Аннотация: Их трое, они учатся в одном университете и дружат. Глеб - ловелас и повеса, Ниса - любитель спорта и техники, Гарик - самое доброе и самое загадочное существо во всем университете. Но демон из другого мира уже владеет двумя душами из трех. Значит, нужно их возвращать. Тем более, если еще один демон - один из трех.
Девушка покрутила пальцем у виска и спросил из какого психдеспансера Глеб сегодня сбежал. Эта игра продолжалась уже второй месяц. Каждый день, во время утренней пробежки в парке, Глеб встречал Алису, которая выгуливала своего шарпея Амброзия Степановича. И каждый раз он придумывал новую фразу, которая неизменно отзывалась в подобном действии Алисы.
- Девушка, а девушка! А вы знаете, что черная паучиха может съесть за день до двадцати пауков?
- И какой урок я должна вынести из этого, Глебушка?
- Вот ты, Алис, человек?
- Я хуже. Я девушка.
- А я о чем? Венец эволюции, доработанная версия человека, а хуже какой-то примитивной твари.
- Ты хочешь сказать, что я еще хуже, чем кровожадное, пустоголовое существо с волосатыми ногами?
- Если бы! Паучиха ам! и никаких мучений. А ты над моим сердцем уже второй месяц издеваешься! Злая ты, Алиса.
Выполнив свое ритуальное покручивание пальца у места проекции височной кости на кожу лица, Алиса сказала:
- Да, ну тебя! Чтоб я стала две тысячи двадцать второй в списке твоего самоутверждения? Нет уж! Вот будешь своим внука рассказывать, что была одна девушка неземной красоты, которая так и осталась для тебя недосягаемой как богиня. А так обо мне и не вспомнишь.
- Как ты можешь, - Глеб картинно схватился за сердце. - Я же искренен в своем чувстве как тот Ромео.
- Ага. Искренен он! Я только два месяца как переехала в этот район. С тех пор у меня появилось пять новых знакомых возрастом от восемнадцати лет до тридцати пяти. И все они откуда-то знают тебя, причем единодушно одаривают тебя эпитетами "мерзавец, но чертовски обаятелен".
- Гм. Может это другой Глеб.
- А они даже имени твоего не знали. Но кодовое слово "мезавец" не оставили мне простора для сомнений. Так что, беги, Ромео, к своим Джульеттам. А то на первую пару опоздаешь. И передай привет от меня вашему симпатичному.
- Передай мне лично, - улыбнулся Глеб.
- Ты не симпатичный, - покритиковала девушка.
- Мой список самоутверждения из две тысячи двадцать одного пункта это опровергает.
- Ты просто настойчивый. А Игорю все же привет передай.
- А смысл? - фыркнул Глеб. - Ему знаешь сколько красавиц привет передавали да сердца свои девичьи в конвертиках с валентинками? Все в пустую. Наш товарищ большие-бездонные-цвета-лазурного-неба-глаза в вечном поиски одной и единственной, которую земная гравитация не в состоянии удержать на этой планете.
- Что так все запущено? - огорчилась Алиса.
- Есчо как! - подтвердил Глеб. - Наше неземное создание за все три года нашего знакомства еще не на одну особу с холмообразными выпуклостями в районе средних ребер по-человечески не отреагировал. Одно время я уж начал о худшем думать, но слава богу обошлось.
- Ты хочешь сказать, что у него ни разу не было хм... романов?
- Ну, что-то такое непонятное было. Но дальше уровня "первое свидание" еще ни одна красотка не прошла. Вердикт "она прекрасная девушка, но не та самая единственная" навеки вуалью позора лег на их хрупкие девичьи плечи.
- Так может я та самая?
- Та самая, мне кажется, существует лишь в больной фантазии нашего юного гения. А ты мне кажешься вполне реальной для эфемерной мысленной субстанции. И эта реальность мне очень нравится, - улыбнулся Глеб.
- Лицемер, - беззлобно констатировала Алиса. - Пока, Глеб. Завтра придумай что-нибудь по оригинальнее. Может та, которой я уступила свое почетное две тысячи двадцать второе место, подскажет что-нибудь, способное запудрить мои примитивные девичьи мозги.
