Калашников Сергей Александрович : другие произведения.

Оператор совковой лопаты

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 6.43*149  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Никаких глубоких мыслей. Просто приключения. Студент с лопатой в руках угодил в дремучий лес. Кругом никого нет, а кушать хочется. И вообще жить-то нужно. Пришлось устраиваться.

Оператор совковой лопаты

Глава 1. Прибыл

   Стоя на куче строительного мусора и сжимая в руках черен лопаты, Мишка озадаченно озирался по сторонам. Вместо стен фургона вокруг дремучий лес. Это что, иллюзия? Голограмма? М-дя!
   Повертелся во все стороны - картина не меняется. Сделал пару шагов и потрогал. То, что выглядит еловой веткой, осязается ею же. И обоняется.
   Куснул. Вкусовые качества хвои безупречны. Шум ветра в вершинах деревьев звучит натурально. Кажется, все пять органов чувств пытаются убедить его в том, что он не на стройке в кузове фургончика, куда забрасывал сваленный в груду хлам, а среди первозданной природы.
   Постоял несколько минут, ожидая, когда закончится этот глупый розыгрыш, а потом двинулся в сторону невысоко стоящего солнышка. С каждым шагом чувство реальности крепло. Сосны и берёзы, липы и осины. Знакомые травы средней полосы. Незнакомые, впрочем, тоже, он не самый великий натуралист.
   Шел всё время на солнышко, чтобы не путаться. Местность рельефная, то спуски, то подъёмы. Редколесье и густые заросли, участки могучих деревьев или места, заваленные выворотнями, буреломом, гари, где сквозь траву пробивается молодой березняк.
   Напился в ручейке, присел на поваленный ствол и призадумался. Совсем ведь дикие места. Ни одного пня, ни одной просеки. Столбов или дорог ему тоже не встретилось. Судя по состоянию плодов лещины сейчас здесь или конец весны, или начало лета. А был конец августа - до начала занятий в институте оставалось совсем немного. И на матушке Земле чтобы столько леса оставалось без внимания лесозаготовителей, это должен быть совершенно медвежий угол.
   Судя по направлению движения солнца по небосводу, он в северном полушарии. Значит, если занесло его в глушь, то для выхода к людям идти следует на юг. Но путь не будет близким. Так что, торопиться не надо. А надо позаботиться о пропитании. На плоды сейчас особо рассчитывать не следует, мало нынче их наспело. Придётся добыть какую-нибудь живность. Пожалуй, проще всего убить змею. Лопатой это сделать несложно.
  

***

  
   Убить, как раз, оказалось сложно. И разыскивать пришлось долго. Крупный экземпляр нашелся на склоне, где свернувшись дугой на поверхности большого камня, возлежало довольно крупное тело. Мишку эта тварь обнаружила, едва он попытался приблизиться, приняла угрожающую позу и... загремела погремушкой на хвосте. Оба-на! Один короткий звук, и сразу весь мир в корне изменился. Если ему не изменяет память, такие змеюшки водятся на Североамериканском континенте. Причем, как-то больше в восточной и центральной его части. Как раз в тех самых местах, где встретить заваленный буреломом лес - дело нереальное. Люди там живут достаточно плотно для того, чтобы отмахав пару десятков километров гарантированно встретить хоть какой-нибудь след человеческой деятельности.
   Итак, фургон мусорки зашвырнул его вместе с тем, что было туда навалено, не просто в иное место, но и в другое время. Возможно, он ошибается. Но, если учесть такую вероятность, оптимальным для него сейчас является не передвижение в поисках выхода к людям, а обустройство на этом самом месте. Заробинзонил.
   Змеюка, воспользовавшись заминкой, скрылась в траве.
  

***

  
   Жаль. Кушать, однако, хочется по-прежнему. Вообще-то легче всего добывается рыба. А змеи местные, какие-то они нелюбезные. И слишком подвижные, чтобы связываться с ними без особой надобности. Да и вообще, он ведь не серпентолог, чтобы искать ядовитых созданий в высокой траве. Тем более, бесполезно искать там рыбу. Возвращаемся к ручейку и вниз по течению пошли, пошли, пошли. Да, классно он ступил! Люди ведь у водоёмов селятся, а все маленькие водные потоки сливаются в большие. Надо было ему сразу топать под уклон местности, а не брести вслед за солнцем. Хотя, русло вьётся, а под ногами хлюпает. Сыро в низких местах, что тут сделаешь?
   Путь занял пару часов, но вывел его к вполне выразительной речушке. Если хорошо разогнаться, перепрыгнуть, пожалуй, можно. Дно и берега каменистые, течение неслабое, но и не горный поток. Вода прозрачная и рыбу видать. Удочки с собой нет, да и не представляет он, как при таком течении её использовать. Ведь поплавок будет сносить.
   Сетки он тоже как-то нынче не прихватил. Лопатой вряд ли что-то добудет. Говорят, умельцы руками ловят, интересно как? С другой стороны окунуться не помешает, денёк-то жаркий.
  

***

  
   Вода бодрит, но не обжигает. Рыбки в руки не даются. И вот сидит он и посматривает на вытянутые силуэты в прозрачной воде. Слышал, что в старину били рыбу острогой. Это что-то на манер копья. Почему бы не попробовать?
   Вырубил лопатой подходящий стволик, очистил от веток, ошкурил, заострил конец перочинным ножиком, подошел к берегу, прицелился, ударил. Мимо. Еще раз, снова мимо. Раз двадцать, бил и только одну рыбёшку оцарапал. Или показалось? Но распугал всех, тут никаких сомнений. Интересно, что он делал не так?
   Во-первых, древко остроги, как бы ломается при погружении в воду. Вообще-то это чисто оптический эффект, связанный с тем, что скорости распространения света в воде и воздухе различны. Но для него это означает, что целится он всегда неверно. И, хотя и делает поправку, но неточно, на глазок.
   Во-вторых, рыбки чуют момент, когда его орудие входит в воду, и бросаются наутёк. Причём, всегда вперёд. Понятно, что он делает упреждение, но ведь заранее не угадаешь.
   Итак, нужно, чтобы рабочая зона инструмента компенсировала погрешности, возникающие при его использовании. Если бы он наносил удар толстым бревном, то вероятность накрытия цели возросла многократно. Однако, и тут не всё здорово. Бревна-то нет. И вырубать его лопатой почему-то не хочется. А потом, где взять чудо богатыря, что сумеет ткнуть им в воду? Сам Мишка не слабак, обычных средних кондиций молодой мужчина. И тяжести предпочитает доверять подъёмному крану. Или надо бригаду скликать.
   Однако даже в случае успеха с гипотетическим инструментом он не уверен в том, что добычу удастся собрать для употребления в пищу. И вообще, нечего мучить голову всякой дурью, знает он правильный ответ. Чего спрашивается ради, Нептуна изображают с трезубцем! Одна рукоять - много острых элементов, накрывающих площадь неопределенности, неизбежной при поражении подводных целей из воздушной среды. Где тут кусты с прямыми ветками?
   Кусок шпагата для шнурки, что натягивают каменщики, в кармане нашелся. Связать метлу и насадить её на черен - дело несложное. Вернее, хитрость плотного стягивания пучка ветвей ему хорошо известна. А потом обрезать три четверти прутьев так, чтобы остались редкие заострённые штыри - вот тут потрудиться пришлось. Зато потом с первого удара рыбка.
   Посчитал, что на ужин ему хватит трёх. Четвёртую добавил для гарантии. Обмазал глиной, закопал неглубоко, а сверху развел костёр.
   Вообще-то Мишка некурящий, но присказка: "Перекур! Некурящие удваивают темп", - быстро приучила его носить с собой и зажигалку, и пачку сигарет. Нынешние-то проселитренные табачные изделия прогорают, даже если не протягивать через них воздух. А чтобы не приставали, почему не затягивается, в тесный кружок не лез, хотя и отдалённо не держался. Правильный выбор позиции и верная жестикуляция, да и коли случалась надобность, мог дымком пыхнуть.
   А солнышко уже закатывается. Устроился на сухом взгорке под пушистой еловой юбкой на слежавшейся за много лет хвое. Улегся и заснул в обнимку с лопатой, на случай, если кто-нибудь проявит к нему интерес. Даже комары тут особо не донимают.
  

Глава 2. Осмотрелся

  
   Проснулся на рассвете. Как раз первые птахи подали голоса. Озяб немного, но чтобы замёрз - так этого не было. Глоток воды из реки вот и весь завтрак. В одну руку взял лопату, в другую - острогу, и по каменистому пляжу направился вниз по течению речушки. Он вчера предположил, что оказался в безлюдном крае. Даже додумался до того, что угодил он в Северную Америку. Но если добраться до судоходной реки, то, может быть, выяснится, что всё не так уж страшно. В крайнем случае, повстречает добрых индейцев, выучится охотиться и возьмёт в свой вигвам черноволосую скво.
   А между тем ничего, что говорило бы о посещении этих мест человеком, ему на глаза не попадало. Тропы, ведущие к реке, явно использовались зверями, приходившими пить воду. Ни черепка, ни щепочки, ни следа ноги. В местах с влажным грунтом сколько угодно отпечатков копыт или лап. Никаких зарубок на деревьях, не говоря уж о чём-нибудь более явном.
   По берегам встречаются и скальные обнажения, и каменистые осыпи. Пологие склоны невысоких холмов или компактные низменные равнины. Мишка поглядывает на предмет обнаружения пещеры или промоины, где можно было бы оборудовать укрытие, но ничего подходящего глаз не отмечает. Незрелые орехи, неспелые ягоды. К вечеру русло стало песчаным, а местами и глинистым. Течение замедлилось, а сама речка сделалась шире и глубже. Дно, во всяком случае, уже не просматривалось.
   Заночевал на берегу широкого плёса, точно также устроившись под ёлкой. Меню не менялось.
   Следующий день опять провёл в дороге. Речка вывела его, наконец, к обширному водоёму, вероятней всего к реке, поскольку, хотя направленного течения глаз не отмечал, но противоположный берег просматривался чуть менее чем в километре, а несколько островов имели явно вытянутую форму. Как будто нанесены водным потоком. Вправо и влево обзор ограничивался поворотами. Ни лодки, ни плота, ни пристани.
   Сел и пригорюнился. Один как перст, и никому не нужен. По всему выходит, что рассчитывать ему предстоит только на себя. Бедный Робинзон! Кажется, это была основная мысль героя детской книги. Но у того рядом оказался севший на мель корабль с ужасно полезными вещами. А тут лопата, то, что в карманах и... куча строительного мусора. Если он её найдёт.
   Он её собственноручно закидал в фургончик, но, что там было, наверняка не помнит. Обычно среди обломков кирпича и засохших комков штукатурного раствора попадаются гнутые гвозди, пластиковые и жестяные ёмкости, ошмётки бумаги, картона, обрывки шпагата. Где ещё он это отыщет в предстоящем ему каменном веке? Как ни крути, надо возвращаться. Тем более, камней, основы его будущего инструментального хозяйства в тех местах значительно больше.
   Встал и потопал обратно.
  

***

  
   В дороге его кормилица - острога, начала терять зубья, расшатываться и расползаться. По мере того, как река становилась глубже, добычливость падала. Слишком уж сильно "метла" тормозила в воде. Мишка её несколько раз перевязывал, уменьшая сечение. Закончилось всё тем, что он просто расщепил ударный конец на четыре острия, а чтобы трещина не ползла дальше, наложил верёвочный бандаж. Удар у него теперь был неплохо поставлен, и места, где рыбка стоит он научился присматривать издалека.
   Ночуя под ёлками, никогда не забывал соорудить толстое ложе из лапника. Не каждый раз эти живые шатры дислоцируются на пригорках. Обживался, одним словом, помаленьку. Даже от летучих кровососов теперь почти не страдал. Такое впечатление, что организм начал вырабатывать антидот к той гадости, что эти крылатые кровопийцы заносят под кожу. Да и интенсивность нападений заметно снизилась. Не иначе, организм начал производить и выделять через кожу дихлорэтан... дихлофос... диметилфталат? Антипреспирант, короче. Или, а фиг его знает! Отпугиватель, в общем.
   До места первой ночёвки добрался без приключений. Также без труда разыскал и ручей, из которого напился. А вот выйти к мусорной свалке удалось не сразу. Очень уж деревья в лесу друг на друга похожи. Два дня прочесывал местность, пока не увидел то, что разыскивал. Первый же взгляд вызвал у него разочарование. Куча оказалась крошечной. Конечно, много ли входит в фургончик, пол которого расположен чуть выше колена. Грузить удобно, за что его охотно использовали, и для разгрузки эта машинка отлучалась ненадолго. Теперь-то понятно, что водитель просто заезжал за угол и возвращался с пустым кузовом, поскольку содержимое его мгновенно перебрасывалось черт те куда. Оригинальное использование придумал ушлый делец для... а как это назвать? Исчезательный шкаф, пожалуй.
  

***

  
   Ясное дело, перебрал он это всё по кусочку, по камушку. Умеренно помятое жестяное ведро из-под текстурной пропитки и четыре крышки к нему оказались, пожалуй, самой весомой добычей. Еще металлическая лента от упаковки вызвала в нём лёгкий намёк на радость. Пара пластиковых полуторалитровых флаконов, один из которых даже с крышкой. Несколько отхваченных сварщиком обрезков арматуры, куски проводов, обрывки шпагата, пяток гнутых гвоздей. Ни слетевшей с рукояти каменщицкой кирочки, ни поломанной стамески, ни обрезка ржавой трубы. Бедный улов. Собственно, в ведро всё и вошло. Немного прилипшего к обрывкам бумаги битума так, не отковыривая, и унёс с собой. И кусок засохшей шпаклёвки прихватил, хотя, после застывания, водой она не растворяется.
   Теперь следовало определиться с местом жительства. Никаких сомнений в том, чем следует заняться в первую очередь, у Мишки не возникало. Это известно совершенно точно - любая культура начинается с керамики. Так что место ему нужно такое, чтобы вода, глина и дрова оказались под рукой. А еще ему нужна обжиговая печь, потому что в течение суток кормить жаркое пламя открытого костра - это занятие для истинных пироманов.
   Отклониться от надоевшей рыбной диеты ему удалось, когда он заподозрил в одной травке лук. Копнул, обмыл светлый толстый корешок, отведал - оно. Причём практически не горький. Довольно сытный, кстати. А если сварить? Вот. Нечего прохлаждаться, надо горшки делать.
  

Глава 3. Надо обживаться

  
   С местом жительства помог определиться обрывистый берег. Высота откоса здесь метров пять, угол - поболее шестидесяти градусов к горизонтали. Тонкий слой почвы, травёшка пучками, жиденькие кустики, а внизу метров пятнадцать пляжа, заливаемого при подъеме воды в реке. Мишке сразу понравилось, что в этом месте чувствуется ветер, а то среди деревьев только по шуму в вершинах, да по подвижности теней понимаешь, что воздушные массы не замерли в неподвижности, а, как им и положено, заняты перемещением в пространстве.
   По всему выходило, что вода этот откос больше не подмывает - унесла всё, что мешало ей утекать в половодье. Выше - плавный уклон местности, повышающейся по мере удаления от реки, был выражен слабо, постепенно переходя во вполне убедительный склон холма, заросший лесом и какой-то бугристый. В низких местах - влажный, что указывало на наличие множества родников, не вполне еще оформившихся, не собравшихся в ручьи. Сыренькое здесь место получалось даже безо всякого подтопления водой. Однако, при наличии лопаты и знании благотворного влияния канав на гидрорежим локальных участков местности, уровень пессимизма легко понизить.
   Слой дёрна здесь невелик, сам он не слишком плотен - глина тут не близко, а очень близко. Меньше, чем на штык. А лопата у Мишки не простая. Можно сказать - элитная. Он, когда они с отцом заглядывали на строительный рынок, всегда проходил мимо места, где эта прелесть красовалась, отпугивая покупателей своей нереальной ценой. Не штык, не совок, а на буржуйский манер - ни то ни сё. Лёгкая, блестящая, с чуть изогнутой невесомой рукояткой и зубцами на правой кромке лишенной боковых закраин лопасти.
   На день рождения он получил её в подарок, а уж потом, когда в каникулы устроился подработать на стройку, быстренько притащил её туда. Всяческие упражнения с шанцевым инструментов работнику второго разряда поручают охотно и часто, а состояние табельного инструмента... замучился он рукоятки насаживать, так часто их ломают. Своё же сокровище никому не давал и хранил в одёжном шкафчике в раздевалке.
   Так что неглубокую канаву, внешне больше похожую на борозду, оборудовать нетяжело. Больше внимания требовал выбор оптимальной траектории - рельеф здесь далеко не равнинный. В одном месте даже пришлось оборудовать нечто похожее на коллектор - лужу площадью около трёх квадратных метров, обвалованную глиной, чтобы вода не сочилась сквозь дёрн. И на двух из трёх втекающих неё ручейков также берега гидроизолировал на несколько метров вверх по склону.
   За пару дней соорудил небольшую гидросистему, собравшую сочащуюся по земле влагу в ручеёк, который вывел к облюбованному месту. Ведро у откоса, в месте, где оборудовал глиняный бассейн с отводным желобком из уложенных на глину камней, натекало примерно за полминуты. Ещё день потратил на разборку со стволами молодых деревьев, которые в процессе земляных работ ему пришлось удалить с местности. Зубчатая сторона лопаты справлялась со стволиками диаметром до шести сантиметров, а росло их здесь уж слишком много. В тесноте вытянулись вверх - так что, очистив их от ветвей, получил целую груду тонких жердей, которые устроил на просушку в тени. Прямых среди них было более половины.
  

***

  
   Гончарное дело начинается с навеса. Дождик - событие непредсказуемое, а испортить результаты многодневных трудов может в мгновение ока. Ведь самое долгое в производстве керамики - это сушка изделий перед обжигом. Обидно будет, если размочит ливнем. Жердей у него много, но нечем их скрепить. Верёвочки и проволочки, что нашлись в мусоре - маловато будет. Так что пора искать липы. Их луб, как он слышал, раньше был важнейшим источником волокон для массы изделий.
   В том, что отыскал именно липы - уверенности не было. Похожее дерево. И слой камбия под корой прочный, однако, зубчатая кромка лопаты со всем этим справляется отлично. Поначалу не всё шло гладко, но когда сообразил, что драть надо сверху вниз, дело пошло веселее. У кромки берега выкопал яму, и устроил в ней бучило. Прижал мочало ко дну камнями, а вода сама натекла. Зачем это делается - а кто его знает, но про вымачивание упоминают всегда.
   Пока то, да сё, надо позаботиться о кровле. Шифера-то в эти места, кажется, не завозили. И про ондулин ничего не слыхать. Зато на толстых буреломных стволах имеется кора. Если древесина влажная и начала подгнивать, то оболочка снимается легко, словно обёртка. Сырая, чуть трухлявая она, тем не менее, представляет собой целую поверхность. Нести эту добычу неудобно, плотной трубой не скрутишь - ломается. Так что действовать следует без спешки.
  

***

  
   Столбы Мишка поставил из стволов молодых лиственниц. Не понравилось ему это дерево - тяжелое и в работе неподатливое. Потому основными опорами были выбраны деревья, подходящим образом расположенные. К ним он и прикрепил концы горизонтальных жердей, даже три гвоздя использовал в местах, где накладывать мочальные бандажи было неловко. Однако пару вертикальных стоек добавить пришлось. Двускатную крышу обрешётил жердями. Вот уж где узлов назавязывался, но добился монолитной конструкции.
   Лыко оказалось не самым удобным крепёжным материалом. При завязывании узла верёвка сгибается по радиусам, сопоставимым с её диаметром, то есть, изламывается. Так вот луб при этом нередко рвался в таких местах. Пришлось соображать и изобретать способ обвить один фрагмент другим практически продольно, да потом ещё и сильно это затянуть. Инструмент изобретать типа деревянной свайки и городить деревянный же зажим, без которого невозможно было приложить к натягиваемому концу достаточное усилие.
   Одним словом, устройство основания кровли потребовало изрядных усилий, хотя результат труда выглядел воздушно, если не сказать, эфемерно. Здорово прогибался под весом работника, но держал надёжно. Сложить поверх этого подсохшие листы коры и прижать их шестами, сориентированными вдоль ската - оказалось делом лёгким, можно сказать, приятным. Раз, раз - и готово.
   Только после этого Мишка подступился к облюбованному месту на откосе. Прежде всего, принялся копать узкий и низкий горизонтальный ход. Сечение - минимальное, какое только позволяет действовать и передвигаться. Глина здесь плотная, слежавшаяся. Ведром перетаскивал её под навес, складывая с краю высокой кучей. В минуты передышки замесил в ямке и, дав пропитаться и полежать, налепил горшков, мисок, чаш, пиал. Даже пару тазиков сформовал. Всё - толстостенное, неровное и слегка кривоватое. Кое-что, постояв немного, покосилось под действием собственного веса. Другое растрескалось, но немногое.
   Слыхивал он, что гончары добавляют в глину песок, но сам от этого воздержался. Во-первых, потому, что не понял, зачем. Говорили, что для обезжиривания, но в этой массе никакой жирности он не ощутил. А во-вторых, песка поблизости не нашлось. Там, куда он ходил вниз по реке, что-то подходящее припоминается, однако не близко. Да и нельзя сказать, что помнит он наверняка.
   А ещё слепил улей. Маленький домик со съемной крышкой и полочкой под отверстием в боковой стенке. И рамок, чтобы вставлялись внутрь. Сами рамки до момента, пока просохнут трогать было боязно, так что оставил их лежать в том положении, в каком завершил работу над ними на щите из палочек. Специально для этого связал несколько штук
   Рамки эти не квадратные, а почти круглые, хотя, точнее сказать, настолько скруглены в углах, что выглядят чуть сплюснутыми кольцами. Дело в том, что пчёл по окрестностям встречается - видимо-невидимо. Нельзя сказать, что в пасечном деле Мишка великий спец, скорее, наоборот. Но картинок всяких про устройства пчелиных домиков видал немало, и на экране телевизора иногда кое-что в кадр попадало. С другой стороны, метод проб и ошибок ещё никто не отменял. Опять же, сладенького страсть как хочется.
  

***

   Углубившись в берег на пару метров, расширил пространство примерно до двух шагов, что вдоль, что поперёк, и увеличил высоту до того, что в центре смог выпрямиться. Стенки вверху свёл на конус, и продолжил пробиваться дальше деревянным шестом. По прикидкам до поверхности оставалось меньше его роста. Хорошо, что глина здесь не сухая, а то бы задохнулся в пыли. Хоть и плотно лежит грунт, но лопаткой на конце инструмента буровится, и от стен образующегося ствола отрезается. Скорее - отскабливается.
   Одна беда - тьма кромешная. Через узкий длинный лаз дневной свет, конечно, пробивается, но сюда, вверх, уже не добирается. Вот и приходится ковыряться вслепую, получая на кепку всё, чего добился упорными трудами. Однако справился. Конец жерди ушёл в пустоту, так что остаток додолбил уже сверху. Это значительно веселей, когда глина не за ворот лезет, а проваливается. Канал получился прямой и почти ровный. Вокруг отверстия в земле навтыкал кольев, оплёл их ветвями и обмазал глиной. Изнутри потолще - может не так быстро прогорит эта труба. Нечем ему воздух нагнетать, так что весь расчёт на хорошую тягу.
   Сушняк заготавливал вдумчиво. Подбирая хворостины по толщине. Гореть-то этому добру предстоит долго, а подкинуть через узкий лаз удастся немногое. Заодно разработал, опробовал и ввёл в обиход метод рубки дров без топора. Хворостину толщиной вплоть до тонкого бревна опирал на валун, а вторым, как раз таким, чтобы мог выжать вверх на вытянутые руки, со всей дури бил по неопирающейся части дровеняки, и отскакивал, если отпружинивший камень отлетал в его сторону. Не каждый удар оказывался результативным.
   Пока готовился, внутренние поверхности печи высохли, и Мишка приступил к её загрузке. Посудины располагал, подставив под них высохшие бруски глины - будущие кирпичи. Дрова укладывал тщательно, находя каждой деревяшке своё место. На счёт узости лаза он, пожалуй, перестарался. И на счёт его длины. Надо будет это усовершенствовать к следующему обжигу.
  

Глава 4. Первый результат

  
   Отгорело всё штатно. Не за сутки, но часов восемнадцать полыхало с гудением - тяга оказалась замечательная. Мишка ещё через лаз подпихивал длинные хворостины, но осторожничал, чтобы не толкнуть ими посуду. Пламя изредка вырывалось из дымохода, дыма практически не было, а столб раскалённого воздуха дрожал над трубой.
   Пока это все остывало, вооружился лопатой и отправился осматривать окрестности. Дело в том, что печёная рыба уже плохо лезла в глотку. Лук в ближайших окрестностях он повыбрал, а пара видов растений, корешки которых оказались приемлемыми на вкус и достаточно мягкими для зубов, встречались нечасто и, по правде сказать, в пищу их можно было употреблять только от отчаяния.
   А ведь мука и крупы - это семена растений. Когда-то - диких. Почему бы не поискать? Вдруг кукуруза отыщется. Каша из неё невкусная, но, читал где-то, что лепёшки очень даже ничего. Тарталетки, кажется, или что-то в этом роде. И пекут их в тандырах, если ему не изменяет память.
   На этот раз старался выбирать для движения открытые места. То, что растёт между деревьями, он уже всё осмотрел, и ничего полезного для себя не обнаружил. Да вот беда, поляны в этом лесу встречаются нечасто, и размеры их не впечатляют. Сколько ни ходил, ничего нового не обнаружил. Зато обратил внимание на то, что тропы, скорее всего звериные, стали попадаться часто. И ведут все в одном направлении.
   Двинулся туда, действительно, такое впечатление, что зверьё, особенно копытные, прибегает в эти места частенько - много тут примятой травы. А вот непримятой наоборот, мало. Чахлое какое-то место. Кустарник редкий, деревьев негусто, грунт перекопан, вернее, перепахан. Хотя, если сказать - истоптан - тоже правильное определение. Обширное пространство, посещаемое, тем не менее, частенько. Непонятное тут всё. Склон холма и его подошва. Посмотрел издалека, хоть и не особенно хороший обзор, но несколько оленей вроде как пасутся.
   Приметил место, да и дальше пошёл. У него сейчас другие задачи, не стоит отвлекаться на разгадки местных особенностей. Странное место, но ничего тревожного.
  

