Аннотация: Про корни чудовища, злодеяния Жабьи и первые знаки предсказывающие Героя.
Страна Украина и Жаба
Жила-была страна. Была недавно, жила ещё хуже, но государственность дело подневольное, просто так в сторону не отложишь и к более развитым товарищам в услужение не пойдёшь. Тем более и на картах пропечатали, что есть такая страна Украина, а раз так, то приходилось оправдывать оказываемое доверие и существовать таинственным государством. Порядочной стране положено иметь корни и тут то они были, но настолько разные, что собрать их воедино было невозможно. Одни шли к Москве, другие в Европу, третьи в неизвестную глубь. Чтоб зря не спорить, решили обходится без корней, обращая взгляды в будущее, которое поначалу вырисовывалось весёлым, а потом лишь бы уцелеть и уже не до корней.
Тем более, что зачем корни, коли голова есть. Тут все благовейно воззирали на Жабу. И чуя дрожь в теле, низко кланялись. Бог, царь, отец, повелитель смерти, хозяин жизни, дивный цветок черниговских болот, прогрессивная поросль завода "Южмаш", Жаба Леонид, рыжий чуб немецкой посадки, губы бантиком при виде водочки, корявый разговорец (ебать его за ноги, падлюка, против кого копаешь, блядёныш!) и самомнения на десятерых. Пан президент, гарант Конституции, отец народа, гнилой плод демократии.
Мало кто знал, откуда взялся Жаба и чем был на самом деле. Потому что скрывал Рыжий тайну своего происхождения и никого туда не допускал. Был он из кровососущих и мясоедящих земноводных, известных как жабы-людоеды. Обитали сии чудища на худых землях меж двух мрачных реченок Икотки и Зноби, текущих прямо в пасть забвения. Были жабы-людоеды кровожадны и долго жрали местное население и крупный рогатый скот, мелким не позорясь. Настоящими владетелями были они тех мест, по непостижимой причине не распространяясь дальше. Процветали жабы-людоеды и душными летними вечерами смрадно гоготали, смеясь над скудостью жизни местных людишек, которые только тем и спасались, что залезали на дерево. Коли жаба не могла сломать его ударом своих сильнейших лап, то усаживалась рядом, открывала несоразмерную пасть свою и ждала, пока упадёт ослабевший человек. Только морозы могли прогнать жабу, а так человек рано или поздно падал спелым яблоком и с чвяканьем был съедаем. Первым делом жабы-людоеды разгрызали голову, потом выедали внутренности, затем ляжки, бока, голени, щиколотки, руки выше локтей, руки ниже локтей, хрумтели пальцами, уминали половые органы. Только сердце не трогали. Потому что были они холодны будто лёд и боялись обжечься, коли вдруг, сердце окажется горячим.
Зато растаять не боялись. И шли напролом даже сквозь огонь. Пробовали их поражать стрелами, рыли ямы с кольями, разбрасывали отраву, но жабы-людоеды всеми ухищрениями пренебрегали и жили себе всё также мерзко, дружно осмеивая вечерами людское ничтожество. Даже богатырей убивали жабы, высасывали потом сладкое содержимое из стальных лат. А уж на что детишек любили, считая их сладким деликатесом и кушая с закрытыми глазами. Говорят даже пробовали ловить женщин, садить их в глубокие ямы и заставлять плодится, чтоб во всякое время иметь свеженькую детвору. Но не вышло. Отчасти потому, что женщины неохотно плодились для обеспечения чудовищного стола, а больше потому, что не было у жаб-людоедов терпения и не выдерживали они ожидания, лопали женщин на сносях да облизывались, не в силах дождаться нового урожая.
Долго продолжались горести эти мест, пока не придумали сюда переселить печальное племя из вятских лесов. Имени оно не имело, поскольку не имело и языка, а общалось одним лишь хмуреньем лба да рыками. Прозвали их жабоедами за то, что умели они побеждать жаб по специальному методу. Был он не хитр, но требовал громаднейшей силы воли и крепости духа, каковые были только у жабоедов. Выходили они к рекам и водоёмам, где жили жабы-людоеды и ожидали. Чудовища сперва радовались лёгкой добычи, выскакивали из воды и огромными прыжками неслись к предполагаемой еде. И тут подводило жаб чувство собственного превосходства. Нет чтоб неспешной рысью подскочить к человечешке и слопать, так они ещё любили посмотреть на страх людский, слизать шершавым языком ужас с перекосившегося лица жертвы, заглянуть в глаза и посмотреть в сжавшуюся от предчувствия смерти душу. А потом открыть огромную смрадную пасть с длинным толстым, похожем на щупальце языком и глотнуть трепещущую, сладкую от страха плоть. Некоторые жабы-людоеды, особенно молодые, опьянённые, человеческим ужасом, перекусывали жертву пополам и жрали всё подряд, а не по схеме. Потом маялись животами и быстро приучались не торопиться. Посмотреть в глаза и неторопливо скушать. Вроде как выпить и закусить. Опьяниться человеческим ужасом и заесть тёпленькой плотью. Без ужаса жабам-людоедам было скучно на свете и страсть эта погубила их.
Убей Жабу! Убей Жабу! Схвати за задние лапы и хрясь об асфальт. Размозжи! Потом прыгни сверху и пляши, пляши, пляши! Потом иди и дери подошвы о землю. Хохочи и говори всем, что свершилось! Убей Жабу! Уничтожь похабное чудовище! Видел раз, истину говорю - Жаба! Ротище широкий, глазища ледяные, кровь по пухлым губам, кровь на разлапистом носе, кровь в рыжих волосах, отрыжка детским плачем, хруст черепов! Таков он! Убей Жабу! Изничтожь скверну! Плачу и насмехаюсь! Плачу от слабости своей и насмехаюсь над мерзостью жабьей! Сдохни гнида, изыди из жизни тварь! Убей Жабу! Всяк, кто увидит, да убьёт Жабу! Смертна она и будет попрана!
Когда подпрыгивали чудовища к приземистым, будто из брёвен вытесанным фигурам жабоедов, заглядывали им в глаза, прикрытые толстыми мохнатыми бровями и совсем не находили страха. Были эти глаза пусты и равнодушны. Жабы терялись, раззевали от удивления хлебальнички и вместо того, чтобы сглотнуть бунтовщиков, начинали всматриваться. Надеялись найти страх хоть по окраинам глаз, хоть в белках или на ресницах, но вместо этого видели свою смерть. Жабы боялись смерти, жабы были непривычны к смерти. Они обычно несли, а не принимали. И холод смерти постепенно сковывал жаб, самых холодных из животных. Скручивал их мощнейшими оковами, превращал в твёрдые глыбы застывшей плоти. И тогда жабоед, не отрывая глаз, подходил к чудовищу и с силой бил его в грудь. Необычайной своей жабоедской силой так бил, что пробивал грудную клетку и шарил, всё так же не отрывая глаз, внутри ища сердце чудовища. Было оно холодное и похожее на пластмассу, которой тогда ещё и в помине не знали. Жабоед находил сердце чудовища и вырывал его. Потом показывал жабе и на её глазах разрывал. Жаба, видя, как рвут её сердце, слабела и умирала от удивления. А жабоед принимался резать холодное тело на куски и солить. Иначе жабы очень быстро заванивались, поскольку по сути были говно.
Так нашлась на чудовищ управа и стал их род клониться к закату, потому что любили жабоеды покушать и употребили сперва всех крупных, потом средних, потом молодых, а заканчивали уже вовсе головастиками. За сто лет выели всех жаб-людоедов и не осталось от них даже следа. Разве что кости, которые изредка находит ребятня на берегах между Знобью и Икоткой.