- Может и подскажет, - согласился Глеб. - А мозги у тебя хорошие. С антипудряным фильтром.
***
- Как там твоя собачница? - поинтересовался Ниса, внимательно рассматривая свое отражение в зеркале. Его правое ухо украшали сережки в виде единицы, двойки и тройки. Цифры от четверки до пятнадцати украшали второе ухо, крылья носа, бровь, губу, язык. Только достаточно наблюдательный человек мог заметить, что в цифровом потоке пропущен номер тринадцать. Именно для таких глазастых личностей у Нисы было заготовлена особая улыбка и многозначительный взгляд серых глаз. Никто не знал где находится сережка с заветной цифрой и вообще существует ли оная.
- Все еще изображает из себя осадную башню по причине большого и чистого чувства ко всяким витающим в облаках Гарикам. Кстати о чудиках. Где Игорек?
- Ты будешь смеяться, но, кажется у него свидание.
- Ты научился шутить?
- Да я серьезно тебе говорю. Наше общее горе встретило девушку Катю и сначала полдня обустраивало крышу под мечту романтика, а потом собственно была свиданка.
- Ни фига себе рыба из мяса! - присвистнул Глеб. - И эта свинья приберегла такую классную идею с крышей для себя. Он мне больше не друг. И вообще, почему я обо все узнаю последним?
- Кажется, последний раз, когда мы с Гарикам были удостоены чести видеть ваш неуловимый облик, ты сказал что-то про сестер из медицинского и убежал почти на сутки.
- А телефон? - все еще возмущался Глеб.
- Уж не тот ли телефон, который уже сутки лежит у тебя на кровати и раз в две минуты озаряется новым женским именем на экранной панели.
- Ой!
- То-то же! Хорошо, что одной из первых звонила тетя Линда, а то потом я просто вырубил звук и запихнул мобилу под подушку.
- И что Линда говорила?
- Ваша матинка просила передать своему непутевому сыночку, что уезжает с графом Робертом на месяц на их остров, где будут без мобильной связи и поэтому не сможет с тобой связаться. И еще, она высылает тебе очередную порцию бриллиантовых подгузников.
Глеб картинно закатил глаза и застонал.
С матерью у Глеба были не простые отношения. Линда была женщиной влюбчивой и обладала особым шармом, заставляющим мужчин забывать обо всем, что было важным в их жизни до встречи с Линдой, и бросаться на покорение очаровательной мамы Глеба. Поэтому с детства у Глеба перебывало огромное количество "временных пап" и четверо официальных отчимов. Сейчас Линда была замужем за английским графом и уже второй год утверждала, что это ее последняя и окончательная любовь.
Два года назад между матерью и сыном случилась крупная размолвка. Поступивший в университет еще при отчиме номер три Глеб напрочь отказался покидать родину ради нового увлечения своей матери. Линда - женщина импульсивная и привыкшая повелевать мужчинами поставила сыночку ультиматум: мол или ты немедленно уезжаешь со мной в Англию и будешь купаться в шоколаде, или живи как знаешь и на что сам сможешь заработать. Истинный сын своей матери, Глеб лишь утвердился в своем желании остаться в Украине и смело переехал из просторной десятикомнатной квартиры, оставшейся Линде от мужа номер три, в убогое обиталище среднестатистического студента - в общагу как раз к началу первого в его жизни семестра.
Не имеющий никакого понятия о какой-либо работе, Глеб подошел к вопросу денежного обеспечения творчески. Любимец женского пола и знаток девичьих сердец прямо с первых дней своей студенческой жизни стал консультировать менее удачных сотоварищей и помогать в их нелегкой борьбе по завоеванию избранных объектов. Благодаря успешно проделанной работе по устройству личной жизни проректора, Глеб благополучно перевелся на бюджет и избавился от необходимости платить за учебу. Так и прожил Глеб свои первые самостоятельные полгода, не слишком шикуя, но и не нищенствуя.