***

  
   Злаков он нашёл пять видов. И образцы собрал, и нарвал колосков да метёлок. Некоторые показались зрелыми. Находился, насмотрелся, но к вечеру добрался до дома. Печь уже ничуточки не дымила, ветерок продувал её так, что воздух выходил через трубу. И был он умеренно тёплым. С разбирательством того, что у него вышло, решил дождаться утра.
   Осмотр и выемка продуктов обжига заняли много времени. Часть горшков растрескалась, но около трети изделий получились целыми. Тяжеловесные, конечно, но сосуды. Лучше всего вышли кирпичи. Более всего Мишку волновали крупные ёмкости. С ними были связаны определённые надежды.
   В тот, что шире, налил воды. Держит, не течёт. Второй перевернул кверху дном и вставил в первый. По краям немного пролилось, но кромки верхнего сосуда до дна не дошли. Всплыл он, поддержанный заключённым внутрь воздухом. Крутнул верхний сосуд - легко идёт, без сопротивления. Кажется, у него будет гончарный круг.
   Массивные детали улья получились неплохо. Было несколько невыразительных трещин, но особых проблем от них не ожидалось. Сразу отнёс его на край поляны, где частенько встречаются пчелы, и установил на подставке из нескольких камней. Вставил туда четыре рамки, похожие на рядок квадратных колёс, накрыл крышкой. Всё, дальше он не знает. Или поселятся здесь эти полезные насекомые, или нет - никто заранее не угадает. А этих домиков он ещё не один поставит, чтобы увеличить вероятность успеха.
  

***

  
   Гончарный круг работал плохо. То, что внутренний перевёрнутый таз то и дело задевал об стенки большого наружного - полбеды. Не так уж велико торможение. То, что его перекашивало, отчего днище становилось наклонным, ещё одна половина беды. В конце концов, когда кромка верхнего сосуда упиралась в дно, крен переставал возрастать, но тогда само приспособление отказывалось проворачиваться из-за перекоса. Зато, если его хорошенько раскрутить, то оно долго вращалось по инерции, сохраняя устойчивое положение за счёт гироскопического эффекта.
   Нет, это состояние не сохранялось минутами, происходило касание стенки стенкой, а потом они учащались... и вращение угасало. Это, если верхний тазик ничем не нагружен. Стоило положить на него комок глины, как разброд и шатание резко ускоряли разрушение устойчивости процесса.
   Своей функции гончарный круг не исполнял. Жаль. Идея с подшипником из водяного кессона была неплоха, если бы ещё удалось её использовать, так вообще, цены бы ей не было. Придётся, видимо, реализовывать менее революционную конструкцию, два диска на одной вертикальной оси, так, чтобы можно было нижний крутить ногой, а на верхнем работать, как на вращающемся столике. Архаизм, конечно. И сами эти диски надо лепить и обжигать. Изготовить их из дерева с его набором инструмента нелегко.
   Вообще-то мальчишкой Мишка был относительно недавно. Не забыл ещё, что перочинным ножом можно сделать решительно всё. Хоть бы и бревно перепилить. Это вопрос времени и приложенных усилий. Но зачем корячиться, если есть вариант проще? А возни с ножом ему хватит и при работе с осью. А ведь ещё подшипники вырезать!
   Итак, в результате упражнения в области керамики достигнуто два несомненных успеха. Рыбки отварной поел, всё разнообразие после исключительно печеной. И мочало запарил. Волокна после ошпаривания стали мягче. Не то, что совсем хорошо, но узлы стало возможно завязывать. То, что появилась кое-какая посуда - это мелочи. Нечего ему пока в неё наливать-накладывать.
   Вздохнул, разулся, закатал штанины и принялся месить глину. В этот раз чуть больше кирпичей сделает. Печку надо сложить с трубой, а то неудобно горшок на костёр прилаживать да лазить к нему над открытым огнём каждый раз, опасаясь обжечься, надоело.
  

Глава 5. Не всё получается

  
   Зернышки из принесённых колосков и метёлок извлёк, просушил, очистил от шелухи. Потом размолол между булыжниками. Замесил тесто и испёк на кирпиче, установленном на углях. Крошечные лепёшки, диаметром с пол ладони общим числом пять на вкус оказались разными. Пять принципиально разных вариантов горечи. Мишка эти травки хорошо запомнил, чтобы больше не тратить на них времени.
   Пришло время поразмышлять о делах своих бренных, о перспективах безрадостных и надежда несбыточных. Мир кругом надёжно безлюден, и бродить по нему в поисках сородичей можно долго. Это он, вероятно, проделает когда-нибудь, когда будет знать, что есть место, где ждёт его тёплый кров и, пусть скудное, но надёжное прокомление. Вот над этим и следует задуматься. О прокормлении.
   Уж землянку-то выкопать он себе сможет и позднее. Начать охотиться и добывать мясо и шкуры - тоже не представляет он себе никаких проблем с этим. Кости для наконечников стрел он из последнего похода принёс. Не сказать, что они повсюду валяются, но наткнулся пару раз на недавно обглоданные скелеты. Палки для лука тоже под навесом сохнут. Не к спеху это. Растительная пища - вот с чем настоящая проблема. Насушит он ягод, малину и чернику - точно. А ещё иргу и жимолость. Орехов запасёт. Но, баловство всё это. Ему овощи требуются, и хлебное что-нибудь. То есть съедобные корешки и семена трав. И разыскивать их необходимо немедленно.
   А еще необходимо поближе познакомиться с камнями. Металла у него нет, и никогда не будет. Он теперь - человек каменного века. Стало быть, обязан освоить технологии соответствующего периода. Тут хоть голову не над чем ломать. Первый шаг на пути прогресса - ручное рубило.
  

***

  
   Пока сохнут новые керамические изделия, есть время для следующей экспедиции по окрестностям. Взял лопату, перепрыгнул через речку, да и пошел себе, поглядывая по сторонам. В принципе, местность здесь на правом берегу ничем не отличается от того, что он видел на левобережье. Однако вот и травка незнакомая. Очень похожа на картошку.
   Копнул - никаких признаков клубней. Значит что-то другое. А вот рядом пучок листьев, напоминающих некое огородное растение. Однако, корешок у него тощий, на крысиный хвост похож. Или вот метёлка незнакомая. Собираем семена в горшочек. Попробуем это на вкус. Позднее. Так не спеша ложбиной между двумя пологим холмами шёл, ковыряясь в земле, и по сторонам поглядывал.
   Поначалу дорога вела в гору, а потом под уклон, и вывела к заросшему тростником озеру. Панорама, открывшаяся его взору, поистине безгранична. В том смысле, что водная гладь уходит за горизонт. Прибрежные заросли заканчиваются в нескольких десятках шагов от уреза воды, а дальше, насколько хватает взора, простор, и даже волны по нему ходят. Берег топкий в низменных местах, плотен там, где продолжения холмов выдаются в водоём мысами.
   Попробовал воду - пресная. Пернатые плавают, да и рыбёшка здесь водиться должна. В речушке-то, рядом с его навесом и печью, совсем неважно стало с пропитанием. Иной раз по часу приходится охотиться с острогой, чтобы ужин себе добыть. А прошел он сегодня с километр примерно. Петлял без конца, да останавливался.
   Поднялся верх по склону, чтобы осмотреться. Заросли мешают. Влез на дерево. Ого! Озеро изрядное, в этом месте вытянутое и изогнутое. Вдали просматривается фрагмент суши, свой берег в обе стороны, и бесконечность вдоль него. Может статься, что это тоже река. А если повернуться к водоёму спиной, так вот и его речушка. Печку видать. Через холм совсем короткая дорога. На рыбалку сюда ходить будет. Наверняка тут что-нибудь покрупнее добудется, и не такое костлявое.
  

Глава 6. Находки и попытки

  
   Гончарный период продолжался. Даже нсколько кружек с ручками соорудил. Крышек для горшков налепил. Кирпичей наделал для печурки, на которой готовил. Не забыл и плиту сформовать с парой круглых отверстий, на которые устанавливал при готовке сковороду или иную посуду. А если не устанавливал, то закрывал кирпичом. Гончарный круг, сделанный по примеру древних, который видел, кажется, в фильме про ходжу Насреддина, работал удовлетворительно. И обжигались изделия неплохо, не больше трети растрескивалось.
   Ульи делать не забывал, в каждую закладку по одному в печку загружал, а потом устанавливал в лесу. Чтобы в каком пчёлы завелись, так скорее нет. Но он не так уж их и проверял. В последний обжиг сделал заслонки для топки и подувала, и колосник. Ничего так получилось, подходяще. А из походов по окрестностям принёс морковь. Опознал он её по виду ботвы, да по запаху. Бледный жёсткий корешок вкус имел неважный, цвет бледный. Посадил несколько растений в горшки, что неудачно сформовались или слегка растрескались. Землицы в них самой лучшей насыпал, даже песочку принёс с озёрного берега. Вроде, растёт, не вянет. Только поливать требуется, погода стоит жаркая.
   В промежутках, когда сохли изделия перед обжигом, или остывала печь, слегка поохотился. Тут нередко зверьки отмечаются, кролик это или заяц - не понял. Но слыхал, что их силками ловят. Так что наделал крепких верёвочек из мочала, навязал на них затяжных петель, да и поразвесил, привязав к деревьям, повсюду, где примечал зверьков. Точно знает, что две штуки попались. Иначе, зачем тут в дремучем лесу кто-то будет мочальную верёвку перегрызать? Как попались, так и... не стремились они к человеку на ужин. Так сказать, приглашение было отклонено. Или человек этот оказался недостаточно убедителен?
   Вообще-то заманить вегетарианца в капкан непросто. Не поставишь ведь западню у каждого листика, или каждой травинки. А на запах мяса или рыбы эти создания реагируют неодобрительно. Так что кроме как большим количеством ловушек в тех местах, где они часто бывают, проблему обеспечения встречи добычи с приготовленным для неё сюрпризом не решить. Чисто статистический эффект. Так что... действительно, не примечал он тропинок, проложенных кроликами.
   Вспомнить бы, что эти твари любят! Если зайцы - то им капусту подавай. Но капусты у него нет. Зато есть морковка. Пусть на вкус она и не очень хороша, но пахнет-то как настоящая. Кажется, где-то он читал, что кролики от неё в восторге. Теперь нужно решить проблему с перегрызанием верёвки. Если зверёк дотянется до неё зубами - освободится и уйдет. А чтобы не дотянулся, надо за неё дёрнуть. Интересно, это что же, сидеть рядом и ждать? Чтобы дёрнуть. А может быть, кролик сам дёрнет за морковку? Точно дернет. Если морковка его заинтересует, то он действительно кролик. И он обязательно потянет за неё конец верёвки, перекинутый через блок, затянет петлю и... стало смешно. Видимо, идея с петлёй неоптимальна.
  

***

  
   Идея ящика с захлопывающейся крышкой показалась подходящей. Такую конструкцию несложно связать из палок теми же мочальными завязками. Сделал, насторожил, а через сутки обнаружил, что наживка съедена, но система захлопывания не сработала. Отлично. Теперь точно установлено, что за длинноухие здесь живут. Лишний аргумент в пользу того, что он в Америке, на родине Братца Кролика. Видимо, вследствие природной тактичности родичи известного персонажа употребляют угощение, не дергая его на себя, а аккуратно стачивают.
   Переделал привод захлопки на средний фрагмент пола. Насторожил, а через сутки обнаружил, что угощение съедено, ловушка закрыта, а две палки решётки перегрызены. Клиент удалился через чёрный ход. Ох, не напрасно об этих животных бытует столь уважительное мнение. Что же, придётся менять замысел. Выходит, добычу необходимо тут и убивать, обрушивая на неё крышу, подгруженную камнями.
   Снова принялся за работу. Очередной раз насторожил конструкцию. Через сутки обнаружил, что добыча наконец-то попалась. Но досталась не ему. Некто успел к месту событий раньше и схарчил кролика. Некрупный зверь. Не всё смог достать из-под решётки и камней, но, тем не менее, хозяину ловушки оставил крайне мало. И не самые мясистые части.
   В общем, прежде чем продолжать эту серию экспериментов, Мишка отправился за морковью на склоны холмов, обращенных в сторону озера. До изготовления ручного рубила руки у него так и не дошли.
  

Глава 7. Ягоды зреют.

  
   К моменту созревания ягод, корзинок Мишка наготовил. Нет, раньше он их никогда не плёл, а если про этот промысел встречал статьи в журналах - пролистывал бегло, не вдаваясь в суть. Едва же дошло до дела - сел и подумал. Загвоздка в том, что в любой плетёной конструкции важнейшим делом является начало плетения. Надо так приспособиться, чтобы сооружение не расползлось в руках. А для этого требуется нечётное количество плетей, последовательно перевивая которые одним прутом, получаешь самоклинящуюся конструкцию.
   В общем - выплести кружок - дело нехитрое. Только нужно два прутика до середины привязать друг к другу полоской коры, чтобы при разведении в стороны комельков образовалось подобие трёхлучевой звезды. Конечно, еще не менее двух прутьев следует добавить накрест к точке развилки. Тут только надо момент правильно подгадать, когда наросший диаметр донышка этого потребует. А дальше - гони лозину по расширяющейся спирали, сгибая прутья основания в одну сторону - вот тебе и полусфера. Рукоятку тоже организовать несложно, если по два прута с каждой стороны сразу взяты подходящей длины.
   Вот верхняя кромка - это да. Тут не враз сообразил, что к чему. На первых изделиях намучился, пока научался сгибать и прятать концы - не из верёвок ведь корзина делается, узлы тут не вяжутся. Ёмкости получались не идеальными - неказистыми и кривоватыми. Иной раз где и кончик прута торчал кокетливо. Но прочными - определённо. Потому что полосками лыка он сомнительные места укреплял, а, если стенка оказывалась неплотной, то и заштопывал. Эстетика - дело несрочное.
  

***

  
   Сбор ягод всегда был для Мишки сущим мучением. Похоже, этот вид деятельности психологически ему противопоказан. И поручить некому. Хуже всего обстояли дела с малиной. Мелкая и сухая в условиях жаркого лета, она неохотно отходила от плодоножки, а заметно потерявшие чувствительность кончики пальцев нередко плющили добычу. В корзинке прибывало медленно, хотя в рот уходило немного - не так уж она и вкусна.
   Ирги и черники собрал много - ведра по полтора. А вот жимолости всего-то со стакан. Странная ягода. Смотришь на куст - вот они ягодки. А только начал рвать, как они тут же и кончились. И кусты встречаются редко, зато всегда сами по себе, не в зарослях, а по отдельности.
   Всё это расположил сушиться на площадке из обожжённых кирпичей. На плоских поверхностях камней, на донышках перевёрнутых пустых горшков и на листах просохшей коры, что недотратил на кровлю.
   С орехами дело обстояло интересней. Как ни крути - калорийная пища, а не просто лакомство. Густых зарослей по округе встречалось много, и он их приметил заранее. И уж собирал, пока не заполнил ими все корзины. Сушил на солнце, рассыпая по просторной глинистой площадке, что специально выровнял и уплотнил, намочив и разгладив. Когда развесил наполненные корзины под крышей навеса, кровля заметно прогнулась. И стало тесно.
   Прикинул на глаз, что если длительность года тут обычная, то по хорошей пригоршне в день он будет это есть до весны. Если не сгниют его запасы или грызуны до них не доберутся. А то последнее время заметно повысилась активность мелкой живности. То мышка на глаза попадётся, то хвостатый зверёк метнётся по дереву.
  

***

  
   К тому улью, что поставил раньше всех, подошел случайно, когда нёс домой очередную корзинку с черникой. Жужжит, однако. Это неспроста. Подошел, приподнял крышку - есть соты в рамках. И не сказать, чтобы мало. Вернул всё на место, и отправился восвояси. Новая забота у него прибавилась.
   Мед, конечно кстати. Но без рукавиц, без накомарника добывать его стрёмно. С одной стороны, если не делать резких движений, летучие насекомые, если они не кровососы, нападать не должны. С другой - достаточно десятка не знающих об этом пчёл, и жизнь его будет крепко испорчена. В любом случае, подготовиться к работе следует хорошенько.
   В одном из неудачных горшков приготовил дымарь. Тлеющие угли на дно, сверху - свежей травы. В этом сосуде он провертел гвоздём несколько отверстий в боковой стенке. Остриё "инструмента" потеряло от этого свою огранку, но теперь воздух должен был проникать к зоне горения. Ручку из мочальной верёвки привязал к горловине, вроде, не должна перегореть. Другой ручкой снабдил самое большое из наилучших своих керамических изделий. Или самое лучшее из больших. Выстрогал несколько лопаточек с острыми кромками... и хорошенько отмылся в реке.
   Пошел. Кадило поставил так, чтобы дымок от него наползал на улей. Приподнял крышку. Вот незадача, не на что её положить. Пришлось плавненько приседать и укладывать на землю. Потом ухватился пальцами за рамку и потянул. Вязко выходит, тягуче как-то. А пчёлки-то от дыма вроде как и отлетели в сторону, но уже вернулись и по нему ползают. По кистям рук, по шее щекочут. И снова нужно приседать, на сей раз, чтобы срезать соты и дать им упасть в горшок.
   В третьей рамке что-то не так. Лучше её не трогать. Похоже - у них там гнездо. Закрываем крышку и тихонько уходим. Очень хочется припустить во весь дух, но делать этого не следует. Хватит с него двух укусов. В плечо у самой шеи, куда вонзила жало прижатая шевельнувшимся воротом собирательница сладкого взятка. И выше ботинка, где штанина двигалась, когда вставал-приседал.
   Вот и дома. Натянутым на согнутую палку тонким шнуром срезал слой воска, и положил соты истекать мёдом прямо в посудину, наполненную свежесобранной и чисто вымытой черникой. Второй кусок сот так же пристроил над второй посудиной. Сахару у него тут пока нет, так что варенье попытается сделать с мёдом. Кстати, еще ведь и козинаки можно попробовать соорудить, орехи-то в изобилии. И, как минимум, четыре непроверенных улья.
  

***

  
   Без столика-козлика он теперь за мёдом не ходит. И не каждый день - пчёлы, они не мёдоделательная поточная линия. Зато Мишка лепит из глины новые пчелиные домики. По его оценке с каждого такого крошечного по земным масштабам сооружения в месяц получится собрать полтора-два килограмма мёда. Так что восемь ульев с рамками-кольцами как раз входят в печь на одну закладку. А, пока сохнет, да обжигается, да остывает, как раз места для них присмотреть, тумбы-подставки из камней сложить.
  

Глава 8. Инструменты.

  
   Никак не доходят у Мишки руки до ручного рубила. Всё время занят. А делать нужно многое. Без пилы, без топора, даже молотка нет. Ну, тут где деревянной колотушкой, где булыжником обойтись удаётся. А вот стальная лента от упаковки - для лучковой пилы идеальная заготовка. Только вызубрить её решительно нечем. Даже пилочки для ногтей не прихватил он с собой, раззява.
   Если пила не выходит - будет лучковый нож. Длинное режущее движение при его работах частенько кстати. И жердь расчленить требуется в день по многу раз. Не одним заходом, конечно, многими. И не по одному месту, а по миллиметру выкрашивая, как бы канавку выбирая в деревяшке. Длинную кромку металлической полосы несложно заточить камнем, только необходимо её надёжно натянуть.
   Первый элемент конструкции станка - продольная палка, через концы которой коромыслами пристраиваются поперечины. Выбрать в древесине шип для организации упора, конечно можно, но уж больно дело это кропотливое. Есть вариант проще. Вырезал две рогульки, и прибинтовал их друг к другу лыком развилками в разные стороны. Нормально получилось. А при случае, можно длину распорки изменить, не слишком это трудоёмко.
   Длину отрезка ленты "отмерил", согнув оную, как лист бумаги в нужном месте, и прогладив булыжником на булыжнике до полного совпадения плоскостей. При попытке разогнуть по этой линии металл лопнул. Вспоминая добрым словом оставшиеся в инструментальном ящике плоскогубцы, постукивая и подрычаживая палочками, согнул крайние участки стальной ленты в обхват поперечин, а самый конец полосы, что приложился к краю полотнища, прихватил бандажом из проволоки, извлечённой из обрывка жёсткой "лапши". С двух сторон.
   Соединить верёвкой верхние концы рычагов и натянуть эту связь скруткой палочкой было уже несложно. На это дело пустил не мочало, а пластиковую ленту от упаковки, как раз кусок подходящий имелся, отысканный в мусорной куче.
   Перед тем, как устанавливать полотно, Мишка в плотно закрытом горшке, наполненном толчёным древесным углем, выдержал его уже согнутую по концам заготовку в обжиговой печи. Примерно так он себе представлял процедуру цементирования стали. Уж помогло оно или нет - сравнить-то не с чем. Однако лучковый нож сильно облегчил ему многие работы. И заточку держал неплохо. Не хуже перочинного ножа.
  

***

  
   Отсутствие рубящего инструмента сильно сказывалось на выборе толщины древесных стволов, которые можно было использовать при реализации своих затей. И других неудобств случалось немало. А, между тем, металл имелся. Один из обрезков арматуры длиной с ладонь и диаметром с большой палец нагрел на углях, поддувая веером из куска коры, а потом конец его расплющил камнем на камне. Деревянный "пинцет", которым придерживал поковку, жестоко пострадал, поскольку буквально горел на работе. Но его, и еще пары запасённых заранее на одну операцию хватило.
   Получившееся зубило, также прошло процесс цементации, вместе с ещё одним зубилом, меньшего диаметра, и шилом, вытянутым из самого тонкого обрезка катанки. Вот на его оформление пришлось провести три нагрева, а количество израсходованных "пинцетов"... да не считал их Мишка. Просто куча.
   Большое зубило зажал меж двумя хорошо приструганными друг к другу палками, и наложил бандажи из верёвки. От того, что конец получившейся рукоятки торчит вперёд, несомненно, страдает внешний вид получившегося топора, но, перерубив им стволик толщиной сантиметров десять, Мишка понял, что это несовершенство он ему простит. В руку не отбивало. Похоже, с неолитическими технологиями можно не так уж торопиться.
   На пике восхищения от собственного достижения решил, наконец, задачу поимки кролика. Решётчатый ящик с крышкой, падающей на голову добычи от нажима на пол, дополнил внешней клеткой, дверка которой захлопывалась при срабатывании внутренней западни. А через сутки получил свою добычу. Братец Лис, или его заместитель, не смог пробраться внутрь, хотя подкоп сделал до самого пола. А вот дальше не пролез. Не перегрыз он палки, хотя видно было, что старался.
  

***

  
   Так уж повелось, что успехи и заботы проистекают друг из друга, наполняя жизнь чередой задач, появляющихся в результате решения предыдущих. Про то, что шкурку следует хорошо отчистить, это он читал. Выскоблил изнутри костяным скребком, благо затачивать его кромку о камень несложно. А вот, что делать потом? Ни одной мысли. Вернее, ни одного воспоминания. Возможно, встречались ему в книгах описания подобных процессов, но в памяти осталось только то, что после механической чистки проводилась ещё какая-то обработка, без которой шкура начинала вонять.
   Отсюда уже можно думать. Самым вонючим компонентом в животной органике является жир. Даже свежий он нередко пахнет не вполне благозвучно, а уж как портиться начнёт! Удаляют жир в быту обычно мылом, которым он надёжно не располагает. Но большинство традиционных моющих средств, растворяющих сало - щёлочи. Отлично. В старину использовали щёлок, о котором он даже представления не имеет, что это такое. И ещё мылись золой. А вот с ней всё понятно. Там содержится поташ. Уж этого здесь достаточно.
   В один из тазиков, что остался от экспериментов с плавучим гончарным кругом, поместил шкурку, от души сыпанул туда золы, и перемешал всё как следует. Можно теперь это даже сварить, хотя, скорее всего тогда шкурка станет непрочной. Ладно, пусть полежит так. А потом это ещё следует продубить. Что там за процесс - ему неведомо. А вот то, что делается это в отваре дубовой коры, это точно. Иначе, откуда бы слово такое взялось - дубление.
   Пошёл разыскивать эти деревья. Попадались они ему на глаза неподалеку. Он даже несколько сучьев отмохратил лопатой - для лука припасал.
  

Глава 9. Соседи

  
   Людей в этих местах обнаружить не удалось. Но живности тут водилось немало. Соседи, к слову сказать, были на редкость тактичны - на глаза не лезли, под ногами не путались. Поскольку ничего съестного стащить у Мишки было невозможно за отсутствием такового, то и проблем никаких не возникало.
   О том, что этот край далеко не пустынен догадывался по примятой траве, которая ещё вчера стояла, как новенькая. По исчезновению листьев с ветвей, где совсем недавно их видел. По обглоданной коре или разрушенным муравейникам. Ещё обнаруживал помёт.
   Изредка, если удавалось рассмотреть что-то на большом расстоянии, например, когда взгляд распространялся вдоль реки, тогда, случалось, попадало в поле зрения нечто подвижное заметного размера. Бывало, даже можно различить, что это олень, например, или из собачьих кто-то. Раз показалось, что медведь. Но всегда далеко. Полной уверенности в том, что определил вид животного верно, не было.
   С кроликами определился, поскольку изловил, а остальные твари обнаруживали его заранее, и предпринимали меры к предупреждению встречи. Никого общение с человеком не вдохновляло. Всё-таки горожанин, похоже, неправильно вёл себя в лесу, наверное, топал громко, или хрустел всякой всячиной под ногами. Ветками шуршал.
   Некоторые сведения о живности получал умозрительно. Например, за рекой росла морковка, а здесь, на левобережье - нет. Но здесь водились кролики, которые её любили. Выходит - всю скушали. А на другой берег не ходят, хотя речушку эту за водную преграду принимать он бы не стал. Видимо, их там кто-то ест. На компактном участке, ограниченном рекой и озером некто уважает крольчатину, но, опять же, за реку не ходит. Видимо, избегает встречи со здешним хищником, который тоже крольчатиной питается охотно, но полностью поголовье под ноль не сводит. То есть просторней живёт. Но территорию свою от других охотничков оберегает.
   Вот такое мысленное знакомство. А, если считать, что на этом берегу живёт лисица, то на другом берегу получается - рысь. Хотя, следов ихних не видел. А и увидел бы - так ведь не следопыт. Вообще-то лето - время изобильное. Добыча от всех прячется. Хищники - тоже. Подкрадывается или подстерегает - и нападает на то, что точно знает, что оно его не обидит, и на вкус знакомо. А связываться с человеком, который вечно таскается тут со своей блестящей лопатой - да кому это надо?
   Места тут такие - всё лесом заросло. Вот в степи он бы обязательно разглядел кого-нибудь. Бизона, например. Как на озере видит гусей или уточек. Кстати, птички в этих местах водятся - слышно их практически постоянно. Пролетают иной раз над головой, а бывает, и в сторонке мелькнут. Но Мишка полагает, что все они несъедобны, и встречаться с ними не стремится сам.
  

