Аннотация: Приключение эльфа Иллиама и его команды. Рассказ, с которого началась история Эленхайма.
Меч найдет дорогу сам
От постоянной тряски тяжело раненный Наэнтон вновь застонал во сне, и чтобы успокоить брата, я в который раз протер его лицо листком алаина; возница Найма обернулась.
Мы понимали, что эта узкая дорога в ухабах и рытвинах может погубить его, но другого пути в Золотую рощу не было, а с каждым днем в Ламайском лесу становилось все опаснее, и лишняя остановка только уменьшала и без того крохотную надежду на спасение.
Я, поджав колени, сидел рядом с братом и левой рукой мял алаиновый листик, а правой -- удерживал бутыль, наполненную неразбавленным млиммом. Надо мной по-прежнему мелькали ветви деревьев, сплетавшиеся так плотно, что редко-редко мне удавалось увидеть огоньки звезд; глаза закрывались от запаха алаина; скрипели колеса. Шла третья ночь, как мы покинули Розовую поляну.
Розовая поляна -- дом, ставший могилой для моих отца и деда и еще многих и многих эльфов.
Орки застали нас врасплох. Тысячи орков под руководством Джен-Дала. Они напали в день скорби по Лауре, когда почти все население Розовой поляны находилось в храме Света. Именно его они атаковали первым. Сперва обрушился град огненных стрел с южной стороны леса, а потом ...
Я увидел, как полыхнуло жилище целительницы Алумейны, как несколько эльфов, спасаясь от огня, спрыгнули с горящих башен и разбились, как моего брата пронзила стрела...
Мама снова придержала коня, и по спине у меня пробежал холодок. Она ехала позади нас, держала лук наготове и постояннооглядывалась. Иногда останавливалась, слушала звуки леса и долго всматривалась в непроглядную темень. И, когда ее конь замирал, меня охватывал ужас. Казалось, еще немного, и мать исчезнет в темноте и не сможет догнать нас. Однако мама отставала от телеги не более чем на двенадцать-пятнадцать шагов, а затем нагоняла ее. Вот и сейчас быстро вернулась. Слишком быстро!
-- Ложись и следи за братом! -- крикнула она мне. -- Найма, быстрей увози их отсюда!
Я высунулся из телеги, но тут же рука матери толкнула меня обратно. Хлестнули поводья, лошади зашлись безумным ржанием, и где-то поблизости раздался рев -- хорошо знакомый рев, поглотивший стоны Наэнтона.
Я лежал, прижавшись лицомк бутылке с млиммом, и плакал.
Вдруг вскрикнула Найма, заваливаясь на бок. А над ухом что-то разбилось, и щеку обожгло так, словно ее коснулись раскаленным железом.
-- Мама, Мама!..
Я проснулся. Снаружи таверны, как обычно, стоял шум-гам: некто натачивал меч или нож, Бальструм всего за шесть золотых предлагал кому-то яйцо дракона, к таверне галопом скакала лошадь, скорее всего, асготская порода -- эльфийские такого шума не создают. В соседней комнате тихо постанывала женщина, наверное, одна из потаскух Фингара Зеленобородого. Ничего особенного, хотя...
Я прислушался и вдохнул -- медленно, глубоко. От многочисленных запахов в глазах на мгновение потемнело. Кто-то крался по коридору.
Так... Человеческий пот, вонь от ног, кожа лесного герва -- доспехи, табачный дым и... запах королевской фиалки. О Святая Лаура! Только один человек в Свободной земле протирает шею королевской фиалкой и снимает сапоги лишь для того, чтобы бесшумно подкрасться ко мне. Конечно, Марнук.
Опять решил доказать, что люди ни в чем не уступают эльфам и, как мы, могут при желании неслышно передвигаться. Ну-ну.
Я улыбнулся, вспоминая спор Марнука с Хирлом. Нет, это надо же додуматься: человеку тягаться с гномом в поднятии тяжестей -- это же все равно, что факиру соревноваться с драконом в выдыхании огня. Гуй-Дул потом неделю лечил спину заядлого спорщика.
Марнук начал осторожно открывать дверь, а я притворился спящим. Похоже, у меня появилось чувство юмора.
Я перевернулся со спины на бок и, глядя на раздосадованного человека, улыбнулся. Он сел на стул и принялся натягивать сапоги, которые до последнего момента висели на веревке, перекинутой через плечо.
--Ты шел тихо, -- признался я, стараясь подбодрить Марнука, -- но эльфов тебе не превзойти. К тому же от твоих ног так смердит, что я почуял тебя еще в коридоре.
-- Но как? -- поинтересовался Марнук, прищурив правый глаз. -- Дверь ведь была закрыта.
-- А о сквозняке ты не подумал, -- усмехнулся я, указывая на щели между дверью и косяком.
-- Эх. -- Марнук стукнул себя кулаком по коленке.
-- Надеюсь, ты не спорил на деньги, что бесшумно сможешь подобраться ко мне?
-- Я, вообще-то, шел, чтобы сказать...
-- Есть работа?
Марнук кивнул, а я, позевывая, сел на край кровати.
-- Она нам подходит?
-- Пока не знаю. Он хочет видеть всех нас, -- сказал Марнук и протянул мне толстую нитку, концы которой заканчивались крохотными пробками. -- Вот, Хирл сделал тебе новые затычки, а это... -- Марнук отдал мне серебряный перстень с лжерубином, -- я снял у нашего нового нанимателя.
-- Кто он?
-- Человек. Зовут Норман. Говорит, что работа непыльная.
