Каланжов Владислав Иванович : другие произведения.

Время для подвигов. Часть 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Роман в трех частях. Суду читателя выносится первая порция произведения. Извечная тема любви не чужда и жанру "фэнтэзи"... Только что же скрывается за теплотой этого сакрального ощущения? Нет, это не любовный роман. Это роман о завоевании любви через подвиги! (вторая и третья части - в ближайшие дни!)
  
  
  Глава 1
  
   Кривые подгнившие доски, образующие дряхлый забор, позволяли Дору беспрепятственно подглядывать за двумя молодыми людьми, мирно беседовавшими на заднем дворе харчевни. Голубые глаза юноши, внимательно следившие через заборную щель, периодически вспыхивали огнем ревности по отношению к прекрасной Ингрид - дочери хозяина заведения. Девушка, ничего не подозревающая о тайном наблюдателе, любезно улыбалась Эрику Силачу, которого большинство деревенских молодиц считали первым красавцем селения.
  - Как здоровье вашего батюшки? - демонстрируя вежливость, поинтересовался Эрик.
  Лучший парень деревни был не только обладателям недюжинной силы, позволявшей ему неизменно брать вверх на соревнованиях по борьбе, устраиваемых по праздникам, но и единственным сыном старейшины селения Луговой Перевал. Вкупе с его мужской красотой это делало молодого человека видным женихом на много верст вокруг.
  - С батюшкой все в порядке, - излучила очередную улыбку Ингрид. - А вот ты, Эрик, выглядишь как-то не то угрюмо, не то злобно: Не заболел ли часом?
  - Да нет, - грустно улыбнулся Силач, пряча губы в густых рыжих усах, которые по понятиям игаравийцев считались главной и неотъемлемой частью мужской привлекательности. - В моем сердце сейчас властвуют два чувства: приятное и не очень: Во-первых: через семидневье в Луговой Перевал прибудут столичные рекруты и у меня появится шанс провести следующие пять лет в военных походах: Обещаю, все совершенные мною подвиги и прочие благие дела будут посвящены вам, прекрасная Ингрид: А во-вторых: меня уничтожает одна только мысль, что эти пять лет я буду лишен вашего общества: Как ни печально: Но, как говорится, женская задача - ждать, а наша служба - воевать.
  - Какой ты все-таки чудной, Эрик. - Ингрид вновь лукаво улыбнулась. - Говоришь складно, как знатный горожанин. Пытаешься ухлестывать за мной, строишь планы: А ведь даже не спросил о моем отношении к тебе. Неужели это не так важно?
  - Ну: Мои чувства к вам, прекрасная Ингрид, прозрачны. А что касается вашего отношения ко мне, то если вам было бы со мной неинтересно - мы бы сейчас здесь не сидели: Я готовился б к военной службе, а вы проводили бы время с кем-то вроде Дора - пастуха.
  Юноша, находящийся за забором едва не бросил место своего укрытия, собираясь накинуться на Эрика с кулаками. Однако в последний момент он сумел-таки возобладать над своими эмоциями и единственное, что Дор себе позволил, так это недовольный скрежет зубами.
  - Эрик! Ты позволяешь себе слишком много! - Ингрид резко встала со скамьи. - Дор - мой друг, а я не потерплю, чтобы о моих друзьях говорили в дурном тоне!
  С этого момента любовь Дора к красивейшей девушки деревни воспылала с новой силой. От гордого ответа Ингрид пастух даже был несколько благодарен Эрику, за то, что тот посмел оскорбить его.
  - Если я невольно задел ваши чувства, ради бога простите, - поспешно извинился Эрик, также приподнимаясь с лавочки. - Видят Божественные Небожители, что я вовсе не собирался унизить Дора. Отнюдь! Просто в его лице я привел пример человека, являющегося полной противоположностью мне. Ваш Дор - этакий неудачник, герой шуточных народных песен:
  Для прекрасной простушки Ингрид такое пояснение оказалось не слишком понятным и, не найдя лучшего ответа, она великодушно простила Эрика.
  - А сейчас извините, я должен идти, - Эрик слегка кивнул головой, словно перед ним стоял старший по званию воин. - Мне необходимо помочь отцу в составлении распорядка праздничного мероприятия по случаю Дня Урожая.
  - До свидания, Эрик.
  Сын старейшины направился к калитке, неподалеку от которой прятался Дор. Дабы не выдать свое местонахождение пастух принял решение затеряться в ближайшем проулке. Однако, едва развернувшись, Дор столкнулся с Кэтрин, лучшей подругой Ингрид.
  - Привет, Дор! - поздоровалась девчушка.
  В голосе Кэтрин слышалась радость и веселый задор. И несмотря на неуклюжесть ситуации, Дор не оставил без внимания столь эмоциональное приветствие подруги.
  В этот момент торопливые шаги Эрика возвестили о том, что сын старейшины вот-вот отворит скрипучую калитку.
  - Неужто ты подслушиваешь? - поинтересовалась Кэтрин, и ее совсем еще детские брови поползли вверх от удивления.
  В ответ Дор лишь приложил указательный палец к губам. Кэтрин понимающе кивнула, сей жест во всех местах Элькродо означал одно и то же: ни слова!
  - Здравствуй, Эрик, - поздоровалось с молодым человеком Кэтрин, когда тот покинул подворье харчевни.
  На этот раз слова слетели с языка девчонки без какого-либо оттенка. Она произнесла это так, как обращалась бы, например, к собаке - особо на ответ не надеясь. И в подтверждении этой мысли Эрик, действительно ничего не ответил, а ограничился дружелюбным взмахом руки. Он искренне считал, что сын наиболее влиятельного человека в селении не должен фамильярничать с простолюдинами, не то вскоре любой крестьянин будет позволять себе панибратски относиться и к его отцу. А так и до смены старейшины не далеко:
  - Почему ты подслушивал? - обратилась Кэтрин к Дору, дождавшись пока Эрик завернет за угол.
  - Он говорил обо мне, Кэт. Плохо говорил.
  - Боязливо прятаться и подглядывать тоже плохо, между прочим.
  - Да, но дело в том: - Дор запнулся на полуслове.
  - В чем? - настоятельно спросила Кэт и теперь ее брови, будто маленькие рыбки, нырнули к веснушчатой переносице.
  Брови Кэтрин, по мнению Дора, являлись наиболее привлекательной чертой девушки. В целом можно сказать, что Кэтрин была малозаметной особой в Луговом Перевале. Невысокий рост, худенькие плечики, кроткий нрав и постоянные веснушки - вот и все, чем можно охарактеризовать семнадцатилетнюю Кэт. Ах да, еще брови! Именно брови могли выделить девчонку из толпы деревенских девиц, плетущих по весне венки. Нет, они не были идеально ухожены как у княжеских жен или украшены кольцами как у эльфийских красавиц. Брови Кэт выгибались высокой дугой, делая ее большие голубые глаза еще привлекательней. И хотя Дор никогда не был поэтом, ему казалось, что брови Кэтрин вмещали в себя благородство северных гор, очарование морского дна и чего-то еще, чему юный пастух никак не находил названия:
  - Так в чем же дело? - безжалостно повторила Кэт.
  Дор одновременно развел руки и пожал плечами. Не мог же он так запросто признаться, что по уши влюблен в Ингрид и если у него отыщется часок-другой свободного времени, он спешит полюбоваться дочерью харчевника. Пастуха спасла Ингрид, услышавшая голоса своих друзей и вышедшая им навстречу.
  Чуть позже вся троица отправилась на небольшую речку, которой за многие столетия так никто и не удосужился придумать название. Дор, Ингрид и Кэтрин любили проводить время на берегу и болтать на разные темы. Девчонки, как водится, сплетничали о последних событиях в деревне, но Дору не очень нравилось обсуждать своих односельчан. Он любил рассказывать подругам о новых знаниях, которые Дор черпал у мудреца Жораха Арны по выходным. Перед смертью отец Дора взял с сына клятву, что он обязательно выучиться грамоте и Дор держал слово. Тем более приобретение знаний оказалось весьма интересным занятием, и пастух уже умел читать, писать, обладал познаниями в таких областях как история, география, арифметика, логика. И если бы жалованье пастуха было большим, Дор смог бы чаще брать уроки у Жораха Арны, ведь старец делился своими знаниями далеко не бесплатно.
  - Кэтрин, ты слышала, у Ринги появилась новое платье с разрезом, оголяющим всю правую ногу? - спросила Ингрид.
  - Это такие которые сейчас носят городские девушки?
  - Такие, - Ингрид прищурила глазки - мимика, означавшая что сейчас последует нечто забавное. - Так вот, говорят, что на свидании с купеческим сыном Аскольдом Ринга наступила на подол платья и, разорвав его пополам, растянулась перед своим возлюбленным!
  Не дожидаясь ответной реакции, Ингрид засмеялась.
  И хотя Дор в душе осуждал девичьи сплетни, но сегодня он старался не обращать внимания на смысл высказываний Ингрид. По большому счету его мало заботило о чем говорит его возлюбленная. Главное для юноши было слышать ее чарующий голос и бесконечно внимать этому звонкому смеху. Пастух не скрывал от себя, что после подслушанного разговора он пуще прежнего полюбил дочь харчевника.
  - Кто же об этом мог рассказать, если на свидании кроме Аскольда и Ринги никто не присутствовал? - уточнила Кэтрин, и Дор мельком заметил, что старый Мордок наверняка бы по достоинству оценил логические способности девушки, окажись он рядом.
  - Сам Аскольд и рассказал когда появился в нашей харчевне, - быстро ответила Ингрид, как будто заранее ожидала подобный вопрос. - Затем он напился, а на обратном пути начал приставать к толстухе Марте - дочери пекаря. И неизвестно чем бы все закончилось, кабы не появилась старая дева Птери и не набросилась на Марту с кулаками:
  - А Птери-то здесь причем?
  - Известно причем. Оказывается, она давным-давно тайно любила Аскольда и только и ждала случая, чтобы он поссорился с Рингой. Когда Аскольд отволакивал свирепую Птери от толстухи, в этот момент как раз мимо проходила Ринга, и, увидев такую картину рухнула в обморок. Представляешь, толстая Марта лежит в кустах и стонет, а Аскольд сжимает в объятиях давно вышедшую из невест Птери? Зато теперь Марта всем хвастается, что Аскольд предлагает выйти за него замуж, а одновременно с этим Ринга распространяет новость, что ее бывший жених сватается к тетке Птери!
  Покуда Кэтрин переваривала услышанное, Дор не выдержал, и пользуясь случаем, спросил у Ингрид:
  - Вот ты говоришь Марта, Ринга, Птери: А не собираешься ли ты, Ингрид, в ближайшем будущем выйти замуж?
  Веселый смех дочери харчевника постепенно утих. Она грациозно, по-королевски повернулась к Дору и задала пастуху встречный вопрос:
  - А тебе-то что? Никак жениться надумал?
  Дор едва не вздрогнул от искренней прямоты, сквозившей в словах Ингрид. Он тут же пожалел о своем вопросе, параллельно блуждая в собственном сознании в поисках достойного ответа.
  - Да просто мы реже тебя стали видеть, - выдавил Дор, переводя взгляд на речную долину. - Все чаще ты проводишь время с Эриком. Вот я и подумал: осень - пора свадеб, а вдруг мы с Кэтрин вскоре погуляем на твоей свадьбе!
  - Эрик: - тихо произнесла Ингрид, и по ее интонации Дор так и не смог определить с какими чувствами было произнесено это имя. - В этом селении все буквально помешались на этом Эрике. Что ни слово то Эрик! Да, по нему сохнут все девки села, но моя бабка говорила, что это не правильно. Мужчина должен завоевать любовь женщины! А женщина свои чувства открыто проявлять не должна, потому как если воздыхатель об этом проведает, то уже никакие подвиги во славу любви не совершит!
  - Не все, - негромко произнесла Кэтрин, пристально следившая за диалогом друзей.
  - Что? - не поняла Ингрид.
  - Ты сказала, что по Эрику сохнут все девушки Лугового Перевала.
  - Да, ну и что?
  - Так вот, не все! Я, к примеру, не вижу в Эрике ничего особенного. Так, парень как парень, разве что сын старейшины. А в общем есть и получше:
  Брови Кэтрин недовольно насупились. Как отметил Дор, даже в таком состоянии они были прекрасны. Вот только в непосредственной близости дочери харчевника их красота уступала место ослепительному сиянию неподражаемой Ингрид. Пухленькие холмики, появляющиеся на щеках во время улыбки, игривые глаза, излучавшие свет далеких звезд и черные волосы в которых, казалось, шумит листва всей Игаравии, - вот что видел Дор, глядя на объект своей любви. В такие минуты его обычно тяготит мысль: кто я в сравнении с этим божеством? Как только осмелился никчемный пастух лелеять в своем сердце возвышенное чувство к Жемчужине Вселенной?..
  - Получше и покрасивше! - повторила Кэтрин.
  - Может быть ты так говоришь, потому что Совет деревни принудил твоего отца бесплатно молоть муку для семьи старейшины и других членов Совета: - предположила Ингрид.
  - Может быть, - без тени обиды согласилась Кэтрин.
  Наступила тишина, которая была бы абсолютной, если бы не плеск безымянной реки, да назойливое жужжание мух, отживавших свое единственное лето.
  Дор любил эту реку. Не только по причине, что она являлась поставщиком рыбы для всей деревни, и не потому что у берега трава сочнее и более любима крупным рогатым скотом, которого пас Дор. Он часто вспоминал, как несколько лет назад они с Ингрид и Кэтрин почти ежедневно устраивали на берегу игры в русалок, которые зазывают моряка. 'Русалками', конечно же, были девушки, а Дор, выступавший в роли 'моряка', с завязанными глазами наугад выбирал 'русалку', пленившую его больше. В большинстве случаев Дор отыскивал Ингрид: Так уж вышло, что единственными друзьями, разделявшими детство юного пастуха были девчонки. Однажды, когда Дор был совсем маленьким и вместе с другими мальчишками гулял в лесу, на них напали волки. Убегая от хищников, Дор угодил в медвежью яму, ее вырыли совсем недавно. К счастью, ловушка оказалась пустой. Волки некоторое время повыли над ямой, но вскоре оставили перепуганного мальчугана в покое и отправились поискать более доступную добычу. Позже из деревни подоспела помощь, и Дора благополучно извлекли из ловушки. Однако этот случай, произошедший в далеком детстве, наложил отпечаток на всю дальнейшую жизнь Дора: при падении мальчик повредил ногу и с тех пор хромает, что со временем стало объектом для шуток со стороны сверстников. Одним из тех, кто постоянно подтрунивал над ним, был Эрик. Поэтому ухаживание со стороны сына старейшины за Ингрид было для Дора неприятно вдвойне. Будучи лишним в компании мальчишек, проводивших время разыгрывая битвы деревянными мечами, Дор сам того не замечая, стал больше времени проводить с Кэт и Ингрид. Когда после тяжелой болезни скончался отец, (мать Дора умерла еще при родах) так и не успевший обучить малолетнего сына гончарному ремеслу, Совет, посчитав Дора непригодным для серьезной работы, определил его в пастухи. Сам Дор относился к своей работе со всей ответственностью и мало-помалу в селении все уважительней стали относится к хромому пастуху. Эту должность Дор занимал и по сей день.
  - Дор, а Дор! - прервала воспоминания юноши прекрасная Ингрид. - А вот скажи, ты лично хотел бы видеть меня своей женой?
  'Почему она спрашивает?' - вопросила мысль, поборовшая желание во что бы ни то стало выкрикнуть: 'Да!!!!'
  Что тут сказать? Учитель Жорах Арна говорил: откровенный ответ не всегда приносит пользу. Ладно, были бы молодые люди наедине, а так при свидетеле: Дор заметил, что Кэт обладает незаурядным талантом находится в определенном месте именно тогда, когда ее присутствие вовсе необязательно.
  - А почему бы и нет? - рискнул Дор, пряча взгляд в траве.
  - Не все так просто, - медленно и отчетливо произнесла Ингрид, ожидавшая, судя по всему, именно такого признания. - Моя бабка говорила, что любовь может рушить империи и воскрешать людей: А я отдам руку и сердце лишь тому, кто после долгого путешествия отыщет меня, подойдет и скажет: 'Любовь к тебе принесла мне славу на всю Игаравию, мой главный подвиг я посвящаю тебе! Девы королевской крови добивались моей женитьбы, но я желаю быть только с тобой, любимая! Я выбираю тебя!' И чтоб слова не расходились с правдой!
  - Как красиво! - восторженно взвизгнула Кэтрин, не сводя глаз с Ингрид. - Как в древних сагах!
  - А ты что задумался, Дор? - Ингрид вонзила свой прекрасный взор в глубину пастушьих глаз.
  На этот раз Дор проявил стойкость и выдержал твердость девичьего взгляда.
  - Я не задумался. Я запоминаю слова.
  