Через полгода Линда вспомнила, что у нее есть сын и решила смириться с его решением остаться жить в Киеве. Но гордый и окрыленный своей самостоятельностью Глеб отказался от материнских денег, заявив, что как истинный мужчина готов сам зарабатывать себе на жизнь. Линде поначалу пыталась навязать свою денежную поддержку, но все чеки и наличные неизменно возвращались отправителю. Тогда графиня изменила тактику и принялась слать сыну дорогие и по большей части бесполезные подарки, большую часть которых Глеб без зазрений совести обменивал на валюту.
Резко увеличившийся доход от продажи подарков от матери и внезапно открывшемуся таланту журналиста, позволил Глебу съехать из общежития, прихватив с собой успевших, за недолгое совместное проживание, стать друзьями Нису и Гарика.
- Она меня в могилу сведет своей заботой, - пробурчал Глеб.
- Да что ты знаешь о заботе, счастливый обладатель иностранной родительницы? Уж кто специалист по родственной опеки, так это я.
Словно в наказание за слова Нисы послышался звонок в дверь.
***
И Катя ринулась к краю крыши. Ее глаза восторженно горели, отражая непреодолимое желание последнего полета, что подарит мгновения непередаваемого упоения жизнью, а затем подарит красивую точку в виде смерти. Ее правая нога уже достигла края, а левая была уже готова совершить решительный и бесповоротный шаг в ночную бездну, когда невидимая сила заставила ее тело замереть.
Откуда-то из недр памяти возникло нечто светлое, неоформленное, нечеткое. В нем было столько чистоты и света, звучал детский смех, а на языке возник вкус ванильного мороженого, такой насыщенный и почти забытый, такой, какой покупал пятилетней Кате дедушка в тайне от строгой мамы, когда забирал ее из садика и водил кататься на качелях в парке. И она вспомнила этот парк и эти качели. Сейчас они казались старыми, с облезлой краской, пошлыми надписями и ржавыми краями, но тогда, в детстве, они были яркими, громкими, настоящими. И это морожено, такое вкусное и ожидаемое. И дед, такой веселый и родной. И как они мечтали, что Катенька вырастет и смело ринется на покорение мира, как оставит такой серый и угрюмый город и уедет в тот блистательный и веселый Париж, который на страницах журналов, и станет шикарной леди с обложек этих же журналов.
И умирать больше не хотелось. Жизнь казалась соблазнительной и желанной, а смерть пугающей и далекой. Катя хотела жить и получать от жизни все прелести и краски. Она с ужасом отпрыгнула от края крыши и обессилено упала на все еще теплую поверхность, потеряв сознание от переизбытка чувств.
- Откройся, - сказал Гарик. Что-то в его лице поменялось, превращая робкого мечтателя в человека, владеющего силой и знающего об этом.
Из ничего, минуя стадию дешевых спецэффектов, возник человеческий силуэт. Это был невысокий человечек, с картинно глумливым выражением лица, кривыми зубами и торчащими в разные стороны волосами. Неприметная внешность помогала ему казаться незначительным и не опасным, скрывая под обманчивой оболочкой крайне опасную и честолюбивую личность. Человечек премерзко захихикал.
- Ты сегодня не очень любезен, Мечта, - заметил человечек.
- Я не думаю, что мою любезность хоть как-то тебя интересует, Суицид, - сказал Гарик, с трудом перебарывая желание раствориться в воздухе.
- Почему же ты так решил, милый братец? - картинно возмутился тот, кого Гарик обозвал Суицидом. - Мнение Семьи для меня всегда приоритетно.
- Да-да. Я помню. Напомни мне, если я не ошибаюсь, это ты подсунул мне меч Света во время того памятного жертвоприношения, которое я так неудачно для Семьи сорвал? - поинтересовался Гарик, не скрывая сарказма в голосе. Затем он подошел к все еще лежащей на крыше Кате и бережно поднял ее на руки. Несмотря на свое хрупкое телосложение, Гарик сделал это без видимых усилий и бережно уложил на внезапно возникшую посреди крыши кровать.
- Ты все еще помнишь тот мелкий инцидент? - удивился Суицид.
- Это плохо, когда помнишь когда и кто тебя хотел убить? - огрызнулся Гарик.