Я понюхал перстень. Пахло жареной курицей и чем-то знакомым. Отдав перстень Марнуку, я поднялся с кровати. Набросил на плечи темно-зеленый плащ с капюшоном, взялся за повязку, обвивающую шею, и натянул ее на лицо. После чего вставил одну из затычек в ухо и накинул на голову капюшон.
Теперь, когда открытыми остались лишь глаза, я снова стал Безликим, как меня здесь называли.
-- Ну, пошли! -- Я хлопнул Марнука по плечу.
Работа. Таким как мы, которые не убивают за деньги, не охотятся на драконов, не обкрадывают сокровищницы гномов, трудно заработать. В таверну же Фингара, как правило, приходят именно за тем, чтобы нанять убийц и воров.
Мы прошли по коридору и начали спускаться по лестнице. Навстречу нам, пошатываясь, поднимался высокий рыжеволосый человек, одетый в черные кожаные доспехи, - Брук. Я не видел его здесь около двух недель. Очевидно, снова отправил кого-то на Небеса, естественно, за деньги и сейчас принялся эти деньги тратить.
-- У-уу, -- промычал Брук, расставив руки коромыслом. -- Безликий и Марнук! Выпьете с нами? -- Он подмигнул мне и обернулся к потаскушкам.
Я покачал головой, а Брук в ответ оттопырил нижнюю губу.
-- Зря, -- сказал он и, надо же, прислонился к стене и пропустил нас. Вот так -- просто!
Я вздохнул с облегчением. Мог же и обидеться? Он хоть и не орк, но, сильно напившись, тоже может натворить всякого...
За время пока я спал, в таверне появилось несколько новых посетителей, однако больше половины столов по-прежнему оставались незанятыми. За другими сидели мелкие торговцы и земледельцы, пришедшие сюда выпить лучшего вина и пива в Свободных землях, как называли их люди. Многие из нынешних посетителей жили тут с начала основания, и каждого из них я знал, а они знали меня и знали о моих способностях и недугах, поэтому некоторые даже понизили голос, когда я спустился.
Жаль, что к вечеру этих тихих-мирных людей и гномов сменит всякий сброд, и здесь яблоку негде будет упасть от посетителей с темным прошлым и не менее темным настоящим. И мне придется снова затыкать уши от шумных бесед, стука кружек и кубков, разнимать пьяных драчунов, если, конечно, нам не предложат нечто лучшее, чем охранять эту таверну и ее хозяина. А судя по тому, как выглядит наш наниматель (дешевый перстень, стоптанные сапоги, выцветший синий плащ, зашитый в нескольких местах), он не сможет заплатить много.
Мы подошли к столу, за которым, кроме нанимателя, сидели, попивая пиво, Гуй-Дул и Хирл. Наниматель тут же подскочил: смуглая кожа, большие карие глаза, короткие черные волосы и пробивающиеся усы. Совсем еще юнец.
Он протянул мне руку.
-- Безумно рад знакомству! -- поприветствовал он меня, и я пожал его ладонь. На указательном пальце виднелся след от перстня, чуть выше, почти у самого ногтя, -- мозоль. Сразу понятно -- не воин и не ремесленник, тогда... -- Норман. Поэт!
Чернила. Перстень помимо жареной курицы пах еще и чернилами.
-- Иллиам, -- представился я, глядя на стол, где рядом с полной кружкой пива лежали перо и книга без названия.
Полистав страницы и не обнаружив ни одной записи, я сел за стол и откинулся на спинку стула. Норман обвел нас взглядом, сложил ладони вместе и улыбнулся.
Неужели поэт и вправду... Нет, не может быть.
-- У вас ведь есть к нам дело?
Поэт кивнул.
-- Я хочу сложить песнь о знаменитой Эленхаймской четверке! Песнь о вас!
Гуй-Дул тотчас поперхнулся, глаза Хирла округлились, а губы Марнука расплылись в довольной улыбке, словно он только что курнул иким-табака. Вот что подразумевалось под "непыльной работой".
-- Вы расскажите мне историю. Уверен, у вас их припасено немало, а я вам за это заплачу.
-- Сколько? -- спросил Хирл.
-- Два золотых. Вы согласны? Больше, к сожалению...
-- Этого достаточно, -- прервал его я. -- Но что ты хочешь услышать? -- Поэт потупился, а я продолжил: -- Историю о том, как демон, сбежавший из темниц острова Черепахи, побывал на Свободной земле и едва не спалил наш городок, пока мы его не убили? Или о том, как мы спасали Фингара Зеленобородого -- хозяина этой таверны, который обидел мага и с тех пор носит едко-зеленую бороду вместо прежней черной? Или же о том, как мы добыли Плачущий камень?
-- Э-э... думаю, для героической песни лучше всего подойдет история похода за Плачущим камнем, хотя схватка с демоном... Но вначале я бы хотел узнать как можно больше о вас -- настоящих героях. -- Лицо Марнука просто-таки засияло, Хирл и Гуй-Дул не смогли сдержать смеха. Поэт непонимающе посмотрел на них и немного смутился. -- ...Не часто встретишь дружную компанию, состоящую из гнома, эльфа, человека и орка.
-- Итак, чтобы не было вопросов, -- я задержал дыхание и на миг сдернул повязку, обнажив изуродованное лицо, -- именно поэтому меня называют Безликим. Но повязку я ношу совсем по другим причинам.
-- В таверне сильно накурено, а его нос очень чувствителен к запахам, -- пояснил Хирл и снова приложился к кружке с пивом.
-- Значит, правду говорят о вашем слухе и... -- Поэт указал ладонью на свой нос.
