Аннотация: Все пути постепенно сходятся в Кантано. Именно там встретятся Демиург Лурольф, богиня Литанис, коварный Фабио, Патриций и начинающий маг Луку.
ЧАСТЬ 3
ОМУТ ГРЕЗ
Глава 8
- Эти ублюдки украли моего коня! - глаза Цадэя налились кровью. - Надо же, а я считал лучшими конокрадами жителей степи!
Лурольф и Цадэй осторожно выглядывали в окно, обозревая двор. Предусмотрительная Фаелла маскировала тайник в полу выцветшим половиком.
- Они не воровали коня, - сказала Фаелла, закончив хлопотать. - Они просто... отпустили его.
- Отпустили? - переспросил Цадэй, переводя взгляд на знахарку.
- Старайся не быть таким эмоциональным, - осадила мендорца Фаелла. - Не то не доживешь до глубокой старости...
- Посмотрим, - огрызнулся мендорец. - Так что они сделали с моим конем?
- Их бритоголовый верзила подошел к животному и шепнул пару слов. Затем освободил его от сбруи, и конь преспокойно побрел в сторону леса...
- И сдался им этот конь! - мендорец в отчаянии стукнул кулаком по подоконнику.
Его поспешил утешить Лурольф:
- Полно тебе, - он по-отцовски положил ладонь на плечо унылого товарища. - Знать они и впрямь сильные маги, коль способны понимать язык зверей....
Но Цадэя ничто не могло утешить. Он грузно опустился прямо на пол, и казалось вот-вот заплачет.
- Мне не везет с конями, - он шмыгнул носом. - Когда мне исполнилось четырнадцать лет - я отстаивал честь семьи на скачках племени. Мне противостояли сверстники из других семей. За три месяца до этого отец купил мне коня - стройного жеребца, названного мною Успехом. Каждый день я обучался тонкостям верховой езды и полагал: мне не отыщется равных. Первый круг я прошел быстрее всех, но на втором мой Успех неудачно перемахнул через срубленный ствол тополя и угодил в кусты терновника. Позже выяснилось, что он повредил сухожилия. Тем не менее, он изо всех сил несся к финишу, но я оказался вторым. Однако для моего отца любое место кроме первого - последнее. После осмотра животного наш шаман сказал, что Успех никогда не станет таким же быстрым как другие жеребцы - на сухожилиях останутся рубцы. Тогда отец приказал забить его и приготовить на ужин конину. Меня он заставил отведать мясо Успеха первым, чтобы остатки его силы перешли ко мне. Знаете, каково это? Есть собственного друга...
- Я не так разбираюсь в лошадях как ты, - немного раздумав, сказал Лурольф. - Но у твоего нового коня иная участь, чем у Успеха. Он все-таки остался жив.
- И то верно, - согласился Цадэй. - Но все равно - жаль. Я даже не дал ему имени.
- Оно ему уже и не понадобится, - Фаелла отстранила мужчин от окна и затворила ставни. - Но с вами эти люди вряд ли поступят столь же милосердно как с вашим безымянным конем. Они все еще думают, что вы где-то поблизости, поэтому и оставили одного лоботряса приглядывать за домом. Должно быть, прячется где-то в курятнике или амбаре...
Лурольф встрепенулся:
- Как мне хочется отыскать этого лазутчика и задать пару вопросов!
- Во-во! - откликнулся Цадэй, вскакивая на ноги и хватаясь за рукоять, висящего на поясе ножа. - Может, глядишь, и коня возвратит!
Хозяйка дома с недовольством покачала головой.
- Я смею думать, что вы - маг, - ее взгляд остановился на Лурольфе. - Во всяком случае, они искали человека, обладающего Талантом. Поэтому скажу честно: сейчас вы все еще слабы, а значит, они более сильны в магическом деле.
Как ни странно, Лурольф не промолвил и слова в свое оправдание. Он отошел от окна и поднял с пола дорожную сумку, которую они приторачивали к седлу. Он явно куда-то собирался.
Но Цадэй никогда не отличался немногословностью.
- Ты очень добра к нам, Фаелла, - поблагодарил он целительницу. - Но у меня имеется и свое мнение. Будь эти стервятники даже демонами преисподней - я не собираюсь от них шарахаться.
- Я уже догадалась, ты - человек смелый, - было заметно, что Фаелла устала от бесплодного разговора. - И уверена: ты одолеешь всякого воина, переступившего тебе дорогу. Но с чародеями все обстоит иначе. Тут обычная сила может не помочь.
- Пока помогала, - Цадэю вспомнилась ночь, когда он огрел здоровенной дубиной двух черных магов, спасая хозяина. - К тому же, по-своему, я - чародей не хуже их.
- Да? И что же такого магического ты можешь сотворить?
- Убить человека! Разве это не магия?
Снаружи послышался приглушенный топот копыт. Разговоры разом умолкли и все, находящиеся в доме обратились в слух.
- Похоже, вернулся твой безымянный жеребец, - прошептал Лурольф.
- Не думаю, - Цадэй отрицательно покачал головой. - Слышишь, хозяин, как гулко стучат копыта? Сразу ясно: скачет несколько лошадей. Да и ритм похож на пьяффе. Не рысь, не аллюр... Без всадников лошади так не передвигаются...
Фаелла отправилась разузнать: что это за всадники, а Лурольф с Цадэем не сводили глаз с дверей. Целительница вернулась довольно скоро.
- Это рыбак Маркес, - сказала она с порога. - Он прискакал на кобыле. Еще одну ведет в поводу.
- Что ему нужно? - изумился Лурольф.
- Он сказал, что знает о вас и ему пора возвращать долг.
Демиург и мендорец без слов выскочили из комнаты.
На заднем дворе, сокрытом от глаз всевидящего Паука, преспокойно разгуливали упитанные утки в компании величавых гусей. Стоял умиротворенный запах свежей травы и навоза: селение жило своей жизнью, Лесникам не было никакого дела до возни магов и судьбы мира. Не затевали бы чародеи своих грязных делишек, Лурольф с удовольствием остановился бы на некоторое время в этом замечательном поселке. На пару с знахаркой Фаеллой он многое бы сделал в плане исцеления местных жителей и проезжих...
- Утро доброе, друг, - Маркес спрыгнул с чалой кобылки. Он был облачен в засаленную кожаную куртку, пахнувшую рыбой. - Настал черед платить по долгам.
- Мы спасли твою дочь бескорыстно, - вставил Цадэй. - Живи спокойно, человече.
- Я бы с радостью, - усмехнулся Маркес. - Но на постоялый двор прибыли страшные люди, расспрашивающие о тебе, целитель. Я всего лишь рыбак, но и мне понятно: намерения у них недобрые... Знаю, у вас был красавец-конь, но вам могут понадобиться свежие лошаденки. Это - мой подарок.