Без жаб-людоедов сделалось в тех краях раздольно и расплодились там людишки и затеяли земледелие, жить поживать и добро наживать. Где добро, там и власть скоро появляется, паны, чиновники всякие, чтоб не разбаловался человек, шея не ослабла, а шкура не перестала расти. Потому на шее сидели, шкуры снимали, образуя государство. Люди к такому обороту привыкали быстро, не до жиру быть бы живу и прочие аксиомы, каковые помогают человеку свыкнуться с трудностями и лелеять надёжду. А вот жабоеды были простецы и к хитростям непривычные. Обманывать себя надеждами не умели и скоро затосковали от государственных злодейств. Вдобавок и питательная пища в виде чудовищ кончилась. А к лебеде да зерновой шелухе непривычные. Народец выживал, даже плодиться ухитрялся, а жабоеды стали вымирать и скоро последовали вслед за жабами. Только в нескольких глухих сёлах остались жить среди людей жабоедские потомки, но их не ценили, так как про жаб-людоедов уже и думать забыли, а больше применения вятским уроженцам вроде и не было. Едва тлели жабоедские гены в местных людях и не смогли их воздуть ни Мировая война, ни революция.
Путь Жабы. Через века к безобразиям.
Другое дело жабы-людоеды. Предчувствуя скорую свою смерть, сползлись они к Десне, крупной реке, расположенной в пасте безвременья. И метнули в реку всю имевшуюся икру. Местные рыбы охотно икру стали лопать, но рыбу схватила птица и понесла на север, а птицу подстрелил охотник и скушал, выбросив внутренности в лес. А внутренности скушала лиса и покакала. Дождь пошёл и смысл лисий кал. Так одна из икринок оказалась в маленьком озерце и на долгие годы упокоилась в иле. Может там бы и пропала, но случился коммунизм. Точнее началось его построение. Пошла мода у людей на резкости. Поняли вдруг все, что плохо жили лишь по недоразумению, а хорошо оно рядом, только извернись да достань. По-новому извернись, как не додумывались смирные и туповатые предки. Вот и придумали в селе Чайкино добывать в окрестных озерцах ил, чтобы удобрять свои глинистые пашни да получать сказочные урожаи.
Извлечен из царства гнилостной смерти, продолжатель убийств кровавых, истребитель людской и наказание украинское. Долго спал и силы копил для дел своих неправедных, Жаба, ни к чему кроме душегубства не способное чудовище. А когда услышал слабину народную, то как хворь, будто гриппок злопыхательный, полез наружу, что насытить себе кровопийством! Не знает Украина, что выйдет из болота, не до того ей, тяжко от красной напруги. Не чует страна напруги рыжей, которая ещё страшней. Потому что там скоты, но люди, а тут чудовище затхлых поземелий. Уже точит оно зумы на потраву народа. Убей Жабу, всякий, кто увидит её! Убей Жабу!
Уже ощущаете вы некоторую тревогу и постепенно становится понятно, что хэппи-эндом не грозит. Но сперва про само село, которому суждено печально прославиться. Называлось оно до революции Кривоносовка да Стягайловка. Потому что два села было на берегах зловонной речушки Соплёвки, являвшейся одной из ноздрей на роже безвременья. Были сёла бедные и не дружные, общались тем, что били друг другу морды за луга и просто так. Революцию восприняли без радости, но и не противились. Споро порушили церкви и стали закрывать иконы коммунистической прессой, когда явились в сёла несколько комсомольцев.
Были они из голытьбы, сбежавшей из сёл во время одного из частых здесь голодоморов. А когда вернулись, то никто и не узнал бывшее крапивное семя. В кожаных тужурках были, при наганах, курили крепущие папиросы и чуть что били в морду, настаивая, что иначе коммунизму не быть. Для его упрочнения первым делом затеял комсомол изничтожить прошлое. Подстрелили батюшек и сожгли барскую дачу неподалёку. А потом решили избавиться от грустных названий сёл, пришедших из тёмного прошлого. Так как коммунизм и никто никому ломать носы да штаны стягивать не будет, то упразднить надо Кривоносовку и Стягайловку. А вместо того назвать их так, чтоб отразить светлое будущее. Реквизировали комсомольцы жбан самогона и стали думать как. Думать для комсомольцев было дело новое, непривычное, поэтому много не придумали, а порешили назвать Кривоносовку Чаем. Село Чай. Потому что, когда наступит коммунизм, то только и будет население, что чай в прикуску пить и жизни радоваться. Как явный сопроводитель коммунистической жизни, удостоился чай стать названием села. Жителей же стали называть чайниками, на что те ничуть не обижались, так как тогда это был полезный в хозяйстве предмет, а не синоним профана.
Стягайловку думали назвать Сахаром, потому как какой же без него чай. Но тут прибыл из Киева контуженный комиссар и рассказал про чудо кинематографа. Как на белой простыне люди ходят, а паровозы ездят и простыне всё нипочём. Чудо. Комсомол посчитал, что это очередное свидетельство скорого коммунизма и назвал Стягайловку Кино. Как называть жителей сельца не придумали. Кинцы - неприлично звучало, киноки, почти как иноки, киняне, вроде няни, а слова киношники тогда ещё не выдумали. Лет пят жили обитатели Кина (склонять можно) без названия, когда укрепилась власть окончательно и стала серьёзность приобретать, чтоб уж не набегом душить, а осадой. И бросились в глаза областному начальству шутовские названия Чай да Кино. Несерьёзно как-то. Приказали исправить, а заодно выяснить, не злонамеренное ли дело. И виновных наказать, потому как при построении коммунизма шутить не время.
Комсомольцы это хорошо понимали, пуганы были и испугались до расстройства желудка. Когда кто-то предложил построить между сёлами мост, объединить в одно. А назвать Чайкино. Явно был выдумщик неместный, потому как в тех краях про такое животное и слыхом не слыхивали. Расспросили, чтоб контры в названии не было, выяснили, что вполне пролетарская птица, над морем летает, рыбу ловит, не какая-то там мелкобуржуазная ворона. И назвали объединённое село Чайкиным. А начальству пояснили, что ошибка на карте вышла и это у тех, кто её малевал, злонамеренность нужно искать. Кажется, нашли там трёх английских шпионов, расстреляли.
Минула беда чайкинское начальство, но счастья особого не пришло. Вроде и колхоз согнали и указания все выполняли, но урожаи плёвые, сами голодали и планов не выполняли. Пеняли на земельку, которая и вправду была в здешних местах жиденькой да скупой. Траву то из себя испускала, а на что-то более путное жадничала. Вот тогда то и порешили её илом задобрить. Чтоб стала жирней и планы не портила. Соорудили колесо с ведёрками и стали черпать жидкое зловоние из окрестных озерец да болот, вывозить всю эту радость на поля. Затыкал народец себе мхом носы, рты платками завязывал и возился днями, убивая себя да лошадей. Весной, только лёд сошёл, начали, чуть хлеба убрали - продолжили. Несколько озер вывозили и ожидали на следующий год великий урожай.
Попутно и лежалую икринку на поля выплеснули. Солнце её пригрело и к жизни вернуло. Дождик пошёл, лужица сделалась, снова солнце и в тёплой да грязной воде затеялась неприкаянная жизнь, которая ой как много посеет смерти. Тут бы её и к ногтю, тут бы её и раздавить, как гниду, но кто ж знал, что из маленькой плесневелой личинки выйдет большая беда?
Была икринкой, стала головастиком, плескалась себе в грязице, как подобрала его одна крестьянка. С мясом тогда было худо, вот и решила женщина разнообразить питание. Думала борща зелёного сварить, но головастик, предчувствуя недоброе, скукожился и стал кашлять. Вроде болен да заразно. Голод тогда уж минул, потому крестьянка есть существо побоялась и выбросила на помои, где несколько лет головастик и прожил, на зиму уходя в глубины, а летом вылезая наружу.
