Аннотация: Герой найден и в нём уже цветет любовь к медовой Юлии Владимировне.
Поездка в Лебедин
В самом сердце земли украинской, средь многогрибных лесов и жирноземных полей раскинулось славное и благозвучное местечко Лебедин, названное так не в честь лебеды - основной пищи местного крестьянства в трудные годы, кои здесь не прекращались веками, а по названию красивой белесой птицы, обитательницы графских прудов и мелкобуржуазных картинок. Лебедей в Лебедине отродясь не было, выращивали здесь гусей да коз, однако прародительскую птицу почитали и бытовало мнение, что настанет некий счастливый год и случиться с лебединцами чудо. Станут они на крыло и улетят в дальние и приятные края, но не на зимовку, а на вечную жизнь средь тёплого климата и сытного спокойствия. Снились лебединцам те богоспасаемые края и жила надежда об исходе из здешних суетливых мест. Каждую осень нервно перебирали они лопатками, щупали свои телеса на предмет крыльев и косточного облегчения, каковое необходимо для полёта. Находя себя вполне тяжелыми не расстраивались, а ожидали с нетерпением следующей поры очарованных глаз.
Некие сектанты, не иначе как под американским воздействием, посмели ожидать полёт не только осенью, но и во все другие времена года, даже зимой. Возмутились лебединцы такому мерзкому навету и вытолкали еретиков взашей, будто заботливая птичка выталкивает разросшихся кукушат. После того жили себе спокойно, тужили в меру, пили без, но про дело не забывали и весной закапывали в землю пуды картошки. Земля лебединская, что гарный банк - картошину вложил, получишь десять и если не налоговая да прочие чиновные кровопийцы, то жилось бы хорошо. А так шкуру снимут, барабан с нею сделают, потом бьют денно и нощно, спать мешают. Крутые норовом были в Лебедине власти и спуску обывателям не давали. На что те не в обиде, потому как ждали скорого улёта и зря не переживали.
Ракетчики будущего
Так и текла здесь жизнь, медленно и почти недоказуемо, иногда бывало, что само время засыпало дней на пять или шесть где-нибудь в густых лебединских дубравах, укачиваемое тоскливыми песнями отставников-ракетчиков, которых в здешних лесах водилась уйма. Раньше стояла тут мощнейшая ракетная дивизия, грозившая своей многокилотонной мощью американцам и прочим капиталистам, но когда тоталитарный режим скопытился, дивизию распустили. Вооружение вывезли, начальство уехало само, а сержантский и младший офицерский состав остались, поскольку ехать им было некуда, по причине полной бесквартирности. Здесь же осталось много ангаров, складов и прочих опустевших построек, где вполне можно было обитать.
Только не подумали ракетчики о человеческой жадности. Что когда снимут обесточенную колючую проволоку, разберут заборы и унесут ворота, то сунется пенистая толпа местного люда на территорию городка. И в полгода вынесет всё, что можно вынести, сломает, что можно сломать, а потом ещё три года будет выкапывать из земли кабеля с толстым цветметным сечением и продавать на вес для обеспечения своей жизнедеятельности. То есть разграбили всё начисто, оставив ракетчиков среди развалин и перед зимой.
Тем делать нечего было и ушла они в леса. Обросли густой шерстью, обзавелись острейшими когтями и клыки отрастили такие, что во рту не помещались, блистали желтой остротой из-за губ. Питались ракетчики подножным кормом, включая древесину и ГСМ, могли и курицу прихватить, но на людей не нападали. Жили стадами, в чём лебединские мудрецы видели остаточное влияние прежних полков и батальонов. Хотели открыть для ракетчиков заповедник, где бы прикармливать их собачьими консервами и показывать за доллары богатым американским дядям, но местные владетели решили, что куда выгодней продавать шкуры и затеяли на ракетчиков охоту. Выбили бы со временем, но ракетчики проявили недюжинную смекалку и ушли в обширные бункера и подземелья, оставшиеся от их родной части. Спрятались там и легко истребляли всех покушавшихся на их подземные владенья. Чем питались - неизвестно, говорили, что выращивали грибы-шампиньоны и тем насыщались. Так ли, нет - неизвестно, но жили себе ракетчики под землёй и часто вылезали посмотреть наружу, чего там происходит и нету ли всемирной войны. По их трепетным преданиям выходило, что война таковая непременно будет. В доказательство приводили такую картину: что стоят на качели два человека с бомбами. Стоят на разных концах и сохраняют равновесие. Но вот один человек грохнулся и пал. Второму то хорошо, второй радуется, но пройдёт времени самая малость и падёт он вослед первому, потому что равновесие нарушено и гибель неизбежна. И когда вздыбят ракеты землю и вымрет человек, то выйдут на мертвецкую поверхность ракетчики и раздуют новой огонь жизни. Без обид и несправедливости, потому что они есть следующий шаг эволюции, сверхсущества, которые даже плодятся по иному.