Маркес передал поводья Цадэю, который не церемонясь, запрыгнул на спину той, на которой прискакал рыбак.
- Того мендорского скакуна боле нет! - заявил юноша. - Но и эти сойдут. Они, видимо, больше привыкли тащить за собой плуг чем мчаться по степи, но у нас говорят: "не бывает плохих лошадей, бывают - плохие наездники".
Лурольф обнял на прощание Фаеллу. Женщина поцеловала своего недавнего пациента в щеку и прошептала:
- Храни тебя Демиург!..
- Он всегда со мной, - улыбнулся Лурольф.
Но знахарке было невдомек, что ее гость выражается далеко не фигурально.
Уже находясь в седле, Лурольф посмотрел в блестевшие смелостью глаза Маркеса:
- Зачем ты это делаешь? Ведь я разрушил твою семейную жизнь...
Маркес стал рядом с Фаеллой и важно скрестил на груди руки:
- В прошлый раз ты сравнил меня с беспомощным раком, безропотно ожидающим, покуда после прилива рыбаки не бросят его в корзину. Но мне попадались и такие раки, которые царапали своими клешнями пальцы, борясь за жизнь до конца. Если я напоминаю тебе рака, то пусть я буду раком-борцом.
- Спасибо, друг! - Лурольф приторочил к луке седла суму и наклонился, протягивая руку. - Береги дочь. Если нам посчастливится - мы разыщем твою жену.
Маркес крепко сжал руку Демиурга.
- Эти кобылки - резвые. Раньше они тянули воз с рыбой до соседних Полевиков, где я сбывал свой товар. Думаю, они сослужат вам добрую службу.
Цадэю все не терпелось пустить свою лошадь вскачь, но Лурольф не мог оставить без внимания поступок рыбака. Он порылся в седельной сумке и выудил золотую монету.
- Это самое малое, чем я могу отплатить, - Демиург кинул монету Маркесу и тот ловко поймал ее. - Обзаведись хозяйством и купи гостинцев Рите.
- Я хотел поступить по-дружески, а получается - продался...
- Нет, я все равно нахожу твою помощь искренней. Но пойми меня правильно, Маркес: я ведь тоже имею право поступить по-дружески... А теперь, прощай, друг!
Лурольф потянул за удила и направил свою гнедую лошаденку вслед за чалой кобылой Цадэя.
Высоко в небе под набирающим силу солнцем таяли облака, обнажая голубую бездонность небосвода. Слышалось звонкое щебетание птиц и отдаленное мычание коров. Демиург полной грудью вдыхал летний аромат, который приятно щекотал ноздри. Он наслаждался быстрой скачкой и находил что-то ребяческое в соперничестве с ветром. Сейчас Лурольф находился в превосходном состоянии духа и, глядя на мчавшегося впереди Цадэя, искренне верил: не существует в мире силы, способной остановить их.
Утро выдалось пасмурным и прохладным, но именно сегодня капитану Салорно как никогда хотелось жить. В такую погоду сидеть бы подле очага в кругу боевых товарищей и травить байки, медленно потягивая вино... Но судьба распорядилась так, что ему во главе двух сотен солдат приходится тащиться через хорошо простреливаемое поле, прямо к твердыням Си-кланда.
Он по-прежнему оставался в чине капитана, однако вид его подопечных, как впрочем, и самого Салорно кроме смеха и жалости иных чувств не вызывал. На воинах двух, некогда прославленных манипулах: "каракатица" и "великий поход" отсутствовала привычная амуниция и положенное оружие. Вместо звенящих пластинами доспехов их могучие торсы покрывали обычные белые хлопковые спальные рубахи, а на ногах белели подштанники. Патриций Везалий посчитал этот показательный срам более строгим наказанием, чем ссылка на рудники или публичная казнь...
Капитан с угрюмым выражением на лице шагал навстречу неприятелю, вспоминания последние слова Патриция...
- Вы все принимали присягу на верность Республике! - громко кричал Везалий на общем построении. - Но сегодня двести пятьдесят солдат Саркора нарушили ее. Вступив в сговор с врагами - они перечеркнули ту нить, что связывала их с Родиной. Но эти люди не просто предали своих товарищей, ведя переговоры за нашей спиной. Они дали клятву верности тем, кто убивал наших друзей, пытал наших братьев и отрезал руки нашим союзникам в Си-кланде. Скажу одно - клятва это своеобразная святыня, способная придать нам волю, силу, обрисовать цель нашей жизни и подарить нам смысл пребывания в этом сером мире. Надеюсь, те, кто присягал Самуилу, будут верны своей клятве и не отступятся от нее, так как они поступили с присягой Саркора. Я освобождаю вас от прежних обещаний и вопреки Своду Законов не отдаю вас под трибунал. Идите и служите своему новому хозяину... - по рядам войска пробежался взволнованный ропот. Удивленно округлились глаза даже у стоявшего по правую руку от Патриция маршала. - Но вы больше не солдаты Саркора, поэтому немедленно сдайте оружие и снаряжение. Пусть вас вооружает Самуил, раз уж вы теперь заодно с ним, - Везалий сцепил пальцы рук за спиной и добавил: - И помните, если мы повстречаемся на поле брани - зарежем вас как свиней!
...Салорно тяжело сглотнул, оборачиваясь на вверенные под его начало манипулы. Теперь эти парни больше походили на монахов, совершающих утреннюю прогулку, а не на воинов элитного легиона.
Везалий обошелся с ними круто, но справедливо. Не было никаких служебных расследований, допросов, очных ставок. По существу даже капитана не очень-то расспрашивали о деталях предательских переговоров. Текст тайной записки был расшифрован и Патриций тут же определился с мнением относительно изменников. О каком-либо сострадании не могло быть и речи. Везалий не из тех, кто попытается найти в своре предателей невиновных, пробует перевербовать их, наказывая шпионить в пользу Саркора. Патриций оставался в военных вопросах прямолинейным и непреклонным...
- На стенах города заметное оживление! - шагавший рядом с капитаном лейтенант Дирк вытянул руку в сторону башен Си-кланда. - Надеюсь, нам откроют ворота...
- И не мечтай. Никто нас в город не пустит. Они могут прийти к выводу, что мы прибегнули к такой хитрости специально, чтобы они открыли главные ворота.
- Так что же, нас поднимут по лестнице? - молодой лейтенант попытался стянуть ворот рубахи на шее, но просторная спальная рубаха непослушно трепыхалась на ветру.
- Не будь дураком, Дирк. Если за нашими спинами стоят саркорские лучники, то будь спокоен: впереди нас ожидают точно такие же ребята.