И в положенный срок стал он жабой, обычной жабой-людоедом. Только, видать не спроста уцелела та икринка во многих испытаниях, потому что ко всем качествам жабы добавила она предчувствие опасностей. Задолго их понимала и тем спасалась. Подрастя достаточно, вылезла с помойки, попрыгала несколько и захотела людского питания, потому как черви дождевые да опарыши приелись очень. Однако на детишек нападать не стала и даже курицу не изглодала. Не было тогда куриц, съели всех. И детишек не было, умерли от голода. Потому жрать нечего, а взрослого человека юному чудовищу было не осилить. Задумал подрасти, чтоб достичь человекоедного возраста. Расти лучше не на улице, вот и придумал малолетний злодей притвориться ребёнком. Запрыгал в хату, залез в кровать и стал квакать. Так жалобно, как только мог.
Женщина с мужем в это время тяжело работали на полях и не слышали кваканья, иначе сразу бы вышвырнули земноводное вон. А пока пришли к вечеру, жаба уже охрипла и только сопела да ёрзалась. Женщина подошла ближе и посмотрела на чудовище. Было темно, в голод у женщины умерло двое детей, ласка материнская ещё не перегорела, но тело больше не могло давать жизнь. Она хотела детей, долго сидела в темноте, потом завернула чудище в простынь, чтобы не пугаться его холода. И сказала мужу, что у них будет сын. Уставший от тяжелой работы и недоедания мужчина только кивнул и затянулся дрянной махрой напополам с соломой.
Так зажили они втроём. Жаба быстро научился говорить, женщина срезала ему перепонки на пальцах и отпилила клыки. Теперь если одеть, он был похож на обычного ребёнка, только очень уж ротатого. Знающий бы человек сразу опознал в нём жабу, но знающих к той поре и в помине не было. Потому жил себе жаба, пока думал, как ему дальше проскочить. Война началась, мужчина ушёл на фронт и не вернулся. Осталась женщина сама подымать чудовище, которое уже начинало подрастать и обнаруживать свои кровавые устремления. То курице голову откусит, то щенка слямзит, то посмотрит так, что аж ноги слабеют и круги перед глазами. Очень уж явно кровососное начало в маленьком Жабе обнаруживалось.
И будь оно сильнее всего, то съел бы кого-нибудь, пойман был советской милицией и отослан в Сибирь. А то и к стенке, времена то расточительные. Но предохранил от этого чудовище один маленький феномен его хладнокровного организма. Необычайно чувствительное заднее отверстие. Все им только оправляются, а Жаба ухитрялся вдобавок улавливать веяния судьбы и времени. В этом шестом органе чувств и заключалось главное преимущество Рыжего пред всеми. Очко с интеллектом давало поводы говорить об инопланетном происхождении организма Жабы. Хотя кости его предков в икоткинских болотах доказывали аборигенность вида.
Итак, прочувствовав обстановку, дала задница сигнал в мозги жабы, что умерить нужно кровожадные вожделения, а то беда будет. В тоже время полностью погасить в себе потребность в человеческой крови и ужасе чудовище не могло и стало искать способов наиболее безопасного их добывания. Решено было перво-наперво ехать в город, где людишек побольше и заметить исчезновение сложнее. Слопал несколько человек и едва не попался в руки дружинникам. И тогда постиг, что просто так лопать людей нельзя.
Запрет сей никак не связан с моралью, которая жабам неведома. Просто складывая на одну часу весов выпученные от ужаса глаза и растерзанные тела, а на другую вероятность скорой поимки, чудовище понимало, что риск неоправдан. Может в нём даже просыпались какие-то родовые инстинкты самосохранения, но понимал, что нельзя. Однако поскольку он жаба и устроен есть людей по своей природе, то совсем отказаться от свежины не мог. И начал искать менее опасные пути удовлетворения своих подлых желаний.
Снова подсказала задница, его верная и главная советница на всю жизнь. Она указала на узкую тропку, под названием власть, взбегавшую до самого поднебесья и терявшуюся в облаках. Жаба увидел тропку и поверил в неё. Где-то там, среди туч, где никто не увидит, можно спрятаться и безнаказанно жрать людей, предварительно смотря им в глаза и наслаждаясь бессилием венца творения. Чудовище сглотнуло слюну и приступило грызть гранит науки, который был тогда скорее глиной для людей умелых. Страна развивалась, ей требовались молодые специалисты, главное чтоб с понятием были, а там уж притрутся. Жаба притёрся довольно хорошо, в основном благодаря длинному и сильному своему языку, которым он достигал самых глубин начальственных задниц и оставлял там самые лучшие впечатления. Посему карьерный рост имел значительный, слыл всеобщим любимчиком, как человек дело знающий и грязи небоящийся. А чего ему грязи боятся, ежели он жаба? Родина это для него.
Страх Жабы. Тяжесть, которую не вынести. Наливающиеся свинцом ноги, пот ручейками по согбенной спине, дрожащая папка в ослабевших руках. Дубовая дверь открывается, человек входит в кабинет к директору. Он инженер, закончил москвоский институт, хорошо знает дело, имеет несколько рацпредложений и два патента, но дрожит. Ему дурно. Дыхание спирает пересохшое горло. Воздух прорывается со скрипом, кружиться голова, судороги по телу. А он ведь альпинист, каждый год в горах, железное здоровье. Но жернова страха смололи его на муку.
Большой директорский кабинет, пол покрытый линолиумом, наконец-то стол. Вкрадчивый голос вопроса, нужно отвечать, докладывать, но сил нет и он молчит, совсем уж истекая потом. Даже не пытается взять себя в руки и успокоиться. Он видел, как сходит лавина, его задело краем, но тогда и не было так страшно. Директор. Про него никогда не говорили. Подчинённые любят обсуждать начальство, но про этого директора все молчали. Когда он проходил мимо, все кукожились от холода, цокотели зубами и отворачивались. Никто не мог поднять глаза на директора. И он сейчас не мог. А голос всё ближе, всё сильнее смыкаются ресницы, но даже сквозь их дрожь он чувствовал надвигающуюся темноту. И холод, совсем нежданный этим жарким летом. Холод будто от ледника, холод всё ближе. Хочется выбежать из кабинета и спрятаться в какой-то каптерочке, средь сломанных кульманов и пыльного картона, втиснуться в уголок и заплакать от ужаса.
Дрогнут нервы, ужас тронет его с места, сделает шаг к бегству, к воображаемому спасению. Но пасть уже раскрыта, тварь уже предвкушает, клац и нет человека. Упивается им Жаба, хохочет и радуется, уминая вслед за выпивкой чужого страха закусь инжнерного тела. Хрумтят кости, брызжит кровью плоть и хохочет Жаба счастью своему, позволяещему вполне насытиться. Радуется Жаба, потому что нет ему остановки и жрет он кого хочет на заводе своем. Только чепуха это, закусочка, разбег перед главной едой, где уж он то покажет себя тварь! Убей жабу! Убей Жабу, спаси народ свой! Убей Жабу! Вставайте люди, берит оружие в руки и убивайте тварь! Сколько же терпеть и сколько мучаться! Убей Жабу!Убей Жабу! Привязать "Кировец" к левой щеке и "Кировец" к правой, пусть едут, пусть газуют во всю и разорвут тварь! Убей Жабу!
По данным профкома завода "Южмаш" за время директорствования Жабы на предприятии исчезло 1329 человек, в том числе 525 человек инжнерно-технического персонала, 326 итээровцев, 172 рабочих, персонал конструкторского бюро, два состава самодеятельности и заводская футбольная команда вместе со скамейкой запасных, дублем и юниорами.