  
  
  Казначей Рорэн, отвечающий за финансовое состояние государства, торопливо листал замусоленные страницы учетной книги.
  - Положение плачевное, ваше величество, - писклявым голосом произнес он, обращаясь к королю Трорхарду Златоусому. - Несмотря на то, что мытари активно взимают налоги, расходы по-прежнему поглощают всю прибыль:
  Лицо Трорхарда Златоусого приняло недовольный вид, о чем свидетельствовали причудливые изгибы морщин, появившиеся на лике монарха. Его Величество Король Трорхард Светлейший Князь Всея Игаравии И Правитель Всех Прилегающих Островов вовсе не был обескуражен сообщением казначея. Экономическая ситуация, сложившаяся в последнее время в стране оставляла желать лучшего. Трорхарда удручало другое. Указы и распоряжения, изданные королем призванные улучшить текущее положение, ожидаемых плодов так и не принесли. Что только Трорхард не предпринимал: повышал налоги, устраивал ярмарки, где взимался взнос в пользу престола, объявил всю территорию государства - зоной свободной торговли. Однако все по-прежнему шло наперекосяк. Казна пополнялась крайне медленно.
  Трорхард прекрасно знал в чем истинная причина, не позволявшая копить и приумножать богатства королевства. Уже год как между Игаравией и Гулунией велся напряженный спор по поводу острова Мирный. Если бы территориальный вопрос решался только дипломатическими дискуссиями, то возможно стороны пришли к единому решению. Но гулунские галеоны постоянно высаживали десант на пограничные острова Игаравии, а их галеры топили купеческие корабли, которые связывали эту страну с материком. В ответ на это игарвийские берсерки совершали набеги на гулунские земли, в надежде хоть как-нибудь компенсировать потери. Официально конфликтующие государства друг другу войну не объявляли, однако послы обеих держав были отозваны в свои столицы. Остальные страны Элькродо с ужасом ожидали полномасштабную войну, которая, как нередко бывает, распространяется далеко за пределы первопричинного конфликта. Поскольку большая часть Гулунии лежала на материке, эту страну невозможно было отрезать от остального мира. Чего нельзя сказать об островной Игаравии. Уж ее-то гулунские военные корабли напрочь лишили связи с другими державами Элькродо.
  - Почему в распоряжение короны не поступают трофеи, захваченные на гулунских землях? - грозно спросил Трорхард, опасаясь, что ответ ему известен.
  Невыразительные черепашьи глаза казначея удивленно вытаращились на монарха.
  - Но, ваше величество! Добыча, как правило, представляет собой продукты питания и используется в качестве провизии для наших воинов.
  'Так я и думал', - печально ухмыльнулся король.
  - Как обстоят дела во внешней торговле?
  - По-старому. Вереница кораблей, везущих оружие в Герси, из-за вынужденного крюка вернется не скоро. Да и вырученной суммы вряд ли хватит на все нужды, ваше величество.
  - Что можно сказать о положении народа?
  - Цены растут, участились случаи мародерства, кое-где свирепствует голод. Дела неважные:
  Рорэн запнулся. Он осознавал, что его ответы вряд ли приходились Трорхарду по вкусу. Казначей понимал: еще пара-тройка подобных новостей и король окажется во власти гнева. А гнев порождает не самые радужные мысли. Причем некоторые из них могут затрагивать и участь нерадивого информатора, принесшего неважные вести. Поэтому Рорэн в экстренном порядке порылся в собственной памяти, надеясь изъять оттуда хоть какую мало-мальски положительную новость.
  - Ах, да! - крякнул казначей. - В северных карьерах обнаружена золотоносная жила! В скором будущем казна будет пополняться из нового рудника!
  - Будущее - это хорошо! - громоподобно произнес Трорхард. - Но меня в большей степени интересует настоящее!
  Король повернулся к маршалу Криттену.
  - Как на передовой?
  - Без перемен, - угрюмо ответил полководец, не добавляя обязательное 'ваше величество'. - В морских сражениях корабли противника имеют численный перевес, а сражений на суше враг избегает. Катастрофически не хватает людей: Гулунцы призвали на службу отряды опытных наемников и те крушат наши островные лагеря один за другим. Призыв на службу мы не прерываем ни на день, но молодых воинов обучать ратному делу времени нет. При столкновениях с отрядами неприятеля новобранцы гибнут как мухи:Тем не менее наши ветераны лихо терзают селения материковой части Гулунии, которая в результате переброски всех ее ударных отрядов осталась незащищенной. К тому же Нагирр, пользуясь случаем, подтягивает свои войска к границам Гулунии: В общем, я хочу сказать, Гулуния также устала от военных стычек.
  - Понятно, - коротко ответил король. Он и без сообщения Криттена знал об истинном положении дел, но всегда надеялся на перемены к лучшему.
  - Между прочим, - подал голос молчавший доселе придворный маг Фарук, выполняющий также функции королевского советника, - В своем письме царь Гулунии Эгет предлагает положить конец вражде:
  - Для этого, - подхватил Трорхард, - Необходимо нанести гулунцам финальные удары, которые при переговорах о разделе спорных островов будут представлять собой весомый аргумент. Но для этого, в свою очередь, нужны люди, корабли, оружие. Как видите, мы вновь вернулись к начальному вопросу. - Король тяжело вздохнул. - Нам срочно надо наполнить казну...
  - Каким же образом, ваше величество? - в отчаянии пискнул Рорэн, позабыв на мгновение о собственном страхе.
  Трорхард направил на казначея усталый взгляд. При иных обстоятельствах он непременно наказал бы дерзкого содержателя казны за подобную реплику, но сейчас, когда от него ожидали спасительного ответа главные мужи государства, он не должен обращать внимания на подобные выходки собственных министров. В любом мире, во все времена ни один военный совет не обходится без крепких словечек, ибо воюют не только мечи, солдаты и монархи. В войну вступают также эмоции, чувства, и даже души.
  Министры молчали, ставя Трорхарда Златоусого в щекотливое положение - он должен ответить на прямой вопрос, брошенный в сердцах Рорэном. Король еженощно бился над этим треклятым вопросом, но тщетно. Если и существовал единственный верный выход, то его, к сожалению Его Величество не знал. Трорхарду показалось, что только сейчас ему стали доступны чувства, которые испытывает пехотинец, попавший в засаду. Правда, дворцовые интриги куда опаснее, нежели классические ловушки в полевых условиях. 'Боги! Как иногда противно быть королем!' - выругался про себя Трорхард.
  И когда уже монарх открыл рот, дабы вымолвить традиционные в таких случаях слова о 'долге перед страной и короной', его вдруг опередил придворный маг:
  - Не взирая на то, что ваш покорный слуга всего лишь чародей и мало что смыслит в военных делах и финансах, но: - Фарук умышленно умолк, прося таким образом прощения у более сведущих в государственных делах чиновников.
  - Королевский совет потому и зовется 'советом', чтобы каждый мог высказать свои предложения. - Разбавил паузу Трорхард. - Облеки свои мысли в слова, почтенный.
  - Я знаю как в сжатые сроки превратить пустующую казну в сказочную сокровищницу:
  
  
  ГЛАВА 2
  
  Ранним туманным утром в Луговой Перевал прибыли столичные рекруты. В народе их называли Пустоголовые, поскольку все состоящие в данном подразделении не носили ни шлемов, не каких-либо иных головных уборов. Таким образом подчеркивалось, что данный отряд не участвует в боевых действиях, а является всего лишь переходным звеном между мирной жизнью и армейскими буднями. Естественно, что такое прозвище было явно не по нраву вербовщикам, но устоявшееся на протяжении многих веков название уже вряд ли выветрится из сознания народа.
  Почти все жители деревни собрались перед домом старейшины. Простолюдины желали знать: как долго пробудут в их населенном пункте Пустоголовые и во сколько это обойдется местным жителям? Ведь кроме того, что все время, которое рекруты пробудут в Луговом Перевале будут питаться за счет крестьян, так еще предстоит фуражировка. По деревне уже пошел слух, что каждый дом должен предоставить армии Его Величества целую повозку провизии.
  Когда в недовольном гомоне обеспокоенных людей послышались первые одиночные выкрики типа: 'Старейшину к ответу!', на крыльце вдруг появился глава деревни Карен в компании морщинистого длинноволосого старца, облаченного в поржавевшую местами кольчугу.
  - Дорогие жители Лугового Перевала! - громко произнес Карен, обводя взглядом толпу. - Рад вам представить отставного харга, ныне путеводного рекрута Сорла Лорка:
  Старейшина умолк и корявым неуверенным движением руки постарался дать понять, что теперь внимание толпы должно сконцентрироваться на рекруте.
  Отставной харг сделал шаг вперед.
  - Миролюбивые селяне! Островная война, в которую нас втянула Гулуния, заставила Его Величество объявить дополнительный набор на воинскую службу. Пришла пора и Луговому Перевалу внести свой вклад в общую победу над врагом:
  В толчее раздался хриплый голос Брага, отца юного Аскольда, о котором в последнее время ходило столько слухов:
  - Выходит, без парней из нашей деревушки ни одно дело не могут довести до конца? Что ж, я так и знал. Придется нашим ребятам сменить плуг на меч и добить гулунцев, не то война будет еще продолжаться не одну сотню лет.
  Веселый смех, пробежавшийся по рядам людей, несколько разрядил обстановку. Путеводный рекрут пообещал, что его люди не будут стеснять селян, а ежели все-таки не обойдется без неприятностей, в первую очередь следует обращаться непременно к нему. Вербовщики пробудут в Луговом Перевале ровно семидневье, а посему значит, что Пустоголовые вместе с жителями села отметят Праздник Урожая. Отряд разбил лагерь близ поселка. Работа с новобранцами должна начаться следующим утром.
  