Лейтенант на миг остановился. Салорно задержался рядом с ним, чтобы прочитать ужас в карих глазах парнишки и, увидев ожидаемое, двинулся дальше.
Вездесущие синеватые цветки бессмертника покалывали торчавшие сквозь прорези кожаных сандалий лодыжки, но капитан находил это наипрекраснейшим мгновением жизни. Жизни, внезапно подошедшей к концу.
"Зачем ты так поступил, Салорно?" - мысленно спрашивал себя отличник воинской службы.
"Я нуждался в деньгах", - ответил он же.
"А может быть ты - слабак?"
"Может и так".
"Тогда что же ты делаешь в армии?" - настоятельно вопрошал внутренний голос.
"Одно дело, когда беда угрожает Саркору и совсем другое, когда Саркор помогает Кантано. Республику я не предавал. К тому же я грешу игрой в кости и мои долги превысили мое имущество. Мне нужны были деньги, чтобы рассчитаться".
"Интересно, что теперь станется с твоей женой и дочерью, когда кредиторы придут за своими деньгами?"
"Лучше заткнись! И без тебя тошно!", - Салорно тряхнул головой, пытаясь избавиться от угрызений совести.
"Предатель!"
Салорно пренебрежительно плюнул и устремил взгляд на бастионы Си-кланда. Вдоль стен сновали лучники, на высоких башнях реяли штандарты объединенной армии Княжеств. Осажденные, небось, недоумевали: что за странное воинство в спальных нарядах движется на город?
Салорно покрутил в руке то самое злополучное зеркальце. Этот бронзовый диск оказался единственным предметом, который ему было позволено взять с собой. Но сейчас солнце ютилось за тучами и зеркало не имело смысла. К тому же оно поблекло, а пемза для шлифования осталась в шкатулке из слоновой кости, валяющейся в капитанском шатре. Салорно бросил на бронзовый предмет печальный взгляд и выбросил за ненадобностью.
Впереди него один из совсем еще юных воинов снял с тела рубаху и принялся размахивать ею над головой на подобии белого влага.
- Не стреляйте! - вопил юнец. - Мы - свои! Не стреляйте!
Салорно подскочил к нему и двинул кулаком в скуловую кость.
- За что, капитан? - выронив рубаху, юноша прижал руки к лицу. - Мне еще рано погибать!
- Хоть сейчас оставайся мужчиной, щенок! - прошипел Салорно и широкими шагами поспешил к городу.
Завтрак выдался на славу. Самуил Строгий пребывал в отличном расположении духа и с удовольствием уплел пару жареных цыплят, здоровенного фаршированного осетра и корж запеченного сыра.
Вчера пришли приятные известия от его младшего брата Ненана, сообщавшего о готовящемся ударе по городкам Кантано, граничащим с Саркором. И если все пойдет успешно, а в этом Самуил не сомневался, то вскоре два легиона Везалия окажутся отрезанными от республики.
Огромный стол, уставленный блюдами с изысканными яствами, уже не радовал глаз Самуила, и он откинулся на приятно-мягкую спинку кресла, на котором прежде восседал губернатор Си-кланда. Напротив предводителя объединенной армии молча ковыряли в фарфоровых тарелках кихтские шаманы. Эти чудаки воздерживались от мясной пищи, утверждая, мол, в противном случае они никогда не достигли бы таких высот в магии. Подобный довод казался Самуилу по меньшей мере странным: эти чародеи отказывались принимать в пищу убиенных животных, в то время как сами нередко прибегали к человеческому жертвоприношению, если того требовали их варварские обряды. Собственно за массовые убийства они и были изгнаны из Долины Магов Кихта. Но даже их нынешний союзник Самуил считал выдворение из страны - слишком мягким наказанием за такие деяния. Впрочем, на данный момент интересы шаманов суа и лидера Княжеств совпадали, и Самуил был рад этому.
Закончив трапезу, Самуил вытер губы шелковым платком и щелкнул пальцами, подзывая виночерпия. Он всегда смаковал вино лишь после наполнения желудка.
Война уже успела немного изнурить сорокатрехлетнего уроженца Ва-Арда. Его ястребиный взгляд заметно потускнел с того дня, когда его генералы и примкнувшие к войску шаманы суа обещали покончить с завоеванием Кантано и Небата за полмесяца. Обещанный срок подходил к концу, а его армия все еще топтала кантанские луга. Про Небат и вовсе пришлось на время позабыть.
Самуил Строгий погладил русую, аккуратно раздвоенную бороду и попытался ответить на вопрос: зачем ему все это было нужно? Да, поначалу в нем бурлили амбиции. "Как это так, - удивлялся он. - Миром правят либо из Роэна либо из Рион-Сана!" Вот и возжелал он стать третьим полюсом силы... Всякий раз на празднествах он выступал с торжественной речью, где насаждал ва-ардцам идею о недопустимости гегемонии Саркора и Роэна. Но долгое время это оставалось риторикой, не более. Но вскоре помощь пришла оттуда, откуда ее и не ждали. Патриций Саркора Везалий подписал с Верховным Князем Кантано Луи договор о взаимной военной помощи на случай вторжения на территории их земель армии "третьих стран". Буквально через месяц Везалий посетил Небат, где обговаривал те же вопросы с Высшей Княжной Белиандой. До подписания договора дело не дошло, поскольку согласно законам Небата, международные договоры заключаются лишь после одобрения Совета Старейшин... Тем не менее, во всех остальных Княжествах чиновники заметно зашевелились. Возникали логичные вопросы: против кого будет направлен союз Саркора, Кантано и Небата? При активном участии короля Роэна Руперта Третьего, не заинтересованного в усилении южного конкурента, был заключен Союз Княжеств, который должен был всеми имеющимся в его распоряжении силами положить конец дипломатическим победам Саркора. В то время самым многочисленным войском обладало княжество Ва-Ард, и Самуила избрали Предводителем объединенной армии. Недолго думая, он нанес удар по Кантано, полагая что воевать с Саркором выгодно все же на нейтральной территории. После взятия Си-кланда армия Самуила Строгого из осаждающей превратилась в осажденную, но Предводитель считал это временным недоразумением.
- Вы слабо едите, господа, - обратился он к магам, вертя в руках серебреный кубок с вином. Сосуд украшали причудливые узоры, переливаясь разными цветами, и Самуил залюбовался этой безделицей. - Хищник отличается аппетитом, так вроде бы заведено в природе?