Столь обильную пропажу персонала на заводе замечали, обращались в обком и компетентные органы, там обещали разобраться. Люди пропадали дальше, уходить с завода не хотелось из-за хорошей зарплаты и быстро двигающейся очереди на квартиры, притом машины часто давали. Так что было за что терпеть, привыкли к пропажам и особого значения им не придавали.
Жаба же радовался чудесному своему устроению. Десятки тысяч людей были под его началом и для жабы-людоеда это был предел возможного. Дальше ему было продвинуться трудно, потому что в КГБ знали о его доисторических корнях и кровавых потребностях. Поэтому по партийной линии не пройти и в министры не пустят. Рыжий по этому поводу не горевал, блага всего хватало и жил себе особенно не суетясь. Как начались тут всякие веяния. Многие растерялись, смутились нового, но Жаба под доблестным руководством своего многомудрого очка сориентировался правильно. Сначала принял изменения старого, потом стал поддерживать строительство нового и даже разучил несколько предложений на языке, чтоб патриоты всякие не гавкали. Попал в парламент, потом в правительство, а потом стал президентом. Потому что очко сказало, что Президент может есть сколько угодно и кого угодно. Не каких-нибудь десять вшивых инженеришек в квартал, а хоть каждый день и докторов наук. Потому что он власть, потому что он царь, потому что он вершина и он стоит на всех остальных. Когда читал свою первую президентскую клятву, то давился слюной, глядя на аппетитных парламентариев.
И началась в стране эра жабы-людоеда. Сначала никто не подозревал, что к власти пришло чудовище. Ещё не успокоились волны от погибшего гиганта, мути было поднято больше чем достаточно и рассмотреть кто есть кто было недосуг. А к плохой власти у нас привыкли поколениями, потому что хорошей никогда и не было. Кое-кто вспоминал Брежнева, ну так это было затишье перед бурей. Подкопили сальца и тряситесь. Трясло здорово. И как-то так всё обступало, затягивало, придушивало, что как не дёргайся, а концы отдай. Тут и стали некоторые провидцы замечать, что президент то у нас того. Чего того пояснить не могли, хотя понимали, что не того и всё тут. Осмелиться подумать, что он просто жаба-людоед не могли. Убыль населения списывали на то, что люди бегут и плодятся плохо. Хоть президента и ругали, но подумать, что он запросто уминает собственных граждан, не могли. Всё-таки не Африка. Хотя и не Европа. И в Азию не хотим. Кто такие и зачем не знали, ждали, что как-то оно само собой случится, что сковырнёт эволюция не того президента и придёт новый - тот. Это обязательно, потому что не может быть, чтоб за тысячу лет ни одного толкового правителя. Революций хватит, нечего их делать и некому. Ждём, что вылезет из народной массы достойный представитель путём народного волеизъявления. Верили в это и ждали, каждый раз назначая достойного, потом разочаровываясь в нём и ожидая следующую кандидатуру. Даже кандидатур было не густо, а самого представителя и вовсе не было. Если не вор, то тряпка.
Между тем жаба жила себе, год от года укрепляясь и смелея. Как ни в чём ни бывало, перевалила выборы и продолжала кушать людей, уверенная в том, что править ей до скончания дней без всяких помех. А живут жабы-людоеды долго, лет по двести, поэтому ожидало страну нашу страшное будущее, как вдруг приснился чудовищу сон.
Однажды ночью я проснулся. Я часто просыпаюсь ночью, потому что насквозь протрух, потому что блохи и язвы, потому что холодно и вся спина поросла мохом от сырости. Когда нечего жрать, я тру спину культей, потом собираю губами мох и ем его. Он жрёт меня, я его. В этом нет нечего необычного, но тогда я проснулся удивительно. Я лежал в зловонной темноте землянки и мне казалось, что я вижу небо, темное небо украшенное единственной звездой. Звездой избавления и надежды. Я почувствовал, что всё изменилось. Что среди темноты появился свет и будет мне отомщение, а стране моей спасение. Я улыбнулся. Я хотел улыбнуться, но не смог. Потому что щёки мои плесневелыми шкурками присохли к стёртым дёснам. Щёки забыли как улыбаться, многие годы я только плакал! И вот теперь я снова могу улыбнуться. Я растягивал рот культями, я отдирал губы от случайных зубов, я улыбался. Будет избавление. Дрожи Жаба! Всесилен ты и растоптать можешь любого, но идёт к тебе прекращение! Не знаю с какой стороны, не знаю кто, но остановит бег твой проклятый и вернёт тебя в гниль, откуда ты и прибыл! Дрожи Жаба! Радуйся народ украинский!
Сон про героя
На ночь подкрепилось чудовище двумя победителями всеукраинской олимпиады по физике, молоденькими такими хлопцами из провинции и заснуло в самом хорошем настроении, какое только и бывает, что после потребления технической интеллигенции. Потому что они люди ответственные и верят в разумное устройство мира. Поэтому когда увидят чудовище, то ужасаются во всю. Не то со всякими гуманитариями. Эти сволочи и в себе не уверены, не то что в мире. Потому жабе ничуть не удивлялись и даже ужаса в них было мало, сплошная рефлексия. Оттого никакого удовольствия, одна изжога.
Поэтому кушало чудовище только тех, кто как минимум познал суть двойного интеграла. И всегда организм принимал таких хорошо, но в ту ночь случился сбой. Может подпорчены школьники были литературой или изобразительным искусством, может другая причина, но вдруг приснился Жабе страшный сон. Раньше ему почти не снилось ничего, потому что животное беспечальное, питается хорошо, в будущем уверен, какие тут сны. Но вдруг на тебе. Сон. Одного этого хватило бы, чтоб Рыжий испугался и встревожился. Вдобавок сон был страшный и с маленькой буквой "п" в правом верхнем углу. Говорят, это значило, что сон пророческий. Другие говорили, что сон пиздический. То есть видевшему его пиздец. В обоих случаях всё было плохо. Утром Пакостник проснулся с дрожью в своём хладнокровном теле и весь измаранный собственным говном. Такого с ним никогда не было и Рыжий заперся в своём кабинете, чтобы вспомнить то, чего он так испугался.
И вспомнил такое. Будто сидит он в своём кабинете на Банковой и размышляет, кого бы ему съесть сегодня. Охрана только и ждёт, чтобы выполнить приказ. Перебирает Жаба в уме разные категории двуногой пищи, никак не может выбрать между детьми и спортсменами. Вдруг раздаётся страшный грохот, будто тысячи громов враз ударили. Всё начинает падать и рушиться, пол под ногами дрожит, свет мигает. Ветер неимоверной силы врывается в кабинет и выдувает оттуда всю охрану и большую половину мебели. Только жаба, вонзив когти в паркетный пол едва устоял под напорами пахнущего опасностью воздуха. Вдруг всё стихло, так же внезапно, как и началось. Яркий свет из окон с которых сорвало шторы. И приближающееся дрожание пола. Жаба сразу понял, что идёт Он. Наверное подсказала мудрая задница, потому что никого не ждал и ни о каком Нём не знал. Вот растворяются двери и в залу входит человек. Взгляд его сосредоточен, поступь легка, руки сжаты в кулаки.
Мерзавец не успел рассмотреть лицо вошедшего, потому что сразу был скован предсмертной судорогой. Холод смерти напрочь сковывает хладнокровное чудовище. Лишает возможности сопротивляться, даже бежать. Лежал камнем и чувствовал, что человек подходит. Коснулся носком, обутым в кроссовок президентского тела. Поднял его своими сильными руками, взметнул вверх и со всей силы ударил об колено. Окаменевшее тело переломалось пополам и двумя обрубками рухнуло на пол. Несколько судорожных движений и жаба умерла. Но вопреки всем правилам сон на этом не кончился. Жаба ещё увидел, как его куски были собраны в картонные ящики и отнесены в большой костёр из высших чиновников. Пепел был собран и залит бетоном, чтобы навсегда изъять запятнавшие частицы из жизненного оборота. Потом ещё были грозные предзнаменования в устном виде, но жаба их не запомнил. Хватило и того, что есть.