Ведь ракетная дивизия - организация строгая, баб туда допускалось мало, разве что для утоления начальственного состава. С отъездом которого и бабы убыли. Чтоб не прекратился ракетный род, вынуждены были прийти к иному способу деторождения, приспособив к этому сверхсрочников и сержантов. Те сначала стыдились, однако впоследствии показали себя отличными матерями, за раз рожая по три и более маленьких ракетчика. По причине отсутствия женских половых органов рожали ртом, а зачинали в ухо, отчего и то и другое имели размер крупный, а вид натруженный. Чтобы младенцы не учадели от спёртого воздуха подземелий, солдатов-мам выводили наверх.
Однажды четыре младших чина, бывших уже на восьмом месяце, сидели в зарослях бузины, поддерживая белыми руками, вздувшиеся животы с пополнением будущих хозяев планеты. Сидели тихо, опасаясь охотников, которые иногда бродили местными лесами в надежде подстрелить зазевавшегося ракетчика. Неразделанная туша его стоила около 300 долларов, а если продавать по частям, то гораздо дороже. Шкура шла по 150, еще полтинник за мозги со вкусом ракетного топлива, существенно ускорявшие работу мысли. Мясо и потроха можно было продать долларов за 30, а когти, кости, клыки и глаза не меньше, чем за сотню. Всё это использовалось для медицинских целей, излечивая практически все болезни, кроме бедности. Отдельно шли половые органы ракетчиков, в ходе эволюции снабженные прицельными механизмами совершенной конструкции. Особенно ценились члены ракетчиков-матерей, которые, при полном комплекте яичек, могли стоить и до 120 долларов. Поэтому на сержантский состав охота велась особенно яростная, соответственно ракетчики берегли его тщательно.
Сидели тихо в кустах, иногда забрасывали в рот уже спелые черные ягоды бузины, тихо вздыхали, чуя в себе продолжение жизни и смотря на небо. Это мечтательное настроение было нарушено шумом моторов. На проселочной дороге, недалеко от зарослей показались четыре джипа грозного вида, едва ворочающие своими широкими колёсами размякшую после дождя землю. Добра от джипов ждать не приходилось, поэтому старший ракетчик подал своим товаркам знак уходить по землю и те послушно нырнули в малозаметный лючок. Однако сам командир, старый сержант, родивший уже чуть ли не роту пополнения, остался на поверхности. Он устал жить, устал ждать всемирной войны и грядущего господства. Его организм породил слишком много жизни и не оставил себе почти ничего. Поэтому ракетчик оторвал гроздь бузины и стал тихо щёлкать спелые ягоды. Джипы тем временем остановились возле небольшого холма. Из машин вышли люди в строгих чёрных костюмах и с серьёзностью на лице, в которых только знающие люди могли рассмотреть начальственный состав черниговского управления СБУс вкраплениями областных властей. Офицеры достали из багажника таинственные предметы и связанного человека в одеждах из листов бумаги. На листах были напечатаны инструкции, правила, кодексы и постановления, а связанный был не простой неудачник, чья судьба была погибнуть на жертвеннике.
Его отбирали старательно. Проверили сотни чиновников по всей области. Этим занимались самые опытные и знающие, потому что от качества жертвы зависела их судьба. Если жертва будет плоха, то мираж в виде Тугарниа рассеется и падут на головы офицеров начальственные громы с молниями. Поэтому проверяли тщательно, по сотням признаков и по голосу сердца, пока не остался он один. Даже связанный и испачканный типографской краской он выглядел величественно. Как и полагалось государственному служащему, второго ранга, получающему зарплату по средней тарифной сетке. В его личном деле были все необходимые метки, его почерк клонился в правую сторону, а кожа была бела как чистый лист ксероксной бумаги. Он родился в нужное время, занимал приличествующую должность и сейчас должен был погибнуть. Вот собратья положили его на холодную бетонную плиту, оставшуюся от ракетной шахты. Вот они привязали его руки и ноги к ржавым прутьям арматуры. Вот они стали кругом и стали напевать пункты Кодекса государственного служащего. Вот вышел жрец из кадрового отдела, взмахнул жертвенным ножом в форме параграфа и лес огласил крик. А нож рассёк анальное отверстие жертвы и опытная, не дрогнувшая рука извлекла из кровавой раны ещё трепещущее сердце.