Я кивнул и услышал, как скрипнула дверь. В таверну вошел человек в черном камзоле, расшитом золотыми нитками; на левом боку у незнакомца висел короткий меч в весьма дорогих ножнах, ну, а сапоги стоили, наверное, больше, чем предлагал нам поэт. Человек снял перчатки, огляделся, и его взгляд застыл на нашем столе. Незнакомец направился к нам.
Шел он уверенно. Зеленые глазки смотрели на меня, и я на всякий случай взялся за кинжал. Врагов у нас хватало. Едва ли не каждый вечер нам угрожали расправами -- как правило, всякая пьянь, которую мы вышвыривали из таверны.
Гуй-Дул, Хирл и Марнук тоже заметили его и потянулись за оружием. Норман не понимал, что происходит.
Незнакомец остановился в шаге от нас и смерил каждого взглядом.
-- Плачущий камень для Тарона нашли вы? -- еле слышно просил он.
-- Мы, - ответил Марнук гордо. - А что?
-- Меня зовут Лиф, и я хочу предложить вам работу. -- Он продолжал шептать.
-- Скажу сразу: мы не убиваем, не похищаем и не крадем, -- говорил я, изучая человека,-- а только спасаем и находим.
-- Знаю. -- Он достал из внутреннего кармана камзола небольшой свиток, огляделся и протянул его нам.
Не представляю, что ему действительно было известно о нас, но он точно слышал о слабости Хирла, а иначе с чего бы богатый человек стал снимать со своих холеных рук все перстни. Следы от них виднелись почти на каждом пальце.
Я развернул свиток, посмотрел на нарисованный меч и отдал его Хирлу -- гном лучше всех разбирался в оружии.
-- Мы должны найти его? -- тихо поинтересовался я, посматривая на постояльцев.
Лиф молча кивнул.
-- И где?
-- В пещерах Узуйкама, -- вновь едва слышно сказал Лиф.
-- Урр-р,-- прорычал Гуй-Дул и покачал головой. -- Это опасное место.
-- Но и оплата будет щедрой. Пятьдесят золотых. Половину сейчас, половину после выполнения работы.
-- Восемьдесят, -- вдруг заявил гном.
-- Согласен. -- Голос незнакомца даже не дрогнул, а ведь на эти деньги мы смогли бы открыть собственную таверну или жить безбедно года три. -- Сколько вам понадобится времени?
-- Хирл, дай мне карту.
Гном полез за пазуху стеганой куртки и вытащил сложенный вчетверо, помятый и слегка порванный по краям пергамент.
Я отодвинул пустые кружки и разложил карту на столе.
Вот о ком надо слагать песни! О тех, кто создал такое чудо. Конечно, первая карта, составленная задолго до моего рождения знаменитым путешественником и магом Мараманом, была не слишком красива, но уверен, приключений в его жизни было во сто крат больше, чем у любого в Свободной земле, а уж опасных приключений... Что там наш поход за Плачущим камнем! И между тем о Марамане практически ничего не известно.
Этаже карта, переделанная асготскими картографами после окончания войны Трех королей, являлась настоящим произведением искусства. Кажется, Хирл выиграл ее в кости.
Вот на юго-западе на асготских башнях развеваются флаги. От самого Асгота тянутся черные полоски дорог к городам. Немного выше кружат над Великим морем чайки. Чуть дальше раскинулся Ламайский лес, за ним на крохотном клочке равнины дымят трубы домов и таверн Свободной земли. Севернее начинаются Холмогорье и Смрадный лес. И, наконец, на северо-западе, неподалеку от острова Черепахи, стоят, изуродованные магией, деревья Тихого леса, рядом с которым почти у самого берега возвышаются Желтые горы, куда нам и придется идти.
Как лучше пройти туда, я уже предполагал, но хотел услышать мнение остальных.
-- Что думаете?
Марнук как всегда высказался первым, словно побаиваясь, что если он не сделает этого сейчас, то ему уже не дадут слова:
-- Пойдем напрямик! -- Он ткнул пальцем в карту и провел незримую черту через Смрадный лес и реку Эрк-Хар. -- Так мы доберемся до гор за десять дней!
-- Урр-р. Смрадный лес сейчас кишит троллями. Ты разве забыл, что на дворе осень... Они же туда со всего Эленхайма стянулись для любовных утех, -- не без упрека сказал орк.
Марнук надулся, и как только Гуй-Дул отвернулся, показал ему язык. В разговор вступил Хирл:
-- Считаешь, что лучше пройти через Колючую рощу и Холмогорье, обогнуть Смрадный лес, а там -- через ущелье Зерцалоса?
Я кивнул.
-- Но в таком случае нам придется идти через Тихий лес. Я слышал, там водятся призраки асготских воинов, -- подметил Гуй-Дул, понимая, что уж лучше биться с троллями, имеющими плоть и кровь, чем с бестелесными созданиями.
-- Зато так нам не придется плыть по Эрк-Хару.
-- Хорошо, пойдем через Холмогорье. Это самый безопасный путь, -- заявил Хирл, вздыхая.
-- Безопасный, -- недовольно повторил Марнук, так и не усвоивший истину, что героями, одним из которых он так хотел быть, становятся не отчаянные головорезы, а умные воины, при возможности избегающие ненужной стычки и рискующие, а порою и расстающиеся с жизнью ради чего-то важного. Махать мечом умеют многие, но совершить поступок, достойный воспевания, куда труднее.
-- Примерно две недели туда, столько же обратно и неделя на всякие неожиданности,-- сказал гном, глядя на Лифа. - Это вас устраивает?
-- Вполне. Когда вы собираетесь отправиться?
-- Сегодня, -- ответил Хирл.