Глава 10 Жильё

  
   В том, что строить нужно землянку, сомнений не было. Бревенчатую избушку без топора сооружать - мучение, хотя могло бы оказаться интересно. Но при наличии единственной пары рук работа с серьёзными брёвнами оказывалась просто непосильной задачей. Нет уж, надо заняться тем, с чем есть надежда справиться.
   Склон холма начинался от навеса в считанных метрах. Причём здесь уклон сразу шёл круто - градусов пятнадцать. Вот тут и поснимал Мишка дёрн полосой шириной чуть менее пяти метров, а в длину сразу на пятнадцать. И сложил его отдельно. Потом прорыл три горизонтальные траншеи вдоль будущего сооружения и, соответственно, вдоль склона. В центральную установил опорные столбы, а на них положил коньковую балку.
   Столбы длиной по три метра и диаметром не более пятнадцати сантиметров с толстого конца, снизу обжёг, а уж потом опустил сверху в траншею в приготовленные неглубокие гнезда. Так их и по вертикали закрепить легче, и брёвна-балки проще затащить. Снизу-то вверх в одиночку громоздить неловко. Балки тоже трёхметровые - длинее работать неудобно. Шип на конце каждого столба это отдельная песня, исполненная шесть раз при помощи топора, лучкового ножа и зубила, выступавшего в роли стамески. Завершение каждого из них воспринималось как праздник.
   Стыковка концов - это снятие половины толщины у торца, а потом ещё и сквозное отверстие надо продолбить той же зубилостамеской, заточенной, скорее как отвёртка, но остро. Ковырялся Мишка с этой работой не всё время, а по часу - другому в день. Бывало и более. Уж очень инструменты у него слабенькие. При работе топором невольно сравнивал себя с дятлом. Понемногу отсекалось, но часто. А бревно чтобы перерубить даже хорошим топором - тут без сноровки никуда. Так что дело продвигалось помаленьку, но всё время.
   Брёвна перекрытия начал накатывать с дальнего конца, от земляного торца. Тоже нетолстые, иначе не поднять. Для надёжности прибинтовывал мочалом. Центр, где скаты сходились, особенно крепко стягивиал. А внешние концы упирал в края котлована. Обожженые, понятно. И глиной замешенной это укреплял, добавляя понемногу, чтобы успевала подсыхать нетолстыми слоями.
   В щели между брёвен укладывал жерди, и опять глиной замазывал. Местами и травки добавлял, если возникало сомнение, что прокрошится засыпка. Собственно грунт из котлована - ту же глину, закидывал на крышу по мере её наращивания. Не хватало ему ещё корячиться перетаскивать её с места на место. Дальше прямого броска, это нужно в ведро сыпать, а потом волочь - нет уж, у него здесь есть чем заняться.
   По мере того, как понижался склон, грунт пришлось укладывать в стены, создавая валы, на которые опирались внешние концы брёвен перекрытия. Тут изнутри поставил плетни, а саму глину увлажнял и трамбовал, давая время слежаться и подсохнуть. Всего "по-тёплому" перекрыл длину в шесть метров. Дальше ещё столько же с использованием существенно более тонких брёвен, или толстых жердей, причём не сплошняком, а частой решёткой. Стены здесь уже "выперли" из склона и были плетёные изнутри и снаружи, промазанные глиной. Особенно хорошо напихал её в промежуток между плетнями.
   Здесь поверх жердей настелил кору, и слой глины нанес тонкий, не насыпал, а обмазывал. Это холодные сени. Оба отсека покрыл дёрном, не пожалев труда на аккуратное сопряжение скатов со склоном. Глина - она, конечно гидроизолирует, но, если образуется лужа - может и протечь.
   А дальше удлинил постройку уже в виде навеса, сомкнув его со своим старым. Поскольку лишней глины оставалось немало - вытаскал её туда, куда складывал сырьё для гончарных занятий. И заметил он, что не такая она, как та, что брал он ниже, когда копал печь. Цвет иной. И на ощупь, когда увлажнишь, вроде как зернистость чувствуется.
  

Глава 11 Быт

  
   Жизнь потихоньку наладилась. Стала размеренной и была заполнена деятельностью. Походы к озеру за рыбой. Она там действительно крупней. Сбор орехов и ягод, извлечение мёда из ульев. Варка варенья. Лущение орехов, изготовление козинаки, работы на стройке, уход за посадками морковки. А ещё ловушка на кроликов, шкурки, новые ульи. И ведь ничего нельзя отложить на потом.
   Шкурки, однако получались неважно. Не воняли, но выходили жестковаты, словно картонные. И мех на них не радовал - летняя шкура, что с неё возьмёшь? Но, в случае чего какую-нибудь хламиду из этого соорудить можно.
   Тревожила Мишку зажигалка. Рано или поздно газ в ней должен закончиться. Так что предпринял шаги к сохранению огня. Вылепил несколько горшочков с разными хитростями. В расчёте на то, что угли в них смогут тлеть неугасимо и долго. Для обеспечения бесперебойной поставки самих углей завел большой керамический чан с плотной крышкой, в который бросал недогоревшие головни или угли из печки. Под крышкой они гасли. А часть помещал в свои кадила. Там, и колосник внутри, и доступ воздуха крошечный, чтобы не полыхало со всей силы, а тлело потихоньку.
   Постепенно ритуал сохранения огня был отработан до автоматизма, а зажигалка лежала в кармане безо всякого употребления.
   Ещё Мишка потрудился в области высечения огня. Перепробовал разные камни - многие отлично справлялись с задачей. В качестве кресала приспособил обрезок арматурины. У него профиль нарочно шероховатый, чтобы бетон к нему крепче приставал. И при ударе по камню получаются прекрасные искры.
   Проблема была за трутом. Вообще-то, это должна быть обожженная ткань, как он понял из книжек. А вот тут жертвовать одеждой не хотелось категорически. Всего то и есть у него спецовочная курточка да штаны на лямках, плюс к этому трусы и футболка. И всё. Понятно, что для раздувания пламени из искры сгодится любое волокно, лишь бы было оно достаточно тонким, но... многие травы он перепробовал мочить, трепать. Нашел даже несколько вариантов, на жгутике волокон которых огонёк раздувался уверенно. Так что набор причиндалов для добывания огня в нескольких экземплярах у него аккуратно хранился в горшочках.
   А еще эти волокна пригодились на фитили для свеч. Воск решал задачу освещения наилучшим образом, и было его, не сказать, что достаточно, но на некоторое время хватит.
   Крольчатину ел с удовольствием. А еще вялил тонкими пластинками, и потом перетирал с сушёными орехами и ягодами. Слышал он, что так индейцы готовят пеммикан - зимнюю и походную еду. Только вот на счет длительной сохранности этой композиции уверенности не было. Так что хорошенько подумал, и проэкспериментировал. Нашел он тут очень кислые плоды, просто ужас до чего... аж лицо перекашивало. Какие-то косточковые. Может быть - разновидность айвы, потому что мякоть твёрдая. Кислота, однако, наводит на мысль об аскорбиновой кислоте. А ведь её при консервировании применяют.
   Так что сухие размолотые эти плоды он щедрой рукой прибавил к своему пеммикану, а потом горшочки нагрел в кипятке, и глиняную крышку на воск прилепил. Вдруг вспомнил, что сама-то его керамика неглазированная, стало быть, воздух пропускать способна. И покрыл горшки снаружи. Это просто. Окунаешь холодный предмет в горячую воду, на поверхности которой расплавился и распределился тонким слоем воск.
   В общем, если зимой не отравится, значит не накосячил.
  

***

   Занятость - отличное средство от тоски. Мишке ещё дед говорил, что в момент затруднения человек обязательно делает выбор, чем занять мысли. Можно посочувствовать себе, погоревать, сосредоточиться на переживаниях. Заняться, так сказать, высшей нервной деятельностью. А можно примитивно, как предок наш примат, взять в руки палку и лупить ею всё, что под удар попадёт. Может - орех сшибёшь ненароком, или шишку учредишь на кумполе старого недруга.
   Вот этого примата он сейчас и изображает. Не буквально, но в переносном смысле. А ведь за текучкой повседневных хлопот легко забыть о стратегических задачах. Его стальной инструмент сточится ещё до того, как сам он заметно поседеет. И придёт ему каменный век. Нельзя об этом забывать, надо готовиться, осваивать пристойные внешним условиям технологии. Завтрашний день решил посвятить знакомству с минералами. А река здешняя - считай выставка. Течет, огибая валуны и скалы, облизывает подошвы каменистых осыпей, тащит вниз по течению то, до чего дотянулась, да по дороге полирует всё твёрдое, чем местные недра богаты.
   Взял лопату, спустился к потоку. Гальки много, встречается разная. Но как-то всё здесь знакомо. Глаз ни за что не цепляется. Можно, конечно, полюбоваться неповторимостью размеров, совершенством форм и изысканностью прожилок окатышей. Но эстетика пока не во главе угла. А вот в часе ходьбы вниз по течению слева в речку втекает очень большой ручей. Русло сразу становится шире. Так в этом ручье, как он помнит, камней намного больше, особенно - крупных. Вот туда он и двинет.
  

Глава 12 Золотая лихорадка

  
   Да, это уже горный поток. Бурливый, перекатистый, быстрый. Режет себе дорогу через ложбину между невысоких горочек, из которых торчит множество обтёсанных временем скал. Вспомнилось вдруг, как в фильме про Дерсу Узала примерно в таком месте Арсентьев нашёл уголь. Ну-ка, не чернеет ли что-нибудь между гальки?
   Такого, чтобы походило на уголь, ничего не приметил. Зато золотые самородки встретились просто в ненормальном количестве. Он за пару часов набил ими все карманы спецовки. Брюки и куртка потяжелели, стали сковывать движения. Штучки хоть и некрупные, с фалангу пальца, но на глаза попадаются часто, иной раз сразу пара штук оказывается в поле зрения.
   Дальше бродить по щиколотку, а то и по колено в холодной воде с многокилограммовым грузом, стесняющим движения, стало неуютно. Вернулся. И задумался. Металл этот кроме как для посуды ни для чего непригоден. А для него это не актуально. Поест он и из глиняных чашек деревянной ложкой. Золото - материал мягкий и легкоплавкий. Стойкий правда - этого у него не отнимешь. В его условиях годится на пуговицы и проволоку - всяко прочнее будет, чем мочальные завязки. Эх, если бы раньше он догадался по тому ручейку пройти! А то столько мороки было с этими бандажами да хомутами.
   Когда разгрузил карманы, получился полный средних размеров горшок. Золота у него теперь много. И вопрос гвоздей безумно интересен. Почему бы и не попробовать отлить? Прямо сейчас.
   Выдавил оструганной на манер гвоздя палочкой несколько углублений-форм в горшке, который плотно набил сухой глиной. Вырезал рогульки, чтобы ими было удобно взять раскалённый сосуд с расплавом. Укрепил на углах трёх расколотых камней наименьший горшочек, положил туда самородок, углей подсыпал и принялся веерами раздувать огонь. У него уже отработан приём, как в этом месте, помахивая двумя лопатками из древесной коры организовать интенсивное дутьё. Ковал он тут.
   Хорошо пылало, с гудением, с синевой, которая просматривалась в пламени, несмотря на дневное освещение. Не плавится его золото. Стенки тигля уже тускло светятся, а металл потемнел и дурно пахнет. Или даже горит? Тут среди безумия огненной стихии не много-то разглядишь.
   А тонкостенный горшочек перекосился, мягко пластично схлопнулся и стёк прямо в угли вместе с содержимым. Или треснул и рухнул? Провалился, в общем. Сегодня Мишка очень удачно поддавал воздух, вдохновенно, одним словом, да угля положил как раз сколько надо. Такое впечатление, что и камни, служащие опорой тиглю немного подплавились. Ну-ка, не останавливаемся. Продолжаем потеху. Метод проб и ошибок - основной элемент познания в истории человечества. И эту пробу имеет смысл довести до конца.
   Закончилось всё тем, что угли полностью прогорели. Основную массу пепла унесло потоком воздуха, а среди того, что осталось, ничего примечательного не наблюдалась. Спёкшийся комок, мелкие зёрнышки не до конца прогоревшего угля, золы чуток.
   Сначала раздолбил комок, оставшийся от тигля. Он охотно рассыпался и, кроме того, что цвет у образования чёрный, сказать про него нечего. Всё это легко вошло в небольшую чашку. Дальше просеивал золу, кроша её в пудру между двумя давно облюбованными для таких дел булыжниками. Слой её копился еще с момента кузнечных упражнений, хотя, толстым он не был. Еще в этом "веществе" явно чувствовалась примесь почвы, прокалённой и лишившейся органики.
   Единственный твёрдый предмет во всей этой массе - лепёшка размером с копеечную монетку. Ноздреватая, но тяжёленькая и не слишком прочная. Поддалась усилию на изгиб. Неохотно. Но ломаться не стала. Вроде - металл. Потер рукавом - непонятно. Есть впечатление, что блестит сталью, но уж очень поверхность неровная, вся в мелких язвинках.
   Накалить бы и проковать, тогда бы всё ясно стало. Но нечего здесь нагревать. Эта чешуйка слишком быстро сгорит, перейдёт в окалину и ничего он не поймет. Постучал камнем - проминается. Неохотно, но приняла следы от воздействия булыжника.
   Поцарапал. Мягче чем нож. Опять же, блестит царапина отнюдь не золотом, без желтизны. Явственно серым отливает. Ох, и хитрого золотишка он насобирал.
  

***

  
   Итак, чего же он сегодня отчубучил? Пока "самородок" лежал в тигле, всё было понятно. Происходило окисление под действием высокой температуры. И воняло. Нет, намного сильнее, смердило. Он ведь воздух гнал от себя, так что выделяющийся газ отбрасывало от него в противоположную сторону. А он учуял. Стало быть, вонищи возникло, только держись. По части анализа запахов на роль эксперта Мишка бы претендовать не стал. Однако почему-то сера вспомнилась. Как что не так - во многих книжках сразу про запах серы талдычат. Правда, при зажигании спичек, кажется, слышались ему похожие нотки в букете. А горение, что почудилось на поверхности образца, так ведь пламя, это свечение раскалённых газов. Как раз при окислении они нередко образуются. Значит, горение и было.
   Вот и получается, что золото сегодняшнее - это соединение серы с металлом, напоминающим железо. При нагревании неметалл выгорел, а почему не окислился металл - непонятно. Ага. Он же рухнул в пылающий уголь, и там из окисла восстановился, потому что угарный газ забирает кислород себе. Кажется. Давненько у них это было на химии. Память не слишком охотно воспроизводит то, что пролежало в ней без использования многие годы.
  

***

  
   Вся металлургия, насколько он помнит, это сплошное дутьё. Горящий уголь, и активная подача окислителя. Даже самые примитивные домницы без мехов не работали. Получается, надо заняться изготовлением этого старинного воздухонагнетателя. Шкурки у него, конечно, не особенно мягкие, а ведь боковые поверхности меняющего свой размер объёма непрерывно сминаются и распрямляются. Неизвестно, что применяли древние, но его шкурки определённо сломаются.
   Конечно, упорный труд и многие попытки приведут его к нужному результату. Хотя, на эти самые попытки шкурок у него совсем немного. А и сооруди он мех, так ведь его ещё кто-то должен будет качать. Догадайтесь, кто этот молодой худощавый мужчина, имя которого начинается на букву "М"? А сегодняшняя удача с веерами, это, наверное, звёзды были к нему нынче необыкновенно милостивы. Вряд ли такое удастся повторить. Хотя? Аналогичный горшочек у него имеется, и "самородков" вволю, и уголька.
  

***

  
   На этот раз он в тигель положил не единственный блестящий камушек, а столько, чтобы дно было ими покрыто в один слой. Остальное повторил в точности так, как при первой попытке. Работа двумя опахалами опять пошла вдохновенно. Содержимое горшочка ощутимо запахло достаточно скоро, и горение было выражено более явно.
   Падение объекта эксперимента в угли прошло по сходному сценарию. И снова не удалось понять, отчего разрушился его тигель. Понятно, что от жара, но развалился, треснув, или стёк, расплавившись - вот эту тонкость он как-то не уловил. Дожигание углей выполнил просто образцово. Найденная в золе монетка оказалась крупнее. Ковал её Мишка уже на следующий день. Опять куча обуглившихся деревянных "пинцетов", зато понял, что при ковке это всё страшно обгорает, что масса катастрофически теряется с окалиной, и, что ничего путного из этой порции "материала" не получается. У него вышла короткая полоска, примерно, как скальпель без рукоятки. Маленькое лезвие, неудобное во всех отношениях.
   Повторять эксперимент по выплавке железа из "золота" с предварительным измельчением оного не стал. Понятно же, что этой субстанции кроме высокой температуры требуется воздух. А загнать его под слой порошка некому. Так что настал период снова начинать гончарные работы, но сначала обо всём хорошенько подумать. Если он чего-то недокумекает, то переделывать всё с самого начала за него некому. А пока - поход к шестому улью.
  

Глава 13 Металлургический комбинат

  
   Для дутьевой машины сделал самый большой горшок, какой только можно было затащить в печь, не повредив учреждённые в нём хитрости. После обжига установил его кверху дном чтобы, заполнять водой, натекающей внутрь через специально сформованную из центра днища трубку прямо в район горловины. Тут сразу образовывался водяной затвор по принципу сифона. По мере подъёма уровня идёт вытеснение воздуха вверх. В оказавшемся наверху днище заранее приготовлен боковой отвод - отверстие с соском, чтобы дуть в пламя. Как только давление водяного столба превышает некоторое значение - захлопка, приделанная к расположенной внизу горловине, "отваливается". Вода вытекает, впуская воздух здесь же, отчего звучит сочный выразительный всхлип. А потом противовес возвращает крышку на место.
   Кинематика простая, в настройке несложная. Основная хитрость в том, что рычаг с противовесом почти вертикален, отчего момент вращения, и как следствие, усилие прижима захлопки, резко снижается, едва она шевельнётся. Эффективная длина плеча сокращается при той же массе на конце. Ручеёк даёт два ведра в минуту. Такая же получается мощность поддува. Порциями, конечно, зато руками работать не нужно. Всё делается само. Долгий выдох в течение минуты, а потом: трах-хрююк-тибидох, и вдох завершён. Снова выдох. Что есть, то есть. Все остальные мощности отсюда и выплясывают.
  

***

  
   На первом этапе идёт окисление золота. Сквозь пылающие угли происходит продувка снизу, а лежащие сверху самородки чернеют и начинают гореть, выделяя едкий дым. Угли заканчиваются скорее, но теперь уже само золото разгорелось, греется в струе воздуха. И "доходит". Нагрев прекращается, а когда "отработавший" сосуд остывает, "металлург" снимает его с позиции, и раскалывает, вытряхивая оттуда комки и сыпучую фракцию. Чёрно-бурый порошок с мелкими камешками. И вовсе необязательно доводить температуру до расплавления керамики, как он сдуру проделал в первые разы.
   Этот порошок, руками выбрав из него осколки сосуда, размалывает камнями, смешивает с таким же растёртым в порошок углем и засыпает в тигель, который накрывает крышкой. Это тоже тонкостенный глиняный горшок, который вставляется в другой толстостенный цилиндр. Снизу и с боков те же угли, которые к тому же, можно ещё подсыпать сверху - имеются тут достаточное пространство для того, чтобы топливо провалилось вокруг и вниз. И всё то же неизменное дутьё. Только топлива добавляй время от времени, и занимайся своими делами.
   Греть можно хоть до бесконечности, но опытным путём установил, что полусуток мало. А за сутки углерод отнимает кислород у железа, и оно в металлическом виде стекает в лужу на дне. Сверху его прикрывает шлак, который потом приходится отбивать, но это - не такой уж большой труд. Он хрупкий и поэтому откалывается. Как говорится - это вопрос приложенных усилий.
   Тигель, кстати, гарантированно одноразовый. Когда после остывания печи его достаёшь сверху через горловину, то он рассыпается, как будто сделан был из песка. А ещё он помят и спёкся с треножником, на котором был установлен, чтобы оставить внизу пространство, куда проваливается подсыпаемый сверху уголь. Внутренние стенки печи трогать вообще не рекомендуется, чтобы не раскрошились. Ладно, хоть не расплавляется его оборудование.
  

Глава 14 Лето кончается

  
   Металлургический процесс Мишка налаживал долго. Ночи стали прохладными, день сократился, прошли дожди. А у него по-прежнему ничего толком не подготовлено к зиме. Десяток горшочков варенья, немного сушёных ягод, хороший запас орехов, мёду чуть-чуть, пеммикана Сейчас грибы сушит, их нынче много, но не знаток он в этой области. Выбирает белые и подберёзовики. А может и не они это, просто похожи. Но не ядовитые и в варёном виде - сытные.
   А незавершённых дел много. Из одежды у него трусы, футболка да спецовочные штаны с курткой. Трусы уже в тряпку превращаются, остальное - до весны протянет. Ботинки ещё крепкие, да кепке ничего не сделалось. Климат здесь, конечно мягкий, однако снег зимой, скорее всего, бывает. Какую-никакую безрукавку из кроличьих шкурок он себе соорудит, но самих-то их, этих шкурок, у него всего пять штук. Видимо, самые главные любители моркови уже все попались в ловушку.
   Рыбу зимой ловить будет холодно, а как запасти её без соли - этого он себе не представляет. Насушил до деревянной твёрдости килограммов пятнадцать, а есть опасается. Запах такой, что притрагиваться неохота. Слыхивал, что её ещё коптят, но начинать действия в этой области - он ведь не сторукий Вишну, или кто там. Наработаться - это ведь не цель жизни. Его интересует результат, который без соли вызывает сомнения.
   Так вот, соль. Понятно, что получить её можно, выпарив морскую воду. Добраться до этой воды можно по рекам, лучше всего на лодке. Построить лодку он, наверное, сумеет. Но тогда не будет достроена стена, отделяющая тёплую часть землянки от холодной, он не успеет сделать попытки поохотиться, потому что настанет зима, и ему придётся сидеть дома, выбираясь на холод только, чтобы пополнить запас дров.
   Тошно всё делать одному. Сколько он ни крутится, но не даётся ему справиться со всеми задачами, что перед ним стоят. И те, что уже начал решать, до конца доводить хлопотно. Вот землянку он соорудил. Двадцать четыре квадратных метра отапливаемого пространства. Сначала лопатой намахался от души, брёвен натаскался, нарубился, а теперь должен будет всё это дровами обеспечить. Как будто ему одному не хватило бы и трети того, чего он настроил! Пожадничал.
   Нет, плохо он соображает. Про соль надо было подумать сразу, как только появился тут, двигать поближе к морю и запасаться. А теперь, когда настроил, наоборудовал тут всего - куда он денется? Всё - привязал себя к этому месту своими собственными руками. И надо, наконец, завершать изготовление лука, стрел к нему, и приступать к охоте. Шкуры для одежды требуются немедленно.
  

***

  
   Про то, что сделать хороший лук непросто, и что стрелять из него надо учиться с детства, написано во многих книжках. Враки это всё. Просто. Просто требует времени и старания. Тщательности, можно сказать. Те шнурочки, что прихватил в мусоре и что нашлись в карманах, он нарочно никуда не расходовал, берёг для важного дела. Бандажи, прихватывающие плечи к перемычке лука, крутить из мочала - полное непотребство. А уж о требованиях к тетиве и говорить нечего. Так что тут он расстарался, как мог. Синтетические шнуры по крайней мере прочны.
   На стрелы насушил ивовых прутьев, подобранных по толщине. Выпрямил их, разогревая в горячих камнях. Перьёв для стабилизаторов насобирал в лесу. Встречались они там изредка. Если специально искать - замучаешься. А вот ситуация, когда идёт он своей дорогой и видит перо - это рядовое событие. Так подбирал их и домой приносил.
   С наконечниками тоже особых проблем не возникло. Стали на них немного нужно, а у него каждые двое-трое суток почти полкило выплавляется. Неказистые острия, но зато с хвостиком, чтобы вставить в расщеп на конце стрелы и хорошенько примотать.
   Для тренировки пострелял по мишени тупыми стрелками, и отправился на охоту. Надо добыть оленя.
  

***

  
   Гипотеза о том, что животные замечают его раньше, чем он их, блестяще подтвердилась. Не прямо, а косвенно. Самих животных годных в добычу по причине возможности поразить их из лука, ему не встретилось. Не встретилось и негодных, это которые слишком далеко для выстрела. Видел качающиеся ветки, распрямляющуюся траву. А тех, кто качнул или примял - не видел. Плохой, однако, охотник.
   Набродившись вволю, сообразил, что Золотой ручей где-то правее и неподалеку, как раз идти туда через странное место, где мало растительности и трава истоптана. Повернул, и потопал.
   И вот тут-то увидел, наконец, добычу. Далеко от него олень по земле водил мордой, а потом, как учуял человека, убежал. Ну и ладно. Всё равно не догнать. А вот о том, как поймать зверя в западню, подумать следует. Помнит он, что к этому месту ведёт значительно больше троп, чем даже к реке, куда живность приходит пить воду. И неплохо бы разобраться, что сюда копытных привлекает. Может травка какая пахучая, ужасно целебная. Стоит посмотреть.
   На счёт травки он, пожалуй, был неправ. Повыдергана она тут, повырыта, потоптана. И углубления в грунте такие, как будто зверьё за что-то серчает на дёрн. Перемолачивает его ногами и расшвыривает. А может тут в земле что-то их интересует?
   Отвязал от спины лопату - и за работу. Удалил с участка полметра на полтора всю разрыхленную почву, а там - перемешанные с землёй серые камушки. Непрочные, кстати, ломаются и крошатся. Чтобы отчистить грязь, плюнул и потёр. Хм! Они что, в воде растворяются? Лизнул. Соль. Интересно, а что у него быстрее получится, сгонять домой, или прямо здесь сплести корзинку? А лучше - две. Тем более что дома-то у него нет ни одной свободной, все орехами набиты.
  

