать до школы было около двухсот метров - не так уж много, наверняка не догонят. Из школы понемногу выходили ученики, но никого из учителей видно не было.
Рядом с Цацой стояло четверо парней - двое обычных его подельников - те самые, которые уже пинали меня 3 дня назад, один из параллельного класса - такой же тупой придурок, четвёртого я раньше не видел, но судя по габаритам - их коллега по качалке. Все четверо держали в руках по палке. Одну из них я узнал - та самая, с двумя ржавыми гвоздями на конце. Только я начал представлять один из этих гвоздей у себя в глазу, как меня отрезвил шёпот Жоры:
- Шокер.
Я машинально нащупал в карманах две батарейки о которых подзабыл.
- Чего ты там шипишь? - презрительно спросил Цаца и сплюнул.
Он стоял сложив руки на груди и всем своим видом показывал, что не считает нас серьёзными противниками. Правда вот зачем тогда ещё четыре человека с палками? Похоже та же мысль пришла в голову Цветкову.
- Что, - спросил он ехидно, - втроём не справились, так решили впятером попробовать?
Цаца и его коллеги опешили от такой наглости.
- Видимо расчёт был на то, что мы сразу убежим, - прояснилось у меня в голове. - Точно! нам и путь к отступлению лишь один оставили - мимо школы, мимо наших одноклассников. Вот значит, как Цаца себе авторитет заработать хочет - заставить нас с позором убегать, да ещё так, чтобы все видели! Даже Танька Семёнова!
- А давай их закопаем, - пробасил незнакомый мне парень.
Злость закипала во мне, и я сказал с расстановкой, игнорируя всех и обращаясь лишь к тому, кто стоял передо мной.
- А ты, оказывается, трус, Цаца!
Его лицо стало землисто-серым. Он скрипнул зубами и скомандовал:
- Взять их!
Мы одновременно с Жорой выдернули руки из карманов и нажали на рычажки, целя каждый в людей на своём фланге. Раздали щелчки, за которыми последовали вскрики и тихое шипение, как будто невдалеке работает сварочный аппарат. Трое парней - двое нападавших на меня и один нападавший на Георгия вздрогнули, как будто споткнулись о невидимую преграду и упали. На земле они еще дернулись пару раз и затихли.
Сказать, что я был поражен это не сказать ничего. Я не знаю как, но я нашел в себе силы выговорить достаточно уверенным, как мне это показалось, голосом, обратившись к Жоре:
- Ну вот, теперь сравнялись. Будем их ногами бить или тоже пристрелим?
Первым от шока отошел Цаца. Он кинулся за сарай, обежал вокруг и бросился убегать мимо выходящих из школы учеников. Сообразив, что остался стоять один, парень из параллельного класса уронил палку и метнулся за ним следом.
Георгий подошел к троим, оставшимся лежать на земле. Деловито нащупав у каждого пульс, он сообщил: 'Будут жить!' и принялся вытаскивать иглы и сматывать тоненькие проводки вокруг шокера.
Я стал ему помогать, и только тогда сообразил что он только что сказал.
- В смысле? - спросил я возмущённо. - Ты ведь сказал, что это безвредная вещь - шок на небольшое время и всё.
- Так и есть, - сказал он, - а что тебя смущает?
- Зачем ты тогда проверял - живы они или нет?
- Ну есть крайне низкая вероятность того, что у них проблемы с сердцем, - смущённо сообщил Жора, - тогда бы оно могло и остановиться.
Как это часто со мной бывает, у меня вспыхнула в голове очередная поговорка: 'От сумы и от тюрьмы не зарекайся'.
- Ты что! Ведь нас могли посадить, если бы мы их убили.
- Нет, не посадили бы, - уверенно заявил Жора. - Они были с палками в руках. Вот если бы они были безоружными, то оставался небольшой шанс, могли бы дать условный срок за превышение пределов самообороны, а с палками - без шансов, даже адвокат не нужен.
Спокойствие Жоры постепенно передалось и мне. Действительно, чего кипятиться? Мы только что с разгромным счётом победили банду Цацкина. Уж теперь-то я мог гарантировать, что он и близко к нам не сунется.
- Зачем ты сматываешь проводки-то? - поинтересовался я. - Это же одноразовые шокеры, их не восстановишь.
- Чего вдруг? - удивился Жора. - Зарядить и всё. И вообще, этот проводок стоит по сотне баксов за метр, что же его выкидывать? Ты когда-нибудь слышал о сверхтонких токопроводящих канатах, которые будут служить опорой для так называемых космических лифтов - устройств, поднимающихся с земли на орбиту?
Я помотал головой.
- Так вот, - продолжил Жора, - это что-то вроде этих канатов, только гораздо тоньше.
За три дня я уже вполне привык к подобным умничаньям и почти не обращал на них внимания. Впрочем, работающие шокеры серьёзно подняли Жорин авторитет в моих глазах и я даже подумывал - может хотя бы часть из того что он болтает действительно правда?
...Да ну, не может быть, наверняка он фантастики начитался - космические лифты, сверхтонкие канаты... тьфу.
К тому времени, как мы смотали проводки, больше похожие на очень тонкую леску, потенциальные трупы зашевелились, чему я был искренне рад, но на всякий случай предложил уходить пока они не очухались окончательно.
Жора сообщил, что они не смогут встать еще как минимум минут 10, а уж о том, чтобы бегать за нами им вообще придётся забыть надолго.