Суа не спешили с ответом. Они медленно, словно несмышленые телята, пережевывали пищу, с интересом поглядывая на Самуила. Внешний вид этих двухметровых темнокожих гигантов никак не увязывался с вегетарианством, как впрочем и с магией. Их бы вооружить длиннющими ятаганами, да погнать в первой шеренге... Ан, нет, их ценность заключалось как раз в другом.
Кихтские шаманы состояли на службе Самуила уже полгода, но ва-ардец так и не привык к их белесым глазам, совершенно лишенных зрачков. Еще изучая естествознание, Самуил усек простую вещь: зрение возможно, если отраженные лучи солнца проходят через хрусталик, сокрытый в глазнице. Что касается суа, то у них должно быть все устроено по-другому. Как бы там ни было, но взгляд их зловещих глаз источал что-то нечеловеческое, мертвое...
- Пища должна оставаться пищей, а не превращаться в страсть, - промолвил самый высокий суа, курчавый Эйр. Он говорил с заметным акцентом, присущим всем жителям северной оконечности материка. - Если человек достигает величия лишь для того, чтобы предаваться чревоугодию - пустая трата времени.
- И можно ли назвать такого человека великим? - вторил самый юный суа Гиро. - Он всего лишь раб своей привычки.
- В чем же тогда смысл величия? - спросил Самуил, упираясь локтями в стол.
Суа переглянулись. Слово взял старик Аквант, отличавшийся от земляков длинными седыми прядями, заплетенными в косу:
- Если бы существовал ответ на этот вопрос, тогда все люди стали бы великим, господин. Но я поделюсь своим видением. Так уж повелось, человек всегда стремится улучшить свою жизнь. Король пытается увеличить границы государства и осчастливить своих подданных присоединением новых земель. Он ведет войну, выигрывает ее, а после всего - окружает себя бочками с вином, трофейными сокровищами и десятками наложниц. Где же тут величие? Другое дело, когда человек бросает вызов, скажем, неизлечимой хвори и отыскивает лечебное средство. Это более величественнее на мой взгляд. Для того чтобы стать великим, совсем необязательно быть царем, вот в чем суть...
- Мне нравятся твои слова, волшебник, - одобрительно кивнул Самуил, приведя в вибрацию длинную бороду. - Но ты сам подметил: что пути к величию бывают разные. Ты и твои собратья, как известно, умертвляли людей в угоду вашим магическим штучкам... Достойный ли это путь для великого человека?
Аквант отложил в сторону вилку, которой еще мгновение назад ловко ворочал в пиале с овощным салатом и задумался.
- Ты прав, мы выбрали тяжелый путь. Но величие требует жертв. От этого никуда не уйдешь.
- Вы вырезали у живых людей сердца, - напомнил Самуил.
- Жертвоприношение - это цена за величие, - повторил Аквант, и его коллеги одобрительно закивали. - Сейчас мы служим твоему великому замыслу. Если нам будет суждено погибнуть - мы сами станем жертвами твоего величия. Таков закон бытия.
- И все же вы убивали невиновных людей, - Самуил сам задумался над произнесенными словами. Как бы ему хотелось вести честную, обыкновенную войну. Без магии, собак-сеф и прочих не имеющих никакого отношения к военному делу атрибутов. Но с Саркором, обладающим регулярной армией в сто восемьдесят тысяч солдат приходилось хитрить.
- Ты сказал, вы рискуете стать жертвой моих планов, - сказал Самуил. - Но вы все же, постарайтесь, чтобы дело до этого не дошло.
- На все воля Демиургов, - безразлично ответствовал Аквант. - Саркорцы уже обзавелись собаками-сеф, надеясь нейтрализовать нас...
- Это точно, - вынужденно согласился Самуил. Если бы не эти клятые сучки-сеф, он давно бы атаковал вражеский лагерь. Тем не менее, его генералы превосходно приготовились и к решению проблемы сеф. - По условиям нашего соглашения я подсоблю вам отомстить магам Долины лишь в случае безоговорочной победы над Кантано...
- Мы помним об этом, князь, - злоба сквозила в словах Акванта, но он все же отвесил легкий поклон, насколько позволяло сидячее положение.
Самуил был немного раздражён. Иногда иноземцы позволяли себе высокопарность, позволительную лишь ему, Предводителю объединенной армии. Это проявлялось в фамильярном обращении "князь", игнорируя обязательное "ваша светлость", что явно не нравилось ва-ардцу.
В конце концов, он Самуил по прозвищу Строгий. Так стали его величать с того самого момента, когда он утвердил закон, согласно которому любой житель Ва-Арда приговаривается к смерти в случае прикосновения к супруге Самуила Дарнии. Бедняжку он вообще держал под домашним арестом, запрещая выход за пределы дворцовой территории. Многочисленные фрейлины должны были иметь специальный жетон с печатью князя "о дозволении касания благоверной супруги Верховного Князя Самуила" во время омовений и смены нарядов. Как-то Дарния решила проехаться верхом во внутреннем дворе дворца и запуталась в стременах. Перепуганная лошадь продолжала кружить вокруг клумбы, а несчастная княжна безвольно висела, рискуя упасть с лошади на полном скаку. Никто из находившихся во дворе служителей дворца и аристократов не отваживался броситься на выручку Дарнии, помня о суровом законе. Однако смельчак все же нашелся. Им оказался лейтенант дворцовой стражи, смело остановивший лошадь и освободивший из пут ножку княжны. После своего героического поступка он тут же покинул дворец, не дожидаясь возвращения с охоты Верховного Князя. Узнав о случившемся, Самуил немедленно отдал приказ изловить "преступника" и передать в лапы палачей. Как ни упрашивала Дарния о помиловании, Самуил оставался неумолимым: "Закон есть закон", - отмахивался он. Спасителя княжны отыскали спустя четыре года после злополучного события. Парень успел обзавестись семьей, но и этот факт Самуил оставил без внимания. На суде он лично выразил бывшему лейтенанту благодарность за спасение супруги и сразу же после этих слов вынес приговор о смерти через четвертование.
Маги все как один поднялись, синхронно отряхнули алые балахоны и направились к резным створкам дверей. Но в трапезную залу вдруг влетели два воина в полном вооружении: генерал Торнтон и тысячник Лео.
- Ваша светлость! - низкорослый генерал с почтением поклонился. - К городу приближаются саркорцы!
- Почему же молчат горнисты? - Самуил вскочил, испугав своей резкостью мальчишку-виночерпия, безмолвно стоявшего подле князя. - Все на стены!
- Прошу прощения, ваша светлость, - генерал вновь поклонился. - Но мои люди сообщили, что бредущие к стенам воины - солдаты манипул, переметнувшие к нам на службу. И...
- Ну же?
- Боюсь, об этом прознал Везалий и выслал предателей в одних... спальных рубахах навстречу нам.