Глава 15 Неладно как-то

  
   С очисткой соли проблем не было, а было много работы. Грязные камушки растворил в воде, дал грязи осесть, а то, что осталось, процедил через песчаный фильтр. То, что пришлось ходить к озеру, где в холодной уже воде надо было тщательно промывать песок в широких мелких чашах - померкло в сравнении со временем, затраченным на процеживание и последующее выпаривание. Зато соль вышла нормальная, как магазинная. И рыбку тут же засолил в давно уже приготовленных горшках.
   Вообще-то керамика у него неважная. Он нарочно проверял, что самый лучший горшок под примазанной воском крышкой через месяц выпускает через поры всю воду. Сам-то он при этом даже мокрым не выглядит - испаряется с поверхности быстрее, чем просачивается. Однако, если покрыть дно и стенки воском, и несильно их потом корябать - всё нормально. Держит сосуд как стеклянный. Так что, консерваторий работал непрерывно, тем более, рыбки в речке вдруг резко прибыло. Заметно более крупная, чем обычно, она целеустремлённо плыла вверх по течению. И ничего не боялась. Спокойно вылавливал её прямо руками, выбирая помельче, из расчёта три штуки на горшок. И сразу в рассол, и под крышку, и в пещерку, что прокопал в холме прямо из задней стенки землянки.
   Понятное дело, рассол пришлось использовать не растворённый из готовой соли, даже не только не выпаренный, но и не процеженный. Едва терпения хватало дождаться, когда отстоится после разбалтывания. Рыбы - сколько угодно. Горшков - штабель, а тут, понимаешь, сиди и жди, когда муть осядет. Никаких нервов не хватает. Работы прекратил по заполнении отнорка - не так много успел он выкопать. Намного меньше, чем налепил горшков. Воск тоже почти весь исчерпал. Даже часть уже готовых свечей растворил в котле, где проводил воскование.
   И тут же свалился с жаром. Кашель, сопли, головная боль, першение в горле, а из медикаментов только мед, которого на удивление немного. Дров для печки не заготовлено толком, снаружи дождь, под которым таскать из насквозь мокрого леса осклизлые валежины - удовольствие намного ниже среднего, особенно, когда самого качает и бестолковка раскалывается. И ведь приходится мелочь выбирать, потому что рубкой дров посредством булыжника в таком состоянии заниматься он просто не способен. Тонкие палки прогорают быстро, и снова надо тащиться в сырость.
   В результате вместо лежания под тёплым одеялом на мягком матрасе и употребления сладкого пития - постоянные вылазки в осеннюю слякоть с привязанными к телу под курткой жёсткими кроличьими шкурками. Потом обогревание у печки, топить которую мокрыми дровами надо вдумчиво, чтобы не прекратить горение неумеренной порцией парящей древесины. Шкворчание просыхающих в пламени веток, влага с поверхностей штанов и куртки, неуютная дремота, попытки высморкать распухший нос, отзывающиеся болью в затылке...
   Вот тут на Мишку и навалилась Её Величество тоска. Вспомнил он и девушек, с которыми обошелся,... обижал он девчат. Получал, что хотел. А сейчас, если бы, да хоть та же Лерка, самая неказистая и глупая, потому что по-детски доверчива, любит мороженное эскимо на палочке и шоколадные батончики с начинкой пролине.
   Сам-то Мишка ни капельки не виноват, что нет в нём душевности, однако это не причина для того, чтобы дурно поступать. Он ведь не только с девчатами исключительно для себя дружил, парней-сверстников тоже не забывал оценивать по степени полезности. Что его не сильно жаловали, было глубоко плевать, а на стройке его прозвали оператором совковой лопаты, почуяли, видно, как-то его чужеродность. Может быть, внутреннее высокомерие ощутили, не в словах, он за ними следит, а в жесте или невольной интонации.
   Какие мысли! Это что же, костлявая за порогом и пришло время вспоминать прегрешения? Дудки. Рано ему копыта отбрасывать. Вирус у него из дома, вряд ли в лесной глуши он что-то местное мог подхватить. Следовательно, антитела к нему организм когда-то вырабатывал. Так что, если не раскисать - выдюжит. У тёплой печки рядом с горшком кипятка помирать обидно. А что к людям надо отношение менять, так обязательно изменит. Вот только доберётся до них, и сразу подкорректирует поведение, так сказать.
   Хорошо бы жили здесь доверчивые кроманьонцы. Приносили бы ему сочные фрукты, ароматные окорока и приводили самых красивых девушек. И дрова бы приносили сухие. Дрова - в печку, а девушек - кормить эскимо, водить в кино, а потом провожать домой к папе и маме. Больше они ни на что не годятся, нежные и доверчивые существа. Наверное, он бредит.
  

***

  
   Выкарабкивался Мишка долго. Насморк и кашель, гармонично дополняя друг друга, наполняли жизнь звуками и действиями, без которых он отлично бы обходился. Пожелтела и стала опадать листва. Тепло ушло. Нет, холода ещё далеко не наступили, но теперь приходилось очень энергично двигаться и много есть. Несколько больших котлов, наполненных красной икрой сильно ему в этом помогали. Сохранить её он не надеялся, так что посолил умеренно, как говорится по вкусу. И ел, сколько влезет.
   Ход рыбы в реке прекратился. Мотаться на Золотой ручей за самородками было боязно - нет уверенности, что холодная вода, по которой приходится бродить, собирая со дна золото, полезна для его здоровья. И вообще ни за что новое браться не хотелось. Заготавливал дрова, укладывая их под навесом, в холодных сенях, и даже в тёплой землянке. Частые дождики загоняли его под навес, и тогда строил топчан, стол, лавки и стеллажи, оборудуя жилище. Топор-то у него теперь новый. Отковал он зубило размером с кисть руки и так же, как и первое, что из арматурины, закрепил бандажами, стянув в обхват две хорошо приструганных палки.
   Аналогичного размера брусок таким же способом приспособил в качестве молота. А главное, "пинцет" у него теперь был железный. Не весь, только там, где хватался им за горячий металл, однако этого достаточно, чтобы после каждого сеанса работы у горна не образовывалось кучи дров из обуглившегося инструмента.
   Тонкие лепёшки монолитного железа весом с полкилограмма, которых он наплавил в своей чудо-печи, сильно отличались друг от друга твёрдостью. Кроме того, то, что они идеально повторяют форму донной части тигля, наводило на мысль о том, что, сделай он в этом месте подходящей формы углубление - получит отливку. А то с приданием формы металлическим изделиям прогресс идёт медленно. Ножики и наконечники стрел - по-существу пластины - получаются, пусть неказистые, неровные, но функцию свою исполняют. А вот, скажем, дырку пробить в молотке он даже не пробовал. Чувствует, что не получится это у него, только зубило загубит.
   Нет, неспроста кузнечное дело считалось сложным. Есть тут секреты, которые он разгадает позднее. Например, почему столько металла уходит в окалину при ковке? Арматурины не так горели при нагреве. И изделия из них меньше ржавеют. Да и служат они дольше. Н иначе примесь какая-то портит его железо.
  

***

  
   Из четырнадцати установленных ульев заселены только шесть. Все их он не проверял уже больше двух недель. И не будет. Насекомым зимой чего-то кушать потребуется, а его дело - укрыть их домики от холодов. Керамика - не самый лучший теплоизолятор. Так что нахлобучил на эти сооружения связки сухой травы, щитами, плетёными из прутьев, придавил, только в районе летка оставил проход. Начинается зимовка. У него, кстати, тоже. Над кузницей соорудил навес со стенками - сплошные плетни. Дёрном, положенным поверх коры, это всё укрыл. Некогда ему сейчас с нормальной стройкой затеиваться, всё на скорую руку. Чтобы зимой можно было работать.
   Что обидно - простуда никак не проходит. Кашель и насморк не прекратились. Просто он как-то стерпелся с ними. Научился преодолевать себя и правильно расчитывать силы между приступами слабости, что периодически накатывает.
   Гончарный круг у него, также как и горн с наковальней, нетранспортабелен. Так что участок под навесом, где его соорудил, огородил плетнём на манер закутка, так чтобы пара тазиков для замешивания глины здесь помещались и большой горшок, в котором намеревался разводить огонь, чтобы было тепло. Стенки обмазал.
   Позанимался благоустройством. Битые и растрескавшиеся горшки доколотил, а черепками вымостил дорожки. Трубу обжиговой печи закрыл "шляпой" из травы, деревяшки все под навес позатаскивал, нечего им мокнуть. Стало опрятно.
   Морковку убрал, сложил в яму с песком. К осени корнеплоды в толщине сравнялись с мизинцем и чуть порозовели. Мягче или вкуснее, впрочем, они от этого не стали, да и было их от силы пара килограммов. Он ведь их поштучно притаскивал вместе с комом земли, а сколько потом на кроликов извёл! Впрочем, два растения дали семена. Собрал, ясное дело и упаковал в кулёчки, свернутые из тех бумажек, что прихватил из мусорной кучи. Если весной посадит, да каждое взойдёт - будет у него тут морковный беспредел и паломничество носителей кроличьих шкурок.
  

***

  
   Выполняя мероприятия по вхождению в зиму, Мишка не уставал анализировать недоделки и упущения, совершённые им с момента попадания сюда. Вот, скажем, нашёл он травы волокнистые. Чего, спрашивается, не сделал запаса? Натрепал бы, начесал, мог бы нитки прясть, бечёвки крутить, да сети вязать.
   Или, если бы заранее запас да насушил хороших жердей и коры надрал с крепких деревьев и живицы собрал, делал бы в холода челнок. Спокойно прошла бы зима, в добрых делах. Или тех же самородков запасти как следует не позаботился. Осталось их у него от силы на полтора десятка плавок. А без нормальной тёплой, хоть бы и демисезонной одежды далеко от дома в такую погоду отлучаться можно, только если это вопрос жизни и смерти. Особенно в его сопливом состоянии.
   И грязной соли мало принес, и никаких зерновых культур не обнаружил, и овощей толковых не нашел. Ни картошки, ни подсолнечника, ни кукурузы. Может быть, он и не в Америке вовсе? Тут дикобразы должны на каждом шагу встречаться, а он только одну свинью заметил краем глаза, что подбирает рыбьи хвосты и кости, когда он не видит. Вернее, когда она его не видит. А он её нарочно прикармливает, и волнуется, если долго не заглядывает. У него на эту животину вполне определённые виды. На тот период, когда припасы подойдут к концу. И остаётся только пожалеть о том, что не позаботился он припасти для гостьи дорогой желудей дубовых. Было их нынче видимо-невидимо. Не рассыпался бы, пару корзин притащить. Собирать-то эти плоды необременительно.
  

***

  
   У Мишки сейчас кузнечный период. Ножиков наковал. Плоские полоски, заострённые с одной стороны, и сплющенные от конца до середины одной кромки. Место, где он куёт - гранитный валун, уже заметно выщерблено в месте, по которому он обычно бьёт. Надо подумать о стальной наковальне. Но, если делать её, то, даже переплавь он все запасённые самородки, и свари все получившиеся в результате железные лепёшки с теми, что уже имеются, то как раз и выйдет что-то минимально пристойное.
   А ему нормальная стамеска нужна, железка для рубанка, наконечник для копья, несколько длинных гвоздей, буравчики, а, чтобы их сделать - тиски. Бородок, опять же из самой твердой лепёшки следует отковать. Металла недостаточно.
   - Эгей! - А это что за птица кричит? Не слышал он в этих местах такого голоса. Наверное, зимовать сюда прилетела.
  

Глава 16 Неандерталец

  
   В нескольких шагах от входа в кузницу стоит мужчина. Одет в шкуры, да так ладно, что от одного взгляда на него становится тепло. Коренастая фигура, средний рост, на лице сразу бросаюся в глаза могучие надбровные дуги и низкий лоб. Кажется, знаменитая Герасимовская реконструкция черепа неандертальца выглядит точно также. Что-то говорит.
   Понятно, что шансов на достижение взаимопонимания путём речевого обмена нет. Так что нечего и пытаться. На всякий случай, повторяя жестикуляцию собеседника, поднял к плечу открытую ладонь правой руки, прокашлялся, отвернувшись, хлюпнул носом, и вслух сформулировал закон Кирхгофа. Получилось весомо и дружелюбно. Для другого случая в запасе имеется теорема Пифагора. Считается отличной темой для первого контакта с чужим разумом.
   Потом показал на себя пальцем и произнёс: "Миша". Направил ладонь на мужчину и сказал: "Пятница".
   Гость подумал, Ткнул в хозяина и повторил: "Миша". Потом - в себя и представился: "Питамакан".
   Нормальное имя. Даже знакомое почему-то. А главное - шаг навстречу. Люди ведь знакомятся с целью что-то от этого поиметь. Диалог вселяет надежду на перспективу. Хотел бы дикарь его прихлопнуть, так вот копьё в левой руке. С каменным, между прочим, наконечником. И совсем даже не грубым, особенно, если вспомнить его стальной топор. Жестом позвал Питамакана в холодные сени. Тут у него печурка горит, так что тепло. И рыба солёная отмокает. А то рассол-то он применял насыщенный, так её перед употреблением внутрь хотя бы полсуток надо в чистой воде подержать, чтобы соль частично вышла. Перед тем, как войти, гость пристально посмотрел на дёрн, покрывающий крышу и произнёс ещё одно знакомое слово: "Мандан". Что оно означает, вспомнить не удалось.
   Усадил дикаря на лавку за стол, Выдержали жерди вес, только чуть прогнулись. Рыбу перед ним положил на тарелку, ножик не забыл. Себе тоже. Подал пример. Гость не чванился, не кривился, не чавкал, а уписывал угощение в хорошем темпе не слишком сытого человека. Руками, понятное дело, помогал. Что интересно, справились оба одновременно.
   Водички теплой в миску налил, пальцы помыть. Помыли. Рыбка-то жирненькая. Потом горячей воды в чашку из горшка зачерпнул, и себе тоже. Поставил баночку варенья из ирги и ложки положил. При скудном свете, что распространялся из печной топки, всех нюансов мимики гостя разглядеть не удалось. Но гримасой неудовольствия это явно не было. Хоть и неандерталец он, то есть другой биологический вид, однако улыбается по-нашему. По-кроманьонски. И не страшный он ни капли. Скорее - особенный.
   Накормил, напоил, в баньке выпарить не получится, нет у него баньки, зато спать уложить - запросто. Показал на топчан, толсто застеленный сухими еловыми лапами. Гость сделал отрицающий жест рукой. Не головой покрутил, и не пальцем у виска, а как-то более изящно, и в то же время понятно. Взял со стола ножик, которым помогал себе с рыбкой, протянул вперёд на двух вытянутых руках, а потом плавно поднёс его к своей груди.
   Совсем понятный жест. Просит, стало быть. С одной стороны - ножиком больше, ножиком меньше - не велика разница. Имеются они у него нынче. Но не даром же!
   Подергал мужчину за рукав куртки - а в том, что у этого наряда имеются рукава, застёжка и даже воротник, это он уже разглядел. А потом изобразил, что одевается.
   Неандерталец поспешил на выход, вложив нож в Мишкину руку. И сделал приглашающий жест. Вышли. Показав рукой на невысоко стоящее солнышко, дикарь трижды обвёл в небе дугу с востока на запад через юг. Понятно. Через три дня обещает. Отдал ему ножик, выслушал непонятную тираду. Сформулировал в ответ один из законов Ньютона, тот, в котором про действие и противодействие, и, глядя в спину удаляющегося гостя, почувствовал себя беспросветным лохом. Задаром ведь вещь отдал, поверив обещанию. Без никаких гарантий.
   Хотя, с другой стороны, непонятно, почему этот гарный хлопец просто-напросто не отобрал то, что ему нужно. Крепости телесной в нём на двоих, походка мягкая, текучая. А антропологи считали, что эти не совсем наши предки были неуклюжими.
  

Глава 17 Последний штрих

  
   Про баньку Мишка совсем не подумал. Пока было тепло - речки ему хватало. А нынче помыться решительно негде. Он ведь, когда гостя принимал, никакого запаха не почуял. Ни псиной, ни кислятиной от визитёра не пахло. А вот собственные ароматы ощутил. Не самые благозвучные, кстати. И ничего подходящего не приготовлено. Без парилки он обойдётся, но теплый закуток со стоком, куда уйдет то, что набрызгается при мытье - это требуется немедленно. В холодных сенях он давно поставил печку, чтобы до начала больших морозов можно было здесь готовить, а то в тёплой части жилища уж совсем сумрачно. Не в том смысле, что темно - окон то у него нигде нет. Там просто стены как-то давят. Или это такое впечатление из-за близости бревенчатого наката? А может быть, руки помнят, сколько земли он сверху насыпал?
   В общем, хоть и готово всё для жизни в тёплом отсеке, но заходит туда Мишка только по делу. А обитает в полухолодной части, где достаточно тепло, пока нет морозов. И совсем не тесно. И между стеной и печкой пространство подходящее. Поднять здесь пол на двадцать сантиметров утрамбовывая глину на откос - работы на пару часов. Два плетня соорудить да куски коры к ним изнутри приладить на те же мочальные верёвочки, лавочку собрать, подставку для горшка с горячей водой, трапик под ноги связать - вот и вся банька.
   Сразу и опробовал. А вот лезть в эти штаны такому чистому - ну совсем неохота. Постирал с золой, выполоскал. Хорошо, что он сюда жёлоб от своего ручейка проложил, незачем из тепла в эту промозглую сырость выскакивать. Посдит в тепле, глядишь и пройдет у него простуда, наконец-то.
   Если уж на то пошло, он еще одну канаву позднее прокопает, немного глубже. И оборудует её специфически. Чтобы и по санитарно-техничекским вопросам иметь подходящие условия в пределах ограниченно отапливаемого объёма. В морозы-то, когда ручеёк замёрзнет, конечно, вернётся к характерному для дикой природы способу оправления естественных надобностей. А пока холодов настоящих нет, он может себя и побаловать.
   Завтра этим займется, когда одежда высохнет. А пока его дело - печку топить и не мёрзнуть. Ни одной нитки ведь нет на теле.
  

***

  
   Желание быть чистым привело Мишку к неважным последствиям сразу после его реализации. Стихавший помаленьку кашель возобновился с новой силой. Буквально выворачивало порой. Так и сидел в помещении, никуда не высовывался. Хорошо, что дрова не все закончились и съестные припасы в достатке. Погода нынче совсем нехороша. Дождь буквально висит в воздухе занудливой дымкой. Ветра нет, но воздух отнимает тепло сквозь тонкую спецовочную куртку, футболку и две потёртые кроличьи шкурки.
   А ему худо. Всё валится из рук, буквально вышибаемое сотрясениями тела при кашле. Дверь, сплетённая из лозы и покрытая корой, не так уж плотно закрывает вход. Сырой, промозглый воздух нет-нет, да и лизнёт по ногам. Носки давно сношены и заменены портянками из кроличьей шкурки. Плохо они защищают. И Мишке плохо.
   В открывшуюся дверь входят двое. Питамакан и неандерталец поменьше ростом. У него в руках два мешка - маленький и средних размеров. А старый знакомец держит большой тюк. В знак приветствия выдал им ленинское определение материи, и неважно разобрал имя второго гостя.
   Питамакан, впрочем, сразу исчез, а маленький гость, положив свою поклажу на пол, захлопотал, распечатывая самый крупный пакунок. Голос его звучал всё время и до Мишки доносился, словно сквозь вату. Поплыл, кажется.
   Потом сильные руки большого неандертальца вытряхивали хозяина дома из одежды, в глотку лилась теплая тягучая горечь из чашки, тело растирали чем-то липуче-щипучим, да еще и пахнущим весьма специфчески. И чего ради, спрашивается, человек строил баню и намывался в ней, если его всего выпачкивают. Потом была уютная мягкость мехов. И ещё одна мякость, но упругая и дразнящая. Под его одеялом оказалась решительно настроенная женщина, и ему пришлось с этим что-то делать. Вспотел и отключился.
  

Глава 18 Выздоровление

  
   Проснулся вялым, благостным и каким-то спелёнутым. В одеяло закрутился. Выпутался и, оставаясь на своём топчане, осмотрелся. Дрова в печке горят, но заслонка расколота, так что на месте только её половина. Кирпичи на входе в топку лежат с перекосами и явно не все. На треснувшей плите, облизываемые сквозь щель пламенем, греются два булыжника. Кожаный котёл подвешен на ремнях к одной из жердей перекрытия, и из него идёт пар. Скорее всего, здесь дымно и влажно, но он принюхался ко всему этому, пока спал. К гадалке не ходи - тут похозяйничали дикари.
   Меньший из неандертальцев в одних штанах сидит на шкуре прямо на полу и кормит грудью маленький мешок, что принёс с собой. Форма груди, кстати, совершенна. И никакой волосатости. Прямые чёрные волосы заплетены в две косы и уходят за спину. Лицо, может и скуластенькое немного, но на человеческий вкус миленькое. Ха! Так Питамакан ему кроманьонку привел. Причём хорошенькую. Это он поначалу, когда смотрел на женщину в одёжке, переусердствовал с методом подобия. Болел, наверно.
   А молодая мама поковырялась палочкой в кожаном котле и на куске коры протянула ему какие-то комки. Что она сказала - не понял. Следил за тем, как управляется одной рукой - свёрток-то с дитятей так и не отпустила и кормление не прервала.
   Похоже на отварную печень. Нежненько так.
  

***

  
   Прежде всего, выяснил, что зовут кроманьонку Айн. Имя, как имя. Только вот короткое уж очень. Явно ведь одно слово на ихнем языке. Питамакан - это может быть и целое предложение. Что-нибудь вроде: "Горный орёл на вершине Кавказа". А здесь, наверное "Крыса", или "Белка". А может быть "Полено" или "Камень". Дикари метко друг друга называют, как он читал.
   Первым делом обучил это слегка разумное существо обращению с печкой и приготовлению пищи в горшках, а не в кожаном котле, куда забрасываются нагретые в пламени камни. После чего был напоен горечью, на этот раз в виде растопленного жира, пахнущего всеми клоаками мира, натёрт щипучей мазью с не менее выразительным букетом. Затем - сеанс физиотерапии.
   Нельзя сказать, что Мишка почувствовал себя изнасилованным, но стимуляция к нему была применена энергичная, что привело к активным согласованным действиям, после которых он стремительно отключился. Шаманизм, однако.
  

***

  
   Следующего сеанса лечения ждал даже с некоторым нетерпением. И не разочаровался. С женщиной старался обращаться поосторожней, отчего процедура потребовала заметно меньшего напряжения и, кажется, доставила "лекарю" чувство удовлетворения от содеянного.
  

***

  
   Болеет Мишка в теплой части своей землянки. Дверной проём занавешен тяжелой шкурой, а не хлипкой дверкой. Ровно и бездымно горит печка. Восстановил он её, поправил вывороченные кирпичи. Керамические заслонка и плита у него нашлись запасные. Конечно, трещинки пошли по невысохшей после ремонта глине, но это - чисто внешние несовершенства. Тяга хорошая, дым в помещение не прорывается.
   Дикарка его удивила. Прокопала канавку от входа к топке, накрыла сверху кирпичами, что лежали под навесом, и заровняла пол глиной. Понимают кроманьонцы в том, что пламени требуется воздух. И вентиляция работает, и в землянке сухо и тепло. Отблески пламени из не совсем плотно прикрытой топки дают скудное освещение, однако ориентироваться можно. Пища готовится в горшках. Преимущественно мясная. Айн после Мишкиного показа частенько тушит мясо, прибавляя к нему корешки, которых он так и не разыскал, а вот местные повара с их свойствами знакомы и применяют широко.
   А ещё его порадовала каша. Невкусная, если честно. Крупноваты зёрна, хотя сварена мягко, даже до сопливости. Но вкуса нет. Пустота. Соль это дело слегка поправила, хотя и не кардинально. Организм, однако, наплевал на отношение хозяина к продукту, употребил его полностью, и сыто рыгнул.
   А здоровье и силы к нему возвращаются. Мишка не дурак, чтобы капризничать при приёме горьких лекарств или едких натираний. Всё принимает стойко и ждёт очередного сеанса физиотерапии. Правда, с этим "лекарь" почему-то не торопится. Питамакан, кстати, совсем на глаза не появляется. Спросил про него, как мог, полюбовался на грациозный жест, вроде как: "А нету". Кое-какие слова он начинает понимать, но не уверен, что верно.
   Нос стал прочищаться и перестал свербеть. Кашель сделался редким и результативным. Голова прояснилась. Жизнь налаживается. Айн помогла ему вымыться в его злополучной баньке, но дело это прошло без игривости. А потом обрядила в полную дикарскую амуницию. Кожаные штаны - мягкие и просторные, и кожаную рубашку вроде футболки у горла, однако с расклешеными цыганскими рукавами без манжет. Кожаные же калошки на ноги. Сама она также одета.
   Ещё показала, где висит тёплая куртка с мехом. Вместо застёжки, как он поначалу подумал, впереди завязки. Ни шапки, ни капюшона в составе амуниции не предполагалось.
   В её свёртке-мешке содержится мальчишка явно человеческого племени. Сидеть не может, но головку держит и поворачивается на звук или движение. Звуки всякие издаёт. Писает и какает в пучок пакли, что привязывает к его попе Айн. Прототип памперса. Пацану редко предоставляется хотя бы малая толика свободы. Обычно участь его печальна - мешок, что болтается у матери за спиной или подмышкой. Изредка кладут на шкуру, что лежит на полу и служит его мамочке для сна. Он тогда шевелится и, случается, переползает на животе. Так, чуть-чуть.
   Кажется, что родительница уделяет сынуле маловато времени. Дрова таскает, готовит. Много у неё хлопот. Вот долго разглядывала его лук. Поколдовала со стрелами в районе оперения, потом разразилась длинной непонятной тирадой, выслушала в ответ таблицу умножения на три, удовлетворённо улыбнулась и, затолкав отпрыска в мешок, оделась, забрала лук и удалилась.
   Потом кормила больного свежеприготовленной печенью, скоблила под навесом шкуру его костяными скребками. Небольшого оленя добыла. Сходила в лес, подстрелила и принесла на правом плече, а на левом - сумку с сыном. И лук со стрелами в руках. Ничего лишнего - кошелёк и авоська. Вроде - на рынок отлучилась.
   Олень действительно совсем крошечный, килограммов тридцать, не больше. А ведь лук Мишка под свою силу рассчитывал. Он, хоть и не богатырь, номальную для мужчины силёнку имеет. И то, что кроманьонка тетиву натянула, а потом сняла - это знак. Знак того, что физически доисторическая девчонка ни в чём ему не уступает. И вообще, живёт она здесь. Причём с тем, с кем пожелает.
  