  
  
  Отсутствие какой-либо помпезности по случаю прибытия гулунской делегации немного нервировала Астрофана. Как-никак он приходился царю Эгету Гулунскому родственником по материнской линии. Пусть даже это родство было более чем далеким, но даже косвенное отношение к царскому дому наделяло родичей монарха самыми широкими полномочиями. Доселе ему не приходилось бывать в Брандесте, столице Игаравии, и все что окружало тучного представителя гулунского престола, вызывало интерес. Стычки пограничных войск двух государств придавали будущей встрече с Трорхардом Златоусым особую важность, но все игаравийские чиновники, встреченные Астрофаном во дворце, смотрели на него крайне не дружелюбно. Оно, конечно, понятно: Астрофан все-таки являлся для них врагом, но с другой стороны игаравийцы могли проявить к нему большее уважение. В конце концов, он привез в Брандест план мирного урегулирования, о котором ходило столько кривотолков. Причем инициативу разработать мирный договор взяла на себя именно Гулуния. И теперь царь Эгет взвалил на своего родственника весьма ответственную миссию - постараться убедить Трорхарда подписать договор в той форме, которую предложила гулунская сторона.
  Рассматривая огромные гобелены и причудливые фрески, украшавшие дворцовые коридоры, Астрофан вскоре с сопровождающим его министром Чирро очутился в тронном зале.
  В этом просторном помещении всегда обитал холод, словно истинный хозяин зала. Узнав об этой особенности от бывшего посла Пусарха, Астрофан предусмотрительно одел под цветастое платье теплый камзол, всерьез полагая, что переговоры в студеных апартаментах продляться не один час. По поверьям самих игаравийцев: холод - это дух земли, поэтому истинный игаравиец в морозе и холоде питает только силу. Но сейчас, глядя на укутанные в меха фигуры королевских советников, Астрофан понимал: жители этой северной страны недолюбливали холод, так же как и обитатели континента.
  На массивном троне восседал король Трорхард. Он являл собой довольно грозное зрелище, о чем красноречиво свидетельствовало напряжение, сковавшее мышцы лица. Рядом с главой государства сидела его дочь Гретта, наряд которой, к немалому удивлению Астрофана, представлял собой национальную одежду игаравийских женщин: кофточный блузон и длинная шерстяная юбка. Огненно-золотистые волосы принцессы украшала заколка в виде первоцвета - символа Игаравии.
  Что это? - задумался Астрофан. - Пламенный патриотизм или наглядная демонстрация непоколебимости?
  - Полномочный представитель царя Эгета Гулунского, граф Астрофан! - громогласно объявил придворный камергер.
  Посланец почтительно склонился. Затем опустился на стул с низкой спинкой, расположенный напротив королевского трона. Астрофан сел с краю, слегка повернувшись в сторону восточной стены, вдоль которой восседали советника Трорхарда.
  - Приветствую вас, почтенный гость, на нашей земле! - король привстал, расправляя длинную пурпурную мантию. Астрофан знал, что красящее вещество, используемое для расцветки королевских одеяний, добывалось из железистой ткани особого моллюска и высоко ценилось во всем Элькродо. Эти игаравийцы находили всему окружающему изумительные применения! Наука в этом островном государстве развивалась невероятными темпами. Послу было известно, что главная роль в научных изысканиях принадлежит Вечному Университету, легендарному учебному заведению, основанному сотни лет назад.
  - Рад видеть вас в добром здравии, ваша светлость, - вновь отвешивая поклон, ответил Астрофан. - Не взирая на прохладу, так свойственную островам, едва ступив на землю Игравии, я тотчас же ощутил теплоту и радушие. Надеюсь, это чувство не покинет меня вплоть до возвращения на родину:
  Трорхард про себя усмехнулся. С детских лет, присутствуя на советах отца, он научился понимать тонкий язык дипломатов. Вот и сейчас формальное, на первый взгляд, высказывание гулунца на самом деле таило в себе аллегоричный смысл. Вовсе не случайно из уст Астрофана слетели такие слова как 'прохлада' и 'надежда'. Фактически переговоры уже начались. Трорхард Златоусый не сомневался, что Эгет пришлет опытного политика, поэтому заранее отменил пышную трапезу и наказал дочери облачиться в национальный костюм. Коли посол по-настоящему обучен политической грамоте, то все поймет сам.
  - Ваше высочество, - Астрофан обратился к Гретте. - Признаться, я обескуражен вашим убранством и ошеломлен силой вашего патриотизма. Любой народ, чье бы вы национальное платье не одели, переполняла бы гордость и счастье!
  'Ага, - мелькнуло в голове Трорхарда. - В том числе и гулунский!'
  - Спасибо, - произнесла в ответ Грета.
  - Вы никогда не бывали в Гулунии? - продолжил Астрофан, и складывалось впечатление, что он проделал такой огромный путь, только для беседы с принцессой. - Не возникало ли у вас, ваше высочество, желания увидеть остальной мир? Уверен, если бы вы хоть единожды посетили мою страну, то навсегда влюбились в ее кипарисовые рощи, извилистые речки, плодородные земли:
  Гретта интуитивно чувствовала, что этот праздный разговор имеет немаловажное значение для обеих ведущих переговоры сторон. Не спеша с ответом, она поискала помощи у отца, бросив на него взгляд украдкой.
  Будучи любящим родителем, Трорхард несмотря на всю свою занятость всегда уделял своей единственной дочери почти все свободное время. Когда Гретта была совсем ребенком, отец научил ее играть в 'жесты'. Это было забавное занятие - передавать в виде незамысловатых знаков целые слова и предложения. И хотя 'азбука' этого тайного языка состояла всего из нескольких десятков жестов, иногда они позволяли передать, знающему эту игру собеседнику, нечто большее, нежели связная речь. И сейчас принцесса заметила, как Трорхард осторожно, чтобы не заметили посторонние, соединил указательный и средний палец. Этот жест означал 'враг'!
   - Спасибо за предложение, - еще раз продемонстрировав вежливость, молвила Гретта. - Но вы правильно заметили, уважаемый Астрофан, я преисполнена любовью к своей стране и своему народу. Посему, считаю даже краткосрочный отъезд с острова - предательством по отношению к моей родине. Кроме того, пребывая в абсолютной уверенности, что Игаравия наипрекраснейшая страна в мире, я вообще нахожу путешествие по другим государствам бессмысленным.
  Сказав это, девушка про себя улыбнулась, поскольку увидела, как отец сжал правую кисть в кулак, что на языке тайных жестов означало - 'отлично'.
  - Не перейти ли нам, почтенный Астрофан к предложению царя Эгета? - поинтересовался король, давая тем самым понять, что все намеки, прозвучавшие в словах гулунца, не возымели ответного действия.
  - С превеликим удовольствием! - Астрофан извлек из наплечной сумы свиток.
  И хотя в этом не было никакой необходимости, поскольку содержание письма посол знал наизусть, Астрофан начал громко читать.
  Вопреки ожиданиям Трорхарда послание Эгета оказалось достаточно лаконичным. Царь Гулунии предлагал обоюдное и незамедлительно прекращение вооруженного противостояния и вывод войск с острова Мирный. В своей эпистоле Эгет также указывал на то, чтобы считать данный остров неотъемлемой частью Игаравии. Однако тут же он выдвигал условие, заслышав которое, члены королевского совета зароптали. Эгет призывал Трорхарда выдать сей благозвучный остров Гулунии в ее полное распоряжение на пятьдесят ближайших лет. Со своей стороны гулунский царь обещал льготные условия торговли для всех купцов Игаравии.
  - И, наконец, - Астрофан перешел к изложению основного положения документа. - С целью нерушимости данного договора его величество царь Эгет Гулунский готов преподнести игаравийскому престолу дар в виде десяти тысяч талантов чистого золота! - посол исподлобья бросил взгляд на советников. Обладая сведениями о скудости игаравийской казны, Астрофан немного удивился отсутствию на лицах чиновниках хоть каких-нибудь проблесков заинтересованности данным пунктом. Похоже, что эти проклятые игаравийцы действительно любят свою холодную страну!
  - Более того, - подводил черту Астрофан и уличил себя на том, что в его голосе появились нотки обреченности. - Великий Царь Эгет Гулунский тешит себя надеждой, что два королевских дома сумеют породниться благодаря браку принцессы Гретты с двоюродным братом покойной царицы, матери его величества Эгета Гулунского, графом Астрофаном.
  Гретта едва не встрепенулась. Выходит, этот толстый гулунский вельможа прибыл в Брандест не только в качестве посла, но и жениха? Она тут же приложила большой палец к ладони. 'Нет' - жестикулировала принцесса, надеясь, что отец повернет голову в ее сторону.
  Тут неожиданно со своего места поднялся придворный чародей Фарук, у которого по поводу создавшегося положения были свои планы, и негодующе воздел руки.
  - По-моему это неслыханная дерзость, ваше величество! - вскрикнул он, совершенно позабыв об этикете. - Являться пред ваши очи, в то время как под Мирным гибнут наши воины, и требовать руки ее высочества! Прошу прощения, но это, по меньшей мере, бесстыдство!
  И хотя по Общему Своду Законов международные договора король имеет право подписывать только после одобрения Королевского Совета, вмешиваться кому-либо из советников в переговоры, запрещалось. Трорхард прекрасно знал об этом, но замечания в адрес чародея высказывать не собирался. Во-первых, он также считал последние слова Астрофана неприкрытым нахальством, а во-вторых, помнил и о том, что Фарук сам вызвался поделиться с королем собственным рецептом решения всех проблем. В любом случае превращать собственное дитя в заложника Трорхард не собирался.
  Сидевший рядом с Фаруком королевский летописец Сван усадил чародея на место.
  - Не могу утверждать, что преподобный Фарук всегда сохраняет сдержанность, - изрек Трорхард. - Но не могу и не признать, что он прав! Такие громогласные предложения решаются не с далекими родственниками, не сочтите за грубость, граф. Мне кажется, что подобные диалоги должны вестись непосредственно между двумя монархами.
  Астрофан неуклюже повернул голову, выискивая глазами неблаговоспитанного чародея. 'Откуда взялся этот окаянный махадец, срывающий переговоры?' - мелькнуло в мозгу гулунца.
  'Что за страна! - думал Астрофан, отвешивая прощальные кивки. - Один-единственный чужеземец, затерявшийся в Игаравии, короткой фразой выражает официальный ответ всего государства!'
  - Так что передать моему королю, ваша светлость? - окончательно осознавая провал возложенной на него миссии, осведомился посол.
  - Мои наилучшие пожелания, - Трорхард встал. Его примеру последовали все члены совета.
  Переговоры были окончены.
  Вечером король Трорхард получил письмо от своей супруги Мэрилин, гостящей у своего дяди. Его венценосная супруга оповещала о скором возвращении. Эта была лучшая новость за сегодняшний день.
  А в это же время преподобный Фарук алчно потирал руки, меряя короткими шагами свои покои. Предвкушая великие перемены в своей жизни, махадец напрочь потерял сон. Закутавшись в плед, чародей вышел на балкон. Уставив взгляд черных глаз в ночное небо, Фарук принялся еще раз перебирать в уме детали своего фантастического плана.
  
  
  
   С трепетом в сердце Дор направлялся к дому старейшины, где заседала комиссия по отбору новобранцев в действующую армию. Мысль о возможном перевоплощении из пастуха в солдата буквально поедала Дора и волнительными волнами вибрировала во всем теле. Юноша, конечно, не заблуждался относительно того, что хромого крестьянина якобы зачислят в пехоту или кавалерию. Однако кроме ратного дела есть еще много других ремесел, необходимых для воинской службы. Молодой пастух отлично знал - армии он, несомненно, пригодиться. Он это обязательно докажет в беседе с путеводным рекрутом, который производил впечатление вполне здравомыслящего человека. У Дора на руках имелись рекомендации Жораха Арны, согласно которым представитель сего документа обладает квалифицированными знаниями из области медицины, правильнописания, географии, оружейного дела и даже кулинарии. По глубокому убеждению Дора служба в армии - это вовсе не размахивание мечом или опустошение чужих селений. Теперешнее физическое состояние юноши заставляло мечтать служить хотя бы поваром на походной кухне или полевым врачевателем в санитарном батальоне. Отказ в любой форме юноша воспринял бы как позор. А позор, в селениях подобных Луговому Перевалу, не смывается до конца жизни. Ибо жестокое правило, придуманное полноценными мужчинами, гласит: 'Мужчина, не способный служить в армии - называется женщиной'.
  Из неофициальной информации, называемой в деревнях слухами, следовало, что армию Игаравии уже пополнили тридцать пять жителей Лугового Перевала. Отказ, и тот заочный, получил Тиро-дурачок, даже не утрудивший себя визитом на прием. Тиро жил у старухи Скары, и как мог помогал ей по хозяйству. Ум у парня был ограничен и, несмотря на то, что он вполне понимал окружающих, его собственный лексикон состоял всего из двух слов: 'поло' и 'соло'. Все негативное ассоциировалось у Тиро с выражением 'поло', а 'соло' назывались все предметы и явления, вызывавшие в душе этого простака положительные эмоции.
  В случае отрицательного ответа Дор рисковал уровняться с Тиро-дурачком, чего юный пастух никак не мог допустить. 'Дор-дурак - почти созвучно, - подумал Дор и тут же распростился с этой мыслью. В будущее он смотрел с оптимизмом.
  У ворот дома старейшины Каркена Дор завидел могучую фигуру Жораха Арны. Своего наставника Дор узнал бы и с более отдаленного расстояния, ибо никто иной из обитателей Лугового Перевала не обладал такой объемной нечесаной гривой волос и не распространял на несколько верст вокруг уксусный запах вина. Даже хлопья тумана не могли скрыть силуэт этого незаурядного человека, променявшего карьеру магистра на крестьянскую жизнь.
  - Здравствуй, мой мальчик! Я вот думаю, нельзя ли для вербовки было выбрать более теплое время года? Как-никак, а скоро морозы:
  - Здравствуйте, учитель, - учтиво поприветствовал Жораха Арну Дор. - Не совсем понимаю, о чем вы:
  - Да что здесь, собственно, понимать? - хрипло буркнул Жорах, поворачиваясь лицом к дому старейшины. - Ты ведь знаешь, я человек практичный. Без головного убора не долго ведь не будешь оставаться 'Пустоголовым', не правда ли?
  Дор не совсем уяснил высказывание учителя, поэтому в ответ на реплику наставника, всего лишь пожал плечами.
  - Не знаю. Для меня сейчас главное - оказаться среди них, - Дор указал на лагерь, который маячил тусклыми огоньками костров, не в силах прорвать пелену тумана. - Надеюсь, что ваши рекомендации мне поспособствуют.
  - Я всегда говорил, что молодежь - наиболее странная часть общества. В лучшие свои годы вы, почему-то, вместо того, чтобы в полной мере наслаждаться жизнью, предпочитаете искать смерть. Хотя в этом нет надобности, мой мальчик. Смерть в свое время сама найдет тебя.
  Жорах Арна старательно закутался в свой изношенный сюртук, словно Смерть гуляла где-то рядом.
  Дор со всей серьезностью, на которую только был способен, посмотрел на учителя. Старик, бросивший Вечный Университет, наверняка тоже не был в молодости примерным мальчуганом, но с возрастом стал ценить жизнь дороже. Да что ему объяснишь? Для понимания чувств Дора необходимо самому быть калекой. Или хотя бы нищим пастухом. А может быть просто молодым горячим деревенским юношей.
  - Зачем же вы тогда пришли, учитель? Чтобы отговорить меня?
  - Нет, - Жорах Арна громко шмыгнул носом. - По закону они имеют взять на службу любого игаравийца, если сочтут нужным. Мне просто захотелось узнать: заинтересованы ли сейчас наши славные армейцы, чтобы в рядах вооруженных сил служили умные люди.
  Дор улыбнулся. Все-таки его учитель переживал за него. Но только, как всегда, старался замаскироваться безразличием.
  - Спасибо, - прошептал Дор, чувствуя прилив бодрости. Отрадно было осознавать, что в селении есть хоть кто-то, возлагавший на обыкновенного пастуха надежды.
  Юноша вошел во двор и направился к высокому дубовому порогу. Как ни старался Дор не хромать, предполагая, что вполне возможно, за ним наблюдают из окна, но излишнее волнение подкашивало левую ногу сильнее обычного. Из дверного проема показался не скрывающий радости Аскольд. Дор не мог не заметить на плечах земляка черный плащ, который выдают всем новобранцам после объявления о зачислении.
  - Привет, Дор, - улыбнулся во весь рот Аскольд. - Посмотри-ка на это!
  Подняв подол плаща, Аскольд сделал оборот вокруг своей оси, как хвастающаяся платьем невеста, демонстрируя вновь приобретенный атрибут солдатской жизни. - Что скажешь?
  - Поздравляю, - искренне ответил Дор, однако почувствовал легкий укол зависти.
  - Он мне идет, ты не находишь?
  Плащ был местами залатан и наверняка сменил не одного хозяина, но Дор знал: армия переживала далеко не лучшие времена, и на обновки рассчитывать не приходилось. Тем не менее, Аскольд радовался этому изношенному плащу, как ласточка весне. И Дор понимал эту радость.
  - Приглашаю на проводы солдата, дружище! - счастье прямо-таки пылало в глазах купеческого сына.
  Дор кивнул.
  Когда молодой пастух толкнул дверь, из клубов тумана выскользнуло солнце. Дор посчитал это хорошим знамением и шагнул внутрь.
  