Самуил немного успокоился и вернулся на место. Юный виночерпий услужливо поднес кувшин к опустевшему кубку господина, но Самуил накрыл сосуд рукой.
- Почему-то пропал аппетит, - пояснил он.
- Что прикажете? - генерал находился в смятении. С одной стороны людей, бредущих к крепостной стене можно отнести к союзникам, но с другой - они все же саркорцы...
- У меня есть отличный генерал, не так ли? - вместо ответа произнес Самуил. Он вновь покинул мягкое сидение и расправил широкие плечи, вздымавшиеся под наплечниками камзола. Несмотря на княжеский титул, Самуил сторонился роскошных одеяний...
- Что вы имеете в виду, ваша светлость? - недоумевал воитель.
- Вы родом из Корстона, верно? Так вот, вас рекомендовали как непревзойденного стратега, способного всегда принимать верное решение. Я полагаюсь на вас в этом вопросе, Торнтон.
Низкорослый воин задумался.
- Предлагаю впустить их в город и поместить на время в пустующем бальном зале. Мои дознаватели выяснят их намерения, а тогда уже будем решать: вооружить их или отрядить на строительные работы вместе с другими пленными.
- Ответ неверный, - Самуил в очередной раз бережно погладил бороду. - Вы лишаетесь генеральского звания, Торнтон. Сдается мне, вас перехвалили, но это присуще всем корстонцам.
- Ваша светлость, они ведь обещали нам помощь. Их сведения относительно планов Везалия могут оказаться неоцени...
- Обменяйтесь с лейтенантом бляхами отличия, - на этот раз Самуил позволил себе повысить голос.
Солдаты беззвучно повиновались. После обмена Самуил жестом руки отпустил разжалованного в лейтенанты Торнтона. Обиженный корстонец изящно развернулся и направился к дверям. Проходя мимо наблюдавших за этой сценой суа, он поежился, встретившись с кажущимися неосмысленными взглядами. "Может оно и к лучшему", - успокоил себя Торнтон. Во всяком случае, он лишится общества этих жутких шаманов, со зловещими глазами без зрачков...
- Итак, генерал Лео, - Самуил стал напротив получившего повышение. - Ситуация не терпит промедлений. В настоящий момент голые солдаты противника подступают к городу. Ваши действия.
Лео нервно закусил губу. Он понимал: чтобы не вызвать недовольства князя надо всего-то угадать его мысли...
- Думаю, мы ничего не потеряем, если направим переговорщика для выяснения столь странного обстоятельства, ваша светлость, - вновь назначенный генерал судорожно сглотнул. - Я лично могу отправиться на переговоры...
- Дорогой, Лео! - в Самуиле все же таилось какое-то безумие. К городу настойчиво приближалось четверть тысячи врагов, заставляя осажденных гадать, о замыслах Патриция, однако Самуил словно забавлялся этим положением вещей. - Вы рискуете войти в историю как генерал, пробывший в чине рекордно короткий срок. Но, делая скидку на вашу неопытность, я предоставлю вам второй шанс.
Бедолага Лео уже успел заскучать за своим более спокойным званием лейтенанта. Теперь он почти не сомневался в намерениях князя, но отдавать приказы солдатам, топтавшимся на стенах, вынужден именно он.
- Чтобы противник не деморализовал нашу армию, предлагаю подпустить саркорцев на расстояние полета стрелы и обстрелять их из луков, - в волнении Лео позабыл добавить "ваша светлость", но Самуил не обратил на это упущение никакого внимания.
- Вы делаете успехи, генерал, - Предводитель объединенной армии подумал было хлопнуть догадливого солдата по плечу, но, посчитав, что для одного дня у Лео и так хватает приятных мгновений, передумал. - Одно дополнение: прикажите лучникам смочить наконечники стрел ядом рара. Для верности, так сказать.
Лео вздрогнул. Упомянутый Самуилом яд добывали из дикорастущих лиан и нередко использовали в военных целях. Даже легкое ранение стрелой, смоченной этим ядом, вызывало паралич дыхательных мышц. И хотя применение рара давно стало нормой, Лео относился к этой идее отрицательно. К тому же пускать стрелы на поле брани - одно, а травить полуголых людей - совсем другое...
По понятным причинам эти мысли озвучены не были.
- Слушаюсь, ваша светлость, - Лео на манер Торнтона склонился и попятился к двери.
- Что скажите, други? - обратился Самуил к троице суа, когда новоиспеченный генерал побежал отдавать приказ.
- Ты решил убить тех, кто перешел на твою сторону, - поделился своими соображениями Аквант.
- Я просто доделываю работу Везалия. Он изобличил их, а на кой мне сдались солдаты, не способные держать язык за зубами? К тому же мы на осадном положении и я не могу позволить кормиться лишним двум сотням ртам, не говоря уже о дополнительных расходах на экипировку и оружие.
- Что ж, - причмокнул пухлыми губами кудрявый Эйр. - Ты поступил так, как посчитал нужным. Быть может, это и есть один из путей к величию, в чем я, правда, сомневаюсь.
- Но я ведь Самуил по прозвищу Строгий! Не забыли ненароком? Я просто обязан поступать только так, а не иначе, - князь от души усмехнулся. - Расскажите лучше как там наши Избранные? Думается, саркорцам не терпится познакомиться с чудо-исполинами поближе.
- Все в порядке, - заверил Аквант. - Все трое живут изолированно от других воинов и ни в чем не нуждаются. У них есть все: вино, отборная пища, женщины... Но по правде сказать, они скучают по жизни заурядного солдата, жалуются, будто им не хватает веселой компании, походного костра, даже, кто бы мог подумать, ругательств их сотника... Нам пришлось немного подправить их мировоззрение, не то в Избранных не будет толка. Тебе, князь, нужны псы войны и ты их получишь.
- Глядите же, чтобы эти псы не сорвались с цепи! - наказал Самуил и ногой распахнул одну из дверных створок. - А сейчас я приглашаю вас на стену. Увидеть, как умирают враги всегда приятно...
Птичьи трели говорили о том, что давно рассвело, но на уютном сеновале все еще господствовала ночь. Рина лежала на теплом, слегка колючем сене и глядела на толстенные балки. Рядом с ней безмятежно спал молодой Карло, лудильщик из Мирнополья.