Норман скуксился. Казалось, еще миг, и поэт разрыдается. Он гневно глянул на Лифа, схватил книгу, перо и побрел от нас.
-- Буду ждать вас через месяц. И чтобы неожиданностей не случилось... -- Лиф скромно улыбнулся и достал крохотный кусочек пергамента. -- Вот вам часть карты. На ней расположение тоннелей и пещер. Кружком обведен потайной вход в гору, крестом обозначено место, где должен храниться меч.
-- Норман, -- окликнул я поэта, -- подожди!
Я подошел к нему.
-- Если хочешь, иди с нами до восточной дороги. Так ты сможешь безопасно вернуться в Асгот. К ночи здесь соберется всякий сброд. Оружия, как я успел заметить, у тебя нет, да и вряд ли ты им умеешь пользоваться. Удивительно, как тебя не ограбили или не убили по пути сюда.
-- Вот мое оружие. -- Норман махнул пером.
-- Ну, это тебе не поможет. Так что готовься...
Солнце клонилось к линии горизонта, когда мы закончили сборы, чтобы направиться к северной границе Свободной земли. Погода не изменилась. От южного теплого ветерка шелестели слегка позолоченные листья. По небу медленно плыли облака.
Хирл, Марнук и Гуй-Дул ушли немного вперед, и теперь я мог спокойно говорить с Норманом, не опасаясь, что Марнук нас услышит.
-- Изгнанники. Каждый из них изгнанник. Гуй-Дула прогнали из клана, Хирла -- из Южных гор, Марнука -- из Асгота, по крайней мере, он так говорит. Здесь много таких...
-- Э-э... -- Норман замялся.-- Хотелось бы узнать подробнее. -- Как и многие люди, поэт оказался страшно нетерпеливым. Впрочем, его можно было понять -- на разговор у нас было всего ничего, и, подозреваю, он понимал, что обратно мы можем и не вернуться (о пещерах Узуйкама ходили жуткие слухи...), а так хоть что-то. - Ну, вот, например, Хирла за что прогнали?
-- Хирл... Он заменил мне отца: выходил меня, вырастил и многому научил. И ныне я, пожалуй, -- единственный эльф, хорошо разбирающийся в камнях и даже немного знающий горное дело. Как ни смешно, это звучит.
Норман улыбнулся.
-- До того как перебраться в Свободные земли, мы с Хирлом жили в Ламайском лесу. В одном из холмов он выкопал большую нору, укрепил изнутри ее камнями, которые, кстати, перетащил из родных Южных гор, и обустроил ее.
-- А как получилось, что...
Я немного приподнял правую руку, и Норман замолчал.
-- Наверное, ты слышал про резню в Розовой поляне?
-- Да, там погибло много эльфов. Кажется, у них в этот день был какой-то праздник.
-- Не праздник, -- вздохнул я. -- День скорби по Лауре, великой королеве эльфов. Мама, ее сестра Найма, мой брат Наэнтон -- его тяжело ранили еще в Розовой поляне -- и я чудом спаслись. Три дня и три ночи, практически без остановок, мы ехали в тайное убежище эльфов. Но орки все же выследили нас. Возможно, и не выследили, а просто случайно наткнулись.
На моих глазах погибли Найма и Наэнтон. А одна из стрел навсегда сделала меня таким, какой я есть. Она попала в бутыль с млиммом, а я лежал рядом. Чтобы обострить чувства, мама каждый день пила его, и я все боялся, что от этого она может заболеть. -- Норман вопрошающе посмотрел на меня. Глаза поэта засверкали, когда я заговорил о зелье. -- Это магический напиток. Его разбавляют рианл... В общем, особой водой и пьют. Причем пьют совсем немножко. Иначе можно умереть или в лучшем случае навеки остаться с обостренными чувствами. Последнее и случилось со мной. Понимаю, что ты сейчас думаешь: ему бы радоваться, а он?! Не так все замечательно. Если не затыкать уши, не носить на лице повязку, отбивающую запахи, то легко сойти с ума. От громкого звука или резкого запаха голова порой раскалывается так, словно по ней ударили молотом самого Рунгаральда. От боли я часто теряю сознание. И я бы с радостью избавился от этого, гм... дара, если бы мог...
Не знаю, откуда у меня тогда взялась смелость, чтобы выбраться из несущейся в неизвестность телеги. Возможно, страх притупил боль и придал мне сил. Однажды я наблюдал за тем, как псина Фингара Зеленобородого, та еще зверюга, гналась за гоблином, так он от страха перемахнул через забор раза в три выше своего роста.
В ту ночь я, наверное, походил на этого гоблина -- бежал без оглядки. Совсем юный эльф. Один в незнакомом месте. В темноте. Перепуганный до смерти и только что потерявший последних близких. Лицо горело, голова, казалось, вот-вот лопнет, лес плыл перед глазами.
Хруст веток, шелест листьев, рев орков сводили меня с ума. Тогда я еще не понимал, что со мной произошло. Вообще-то, я должен был умереть от млимма, но, несмотря на то, что неразведенное зелье сожгло пол-лица, а левое ухо теперь напоминает пожухлый лист, я даже не оглох. Не могу сказать, что это - чудо, но...
Словом, так я и попал к Хирлу, вернее в одну из его ловушек, и, замотанный в сеть, провисел высоко над землей до утра.
Не знаю, что разбудило меня: пение птиц или же грохот шагов. Тогда мне показалось, что в мою сторону шло несколько троллей, а пришел он -- гном. Удивился он тогда не меньше моего. Все стоял и смотрел, что это за существо попало в ловушку.
Я слышал, что в Ламайском лесу живет чокнутый гном... И вот мы встретились.