Глава 19 Ухаживание

  
   Здоровье к нему возвращалось постепенно. И силы свои он тратил на ухаживания. Как полагается обхаживать дикую первобытную женщину - точной информации не было. Поэтому действовал в духе своего времени.
   Отковал и снабдил крепкой рукояткой отличное шило. Был у него какой-то ненормальный негнучий гвоздь, вот его и пустил в дело. Айн искусно оплела рукоятку ремешками и с удовольствием пользовалась подарком при шитье.
   Изготовил шило с крючком из самого длинного из сохранившихся гвоздей. Дважды переделывал, отчего избыток длины оказался утерян. Без надфиля, с молотком и шершавым камнем задача головоломная. Девушка выглядела довольной. Она ведь много со шкурками работает. Стальной крючок крепче костяного и ухватистей.
   Сделал отличный ножик с удобной ручкой и маленьким лезвием. Постоянно ведь кожи кроит. Причём вырезает фигурно. Заработал улыбку.
   А еще Айн оказалась лакомкой, так что варенье всё перевёл на её угощение. И орешки с сушёными ягодами для неё растирал, очень эта композиция дикарке нравилась.
   С сынишкой её подружился. Кроме кормления грудью всё для мальчишки делал. Играл, менял промокшую паклю, мыл, когда случалось... ну бывает с мелюзгой, чего уж там. Кстати, паклю эту, когда испачкается, не выбрасывают, а стирают и просушивают. Потом потрепать чуток - и снова в дело. Запасы её велики, но конечны. И вообще, это явно какой-то мох, только обработанный. Может быть варёный.
   А ещё Мишка не стеснялся и пищу приготовить, и посуду помыть. Начал эксперименты с глинами. Замачивания, взбалтывания, осаждения, добавки всякие добавлял. Песочек там, молотые кости, золу. Рецептуру протоколировал на листах коры, образцы помечал. Самих глин у него было три сорта из разных мест, так смешивал в нескольких пропорциях. Налепил изо всего этого разнообразия самых расходных горшочков, что чуть более полулитра, и провёл первый после длинного перерыва обжиг. Несколько рецептур оказались перспективными. Особенно один вид керамики порадовал своей плотностью. Совсем воду не пропускал. Похоже, песочек в толще стенок расплавился и пропитал поры. А может химизм какой-то хитрый.
   Пережёг оставшиеся с осени самородки, наплавил из них лепёшек. На этот раз действовал не кое-как, не с бухты-барахты, а чётко под протокол сделал развесовку угля и огарка, варьируя соотношение. Когда всё переплавил, сравнил результаты по твёрдости. Два варианта сразу выявил. Один для инструментов, второй - если проволоку делать затеет. А тем временем явственно наступила зима. Снежок лёг красиво. Метелей особо не случалось, и морозы не трещали. Однако дров уходило много.
   Айн, оставив сынишку в застеленной тёплыми мехами корзине на попечение мастерующего Мишки, с топором в одной руке, и лопатой в другой, освобождала окрестные леса от валежника. Он обычно включался в работу на этапе транспортировки. Вид девушки, запряжённой в связку хлыстов, его не вдохновлял. Хотя, чаще волокли вдвоём.
   Рубка дров в исполнении кроманьонки выглядела легко и незамысловато. Два толстых почти вплотную растущих ствола, просунутый между ними конец толстенной хворостины, несколько стремительных, с ускорением, шагов в сторону, хруп! Полено готово. Доламывать булыжником ничего не требуется.
   Еще видел, как она длинной кромкой камня стачивала лишнее с черенковой части ножа, прежде чем оплетать её ремнями для оформления рукоятки. Стальная пластина была вставлена в расщеп на боковой стороне полена. После завершения обработки, девушка нанесла несколько ударов камнем по клину, извлекла заготовку, вставила её туда же противоположной стороной и немного покачала клин ударами с разных сторон. Железку зажало, и камень снова заскрежетал по стали.
   Вот, он - умный и просвещённый - тоскует по тискам. А первобытная девчонка ими непринуждённо пользуется. Непрост этот мир. И женщина эта непроста. Сплёл он для неё корзинку. Залюбуешься. Самые тонкие прутики с великой старательностью и фантазией уложил в хитрое кружево. Даже почти не криво получилось. И мочалом ничего латать или скреплять не потребовалось. А к нему под одеяло она так и не забралась.
  

***

  
   Зима вступала в свои права неспешно и обстоятельно. Снежок сыпал, морозцы по утрам ощущались. Речка не замёрзла, а на озере лёд образовался только у самого берега. Мишка с санками несколько раз сходил за солью. Растворы потихоньку фильтровались и выпаривались. В холодных сенях, где не забывали топить, сохли штабеля посуды, ожидая загрузки в обжиговую печь. В голове постепенно складывалась конструкция установки для получения древесного угля в существенных масштабах, а то остановится его металлургия. И так еле хватило на плавки, а потом ещё и на поковки немало перевёл.
   Он, определённо поправился. Дома простуды его так надолго никогда не выбивали из колеи. А тут - поди ж ты. С Айн уже получалось немного разговаривать. У Мишки впервые за долгий период появилась возможность общаться. Названия предметов и кое-какие базовые понятия удалось уловить быстро. Дай - возьми. Помоги - отойди. Ешь - пей. Конечно, немного удаётся узнать при однообразной бытовой деятельности. Но, скажем, узнал имя сына Айн. Крян его зовут. А вот что это имя означает, этого вызнать не удалось. Нет в окрестностях объекта с таким наименованием, на который можно указать пальцем. И другими словами объяснить не получается.
   Девушка попыталась описать, но то, что сознание извлекло из её слов, позволило понять лишь то, что речь идёт о живом существе. А вот птичка это, рыбка или зверушка - это он узнает позднее, когда будет знать больше слов.
   Айн собралась уходить. Совсем. На вопрос - почему? - ответила, что она ему, Мишке, не нужна.
   Ну да. Вылечила, дождалась, пока окрепнет. Крупы оставила, небольшой запасец мяса на холоде пару недель полежит. Есть у парня провиант, надолго хватит. А она, вроде как заканчивает командировку, поскольку с заданием справилась. Так он это воспринял. А теперь она возвращается в лоно семьи, Крян-то у неё не от святого духа. Есть где-то тот, к кому она на ночь залезает под одеяло, причём не во исполнение лекарского долга, а по зову... ну, не сердца, может быть. Не верит Мишка во все эти глупости про пылкую страсть или нежную любовь. Считает, что выбор партнёра осуществляется обоими участниками общения на основании соображений, в которых мужчина или женщина, порой, не в полной мере отдают себе отчёт. Но ничего романтического тут нет. Когда гормоны отыграют и мозги прояснятся, остаётся вполне прозаическая причина, или их комплекс.
   С другой стороны, только врачебными функциями цели этого визита явно не ограничивались. Большой запас выделанных шкур, что притащили Айн и Питамакан, активно расходовался здесь на предметы, которые очень кстати. Несколько пар рукавиц. Два фартука, что очень кстати при работе на гончарном круге или у наковальни. А ещё были пошиты штаны на лямках по образу и подобию его спецовочных, даже с парой карманов.
   Идеального повтора не получилось. Все швы - наружу, чтобы не натирали тело. Соответственно, выглядят специфически. Раньше Мишка не задумывался, почему в индейской одежде столько внешних деталей. Особенно бросалась в глаза бахрома, вроде как нарочно, чтобы за всё цепляться. А оно вон что, оказывается.
   Хорошо, что успел выковать для девушки хороший топорик. С отверстием для насаживания на рукоятку, с ярко выраженным тупым бойком вместо обуха, с тонким, но прочным лезвием. Похоже на кухонный топорик-отбивалку. Металла на эту работу пережёг немеряно, калить поковку в огне пришлось многократно.
   Свою исцелительницу провожал с грустью и богатыми дарами. По-человечески, в общем. Для Кряна сплёл удобную корзинку-колыбельку с прочной ручкой и ножками, чтобы возвышалась над грунтом, когда стоит. Самых лучших горшков отобрал, сотейник - глубокую сковороду с крышкой. Отличный котёл с ушами, из которых идёт цепочка, чтобы в пламени не перегорела, для подвеса. Керамика на это пошла сама лучшая. Звонкая, плотная и неколкая. А на звенья для подвесной конструкции извёл весь запасец гвоздей, что были у него. Приберегал он шестидесятчики на крайний случай, а в уши посудины из сотчиков кольца согнул.
   Айн еще попросила кадильце для сберегания огня и трут с кресалом. Отдал самые удачные. И последний горшочек варенья, и мед - его полстакана всего сохранилось. И козинаки, и черники сушеной и ирги...
   Знает Мишка о своей бездуховности, бездушности, скорее. Но он не скотина. И эта очень молоденькая женщина ему самый близкий друг. И плевать на то, как она о нём вспомнит, да и вспомнит ли вообще. Но пусть в её жизни будут маленькие удобства и крошечные удовольствия.
  

Глава 20 Не скучать!

  
   О том, как она это дотащит, он, разумеется, подумать не забыл. На берегу озера, что менее чем в километре на противоположном берегу речушки за холмом, в прибрежном лесочке у неё хранится челнок. Установлен на ветках кверху дном. Там же лежат и кое-какие причиндалы, нужные для путешествия. Кожаная покрышка для небольшого шатра - точно.
   Айн с этой лодочки не раз рыбачила. Хоть и зима, и снег лежит, но водоёмы не замёрзли. И лодочка из обтянутых корой прутьев под силу одному человеку. Имеется в виду - взять и перенести. Так что она, когда рыбачила, стреляла из лука в рыб прямо сквозь воду, а потом вылавливала добычу шестом с корзинчатым ковшиком на конце. Такой вот прототип сачка.
   А сейчас, разбив ледяной поясок у берега и затолкав осколки под кромку льда, они спустили судёнышко на воду и обстоятельно его загрузили. На прощание взял девушку за плечи, притянул к себе и чмокнул в носик. Она смерила его удивлённым взглядом, но отругать или стукнуть забыла. Потом он помог ей сесть и оттолкнул посудину, преодолев сопротивление подгруженной кормы, трущейся о прибрежное дно.
   Некоторое время посудинка удалялась по инерции. Потом девушка озадаченно глянула на парня, погрузила в воду весло. Хорошо идет лодочка, гребец, сразу видно, искусный. А лук он себе ещё сделает. Если и не выходит у него ничего путного с охотой, так хоть для забавы постреляет. Должны же быть в жизни хоть какие-то радости. Спорт, например.
  

***

  
   Скучать, однако, было некогда. Выяснилось, что всё его металлургическое оборудование устарело. Физически. Износ, называется. Купол воздушного насоса травил воздух так, что совсем уже не дуло. Труба-колонна для плавки осыпалась, А установка по пережиганию золотых самородков покосилась, поскольку основание её размокло, напитав влаги из воздуха.
   Оно, конечно, всё переделывать придётся, но у него теперь целый ряд образцов керамики, которые он сравнил лишь по одному параметру - водостойкости. А тут его термопрочность интересует. И испытывая образчики, он может судить о свойствах материала, только сравнивая его с другим материалом. Ведь объективных количественных данных получить невозможно. Температуру даже нечем измерить. Усилие, например на излом, оценивается исключительно органолептически.
   Как ни крути, а пока стоят холода, и лазить в Золотой Ручей несподручно, нужно хоть подобие метрологии учредить. Длину местные кроманьонцы измеряют в лаптях, это около тридцати сантиметров. В локтях - это около полуметра. И в днях пути - это сильно много. Эталоны, ясное дело, хранятся у пользователей, и применяются ими безотносительно требованиям к использованию поверочных схем.
   Долго соображал, как по кроманьонски назвать метр. На рукоятке лопаты у него имеется несколько рисок, так он от нормального французского эталона отступит только вследствие погрешности измерения, а не в силу использования иных соображений. Потом приложил палку к разным частям тела - всё вышло по прописи. От плеча и до конца пальцев откинутой в сторону другой руки. Распах? Размах? Этих слов он на местном языке ещё не выучил. Но зато это как раз длина стрелы его, то есть теперь уже не его лука. И называется это словом "мет". Отлично. Если и оговорится, путаницы не возникнет.
   Литр и килограмм получились запросто. И назвались легко. Горшок и полено. А потом он измерил плотность образцов керамики. А потом их плотность после суток вымачивания в воде. После недели в воде. Вот и данные о гигроскопичности.
   С температурой всё оказалось сложнее. Кипение воды и плавление воска волнуют его несильно. Вспыхивание сухого ивового прутика - заметно лучше. Набрал в реке разной гальки, следя за тем, чтобы без прожилок была, монолитная, и поиздевался над камушками в горне. Ничего примечательного. Одна, правда, растеклась, в конце концов, а иные потрескались. Зато тот керамический черепок, что по восьмой рецептуре был замешан, засветился. А, когда остыл... ха. Не рассыпался и не подплавился. Он, правда, зараза такая, самый гигроскопичный, так воду в металлургии никто применять не собирается. А вот свечение несложно сравнить с цветами образцов. Образцов чего? Да вот же камушки любых окрасок.
   Отобрал все оттенки от малинового до желтого, включая оранжевые и красные, на черном обугленном брусочке укрепил. Раз - и пирометр образовался. Сравнивай свечение стенки тигля с цветом образца, и принимай решение о том, какая температура достигнута. Отметить, правда, удаётся только одиннадцать значений, точной величины для которых он не знает. Но плавление медной и алюминиевой проволочек, а также стального гвоздя - это уже хоть что-то. Правильных цифр здесь и сейчас никто помнит, но алюминий - это ниже тысячи градусов, медь - выше, а железо - примерно полторы. Три точки для калибровки шкалы из обрезков проводов получились.
   И сразу стало ясно, как всё переделывать. Труба-колонна для плавки тоже выходит одноразовая, её даже обжигать перед использованием не следует, как и плавильный тигель. Просто лепится и хорошенько просушивается. А если вместо тигля вставлять туда обжиговый сосуд с дырявым дном и без крышки, тогда воздух подавать всегда нужно в одно и то же место, в чашу-основание, на которую эта колонна опирается. Перекоммутация воздушной магистрали больше не требуется, а то он всегда с этим делом затруднялся. Трубы-то у него исключительно глиняные.
   И как хорошо, что для перемещения даже самых громоздких элементов его металлургических сооружений достаточно сил одного человека. Они ведь все размером с большой горшок.
  

Глава 21 Да тут и не соскучишься

  
   Пока разбирался с технологическим оборудованием, прибыл Питамакан. И не один. Женщину привёл. Неудивительно даже, что с детьми. Две девчонки трёх лет и пяти. Сразу вспомнилась Айн, которая показалась ему излишне кругленькой. Так вот, на самом деле предыдущая гостья по сравнению с этой выглядела дюймовочкой. Никатипа по всем линейным размерениям, кроме вертикального, превосходила свою предшественницу ровно в два раза. Заподозрить в ней неандерталку не позволили черты лица, характерные для современного человека.
   Присмотрелся и к её спутнику. Он ведь его раньше видел, можно сказать, мельком. Ну да, лоб невысок. Надбровные дуги неслабые. Но это просто такой коренастый индивидуум, принадлежащий явно к роду людскому. Тому самому, к которому и Мишка принадлежит. Насочинял он это тогда с идентификацией неандертальца. Болел, наверно. И с этим мужиком надо хорошенько поговорить.
   Гостью с детьми провёл в дом, накормил, устроил разбираться по хозяйству, а Питамакана отозвал в кузницу.
   - Зачем ты привёл женщину? - Пока словарный запас мал, так что без экивоков.
   - Мужчине нужна женщина. У тебя нет. Айн ты не взял. Вот другая.
   Надо срочно интенсивно изучать язык. Из того, что он уверенно разобрал, получилась не вполне понятная картина.
   - Айн сказала что мне не нужна, - уж как может, постарается прояснить всё.
   - Ты не взял Айн. Она поняла, что не нужна тебе.
   Во как! Это, выходит, он был недостаточно настойчив. Столько подарков сделал, ухаживал за ней всячески. И не взял. Ну, уж разбираться, так разбираться.
   - Как взять Айн?
   Питамакан изобразил хватательное движение, потом - комкательное, потом неприличную пантомиму с продольными движениями тазом. Да уж, язык жестов у доисторических выразитлен. И намного понятней, чем слова.
   - Где взять Айн? - чего уж хиртить с этим сыном природы. А Питамакан, кажется, развеселился.
   - Долго плыть. Я привезу, - мужчина сделал паузу, что-то соображая. - Отдохну с дороги.
  

***

  
   Отдыхал гость два дня. Сходил на охоту, принёс мяса. Кого уж он добыл - Мишка разбираться не стал. Всё равно не знает, что за животные здесь водятся. Не бегали они там, где он бывал, перед глазами не мельтешили.
   Выяснил, что Никатипа - вдова. Погиб её мужчина. Появилось ощущение глухоты. Гости между собой болтают, а он разбирает о чём идёт речь с пятого на десятое. И вообще, у него слишком много дел. Кстати, действительно много.
   На следующий день мужчины сходили на Золотой Ручей. Самородки Питамакан обозвал камнем огня - довольно поэтическое сравнение. А потом они взяли этого добра, сколько смогли унести. Долго собирали, не в куче же лежат, а разбросаны в береговой гальке и по дну прозрачного ручья. Нагрузились так, что по дороге раз десять останавливались передохнуть, а с полдороги вообще половину оставили на земле.
   Потом началась металлургия. Мишка уже подсчитал, что для получения одной плавки - порции стали объёмом около десятой части литра и массой примерно полкило, пардон, полполена, требуется трое суток работы. Полдня чтобы нажечь огарка, и столько же на остывание печи, чтобы без риска для здоровья извлечь продукт. Сутки на плавку и столько же на остывание. Всякие выколачивания, засыпания, смешивания, подготовка новых тиглей и прочая, прочая, прочая в расчёт не принимаются. Они идут параллельно. Не занятый приведением в действие мехов, металлург оказывался свободен для другой деятельности. Да хоть бы и рыбки половить.
   Питамакан ушел. Новая женщина Мишку как-то не заинтересовала. Хозяйничала в доме, да и ладно. Детвора оказалась дисциплинированная, не лезла, если запретить, и останавливалась, если цыкнуть. Старшая девочка, играя, рассортировала самородки по размеру. Это ни на что не повлияло.
  

***

  
   С этой кроманьонкой, Никатипой, Мишка с удовольствием разговаривал. В отличие от резковатой, порывистой Айн, она создавала атмосферу покоя. В холодных сенях, где и проходила основная часть жизни, булькала еда в горшках, кроились и сшивались тапочки, они быстро изнашиваются, особенно в холода. Появились новые шкуры, мешочки с крупой для невкусной каши, пучки корешков, кисеты с пеммиканом. При этом ничего, из того, что было здесь раньше, никуда не девалось.
   И готовила она отлично. И с её помощью удалось узнать много новых слов и выражений. Любопытства ради подумалось Мишке, а не взять эту добрую хозяйку за косу, да не затащить ли к себе на топчан, потешить плоть, так сказать. Было предчувствие, что всё неплохо получится. Но другое любопытство останавливало. По всему выходило, что Питамакан отправился в неблизкий путь, чтобы вернуть ему первую женщину. Видимо вопрос об устройстве её судьбы сильно волнует этого кроманьонца.
   И еще он ужасно заинтересован в Мишке. Сразу ведь оценил ножик, даже притворяться не стал. И по кашлю о чём-то догадался. Проинспектировал наличие тёплого жилья и помчался за лекаркой. Видимо, болезнь Мишкину диагностировал, папуас северный. Так ведь саму-то лекарку привёз молодую, бедовую, телом крепкую. Такой вот примитивный дикарь. И глаза у него добрые - добрые. По существу, с первого мгновения их знакомства началось оформление сделки. Хорошая женщина за хорошие инструменты.
   И со своей стороны Мишка подтвердил, что намерение это понял правильно. Такие образчики прислал - закачаешься. А вот женщину не взял. Дикари намёк поняли. Прислали другую, побольше. Когда не получается общаться словами, приходится действиями объяснять свои намерения. Питамакан действовал. Притаранил того, чем богат. Шкур, кож, крупы, пеммикана. Свежатинки добыл, помог с сырьём и укатил за ещё одной женщиной. Ну ничего ему не жаль, лишь вы разжиться стальными изделиями.
   Теперь получается, Мишка у него чуток в долгу. Что же. Отработает. Он тут жульство замечательное удумал. Ему для крупных вещей, типа топора, всё равно отлитые лепёшки калить, да молотком в монолит сбивать. А если их отлить с дыркой посерёдке, так это и будет в сваренном виде отличной дырявой заготовкой для топора или молотка, а то, только на пробивание отверстия бородком не меньше трёх нагреваний нужно - считай полкило железа в окалину уходит.
   А уголь получать Мишка приспособился в обжиговой печи. Может что-то и не по правилам, но, если набить ее вертикально установленными валежинами, дать разгореться, а потом закрыть доступ воздуха, то вполне ничего себе получалось. Главное, сразу много.
  

Глава 22. Айн вернулась

  
   Каким образом Айн здесь появилась, он не заметил. Ковал нож. И сталь была хороша, и заготовка в ямке на дне тигля сразу приняла удобную форму. Шлак отошел легко. Замечательный тонкий клинок с ладонь длиной и чуть длиннее полладони черен для рукоятки. Звонкий, упругий. В отличном настроении Мишка зашел в холодные сени. Оттуда вкусно попахивало. А тут девушка стоит к нему спиной, вперёд наклонилась.
   Он на радостях схватил её за косу, как понял из инструкции Питамакана, Получил локтем в солнечное сплетение и радостно втягивал в себя воздух, испытывая заметные трудности с этим привычным действием. Опять что-то не так. Вообще-то он на неё не осерчал. Кажется переборщил с настойчивостью.
   Потом они поприветствовали друг друга бесконтактно и некоторое время обменивались ничего не значащими фразами. А ничего и не произошло. В доме появилась ещё одна работница и ещё один малыш. Зато ночью эта драчунья залезла к нему с другими намерениями, которые они и реализовали. Высокий символизм, однако. Заявка принята к рассмотрению, но её воплощение - в удобное для исполнителя время. Интересно, сколько ещё своеобразных традиций у здешних кроманьонцев?
  

***

  
   Каждую неделю Мишка выплавлял целый килограмм стали. Это два солидных ножа. Дарил их Питамакану, который теперь частенько наведывался. Обычно подкидывал свежего мяса. Ещё мягкие тапочки привозил и какие-то причиндалы для женщин. Сами эти женщины вовсе даже не ссорились. Никатипа, сокращённая Мишкой до Ники, однозначно захватила в доме власть и откровенно помыкала своей младшицей, несмотря на то, что статус любимой жены принадлежал не ей.
   Мишка общался с ней по-мужски со счёту раз и только по прямому указанию Айн. Кто он такой, в конце-концов, чтобы рушить местные обычаи. И не рассыплется, если порадует толстуху. Зато женщины много болтали, и у него нередко возникал повод задать вопрос, для растолкования услышанного. Язык стал совершенствоваться быстро.
   На охоту или рыбалку ходила только младшая, а вот сбор валежника они нередко проводили всей семьёй. Таскать его становилось далековато, потому что ближние окрестности стоянки уже вычищены.
   Поскольку давно не занимался стряпнёй, о судьбе свинюшки, что подбирала рыбьи хвосты и головы ещё в конце лета, ничего не знал. А тут ненароком услышал поминание о ней в беседе хозяек. Жива, тварь. Захаживает. Объедки да очистки хозяйки в то же место выбрасывают, но они там не скапливаются. Симбиоз. А снег уже слежался, дни удлиннились. Дело к весне. Пора осуществлять замысел, что с тёплых ещё времён вынашивал по отношению к этому созданию.
   Открыл горшок своего подкисленного пеммикана и пару горстей выложил на тарелочке. В том, что это будет съедено, даже не сомневался, как оно и оказалось. А потом ещё пару дней следил за регулярностью визитов уничтожителя отбросов. Не помер, хрюндель. Не образовалось, стало быть, в герметичных горшках токсинов. Как-то их хитро называют, типа анаэробные, что ли.
   Сослужил свинтус службу, проверил продукт на ядовитость. Ну и хорошо. Мишка ещё какой-никакой консерв изобретёт, будет на ком попробовать.
   Снег таял также постепенно, как и выпадал. Ручеёк, собирающийся со склона выше землянки и печей стал полноводней и воздуходувка попыталась "дышать" чаще. Пришлось отвести часть потока в сторонку, чтобы ритмичность техпроцесса не сбивалась. А то при контроле пирометром температуры стенки плавильной колонны обнаружил, что нагрета она сильнее, чем обычно. Не нужны ему сейчас новые данные. Он гонит товар. Пусть счета не ведутся, а договорённости не озвучивались. Но людям нужны ножи, а он им должен. Скорее всего, жизнь.
  

Глава 23. Дела повседневные

  
   Металлургия и кузнечество не требуют постоянного внимания. При плавке достаточно периодически заталкивать по желобу в горловину плавильной колонны определённую порцию угля. Мишка подумал было, что эта процедура может выполняться и без его участия, поскольку необходимый период легко отсчитать по количеству всхлипов воздуходувного кессона, представил себе кинематическую схему и оставил эту затею в покое. Если уж совсем заскучает от безделья, тогда и займётся.
   Быт налажен. Женщины ведут хозяйство. Айн иногда охотится, а уж рыбачит регулярно. Кроманьонцы неплохо знакомы с местными ресурсами и черпают их, по мере надобности, не особо напрягаясь. Кстати, Ника с удовольствием возится у гончарного круга. Разные посудинки вытворяет, детишкам куколок налепила.
   А Мишка провёл посевную. У него, кроме морковных семян, есть ещё крупинки, из которых варят кашу. В мешочках изредка попадаются неошелушёные зёрнышки, их всё равно при переборке выбрасывают. Он и показал - куда. Со стакан набралось. Когда отобрал неповреждённые, оказалось девяносто семь зёрен.
   Как всегда - потешил лень-матушку. Вскапывание земли лопатой - процедура не одухотворяющая. А вот рыхление оной крепкой палкой со стальным наконечником - дело существенно менее утомительное. Прикрепил к концу ножик, лезвие которого согнул буквой "Г", и за несколько минут взрыхлил узкие полоски, куда всё и высадил. Морковные семена, поскольку мелки и воздушны, перемешал с озёрным песочком, которого применил от души. Крючком этим рыхлильным при случае, и полоть, наверное, будет веселей, чем рукам, стоя кверху пятой точкой.
   Ванну обожгли для обработки шкур. Как раз под размер печи. Хотели сразу три сделать, но две раскололи, когда устанавливали на попа. Третья тоже не целая получилась, но тут от края совсем немного отломилось. Терпимо, в общем. С женщинами в доме жить намного интересней. Они всегда подскажут, чего нужно. Незачем голову ломать.
   А еще в их разговоре подслушал, что он плохой мужчина. Одна сказала, другая согласилась. Видимо не дотягивает горожанин до физических кондиций дикаря. Что же, где нельзя взять силой, можно старанием и выдумкой. К ночным встречам с женщинами стал готовиться, как к выступлению. Планировал мероприятия, копил вдохновение и в процессе старался чутко настроиться на "волну". Понять не мог, толи подыгрывают ему, толи хорошо справляется, но получалось неплохо. Кажется.
   Обе женщины очень молоды. Они знакомы с детства. Дружили. Питамакан - брат их матерей, следовательно, сами они двоюродные сёстры. Наблюдение за ними - важный момент. Они часть общества, для Мишки неведомого и глубоко чуждого. Слепок со сложившегося, наверное, за многие века уклада. Мужчина для них - вроде как гость в доме. Нормальное отношение к охотнику, кормильцу, для которого многие дни приютом служит лес. И неважно, что Мишка не добывает пропитания - стереотип действует.
   Гигиенические традиции местных вполне понятны. Есть уголок, где можно вымыться в тепле - плещутся каждый вечер и детишек намывают. Для него котёл тёплой воды всегда наготове, он нередко пачкается в саже. Кроме золы и мочалки при мытье используются запаренные травы. Ничего похожего на мыло или пену в обиходе не применяется, однако длинныё черные волосы женщин всегда чистые и убираются в две косы, которые, впрочем, время от времени укорачивают ножом, чтобы не болтались и не мешались. Мужчины поступают аналогично.
   Понял причину безбородости Питамакана. Она для него была одним из поводов принять человека за неандертальца. Во-первых, волосы на подбородке растут не слишком густо. А во-вторых, он их выдёргивает расщепленной палочкой, которую носит с собой.
   Керамика в этой культуре известна. Водятся глиняные горшки и чашки в обиходе. Но редко, потому что попадают сюда издалека и всегда случайно. Служат недолго - племя кочует, а при переездах всякое случается. Так что кожаный котёл, согреваемый раскалёнными в костре камнями, часто оказывается долговечней. Керамику и подземные домики называют "мандан". Почему так - не знают его лапушки. Но, скорее всего, это название племени, живущего в землянках и знакомого с гончарным делом.
   Еще в ходу приготовление пищи на горячих камнях. И животные жиры в кулинарии применяются. Поэтому глиняные сковородки оказались освоены в два счёта. С другой стороны, привычка женщин к кочевой жизни проявляется во многом. В доме нет лишних предметов. Всё сосчитано, всё на своих местах. Изношенное или отслужившее мгновенно скрывается в пламени очага. Разбитая посуда не оплакивается, а добивается и укладывается в дорожки.
   Создаётся впечатление, что, возникни в этом необходимость, женщины в считанные минуты возьмут всё необходимое и покинут жилище на своих каноэ. Их у озера теперь два лежат на ветвях кверху дном. Есть там и вёсла, и плетёные веревки и меховые одеяла, и даже покрытия крошечных походных шатров. Ну и по мелочи кое-что.
   Вот такие кроманьоночки.
  