Мало кто знает, что сердце чиновников находиться в отводе прямой кишки и именно это анатомическое отличие определяет превосходство чиновника над любым человеком. Они сверхлюди, ведущие свое происхождение от того, кто установил порядок в раю. А когда мерзкие людишки нарушили сей порядок, надкусили плод с древа познаний и были с позором изгнаны из рая, то чиновники последовали вслед за ними, чтобы не дать человечеству погибнуть в дикости, а направить и воспитать. Чиновники всегда жертвовали собой ради неблагодарных людишек и вот сейчас принесли ради них в жертву своего товарища. Разрезали на мелкие кусочки его пламенное сердце и съели, чтобы им сопутствовала удача. После этого вывали на труп несколько мешков старых постановлений и подожгли, чтобы в огне четких фраз, избранный в жертву нашёл своё успокоение. Немного постояли, подумав о вечности и отошли от костра, подгоняемые сроком.
Сели в джипы, предварительно счистив о подножки налипшую на туфли грязь и поехали в сторону Лебедина, уверенные в успехе, потому что жертва была хороша, а их намерения снежной чистоты. Они ехали сюда по приказанию начальства, ехали искать героя, который спасёт Украину. Дело было очень важное и они были преисполнены волнения, цветущие мужи из СБУ. Они, опытные и сильные мужи, с толстыми шеями и двойным подбородком, знатоки жизни и видящие человека насквозь, привыкшие к тому, что их боятся, привыкшие повелевать и сокрушать, они дрожали в своих джипах, как черноокие девственницы в ожидании прихода господина.
Они всё поняли ещё в пути. Они испугались и искали причины, чтобы не ехать. Если бы жертвенный нож сломался об натруженное очко, как это бывало с гомосексуалистами, если бы в прямой кишке обнаружилось не сердце, а комочек неизвестных отложений, если бы оно было на вкус горьким, ещё тысячи причин и они бы развернули свои многолошадные машины и умчали вдаль, в город Суммы, где посреди денежной вакханалии возвышался утёс патриотизма в виде управления СБУ по области. Они бы приняли начальственные громы за ненахождение героя, потому что любая административная мера уступает страху перед абсолютом, которым несомненно являлся герой. Но ничего такого не произошло, жертва была идеальной, принесли её по всем правилам и сулила она удачу. Не было никаких причин, чтобы отказаться от исполнения своего плана. Они были должны, это было их призвание.
Сели в джипы и умчались, а старый ракетчик вылез из кустов и пошёл к догорающему костру, чтобы выволочь оттуда мясо. Навьючив на себе обгорелую жертву, ракетчик тяжело пошёл ко входу в подземелье. Он был стар и задыхался, а язык цеплялся за глубокие шрамы в пересохшем лбу. Шрамы были от звездочек. Маленькие ракетчики то рождались уже с заранее определенными чинами и в погонах, приросших к кругленьким плечикам. Звезды с погон царапали глотки роженицам, а если на свет шёл маршал, то ракетчика-мать погибал, потому что огромная звезда напрочь вспарывала его внутренности и маленький маршал выходил через надрез в горле. Хорошо, что маршалы рождались редко, старику хватало и всяких там генералов, которые хоть не убивали, но помучиться заставляли значительно, царапая своими звездочками его усталое нутро. Открыл люк, сбросил огарок туда и полез следом. Сегодня в роддоме ракетчиков будет праздник.
Джипы тем временем приблизились к Лебедину и пассажиры стали выражать восхищение по поводу окружавших город стад гусей, которые бродили по пшеничной стерне и что-то громко обсуждали. Всем сразу захотелось жаренной гусятинки и только переразвитое чувство долга помогло справиться с соблазном остановить сейчас машины, схватить хорошего гусака, обпатрать и зажарить на веселом придорожном огне на зависть проезжающим. Однако убереглись, только прибавили газа и скоро влетели в городок, оказавшийся столь маленьким, что пока соображали куда сворачивать, то оказались на другом его конце. Развернулись и поехали к зданию районной администрации.