Маги наслали на него проклятие, потому что гном отказался ковать для них магический клинок. С той поры Хирл спокойно не может смотреть на любой драгоценный камень. Представляешь, каково такому гному среди других добытчиков самоцветов?
Он стал красть каждый драгоценный камень, попадавшийся ему на глаза. И однажды дошло до того, что Хирл вынул сапфир из трона повелителя гномов. Потом в пещерке Хирла нашли и другие пропавшие самоцветы. Ну... и его изгнали. Так он начал жить в лесу. Подальше от гор, подальше от всех. Теперь понял, почему Марнук забрал у тебя перстень?
-- Как это печально, -- тихо сказал поэт, покусывая ноготь, и посмотрел на Марнука.
-- Марнука... -- я шептал, не желая расстраивать старого друга своим неверием в его происхождение, -- мы нашли в том же Ламайском лесу. Привязанным к дереву и с мешком на голове. Марнука избили так, что на его лице не было живого места. Оттуда и эти шрамы, хотя он часто заливает девицам, что получил их в боях. В голове у него полный кавардак, и он мало что помнит из той, прежней жизни. Кроме того, -- я наклонился к Норману и едва слышно шепнул, -- он считает себя бастрадом. Сыном короля.
-- Того самого? -- тоже шепотом спросил поэт.
Я кивнул.
-- Говорит, что он сын Арциса и одной из его служанок. И якобы, -- я не смог сдержать улыбку, -- его изгнали из Асгота, чтобы он не бросал тень на королевский род. Вроде бы даже пригрозили убить его мать, если он вернется.
-- Но у короля ведь был внебрачный сын и тоже от служанки. Только его убили. А тех, кто доставил тело сына, казнили.
-- Знаю. И Гуй-Дул и Хирл знают. Марнук тоже знает, только не верит в это. Возможно, он был причастен к убийству королевского сына. -- Я поглядел на невысокий холм, на который взбирались Марнук, Хирл и Гуй-Дул. Их круглые щиты, висящие на спинах, сверкали в лучах заходящего солнца.
За разговорами время пролетело незаметно. Мы почти дошли до северной границы Свободной земли. Оставалось перебраться через этот холм и пройти совсем немного. Понимая это, поэт от расстройства шмыгнул носом и быстро заговорил:
-- Расскажите мне о Гуй-Дуле. Я прежде никогда не видел, чтобы орки якшались с эльфами.Я думал, вы друг друга ненавидите.
-- Так и есть. И гордость мне никогда не позволила бы, как ты сказал, "якшаться" с орками, если бы это были орки Джен-Дала. Но Гуй-Дул -- болотный орк. -- Норман задумался, а я продолжил: -- Клан болотных орков -- единственный клан, не участвовавший в войне против людей и эльфов. За это, кстати, Джен-Дал уничтожил многих из его собратьев.
Гуй-Дул разделил ложе с дочерью вождя, а она через три дня должна была выйти замуж, правда, совсем за другого орка. Гуй-Дула изгнали как раз перед тем, как Джен-Дал напал на их поселение. Видел, у Гуй-Дула разорвано ухо?
Норман кивнул.
-- Там когда-то было кольцо. Если встретишь орка со шрамом на ухе, знай - его изгнали из клана. А если увидишь на шее стальную цепь...
-- Как у Гуй-Дула?
-- Точно. А на цепи будет висеть герб Асгота, то значит перед тобойболотный орк. Только им дозволено переступать границы людского королевства.
Гуй-Дул, можно сказать, свалился нам прямо на голову. Мы как раз завтракали в норе, когда он взобрался на вершину нашего холма и провалился. Упал прямо на стол. Ох, и перепугался я тогда. Для меня же все орки были одинаковы. Я даже как-то ночью пытался его убить. Подкрался с ножом...
Так мы и стали жить втроем. Когда я вырос, перебрались в Свободные земли.
-- Ну, а вы? Почему вы не вернулись в лес? Насколько я знаю, в Розовой поляне снова поселились эльфы. Правда, из Восточноголеса.
Я ждал этого вопроса. Сколько раз я сам задавал его себе. Сколько раз хотел вернуться. Помню, как попросил Хирла, чтобы он отвел меня в Золотую рощу. Что мы там нашли? Тела орков, эльфов и пепелище на месте эльфийского поселения. Воспоминания, больше всего они не дают мне вернуться в Ламайский лес. В Розовой поляне все напоминает о родственниках, и к тому же...
-- Вот моя семья. -- Я медленно махнул рукой в сторону Гуй-Дула, Хирла и Марнука. -- Да и не место уроду среди... -- Я остановился. -- Тебе пора, -- сказал я, указывая на дорогу справа от себя. -- К ночи доберешься до Таверны Ричарда. Там спокойно. Переночуешь. За умеренную плату тебя довезут до Асгота.
Поэт протянул мне золотую монету.
-- Не нужно. Ведь обещанную историю я тебе так и не рассказал.
-- Но я столько узнал. Будете в Асготе -- мой домик рядом с кузницей Игеранта. Там его все знают.
-- Удачной дороги, Норман...
Через неделю пути мы достигли Колючей рощи. Здесь можно было передвигаться спокойно: ни тролли, ни медведи не решились бы забрести сюда из-за длинных игл зрелых кинхасов.
Я посмотрел на небо. Высоко-высоко, в пенной гряде облаков, летели черные драконы -- взрослый и совсем еще маленький.
Слева, неподалеку, за этим холмами, начинался Смрадный лес. Вчера мы наткнулись на целое семейство троллей, наверняка, тоже направлялись в Смрадный лес. Пришлось потратить почти все стрелы, чтобы только прогнать их.