***

  
   Не весь металл переводится на ножи для дикарей. Дело в том, что Айн вернулась к нему вообще без подарков, которыми он её пытался охмурить. Не стал спрашивать почему. Стал делать всё по новой. Сразу в двойном количестве. Ника ему тоже не чужая. Навыка-то прибыло. Так что шила, крючки и резачки вышли отличные. И новый лук собрал, взамен старого, наверняка подаренного любезной отцу или брату. Собственно, нитки из сухожилий при работе требуют специфических навыков, так что будущая хозяйка оружия тоже к изделию руку приложила. И плечи оклеила для эластичности.
   Кроманьонские луки заметно меньше и стрелы для них короче. Соответственно - бьют ближе и не так хлестко. Зато в лесу с ними ловчее. Такой у подруги тоже имеется. Но на охоту она чаще берёт новый - видимо в зависимости от того, что планирует добыть. Скажем, гусей, что прилетели откуда-то с юга, на озере она стреляла из дальнобойного. Залюбовался, как управляется. Она, хулиганка, так метила, чтобы птица ему на голову валилась. Совсем-то чтобы на голову упала, так ни разу не получилось, но бегать, чтобы их разыскивать не пришлось. Просто наклонялся, да поднимал двузубые стрелы. И птиц, конечно.
   Потом уже, когда тащили добычу, расшалившаяся супруга показала на него и сказала:
   - Плохой мужчина, - засмеялась, показала на себя, и продолжила мысль, - хороший мужчина.
   Вот тут-то до Мишки и дошло, что его понимание слова "мужчина" на этом примитивном языке имеет смысл "охотник". А он-то на счёт половых навыков по привычке подумал. И, кажется, сильно просветил своих жён в этой области. Обогнал, так сказать, время. Хотя, в этой культуре заключён опыт многих поколений. И влияние верований или суеверий не отмечается. Так что, полагать, что в области, открытой для экспериментирования, он привнёс в обычаи что-то новое, скорее всего, опрометчиво.
   Схватил женщину за косу, получил чувствительный толчок в грудь, поднялся, отряхнулся. Интересно всё-таки с Айн. Ника сразу сдаётся.
  

***

  
   Потихоньку выяснил, что племя, с которым он встретился, довольно большое, что его роды кочуют вдоль реки, весной вверх по течению, осенью - вниз. У них самые лучшие лодки из коры, они едят много рыбы, но и охотиться не забывают. Роды часто встречаются, иногда собираются сразу по несколько в одном месте. Встречают и другие племена. Есть среди них и охотники, живущие в обширных лесах. И рыбаки, что кочуют по берегу Солёной Воды. Люди на земле есть повсюду, на безлесных равнинах и на суровом севере, но про тех, что живут далеко, известно мало. Людей, которые бы там побывали, Мишкины женщины не встречали, а если что-то многократно пересказывалось, то вряд ли этому можно доверять.
   Когда человек уходит в чужое племя, например, замуж выходит или женится, то попадает он к соседям, про которых и так многое известно. Бывает и из-за обиды уходят, но с такими уже потом не встречаются.
   Случаются ли между племенами стычки? Не без этого. В голодные годы обычное дело распря за угодья. А потом, когда уже на всех еды становится достаточно, из чувства мести нападают, вырезая иногда целые стоянки. У Речных Выдр - их племени - таких врагов нет. Раньше Равнинные Волки, случалось, набегали. Но Питамакан мудр. Два года назад в ужасные холода, когда, казалось всё живое попряталось в глубоком снегу, он собрал всех самых сильных охотников племени, и привел их к стоянкам давнего недруга с волокушами, наполненными мороженой рыбой.
   Больше Равнинные Волки не нападают. А Айн из того похода вернулась непраздной. Один молодой Волк сильно простудился, а женщины Выдр - хорошие врачевательницы. Ей пришлось тогда надолго задержаться, чтобы поставить парня на ноги. От этого лечения и получился у неё Крян. Только оставаться в том племени она не стала. Не понравилось ей там. А Волк этот идти к Выдрам не захотел. Не сладилось у них, одним словом.
   Детей же в племени Речной Выдры считают по матери. Брат родительницы является детям более близким родичем, чем отец, про которого у женщины даже не всегда и спрашивают. Вообще-то и охотятся хозяйки домашнего очага нередко, и рыбачат, и гребут наравне с мужчинами. Но не многие это любят. У огня в шатре им как-то привычней. Айн просто шебутная.
  

***

  
   На очередную плавку в дне тигля сделал углубления для наконечников. Тут нужен очень точный расчёт, чтобы после разбивания формы из лепёшки шлака торчал лесок сужающихся пластинок. Отличные острия отковал. И инструмент сделал для того, чтобы не в расщеп это вставлялось, а в пропил. Вроде маникюрной пилочки, но вызубрена только кромка. Он это зубилом насёк. Ширкать торец древка надо долго, зато крепление - залюбуешься. А главное - держит очень крепко.
   Из нового лука у младшей жены этими стрелами на сотню шагов попадать получалось - считай, вдвое дальше, чем из обычного.
  

Глава 24. Визитёры

  
   Род Голохвостых из племени Речной Выдры в своём ежегодном весеннем вояже по реке остановился на берегу, как раз неподалеку от места, куда выходила проложенная Айн рыбацкая тропа. О прибытии их Мишка узнал, выйдя из кузницы. На площадке между жилищем и трубой обжиговой печи было многолюдно. Печи под навесом, в холодных сенях и в землянке топились. На них стояли горшки, в которых готовилась пища. Незнакомые женщины хлопотали, носилось несколько новых малышей.
   Ника и Айн знакомили Мишку с подругами и родственницами, представляли их детей. Потом пришли мужчины и молодёжь. Они, оказывается, сначала завернули на Золотой Ручей и, кажется, перетряхнули его весь. Самородков в мешках притащили столько, что в отведённом под них месте образовалась куча. Может быть целая тонна. Или две. Это при том, что в неделю Мишкина металлургия прерабатывает два-три килограмма. На всю оставшуюся жизнь, одним словом, сырья принесли.
   Мужчины вели себя сдержанно, не приставали с расспросами. Посмотрели на печи, на горшки. Свой лук со стрелами Айн уже подарила худощавому охотнику, похожему на Гойко Митича. Это второй из сделанных Мишкой уходит к новому хозяину.
   Женщины непринуждённо стрекотали, рассматривали штаны на лямках с двумя карманами, а уж насчёт того, что ножики, крючки и шила, изготовленные для Ники и Айн подарены владелицами этим Зелёным Уточкам и Небесным Ласточкам - тут и сомнений не было. Подсчитал даже по черноволосым женским головам, что этого инстументария еще верных семь комплектов нужно будет изготовить. Так что десяток сделает сразу.
   Ножи тоже не у всех мужчин стальные. Накуёт, конечно, и им. Кстати, обсудили форму лезвия. Все сошлись на односторонне заточенном прямом с не острым, а скошенным кончиком. И лучше, чуть короче. А женщины попросили типа сапожного ножа. Они же кожи кроят, или шкуры. Не жалко Мишке. Сделает. Со временем. Учитывая, что в племени Речной Выдры одиннадцать родов, без заказов он не останется.
   То, что тороговые отношения с местным населением как-то не складываются, нисколько его не смущает. Всё, что способны предоставить эти люди, он имеет в количестве, превосходящем его потребности. Устраивать здесь промышленную революцию, никакого смысла нет. Построит сортир - и всё. А то, лес тут стал слишком прозрачный.
   Глядя на многолюдье, отчётливо понял, что не будет он выпрыгивать из штанов, стараясь что-нибудь изменить в этом логично устроенном мире. Не попытается возвыситься в этой среде. А просто похлопочет о своих удобствах, но так, чтобы ни с кем при этом не ссориться. Крепкие тут мужчины.
  

***

   Гости сновали между лесом и местами, отведёнными для складирования дров. Очень много принесли валежин и хворостин. Всё переломали на поленья, сложили устойчиво. Мудрый вождь Питамакан вёл себя неприметно, в отличие от трёх возрастных дядек, руководящих и направляющих усилия соплеменников. Старейшины - к гадалке не ходи.
   Ритуальной общей трапезы не произошло. Люди подходили, подкреплялись, что называется в рабочем порядке. Группы собирались разновозрастные. Мишка заметно потерялся в этой кутерьме, впрочем, был накормлен, и с удивлением обнаружил, что значительная часть женщин с детворой ушли за речку по тропе к озеру. Пардон, совсем забыл. Река ведь это, просто очень тихая.
   Конечно, кое-что успел увидеть за несколько часов? Молодежь флиртует. Причем ведь сплошные сопляки и соплячки. Куда смотрят родители! Мужчин ощутимо меньше, чем женщин. Детишек в меру. Впятеро примерно меньше, чем взрослых. Просматриваются семьи. То есть не свально Выдры живут, и детки отцов знают. Привычка к совместным действиям заметна, хотя одного явного лентяя приметил, его шпыняют. И девушка-недотёпа. Не отсталая, а толи раскоординированная, толи рассеянная, толи задумчивая. К тому же - худышка, что здесь достоинством не считается. Не ездят тут красотки в лимузинах по подиуму. С веслом всё больше развлекаются, да лесины к костру телепортируют настоящим, ни с чем не сравнимым мускульным усилием.
   Смуглые тут люди живут, черноволосые, коренастые. А эта - просто загорелая и волосы у неё тёмно русые. Ярким пятном на фоне остальных не выделяется, присмотреться нужно, чтобы приметить.
  

***

  
   Сходили с Айн к Большой Реке. Там лодок - видимо-невидимо. Кажется, на каждого члена рода по штуке. Есть и очень большие. Метров шесть длиной. Многие из них не разгружены. На берегу три конических шатра, все крупные. Супруга поболтала с охотником, вооруженным первым сделанным Мишкой луком. Как раз его достоинства и обсуждались.
   Выяснилось, что рыбачить удобней с обычным, кроманьонским. Не нужно в лодке на ноги вставать. А этот на летящую птицу хорош, и при загонной охоте, когда место для стрельбы можно выбрать по своему вкусу. В засаде с ним удобно. Можно затаиться подальше от звериной тропы, чтобы дичь не приметила ожидающего её человека.
   Как-то среди разговора выяснилось, что Никатипа с девочками уедет на рассвете, вместе со всем родом.
   - Недоработал, выходит, я с ней, - шутливо высказался Мишка.
   - Наоборот. Всё у вас отлично получилось, - ответила девушка. - Понесла она, не порожняя уезжает. В родах Белой Рыбы или Мохнатой Лягушки беременную, да еще мать двух детей, замуж сразу возьмут.
   - Это получается, что нам Кряна не на кого будет оставить, - кто другой, может, обидчивость проявил, или душевность, но Мишка зрит в корень. - Он ведь тяжелый уже, маетно таскать его в корзинке.
   - Летом должен начать ходить. И Саякинон остается. Она уже созрела для общения с мужчиной. А в пути с нею много хлопот. Очень уж девушка невнимательна.
   Вот. Накликал. Ведь только посмотрел на девчонку чуть пристальней, чем на других женщин. И кстати, почему его мнения никто не спрашивает? Хотя, Айн примчали по первому требованию. Но слишком попахивает в этих местах матриархатом. Дети - по матери считаются. Женщины волю имеют, и в делах жилища у мужчин разрешения ни на что не спрашивают. Приходят или уходят. А, может они и охотников из своего шатра прогоняют, если не понравился?
   Хотя вождь - мужчина. Старейшины - тоже мужчины. Путано тут. Мишка ведь дома сразу в двух институтах учился. На дневном в строительном институте, и на вечернем в институте управления. Был у него чёткий план - делать карьеру в строительной области. Причём начинать с прораба. Ну а дальше - насколько ума хватит. Потому и проводил он лето, подрабатывая на стройке, надо же объект управления изучить изнутри. А на строителей спрос есть всегда. На хороших организаторов строительства особенно. Так что про разные формации человеческих сообществ у них на лекциях упоминалось. Жаль, что он не особенно врубался - лишь бы экзамен сдать.
   Опять же из кроманьонских времён архивные данные дошли скудные, не попадалось ему ничего в сетке. А может потому, что интересовался не этим?
  

***

  
   Уход рода Голохвостых он не пропустил. С дерева смотрел, чтобы глаза не мозолить и под ногами не путаться. Дежурный, коротавший ночь у костра, разбудил лагерь, едва забрезжили рассветные сумерки. Народ стремительно смотался в кустики, поплескал себе на лица из реки, что-то поели неспешно, но деловито. Покрытия шатров буквально схлопнулись. Люди, как муравьи облепили тюки и корзины, перенесли их в лодки, сели и отчалили. Голоса их звучали ясно, но гомона не было. Заплакал ребенок, кто-то получил затрещину.
   А лодки компактной кучей ушли влево вдаль, пересекая реку по диагонали. Вообще-то это плёс - расширение русла, поэтому течение в этом месте заметить непросто. Вот и принял он водный простор за озеро. Хотя, это как считать. Река в акваторию втекает, река вытекает. Если они одинаково называются - значит плёс. А если по-разному - озеро. Надо будет про названия спросить у Айн.
  

Глава 25. Новая жена

  
   Одно дело посмотреть на гибкую фигурку юной девушки. Совсем другое - заняться с ней этим самым. Мишка - вовсе не педофил. Но как тяжело объяснить это местным дикарям! Вернее - дикаркам. У них по этому поводу имеется твердое мнение, основанное на опыте десятков поколений предков. Если существо женского пола способно иметь детей - должно постараться их заиметь. И мужчина не вправе ей в этом отказывать.
   В общем Айн ему это объяснила доходчиво. Так громко, что Мишка не сразу вспомнил о праве мужчины "не брать". Был в их жизни эпизод на эту тему. Ох уж эти кроманьонские обычаи. Чтобы в них разобраться, надо вырасти в этом мире, а не попадать туда во цвете лет.
   Однако не брать тоже нехорошо. Сайке обидно. Другие мужчины её не брали, теперь этот не берёт. Что теперь, топиться? Или так и жить невостребованной в свои, ужасное дело, уже тринадцать.
   А ведь фигурка у девочки - закачаешься. Юная, слегка ещё угловатая. Мышцы развиты так, что оторопь берёт. Ручки тоненькие, а с поленьями управляется играючи, словно жонглирует. Бёдра узкие...
   Долго растолковывал, что для того, чтобы выносить и родить нормального ребёнка, и при этом не помереть самой, женщины её телосложения должны долго и тщательно готовиться, хорошо питаться, много времени проводить на свежем воздухе и делать упражнения для развития подвижности суставов, эластичности связок и укрепления нужных групп мышц. Девчата его хорошо поняли - обе они не раз разделывали дичь. Все упомянутые части тела, можно сказать, руками потрогали.
   И пришлось вспоминать то, что видел по ящику в смысле подготовки женщин к беременности и деторождению. И аэробику. По утрам и вечерам по полчасика занимались все втроём. Айн Мишкины аргументы тоже убедили. Понятно, что упражнения показывал он. Ну и танец живота. Дольше нескольких минут просто не выдерживал в отличие от лапушек. Физические кондиции даже у худосочной инфантильной Сайки превосходили его возможности по всем направлениям, кроме подъема тяжестей. Но всё равно несправедливо получалось - старшей жене сладенькое, а младшая - жди, когда подрастёшь.
  

***

  
   Во устранение образовавшейся несправедливости, поскольку причинное место в ход пускать было недопустимо - действовал языком. Имеется ввиду, что они много разговаривали. Поначалу, пока не мог нащупать подходящих тем - расспрашивал.
   В степенях родства и семейных отношениях кроманьонцев запутался быстро. О своих предках они знали много. Выяснилось интересное обстоятельство - в обычае были добрачные беременности у молоденьких девушек. Когда мать не могла указать отца ребёнка. Это дитя вырастало не хуже других - род, он вообще включает в себя и детский сад, и школу. Стихийную - какая уж у них есть. Мамочки легко кооперируются, когда бывают заняты вдали от стоянки, поручая всех чад старшим женщинам. А уж привитие детворе трудовых или охотничьих навыков - тут любой взрослый тебе наставник.
   Став взрослым, парень или девушка, как правило, искали спутника жизни в соседнем племени или другом роду, с которым родственные связи оказывались на этот момент дальними. Иными словами, обычаи препятствовали кровосмешению. Родословные свои все выучивали не меньше, чем на три шага.
   Значительно интересней оказалось наличие у кроманьонцев счёта. Причём не: "Один, два, много", а очень систематичного. Руками. Скажем, людей в роду Голохвостых две руки рук без руки и один человек. Сорок шесть по-нашему. Или рука пар рук без руки и один. То есть понятия умножения, сложения, и вычитания в обиходе циркулировали. Поэтому арабские цифры Сайка поняла сразу. Айн оказалась ужасно ревнивой и потребовала объяснений. Пришлось и ей цифры показать. В результате введения в обиход дикарей всего одного слова - десяток - десятичная система счёта восторжествовала.
   Деление - процесс конкретный и понятный - девушки уловили мигом. И отчитались о своём возрасте. Двадцать лет и тринадцать. М-дя. В его мире в тринадцать могут в лес одну не пустить. Зато приходится объяснять, что такое окружность, квадрат и прямоугольник. Объяснять чем объём отличается от площади. Абстрактных понятий избегал, так что на разнице между весом и массой внимания не заострял. Поскольку пришлось черкаться угольком по камню и палочкой по песку, то как-то сами в обиход вошли буквы. Язык Речных Выдр фонетически недалёк от русского, так что кириллица встала в него почти без натяжек. Твёрдый знак никуда не пристроился, но пригодился для вариации звука "ф", который посерёдке между "тс" и "ш" и произносится с гундосинкой.
   Тот факт, что ученицы предпочитали определять объём сосуда не расчетом по размерам, а наполнением оного мерными, и не только, горшками, преподавателя смущал недолго. Дикари. Конкретику однозначно предпочитают абстракции. Не выучит он их на инженеров.
   Записал шилом по коре одну красивую легенду про охотника, спасшего медвежонка. И изготовил стило, которое позволяет продавливать рельеф, не нарушая фактуры материала. Сайка нередко сиживала потом, протоколируя сказания. Мишка почитал. Три предложения по четыре слова. Примечательные случаи без особых сюжетных изысков. Или памятки - это как посмотреть. Тренируется ребенок, вот что важно, а не о любви великой грезит.
  

Глава 26. Дела житейские

  
   Кроме металлургии, кузнечества, ухода за посевами и сбора мёда из оживших с приходом тепла ульев, хлопот у Мишки особых не было. Гончарные упражнения вообще как-то между делом проходили, как умыться или позавтракать. Девчата тоже без дела не сидели, многие дела им можно было поручить, особенно, кагда сразу несколько одновременно наваливались. Зёрнышки уверенно взошли, а, поскольку дождики нынче как-то не частили, позанимался малой мелиорацией. С мокрого склона холма, что выше его площадки, собрал и подвёл ещё несколько ручейков так, чтобы вода сочилась через участок с насаждениями. А то таскать горшки от речки - не понравилось ему это занятие. Он, в конце концов, хоть и тоже кроманьонец, но чему-то учился. Во всяком случае, труд умственный физическому предпочитает определенно.
   Копание канавок - дело вдохновенное, разные мысли навеивает. И относительно коллектора фекалий план созрел. Низинку, что за навесом обваловал снизу и собрал в неё тоже ручеёк из родников, которые делали склон сырым. И вот над этим-то ручьём учредил знакомую всем будочку с дверью на кожанных петлях. Сайка покрыла жердевой каркас корой здоровых деревьев и пришила корешками на тот же манер, каким скрепляют лодки.
   Отходы жизнедеятельности организмов обитателей поселения более не попадались под ноги то там, то тут. Они падали в проточную канавку и смывались в пруд, в который Мишка наносил с Большой Реки тростников, камышей, осок, ряски. Последняя особенно разрослась. Были и еще растения, такие, что благоденствуют в стоячей воде, всех не упомнишь. Главное, запахов никаких. Очистка.
  

***

  
   Конец весны - а жара стоит невыносимая. Делать ничего не хочется. А ничего и не надо. Мишка соорудил ковшик-дозатор для плавильни, чтобы по наполнении водой времязадающего горшка в горловину поступала партия древесного угля, который ждёт своего срока в берестяном бункере. Тигли со смесью толчёного угля и огарка от сжигания самородков давно сформованы, просушены и ждут момента, когда их на сутки поместят в пламя, а потом дадут остудиться, на что требуется около трёх часов. Теперь установка выдаёт в сутки по шестьсот граммов стали, вполне пригодной на топор или нож. Это теоретический предел производительности, достижимый при имеющихся мощностях. Установлено экспериментально.
   А несколько вёдер золотых самородков Мишка пережёг на огарок в обжиговой печи. Тяга там - что надо, оставалось вылепить подходящий под диаметр дымохода глиняный сосуд с дырявым дном - и всё получилось. В общем - четыре килограмма пластинчатых заготовок для ножей и наконечников каждую неделю в его распоряжении. Ковать из них легко. Можно сказать, только подправить кое-что нужно молоточком. Как раз на одну ночь работы, пока не жарко. И греть поковки не требуется. Холодными их плющит. Нет расхода на окалину, и металл становится лучше. Заточку держит прилично, не так легко ломается, даже ржавеет меньше.
   Когда поразмыслил, припомнил, что слышал на уроках химии про выделку стали в конверторах. Там применяется кислородное дутье, чтобы в металле не задерживался азот, от которого она теряет прочность. Еще, что фосфор ухудшает свойства железа. А у него, наверное, сера все портит. Получается, огарок надо шибче пережигать. Он и проделал процедуру повторно. Размолол камнями, смешал с углем и поверх разожженного кускового угля всыпал это в обжиговый горшок. Держал в огне, продувал воздух. Довел, так сказать, огарок до совершенства. Потом, когда уже провел плавки и ковку, то так и не понял, лучше получилось, или то же самое.
   Так что на всякие замыслы времени хватает. В том смысле, что придумать, а не реализовывать. Работать лень. Зато подсказал женщинам идею топа с чашечками для груди. Ну не нравится ему, когда это хозяйство на виду, да ещё и подпрыгивает перед глазами, словно дразнится. Жарко. Рубахи девчата не носят. А жилетко-лифчики - с удовольствием. Им-то тоже не в кайф чувствительными местами о ветки задевать, или над горячей плитой наклоняться.
   Предложение об использовании коротких штанишек в летний период вообще прошло без вопросов. Сами ведь шьют. И шьют прикольно. На правом бедре всех своих одёжек устроили твёрдый карманчик по форме лезвия ножика. Рукоятка под рукой и закреплена завязочкой. Уж по части всяческих узлов с кроманьонцами ни один, даже самый парусный моряк не сравнится.
   Поэтому затея с ножнами, которую Мишка вынашивал, запоздала. Кожаные мешочки, что вешали на шею отправившиеся в летний вояж родичи, тоже имели жесткую фактуру, как раз под ножик. На пояс эти ребята всякую всячину вешают неохотно. Ремни без пряжек - штука неудобная, так что... да не видал он, чтобы дикари подпоясывались, на плечи всё вешают на ремешке.
   Если женам его, действующей и подрастающей, надо куда надолго отлучиться, например, на охоту, то одеваются серьёзно. Зато на домашней поляне расхаживают налегке.
   Мишка со своей ковырялкой сходил в места, где в прошлом году встречал волоконную траву и подсёк вокруг неё конкурирующие растения, чтобы ослабить борьбу за питательные вещества. Ждёт осени. Мёду каждую неделю набирается по четыре крошечных горшочка со стакан объёмом. Как раз делается выемка из одного улья.
   Масса мелких вопросов туземцами, оказывается, успешно решена задолго до того, как он приложил к ним свой просвещенный разум. Например, в жилище отсутствуют окна. Темно там от этого бывает не только по ночам. Никакого воска на свечи не напасёшься. Кроманьонки и не парятся с этой проблемой. Натыкают на сучок орешек, поджигают и спокойно продолжают своё дело. Сучковатые веточки на стене в рогульке охапкой лежат всегда наготове. Орешки в кисете висят, за ту же рогульку лямочкой зацепленном. Запаху от этого особого нет, а свету достаточно.
   Сплёл вершу, приманку из глины с муравьиными яйцами замесил. Потом её вывезли на реку в место, где есть небольшое течение. Достать улов и перевести его на берег оказалось нелегко - шибко много рыб в ловушку набилось. Челноки-то здешние узкие, если тяжесть через борт пытаешься втянуть, норовят опрокинуться. Улов засолил, провялил. Айн сильно понравилось, да и Сайка распробовала, хоть и не сразу. На орехи в этом году виды неважные, суховата погода. Ягоды тоже не особо порадуют. Насчёт грибов ничего предсказать нельзя, а состоится ли ход рыбы осенью - про это точных данных нет. Не приходится год на год. А вот вяленой рыбёшки заготовить прямо сейчас ничего не мешает. Только соли нужно запасти. Не так много её у них осталось.
  