  
  
  ГЛАВА 3
  
  Король нервно ходил из угла в угол, периодически недовольно тряся головой.
  - Ты считаешь, этот способ порядочным и честным деянием по отношению к моим подданным?
  Вопрос адресовался придворному чародею Фаруку, стоявшему у дверей. В небольшой комнате, которых в королевском дворце великое множество, решался вопрос государственной важности. Махадец Фарук только что изложил монарху свой план о быстром обогащения казны. По просьбе чародея этот разговор велся с глазу на глаз, в противном случае план вряд ли бы удался.
  Король Трорхард остановился посреди комнаты.
  - Я тебя спрашиваю, чародей, - он злобно прикусил рыжий ус. - Неужто твой план - богоугодное дело? Отвечай.
  - Не более чем иные средства для достижения той же цели, ваше величество, - Фарук почтительно склонил голову. - А что касается богов, то по их воле войны до сих пор сотрясают наш континент: Небожители ведают о голоде, господствующем на юге, болезнях, убивающих невинных детей и смерти, никого не щадящей. До всего этого Небожителям нет дела. Не должны они обращать внимание и на наш, совершенно безобидный план.
  - Безобидный?! - гневно выкрикнул Трорхард и Фарук подумал о том, что стерегущий снаружи стражник может стать невольным обладателем государственной тайны. - С каких это пор обманывать своих граждан стало невинным занятием? Не с приходом ли новой веры?
  - Ваше величество, вы совершенно правы, обман - поступок низкий и никак не свойственен вашей светлости, - поспешил успокоить монарха Фарук, переходя на полушепот. - Но кто говорит о лжи и обмане? Позвольте мне еще раз поведать вам о своём плане, а после уже решите: приемлемо ли данное: э: мероприятие в нынешней ситуации.
  Трорхард устало подошел к квадратному проему окна. Утренняя погода полностью соответствовала внутреннему состоянию короля: было также серо, уныло и безнадежно.
  - Хорошо. Но только подробно и во всех деталях. Я должен знать все!
  - Как изволите, ваше величество! - отвесив низкий поклон, чародей спрятал довольную ухмылку.
  Король опустился в мягкое кресло и сконфужено откинулся на спинку.
  - Так вот, - начал махадец, преисполненный желанием заинтересовать Трорхарда. - Обогащение казны в обычных условиях - дело не быстрое и требующее постоянной работы многих людей от главного казначея до сборщиков податей. Однако в нашем распоряжении есть все, кроме времени:
  - Ближе к делу! - обрезал король.
  - Пополнение пошло куда быстрее, если бы вы, ваше величество, вдруг внезапно заболели:
  - Прекрасно! - притворно воскликнул Трорхард. - Значит, все проблемы заключены в моем здравии! И дабы избавиться от всех бед - мне следует пренебречь своим здоровьем!
  - Именно, - подтвердил Фарук. - Причем желательно, чтобы болезнь относилась к разряду исключительно неизвестных заболеваний. Эта новость облетит всю страну и распространится далеко за ее пределами. Следующей вестью должно стать известие о том, что придворный лейб-медик и все столичные лекари не могут справиться с одолевшим вас недугом. Но суть заключается в том, что никакое заболевание на самом деле не будет отягощать ваш организм! Мнимая болезнь будет результатом одного редкого заклинания, которым владеет ваш покорным слуга. Его цель - придать ложное представление о болезни. У вас будет изможденный вид, темные мешки под глазами, бледность, жар, чрезмерная потливость. Но все эти симптомы - не более чем искусная иллюзия, и об этом кроме вас буду знать только я. Ситуация, царящая в государстве, поменяется! Нация объединится, а враги начнут ликовать, что заставит их совершать ошибки. Патриотический подъем всегда способствует более быстрому обогащению казны - люди, объединенные эмоциональной связью, станут намного совестливее, что выразиться в своевременной оплате налогов. Наряду с этим наши глашатаи разнесут по всей Игаравии весть, согласно которой, того, кто сумеет исцелить короля, ждет десять тысяч крон, дворянский титул и уменьшенная ставка налога. Но в противном случае неудачник обязуется передать в распоряжение короны пятьдесят процент своего имущества. Уверяю, ваше величество, что мы и сами не заметим, как казна окажется забитой до верху:
  - А что будет потом? - поинтересовался Трорхард.
  - Потом произойдет чудо. Когда все неурядицы с Гулунией будут завершены, вы чудесном образом избавитесь от недуга. Простолюдины увидят в этом божий промысел и будут пуще прежнего трудиться на благо короля и Игаравии!
  Трорхард молчал. Его отрешенный вид заставлял думать, что мысли короля заняты отнюдь не монологом чародея, а витают где-то вдалеке от тайной келье, в которой он сейчас находился.
  - Ты действительно владеешь таким заклинанием? - то ли с опасением, то ли с интересом спросил король.
  Фарук подобострастно кивнул.
  - Творил ли ты прежде то, что предлагаешь мне?
  - Увы, ваше величество, - без тени смущения ответил Фарук. - Ибо главное условие заклинания - добровольное желание человека, на которого оно накладывается.
  - Почему же ты решил, что никто не сможет меня вылечить?
  - Потому, ваше величество, что для успешного исцеления требуется наличие заболевания, - с каждым новым вопросом монарха Фарук чувствовал все большее раздражение, вызванное неосведомленностью короля в делах магии. - А в нашем случае, как я говорил, болезнь будет присутствовать условно.
  - Как же я тогда вернусь в нормальное состояние?
  - В любой момент, когда вы посчитаете нужным, вам стоит только приказать - и ваш слуга развеет ложные симптомы.
  Трорхард презрительно хмыкнул.
  - А если с тобой что-то случится? Как быть тогда?
  - В любом случае заклинание действительно шестьдесят суток, ваше величество.
  Король встал и принялся вновь мерить комнатушку медленными шагами. Было видно, что ему очень нелегко решиться на столь ответственный поступок.
  - Ты думаешь, что, зная про возможную потерю половины своего состояния, все мои подданные решатся попытать счастье?
  - Ну, если не все, то наверняка самые самоуверенные. А таких - половина королевства, ваше величество.
  - И все это время мне придется терпеть их микстуры, пиявки, отвары, зловонные мази и прочее? - Трорхард скривил физиономию.
  Фарук развел руками:
  - Для обогащения казны иногда приходится идти на жертвы и лишения:
  - Тут ты абсолютно прав, Фарук! - Трорхард пальцем ткнул в чародея. - Жертвы и лишения! И первым лишением станешь именно ты! Избавив тебя от должности и жалованья за кощунственные мысли, я значительно сокращу расходы на магические услуги, что также положительно скажется на казне!
  Чародей не ожидал столь резкой реакции короля и поспешно склонился, как только мог.
  - Ваше величество, - пробормотал Фарук, находясь в согбенном положении. - Я только хотел вам помочь: Если мои: пропозиции не по вкусу вашему величеству, то обещаю никогда не возвращаться к этому разговору.
  - Вполне возможно, что так и будет, - немного успокоившись, произнес Трорхард. - Но в твоем плане есть изъян. Это-то меня и беспокоит. Что если все-таки найдется кудесник, способный расколдовать меня?
  Фарук медленно вернулся в вертикальное положение.
  - Это полностью исключено, ваше величество. Так как контр-заклинание известно только мне и никому более! А все потому, что я сам разработал эту магическую формулу!
  