Гуй-Дул заметил драконов и замер. Он смотрел на них как завороженный и неудивительно: драконы для болотных орков -- священные животные. Ну, а когда драконы начали снижаться, очевидно, чтобы закусить троллями, Гуй-Дул аж вздохнул.
Марнук и Хирл тоже остановились, но отнюдь не для того, чтобы восхититься полетом дракона. Хирл тут же закурил трубку, а Марнук положил щит на землю, сел на него и стал очищать одежду от колючек. Глупое занятие, учитывая, что на пересечение Колючей рощи нам понадобится как минимум еще полдня и после этого одежду снова придется чистить.
Драконы приближались к холмам. Орк стоял как вкопанный и не сводил с них глаз.
-- Гуй-Дул, надо идти, -- поторопил его я и услышал, как неподалеку что-то щелкнуло.
В тот же миг со стороны холмов вылетело копье, а затем мелькнула стрела. Взрослый дракон заревел и упал за холмами. От жуткого рева голову пронзила внезапная боль. Гуй-Дул зарычал и сжал покрепче топор.
-- Держите его, -- простонав, крикнул я. Марнук и Хирл быстро сообразили что к чему и схватили орка, рвавшегося спасти дракона. Я приблизился к ним. - Гуй-Дул, успокойся.
-- РРЫЫЫ. УБЬЮ! -- красные глаза орка пылали от ярости.
-- Сделаем так. Сперва я сам посмотрю, что там творится, -- пояснил я и побежал к холмам...
Пригнувшись, я залез на вершину ближайшего холма. И лег на влажную траву.
Вокруг пасти, хвоста и туловища дракона крутились мерцающие бело-голубым светом магические цепи, полупрозрачные звенья которых были раза в два больше кулака Гуй-Дула. Неподалеку от дракона лежали мертвые тролли - приманка. А в пятидесяти шагах от меня, на холмике, стоял создатель этих цепей: лысый, на затылке розовая отметина в форме маленькой черепахи, черная мантия, руки направлены на дракона. Перстня защиты нет -- хорошо: в случае стычки он не почует стрелу. Плохо, что он с острова Черепахи, а значит -- не какой-нибудь самоучка. На окраине леса, между двумя молодыми осинами, виднелась небольшая баллиста.
Бездельники (два гнома и два человека), облепившие дракона, как муравьи гусеницу, на мгновение замерли, а потом продолжили свои гнусные делишки. Маг понимал, что даже с такой раной грозный противник все еще опасен, поэтому, пока действовало заклинание, и дракон не мог пошевелиться, его надо было добить.
Помимо "бездельников" и мага, среди охотников на драконов были еще арбалетчик и лучник. Они стояли чуть поодаль от дракона и озирались по сторонам, направляя оружие то на лес, то на холмы.
Я немного отполз и, стараясь не шуметь, бегом спустился с холма. Гуй-Дул рвался в бой, что меня совсем не удивляло. Хирл стоял за спиной орка и крепко держал его: руки гнома смыкались в замке на животе Гуй-Дула. Марнук же закрывал ладонью пасть Гуй-Дула, что было весьма сложно, учитывая размеры пасти орка и ладони человека.
-- Ну, чего там? - следя за тем, чтобы Гуй-Дул не цапнул его за палец, спросил Марнук.
-- Дракона нам уже не спасти.
Гуй-Дул затих: руки опустились, голова поникла, спина сгорбилась. Он словно завял, как вянут от колдовства или на жаре цветы.
-- А малыша, ты видел малыша? - тихо спросил он.
-- Нет.
Глаза Гуй-Дула сверкнули.
-- Возможно, он еще жив!
-- Хирл и Марнук, вам решать. И решайте быстрее, пока они сдира... -- Я осекся, видя, как Гуй-Дул запыхтел. - Пока они заняты и у нас есть преимущество внезапного нападения. Хотя я бы не стал рисковать.
-- Хм, - усмехнулся Марнук. - Сердце бьется чаще, клинки звенят, враги падают, что может быть лучше. Риск - это замечательно, а мой меч давно не пробовал вражеской крови, -- вытаскивая клинок из ножен и задрав нос, заявил Марнук
Хирл поскреб затылок и забубнил:
-- Гномы не любят драконов. Драконы не любят гномов.
Гуй-Дул зарычал.
-- Но я с вами, -- не слишком уверенно кивнул Хирл. - Сколько их?
-- Шестеро охотников. Из них двое лучников. Да... -- я пристально посмотрел на Хирла, -- среди охотников есть гномы.
-- Ум-м, -- поглаживая бороду, многозначительно протянул Хирл и едва заметно покачал головой. - Что предлагаешь?
-- Я снова заберусь на холм. Там отличное место для стрельбы. Мага и лучников я беру на себя. Вы же обойдите холм справа и ждите, пока я их прикончу. Да хранит вас Святая Лаура!
"Только бы Гуй-Дул не полез раньше времени!", -- мелькнула мысль, и я быстро стал взбираться на вершину холма...
Маг теперь сидел на небольшом камне, немного поросшем травой, но нас по-прежнему разделяло пятьдесят шагов. Заклинание сильно утомило его. Он тяжело дышал. Я встал на одно колено. С такого расстояния сложно промахнуться. Хорошо бы попасть ему в шею, чтобы перед смертью он не успел наслать какое-нибудь проклятие. С этой мыслью я отпустил тетиву.
Меньше чем мгновение -- и маг схватился за шею. Из открытого в беззвучном крике рта хлестнула кровь. Он взглянул на своего убийцу и распластался на траве.