Какое-то время Рина наслаждалась глубоким дыханием своего последнего любовника и даже возжелала разбудить его, чтобы вновь очутится в плену страсти. Но, когда ее рука уже поднеслась к вьющимся нечесаным волосам, она передумала. Рине вдруг захотелось узнать об этом человеке побольше: кто он, какие у него мечты и что ждет парнишку в жизни? Она с нежностью смотрела на Карло, который по-детски улыбался чему-то во сне, и картинки сами собой проплывали перед Риной. Вот перед ней Карло обучается у отца ремеслу лудильщика. Радостный отец треплет единственного сына по косматой голове, радуясь его сноровке. На смену этому видению тут же пришло другое: бледный, исхудавший отец Карло протягивает сухую ручонку, прося у рыдающей жены чашу воды, а Карло с каменным лицом закрылся в мастерской. Он сжимал в руках кувшин с вином и никак не осмеливался взяться за работу, ведь ему предстояла мастерить для отца гроб. И вот уже Рина видит Карло улыбающимся, обнимающего веснушчатую девчонку, которая вскоре родит ему двух очаровательных дочурок.
Рина не могла взять в толк, зачем Карло изменил супруге? В его дремавшем сознании, она прочла: этот случай - первый в супружеской жизни парня. Наверное, он хотел быть похожим на остальных мужчин, хвалящихся своими любовными подвигами, а может, в отношениях с женой назрел временный конфликт... Одно было неоспоримо: Карло любил свою семью и дорожил ею... Но тем не менее верность не сохранил...
Женщина осторожно освободилась от мускулистой руки Карло, обнимающей ею, и потянулась за одежкой. Снаружи послышался нетерпеливое ржание кобылы и спящий крестьянин заешвелился.
"Пора в путь", - сказала себе Рина, и, посмотрев на Карло, ощутила мимолётный укол чего-то, подозрительно похожего на совесть. Отсыпав из кошеля горсть монет, - Рина не считала их, но это хватило бы на безбедную жизнь семье из четырех человек на год-полтора, она пересыпала их в свой старый кошель и положила рядом с Карло. Наверное, это выглядело глупо - женщина платит мужчине за ночь любви... Но кто сказал, что окружающий мир - правильный и справедливый? "Я становлюсь сентиментальной..." - с некоторым раздражением подумала она.
Облачившись в походное платье, Рина словила себя на мысли, что испытывает желание поцеловать Карло на прощание. К чему бы этот внезапный порыв сентиментализма? Скорее, просто жалость...
Так и не поддавшись искушению, Рина беззвучно выскользнула из громоздкой деревянной постройки, в которой хранили сено.
Уж сколько раз она покидала своих кратковременных любовников без прощальных слов и жарких объятий? Сколько надежд и грез разбивает она, появляясь на миг в жизни Ландро, Тореса, Сани, а теперь и Карло?.. "Отчего ты все время бежишь?" - задавалась вопросом Рина. Ответа она не ведала. Быть может, оттого, что боялась влюбиться и привязаться к человеку, с которым придется разделить всю дальнейшую жизнь. А может, наоборот: она просто не способна любить... "О, боги, как бы мне хотелось вспомнить прошлое... Может, там остался кто-то, кто был мне дорог?.." Как бы там ни было - выбор сделан. Ведь кроме мирно созерцающего сны Карло есть и не находящий себе места нефтеразведчик Клаус, все еще надеющийся увидеть своего сына живым и невредимым. Есть и Патриций, который должен узнать всю правду о том, что творится в Каладоне. Будь Везалий в столице - Рина не задумываясь отправилась бы в Рион-Сан, где просила бы об аудиенции. Но Патриций на войне, и к радости или к несчастью, военные действия и логово боевых магов по милости случая расположились по соседству.
Рина потрепала вороную кобылу, явно скучающую в отсутствии хозяйки, и на какое-то время дала волю своему внутреннему взору. Она представила себе серые склоны Каладонских гор, и в ее сознании тотчас же возникли образы...
Волшебница увидела сырую мрачную камеру, слабо освещаемую единственным факелом и десяток спящих людей, ютившихся друг к дружке, словно котята. Лишь двое пленников сидели поодаль и мирно беседовали. В одном из них Рина узнала златокудрого Луку, сына Клауса. Второго узника, обладателя густой бороды, она не знала.
- Странно, - говорил Луку. - Мы все живем в ожидании смерти, но я почему-то не испытываю страха. Неправильно это как-то.
- Каждый человек знает, что его кончина неизбежна, но что толку пужаться? - ответил бородач. - Человек рождается и умирает. Это происходит со всеми, и ничего тут страшного нет, поверь мне.
- Но наша смерть, Эймон, не естественна. Нас хотят поджарить на костре! На самом деле нас должен охватывать ужас при одной только мысли об этом.
- А ты вспомни себя, каким трусом ты был в первый день, - напомнил Эймон. - Просто таким нас сделали боги - человек не может трястись от страха несколько суток подряд. У всякого чувства есть предел.
- И где же он проходит?
- Там, где начинается другое чувство, - Эймон по привычке пригладил рыжую с проседью бороду. - Поначалу тебя охватил ужас. Подумать только, нас вознамерились спалить в гигантском костре! У тебя это и в голове не укладывалось. Но на смену страху пришел голод. Помнишь, как пару часов спустя ты самодовольно уплетал эту вонючую похлебку? Затем голод сменился сном. А пару дней спустя у нас появились новенькие: Вепрь и Кобра. Нас разбирал интерес, который-то и в очередной раз заглушил страх.
Луку хотел было что-то промолвить, но его одолел приступ кашля: холодный воздух темницы отрицательно сказывался на легких.
- А может, теперь мы живем надеждой о побеге? - откашлявшись, произнес Луку.
- Может быть, - не спорил Эймон. - Но лучше об этом не кричать, где ни попадя. К примеру, похабные шуточки Ричарда не хуже отпугивают страхи, чем самые сладкие грезы. Или я не прав?
- Согласен, - кивнул Луку. - Жаль, что я не обладаю таким талантом рассказчика веселых баек.
- Настоящий весельчак не тот, кто делится забавными историями с друзьями, а тот, кто делает эти самые байки достоянием рассказчиков.
- Не понял, - Луку вгляделся получше в лицо собеседника. От напряжения на глазах выступали слезы, но Луку мало-помалу привыкал к постоянному полумраку темницы. Должно быть, оказавшись на поверхности, он ослепнет от солнечных лучей. Но все-таки лучше стать слепым, чем горелым куском мяса...