Там их уже ждали, люди не глупые, понимают, что просто так джипы стадами в здешних местах не появятся. Значит небожители из области пожаловали и нужно заранее трепетать, чуя жестокое наказание. Выстроились лебединские чины по ранжиру, впереди глава и две его румяные секретарши с хлебом-солью. Подъехали джипы, вывалили оттуда мужи, хлеб преломили, секретарш чмокнули в сладкие, специально сиропом вспрыснутые губы. Потом прошли внутрь для серьёзного разговора. Бедный районный начальник так перенервничал, что стал икать, а слова сказать не может. Мужи тогда сказали ему, что приехали не по делу молокозавода и вообще не арестовывать и за ноги подвешивать, а по вопросам государственным и к карам отношения не имеющим. Районный, фамилия его была Чапыга, заметно взбодрился, икать перестал, глаза вернул на нормальные орбиты и высказал желание содействовать до гроба.
-А ну говори, подлец такой, есть ли у вас в городе человек по фамилии Тугарин?
-Нужно - будет, какую хотите фамилию изобретём!
-Вот идиот. Не нужно нам фамилий изобретать! Говори, есть ли у вас Тугарин или нет?
-Щас узнаем.
Позвонил секретаршам и велел районного милиционера вызывать.
-А кто такой Тугарин?
-Не твое собачье дело или хочешь, чтоб язык подкоротили!
-Как пожелаете, на всё согласен!
На него два уголовных дела было заведено, так что в любой момент могли за шишлак и в тюрьму. Служил. Прибежал запыхавшийся милицейский капитан, тоже дрожал, думал, что открылось, как за двух откормленных кабанов выпустил одного убийцу.
-Есть у нас в районе Тугарин?
-Так точно!
У мужей, хоть как не крепки и выдержаны были, а раздался возглас облегчения. Боялись, что после своей хоть короткой, но всемирной славы, уедет куда-нибудь Тугарин и канет в евразийских просторах.
-Где живёт?
-На Надъярной улице, возле пруда. Только вы не беспокойтесь, мы его уже арестовали!
-Это за что?
-За то что без прописки живёт.
-Без прописки?
-Ага. Поселился тут лет семь назад и до сих пор не приписался, хотя гусей выращивает. Мы его и арестовали, чтоб порядок был.
-Вон отсюда!
Начальника районного и капитана, будто ветром из кабинета сдуло, а мужи затеяли совещание.
-Ведь должен быть с пропиской!
-Должен. Без прописки это не герой, это бомж какой-то.
-Неужели не тот?
-Или порченный?
Отчаяние шальным тараканом пронеслось по их благопристойным лицам.
-Нужно перечитать послание ещё раз - сказал самый умный.
-Послание, это всё что у нас есть, - согласились остальные и полезли в дипломат, где в новейшем пластиковом файле лежало несколько листов плохой желтой с бумаги с подробным описанием того, кто должен был спасти Украину. Послание было составлено по всем правилам, заверено во всех инстанциях и действовало с момента прихода. В пункте пятом приложения говорилось, что у спасителя Украины обязательно должна быть прописка. Послание не могло врать, оно было утверждено вышестоящими организациями и потому совершенно.
-Может Тугарин не тот, кто нам нужен?
Никто не поддержал это предположение, хотя многие думали так. Но если согласиться с тем, что это не Тугарин, то значит оказаться не в шаге от спасения, а в тысячах, миллионах шагов от него.
-Глянуть нужно человека, потом и решим.
Все согласились и вывалили из кабинета.
-Веди нас к Тугарину!
Капитан на подгибающихся ногах побежал впереди, чувствуя как в позвоночный столб вгрызается страх, а к голове подкатывают синие шарики отчаяния. Он был на должности совсем недавно и плохо знал Тугарина, какого-то сухопарого дурочка, по рассказам, отказавшегося отдать десяток гусей на губернаторский бал. Теперь сидел в тюрьме уже несколько месяцев и регулярно получал дубинками по голове. Чтоб умней был. И всё было нормально, но теперь к нему шла толпа начальственных чинов. Зачем? Может он чей-то родственник, этот проклятый Тугарин и послужит причиной для его падения? Капитан махал головой от отчаяния и от того, что не может человек предупреждать подвохи судьбы. Делаешь всё, как всегда, но в одни моменты получаешь награды, а в другие моменты по голове. Где справедливость? Знал каким сейчас предстанет тот человечек. Синим, полумёртвым, с помешавшимся от долгих истязаний сознанием. На домик Тугарина претендовал участковый. Нужно было свести подлеца с ума, отправить в дурдом, подделать документы и вступать во владение. Капитан был в доле и поддерживал подчиненного. По тыще-другой надеялись получить, а тут этакая незадача.