- Плохо? Откуда такие странные оценки? Кажется, кто-то слишком много времени проводит с людьми.
- Уходи! - приказал Гарик. - Я больше не принадлежу Семье.
- Это не тебе решать, - вскричал Суицид. И, словно поддерживая его крик, отчаянно задул ветер, завывая как раненный зверь. Где-то залаяли собаки, сработала сигнализация на нескольких машинах. - Кровь и душа твои по праву наши.
- Разве у вас есть возможность воспользоваться своим правом? - устало произнес Гарик и присел на краешек кровати, на которой все еще без сознания лежала Катя. - Говори, зачем пришел.
- Семья требует твоего присутствия на Порочном Совете.
- Требует? Вы хоть когда-нибудь чего-то просили?
- Просят слабые, - сказал Суицид.
- Ага. А сильные приносят в жертву одного из своих, чтобы ублажить врагов, которые вопреки всему почему-то оказываются сильнее. Ничего не напоминает?
- Ты зря дерзишь, младший. Ты и так причинил много проблем. Но ты не всегда будешь под защитой.
- Кажется, я только что услышал угрозу? - спросил Гарик.
- Ты не столь велик, чтобы тебе угрожать, хотя и принес нам немало бед. Я лишь рассказываю тебе, что будет.
- Если я не столь важен, то зачем понадобился Совету?
- Хорошо. Я передам твой ответ, - сказал Суицид и исчез.
Гарик поднялся с кровати и развел руки в стороны. В его правую руку мягко лег меч с узким длинным лезвием странного голубоватого металла, простой, ничем не украшенной рукояткой. И в следующий момент голубая сталь уже отражала незримые удары чужого меча. Лишь звон стали свидетельствовал о том, что Гарик не просто машет мечем, а действительно с кем-то сражается. Невидимый противник наседал, заставляя Игоря уходить в защиту и тесня к краю крыши. Гарик ускорился и ушел от следующего удара прыжком в сторону, голубоватое лезвие его меча легко вошло в бетонную поверхность и юноша завис в воздухе, балансирую лишь на своем оружии. Поза была столь неестественна, что заставила бы невольного свидетеля усомнится в реальности ее осуществления.
Внезапно Гарик опустился на ноги, одновременно вытаскивая лезвие из крыши, и вонзил свой меч в пустоту, которая поглотила клинок на треть и спустя секунду исчезла, оставив на оружии грязно-зеленую гниль.
- Смысл? - бросил Гарик в пустоту.
- И это ты спрашиваешь у демона, хлеб которого чаще всего зависит именно от бессмысленности? - захохотал Суицид, вновь появившись на крыше.
- Ты не мог успеть побывать в Долине Грехов, - заметил Гарик.
- Я что самоубийца, чтобы явиться к Высшему с плохими новостями, - сказал Суицид и рассмеялся своей шутке.
- Убирайся! - воскликнул Гарик. - Я не изменю своего мнения.
- Я бы не был столь уверен, младший, - сверкнул зубами Суицид и в его пухлых ладошках появилось по темной сфере. - Догладываешь, что это может быть?
- Не может быть, - прошептал Гарик в изумлении и страхе. - Но откуда? Они не могли!
- А ты не задумался, почему Семья послала именно меня? - спросил Суицид, ловко жонглируя сферами. - Твои любимые друзья не всегда были столь безмятежны и жизнерадостны как сейчас. Как хорошо, что я решил не принимать их жертвы. А как же противна жизнь у сына шлюхи, которого каждый ухажер матери считает долгом поколотить! А какого жить в семье, где каждый притворяется эталоном добродетели, а на самом деле по уши погружен в пороке? И при этом норовит рассказать, каким хорошим ты бы мог стать, если бы хоть немного был похож на своих благороднейших родственников! Ужас! Но это еще ничего. Некоторые даже с умирающим отцом увидеться не хотят!
- Я даже не думал..., - пробормотал Гарик, ошеломленный полученной информацией. - Они всегда казались такими сильными, жизнерадостными...
- Мечта, мечта. Ты всегда был слеп. До встречи на Совете!