Сну президент безоговорочно верил, тем более, что сон уже несколько раз предупреждал его о грядущих опасностях. С буквой "п" в уголке. Что увидел, то и сбудется. Жаба затеял думать, чего ж он увидел. То есть пытался истолковать сонные символы в реальные опасности. В этом изрядно помогла, скрывающаяся в филейных частях советчица. Она истолковала так, что сон предсказывает появление героя. Естественно отрицательного. Он соберёт в себе всю ненависть неблагодарного народа и придёт сокрушать президента. Это героя нужно найти и переубедить. Сделать своим преданным слугой, потому что судя по сну у него огромная сила. Простому человеку не в моготу поднять взрослую жабу-людоеда и переломать об своё колено. В нём сила народа, в нём страсть десятков угнетаемых поколений. Он ответ на столетия бед и несчастий. Он будет слеп в своём гневе, как породившей его народ. Он будет гневлив и упрям. И чтобы избежать бед, нужно обратать и приручить его. Сила великое дело, но ещё большая сила, её приложение. Много есть мышц, способных на сильный удар. Но мало голов, способных направить удар самым достойным образом. Найти порождение народа, найти как можно быстрее!
Но чудовище не помнило ни лица героя, во сне не была названа его фамилия и даже имя. Как найти иголку в почти пятидесятимиллионном стоге сена? Рыжий дал приказ собираться советникам своим. Если задница отвечала за судьбинные советы, то эти были сильны в процессуальном смысле. Пока светлейшие головы и рыльца в пушку съезжались, Жаба успокаивался тем, что раз уж пережил опасность, указанную сном.
Указующий перст
Однажды сон с буковкой "п" в правом углу уже являлся чудовищу. В вечер перед тем оно никого не ело, чувствуя лёгкое недомогание и долгоиграющий бодун ещё со вчерашнего приема друга из Польши. Поэтому спать лёг пораньше и заснул быстро. Как вдруг во сне явилось Жабе видение, не такое страшное, как второе, но также весьма неприятное. Грозный голос приказал ему, "рыжей твари", передать власть Александру Колию и бежать прочь из страны, иначе будет беда. Жаба, несмотря на многолетнее царствование и привычку к безграничной власти, испугался. Чувствительный его орган явственно сигнализировал об опасности, прося спасения. Да так сильно, что Жаба даже проснулся, полез рукой в кальсоны, успокоил пальцем расходившийся сфинктер и приказал охране найти этого самого Колия да побыстрей. Хоть указание было строгим и президентским, но власть в стране была медленная, маховики раскручивались тяжело и потому к утру, когда президент завтракал и слушал доклад, этого самого Колия найти не удалось. Жаба тоже о нём не вспомнил, потому как имел привычку забывать страшные сны. Почему смолчала его жопа осталось неизвестным, может, надеялась на лучшее.
Но лучшего не случилось. Прямо на встрече с передовыми работниками науки опять раздался громкий голос, повелевший Жабе немедленно отдать бразды правления Александру Колию и уезжать, а не то хуже будет. Как бы в подтверждение тому, с потолка спустился палец и дал Жабе щелбан. Прямо в лоб Извергу Загремел гром и ошеломлённый Жаба перекрестился, хотя в Бога не верил по примитивности происхождения. Всё исчезло, как и не было, но продолжать встречу далее Подонок не мог. Убыл во Дворец и спрятался там в окружении двухметровых охранников.
Хотя телекамер в зале было много, но ни один канал инцидента не показал и даже слухи не пошли, поскольку все боялись поверить, что есть на свете персты, способные указывать Рыжей сволочи. В сокровенных размышлениях думали об американцах, мол это они устроили негодяю подвох. Больше некому, кто же ещё против его всесилия пойдёт.
Сам Жаба воспринял всё куда правильнее. Тотчас же приказал изловить этого ёбаного Колия, а пока суть да дело, велел собрать руководителей всех религиозных организаций, включая и маленькие. В час свезли иерархов, приказали улыбаться и выставили рядами. Президент сначала собрал воедино свои брови, чтоб напугать иерархов, потом улыбнулся, чтоб оттаяли и стал обвинять.
-Я ли не вам отец родной, волю полную дал, ни в чём препятствий не чиню, храмы строить разрешаю, по праздникам приглашаю и прочее! И вот благодарность такая! А ну сучьи дети признавайтесь, кто на меня богу настучал! Говорите, ёб вашу мать, кто осмелился на доброту мою плюнуть! Или, блядь, смерти захотели!
Да как подпрыгнет, да как кулаком по столу. Тут все и обмерли то, религиозные предводители. Знали, что Рыжий черт крут нравом, но чтоб так! Затрепетал народец, чуют беспримерные наказания и общие беды. А Жаба молний глазами набросался и говорит.
-Пидоров злоязычных найду! И так сделаю, чтоб и следа от них не осталось! А вам такое говорю. Кто сможет договориться с богом, чтоб больше громы не гремели и палец не являлся, того назначу главным и будет единая церковь по всей стране, чтоб разброда не было ни хуя. Давно пора, блядь, вас собрать в одну банду, чтоб глаза не мозолили. Кто договорится, тот и возглавит. Поняли?
Тут как водится раввин один возник, племя то быстрое.
-А если я отмолю?
-Тебе назначу. Был бы результат, а там хуй то разницы. Вперёд!
Понеслись иерархи в разные стороны, а президент стал думать, какая сволочь под него копает. Оно понятно было, что свой кто-то, оппозиция на такую химию не способна. Теребил свой рыжий, немцами посаженный чуб да думал. Кто? И задница молчит. То ли ничего не знает, то ли плохое что чувствует и рассказывать не желает. Чудь даже страшно стало Жабе, хотя животное не из пугливых, как представила она, что уезжать придётся и власть бросать. Следом и пропитание исчезнет. Ведь в Европе людей кушать не получится. Обнаружить там могут его земноводное происхождение. Убить то не убьют, там животные под охраной, но наблюдать будут так, что и не слямзишь никого. Расстроился и стал думать, что на всякий случай нужно людишек наесться, а то вдруг последние дни при власти.
Когда пришел к нему глава администрации и говорит, что нашли этих самых Колиёв. Только их Александров, аж семьдесят три человека и нет ли какой ещё приметы, чтобы выбрать нужного.
-Свози, блять, всех!
Хотел добавить, что в провалье, но смолчал. Опасно шутить с указующими перстами. А в провалье всегда успеется.
И помчались приказания по областям, что изъять таких-то из жизни и представить под ясные президентские очи да побыстрей. И чтоб в целости да сохранности и без шума.
Между тем один из искомых людей, Александр Колий сидел возле своего старенького телевизора и смотрел телесериал про жизнь на побережье, где, понимаешь, жарища круглый год, девки почти без трусов шастают и пальм, что кленов.
Тут я должен оговориться, чтоб не возникло непонимания. Конечно, не положено в романе, чтоб один соавтор рассказывал про другого, притом вещи личные. Но другого выхода нет, потому как в живых один я, придется верить мне. Думаю, для этого есть все основания, так как старался я и работал тщательно, собирая свидетельства и доказательства, чтобы составить правдивую картину произошедшего. Скажу, что ничуть не пытаюсь преуменьшить подвиг Александра, потому что настоящий подвиг. Но был он не герой, что сам охотно и признавал. Потому и нет в его действиях эффектности. Не удивительно, жизнь не американское кино, чтоб всё красиво и с хэппи-эндом. Жизнь бьёт наотмашь и тут уж не до хорошей мины.