  
  Это был удар судьбы! Коварный, четко выверенный удар в спину! Сокрушенный неизбежностью рока, Дор ковылял к воротам. Только что ему дали понять, что армия не заинтересована в калеках и неудачниках. Его не приняли на воинскую службу! Дора сочли негодным:
  Он горестно пересек врата злополучного дома и побрел по вытоптанной тропинке. Дору хотелось вернуться обратно, рассказать Сорлу Ларку о внутренних переживаниях, поведать о истинных целях, толкавших пастуха стать солдатом. Но молодой человек заставлял себя думать только одно: 'Ты - калека! - твердил он себе. - Взгляни хоть раз правде в глаза. Ты - неполноценен, а значит - не нужен ни армии, ни Ингрид, ни кому-либо еще кроме скота, которого ежедневно пасешь!'
  Словно в подтверждении его мыслей, невдалеке раскатисто промычала корова.
  - Я не просто пастух, - обреченно прошептал юноша. - Я хромой, невезучий и глупый пастух, страдающий манией величия!
  Где-то в глубине сознания он все же предполагал возможность отвержения. Но юноша и представить не мог, насколько эта процедура окажется жестокой. В его рекомендательные бумаги никто так и не взглянул, а заверения по поводу любой работы в тылу вызвали только злую усмешку у рекрутов. Последней каплей, переполнившей чашу терпения Дора стали слова Сорла Старка: 'Мы тебя оставляем дома, ибо должен кто-то и коров пасти!'
  Теперь Дор считал отставного харга черствым, сухим старикашкой, которому более подошли бы гусли, нежели кольчуга. Но парень знал, что это всего лишь эмоции. Ведь несмотря ни на что, Сорл Старк там - при мече и в окружении ватаги молодцов, а он, Дор, здесь - в селении, где ему уготовлена антислава:
  - Судя по твоему виду - тебе повезло, правда, ты это пока не осознаешь! - раздался рядом хриплый голос Жораха Арны. Ученый, похоже, все это время дожидался возвращения юноши.
  Молодой пастух почувствовал стыд, зарождающийся внутри сердца.
  - Простите, учитель. Я, кажется, не оправдал ваших ожиданий.
  Жорах Арна громко усмехнулся. Судя по всему, он вовсе не собирался разделить со своим учеником горечь поражения.
  - Да что ты знаешь о моих ожиданиях, Дор? Если ты считаешь, что все знания, которыми я пичкал тебя все эти годы, предназначены только для службы в армии, то ошибаешься. Бери выше, мой мальчик!
  Дор невидящим взором посмотрел на Жораха.
  - Да куда ж еще выше! - печально произнес он. - Что может быть престижней работы пастуха?
  Жорах Арна побагровел. То ли от злости, то ли от невозможности вернуть Дору прежнее душевное равновесие.
  - Да что ты можешь понимать, мальчишка?! - заорал он, вовсе не задумываясь, что об этом подумают окружающие. - Да, пастух - это не предел мечтаний, но и армия не удел для настоящего мужчины, как бы странно тебе не показалось! Запомни, жизнь не состоит из одних коров и солдат! Жизнь очень ценная штука чтобы ее растрачивать на такие мелочи!
  - Учитель, - умоляюще произнес Дор, желая дабы их разговор не привлек внимание односельчан.
  Однако Жорах Арна разошелся не на шутку: в его глазах сверкали молнии, а ноздри с каждым вдохом раздувались до величины спелой сливы.
  - Армия! - с откровенным презрением кричал ученый. - А известно ли тебе, пастушок, что настоящая служба проходит здесь - в городах и селах? Истинные солдаты не те, что мерзнут в походных шатрах и ежедневно стреляют из луков по мешкам с соломой! Настоящие солдаты это кузнецы, пекари, жнецы, повитухи и даже пастухи, мой мальчик! Да, только они - простой люд, так как если бы их не существовало - то армии просто не было бы кого охранять! Тебе понятно, юнец?
  Дор утвердительно затряс головой, призывая своего наставника остановиться.
  - Так вот, - уже намного тише промолвил Жорах Арна, переводя дух. - Негодность к службе в армии еще не конец света, и, тем более, не повод чтобы прекратить наше обучение. Жду тебя как обычно вечером, после того как ты закончишь дела со своими рогатыми друзьями. До встречи!
  Не дожидаясь ответа, Жорах Арна развернулся и засеменил в глубь деревни.
  'Меня никто никогда не поймет' - подумал Дор, глядя учителю вслед. Он с трудом сдерживал слезы. Но грустить было не время, пора выводить коров на пастбище.
  Дор тяжело вздохнул и, опустив голову, посмотрел на левую ногу.
  - Лучше бы я тогда погиб, - сказал он вслух, словно обращаясь к нижней конечности.
  Пряча глаза от других жителей Лугового Перевала, юноша хромой походкой направился выполнять свою ежедневную обязанность.
  Тягостные мысли не оставили Дора в тот день.
  Сидя на берегу безымянной речки, юноша иронично размышлял о коровах - как о единственной армии, вверенной ему под командование, и не заметил, как к нему присоединились Ингрид и Кэтрин.
  'Только этого мне и не хватало' - успел подумать пастух, прежде чем поздоровался с девушками.
  - Здравствуй, Дор, - ответила на его приветствие Ингрид. Впервые юноша заметил, что Ингрид делает это без улыбки. - Мне очень жаль, что с тобой произошло такое:
  Дор как-то криво улыбнулся: 'Что же, в деревнях новости распространяются быстро'.
  - Но ты не спеши печалиться, - произнесла вечная оптимистка Кэт. - Я могу попросить отца, и он обязательно расскажет рекрутам о том, как ты помогал ему грузить тяжелые мешки с мукой: Тогда они поймут какой ты сильный и передумают.
  - Не думаю, - ответил Дор, стараясь произносить слова с полным безразличием. - Я пастух, а в армии коров не пасут. Там надо работать мечом, а не кнутом. Что ж тут непонятного?
  Он подобрал овчинную безрукавку, на которой лежал и двинулся за стадом. Девушки шли рядом.
  - Сейчас, может быть, тебя ничто не успокоит, но в этом есть и своя прелесть. - Философски заметила Ингрид и потянулась за цветком.
  - Жорах Арна тоже так говорит, - согласился Дор, сам не зная, зачем вспоминает своего учителя.
  - А какая прелесть? - решила узнать Кэт, повернувшись к подруге.
  - По крайней мере, мы будем продолжать видеться, и наша дружба будет идти своим чередом. Правда, Дор?
  - Да, конечно, - за не имением лучшего ответа промолвил юноша, и погодя добавил:
  - Жизнь не состоит из одних коров или солдат, как говорит Жорах Арна. И он абсолютно прав!
  Ингрид надула щеки.
  - Чересчур он умный, как я погляжу!
  Несмотря на то, что Дор всем сердцем любил девушку, он не мог допустить сарказма по отношению к своему учителю. Он одновременно: и гневно и нежно посмотрел на объект своей любви. Ингрид безмятежно собирала мелкие луговые цветы, явно позабыв о своей реплике.
  - Жорах Арна прожил долгую жизнь и все, что он говорит - правда! В отличие от нас он всегда видит вещи такими, какие они есть на самом деле. И это потому, что смотрит он с высоты своего возраста.
  - Не думаю, чтобы старик, считающийся умным, был изгнан из Вечного университета, - беззаботно пролепетала дочь харчевника.
  Покуда Дор собирался с мыслями, планируя ответ о всеобщей несправедливости, отозвалась и Кэтрин:
  - И почему у Жораха Арны два имени? - спросила она, изящно изгибая брови. - Да к тому же второе имя - женское!
  - Вот-вот, и я говорю - не нормально это все как-то! Не спроста же он затерялся в нашем, богами забытом селении.
  Молодой пастух безвольно опустил руки. Причина, по которой его наставник назывался помимо своего основного имени, еще и женским, оставалась для Дора тайной. Он и сам иногда задумывался об этом, но спросить напрямик не решался.
  - Не знаю, - честно сказал он. - Может, у них в университете так заведено:
  - Скорее всего, - кивнула Кэт. Девчонка последовала примеру Ингрид, собиравшей цветы для последующего плетения венка. - Мой отец рассказывал, что слышал от одного моряка, будто бы на юге Элькродо частенько бывают ураганы с сильнейшими бурями, продолжающиеся очень длительное время.
  - Они называются тайфуны, - подсказал Дор, вспоминая уроки географии.
  - Не перебивай. Так вот, эти бури местные жители называют только женскими именами.
  Ингрид внимательно слушала, и даже позабыла о венке.
  - Не знаю, кому пришла в голову такая глупость, но давать имена бурям - все равно, что обращаться по имени к дубу или скажем к: веретену, - потеряв всяческий интерес к цветам, Ингрид отбросила в сторону небольшой аккуратный букет, - В любом случае Жорах Арна не похож ни на бурю, ни на ураган. Старик стариком.
  - Тем не менее, он мудр и дает мудрые советы, - не унимался Дор.
  - Но его советы не помогли тебе попасть в армию, так?
  Это было правдой. Дор понимал, что все его попытки выгородить Жораха Арну на самом деле - это собственное оправдание. Одна из коров, плененная прохладной травой, растущей в тени деревьев, немного отбилась от стада. Дор потянулся за батогом.
  - Но ты не расстраивайся, Дор, - ласково и даже нежно промурлыкала Ингрид. А Дор, уже сделавший шаг в направлении дерзкой коровы, остановился. Но то, что юный пастух услышал в последующем, еще долго отзывалось эхом в его сознании.
  - К чему тебе армия? Ведь должен кто-то и коров пасти:
  Дор знал, что Ингрид говорила очевидные вещи, даже не помышляя о злом умысле. Но эти слова он уже слышал из уст путеводного рекрута ЧВрасти. Хромой паренек почувствовал, как в глазах стало непривычно влажно, и дабы скрыть свою растерянность от девичьих взглядов, Дор, улучив возможность удалиться, отправился возвращать непослушное животное в стадо.
  
  
  ГЛАВА 4
  
  Процедура наложения заклинания должна была начаться, едва солнце своим кровавым брюхом достигнет горизонта. Фарук находился в опьяняющем состоянии, которое не испытывал весьма давно: к вину чародей оставался равнодушным и магия была единственным, что могло вызвать у махадца дурманящее состояние.
  Дожидаясь монарха, Фарук со сцепленными за спиной руками, нетерпеливо расхаживал по келье, в которой совсем недавно обсуждал с Трорхардом перспективу их совместного плана. Вспоминая о том дне, Фарук широко улыбнулся. Еще бы, ведь король практически самолично подписал собственный приговор! Нет, чародей не собирался лишать монарха жизни. Да это было и ни к чему. Замысел Фарука основывался именно на жизнеспособности Трорхарада. А вот сохранение ясности королевской мысли не входило в планы чародея. В принципе он достаточно точно и правдиво описал государю симптомы будущего лже-заболевания. Смысл заключался лишь в том, что в действительности не будет никакой имитации - болезнь будет совершенно реальная, а вот собственными поступками и словам Его Величество распоряжаться не сможет - ими управлять в полной мере собирается сам Фарук. Долгие годы колдун мечтал о таком случае. Ведь для того чтобы управлять государством, вовсе не обязательно быть потомственным монархом. 'Заклинание ментальной покорности' - вот тропинка, по которой алчный чародей собирался проникнуть в мозг императора. Единственным препятствием, не позволявшим Фаруку прибегнуть к столь серьезному наложению чар, являлось необходимое условие - человек, на которого направлено заклинание, должен сознательно согласиться для этой магической процедуры. Иными словами требовалось отсутствие волевого сопротивления. Фарук отлично понимал: чтобы управлять страной вовсе не обязательно безоговорочной покорности подданных - достаточно всего-навсего ловко манипулировать королем.
  Чародей уже втайне упивался будущей властью, но и одновременно ощущал все нарастающее беспокойство по поводу отсутствия императора.
  'Нет, - твердил себе махадец. - Трорхард - образцовый монарх, а значит, он готов пойти на любой риск, дабы только завоевать любовь своего народа'. Правда, старый колдун не исключал возможности отказа главы государства от предстоящей экзекуции по одной лишь причине, что на долю его единственной дочери Гретте выпадут мучительные страдания, окрашенные серыми днями и бессонными ночами. По Игаравии ходили настоящие легенды о мощнейших духовных родственных узах династии Трорхардов, на протяжении веков оберегающие один самых древних родов Элькродо. Принцесса Гретта была именно той дочерью, о которой перехожие сказители поют:
  Она унаследовала у отца красоту и древнюю кровь,
  Взгляд глаз и честности дол;
  Отец передал ей ум и любовь,
  Но не смог подарить мужской пол.
  Действительно, красавица Гретта была не только любящей дочерью короля, но и являлась единственной наследницей игаравийского престола. Правда, многие дворцовые вельможи не воспринимали ныне существующее положение всерьез. В конце концов, Трорхард и его царственная супруга Изольда достаточно молоды. Поэтому появление на свет младенца мужского пола, продолжившего династию королей Игаравиии, все считали делом времени. Будучи уверенными в том, что в ближайшем будущем у короля родится сын, самые прагматично настроенные чиновники неоднократно предлагали Трорхарду решить гулуннскую проблему путем выдачи Гретты замуж за одного из влиятельных политиков соседнего государства.
  Но даже в отношении Гретты у скрытого махадца были свои планы. Принцесса была необычайно красива и, женившись на ней, Фарку мог бы в какой-то мере узаконить свои права на игаравийский престол.
  Мысли бессистемной чередой сновали в воображении махадца. У него в буквальном смысле кружилась голова от осознания собственной дерзости и масштаба своих будущих действий. Дальнейшее ожидание становилось невыносимым, и придворный маг уже собирался отправиться на поиски короля. Но тут широкая лакированная дверь бесшумно открылась и в келью вошел Трорхард Златоусый. В дверном проеме Фарук успел заметить капитана дворцовой стражи, занявшего пост у входа в комнату.
  - Ваше Величество, - склонился придворный маг.
  В ответ Трорхард лишь угрюмо хмыкнул.
  - Начинай свою ворожбу, колдун, - безрадостно произнес монарх, садясь за круглый стол.
  - Слушаюсь, - полушепотом отозвался Фарук и поспешил занять место напротив главы государства.
  Доселе маг не был стопроцентно уверен в своем плане. В конце концов, согласие короля могло не достигнуть той духовной силы, когда желание подчиниться чарам станет настолько сильным, что активизирует заклинание. Однако сейчас достаточно было бросить на Трорхарда беглый взгляд чтобы понять: если у короля и осталась сила воли, то она уже вряд ли сумеет противостоять предстоящей волшбе.
  - Позвольте у вас поинтересоваться, Ваше Величество. Вы себя хорошо чувствуете?
  Фаруку вовсе не хотелось стать свидетелем королевской смерти из-за психического перенапряжения.
  Трорхард Златоусый заострил взгляд на какой-то точке в центре стола.
  - Пока ты не начал плести заклинания, кудесник, я вполне здоров! - король оторвал взгляд от гладкой поверхности стола и молниеносно, словно нож вонзил его в Фарука. - Надеюсь, что так будет и после нашей аферы.
  Махадец знал, что в глубине души Трорхард ненавидел себя за согласие обмануть своих подданных. Но колдун также не сомневался насчет того, что король посчитает свой поступок 'ложью во спасение' и все одно воспользуется услугами мага.
  - Давай скорей! - повысил голос Трорхард. - Только что я получил сообщение о высадке вражеского десанта на юге Игаравии. А у наших отрядов подходят к концу стрелы, метательные бердыши, провизия. Не хватает лошадей и оружия: Казна пуста! Наводи свои чары, колдун! Три сотни герольдов уже дожидаются приказа отправиться с королевскими вестями по провинциям. Надеюсь, известие о моей болезни заведет наших врагов в замешательство, возможно даже поднимет их боевой дух, но мое скорейшее выздоровление вскоре полностью деморализует гулунцев!
  Фарук отчаянно кивал, опасаясь выдать свои истинные чувства и переживания. Оказывается, война уже перебралась на Великий остров и вполне вероятно, что звуки боевых горнов, призывающих игаравийцев к обороне, раздаются уже на расстоянии нескольких сотен верст от столицы. Надо спешить, думал махадец, не то в комнату вломится срочный гонец с сообщениями с передовой.
  - Разрешите приступить к манипулиции:
  - Начинай, волшебник. Но помни! - Внутренние концы бровей короля грозно ринулись навстречу друг другу. - Если заподозрю нечто неладное - тебе не сносить головы!
  - Ну что вы! Все во благо Вашего Величества!
  - Прекратим болтовню. За дело.
  Фарук не сдержался и алчно облизнулся.
  - Ваше Величество, попрошу вас широко открыть глаза и не отрывать своего взгляда от моих очей. По возможности старайтесь, как можно реже моргать и глубоко дышите. Помните, сопротивление магии ослабит заклинание или вовсе разрушит его. Пусть ваша сила воли поможет мне осуществить наш план.
  Процедура наложения заклинания началась.
  Не было никаких вспышек, свечения и громоподобных взрывов, к которым прибегают дешевые фокусники и иллюзионисты на ярмарках. Осуществляемая в данный момент магия основывалась на последовательных изменениях зрачков колдуна. Король Трорхард готов был поклясться, что собственными глазами видел, как зрачки чародея неестественно видоизменились: то они сужались как у кошки, то расширялись наподобие змеиных, а то и вовсе белели как у мертвеца. Фарук впал в транс. Он уже частично подключил к своему мозгу сознание короля, и помимо своих собственных чувств, ему стали подвластны и ощущения Трорхарда Златоусого. Любовь к своему народу, сильнейшее желание изгнать с территории Игаравии агрессоров, страх за свою дочь и супругу, трепет перед творимым Фаруком заклинанием, - вот что господствовало сейчас в голове главы государства. Зрачки махадца метались как пойманные в силки куропатки. В его лице в эту минуту не было ничего человеческого. Считалась, что визуальная магия, которой в совершенстве владели чародеи древности, навсегда погребена вместе со своими создателями в руинах Лаграбы. В настоящее время лишь шимонтские врачеватели могли диагностировать многие заболевания по исследованию зрачков. Однако визуальная магия не исчезла бесследно. Некоторые могущественные чародеи нашли в себе силы воскресить эту страшную разновидность черного волшебства.
  Помимо того, что Фарук все больше и больше внедрялся в сознание короля, Трорхарду также стали доступны некоторые мысли чародея. И то, что король увидел в мыслях махадца, ему вовсе не понравилось. Жадность, похотливость, граничащая с извращенной страстью и какое-то назревающее чувство эйфории, не предвещающее ничего хорошего. Трорхард вдруг осознал, что испытывает неподдельный страх перед этим смуглолицым стариком. Король попытался отвести взгляд, но мышцы шеи отказались подчиниться приказу мозга, в котором сейчас копошился посторонний человек.
  Однако какая-то часть мозга по-прежнему была подвластна монарху. Тогда Трорхард попытался закрыть глаза, надеясь, что таким образом заклинание прервется. Но все его усилия закончились ничем - взгляд колдуна буквально парализовал Трорхарда. До бьющегося в агонии сознания короля вдруг дошли отплески эйфории, только что нахлынувшей на колдуна. Глава Игаравии понял истинную суть визуального заклинания. Сотни картинок в одно мгновение пробежали перед его взором, и в каждой из них король видел ухмыляющееся лицо Фарука, который то восседал на троне, то сжимал в объятиях дочь Трорхарда Гретту, то нежился в россыпях золотых монет. Уже находясь в паническом отчаянии, Трорхард вспомнил о караулившем за дверями Проурене. Но крик о помощи так и не слетел с уст короля. И виной тому был подлый махадец, переставший скрывать довольную улыбку. Заклинание удалось на славу!
   Вся процедура заключалась в обмене мыслями, но в конечном итоге контролировать оба разума мог только колдун.
  - Ваше величество, - притворно произнес Фарук, усилием воли возвращая своим зрачкам естественную форму. - Позвольте поинтересоваться, как сейчас вы себя чувствуете?
  Трорхард был изнеможен, его одолевала головная боль и периодические приступы тошноты. Услышав вопрос чародея, королю даже на миг показалось, что все попытки махадца подчинить его себе так и не увенчались удачей. Неужели, он все еще в своем уме? Ведь мыслительные способности по-прежнему были доступны монарху. И в них сейчас зарождался гнев. Следующей мыслью Трорхарда было желание схватить махадца за толстую морщинистую шею и трясти коварного мага до тех пор, пока из того не выйдет весь дух. И в тот момент, когда Трорхард уже собрался осуществить задуманное, в его мозгу вдруг раздался зловещий шепот: 'Со мной все в порядке, преподобный Фарук'. Это фраза назойливо повторялась, и Трорхард тут же позабыл о расправе над махадцем. Все о чем король сейчас мог думать, так только о смысле, передаваемом чужеродным шепотом, засевшем в его сознании.
  Фарук все это время с интересом осматривал монарха, открывая в его мыслях ранее не известные колдуну детали.
  - Вы должно быть не слышали моего вопроса, Ваше Величество, - высокомерно вскинув голову, повторил махадец. - Как вы себя чувствуете?
  А колдовской шепот в это время все твердил: 'со мной все в порядке, преподобный Фарук: со мной все в порядке: со мной все в порядке:'. Наконец Трорхард сдался:
  - Со мной все в порядке, преподобный Фарук, - устало вымолвил он.
  Придворный маг удовлетворенно кивнул.
  