- У меня есть приятель Мигз - известный балагур на все Княжества, - кто-то из сокамерников закопошился, и Эймон перешел на шепот. - Однажды он надумал прийти в Храм Всех Демиургов на исповедь. Жрец спросил его о содеянных грехах и Мигз отвечает: "Однажды я пришел в гости к своей знакомой. Мы побеседовали, и я собирался уходить, как вдруг пошел сильнейший дождь. Ну, чтобы как-то переждать дождь, я и согрешил со своей знакомой. Можно ли простить такой грех, святой отец?" Жрец сказал: "Любовь, мол, есть любовь и не может считаться тяжким грехом". Тогда Мигз продолжил: "Но вот пришла с рыночной площади мать моей знакомой. Поскольку дождь все не прекращался - я согрешил и с ней. Простительно ли это?" "Все мы - рабы страсти, - ответил жрец. - Думаю, бывают грехи и горше". А Мигз не умолкал: "А в это время домой прибыл отец семейства. Дождь все лил и лил, поэтому, чтобы как-то скоротать время я согрешил и с ним... Грешно это?" "Не знаю, не знаю, - пробурчал жрец. - Иди-ка ты лучше домой, парень, пока дождь не начался..."
Не сумев обуздать приступ смеха, Луку громко расхохотался на всю камеру. Его смех подхватил Эймон, и вскоре на них обрушились ругательства остальных магов, чей сон потревожил этот полуночный хохот.
...Рина закрыла внутренний взор. По-крайней мере с чувством юмора у заточенных чародеев все в порядке. Если ей повезет, она спасет не только мальчишку, но и остальных волшебников, а это не только дополнительный гонорар, но слава на весь мир!
Внезапно Рина ощутила укол слабой зависти по отношению к Луку. Он смотрел в глаза смерти, но именно в каталажке он обрел настоящих друзей, с которыми шутил и делился воспоминаниями прошлой жизни. Рина же, находясь на свободе, похвастать дружбой не могла...
Но не беда, - подбодрила она себя. Если друзей нет - их всегда можно отыскать.
Она причмокнула губами, направляя кобылу в дубравы Лоргона.
Глава 9
- Полно тебе скучать, - промолвила целительница Фаелла, подходя к прислонившемуся к калитке Пауку. - Идем в дом.
- Это еще зачем? - Паук приподнял бровь.
- У меня собралось пару корзин листьев горицвета, которые надо бы перенести на чердак для сушки. Вот ты мне и поможешь, - знахарка перевела взгляд на объемистый живот мага и добавила: - А я отблагодарю тебя вкусным завтраком.
Разговор о еде напомнил Пауку, что последний раз он питался еще в кратере Возмездия. Однако боевой маг опасался возвращения таинственного чародея, а при полном желудке не сильно-то повоюешь.
- Не могу, - с оттенком печали произнес он. - Богомол наказал мне находиться здесь. Так что - скройся с глаз, крестьянка.
- Как желаешь, - Фаелла вознамерилась уйти прочь. - Думала, жареная индейка придется тебе по вкусу...
Нарочито медленными шагами знахарка засеменила к дому, она не сомневалась в том, что голод переборет Паука.
- Слышь, селянка! - позвал маг. - Где, ты говоришь, корзинки? Надеюсь, они не слишком тяжелые...
Паук изрядно вспотел, помогая целительнице затаскивать на чердак набитые стеблями и цветками плетеные корзины.
- А теперь можно и индейкой заняться, - Паук утер лицо и, не в силах терпеть сухой чердачный воздух, громко чихнул.
Фаелла разложила растения на огромном куске материи и спустилась к печке.
- А на кой вам сдался этот маг? - поинтересовалась она, ставя через некоторое время перед незваным гостем блюдо с дымящейся четвертинкой индейки. - Он, вроде, один из вас. Отчего же одни маги гоняются за другими?
- А вот это - не твоего ума дела, хозяйка, - отрезал Паук, врезаясь зубами в птичье мясо. - Но вскоре мир изменится, поверь мне.
Слушая как упитанный маг чавкая пережевывает пищу, Фаелла не удержалась:
- Глупые вы люди, кудесники. Вокруг столько людей, нуждающихся в вашей помощи, а вы тратите свой Талант впустую, преследуя какие-то мелкие цели...
- Но-но! - тявкнул с набитым ртом Паук. - Поосторожней со словечками, старуха! Твой сосед-пасечник тоже не густо-то пользу приносит, направляя свой Талант на пчел...
- ......... на роду написано быть пасечником. В его семье - это потомственное ремесло. Он занимался бы пчелами даже без Таланта. Он тебе не ровня.
- Понимаешь, старушенция, мы не можем помогать всем и каждому - этак и жизни не хватит. Но нам будет по силам помочь всем нуждающимся одним махом. Этот день не за горами. Вот помогла бы нам изловить этого верткого чародея - глядишь, и ты бы внесла пользу в общее дело.
- Не лги, маг, - с укором возразила Фаелла. - Ваше "великое дело" не имеет ничего общего в помощи нуждающимся. Разве можно делать доброе дело, похищая людей? Вот, к примеру, пару дней назад твои друзья в черных балахонах насильно увезли из деревни нашу заклинательницу дождя Саманту. Твоим собратьям было наплевать, что у нее осталась дочурка. Где тут намек на что-то доброе?
С треском разломав берцовую кость, Паук принялся высасывать из полости отломленного конца костный мозг.
- Ты шибко разбираешься в травах и цветках, так ведь? - вдруг спросил маг. - Тогда тебе должно быть известно, чтобы возделывать некое растение, культивировать его, приходится избавляться от сорняков. Вот мы - и есть те, кто заботится о грядке. Мы ухаживаем за благородными растениями и выкорчевываем бурьян. Все просто.
- А я тебе скажу так: те, растения, что ты обзываешь сорняками, на самом деле - бесценные помощники в моем знахарском труде. Вот и подумай, хорошо ли выдергивать траву, название которой ты никогда не ведал...
- Болтай, что хочешь, только все это понапрасну, - Паук ознаменовал расправу над индейкой раскатистой отрыжкой. - Все давно предрешено, так что не будем об этом.
Боевой маг огляделся. Убогонькая кухонька была обставлена грубой, никогда не видевшей краской, мебелью: пара дубовых стульев, стол, шкафчик с покосившейся дверцей да все те же полки на стенах. К стене, разделяющей кухню с единственной комнатой, примыкала каменная, перемазанной глиной печь. В узкий проем окна заглядывали вездесущие лучи солнца, поигрывающие тысячами пылинок.
Отчего-то эта картина нагнала на Паука дремоту.
- Слышь, хозяйка, - он отодвинул от себя пустую посудину. - А вина у тебя, случаем, не найдется?
- После смерти мужа, запасы вина мне ни к чему. Так что - извини, милчеловек, я по-иному справляю жажду.
- Небось, каким-то настоем твоих дурацких трав?
- Что-то вроде того, - с обидой ответила Фаелла. - Но ты не торопись ругать питье, покуда не испробовал его, маг.
- Так давай тащи его сюда! - Паук требовательно хлопнул ладонью по столу. - А то твоя индейка что-то жирной выдалась. Пить охота.