Значит в дверь Колия позвонили. Он никого не ждал, был слишком радостен от очередной серии и с раздражением пошел открывать дверь, ожидая увидеть там какого-нибудь человечка с квитанцией за электроэнергию. Но на пороге стояли трое ражих мужиков с суровыми взглядами. Колий испугался, пожалел, что не спросил кто там, перед тем как открыть, но было то поздно.
-Ты Александр Колий?
-Я.
-Собирайся, поедешь с нами.
-Куда?
-И побыстрее.
Они нагло потеснили его в двери и зашли в дом.
-Быстрее, машина ждёт!
-Да кто вы такие?
-Служба бэзпэки.
-Что вам от меня нужно?
-Одевайся!
Он не знал, что и думать. Всё выходило как-то глупо. Пришли, командуют. Он сильно испугался, хотя ничего плохого не сделал. Совсем не понимал, что от него нужно. На выборах голосовал правильно да они и прошли давно. С властью не конфликтовал, оппозиции сочувствовал, но лишь приватно и в меру. Обычный человек, каких тысячи. Всё шло на взлёт, устроился на хорошую работу, подыскивал жену, квартира есть. И тут пришли. Забирают из уютной квартиры, где он своими руками сделал ремонт. Рассчитывал обзаводиться семьёй, готовился. Теперь уходить. Он знал, что это не правильно, что не имеют права, но что он мог сделать? Это ему не нравилось. Колий был слегка интеллигент и потому очень не любил, когда им помыкали. Вот так вот беспардонно. Будто сейчас сталинские времена. Хотел сказать, что так нельзя, но стушевался и занялся шнурками на туфлях. Никогда не отличался особой смелостью, особенно в отношениях с властью. Вот сейчас оденется и скажет, что так нельзя.
Оделся и молчал. Решил, что скажет на улице, а тут ещё бить начнут. В прихожей лбы вдруг набросились на него, скрутили за спиной руки, на лицо белую тряпочку с удушливым запахом и потерял сознание. Он был фантазёр, всегда много выдумывал, а жизнь неизменно поступала проще, находя весьма примитивные, но действенные пути.
Очнулся связанный и в багажнике едущей машины. Ну точно как в американском фильме. Колий был человек сухопарый, ощущал костями каждый ухаб, коих было не мало. Хотел крикнуть, но вспомнил в каком положении находится. Неизвестные схватили, везут куда-то за тридевять земель и явно не для вручения выигрыша лотереи. В багажнике возят только на всякие неприятные процедуры вроде мордобоя. А то и убить могут. Колий серьёзно испугался. Потому что легко могли убить и никого не найдут. А даже если и найдут подставу какую-то, ему легче не станет. Никак не станет.
Сердце забилось очень быстро. Он был не готов умирать. Много планов и надежд, ему нельзя умирать. И за что собственно его убивать. Тих и неказист. По причине скромности положения оппозиционер, но ни в какой партии не состоит. Правда не женился на одной девке беременной, так смешно за это убивать. Он же с высшим образованием, а она малярша. И ведь он серьёзно о семье думал, а не так чтобы через месяц разводиться. Думал такую пару себе подыскать, чтоб на всю жизнь, а та девка была вздорная. Да и хотели бы убить, дома пристрелили, зачем возиться?
Потихоньку успокоился, убедил себя, что убивать не будут. И даже как-то удобней стало в багажнике, почти и не жало ничего. Вскоре машина перестала скакать на ухабах и покатила по гладкой дороге. Соображал, что это выехали уже из области. Хотели бы убить, так в лесочек и труп бы спрятали.
В Киев привезли. Это Колий понял, когда зашумел вокруг многолюдный город. Машина немного попетляла улицами и остановилась. Открыли багажник, вытащили оттуда Колия, развязали ноги и потащили куда-то. Коридор, потом большой зал. Впихнули туда и закрыли следом дверь.
В зале было с полсотни мужиков самого разного вида и возраста. Даже трое мальчиков было совсем маленьких, лет по пять. Сидели в углу и плакали. Остальные больше стояли и молчали. И ему знаками показали, что говорить нельзя. Кивнули вверх. Там с балконов торчали стволы винтовок. Молчали. По лицам было видно сколько у каждого вопросов и как бы нужно переговорить. В зал постепенно приводили ещё товарищей и даже одну девушку втолкнули. Она была заплаканная и перепуганная. Как и все.
Часа три просидели в зале, пока не привезли семьдесят третьего. Этого просто положили на пол, потому что был мёртвый. По залу будто судорога прошла. Представилось многим, как защёлкают сейчас винтовки и весь пол укроется трупами. Это ж легче легшего. Колий когда-то смотрел фильм с таким эпизодом, поэтому волновался больше всего. Вдобавок был фантазёр и уже видел груды трупов и ручьи крови. Остальные были люди больше рабочих профессий, поэтому стояли группами и скрежетали зубами, что курева нет. И какого хуя их тут собрали. Не поговорить даже с мужиками.
Тут приказали сверху строится в ряды. Стали толпиться, одни не хотели быть четными, другие в первом ряду, в общем начался разброд, рискующий перейти в мордобой. Тогда ворвались в зал омоновцы с дубинками и мигом порядок организовали. Четыре шеренги с широкими коридорами. По ним прошлась делегация мужчин в дорогих костюмах. Заглядывали в глаза, иногда требовали поговорить чуть. За полчаса всех обследовали и ушли. Доложили чудовищу, что все привезённые однозначные лохи. Одна баба, Александра Колий, один помер в дороге от сердечного приступа.
Жаба задумался. Неужели Указующий перст повелел поставить ко власти лоха? Это ж насмешка какая-то. К власти нужно долго идти, за власть нужно бороться, перегрызать людей пополам и не боятся крови. А тут просто на тебе. И зачем ему власть? Лох и есть лох, лоху власть даром не нужна. Он не поймёт и не оценит. Власть должна доставаться заслуженным. Ирод приказал готовить вагон, чтоб отвезти через пару дней весь этот мусор на фабрику в Конотоп, где делали колбасу из лишних людей. Он не мог отдавать лоху власть.
Ждал товарищей священнослужителей. Они что-то не ехали, видимо бог ломил слишком большую цену. Чудовище в бога не верило, это животным не положено, но то что есть он, знало. И полагало, что с ним вполне можно договорится. Денег не пожалеем, бог всё-таки, но тут и с его стороны нужно понимание, а не так чтоб сплошные выебосы. Доложили, что приехали некие сектанты. Всё, договорились, никаких больше указующих перстов, когда можно окончательную реформацию по всей стране произвести. Президент приказал их в тюрьму. Сам то не лох же, чтоб верить. Пусть пытают их хорошенько, иголки под ногти, яйца в дверь, чтоб языки развязались. А он подождёт несколько дней, а если перст появится вновь, то обманщиков в Конотоп.
-Потому шо со мной, блять, шутить нельзя!
Собранных Колиёв приказал развести по камерам одиночным и жрать не давать, дабы в экстремальных условиях проявились их скрытые возможности. Рыжий прохаживался по коридору, глядел в глазки, но как не всматривался, а достойного власти соперника не замечал. Рухлядь всё какая-то. Даже жрать их не хотелось за исключением одного пухленького с интеллигентскими руками. Писатель говорят. Жаба писателей ещё не ел. Спортсменов, артистов, художников, музыкантов, однажды даже басовую секцию хора имени Веревки сожрал, какалось потом тяжело. А писателей нет. Интересно было попробовать, хотя ходили слухи, что говно люди.
Отвлекли, сообщили, что с десяток религиозных предводителей за границу намылились.
-За жопу и в конверт!
Это значило задержать до дальнейших указаний. Долго думал что указывать, но ничего определенного в голову не приходило. Советников привлекать не хотел потому что дело жизни и смерти.