  
  По мере продвижения по селению, стадо крупного рогатого скота таяло на глазах. Животные с привычной угрюмостью брели в свои стойла, лениво шлепая бока хвостами. Сегодняшний день выдался нелегким и далеко не лучшим в жизни Дора. Загнав двух оставшихся коров во двор кузнеца Страктона, хромой пастушок поспешил домой: еще предстояло покормить курей и поросят, а дни становились все короче. Необходимо было управиться с хозяйством до наступления темноты.
  Но на самом деле Дор даже не собирался обманывать себя - домой он торопился не только по причине домашних дел. Укрыться от глаз односельчан - вот истинная причина спешки молодого пастушка. На лицах жителей Лугового Перевала Дор видел лишь презрение, разбавленное легкой жалостью. А что еще может вызывать человек, оказавшийся негодным к воинской службе, - с грустью подумал Дор. К его удивлению никто из селян открыто не выразил свое отношение к той ситуации, в которой очутился молодой пастух. Это также угнетало Дора. Вполне возможно, никто особо и не сомневался в шансах хромого юноши попасть в армию. Поэтому отказ, данный рекрутом Сорлом Лорком Дору, на вступление в вооруженные силы Игаравии, мало кого удивил.
  Снова и снова мысленно переживая события дня, Дор сам и не заметил, как подошел к своему дому. Невысокая постройка, ютившаяся на краю селения и окруженная частоколом, в настоящий момент казалась Дору настоящей крепостью, способной укрыть своего хозяина от любых проблем. Юноша надеялся, что этим вечером вернется домой, имея на плечах черный армейский плащ, а старейшине Карену придется ломать голову на кого в ближайшем будущем возложить обязанности Дора. Но ничего такого не случилось. Чуда не произошло. И словно жестокая насмешка судьбы маячил лагерь Пустоголовых на расстоянии полета стрелы от Лугового Перевала. Так получилось, что жилище Дора было ближайшим к лагерю новобранцев. Но в действительности хромой пастушок и армия находились безнадежно далеки друг от друга.
  Восточный ветер доносил из лагеря обрывки походных песен, запах конского пота и аромат армейской похлебки. Атмосфера воинской службы так настойчиво манила Дора, но оставалось для юноши недосягаемой мечтой, как и прежде.
  - Вот и пришел наш час показать, на что способны парни Лугового Перевала, - раздался за спиной пастуха знакомый басистый голос.
  Дор обернулся. Перед ним стоял Эрик Силач собственной персоной. Внешний вид сына старейшины красноречиво свидетельствовал об изрядном количестве вина, принятом внутрь. Эрик с трудом стоял на ногах, то и дело совершая дополнительные шаги в стороны, избегая падения. Руки сжимали полупустой мех, а глаза источали туманный взор.
  - Говорят, на юге идет настоящая война, - глядя на лагерь, произнес Эрик. - Путеводный рекрут говорит, что если мы не вытесним гулунцев с Мирного, то пламя войны вскоре охватит всю Игаравию.
  Дор был несколько удивлен тем, что Эрик снизошел до общения с пастухом. Очень редко сын старейшины проводил время в компании простых селян, ограничиваясь лишь скупыми приветствиями. Должно быть, чувство опьянения на время подавило все принципы Эрика. Однако Дор вовсе не собирался становиться жертвой его минутной слабости. Пастух сделал уверенный шаг к дому:
  - Не знаю. До простолюдинов вряд ли доходят достоверные сведения.
  - Погоди-ка, Дор, - Эрик неуклюже загородил проход к дому. - Насколько мне известно, тебя не взяли на службу?
  - Мое дело - коровы, - пожал плечами Дор.
  Эрик запрокинул огромную голову и громко рассмеялся. При этом его рыжая нечесаная борода неестественно завибрировала.
  - Спасибо за честность. Но меня заботит вовсе не это. Дело в том, что я подписал контракт на пять лет. И все это время меня не будет в Луговом Перевале.
  Эрик внезапно умолк. Он окинул Дора хищным взглядом, следя за его реакцией. Пастуху показалось, что сын старейшины моментально протрезвел. И вполне может быть, что Эрика занесло на этот край села вовсе не случайно.
  - И что с того? - спросил Дор.
  - А то, мой дорогой односельчанин, что я заметил, как ты неровно смотришь в сторону Ингрид. И наверняка у тебя в уме уже созрело несколько планов, как затащить ее в постель во время моего отсутствия. Угадал?
  Опешивший юноша едва не оступился от услышанного. Выдержав короткую паузу, Дор вымолвил одно единственное слово, воплотив в нем все свое отношение к этому человеку:
  - Глупец:
  На Эрика Силача это подействовало отрезвляюще.
  - Да не будь ты калекой, я бы устроил тебе настоящую трепку! - заорал Эрик, обнажая желтые зубы. - Но, боюсь, тогда будет некому присматривать за местными коровами!
  Дор не мигающе смотрел в злобные глаза Эрика. А сын старейшины все не унимался:
  - Ты, конечно, будишь жить в надежде, что какой-то затюканный гулунец проткнет меня своим коротким мечом, или что я найду в чужих краях девицу посмазливей, ха! Знай же, пастух! Да, среди моих трофеев будут и женщины! Множество женщин! Но я должен знать, что, вернувшись домой, меня встретит моя невеста Ингрид! Запомни мои слова хорошенько!
  Разгневанный Эрик развернулся. Встряхнув головой, тщетно желая избавиться от действия хмеля, Силач чудом не растянулся на земле. Затем, медленно поднеся мех ко рту, сын старейшины принялся выцеживать последние капли вина. Большая часть жидкости, минуя рот, пролилась на бороду. Эрик еще пару раз встряхнул пустой мех и, тихо ругнувшись, отбросил его в сторону.
  - Запомни мои слова хорошенько! - повторил он, даже не удосужившись оглянуться.
  Впрочем, особой необходимости в этом и не было: Дор уже находился во дворе, спеша на визг голодных поросят.
  