***

  
   Не первый раз копает Мишка соль. Грязные комья-камушки выбрасывает лопатой на край ямки, а потом руками перекладывает в корзины, отряхивая от земли. Возникло впечатление, что чем глубже, тем меньше загрязнены эти куски. Куски - обломки. Обломки чего? Как же он раньше не подумал! Совсем перестал соображать с тех пор, как встретился с дикарями. Расслабился. А теперь проделывает лишнюю работу с твёрдым намерением продолжать и далее с упорством обречённого таскать, растворять, фильтровать и вываривать. Вместо того чтобы копнуть поглубже. Это же пласт. Сверху - грязный из-за дождевой влаги, растворяющей верхний слой так, что почва смешивается с минералом. Потом это высыхает, трескается. Где были его мозги?
   Спокойно окопал участок склона, выбрав место покруче. Надо отвести в сторону потоки, возникающие при дожде или таянии снега. Накрыл вход в будущую шахту навесом. Он теперь с такими делами управляется играючи. Навык и топор - великие помощники. Айн пришла, обеспокоенная тем, что её мужчина долго не возвращается, взялись за дело вдвоём, и стройка пошла быстрее. На следующий день начал прокапывать наклонный ход. Штрек это, штольня или шурф - не помнит наверняка. Главное - монолит начался всего в метре ниже уровня грунта. В ход пошли топор и молот. И вот к их услугам сплошная чистая соль. Сколько угодно.
   Возможно, её нетрудно очистить, сделать благородной, но на консервирующие свойства это повлияет слабо. Теперь и о копчёностях можно помыслить, о тушёнке, о рыбных консервах. На весь род. Негигроскопичная керамика-то у них уже получается.
   Набрали соли, сколько могли унести. А потом хорошенько благоустроили это место. Им важно, чтобы вода сюда не заливалась, и животные не пролезали, а то всё перетопчут, перемешают. Так что огородили всё плетнями, укрепили съёмный щит - самим-то до раскопа ещё не раз добираться придётся. Мыши, крысы, белки много не набезобразничают, а вот лось, провались он сюда, да сдохни - это было бы весьма неприятно.
   Вот, ещё один вид деятельности оптимизирован. Неиссякаемая солонка под рукой. Кроманьонцы этот продукт не ценят - научились без него обходиться. А он знает, как этим пользоваться. И будет, потому что ему так удобно.
  

Глава 27. Ноги в тазике

  
   Сидит Мишка в тенёчке. Жара кругом. Пекло. А над ним навес. Лёгкий ветерок. Ноги в тазике с водой. Очередной лук выстругивает. Пока трудится над перемычкой. Это то место, через которое проходит стрела. Тут и направляющее углубление, и крылышки опорные для крепления плеч, и место, за которое рука удерживает оружие. Древесину он использует мягкую и лёгкую. Прочность обеспечивается толщиной детали. И взяться за нее удобно. А плечи уже сохнут. Он их склеил из двух пород, наложив одну строганную дощечку на другую. Девушки много знают о том, как ведут себя разные виды древесины в качестве элемента упругости, так что действует не вслепую. Плеч у него вообще наготовлено на пять изделий.
   Клей, который варят из копыт - крепкий. Но, если лук намок - может подвести. Поэтому налучи сшиты сплошные, вроде футляра. Сайка прямит в горячих камнях будущие древки стрел, Айн готовит детали оперения. Красивые женщины. Смотреть на них - одно удовольствие. А вечером всей семьёй отправятся на рыбалку.
   Собственно, вытащить рыбу из верши - самая сложная операция. Тут они приспособились действовать втроём с двух челноков, скрепив их жердями на манер катамарана. Под навесом, что соорудили на берегу Большой Реки, это всё засолят. Засоленное со вчера - развесят. Развешенную накануне рыбу снимут и унесут в кладовую. Она за сутки доходит до каменной твёрдости, хоть и в тени. Жаркая нынче погода.
   Кладовая - это туннель, ведущий из землянки вглубь холма. Глина здесь очень плотная, Мишка режет её ножом, укрепленным на полуметровой деревянной рукоятке. При ширине прохода метр с капелькой, и высоте два с небольшим, заваленные внутрь стены и острый свод дают надежду на то, что крепь здесь не понадобится. А вдоль стен устроены стеллажи и вешала. Прохладно тут и сухо. Проход узкий, так что таскать мешки с землёй, которую он вынимает, удлиняя погреб, приходится осторожно. Но торопиться некуда. И не следует забывать о широких низеньких корытцах с солью, что нужно периодически выносить на просушку, а схватившуюся в ней коркой соль размалывать. Осушители воздуха больше не из чего сделать. Но следить за атмосферой в месте, где хранятся припасы необходимо.
   Недавно он закончил прачечную. Стирать одёжки из кожи - занятие неблагодарное. Тяжелые они и неповоротливые. Но это легко поправить, если подумать. Огромный, по пояс, широкогорлый кувшин наполняется водой из желоба. Туда женщины подливают травяной отвар, который хорошо отъедает жир, если прибавить к нему немного золы. А потом сверху на верёвке, перекинутой через блок, опускают штаны или куртку, распяленную на крестовинах.
   Подергают за верёвочку, обмакивая вещь, чтобы все места хорошенько намокли. Полчасика погуляют - раствору нужно время, чтобы подействовать. Потом еще помакают постирушку, квачиком её пошоркают, и наступают на педаль донного клапана. Как водичка убежит, снова направляют желоб в сосуд - полоскание. Готовое поднимают верёвкой через блок и отводят стрелу в сторону - пусть стекает да сохнет на распялках. Потом чистое натирают какими-то составами. Нежненько так пахнет дегтем и скипидаром.
   Девчата таких процедур за день проводят несколько, и все между делом. А Мишка сидит в тенёчке на ветерке, держит ноги в тазике с водой и любуется огородом. Злаков взошло слишком много. Айн созналась, что когда род здесь останавливался, она у всех хозяек перетряхнула мешки с крупой, и выбрала непрошелушённые зёрна. Шустрятина! Когда успела?
   А потом всё это высадила. Видно, кстати, что небольшое количество растений, все в один рядок, сильно обогнали в росте остальные. А еще женщины насажали тут массу непонятных корешков. Это он действовал наугад, а они в лесу, словно в овощном магазине. Его рыхлилка-ковырялка им понравилась. Говорят, они и раньше кое-что сажали, действуя заострёнными палками. Так с железным крючком существенно легче работается, разница огромная.
   Крян пошел, с него теперь глаз спускать нельзя. Лезет во все щели. Так что пришлось наделать дверей и загородок во избежание. У них тут много подвижного и горячего. Мальчишке рановато со всем этим знакомиться. А еще до осени нужно свалить те деревья, с которых женщины ободрали кору. Всё равно ведь погибли, как раз просохнут. А когда осенью род остановится погостить - тут-то он и сгоношит мужиков притащить их, и через речку перекинуть. Наметил он в полусотне метров ниже по течению местечко, где береговые камни удачно встали. А главное, когда речка весной вздулась от таяния снегов, так их не затопила. Не снесет половодье мост.
   Сайка вылепила полутораведёрные котлы с тремя ногами и рукоятками у горловины. Их удобно переносить вдвоём. В аккурат на весь род за один раз еды сварить. Поставил на землю, распалил костёрчик под днищем - никаких хлопот. Мишка для них сплёл из лозы отличные транспортные футляры, чтобы не побились при погрузке и выгрузке. А еще налепили чаш, таких, чтобы одна в другую вставлялись, но не заклинивали. Маленьких - для питья, и побольше - для похлёбки. И, конечно, удобные прочные корзины точно в размер содержимого, даже с перегородками, чтобы посудины друг о друга не бились, когда стопочками уложены в свои гнёзда.
   Такой вот несессер на всю толпу. Ножи уже откованы, и для мужчин, и для женщин. И резцы, и шила, и крючки. Не так уж много металла на них пошло, когда перестал делать вещи избыточного размера. Да и удар теперь у него поставлен отлично, и греть заготовки правильно научился. И не греть, когда можно обойтись. Увы, не все холодной ковкой получается.
   Всё инструменты - с рукоятками, сделаны любовно и без поспешности. А еще рыхлилки-ковырялки общим числом пять. Женщины ведь не успокоятся, пока не подарят подругам и родственницам. Интересно выходит. Вот живут они от всех отдельно - а часть рода. И сидит Мишка в тенёчке. Ветерок его обдувает. Ноги в тазике с водой. Женщины, наряженные амазонками, грациозно перетирают что-то булыжником в каменной выемке. Залюбуешься. А в мозгу-то свербит сомнение. Ступу делать, или жернова.
  

***

  
   По распорядку дня девчата отправились купаться. Тут прямо под кручей в речушке. Мишка иногда подсматривает. Грех от такой красоты отворачиваться. Потом, может быть, Сайка заберёт намытого в прохладной водичке Кряна и отправится укладывать парнишку спать. А Айн останется ещё поплескаться. Тогда окажется можно не только подглядывать, а подобраться и схватить за косу. Вырываться она будет нешуточно, может и синяк ему залепить, или бланш под глаз поставить. Но потом вознаградит по-царски. Особенно, если он ей руку выкрутит и за спину заломит.
   Ну не владеют кроманьонцы никакими борцовскими хитростями. Даже простейшими, типа подножки. На мельницу ловятся, на бросок через бедро. А вот если в руках у них хотя бы камень - тут лучше не подходи с глупостями всякими.
   - Эгей! - обернулся. Мужчина стоит незнакомый в богатом меховом одеянии с хвостами и перьями. При одном его виде стало жарко. Да и видно - вспотел сердешный. На языке Выдр этот человек - ни в зуб ногой. Лопочет что-то высокопарно, достаёт из-за спины топор и рукоятью вперёд Мишке протягивает. По делу, значит. Вот ведь! А если его девушка ждёт? Кормящая, между прочим.
   Делать нечего. Они не в городе, где люди могут друг друга в упор не замечать. Усадил гостя на своё место, слупил с него шкуры и на пустое вешало распялил. Пусть проветрятся, а то пропотели, хоть отжимай. Воду в тазике сменил, из-под прачечного жёлоба свежей набрал. Калошки кожаные с человека пальцами ноги сдернул, и ноги его поставил в воду. Кажется, тому стало легче. Теперь можно и поговорить.
   Топор-то не каменный. Железнодорожный костыль зажат между двумя прибинтованными друг к другу палками. Острие заточено. Хм! Выходит, не одна единственная куча мусора имеется в этих лесах. И какая проблема?
   Дядька показал неприличный жест. Слева фыркнула Сайка. Засранка. Нарочно неодетая от речки пришла. Это она так мстительно дразнится, чтобы он страдал при виде её красоты неземной от своего к ее особе воздержания. Мужик глянул на неё укоризненно, но смолчал. Понятно. Сперва дело, а потом уж женские прелести. А дело, получается в том, что костыль в зажиме плохо держится. Ходит он туда-сюда.
   Мишка положил топорище на опору и поленом выгнал из него собственно топор. Всё ясно. Гладкое, сколько не зажимай, как ни приматывай - прочности хватит ненадолго. Цыкнул на недожену, чтобы перестала тут отсвечивать, представил себе, как Айн сейчас на него сердится оттого, что он где-то застрял, но как попросить клиента подождать полчасика... придумал. Приказал Сайке накормить гостя, и напоить, и помчался к речке.
   Айн, наверное, заждалась, сопротивлялась недолго, только два раза его с ног свалила. Зато потом отыгралась, за то, что заставил её ждать дольше обычного. Не сразу отдышался. Ну, ладно, всё в порядке. Можно идти раздувать горн.
   При виде незнакомца супруга заметно напряглась, но это только Мишка почувствовал. А вообще-то он видимо обрёл вдохновение. Костыль этот в два нагрева перековал в отличный топорик. Шляпку расплющил в продольное лезвие, остриё оттянул на манер тяпочки, а в центре массы насёк зубилом глубокие поперечные канавки. Потом горячий металл зажал прямо в половинки рукояти так, что в древесине прожёгся ответный рельеф. Наложил бандажи, когда всё остыло, и порубал обновкой валежник, проверил, как тешет, как сечёт.
   Отдал изделие хозяину. Тот повторил тесты и остался доволен. А потом сделал жест в сторону леса. И оттуда вышли две колонны крепких мужчин. Плотные такие колонны, в затылок друг другу. Равнение идеальное. Параллельность движения безупречная. Но идут не в ногу. Зато несут рельс.
  

***

  
   Десять крепких кроманьонцев остывают в речке. Шутка ли, в такую жару с рельсом в руках расхаживать. Айн шепнула, что это Болотные Лисицы, и отправилась ставить на плиту самый большой горшок. Наверное, сварит похлёбку из старого пеммикана. Судя по выражению её лица, этих Лисиц она не жалует. А Мишка с великим вождём Тыкуапоном сидят, и смотрят на рельс. Длина у него четыре двадцать семь. Он очень толстый. Наверное, не для железной дороги делался, а для путей башенных кранов. Или портальных. Уж больно массивен.
   И что с ним делать? В каком горне это согреть? Каким зубилом разрубить? А хозяин "предмета" явно хочет, чтобы изо всего этого образовались топорики и ножики. Хотеть ему никто не запрещает. А Мишку это богатство интересует только в качестве наковальни. И то, ему бы и десятой части хватило. Теоретически, конечно можно сделать отвергающий жест. Но парни, что плещутся в речке, от перспективы переноски этого туда, откуда пришли, могут очень огорчиться. Ведь вот видны на этой железяке следы костра, наклепины явно от ударов камнями. И Тыкуапон делает знак понимания при указании на них Мишкиного перста. Он тоже не знает, как от этого кусочки отрезать. Про того, кто пробовал это сделать, спрашивать как-то бестактно.
  

***

  
   А Сайка не унимается. Ищет девушка приключений. Установила щит-мишень и метров с пятидесяти вбивает в её центр стрелы из составного лука. Причём демонстрирует она явно не воинственность и даже не искусство стрелка. Видно ведь, как над позой работает, какие отточенные акцентированные движения показывает. Носильщики забывают ложки до рта доносить.
   Переговоры же о судьбе рельса явно зашли в тупик. Речь друг друга собеседники не понимают, а язык знаков недостаточно богат, чтобы вскрыть всю сложность проблемы. И ни малейшего представления о том, как быть дальше.
   Откуда ни возьмись Айн со свертком. Развернула. Оба-на! Это же ножики, что он для голохвостых родичей наковал. Их тут почти полсотни. У гостей сразу глаза разгорелись, всей гурьбой набросились щупать и проверять. Двое уже порезались, им Сайка распаренные листики к ранкам прикладывает. Это ведь получается, женщины заранее подготовились к последствиям осмотра клиентами предлагаемого товара. А предводитель с коварной улыбкой угольком отчёркивает на рельсе примерно половину. Даёт понять, что за столько ножей он только вот это количество материала отдаст.
   Мишка скребёт бороду, и удаляет часть ножиков из кучи. Линия на рельсе стирается и рисуется новая, увеличивая долю кузнеца. Ага, отыграл назад, лисица. Это он так просит ножики вернуть. Вернул.
   Сайка высыпает на шкуру хорошую горсть наконечников для стрел. Снова ажиотаж, гомон, и опять граница раздела сдвигается. Но еще полметра Лисицы продолжают отстаивать. Назад, что ли, понесут? Ведь знают, что оно не режется. Шантаж, однако.
   Женщины за углы поднимают шкуру с железными изделиями, явно намереваясь унести её и, таким образом, прекратить торг, и...
   - Эгей! - жест согласия, продемонстрированный предводителем Лисиц, показывает на то, что сделка заключена.
   Забрав свое, гости быстро откланиваются, а Мишка в прострации. Это всё, что он с весны наделал, испарилось, а ему достался предмет, с которым он ума не приложит, что делать. Даже выбросить не сможет, поскольку не в состоянии сдвинуть с места. А супруга выглядит довольной. Конечно, ни одного резачка для кожи, ни шила, ни крючка она визитёрам даже не показала. Девочкам, стало быть, все вкусняшки, а мужчины пусть каменными ножиками упражняются!
  

***

  
   Сидит Мишка и смотрит на рельс. Похрюкивает воздуходувка, в печи доходит очередной полукилограмм стали. Этого хватит на четыре ножика. Хотя, не в этот раз. У него сейчас сформуется плоское кольцо. Он планировал из пяти таких сковать нормальный молоток, а потом спирали отливать, чтобы распрямить их в полосы для клещей. А теперь все планы рухнули. Опять всё по новой. Ножи, наконечники. А ведь инструмент у него совсем примитивный. Ладно, хоть наковальня теперь имеется не гранитная. Только горн надо к ней передвинуть. Вернее, прямо рядом и построить.
   Сердиться на Айн у него не получалось. Ну да, выпроводила гостей поскорее, пожертвовав плодами его многомесячных трудов. Для женщин спокойствие у домашнего очага - важнейшее обстоятельство. И если рассматривать дело с этой стороны - действовала она оптимально.
   - Лисицы и Волки понимают речь друг друга, - жена подошла, присела рядышком. Так о чем... ха!
   - Ты понимаешь язык этих, что принесли большую железную палку?
   - Да. Они спорили, как быть. Зелёный Глаз предложил нас убить и всё себе забрать. Тыкуапон - Короткое Ухо - сказал, что это нужно сделать тогда, когда ты сделаешь больше ножей. Как раз перед тем, как лодки рода Голохвостых придут сюда осенью. И уйти с добычей, чтобы не встретиться с Речными Выдрами.
   Надо же, какие страсти. А он-то думал, что пришли добрые милые соседи, решили поторговать.
   - Айн, как ты думаешь, эту железяку они планируют снова забрать к себе? После того, как у нас всё отберут?
   - Думаю, планируют. Но ничего у них не получится. Ты ведь накуешь из неё топоров, наконечников. А ещё я расскажу тебе, как делается гарпун. Береговые Выдры так обрадуются, что дадут за них лёгкие и тёплые меха зверей, живущих в солёной воде.
   Да. Уверенность женщины в своём мужчине - это сильно воодушевляет. А его кроманьоночка совсем не так проста, как можно было бы подумать. Лечит, кормит, предупреждает об опасности. Да вообще, что бы он без неё делал!
   - Айн, если Лисицы снова придут, чтобы всё у нас отобрать, зачем им надо нас убивать?
   - Чтобы мы не могли ничего сказать Питамакану. Он очень добрый, пока не рассердится. Но если рассердится, то позовёт всех Выдр, и Речных, и Береговых, и Озёрных, и Верховых, и Полуденных. Они перебьют Болотных Лисиц. А Равнинные Волки, и Шакалы Степей, и Сизые Селезни, и даже Лисицы Холмов не станут заступаться за родичей, потому что побоятся Выдр. И не рискнут в неурожайный год остаться без рыбы, которую мы ловим в Большой Реке. Они ведь не знают, замёрзнет зимой вода или останется жидкой.
   Примитивная доисторическая женщина, оказывается широкий эрудит и дальновидный политик. Интересно, какие сюрпризы его ожидают дальшё?
   - А что нужно сделать, чтобы Лисицы не убили нас, и не отобрали у нас всё? - раз пошёл прямой разговор, не будет Мишка юлить.
   - Это станет ясно позднее. Непросто найти в лесу охотника, который прячется.
   Стоп. Что она сказала? Совсем расслабился от лепоты и благодати. Конечно, Лисицы оставили кого-то за ними присматривать. А за Мишкой присматривает эта женщина. Она охотник. Ведь две зимы назад к Равнинным Волкам рыбу везли охотники. В том числе - его будущая жена. Мужчины считают её равной себе.
   И ещё одну охотницу к нему приставили - Сайку. Ох, и не прост Питамакан. Появилось у него нечто ценное - наладил охрану и обслуживание. А кузнец-металлург в этом мире не под каждым кустом растёт. Айн продолжает кормить сына грудью, чтобы не забеременеть. А Сайка - она просто моложе, и гормоны у неё сейчас бушуют. Но в лесу - как дома. Вспомнилось, как девчата раствор взбивали для смягчения коры, перед тем как листки для письма распрямлять. И эта девчонка сбегала ненадолго куда-то, отобрала у змеи погремушку... как в чуланчик сходила в сундуке поковыряться. То-то наряд амазоночий им так идёт.
   Интересно, а зачем недожена заставила всех гостей смотреть в одну сторону? Что там жена в это время поделывала? Не помнит. Раззява. Курортник. Сидит, ноги в тазике держит. А того не сообразил, что у младшей-то жены сейчас период бурного, ну, этого самого. Восприимчивость на максимуме. За четыре вечера выучилась и читать, и писать, и, даже, сочинять. Айн просто старше, но записку накарябать или разобрать уже способна. За четыре недели с нуля - результат феноменалный.
   Нельзя забывать, что он не в цивилизованном мире, а в лесистом лесу среди диких дикарей. И видя, он должен замечать, думать, сопоставлять, вспоминать... анализировать, а не наслаждаться спокойным покоем и достигнутыми достижениями. Расстыка!
   Видел же, как Айн безапелляционными, можно сказать, величественными жестами, рассадила носильщиков под навесом. Как потом, демонстрируя заботливость и радушие, потчевала их добротной пищей, только что в рот не вкладывала им лучшие кусочки. И при этом не мешала гостям дорогим любоваться изяществом и грацией Сайки. Привычная роль женщины - хозяйки дома. Требовательной, но заботливой. Это же маленькая психологическая увертюра.
   Она опасается Лисиц, он видел. Ждёт пакости. А, может быть тут работает уверенность в том, что человек, вкусивший пищу, не станет вести себя враждебно. Кажется, бытовало такое поверье в древности. Что-то он краем уха слышал об этом. С другой стороны, обычаи живут только до тех пор, пока приносят пользу. Сложно всё с этими кроманьонцами. Хотя, насытившись, люди добреют.
  

***

  
   Теперь Мишка смотрит на рельс совсем другими глазами. И на женщин. На этих доступных ему первобытных кроманьонских женщин. Недавно заметил у Сайки синяк. Они что же, дерутся между собой?
   Оказывается - да. С применением подножек, захватов, бросков. Даже руку поймать и выкрутить способны. Эти дети непросвещённого мира подметили, что Мишка "убеждает" свою любезную в необходимости поближе пообщаться совсем не так, как мужчины их племени. Более изобретательно. И довольно эффективно. Принялись перенимать то, чем он невольно поделился, добираясь до вожделенного тела.
   Несмотря на то, что сам он никакими единоборствами не занимался, но дрался, когда был мальчишкой. Хвастался удалью и перенимал разные приёмчики. Пацаны нередко этим друг с другом делятся. Так что некоторый набор способов противодействия насилию, или оказания оного у Мишки имеется. Вот теперь всё, что девушкам удалось приметить, они и совершенствовали.
   Не стал кокетничать, показал всё остальное - не так уж много у него хитростей припасено. И несколько подлых ударов. Не ступней в челюсть или коленкой в живот - попроще. Начиная с наступить пяткой на пальцы ноги, оно и в здешней мягкой обуви работает, заканчивая пальцем в глаз. Дикари-то с детства с луком или копьём, камнем еще хорошо залепить могут или дубиной. Но на противодействие нападению человека никаких особых техник у них не наработано. То есть, нет боевых традиций, во всяком случае, у Выдр.
   Удар ногой по причинному месту показывать не стал. Айк, когда от него отбивается, бывет серьёзно настроена.
  

Глава 28. Рельс

  
   К обработке рельса готовился долго. В одиночку тут вообще делать нечего, а в ассистентах только женщины. Правда, слабыми он бы их называть воздержался, но и приглашать девчат к огненной потехе, дело неладное. Взял, однако, за здесь свою мужскую гордость, попросил помощи. Но сначала сковал двое клещей, не на манер пинцета, а с шарниром. Тут более всего проблем ожидалось, но получилось приемлемо.
   Железяку подрычажили, подсыпали под нее вал из земли, а в полуметре от конца подвели сквозной подкоп, насыпали туда угля и в четыре руки двумя веерами принялись нагонять воздух. Как ни подсыпали уголь, как ни взвинчивали темп дутья, металл не размягчился. Какое-то свечение появилось, но перерубать массивное тело Мишка не решился. При плохой пластичности да при таких размерах "поковки" только насечки оставишь. Рельсы - они ведь не из арматурной стали прокатаны.
   Второй подход готовили тщательней. Дабы уменьшить теплоотдачу в воздух, все поверхности рельса засыпали грунтом, кроме обслуживаемого места, а над ним приладили свод - подходящий камень-плитняк. Уголь разожгли на глиняном колоснике, под котрый и поддавали воздух. Заботы о сохранении тепла дали результат примерно через час усиленной работы опахалами. Засветилась железяка.
   Взявшись за концы шеста девчата его серединой сволокли назад верхнюю плиту, а Мишка вдарил. Топором. Изо всей дури. Это у него теперь получается отлично. С четвертого удара отсек. Пока женщины гасили разлетевшиеся угли, перевернул отделенный кусок, быстренько подровнял, оттянул торцевой участок на одной половине подошвы, а во второй бородком пробил сквозное отверстие. Все. Остыла поковка. А у него теперь есть неплохая наковальня. Работать он будет на нижней стороне рельса, на ровной площадке.
   Потом гасили друг на друге штаны, смазывали ожоги, и чувствовали себя счастливыми. Следующие куски "отрезались" легче, так что инструментов себе Мишка наделал из самой лучшей стали. И наковальню с рогом отковал, и зубил, и рубаночных железок, тесачков, топориков. Хорошие плотницкие топоры тоже не забыл, он ведь уже набил руку. Кувалды, ручники, молотки - потешил он свою истосковавшуюся по нормальной стали душу. Половину рельса извел.
   А потом из того, что напеклось в его ни на минуту не останавливающейся печи, наделал из такой, как он теперь понял, рыхлой стали и ножей и наконечников. Мастерство-то резко возросло. И инструментальная вооруженность
   А засушливое жаркое лето не обещало ни ягод, ни орехов. Так, всего понемногу. В качестве лакомства, пожалуй. Мед, хотя заселено было одиннадцать ульев, тоже собирался медленней, чем в прошлом году. Весной хорошо взяли, а потом дело замедлилось. Зато злак из невышелушенных крупинок на увлажненной почве дал полтора ведра зерен еще в начале лета. Все, что собрали - посеяли. Мишка пробуровил в тростине сквозной канал, через него семечко не нагибаясь можно было бросить прямо в бороздку, проведенную подсекателем. Женщины все полянки на склоне, где роднички увлажняли почву, этим манером засеяли. Одна рыхлит, выпалывая старую траву, а вторая семена вбрасывает. И ногой засыпает, если не провалилось.
   Так это все еще раз выросло и созрело. И мешки мочальные плести пришлось срочно. Одним словом, крупы и вяленой рыбы заготовили много, если что - род зиму продержится.
  