Помучавшись, жаба легла спать. Коли умилостивили указующий перст, то больше не появится, а коли нет, так может более подробные указания даст. У него же оправдание серьёзное. Семь десятков остолопов, поди разбери кому из них власть вручать.
Спал спокойно, как существо хладнокровное обладал значительным самообладанием. Перст явился и ничего не говоря схватил Жабу за шею и стал что-то выводить на лбу. Когда президент утром проснулся, то почувствовал на лбу сильное жжение. Кинулся к зеркалу и увидел каллиграфическим почерком вырезанное промеж морщин "Петрович". Чудовище заорало во всю свою огромную пасть и приказало предъявить ему всех Петровичей из привезенных. Таковых оказалось два плюс баба, Петровна. Отдал приказ пустить обманувших сектантов и прочих Колиёв на колбасу, стал допрашивать тройку.
Девку не отбрасывал потому как был наслышан о европейских веяниях, когда бабы странами правили. Может и Указующий перст такого добра поднахватался. Кто его знает. Пока спецслужбы отыскивали всё про отобранных, Рыжий поставил их в одной из комнат и ходил рядом, угрожающе позёвывая пастью. Трое отобранных дрожали. Впервые они видели президента рядом и инстинкт подсказывал им чудовищность его происхождения. Первым потеряла сознание барышня. Она была привезена из Запорожья, экология ни к чёрту, на каждого жителя по две дымящиеся трубы, поэтому о здоровье не спрашивай. Вроде чуть только устроилась в представительство солидной фирмы офисменеджером, про замужество стала подумывать, а тут такое. Где уж сил набарться, чтоб устоять перед жабой-людоедом, разгуливающей рядом.
Упала. Два других Александра Валерьевича Колий бросились её подымать и тут Жаба мерзко захохотал. Он всё наконец-то понял. По спинам нагнувшихся. Спина более молодого Колия, который из Житомира, была округлая, выдавая тренированную гибкость позвоночника. Зато более старший Колий, сорокапятилетний мастер с Харьковского завода, наклонялся будто лом проглотил. Жаба приказал всех троих срочно на рентген, чтобы удостоверится в своей правоте.
Рентген показал, что действительно у харьковчанина есть крепкий внутренний стержень, существенно ограничивающий возможности организма по жизненной приспособляемости. У двоих остальных стержня нет и даже места под него не оставлено. То есть и захотят не нарастят. Эволюция серьёзная штука, особенно при украинском естественном отборе, когда прогиб единственный путь для жизни.
Теперь уж гадать было нечего, харьковского Колия имел в виду Указующий перст. А остальных в Конотоп, мясо молодое, колбаса отличная будет. Их погрузили в контейнер и отправили на вокзал. Здесь бы мне продолжить рассказ о том, что было дальше с выбранным человеком. Но рассказывать нечего, обдурил Жаба Указующего перста, подстроил Колию инфаркт да так умело, что комар носа не подточит. Перст и успокоился.
История Конотопской фабрики по производству колбасы из внешних людей
Но это всё дело будущего, а пока ехали два молодых человека с одинаковым ФИО и разным полом в славный город Конотоп, когда-то населённый редкой породой танцующий коней, в честь коих и получил своё название. Долго текла в этих краях спокойная жизнь, уж и война прошла, когда в самом рассвете Хрущевского правления стали на окрестных полях сеять кукурузу. А кони давай её жрать, вовсе без умысла, а потому что природа у коней такая. Но умысел им быстро подвели, объявили контрреволюционными животными и прочим сбродом. Потому как не работают, земли не пашут, а собираются на конотопских площадях да танцуют развратные танцы, откуда и название к городу прилепилось вздорное. Тут ещё оказалось, что партийных среди коней почти нет. То есть как островок позора среди советского моря. Решено было позор ликвидировать. Собрали со всего Союза переселенцев и отправили в Конотоп, чтоб заменить конское население советским. Коням, понятное дело, такое понравится не могло, стали они сопротивляться, кусать да топтать. Время было строгое, в космос человек полетел, поэтому недовольных быстренько к ногтю. То бишь стрелять стали коней под предлогом сугубой опасности для человека.
Чтоб мясо зря не пропадало, построил колбасный завод и наводнили одно время весь СССР конской колбасой. Когда кони кончились, то завод некоторое время пустовал, пока некая светлая голова в Москве не придумала туда ненужных людей направлять. Коли не хотят социализм строить, так пусть хоть послужат пищей для тех, кто в строительстве задействован. Опять завод заработал. Большие надежды на евреев были, чтоб давать им визы, садить в самолёты и привозить в Конотоп. Только колбаса из них получалась слишком перчённая, мало кто хотел её есть. Да и мировое сообщество несколько заволновалось. Поэтому больших объемов завод не имел, кое-как перебивался на диссидентах. В перестройку чуть совсем не загнулся, потому как то ли все нужные стали, то ли наоборот, но присылать сырьё перестали.
Пять лет стоял завод, пока не началась независимость. Пока рушили, так все хороши, а когда строить начали, то появились и плохие. С приходом ко власти Жабы, плохих стало больше. Администрация президента выделила кредит, купили современное немецкое оборудование, стали фасовать красиво и выбились в люди. Даже в Европу экспортировали, получая за украинский человеческий мусор вполне серьёзную валюту. Так бы ломай голову над бомжами всякими, пожизненно осужденными, оппозиционерами. А так грузи в вагон и не горюй. Есть человек, есть проблема, а тут проблемы нет, ещё и колбаса прилагается. Процветала фабрика.
Значит ехали двое молодых людей весьма половозрелого возраста. Ничего романтического у них не произошло, потому как напуганы происходящим, у каждого гнетущее ожидание куда это их везут и что будет. Так как погрузили в грязную клетку со следами крови, то судя по всему ничего хорошего быть не должно. Потому сидели в разных углах и мучились. Он плакал, не готовый к смерти. Она костерила себя по чём зря. Была ведь возможность мотнуть замуж за араба в какую-то южную страну. Так нет же, побоялась, что наберёт потом ещё кучу жен. Дура. Лучше быть второй женой, но живой, чем просто мёртвой. Идиотка! И этот мудак ещё плачет, будто сельская баба.
-Да не вой ты! И так тошно!
Колий, чуть пристыженный, затих, лишь тяжёлыми вздохами выражая свои переживания. Он больше всего боялся бесследно исчезнуть. Часто видел сны про камень и воду. Как падает большой камень в воду, несколько расходящихся кругов и снова ровная гладь. Будто и не было камня. Он хотел как-нибудь по другому прожить, оставить нечто более существенное, чем несколько сомнительных кругов. От несправедливости хотелось плакать. Другой бы злиться стал, но этому мешала поразительная смирность характера. За то и любим был начальством, что работал много, в пререкания не вступал, с клиентами вежлив и располагающ, особенно для женщин за сорок, видевших в нём идеал сына.
Сквозь сон услышал, как кто-то за ногу дёргает. Открыл глаза - девица предлагала побег. Колий опешил. Он про это даже и не думал. Почти не соотносил свои думы с реальным миром. Приятна была трагичность мысли о смерти. Великая мысль, не какая то там дешёвка. Уже даже успел похороны продумать, а тут побег. Это в кино только побеги случаются, а в жизни уж если смерть, то смерть.
-Дурак, решетка ржавая, проломим.
Если бы мужик предлагал, так и с места не сдвинулся бы, но барышне было не удобно отказывать. Поэтому подошёл к указанному месту и стал дёргать пруты. Они вроде точно выдавали некоторую видимость слабости. Стали их тянуть в разные стороны и за полчаса сделали некоторое подобие лаза. Барышня в него проскользнула, Колий следом. Уже представлял, как катиться по гравию железнодорожной насыпи, но оказалось, что дверь намертво заперта снаружи. Сколько не дёргали, даже на миллиметр не двинулась. Толково запаковали. Вернулся в клетку.