Через миг на стол перед Пауком водрузилась деревянная чаша с золотисто-коричневой жидкостью, отдававшей сладким ароматом.
- Пахнет ландышами, - маг с упоением втянул широкими ноздрями клубы пара, поднимающиеся над сосудом, и ухмыльнулся. - Ты и в пищу, стало быть, принимаешь цветы-травы?
- Ты прав, это настойка ландыша, подслащенная медом. Ты хорошо разбираешься в запахах...
- Не скажи, - Паук покрутил указательным пальцем. - Просто все время, что я торчал на улице - постоянно вдыхал этот аромат. Перед домом ты разбила целую грядку этих цветов, как другие сажают, скажем, лук. И охота тебе этим заниматься?
- Таково мое ремесло, - без ужимок ответила Фаелла. - И это не так просто как тебе кажется, маг. Ландыши из семян цветут только на седьмой год, и чтобы всегда иметь растения под рукой, я срезаю каждый год стебель в паре дюймах от почвы, чтобы не повредить почки на корневищах. Так что в этом деле также есть своя особенность, своя магия...
- Много ли ты понимаешь в магии, старуха?
- Твой друг сказал, что во мне теплится Талант.
- Наверное, он ошибся.
- Ты пей, не то настойка остынет, - сказала Фаелла.
- Твоя правда, - Паук поднял чашу. - Я слышал, ландыш заставляет веселее работать сердце и обостряет ум.
Целительница не сдержала умиленной улыбки.
- Из тебя мог бы выйти превосходный целитель-травник.
Паук пропустил это замечание мимо ушей. Он с нескрываемым удовольствием потягивал настойку, его крупный надгортанник ритмично пульсировал при каждом глотке.
"Что ж, - подумалось Фаелле. - Ты пей, окаянный, пей". Ее выцветившиеся глаза прищурились, а на лице появилось какое-то странное выражение. Казалось, целительница чему-то злорадствует.
- Мне не нравится твой взгляд, селянка, - Паук опустил на стол пустую чашу и с подозрением посмотрел на хозяйку. - Что еще ты удумала?
Фаелла не ответила.
- Со мной лучше не шутить, слышишь? - в голосе мага появилось обеспокоенность.
Знахарка облокотилась на шкаф, в котором хранилась посуда, и молча наблюдала за гостем. Она словно не слышала вопросов мага, и тот усматривал в этом наглость и необоснованную дерзость.
Целительницу забавляла сложившаяся сцена. Боевой маг Паук неплохо разбирался в запахах, но все же знал о ландышах далеко не все. К примеру, ему было неведомо о страшных свойствах ягод этого растения, являющихся, по сути, сильнейшим ядом. Ароматная жидкость, проглоченная Пауком, представляла собой настойку этих жутких ягодок, мелких красно-оранжевых бусинок...
- Ладно, - Паук встал, но тут же сел. Похоже, у него нарушилась четкость движений. - Засиделся я с тобой.
Он потрепал горловину рубахи и вновь наткнулся на ехидно-восторженный взгляд Фаеллы.
- Да что ты со мной сделала, ведьма? - вскрикнул Паук. - Забыла, скотина, с кем имеешь дело?
Однако целительница отвечала все тем же пугающим безмолвием.
- Ну что же, я покажу тебе сейчас свою мощь! - Паук глубоко вздохнул, пытаясь воспрянуть духом, но... рухнул на дощатый пол, словно толстый мешок, набитый картофелем.
Его мертвые глаза продолжали смотреть на Фаеллу.
- Вот и все, - выдохнула хозяйка, как будто маг ее слышал.
Фаелла смело подошла к распростертому телу, намериваясь укрыть труп в надежном месте, но в последний момент вздрогнула: не каждый же день убиваешь человека.
"Зачем я это сделала?" - знахарка обхватила ладонями морщинистое лицо. Она уже сожалела о содеянном, но повернуть время вспять еще никому не удавалось. Фаелла хотела думать, что таким образом помогает Лурольфу, к тому же если вернутся приятели Паука, они точно узнали бы: никакой искорки Таланта в ней нет, а значит, она прятала у себя беглеца. Расправа неизбежна, и смерть Паука мало что меняет.
- Зато их стало меньше, - прошептала Фаелла, заряжаясь смелостью.
Собравшись с силами, она наклонилась и ухватила мага за голени, прикрытые шерстяными штанинами.
- Ты прав, - обратилась целительница к мертвому. - Сорняки надо выкорчевывать.
Позабыв о страхе, она потащила тело боевого мага на задний двор.
Тесные каменные стены действовали на Фабио Надзирателя угнетающе. Мысль о том, что ты находишься в объятиях кратера, не давала покоя. Верный соратник таинственного Владыки нередко задавался вопросом: а что если Возмездие - вовсе не потухший вулкан, а скажем, спящий? Хотя быть может, излишние опасения вызваны длительным пребыванием вдали от солнца.
С хрипотцой в голосе прокляв приютивший клан вулкан, Фабио завернулся в свой вечный, подбитый овчиной плащ, и направился в сторону нескончаемых ступеней - пути на поверхность. Свежий воздух всегда разгонял его тревоги и опасения, так будет и на этот раз. Единственной помехой, не позволявшей наслаждаться более частыми прогулками на поверхности, оставался этот клятый крутой подъем, одолеть который в свои шестьдесят два года для Надзирателя считалось настоящим подвигом.
Взобравшись наконец-таки до последней ступени, Фабио перевел дух. Суставы на ногах ныли, дряблые мышцы от чрезмерного напряжения болели. "В юности каждый новый день - находка, в старости - подарок" - припомнил древнюю поговорку Надзиратель, шаря по корявой стене ладонью. Обнаружив небольшое углубление, он всунул руку по локоть, отыскивая пальцами тайный рычаг, приводящий замаскированную панель в движение.
Щелк! Искусно сделанная под горную породу дверь с раздражающим слух скрежетом отъехала в сторону. В лицо боевого мага ударила утренняя изморозь, характерная высокогорьям.
Проведя всего полдня в каменной утробе Возмездия перестаешь ощущать время. Утро ли сейчас, день, ночь, а может поздний вечер? Приходится только гадать... Потом начинаешь путать дни недели, забываешь некоторые слова, людей. Затем следуют длинные, порой бессмысленные, разговоры с самим собой. На смену приходят кошмарные сны, а позже и самому невдомек: спишь ты или бодрствуешь. В конечном итоге человек превращается в одинокое, лишенное разума животное...
Чтобы избежать медленной дороги к безумию, Фабио ежедневно отправлялся наверх; неважно, что приходится одолевать сотни ступеней. Ломота в суставах пройдет, главное сохранить рассудок. Тем более грядут великие времена!