Перешли через дорогу, прошли в темно-зеленные ворота и оказались в лебединской тюрьме, по причине здешнего малолюдства состоявшей всего из пяти камер. В третьей должен был лежать полумёртвый Тугарин. Но каково же было удивление капитана, когда он открыл дверь камеры! Тугарин вовсе не лежал, а ходил по камере и что-то напряженно чувствовал. На гостей внимания не обратил и продолжил внимать своим внутренним мыслям, только иногда шепча какую-то несуразицу. Гости занялись разглядыванием заключенного. Было он среднего роста, очень среднего, неимоверно худ и обтянут дубленной кожей желтоватого цвета. На голове имел шапку черных жестких волос и вполне мог бы походить на индейца или того хуже, на черножопого. Это ж насмешка какая-то была, чтоб герой Украины оказался каким-то заезжим. Испугаться успели, но дело спас нос. Картошкой, вареником, пирожком, как его не называй, а был это добротный украинский нос, которым награждён наш народ за своё долготерпение и земледелие. По носу ни к какому другому народу отнести Тугарина было нельзя. Поэтому все облегченно вздохнули, что наш. Даже чех Кочий вздохнул, потому как уже несколько нет чувствовал себя несомненным украинцем.
-Значит нет у тебя прописки?
Это сказал полковник Беркутов, самый главный патриот области и умный мужик. Сказал и сделал шаг назад, предъявив перед собой ничего не понимающего капитана. Тугарин и на вопрос и на все действия никак не прореагировал, а продолжал ходить постигая некие важные вопросы бытия. Тогда Беркутов гаркнул своим поистине генеральским голосом. У всех заложило уши, а Тугарин наконец-то обернулся.
-Есть у тебя прописка?
Беркутов спросил вежливо, даже чуть виновато. Капитанишка, дурак такой, решил выслужиться.
-Говори сука!
Тугарин неожиданно снял штаны и все увидели член невероятной формы. Сантиметров семьдесят длинной, диаметром чуть поболее милицейской дубинки, серого цвета и мозолистого вида. Тугарин неожиданно развернулся и ударил этой своей оснасткой капитана в район бока. Милицейская плоть сама привыкла бить, а к ударам оказалась неприспособлена, разойдясь перед членом как теплое масло перед ножом. Капитан был рассечен надвое, причем тугаринский член даже не задержался на позвоночном столбе милиционера, видимо слишком мягком. Рассеченный капитан, под воздействием жизненной инерции, еще постоял в целом виде и пал на пол камеры двумя примерно равными по массе порциями. Мужи застыли от напряженности ситуации. С одной стороны у него не было прописки, но поражал то врагом он как и положено возродителю украинской нации и настоящему герою. Жовтоблакитным хером, где желтой была кожа, и блакитным мозолистая золупа.
-У тебя нет прописки?
-Почему же нет, есть.
-Но капитан сказал, что нет.
-Врал, они хотели забрать у меня дом и гусей. Мои гуси лучшие в Лебедине, на них сало в два пальца и они могут распознавать цвета!
-Мы верим! Мы нашли тебя!
Мужи повалились на колени, ничуть не боясь испачкаться в желтоватую капитанскую кровь. Они пришли, они нашли, они спасутся. Тугарин сосредоточенно смотрел на этот спектакль.
-Ты знаешь, кто ты?
-Кто?
-Ты спаситель Украины!
Мужи заголосили дурными голосами, выражая свою радость и надежду по поводу будущих избавлений. Тугарин застегнул штаны, два самых наблюдательных мужа заметили, что член он вправил в правую штанину. Он, точно он!
-Ты придёшь и разберешься! Ты устроишь всё правильно и сделаешь как надо! Ты можешь, можешь!
Слезы мужей падали на пол и, не растворясь в капитаньей крови, хрусталиками текли по плиточному полу камеры собираясь в иероглифы преданности. Тугарин почесал свой острый подбородок.
-Я ждал вас давно, но вы не приходили слишком долго.
-Мы не знали, что ты есть! Послание пришло недавно и только оно указало искать тебя, найти и вручить судьбу страны в твои руки! Мы боялись доверить спасать Украину случайному человеку.
-Ладно, я прощаю вас. Давайте мне оружие и я пойду сокрушать врагов.