-Ты обратно лезь, может и не заметят, что хотели бежать.
Делать нечего, залезла, прутья выровняли. Скоро и приехали. Вагон загнали в освещенный ангар и снаружи открыли, клетку краном погрузили в машину, где стояло еще несколько, повезли. В соседних клетках народу было побольше, человек по семь-девять. Люди самые разные. Одни вроде бомжи, другие вида приличного. Но почти все полураздетые. И молчат. Куда везут неизвестно, потому что брезентом накрыты, будто попугаи.
Завезли в другой ангар, клетки стали по одной освобождать. Людей уводили куда-то. Когда до однофамильцев очередь дошла, то толкнули в незаметную дверку. Там приставили к стене, всю одежду сняли и стали водой поливать да щетками, будто на автомойках, тереть. Вода была теплая, приятная, но тёрли больно. Как железо шлифуют.
Дальше работники в синей униформе связали руки и погнали дальше. В некотором неблагопахнущем помещении повалили Колия на стол и произвели клизмование. Судя по размерам клизмы весомое. Усадили на толчок и несколько минут ждали. Потом повели дальше, попутно что-то уколов. Привели в большой светлый цех, где явственно пахло кровью. Свалили его, спутали ноги и подвесили за один из целой череды крюков. И понесло его. Кровь сразу прилила к голове, закружилось перед глазами, затошнило да рвать уж нечем было. Тащило на крюке, Колий обернулся, чтоб увидеть куда. А там был разделочный цех. Поступает человек, его током шарах и начинают потрошить сразу.
Колий этого не видел, но картину явственно представил. Не на помывку же вот так на крюках доставляют! Закричал, то есть открыл рот, но ничего произнести не смог. И спать захотелось. Удивительное спокойствие по телу разлилось. Будь что будет.
Очнулся от того, что упал. На холодный кафельный пол. Едва шею не сломал. Подумал, что глаза выкололи, потому что вокруг была темнота кромешная. Но глаза не болели и наличествовали. Удивился. Потом сообразил, что свет выключили. Люди наверху матерились, что совсем воры обнаглели, с предприятия государственной важности уже кабель прут. Стрелять таких.
Колий встал и начал на ощупь пробираться неизвестно куда и зачем. Три раза натыкался на препятствия, но тихо, на четвёртый что-то загремело. Ему крикнули не двигаться с места, а то будут стрелять. Колий пошёл дальше, потому что в темноте не попадут. А про оружие ночного видения не подумал. Долго бродил пока не припал к стене и пошёл вдоль неё. Некоторые на крюках пришли в себя и стали разговаривать, люди вверху орали, что срочно нужно включать свет, а то мясо разбежится.
Колий вполне эти опасения подтверждал, нащупал в стене дверку. Навалился плечом, выломал и сам грохнулся. Так как в цехе стало шумно, то никто не услышал. Колий встал и стал красться дальше. Еще две дверки, на этот раз лишь прикрытые и он выскочил на улицу. Ночь, не спокойно, люди бегают, машины ездят. Не уйти бы Колию, сняла бы его опытная охрана, расставленная по периметру. Но потушены были прожектора, а ручные фонарики давно пропили. Поэтому Колий добрался до стены и стал дергать связанные руки о железный штырь, торчавший из кладки. С горем пополам расторг путы, рассчитанные больше на обмякших жертв. Потом приставил к стене полугнилую колоду и перелез. Потом долго бежал в полях, часто падая и задыхаясь, поскольку работу имел сидячую, а физкультурой с самого техникума не занимался. Да и непривычные подошвы жгло. Однако жажда жизни гнала и к утру, два раза переплыв неизвестные речки, столкнувшись почти в упор с гадюкой и повредив глаз веткой, беглец зарылся в копну прелой соломы и заснул.
Ночью его щекотали мыши, но он не обращал на это внимания. Теперь Колий был сосредоточен на одном. Он ненавидел Жабу. Ненавидел и раньше, но как-то вообще и без личных оснований. Гад конечно, так они все такие. Но теперь, Колий ненавидел Жабу лично. Это чудовище, Колий ещё не знал какого рода и смысла, хотело убить его. Убить самым позорным образом. Не устроить судилище, чтобы весь мир узнал об Колие и поразился мерзости жабьего режима. Даже не нанять киллера, который бы убил простого человека. Но похитить и отправить на колбасу. Беззвучно стереть, будто и не было никогда Александра Колия. Злодей хотел убить не только его, но даже и память о нём. Уничтожить всякий след его существования, растереть будто окурок, разложить на атомы и забыть. Это было подло и мерзко. Потому Колий поклялся отомстить. Рассказать всему миру правда об ужасах чудовищного режима Жабы, чтоб мир содрогнулся и как поганую вошь раздавил кровососущего украинского президента.
Тих и смирен был, пресмыкающ и ничтожен. Жил себе тихо, рассчитывал прожить незаметно и счастливо, но взяла меня Тварь и вырвала из жития, будто траву какую. Мало того, что вырвала, так ещё в колбасу забросить хотела! Чтоб ели меня неизвестные люди, а потом покакали. Чтоб могилой моей канализация была. Растоптал и не заметил, уничтожил и забыл, дальше пошёл Жаба кровопийствовать. Так привык делать и плевать хотел на всех.
А я хотел мести. Когда оказался вдруг я сломанным деревом, которому уж не срастись. Одна даётся человеку жизнь и засрал её Мерзавец. Оставил меня без жизни и было мне только и того, что издыхать. Но сказал я себе, не чудо ли, что вылез я из пасти смерти и вместо колбасы целым телом существую. Не знак ли мне? И стал я другим. Был тих, а стал громок, был мягок, а стал твёрд. И поклялся себе, что отомщу я Жабе, что не оставлю так злодеяний его. И у воробья сердце есть, а я человек и не положено из меня колбасу делать! Говорю тебе, дрожи Жаба! Не замечаешь ты с высоты своих злодеяний угроз моих, но буду я упрям как осёл и добьюсь того, что заметишь ты, так заметишь, как никогда не замечал, досмерти заметишь. Не боюсь я тебя Жаба, ненавижу я тебя, Жаба, каждую секунду буду думать позор той Жаба и сокрушение. Сдохни Жаба, сдохни тварь, пока не случиться того, буду я жить и колебать скалу власти твоей. Убей Жабу, всякий, кто может, убей! Слаб я, но настойчив и буду ждать и дождусь смерти чудовища! Истопчу ногами говёный труп его, спляшу на могиле его и сам умру от радости! Так будет! Дрожи Жаба, хоть и не видишь ты отчего, но знай, что сдохнешь!
К обеду Колий ушёл из копны возбужденный от появившейся цели жизни. Он заболел идеей рассказать всю правду и тем спасти Украину. Несчастную страну, которую он любил от безысходности. Колий добрался до Харькова, поселился там на огромной городской помойке, где и стал воплощать свою мечту. Иного выхода у него не было, по правому статусу он был колбаса и достоин только съедения.
Подавишься ты мной Жаба, ой подавишься! Буду я твоим сухариком, попаду тебе в дыхательные пути и падёшь! Ненавижу тебя Скотина, смерти тебе желаю Пакостник. Растоптал ты меня, из жизни выкинул, на помойку плеснул и забыл. Но я то помню, всю помню до самой малости и с процентами! И верну тебе долг смертью твоей! Подберусь червём незаметным и рвану с пасти твоей маску, чтобы видели все каков ты и зачем! Чтоб не спрятать тебе было окровавленной пасти и костей человеческих, застрявших меж зубами. Дрожи Изверг! Ничтожный Колий сокрушит тебя! Правдой сокрушит.