Прозвучал боевой клич Гуй-Дула, а в мою сторону уже летела стрела. Однако, что мог арбалетчик, пусть даже меткий и быстрый, противопоставить моему слуху?! На таком расстоянии у него не было ни единого шанса. Я совсем немного отклонился влево и стрела, просвистела над плечом. Нет, снова выстрелить я тебе не позволю!
Охотник вскинул арбалет, и последнее, что он увидел, -- это стрелу, летящую ему в лицо. А вот лучник успел стрельнуть повторно, перед тем как моя стрела пронзила его насквозь.
Хирл, Марнук и Гуй-Дул сошлись с оставшимися охотниками в схватке.
Я заткнул уши, надернул повязку и побежал на помощь. Жаль, что ближайшая стрела находилась в теле мага: только Всевышнему известно, какой посмертный "подарок" уготовил он для любого, кто коснется его тела. Ее бы я не решился вытащить, даже если бы мне грозила смертельная опасность. Но как же мне сейчас нужна была стрела! Эх, если бы не вчерашняя стычка с троллями.
Марнуку попался трудный противник: невероятно ловкий и быстрый; его меч так и мелькал в воздухе, и Марнук едва успевал отражать молниеносные атаки и постоянно пятился.
Гуй-Дул то ли от вида мертвого дракона, то ли от ранения (вторая стрела теперь уже мертвого лучника попала ему в плечо) просто обезумел. Его огромный топор с такой силой ударил по вражескому щиту, что владелец этого щита, довольно рослый и мускулистый человек, отлетел от Гуй-Дула шага на два и упал на спину. Гнев и ярость переполняли орка настолько, что он не хитрил с врагом, а просто тупо и сильно бил, повторяя одно и то же движение, какое обычно используют при рубке дров. Возможно, охотник на драконов растерялся от такой яростной атаки, а иначе бы он с легкостью убил орка -- Гуй-Дул пренебрегал всякой защитой.
Рука Хирла не дрогнула, и его молот Силы (единственное магическое оружие в нашем распоряжении), сверкнув белой вспышкой, смял гномий шлем. Умывшись кровью, гном рухнул.
Когда я добежал до мертвого лучника, Гуй-Дул вытаскивал лезвие топора из груди поверженного врага, Хирл спешил на помощь Марнуку, который так и не сумел одолеть противника и защищался из последних сил.
Недолго думая, я выдернул стрелу из тела лучника. Противник Марнука замахнулся мечом и на мгновение застыл -- стрела угодила ему в висок -- а потом упал прямо на выставленный клинок Марнука. Тут же я выдернул стрелу из головы арбалетчика и нацелился на удирающего гнома. Но это была "добыча" Гуй-Дула. Орк настиг его на краю леса. Топор вонзился в правое предплечье врага, прошелся сквозь его тело, как нож сквозь масло, и вылез с левого бока. Воистину, орки страшны в гневе! Но, что он делает?
Я вытащил затычки. В лесу, совсем рядом с Гуй-Дулом, кто-то был. Бросив топор, орк скрылся в зелени деревьев.
-- Хирл, Марнук!
Мы добежали до места, где лежали убитый гном и окровавленный топор орка. Марнук поморщился и побледнел от вида гномьих внутренностей.
В глубине леса нечто рыкнуло и взвизгнуло. Наступила тишина, а затем я увидел Гуй-Дула.
-- Хакс эрдхуар. Хакс эрдхуар, -- повторял орк на родном языке и шел к нам, держа, словно младенца, маленького дракона. Хотя, конечно, маленьким он являлся только по отношению к взрослым драконам, а так был размером с большую собаку. Пятерня орка обхватывала драконью пасть. Из левого крыла "малыша" торчала стрела.
Гуй-Дул подошел к нам, передал дракона Марнуку, вздохнул и вроде бы хотел что-то сказать, но прозвучало лишь короткое "ры...", и Гуй-Дул упал.
-- Хирл, берем его. Нам нужно как можно быстрее вернуться в Колючую рощу. Скоро сюда наверняка прилетит дракон. Этот рев разбудил бы даже мертвого.
-- Эх, сколько драконьей шкуры пропадет!
-- Слышал бы тебя Гуй-Дул,-- усмехнулся Марнук.
-- Хирл, у нас есть другое дело. И помнишь, мы не охотимся на драконов.
-- Ладно, -- недовольно протянул гном.
Мы подняли Гуй-Дула и направились в сторону Колючей рощи. Я уже слышал, как рассекают воздух драконьи крылья, но умолчал об этом и посоветовал Марнуку оставить "малыша" рядом с мертвым драконом.
Как только мы зашли в Колючую рощу, над холмами завис дракон. Еще бы немного, и он бы нами пообедал.
Гуй-Дул застонал. Он потерял много крови (все-таки не удержался и пошел в атаку раньше, чем я уложил лучника), и теперь придется ненадолго задержаться здесь, пока орк не встанет на ноги.
Меня разбудил зевок Хирла. Гном сидел рядом, глаза у него слипались от усталости.
-- Ложись, поспи, -- предложил я и поднялся со шкуры.
-- Сейчас разбужу Гуй-Дула. Его очередь. -- Гном потянулся к орку.
-- Не нужно. Я уже выспался и вас постерегу.
-- Хорошо, -- согласился гном.
...Тишина. Слышно лишь, как завывает ветерок да потрескивает хворост в костре. Такому, как мне, в Тихом лесу благодать. Не нужно затыкать уши от шума, не нужно пользоваться повязкой, отбивающей запахи. Несмотря на то, что все деревья в Тихом лесу мертвы, воздух здесь чище, чем в прокуренной таверне Фингара.