  
  ГЛАВА 5
  
  Следующий день вошел в историю Лугового Перевала как праздник Провожания в армию. По традиции, берущей начало с первых лет образования государства, это мероприятие носило характер народных гуляний. На одной из самых живописных полян, раскинувшейся близ селения, собралась, чуть ли не вся местная молодежь. Присутствовали здесь и те, кто в свое время отслужил положенный срок в рядах игаравийской армии. Люди, отдавшие лучшие годы своей жизни защите отчизны, всегда были в особом почете. От них собственно последующие поколения и узнавали обычаи праздника.
  Призывники устилали траву черными плащами, полученными накануне, и заставляли их разнообразными яствами. В последующей веселой трапезе принимали участие друзья и подруги будущих воинов.
  Дор явился на поляну около полудня. Отыскав среди счастливых лиц улыбающуюся физиономию Аскольда, пастушок направился к нему.
  Казалось все смешалось в этой праздничной суете. Заняв невысокий холм и вооружившись сопилками, братья-близнецы Григ и Вернер радовали всю округу веселыми зажигательными мелодиями. Около дюжины парней и девушек уже водили хоровод, а Тиро-дурачок проскользнул в центр живого круга и с выражением детской беззаботности, скакал на палочке. Уже далеко нетрезвый рыбак Прот громко подбадривал музыкантов, что вполне могло сойти за народную песню. В тени одиноко стоящего тополя кузнец Страктон рассказывал окружившим его юношам о своих подвигах в бытность солдатом. Периодически он делал паузу, дабы поднести к устам пузатый кубок. Из года в год в байках Страктона открывались все новые детали. В его рассказах проскальзывали и никому неизвестные подвиги, так что его слушателям скучать не приходилось. Одним словом все шло так, как и подобает празднику.
   Дойдя до шумной компании, собравшейся вокруг черного плаща Аскольда, Дор поздоровался со всеми. Затем, как того требует обычай, он трижды крепко обнял Аскольда и преподнес свой дар - огромный рог тура, привезенный отцом с материка. Подарок не только считался доказательством дружбы, он являлся своеобразным символом родного дома и по возвращении солдат должен обязательно вернуть подаренное своим товарищам, а также преподнести свои дары.
  Аскольд с радостью сжал рог и высоко поднял над головой.
  - Крону тому, кто повторит мой подвиг! - объявил он и попросил наполнить рог вином.
  Под всеобщее рукоплескание и улюлюканье, Аскольд быстрыми глотками наполнил кислой жидкостью желудок и широко улыбнулся:
  - Кто следующий?
  Почти все представители мужского пола, за исключением Дора, отважились повторить содеянное Аскольдом.
  - Да вы меня разорите, разбойники! - шутливо воскликнул Аскольд, после того как выяснилось, что по части употребления вина, ему никто не уступает.
  Затем последовало предложение отведать жареного поросенка, бесстрастно ожидавшего своей участи, лежа на жаровне. Все восприняли эту идею с воодушевлением, и Аскольд вновь щедро наполнил кубки.
  - Под поросятинку!
  И снова вездесущий смех.
  Дор не мог не заметить, что ближайшая компания, с таким же неиссякаемым хохотом возносящая кубки, чествует Эрика Силача. Среди тех, кто пришел отпраздновать зачисление сына старейшины в армию, была и прекрасная Ингрид. Юный пастух по долгу не спускал с нее глаз, восторгаясь каждому движению девушки. Вчерашние угрозы со стороны Эрика ничуть не напугали влюбленного юношу. Страх и осторожность, как и многие другие чувства, тут же испарялись, едва в поле зрения оказывалась Ингрид. Сейчас в сознании Дора властвовала эйфория и легкое опьянение, хотя к кубку с вином он еще не прикасался.
  Словно почувствовав неестественно пристальный взгляд, дочь харчевника обернулась. Увидев Дора, девушка приветливо помахала ему рукой и наградила чудесной улыбкой. Дор ответил быстрым, слегка скованным взмахом. Он уже успел забыть о вчерашней колкой фразе, брошенной его любимой в его адрес. Да и как можно помнить о таких несущественных пустяках, глядя на само совершенство? Кто-то вручил Дору переполненный кубок, но пастушок даже не обернулся. Пользуясь моментом, он отсалютовал Ингрид, и тут же осушил сосуд.
  'За тебя, любимая!' - произнес про себя Дор.
  А народное веселье все продолжалось. Вскоре появились родители Аскольда и провиант обновился: на плаще, служившем чем-то наподобие праздничного стола, появилась парочка жареных куриц, вареная рыба и высоченный кувшин вина. Молодые люди опять наполнили кубки.
  Дор же ел мало, пил еще меньше, а общался крайне неохотно. Он то и дело поглядывал в сторону прекрасной Ингрид, находя в этом скромном занятии высшее удовольствие.
  А тем временем Эрик Силач важно поднялся, явно собираясь сделать какое-то важное заявление.
  Дор сконцентрировался на его серьезном лице, стараясь ничего не упустить.
  - Дорогие друзья! - начал Эрик.
  Чтобы лучше расслышать сына старейшины, Дор слегка отодвинулся от шумливых приятелей Аскольда, хохотавших над очередным розыгрышем.
  - Друзья! - повторил Эрик. - В такой знаменательный день я просто не могу не сделать чистосердечное признание, которое для большинства из вас, наверняка не новость.
  Эрик многозначительно посмотрел на ничего не подозревающую Ингрид. А Дор почувствовал как сжалось сердце, а вместе с ним и кулаки. Назревало нечто грандиозное.
  - Уважаемая Ингрид! - стеснение Эрика становилось очевидным. - Позвольте мне во всеуслышанье объявить вас дамой своего сердца:
  Разговоры, звучавшие в непосредственной близости, вдруг оборвались. Все с неподдельным интересом взирали на Эрика. Завязывалась интрига. И только близнецы-музыканты все с той же неослабевающей энергией продолжали извлекать из своих инструментов чарующие звуки.
  Справившись с несвойственной для него робостью, Эрик продолжил:
  - И с вашего позволения, любимая Ингрид, разрешите величать вас своею невестой, а вернувшись из армии - своею женой!
  И тут Эрик метнул свой взгляд в Дора. Это произошло так молниеносно, что пастушок едва не откинулся назад, будто в него вонзилась стрела. Сын старейшины только криво улыбнулся, осознав реакцию Дора. Юноша каждой клеткой своего тела ощущал, как Эрик разглядывает не только его лицо, но и проникает в душу и даже мысли. Не в силах противостоять столь садистскому взору, Дор отвернулся.
  Однако Ингрид вовсе не смутилась в ответ на откровения Эрика. Она не покраснела и не опустила лицо, как ожидалось. Напротив, девушка гордо вскинула подбородок и не менее гордо произнесла:
  - Красивые слова, Эрик, но этого не достаточно. Только тот сумеет завоевать мою любовь, кто однажды подойдет и скажет: Любовь к тебе принесла мне славу на всю Игаравию, мой главный подвиг я посвящаю тебе! Девы королевской крови добивались моей женитьбы, но я желаю быть только с тобой, любимая! Я выбираю тебя! Этот мужчина и станет моим суженным!
  Ответ девушки озадачил почти всех, кто внимал ее словам. Жители селения были не глупыми людьми и прекрасно понимали: если Ингрид и не отказала Эрику, то по крайней мере, поставила перед ним условие. Кроме того, становилось отчетливо ясно, что шанс оказаться женихом первой красавицы Лугового Перевала, предоставлялся всем!
  Рассеянность, внезапно сковавшая мимические мышцы Эрика, была заметна невооруженным глазом. Он вынужденно улыбался, чувствуя на себе взгляды десятков людей. Сын старейшины как-то неуверенно тряхнул косматой бородой, и не найдя ничего более подходящего, вымолвил:
  - Да будет так!
  По примеру Эрика все вскинули кубки и с радостью осушили их.
  Постепенно внимание переключилось на танцующих. А хоровод, меж тем, заметно увеличивался. Теперь его образовывали около тридцати человек. Тиро-дурачок устал гарцевать на своей палке и уже сидел на земле, самозабвенно хлопая в ладоши. Количество желающих окунуться в хороводный танец все возрастало, и рядом с основным кольцом людей образовывались несколько малочисленных хороводов, то и дело сливающихся между собой.
  Душевное состояние Дора заметно улучшилось. Он был первым, кому довелось услышать требования Ингрид к своему избраннику, и сейчас просто захлебывался от счастья, полагая, что у него с Эриком равные шансы на успех. Его восторгала не только ультимативная форма ответа, но и сама сила воли девушки. Ведь Дор догадывался: в принципе Эрик нравится Ингрид и многие односельчане упрямо прогнозировали свадьбу этих молодых людей. Но для дочери харчевника общепринятые правила не существовали. И это тоже импонировало пастушку.
  Упиваясь приятным мгновеньем, Дор уже сам потянулся к деревянному кубку. После услышанных слов - грех не выпить! Юноша по-прежнему лелеял надежду завоевать сердце прекрасной Ингрид. Если потребуется он готов совершить подвиг. Он даже перестал думать о своей хромоте, как о причине военной неспособности. В конце концов, у него в запасе пять лет, чтобы опередить Эрика. Если, конечно, никакой другой герой не умыкнет его.
  Словно чувствуя внутренние переживания Дора, Ингрид послала юноше воздушный поцелуй. Дор засмущался.
  - А, вот ты где! - раздался вдруг звонкий голос над головой. - А я искала тебя на пастбище.
  Это была Кэтрин. Дор про себя отметил, что появление мельничьей дочки вновь развеяло его райское наслаждение.
  - По традиции в такие дни всю работу по хозяйству выполняют будущие призывники, - недовольно поморщился Дор. Неожиданно нахлынувший душевный дискомфорт внес в речь пастуха нотки раздражительности.
  - Не знала, - покрутила рыжей головой девчонка. - На моей памяти Пустоголовые лишь однажды посещали наше селение. Но мне тогда было пять лет.
  - Обычаи надо знать, - заметил Дор.
  Кэт сразу поняла, что своим появлением поспособствовала смене настроения юноши. Причем не в лучшую сторону.
  Девушка извиняющее улыбнулась и присела рядом с Рингой, невестой Аскольда.
  Тем не менее Дор засмотрелся на ее волнистые брови, попутно отмечая: будь такие у Ингрид, то его возлюбленная была б еще краше. В этих милых, переливающихся на солнце волосках определенно что-то было. Какое-то слово вертелось на языке Дора, но в ум все не приходило. Быть может, веселые барды и трубадуры вполне смогли бы извлечь из глубин своего лексикона нужный термин. Ну, а скромный пастух больше чувствовал, нежели осознавал.
  Прошло еще немного времени и на тропинке, ведущей к селению, появился старейшина Карен. Он жестом подозвал сына и, перемолвившись с Эриком парочкой фраз, вместе с ним направился к домам. Приближался День Урожая, и старейшина все время советовался с сыном по поводу организации торжественного мероприятия. Но все отлично знали, что на самом деле Кракрен просто подготавливает сына в будущем занять его пост. После службы в армии, Эрик вполне сможет заменить своего отца. Ведь много лет назад точно так к власти в селе пришел нынешний голова - Карен.
  Уход Эрика Силача также был на руку Дору. Ингрид не преминула присоединиться к друзьям Аскольда и даже немного пригубила вина. Все складывалось просто великолепно!
  - Идемте танцевать! - предложила Ингрид, задерживая взгляд на хороводе.
  Дважды просить не пришлось. Вся честная компания нетвердой походкой поспешила к людской круговерти. Ингрид, Кэтрин и Ринга, взявшись за руки, стремглав неслись к ставшему гигантским хороводу. Один лишь Дор остался сидеть у черного плаща. С его левой ногой было не до плясок. Но он не отчаивался. Ему доставляло радость непринужденное потягивание вина и созерцание народного танца. Тем более что в нем принимала участие Ингрид!
  Но все праздники рано или поздно заканчиваются. Как только солнце соприкоснулось с верхушками сосен на западе, ряды гуляющих заметно поредели. Прошло еще немного времени и поляна опустела.
  Молодые люди длинной вереницей неспешно шагали к селению. Уставшие братья Григ и Вернер прямо на ходу допивали оставшееся вино, поочередно передавая друг другу глиняный кувшин. Аскольд и еще пара юношей размахивали своими черными плащами на манер знамен. Девушки распевали популярную шуточную песню о королевском скоморохе, похитившем принцессу. Что и говорить, финал достойный праздника.
  Войдя в деревню, Дор подошел к Ингрид и предложил провести ее к дому. Девушка согласилась. Попрощавшись с друзьями, Дор и Ингрид устремились в центр селения.
  Долгое время парень и девушка шли молча. Вокруг них было достаточно звуков: лай собак, крики матерей, зовущих своих ребятишек, все та же песня о скоморохе, доносящаяся издалека: Дор затрачивал немало усилий, чтобы его походка получалось как можно более прямая. И надо сказать у него это неплохо получалось. Правда скорость движения была, чуть ли не в два раза ниже обычной. Но пастушок никуда не спешил. Направив все свое внимание на координацию движений, Дор не мог одновременно вести разговор. Ингрид также не проявляла активности. Судя по выражению лица, она вообще пребывала в состоянии глубокой задумчивости.
  Так они и дошли до харчевни.
  - О чем ты все время думала, Ингрид? - Дор разрезал тишину.
  - О том, на какой подвиг отважится Эрик чтобы добиться моей любви, - честно ответила девушка.
  Дор опешил. Оказывается, все это время Ингрид думала об Эрике! Пастух даже задал себе вопрос: как само совершенство может растрачивать свои мысли на такое ничтожество, которым являлся сын старейшины?
  Заметив недовольство во взгляде Дора, Ингрид поспешила добавить:
  - Но способен ли он вообще на подвиги? Или так и будет за папину спину прятаться?
  Однако Дор уже пожалел, что напросился в провожающие. Он бы предпочел не знать истинных рассуждений Ингрид. Он разумел: в них нет места хромому пастуху, и вряд ли когда-нибудь сыщется. Он даже подумал, что лучше никогда не проявлять своих чувств по отношению к дочери харчевника. Незаметная любовь на расстоянии приносила юноше больше счастья, нежели близкое общение.
  - Что молчишь, Дор? - Ингрид облокотилась на забор.
  Дор сделал шаг вперед.
  - А что ты скажешь насчет меня? - парень внимательно вгляделся в лицо соей любимой. - Способен ли я на подвиги?
  - Не знаю. Но думаю, что каждый мужчина способен на многое. Жаль, что не все это осознают.
  - Иными словами, у меня есть шанс?
  Ингрид застенчиво улыбнулась.
  - Я не торговка. Если ты собираешься совершить геройский поступок только ради достижения своей цели, то можно ли назвать это геройским поступком?
  - Знай же, Ингрид, - Дор горделиво выгнул грудь колесом. - Я в любом случае совершу подвиг! Не знаю какой именно, не знаю когда и где, но это обязательно произойдет!
  К сожалению, девушка не подозревала, что в этот самый момент Дор и совершает настоящий подвиг. Пастух проигнорировал предупреждения сына старейшины насчет встреч с Ингрид, а выступать против Эрика в масштабах Лугового Перевала считалось поистине подвигом!
  Но Дор не был трусом. Он был бедным пастухом, калекой, неудачником, но трусом - никогда. И в эту минуту он также не испытывал чувство страха. К тому же, как можно дрожать и трепетать, когда рядом такая красавица!
  В сумерках лицо Ингрид приобрело какие-то новые, ранее незаметные черты. Ее губы манили с такой силой, что даже солнце дольше обычного задержалось на линии горизонта. Глядя на не уступающую в красоте богиням девушку, Дор всем своим телом ощущал как в нем просыпается могучая мужская сила. Уже не давая отчета своим действиям, юноша недвусмысленно потянулся к пышногрудой красотке. И пока та собиралась с мыслями, Дор жадно впился своими губами в сладкие уста Ингрид.
  - Вот мой подвиг! - сказал Дор, не хотя отрываясь от любимой.
  Девушка, будучи не в силах разомкнуть крепкие объятия юноши, билась как рыба в сетях. Обезумевший Дор жаждал продолжения. И тут Ингрид громко прокричала:
  - Убери свои руки! Пастух!
  У Дора рефлекторно разжались объятья. Девушка ловко выбралась и, влепив неподвижно застывшему юноше звонкую пощечину, скрылась во дворе харчевни. От отчаянья юноша с силой сжал руки в кулаки, чувствуя как ногти впиваются в ладони.
  Он какое-то время стоял и не сводил глаз с того места, где только что находилась Ингрид. 'Пастух!' - эхом отзывалось в его голове. Дор не стеснялся своей работы и вовсе не считал свою профессию позорной. Но интонация, с которой Ингрид произнесла это слово, подействовала на него отрезвляюще. Ему вмиг расхотелось целоваться. ПАСТУХ! Ингрид уместила в это слово столько пренебрежения, что по сравнению с ним самое грязное ругательство Эрика звучало как веселая шутка.
  - Ты даже не имеешь понятие о настоящих подвигах, - прошептал Дор. - Но ты все-таки его получишь.
  Юноша заковылял к дому Жораха Арны. Несмотря на праздник, его учитель вечерних занятий не отменял.
   Дор поймал себя на том, что до сих пор сжимает кулаки.
  