-Пока рано, величайший!
-Почему?
-Мы знаем кто враги, но одолеть их очень сложно.
-Я же герой!
-Даже герою нужна для этого подготовка. Мы должны натренировать тебя, а потом ты отправишься спасать страну!
Тугарин нахмурился.
-Так написано в послании!
-Меня не нужно готовить, я давно готов!
-Но тебе нужна тренировка!
-Я хочу битв!
-Минуточку, мы сейчас посовещаемся и решим.
Вышли.
-Ему нужна женщина! Долго в тюрьме сидел и скопился, оттого агрессивен.
Послали за секретаршами, они пришли и скинули одежды, но Тугарин скривился их телесам. Он жил ради Украины и мечтал об одной красавице, за которую готов был положить свою замечательную жизнь.
Юля и Тугарин
Увидел её он случайно в соседском телевизоре, так как своего не имел. Считал, что от этого мелькающего аппарата много бед происходит и слабнет человек, пустеет, превращаясь в кусок мяса, движимый чужой волей. Обходил экранную скверну, а тут взглянул. Не иначе как провидение им руководствовало. Потому что в тот самый миг показывали по телевизору Юлию Тимошенко. Было она недавно выпущена из тюрьмы, бледна и слабоголоса. И такая красивая, что Тугарин вдруг стал столбом и выпучил на неё свои карие очи, каждой клеточкой своего бронебетонного механизма впитывая её мягкую сущность. Новости были как водиться продажные, говорили про Юля сплошь гадости, но Тугарин ничего этого не слышал, а стоял ошалелым камнем и вертел чуть головой, восхищённо мыча. Уже сюжет кончился и новости и телевизор выключили, а он всё переваривал обрушившееся чувство. Хозяева знали, что тут ничего не поделаешь и ушли спать в соседнюю комнату. А Тугарин простоял так двое суток, после чего возопил и убежал домой, где ждали его изголодавшиеся гуси. Поведал он им своё скромное счастье, рассказал и описал волшебную Юля и загоготали радостно умные птицы, удивлённые нестерпимостью её красоты.
А Тугарин упал на землю и стал кататься, взывая небеса стать свидетелем его радости.
Ещё не зная о геройских своих способностях, увидел он страстотерпицу почувствовал как сердце его превращается в струну чувства, на которой играть только любовные напевы. В луга уходил Тугарин и кричал ей. Нашёл я тебя нашёл, моя волоокая, нашёл я тебя нашёл моя, моя тонконогая, нашёл я тебя нашёл моя сладкогубая, нашёл я тебя нашёл моя мягкотелая! Капелькой стать хочу, маленькой капелькой стать хочу, чтоб скользить по гладкому твоему лбу, чтоб сбежать по розовой твоей щеке, чтоб коснуться ласкового твоего рта, чтоб нырнуть по гордому подбородку и упасть меж строгие груди, пробежаться по белому животу, обойти пупок, твой - чашу соблазна, не заблудиться на лобке твоём - райском саде и пропасть в лоне твоём. Юличка моя, Светвладимировна, Тимошенчик наисладчайший! Приди светлой тучей, пади живительным дождём, ороси меня своей влагой, чтоб ожил я засохший и скукоженный, чтоб расцвёл я, став из семени цветком! Помоги! И приди!
Так кричал господин Тугарин, чувствуя в себе что-то новое, чего в нём никогда не было. Это новое было цвета Юли, это новое было запаха Юли, это новое было вкуса Юли, это новая была она - Юлия Тимошенко, благая дева, устоявшая перед миллиардами и любившая родину. Только её мог полюбить Герой и только к ней могла быть геройская любовь, к той, что не побоялась восстать против Жабы, к той, что безудержно сражалась с Мерзавцем. Но что могли её слабые руки, предназначенные для ласк, против убийственных лап чудовища! Горохом о стену отскакивала она от преступной мощи чудовища. Другая бы отступила, другая бы сломалась, но Юлия Владимировна шла вперёд и поднимали немногих смельчаков и показывала, что не все распростёрлись ниц перед Жабой, не все боятся шелохнуться перед громадой его мерзости! Тонкий лучик надежды, предвестница наиярчайшего солнца освобождения!