Последняя ночь перед тем, как мы войдем в пещеры Узуйкама. Почти две недели пути. За спиной остались Холмогорье, Северные горы, ущелье Зерцалоса, и вот мы тут -- на окраине Тихого леса, и с восходом солнца...
Что ждет нас там? Тролли, гоблины? Вряд ли. За целый день, проведенный в Тихом лесу, мы не увидели ни одного живого существа -- и что там не увидели, я даже ни разу не слышал, чтобы какая-нибудь букашка где-нибудь проползла. А ведь древесным паразитам тут раздолье. Не встретились нам и призраки асготских воинов, которых так боялся Гуй-Дул. Только изуродованные деревья и их зловещие тени повсюду.
Насколько же был могуществен Узуйкам, если умел применять такие жуткие заклинания?! Уже три года прошло, как его казнили, а лес по-прежнему хранит проклятие некромага. Страшно подумать, что произошло с асготскими воинами, когда они шли через этот лес, тогда еще именуемый Шамайским. Колдовство Узуйкама уничтожило все живое, причем как-то странно: я не заметил ни одного скелета человека или животного.
Скелеты -- вот эти уж точно будут подстерегать нас в лабиринте Узуйкама. Как же, пещеры самого могущественного некромага на Эленхайме и без скелетов?!
Так, размышляя над тем, что может нас подстерегать в пещерах, вспоминая минувшие дни и изучая карту, я и сидел до утра...
Первым проснулся Марнук. Проснулся, нужду справил, воды попил. А затем протер рукавом рубахи щит и, глядя в него, принялся приглаживать растрепанные волосы, причесывать жидкие усы и куцую бороденку. Когда он так прихорашивался, я начинал верить, что в его жилах и впрямь течет королевская кровь.
Следующим продрал глаза Гуй-Дул. Посмотрел на Марнука, рыкнул и, как обычно, не стал держать мыслишки при себе и высказался прямо:
--
Урр-р. Интересно, для кого это ты...
Марнук тут же покосился на орка.
-- Принцессы в этих пещерах вряд ли водятся. Если только мертвые, -- договорил Гуй-Дул и рассмеялся.
Марнук перевел взгляд на меня и, встретив эльфийскую улыбку, прищурился и надулся.
-- В отличие от вас, -- почти высокомерно начал человек, -- я хочу встретить смерть красивым, если мне будет суждено погибнуть. А не с пожелтевшими клыками, Гуй-Дул!
Орк в ответ хихикнул и, перевернувшись на другой бок, поглядел на спящего Хирла. Закричи сейчас Гуй-Дул, а уж кричать он умел, затрясись земля, упади неподалеку валун -- это не разбудило бы гнома. Он мог не спать трое суток и при этом ясно мыслить и быстро махать молотом, но уж если Хирл заснул...
Будили мы его долго: кричали, тормошили, раскуривали трубку и пускали струйки дыма ему в лицо. Но даже последний способ, всегда действовавший, не сработал. Пришлось окатить гнома водой, не сильно -- так, слегка.
Хирл, естественно, этому не обрадовался. И первым делом махнул кулаком, надеясь попасть в заразу, разбудившую его (а это был Гуй-Дул, предусмотрительно отскочивший на безопасное расстояние от гнома) и заругался всеми ругательствами, которые знал. А знал он их немало, хоть по натуре и слыл молчуном. Успокоился Хирл только тогда, когда орк поднес ему любимую трубку.
Затем мы позавтракали, смазали мечи и ножи святым маслом и зашагали к подножию Желтых гор, чьи вершины терялись в облаках; вдоль серого клыкастого хребта кое-где поблескивало на солнце крошечными огоньками лжезолото. Хорошо, что не алмазы или какой другой самоцвет, пусть даже ненастоящие, а то гонялись бы мы сейчас за Хирлом по этим горам...
Потайной вход мы нашли еще вчера и откатили скрывавший его валун. Так что теперь оставалось только войти, а уж там...
-- Пойду первым, -- сказал я, и Марнук вручил мне факел.
В такой ситуации, когда каждый неверный шаг может оказаться роковым, мой недуг-дар был как нельзя кстати.
Итак, согласно карте, вначале мы должны выйти к трем аркам. Нужно входить во вторую. После чего будет два пути: один -- вниз, другой -- вверх. Нижний -- наш. Затем тоннель станет снова разветвляться. Левый вход ведет в ловушку, правый -- в зал Тысячи костей. Если не случится ничего непредвиденного, в чем я очень сильно сомневаюсь, то там можно будет передохнуть.
Я окинул взглядом других участников похода: Марнук кончиком языка облизывал губы и неустанно смотрел на вход в пещеру; у Хирла, похоже, слегка поигрывали нервишки -- видимо, при мысли о том, что он снова окажется внутри горы; зато Гуй-Дул являлся образцом спокойствия, только шлем он надел зря. Судя по входу, первый тоннель окажется узким и низким, а рога на шлеме -- помеха. Но никто в Эленхайме не заставил бы сейчас Гуй-Дула снять этот шлем, приносящий, по словам орка, удачу.
-- Ладно, пора. Надеюсь, Святая Лаура будет сегодня благосклонна к нам, -- вздохнул я и шагнул во мрак пещеры...
Ужасно затхлый воздух, пыль, узкий проход под уклон, где с трудом протискивается гном, низкий потолок, груды камней под ногами и тьма - невероятная тьма, не позволяющая свету факела пробиться дальше, чем на расстояние вытянутой руки. Как я и предполагал, ни гоблинов, ни троллей здесь, скорее всего, не было, иначе бы мой нос их учуял. Но уж лучше были бы они, чем неизвестный враг.