  
  Впервые за сотни лет Королевский Совет собрался не в тронном зале, а в опочивальне государя. Все чиновники чувствовали какую-то неловкость, глядя на бледного Трорхарда, лежащего в постели. Государственные мужи до сих пор не могли прийти в себя, после того как узнали новость о внезапном заболевании монарха. Многие советники сходились во мнении, что сие чрезвычайное происшествие свалилось на Игаравию весьма некстати.
  - Присаживайтесь, господа, - замогильным голосом предложил Трорхард. Он сделал попытку хотя бы привстать, но тут же рухнул на подушку. Сидящая рядом принцесса Грета, обхватила обеими руками ладонь отца и прижала к своему лицу.
  Девушка выглядела уставшей и печальной. Ее золотистые волосы, обычно уложенные в элегантную прическу, сейчас просто спадали на плечи. Небесно-голубые глаза неестественно блестели, готовые вот-вот пустить слезы. Она не отходила от отца уже несколько часов.
  Сам Трорхард выглядел еще хуже: на бледном лице застыло чувство ноющей боли, под глазами расплывались огромные мешки, слышалось тяжелое прерывистое дыхание. Одним словом государь был плох.
  Трорхард сделал еще одно усилие и поднял руку, призывая к молчанию.
  - Ознакомьтесь с моим последним указом, господа, - Он передал дочери скрученный пергамент, а та в свою очередь вложила его в руки казначея Рорэна.
  Члены Совета нервно заерзали на стульях. А кто-то даже открыто роптал. Только махадец Фарук сохранял спокойствие. По крайней мере, его внешний вид не выказывал тревоги. Сидящие рядом маршал Криттен и министр Пратт обменялись удивленными взглядами. И на то были веские причины. Уже несколько поколений короли этой островной страны не брали на себя монопольное право издавать указы. Игаравия была ограниченной монархией. Это означало, что любые решения, принятые на государственном уровне, должны пройти предварительное обсуждение в Совете. Только что Трорхард нарушил многовековую традицию.
  Фарук не сводил с короля глаз. В первые часы, когда сила заклинания еще не набрала своей максимальной мощи, требовалось осуществлять не только ментальный, но и визуальный контроль. В противном случае телепатический контакт между магом и Трорхардом мог прерваться.
  Монарх сейчас попрекал себя лишь в одном - в своей слепой доверчивости, оказанной чужеземцу. Эх, если бы он поставил в известность хотя бы свою дочь! Теперь же он превратился в шута, выполняющего все прихоти каверзного кудесника. Мысли короля метались в голове, словно белка в колесе. Едва только Трорхард собирался претворить одну из своих затей в жизнь, как в мозгу раздавался хриплый шепот колдуна, приказывающий нечто обратное. Так, Трорхард желал встать и размяться, но Фарук посылал мысленный приказ не вставать с постели; король попытался со злости разорвать пергамент в клочья, но под давлением чародея написал все - как того требовал махадец. Король всерьез опасался безумия, но попыток освободиться от невидимых оков колдуна не оставлял. Он надеялся, что рано или поздно сила Фарука ослабеет и он вернет контроль над своим сознанием. Правоту данного утверждения, по мнению короля, доказывали временные обмороки, ниспосланные колдуном. Значит, думал Трорхард, лукавый махадец не в силах управлять мной круглосуточно. Вот и сейчас он чувствовал как чужая воля отключала его сознание. Но все что король мог противопоставить - так только недовольный скрежет зубами.
  - Ваше величество! - встал со своего места министр торговли Чирро. - Позвольте:
  Фраза советника оборвалась, поскольку Трорхард Златоусый неожиданно закрыл глаза. Его плечи мгновенно расправились и тут же безвольно обмякли.
  - Лекаря! - одновременно прокричало несколько глоток.
  Три-четыре советника вскочили со стульев, хотя толком не понимали, чем могут помочь его величеству. Казначей Рорэн принялся отчаянно размахивать над лицом государя королевским указом, надеясь таким образом вернуть Трорхарда в сознание.
  Однако паники не случилось, так как принцесса Грета призвала собравшихся к спокойствию. Она попросила их занять свои места и объяснила, что подобные кратковременные потери сознания уже случались с государем. Хотя было заметно, что девушка и сама испугалась. Хорошо еще, царственная супруга Трорхарда - королева Мэрилин гостила у своего батюшки, в далеком Хардогарде. Иначе уж точно не обошлось без слезливых сцен и женских криков.
  Когда порядок был восстановлен, министр Чирро предложил огласить указ.
  Рорэн дрожащими руками развернул пергамент и зачитал:
  - Властью переданной мне моим отцом Трорахрдом Стариусом Свирепым, я - государь и светлейший князь всей Игаравии и Всех прилегающих островов Трорхард Вардор повелеваю: считать дворцового чародея преподобного Фарука, оказывавшего престолу магические услуги, Верховным советником. Вменить в его обязанности руководить работой Королевского Совета: ставить те или иные вопросы на обсуждение, назначать даты совещаний, от имени короля накладывать вето на неприемлемые решения. Срок вступления в новую должность - с момента оглашения данного указа
  Сиплый голос Рорэна умолк.
  Как по команде все члены Совета уставились на Фарука. Колдун же выражал чувство крайнего удивления не хуже любого лицедея. Он знал, что наступил самый важный этап его коварного плана. Поэтому он временно лишил Трорхарда сознания, настраиваясь на горячую полемику. Вся надежда махадца зиждилась на страхе чиновников перед государем. Но наверняка он знал лишь одно: победа легкой не будет.
  - Позвольте, - вновь поднялся худощавый Чирро. - Не могу оспаривать королевское мнение, но мне сдается, указ, с которым мы только что ознакомились, противоречит Основному Своду Законов. Его Величество не в праве подписывать государственные документы без одобрения Совета. Кто желает высказаться по этому поводу - прошу поднять руку.
  - А кто дал вам право руководить Совещанием? - проворчал краснолицый Сван, королевский летописец. - Координирует работу Совета только Его Величество. Мы обязаны дождаться, когда он придет в себя.
  - Тем не менее, это не устранит проблемы о легитимности данного указа, - не унимался Чирро. - По Закону Совет продолжает свою работу в случае временной нетрудоспособности короля, только когда старший совершеннолетний наследник возглавляет слушание. А поскольку Его величество еще не порадовал нас потомком мужского пола, я думаю, никто не будет возражать, если нашими действиями будет руководить Ее высочество.
  Кое-кто из советников сконфуженно покачал головой, однако особо этот жест не демонстрируя: никто не знал чем закончатся сегодняшние словопрения. На памяти государственных мужей не было ни одного совещания, где присутствовали женщины. А тут девчонка - во главе Совета! Но вслух никто не возразил. Очевидно, большинство чиновников посчитали, что пусть уж принцесса правит собранием, чем отдать этот пост Фаруку.
  Грета передала влажный платок, которым она протирала лицо отца, молодому слуге и повернулась к мужчинам. В ее взгляде угадывалась растерянность.
  - Объявляю Совет открытым, - монотонно проговорила принцесса. - Какие будут предложения по поводу указа?
  Опережая остальных, вскочил маршал Криттен. От скорости его движения даже потухло несколько свечей.
  - Сегодня мне стало известно, что из столицы выехало триста герольдов, спешивших разнести весть о болезни Его Величества на всю страну! - громко по-армейски выкрикивал маршал. - В их грамотах упоминается также о крупном вознаграждении тому, кто исцелит государя, - услышав изумленный гомон, Криттен добавил: - Все это - чистая правда, господа. Мои люди даже арестовали двух глашатаев. Хотелось бы знать: что все это значит и прошу вызвать для доклада придворного лекаря Мейрека!
  Но вызывать врачевателя нужды не было. Мейрек, едва король потерял сознание, был тут же оповещен, и участливо сновал вокруг огромного ложа.
  Это был низенький лысоватый мужчина зрелых лет, в чьи обязанности входило блюсти за здоровьем королевской семьи. У этого скромного человека, являющегося потомственным лекарем королевской семьи в жизни были только две страсти: весь день напролет проводить в обществе древних книг, а ночи в обществе некой Риты - смазливой кухарки, волновавшей кровь этого любознательного человека. О романтической связи лекаря и служанки во дворце судачили и советники и прислуга, но никто открыто не осуждал этого убежденного холостяка в чем-то незаконном. В конечном итоге в Совет входили люди, на чьей совести имелись куда серьезные грехи:
  Мейрек кратко обрисовал состояние Трорхарда, признав, что имеющиеся в его распоряжении лекарства никак не помогают государю. Дворцовый врачеватель неоднократно подчеркивал, что болезнь неизвестна и по предварительной оценке - не является заразной. Он однозначно утверждал, что на умственных способностях короля этот недуг не отразился, и он делает все возможное, дабы поднять Его Величество на ноги.
  После доклада лекаря было принято единогласное решение не отменять миссию герольдов. Возможно, думали чиновники, кто-то из провинциальных знахарей сталкивался с чем-то подобным и обязательно откликнется.
  Фарук все время ощущал на себе недовольные взгляды коллег. Непоколебимость советников приводила его в ярость. При всей своей расчетливости колдун не ожидал, что королевское слово будет подвержено такой критике. 'Надо бы почаще держать Трорхарда без сознания. В противном случае не избежать массы вопросов, на которые отвечать, хоть и устами короля, придется все-таки мне', - подсказала махадцу очередная злобная мыслишка.
  - А что по этому поводу думает сам преподобный Фарук? - вдруг поинтересовалась Грета.
  Советники дружно закивали: хороший вопрос, дескать.
  - Что я могу ответить, ваше высочество? - махадец картинно развел руками. - Для меня это такая же неожиданность, как и для всех остальных. Но в любом случае почту за честь!
  Договорив, Фарук дал Трорхарду мысленную команду издать приглушенный стон. Как и предусматривалось, этот трюк отвлек внимание от колдуна. Махадец перевел дух. Еще бы немного продержаться!
  Взволнованная Грета попросила членов совета как можно быстрее вынести свое решение и удалиться из королевских покоев.
  Советники уверили принцессу, что обязательно вынесут свой вердикт по завершении 'оперативного совещания'. Тем не менее, почти не обращая внимания на находящегося в бессознательном состоянии короля, каждый член Совета пожелал высказаться.
  Прозвучало огромное количество предложений. От банальных - ждать покуда король придет в чувство, до фантастических - отобрать у Трорхарда титул и вменить все королевские обязанности его супруге. Хотя тогда пришлось бы переписывать Общий Свод Законов, согласно которому женщина не имеет право быть главой Игаравии.
  Фарук внимательно следил за дебатами, удачно изображая безразличие. Он с разочарованием констатировал факт, что абсолютно никто не настаивал считать Указ короля законным. Махадец даже на мгновение пожалел о своей афере. Но назад пути уже не было. Теперь он должен стоять до конца. Фарук отлично знал: если Трорхард вернет контроль над своими действиями, то голова чародея моментально отделится от шеи. Пусть даже сегодня все обойдется, советники, вряд ли умерят свое упрямство, доказывая свою правоту. Оставалось одно - как можно скорее женится на Грете. Тогда этим буквоедам из Совета придется с ним считаться. Да и короля уже можно будет не держать в живых. В минуты, когда члены Совета сотрясали опочивальню громкими голосами, в мозгах Фарука созревал новый план.
  А обмен мнениями все не прекращался. Сложилась любопытная ситуация. Ранее принятые законы привели самих законодателей в тупик. Советники не могли признать королевский Указ недействительным, а Трорхард не имел право его издавать без одобрения Совета. Не удивительно, что никто так толком и не знал: что делать?
  В конце концов, Грета не выдержала и, подняв хрупкую руку, призвала к молчанию.
  - Уважаемые члены Совета! - она обвела сидящих быстрым взглядом. - Поскольку настоящее положение, сложившееся в стране, следует считать чрезвычайным, то при вынесении резолюции необходимо исходить из логических соображений. А не только опираться на, исключающие один другого, законы.
  Советники молчали как рыбы. Они с интересом следили за речью принцессы, ожидая развязки. Некоторые из них предчувствовали: намечалось что-то новенькое.
  - Выход есть, - продолжала Грета. - Мы не можем в полной мере удовлетворить просьбу его величества, поскольку она не совсем согласуются с Общим Сводом, - при этих словах чародей невольно вздрогнул: королевский Указ, являющийся официальным документом, уже назывался 'просьбой'! Ничего хорошего он в этом не видел. - Но в то же время мы, как подданные Его Величества, обязаны уважать мнение короля. Зная, как наш государь переживает за Игаравию, мы должны утвердить должность Верховного Советника на период болезни Его Величества. Если государь желает видеть на этом посту преподобного Фарука, то мы можем узаконить его немедленно. Путем голосования. Но определим господину чародею испытательный срок, а из обязанностей предложенных Его Величеством удалим право вето.
  Какое-то время в помещении стояла гробовая тишина. Сегодня государственные мужи открыли новые таланты в принцессе. Оказывается, Грета не только красивая девушка, мечтающая о новых нарядах, но и расчетливый стратег. Что ж, не зря говорят, что она вся в отца.
  Подавляющим числом голосов придворный чародей был утвержден как временный Верховный Советник.
  Лишь министр Чирро и маршал Криттен выступили против. Они настоятельно требовали оставить королевский Указ вообще без рассмотрения. Но по положению Общего Свода оба этих советника вынуждены были подчиниться большинству.
  Покидая опочивальню, Фарук уже не скрывал ухмылки. Он чуть было не отчаялся, но помощь пришла оттуда - откуда чародей ее и не ждал! И хотя никто из коллег не спешил его поздравить с назначением, махадец задержался на пороге и, низко поклонившись, поблагодарил:
  - Спасибо за доверие!
  А теперь, - сказал он про себя. - Можно и короля вернуть в чувство:
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"