Я плакал от радости, когда слышал об Юлии Владимировне, значит не я один, значит может быть. Я дрался, когда кто-то на свалке плохо говорил о ней. Меня били, а я даже не мог бросить камень, но лез и скоро надоел и перестали при мне говорить о ней плохо. А без меня говорили, потому что для многих она была занозой. Если бы все на коленях, так и спокойно, но восставала она и другим делалось неловко и ругали её, потому что труднее было оправдывать свою трусость перед Жабой. Дрожи Душегуб, не с безоружной женщиной теперь тебе иметь дело, а с Героем, меч которого острее остроты и чувствуешь ты уже, где пройдёт он и болят будущие раны и сжимается от предсмертного холода твоё паршивое сердце. Дрожи Жаба и жди многоуважаемая Юлия Владимировна и все ждите, бо грядет Герой! Скоро явиться он и разрешит от уз чудовищных!
Происхождение Юлии Владимировны
Была она лилия из днепровских заплав, цветок удивительной красоты и безмерного обаяния. Благодаря тому, что произрастала она в местечке глуховатом, долго не добирались до неё охочие к дармовой красоте. Но когда расцвела она в полную силу, то столь заблистала, что отражения её заполонили Днепр и любой, кто видел их, вмиг начинал тосковать о ней, если конечно не дурак. Многие пытались добраться к ней, но глубоки были воды и обрывисты берега, топи поглощали, а змеи жалили, так что продолжала цвесть для самой себя прекрасная Юлия Владимировна. Пока не пришёл к ней некий Паша по кличке Лазер, прозванный так за скорость в воровстве. Таков был мастер, что даже опроверг утверждения Энштейна про скорость света, потому как воровал быстрее. Но за миллиардами, не забывал и про миллионы, поэтому решил дивную лилию заполучить и продать потом с двойной прибылью. Два раза людей своих посылал, но пропадали они без вести. Тут уж вопрос стал не сколько о деньгах, как о принципе. Пашка верховодить хотел, даже Жабу припугнул, а тут цветок в руки не даётся. Сказал Пашка, что если лилия сама к нему не приплывёт, то осушит Днепр, развернув воды его в Среднюю Азию. Воду в обмен на газ.
Так оказалась нежная Юлия Владимировна в липких руках Пашки. Думал продать, но не до того ему стало, Жаба сил подкопила и стала наступать. Вскоре выбросила Лазера из страны, всё его достояние забрав себе. В том числе и Юлию Владимировну. Могла бы она выбрать себе тёплое место и процветать потихоньку, но ведь была она не с болот, а с Днепра, самой патриотической реки, отчего закваску имела соответственную. Не захотела под Жабой сидеть и вышла против него. Подонок сперва удивился, потому как целые глыбы бесследно пережевывал, а тут цветок какой-то. За это время пустила Юлия Владимировна корни глубокие в украинском сознании. Спохватился Жаба, давай рвать и метать, в тюрьмы садил, судами грозил, но только суровей становилась Юлия Владимировна в желании своём сковырнуть проклятое земноводное. И стала красота её наполняться не бесцельной яркостью, а патриотическим целомудрием, так что ещё больше любили её в народе, а Тугарин и вовсе покорён был.
Тугарин хотел её, мечтал каждодневно и даже когда смертельно спал с другими, то представлял её сильную и нежную, белую и черноволосую, ненасытную и патриотичную, великую Юлия Владимировну, волосики курдульками. Размякал, когда думал о ней, становился похож на кисель, когда думал о ней, увлажнялся и плакал, когда думал о ней. Всё это для Тугарина было более чем удивительно. В нормальном человеке содержится три четверти воды, а в Тугарине не было ни капли. Он был сухой остаток, даже не сцал и не потел. Если бы его можно было стереть на порошок и разбавить водой, то получился бы очень энергетически ценный напиток, потому что Тугарин был сама энергия, эдакий сгусток неимоверной напряженности. Может в нем сошлись ожидании лебединцев об улёте или ракетчиков о грядущей войне - неизвестно, но энергии в нём было хоть отбавляй. Патриотической энергии.
Потому решительно отверг податливые секретаршьи прелести
-Готов я, братцы, Украину с пепла подымать!
-Погоди Украину. Сперва тебе нужно совершить 12 подвигов, там наберешься силы, опыта, жизни и вооружений, потом уж за Украину возьмешься. Спасёшь нас сирот! Изнемогли под пятой вражеской, америкосы всюду снуют, жидам да пшекам потворствуют, черножопых наехало, а страна гибнет, гибнет страна! Спасай касатик!
Они плакали, ползали на животах и пытались заполучить его оборванные кроссовки для поцелуев.
-А меньше подвигов нельзя? Хочу побыстрей Украину спасать.
-Нельзя, никак нельзя, надежда ты наша. Послание вот есть, тут чёрным по белому написано, что только после двенадцати подвигов готов ты будешь к главному подвигу.
-А не есть ли так, что те двенадцать подвигов и есть тот, главный подвиг?
Его не поняли, стали лепетать, что так нужно, так полагается, в послании так написано.
-Какой первый подвиг?
-Не знаем. Список подвигов ещё не пришёл.
-А что ж мне делать?
-Подожди пока. Мы будем с тобой политическую работу вести, чтоб грамотный был и не смогли окрутить тебя враги государства. Подготовишься ты, как говорится, станешь политическим подкованным, к тому времени и списочек с подвигами придёт. Ты во всеоружии и возьмешься. А мы пока доклад напишем.
И отписали усталые, но довольные эсбэушные офицеры в Киев, что героя нашли, героя несомненного и хоть сейчас готового приступать к спасению страны. Начинаем обучение и проверку, согласно приложений, информируем каждодневно. Слава героям, героям слава!
Тугарину сказали ехать в Чернигов, где готовить спасателя родины было бы сподручней, чем в провинциальном Лебедине. Перед отъездом наш герой пошёл проститься со своей усадьбой. Всплакнул возле опустевшего сарая, в котором остались ещё запахи его гусей. Пользуясь отсутствием хозяина, несчастных птиц порезали и поменяли на водку окрестные алкоголики. Не оставили даже яиц на развод, хотя обречённые гуси слёзно просили об этом, не желая, чтобы славный род их так бесславно прерывался. Но глух жаждущий выпить.
Забив вход в сарай досками, чтоб не стал он прибежищем человеческой скверны, зашёл Тугарин в дом. Там в потаёмном уголке, в маленькой жестяной коробке, хранился портрет Юлии. Долго смотрел на неё Тугарин, гладил своими похожими на корни пальцами, потом трепетно и стыдливо поцеловал, спрятал фотографию в карман под сердце и отправился в путь, спасать родину.
Прояснилось ему многое. Ждал он спасения стране, а оказалось, что себя ждал. Сам он спасение. Уверен был, что спасёт, а потом явиться к прекрасной Юлии Владимировне и падёт на колени пред её несравненной красотой. Она будет непременно босая, и увидит он её нежные розовые пальчики, припадёт к ним, будто к роднику. Потому что утолит прохладная Юлия Владимировна главную его жажду.
Самое геройское дело в наше время любить. Потому как размолот человек на муку и озабочен лишь тем, чтоб выжить, тут уж не до высоких чувств. Только герою хватит сил вознестись над суетой и посвятит себя главному - любви. Слово это сейчас зазорное и книжное, потому что требует крепости чувств непосильной для нынешнего ослабленного человека. По себе говорю. Сейчас человек выбирает как легче, и думать не хочет, куда ведёт дорога, устланная лёгкостью. Не хочет человек напряжения. Герой же к напряжению стремиться, потому что для него иная жизнь немыслима. Не хочет герой лёгкости, но желает освобождения народу своему и достижения любови своей.
Подхватит он Юлию Владимировну и понесёт в любимый город Лебедин, где в связи со спасением страны, жить станет хорошо и может даже люди летать начнут. Тугарин думал, что население лебединское ошибается, ожидая сперва полета, а потом счастья бесконечного. Несчастливый летать не может, поэтому сперва счастье тут образуется, потом и полёт. Счастье Тугарин представлял исключительно в виде ротика Юлии Владимировны, алых губок, белых зубок и приятнопупырчатого языка. Когда об этом думал, то сразу садился, чтоб не изнемочь и не упасть. Считал, когда оно сбудется. Коли Юля босая, значит лето будет. В это лето вряд ли, потому что уж середина почти, а ещё страну спасать. Хоть был Тугарин человеком во многом наивном, но и то понимал, что дело это нелёгкое и длительное. Еще не знал он про Жабу, но чуял, что силён враг и не лёгкая прогулка предстоит, но путь подвига. Прижимал портретик к сердцу своему и говорил, что победит.
Победит. Дрожи Жаба. Летит в тебя камень претяжкий с цветком в сердце, размозжит и испепелит. Сдохнет Жаба, будет праздник!
Вздохнул Тугарин, спрятал карточку и пошёл на героические свершения, к которым оказался предназначен. Случилось их только три, но обо всех есть самые подробные данные, кои и предоставляю.