Глава 29. Ночные гости

  
   Сайка пятый день пропадает на охоте. Айн выглядит озадаченной. А Мишка соорудил плетеный домик. Не беседку, а укрытие, способное защитить от стрел. Прозрачный, с редким после чистки подлеском, лес на склоне над землянкой - неплохое место для обороны. Лето подошло к концу и визит Болотных Лисиц не за горами. Нет никаких сомнений в том, что набег будет проведен ночью. Скорее всего, в предутренний час. А быть застигнутым врасплох не хочется.
   Лучше всего, чем оборону городить, было бы просто сказать будущим грабителям: "Питамакан знает о ваших гадских намерениях, и пакость безнаказанной не оставит". Скорее всего, они бы одумались, и налёт отменили. Да вот где же их искать? Если и бродят неподалеку, так прячутся. Знали бы эти дикари грамоту, можно было бы транспарант написать и на видном месте растянуть. Жаль, что народ тут такой тёмный.
   У Мишки и Айн отличные луки. Из плетёного бастиона окрестность нормально простреливается. Самое близкое укрытие для атакующих - навес, что у входа в землянку. До него отсюда тридцать шагов. Можно еще прятаться за отдельно стоящими деревьями. Но ближние метров десять открыты для обстрела сверху. Домик-то установлен на помосте, закрепленном на трех деревьях на высоте в два человеческих роста. Здесь запас воды, древесного угля, керамическая жаровня и несколько меховых одеял. Стены из кроманьонского лука не пробить. Подходы, да и само подворье хорошо просматриваются. Тут и ночуют. Утром выбираются с оглядкой и днем не столько работают, сколько озираются по сторонам. А по ночам - прислушиваются.
   Бесшумно до них не добраться. И оказать сопротивление они вполне способны. А то, что интересует Лисиц, припрятано так, что быстро не отыщется. Даже вход в туннель-кладовую поискать придется.
   Из лука Мишка стреляет значительно хуже женщин. Долго выцеливает, и стрелы кладет не так точно, как они. Но через раз опасен в пределах полусотни шагов. А на входе в холодные сени после заката настораживается западня. И еще несколько сторожевых приспособлений приготовлено.
   Ночные звуки для Айн - открытая книга. Она частенько приподнимает голову и прислушивается. Хотя охотники кроманьонцы вряд ли станут топать или трещать ветками. Так что приходится посматривать в противоположных направлениях. Картина тьмы ночной не содержит даже теней, она равномерно черна. Луны на небе нет, а звёзды нынче тусклые.
   Сон некрепок. Полудремота в неудобной позе. Нарочно днем перекемарили по очереди, чтобы ночью сон не навливался. Который уж день они так. Мишка размышляет о ножницах. За последнее время его кузнечное мастерство настолько возросло, что изготовление тисков уже не кажется невыполнимой задачей. Не винтовых, ясное дело. Клиновых. С немалым количеством деревянных элементов. Потом, как наладит их, сделает рубанок. Деревянную часть, при всей её простоте, изготавливать нужно точно и тщательно. А там и за ножницы возьмется.
   Борода мешает - спасу нет. Ножом резать ее откровенно больно. А у местных кроманьонцев она, с юности выщипана. Или есть в этом некая хитрость? Спросит Питамакана, если дождутся они его раньше, чем Болотные Лисицы их поубивают. Кстати, вот и они.
   Сработала западня у кузницы. Кадильце с углями опрокинулось на грудку сухой травы, тонких веточек и мелко нащипанной коры. Мишка слышал, как оно рухнуло от рывка веревочки, на которую бесшумно наступила нога человека. Минута, и тоненький язычок пламени скромненько так обозначился метрах в двадцати. И, кажется, что-то осветил. Такое, чего там раньше не было.
   Щелкнула тетива, это Айн выстрелила на зыбкий контур. Всхрюк какой-то сдавленный донесся. Пламя быстро крепнет, слепит привыкшие к темноте глаза, но еще несколько невнятных движений обозначилось. Одно из них - прямо у них под ногами. Это Мишкин клиент. Отодвинул в сторону щиток и... это, кажется, был горшок Кряна. Попал, тут некуда промахиваться. И охнули внизу внятно.
   Тишина. Неподвижность. Вроде, как и нет никого. Кроманьонцы отлично прячутся. А костерок разгорается. Вот и проясняется кое-что. За тем плетнем очень удобно укрываться, если на тебя смотрят со стороны пламени. А, если отсюда, то кое-что видно. Ну, это тоже Мишкина цель. Потому что неподвижная, крупная и недалеко. И стрельнет он не из малого лука, а из большого. И не тупой стрелой для перепелок, которым Айн отоварила первую тень, а гусиным двузубом. По кромке ягодицы вскользь.
   Отлично попал. Видно, как ковырнуло. Пораженный, на сей раз не улежал. Изменила ему охотничья выдержка. Взвизгнул, вскочил и удрал. И еще двое слева. Умчались, одного Айн угостила в бок. Опять тупой била, видно по отскоку. Болотные Лисицы - они понятливые. Сразу из многих мест выпрыгнули и удрали. А тот парень, что получил горшком куда-то ушел.
   Разгорается костер. На полчаса, там дров не меньше. Ребята сохраняют неподвижность и внимательно посматривают по сторонам. До рассвета еще не близко. А Мишка думает совсем не о ножницах. Этот год тому назад пустынный мир наполнен событиями, сходными с теми, что волнуют человечество до сих пор. Множество племен дружат и враждуют. Отнимают что-нибудь друг у друга, прогоняют, мстят. Делают на зиму припасы. В холода ждут тепла, а в жару - зимних морозов.
   И здесь есть даже своеобразная внешняя политика. Сегодня они не убивали Лисиц потому, что из-за мести даже люди этого коварного племени способны потерять разум. Тогда их действия могут стать непредсказуемыми и опасными. Так ему объяснила Айн. А, получив отпор и обидные, но не смертельные раны, они сообразят, что их тайное намерение ограбить кузницу - более не секрет. Что Выдры наверняка не оставят это нападение безнаказанным. Его дикая первобытная кроманьонка очередной раз сумела удивить своего образованного и просвещенного плохого охотника.
  

Глава 30. Дневной гость

  
   Светает. Айн спит, завернувшись в одно одеяло с сыном. Мишка на цыпочках перемещается по плетеному домику и по очереди в разные амбразуры разглядывает окрестности. Снаружи его гарантированно не видно. Вообще-то, Лисицы коварны. Они совершенно не обязаны поступить так, как "просчитала" его женщина. Могут ведь замереть в укромных местах, которых достигли под прикрытием темноты, дождаться появления хозяев из укрытия, и выйти к ним навстречу со словами: "Сюрприз". Явно обнаруженные налётчики демонстративно бежали, а остальные спрятались.
   Так что посидят они в своем плетеном блокгаузе. Жалко, однако, горшок. Только приучили пацана, а оно вот! Хотя, может и уцелел. Падал всего пару метров, угодил на мягкое.
  

***

   До полудня передремывали и развлекали сынишку. Тихо было вокруг. Птички слегка оживляли картину и, похоже, никого не подмечали. А потом с холма спустился незнакомый мужчина. Открыто подошел и сказал: "Эгей!"
   Айн глянула, улыбнулась, и, отвалив люк в полу, спустила лестницу.
  -- Это охотник Лесных Шакалов.
  -- А что ему нужно?
  -- Он скажет, когда поест.
  

***

  
   Криволапый Барсук, а так воспринял его имя Мишка, оживленно болтает с хозяйкой, которая занята стряпней. Хозяин не понимает ни слова, но без дела не сидит. Печку растопил, сбегал за указанными корешками на грядку, крупы принес, рыбку покрошил. Горшок заправили быстро и теперь ждут, когда сварится. Голодные все.
   Пока наметилась пауза, жена пересказала содержание беседы. Гость жаловался на сухое лето, на то, что в лесу мало плодов и дичи и она тощая, что зима будет трудная. Потом рассказал о своей утренней встрече с охотничьей группой Болотных Лисиц, которым не сопутствовала удача. Ничего не добыли, один попу поранил, а второму упавшее дерево повредило плечо. Барсук вправил. Тут и похлебка поспела. Навалились.
   Дело у гостя оказалось проще некуда. Он узнал, что тут хорошие ножи делают. Так ему их надо. Много. Мишка внутренне взвыл. А ведь такое было тихое место. Хорошая жена, вторая подрастает, сынок пошел, и всего полсотни соседей, что заходят пару раз в год, чтобы помочь по хозяйству. А теперь тут просто какой-то проходной двор, и всем от него чего-то надо. Какие, интересно, еще племена по окрестностям бродят? И вдоль реки живут?
   Понятно, что эти сетования переведены не были. Супруга только буркнула, что Лесные Шакалы - честное племя. И с Выдрами всегда жило в мире. Потом принесла несколько ножей, шил, крючков, резаков.
   Гость выложил на стол металлический нож. Хорошая медь, чистая и мягкая. Окисление заметно и видно, что изрядно сточен. Стало быть, ни в какой он не в Америке. Наверное, в Европе. А изделие это не иначе, как из древнего Египта попало сюда через сотые руки. Наверняка цену за него заломят несусветную.
   Вообще-то штука эта не сильно интересная. Разве что как-нибудь соединить те сернистые газы, что образуются при обжиге самородков с медью, кажется, купорос должен получиться, и из него будет Бордосская смесь, которой посадки от вредителей опрыскивают. Нафиг-нафиг. И вообще, у него все есть, он живет хорошо, отстаньте от него все.
   Айн принесла козинаки. Потчует. С прошлого года же сохранила. Лакомка ведь! Это получается, случай сильно важный. Хм! Для любимой нельзя не постараться. Переключил мозги на другую волну. Наделает он ножиков. Не в два счета, конечно. И остаток рельса для чего-нибудь другого сбережет. Даром отдавать тоже не дело. Но он ни в чем не нуждается. Ему даже обратно, в мир, из которого прибыл, не слишком сильно хочется. У него реально есть все, чего можно пожелать. Ну, разве, что ножницы, так он уже почти придумал, как сделать шарнир, и чем заточить.
   Что-то с ним произошло. Куда подевались желания. Мишка прислушался к себе. Раньше он хотел зарабатывать достаточно денег, чтобы жить не хуже других. Иметь не меньше, чем соседи удобств, возможностей, вещей. Чтобы уважали, чтобы... так здесь у него это все уже организовалось. Причем этого самого уважения, кажется, несколько больше, чем предполагалось. Вот сидит пожилой мужчина и следит за игрой мысли на его лице.
   - Айн, скажи гостю, что он должен хорошо отдохнуть после длинной дороги, погостить у нас, набраться сил. И мы еще поговорим о делах.
  

***

  
   Сайка вернулась с "охоты". Да не одна. С ней пришел Питамакан и несколько мужчин. Не поспели они до визита Болотных Лисиц. Ну да ладно. Все обошлось. Осмотрели плетеный блокгауз, одобрили. Потом был непростой разговор с Криволапым Барсуком. Десяток ножей ему дали, но просто так. А большего обещать не стали. Золота-то в ручье уже немного осталось. Весной эти залежи всем родом перетряхнули старательно. Куча в углу кузницы еще немаленькая, да и огарка наготовлено несколько больших горшков. Если всю гальку по берегам и руслу перебрать, сколько-то еще добудут. Но на всех кроманьонцев, живущих под этим солнышком, не хватит, точно. Даже, если только племена Выдр в расчет брать. Даже - если только Речных Выдр.
   Ножницы у Мишки получились отвратительные. Вжикают они более-менее подходяще. Прутик ими можно перекусить, если тоненький и мягкий. Все остальное они просто заминают. Сидит Мишка за столом. Смотрит, как кончик шила тянется к его неудачному изделию, поворачиваясь вокруг выпуклой части деревянной рукоятки, которой, словно осью опирается на разделочную доску. Компас, однако, можно сделать. Только металл намагнитить посильней. Чем бы?
   Барсук пришел прощаться. Вроде и доволен, что не с пустыми руками возвращается, а вот тем, что дальше это дело не продолжится - опечален. Лесные Шакалы не очень большое племя. Но расплатиться за стальные изделия ему нечем. Все, что только могут предложить соседи, у Выдр имеется своё.
   Кроманьонцы - ребята прагматичные. Еды, больше, чем способны съесть, им не требуется. Одежды или шатров нужно не более чем необходимо. Все ведь на себе таскать приходится, или на лодках возить. Погрузки, выгрузки, упаковки и распаковки - их постоянная жизнь. Лишнее выбрасывается. Хороший инструмент, удобное охотничье оружие, умения, навыки и добрые соседи - вот и все, что в цене. И Мишке это нравится. Но вдруг...?
   - Барсук! Если ты встретишь камушки, которые прилипают друг к другу некоторыми сторонами, примерно так, как шило к этому предмету, принеси их мне. Может быть, удастся сделать из них хорошие инструменты, - произносит он. Айн переводит.
   - Не помню, чтобы встречал такое, - отвечает гость. - Расскажу другим охотникам. Вдруг, кто-то видел, или слышал от других.
   Поднял руку к плечу, развернулся и ушел.
  

Глава 31. Лунный Лучик

  
   Понятно, что в Золотом Ручье надо поискать то самое место, откуда самородки попадают в воду. Вдруг, жила проходит через обрыв. Инструментов, пригодных для долбления камня он из остатков рельса, пожалуй, наделает. А пока на поляне чуть ниже по течению его речушки устанавливают просторный шатер. В таких живут мальчики рода и неженатые мужчины.
   Айк объяснила, что такой уж у них обычай. Исстари заведено. Считается, что это неженское место. И лицо у нее хитрое-хитрое. Понятно. Наверняка не раз нарушала это табу. Слушала рассказы опытных охотников, училась делать стрелы. Ясно, что премудростей она там почерпнула немало. Но отношение дикарей к своим обычаям - вопрос тонкий. Тема для отдельного размышления. А вот то, что делается здесь и сейчас - значительно важнее.
   Кочевое племя вернулось из мест, где за лето сделало запасы орехов и сушёных ягод. Собрало немало семян трав, годных в пищу. И прибыло туда, где хорошие шансы на рыбный приварок в зимний период. А тут тоже неплохие запасы продовольствия, а если пойдет на нерест та самая прошлогодняя рыба, так еще и её засолить можно. Вожак, рассчитывавший на получение от своих забот некоторого количества крепкого инструмента, обрел больше, чем хотел. И призадумался.
   Достоинства оседлого образа жизни ему понятны. Но и сопряженный с этим риск заставляет сомневаться в необходимости менять уклад жизни. Мишка и сам размышляет на эту тему. Как, интересно, сочетать преимущества кочевой жизни с комфортом обитания на обустроенной и знакомой территории. Ну-ка, голова, вспоминай. В тебя ведь в своё время чего только не напихали, когда на лекциях давали панораму разнообразия формаций человеческих сообществ. И, право, не отмечается ни одного повода для того, чтобы благородному дону не применить опыт, накопленный человечеством за многие тысячелетия, для решения задач небольшого кроманьонского рода. Только бы вспомнить его, опыт этот.
  

***

  
   Поутихла кутерьма, связанная с визитами представителей других племен и возвращением из летней поездки родичей. Мишка их уже воспринимает, как своих, хотя и половины по именам не выучил. Хрюкает воздуходувка. Дождик моросит. Айн с Сайкой хлопочут под навесом. Лунный Лучик только что рассмотрел устройство улья и получил все разъяснения, касающиеся Мишкиных представлений о жизни пчёл. Он стар и хром. Ходит с палочкой, а пищу для себя всегда мелко крошит ножиком на деревянном чурбачке. Зубов у него не в изобилии.
   По части добывания мёда диких пчёл он считается лучшим специалистом в роду. Невооружённым глазом видно, что старый кроманьонец размышляет над тем, как бы это всё половчее и полегче сделать. Ведь расставить такие жилища для насекомых вдоль пути ежегодного турне Голохвостых - очевидная идея. Мёд собрать по дороге туда, а потом - обратно. И его будет достаточно. Но уж больно тяжеловесна и хрупка эта керамика. А столярное дело местным умельцам неведомо, поскольку достойного инструмента у них не бывало.
   Это, конечно, придётся поправить. В свой черёд. Сейчас Мишке интересно другое. Его тревожит как выглядит Сайка в глазах соплеменников.
   - Лучик, а все ли женщины рожают, когда совсем молоды?
   - Многие. Иногда, если долго нет детей, а потом отяжелеет, то умирает при родах.
   - А почему долго нет детей, - Мишка заинтересовался.
   - Если её охотник бесплоден, то такое случается. Не все готовы попробовать с другим, огорчаются, думают, что это они неспособны дитя выносить. А потом начинают сомневаться, позволяют другим взять себя. Если лет больше, чем рука рук и еще рука, половина умирает при родах, - кроманьонец давит деревяшкой об стол ядрышко ореха, а крошку отправляет за щёку.
   - Часто ли охотники бывают неспособны помочь женщине с обретением материнского счастья? - кажется тут какая-то недоговорка.
   - Бывают. Иногда это так всю жизнь. А случается, что просто надо лучше стараться. Несколько лет, - не нравится тема старику. Рвано отвечает.
   - То есть, как я понимаю, есть мужчины, у которых нет детей. И есть - у кого редко бывают, - не отстаёт юноша.
   - Ну, наверное. Это женщины обычно обсуждают между собой. Ни одна ведь не хочет говорить своему охотнику, что его дети у неё от мужчин других племён, которые поймали её, когда она в лесу собирала ягоды, - в голосе Лучика слышится досада.
   - А мужчины нашего рода, они что, тоже могут поймать чужую женщину и... того самого? - становится уже откровенно интересно.
   - Конечно. Так часто происходит. Они-то думают, что вот так поохотились...
   - И что, женщины, которых, ну, того самого, не жалуются мужьям? Не требуют, чтобы их защитили?
   - Можно убежать. Или отбиться. Только это редко случается. Когда роды разных племён оказываются поблизости друг от друга, то женщины всегда ищут орехи в лесу, или корешки, или травы.
   Совсем интересная картинка. Прямо Содом и Гоморра. Или как там об этом говорят?
   - Лучик, а бывает, что у женщины все дети от одного охотника?
   - Бывает. Правда, первый, обычно, случайный. Девочки, как дорастут, частенько проявляют к этому интерес. Ну, на счёт того, как оно это. С разными мужчинами пробуют, и с юношами. А уж когда всем понятно, что не пустоцвет эта девушка, тогда к ней и приходят женихи.
   - Слушай, так что, девчата путаются со всеми подряд, без разбору, - как-то это Мишке совсем не нравится.
   - Очень даже с разбором. С своими обычно нельзя - родня. А вот с теми, что из дальних мест - частенько. Особенно, если племена впервые встретятся. Оттуда и охотников себе берут, или с ними остаются.
   Мишка решил отдышаться. Не частить с вопросами. Если часто встречается мужское бесплодие, то для своей женщины он желанен до тех пор пока... то есть для утех. А по делу приходится обращаться на сторону. Причём, если к незнакомым, то, скорее всего, попытки делаются с несколькими. Ну, так логичней. Ведь безопасных для зачатия мужчин и среди чужих можно встретить запросто, на них же знака не стоит. А вот про себя Мишка точно знает. Плоден. Ника от него мигом залетела.
  

Глава 32. Парусные затеи

  
   Никакого желания ускорять технический прогресс среди кроманьонцев, у Мишки нет. Не то, что ему жалко. Да ни капельки. Если не обращать внимания на такую мелочь, как металлургия, то одного выдрского алфавита достаточно, чтобы счесть его вклад в развитие здешней культуры неоценимым.
   Перед глазами возникло повествование о, а фиг его знает чём, выбитое на каменной стене пещеры. Русскими буквами. На Выдрском. Представил себе лицо археолога. Весело. На коре много не напишешь - записки да памятки. Не разовьётся письменная культура на такой основе. Без бумаги, по существу, целлюлозного войлока, без оседлых поселений, где можно содержать в порядке записи, протоколированная информация не сохранится. Разве что метрические записи кочевники не выбросят при переездах, таская за собой со стоянки на стоянку стопы исцарапанной коры.
   А Питамакан ставит зимний лагерь на берегу Большой Реки около навеса, где они летом рыбку сушили. Дикари погреб копают в склоне холма. Скопировали его кладовку, и теперь буровят нору. Если не наткнутся на каменный сплошняк, рано или поздно выйдут в район мостика через речушку, что перебросили рядом с мужским шатром.
   Глина у них даром не пропадает. Делают насыпные землянки, мандан по-ихнему. Четыре столба, плоская квадратная крыша, наклонные стены. Кажется, он читал про нечто похожее. У племени онкелонов такие практиковались, если бы вспомнил, где они жили, наверное и со временем бы определился, и с местом.
   Сам-то Мишка в роду лучший плотник. Топор, долото, руки сильных мужчин, когда надо поднять нечто увесистое. Почти сексуальное удовольствие от работы. Каркасы этих поверхностных землянок он ставит, как семечки щёлкает. Печки складывать тоже его зовут, так что кирпичи, колосники, заслонки пекутся в обжиговой печи. Хорошо, что не один со всем управляется. Есть помощники, когда требуется.
   Осень нынче тёплая, дождиков мало. И, хотя дикари выкладываются по полной на обустройстве зимней стоянки, у Мишки есть возможность помечтать об удовольствиях. С детства хотелось ему поплавать под парусом. Полотнище из хорошо выделанной кожи размером полтора на полтора Сайка по его просьбе сшила. Где надо завязки приладила, петли да ремешки. Поставил он эту штуку на челноке. Мачту треногой. Стержень вертикально, по центру. И две укосины от вершины назад к бортам.
   Поплыл. По ветру приемлемо, даже, кажется, немного удаётся подруливать веслом. А как чуть подрулишь, образуется крен. И ещё подметил, что движется посудинка не туда, куда он нос направил, а точно по ветру. Только немного тише.
   Когда попытался ещё шибче повернуть - опрокинулся. Плавает-то Мишка хорошо, и весло заранее привязал к длинной верёвочке. Так что ничего не потерял. Накупался, зато вволюшку, пока полотнище отвязывал от рея. Пока сам рей отделял от мачты, а мачту откреплял. Мочальные завязки резать пришлось, не хотели они "отпускать", а с ремёнными возиться пришлось, пожалел. Парус потянуло ко дну, без конца на него отвлекался, пока не сообразил загнать под полотнище воздушный пузырь.
   Челнок на ровный киль встал неохотно, по борта наполненный водой. Принялся вычерпывать. А от его же собственных движений вода волнуется, и обратно в опустошаемый объём закатывается. И ковшик сделан так, чтобы со дна подбирать, размер у него под данную задачу совершенно смешной. Натренировался. Когда к берегу подгрёб, желание заниматься парусным спортом сильно поутихло.
   Хотя, может быть дело в том, что зря он отказался от присутствия зрителей. Затей он свои манипуляции на виду у почтеннейшей публики, наверняка не оставили бы его без помощи. Так нет же, дубина стоеросовая, нарочно за поворот реки отгрёб, чтобы в одиночку насладиться прогулкой. Насладился по самое "не хочу". Нет, чтобы сразу, как неладное почуял, парус спустить! Ведь читал, что в древнем мире им пользовались исключительно при попутном ветре. Он ведь находится именно в таком, древнем, значит должен соответствовать.
  

***

   Жить среди людей значительно интересней, чем в одиночку. Даже в пределах семьи намного меньше событий, привлекающих внимание. Хотя род - давно слаженное подразделение по коллективному выживанию - это и реплика здешнего человеческого сообщества со всем его разнообразием. Одиннадцать семей, среди которых в двух по две репродуктивных женщины. Дети, подростки, старики. Четырнадцать человек родились и выросли в других племенах, и попали сюда вступив в брак. Есть приёмыш из погибшего пять лет назад чужого рода, название которого никто не упоминает. Табу. Мальчишка теперь Выдра.
   Детвора практически не дерётся между собой. Большинство занято на хозяйстве, а время для игр, когда выкраивается, жалко тратить на свары. Вон толпа малолеток приволокла из леса какие-то мохнатые пучья, сложила их грудой и скорее к откосу. Они там в гончарную мастерскую играют. А один балбес спорит, говорит, что надо прекратить пачкаться, а делать лодку.
   Замечательно. Иди сюда, малыш!
   - Как тебя зовут?
   - Карасик, - нет уверенности, что именно эту рыбу имели ввиду авторы детского прозвища. Мишка затрудняется с аналогиями. Просто так воспринимает.
   - Ты умеешь делать лодки? - пареньку на вид немного нет десяти. Крепенький, как и все не умершие во младенчестве.
   - Видел, как делают, и помогал, - мальчишка уверен, что этого достаточно. Что же, проверить несложно.
   - Я готов помогать тебе, если ты возьмёшь меня в свою игру, - интерес к судостроению приключения под парусом, оказывается, не отбили.
   - Тогда скорее пойдём жерди заготавливать, пока мама меня за прошлогодними шишками не послала.
   Интересоваться тем, для чего могут быть нужны прошлогодние шишки, не стал. Встали и пошли.
  

***

  
   Мальчишка много не знал и не умел. Ну, на то и Мишка рядом. И уж он-то поболее паренька соображает. Заготовили жерди, срубив стволы молодых деревьев, которые сильно смахивали на осину. Согнули их, следуя местной технологии, распаривая в горячей воде, что в глинистом бассейне согрели раскалёнными в костре камнями. Собрали каркас, скрепив растительными волокнами. Трава, что для этого использовалась, для Мишки была откровением.
   Самое интересное - работа с корой. Она в это время от стволов отделяется неохотно. Хорошо, что размер посудины они заранее оговорили поменее метра, а то бы намаялись. И так пришлось её сшивать корешками одного вида ели, на который однозначно указал Карасик. А тут - свои хитрости. Как стежок положить, как конец шва закрепить.
   Герметизация сосновой живицей, тоже не верх совершенства. Липучесть и пластичность у этого материала явно избыточные. Потом выяснилось что диаметры элементов каркаса для такой лодки слишком велики, что гнёзда в местах пересечения продольных и поперечных рёбер выбраны неверно. Это уже когда взрослый народ над сооружением издевался. А оно оказалось способным плавать, так что тётка Грозный Голос катала в ней Кряна, и складывала туда ракушки, что собирала со дна.
  

***

  
   Забавно живут первобытные. Необычно. Вот скажем, нет в местной торговой сети молока. Ну не завозят в последнее время. И детишки дудолят мамок уже когда ходят, разговаривают и даже по хозяйству взрослым помогают. Могут и не у своей перехватить, их даже угощают, когда разопрёт. А если отравился кто, то и для взрослого мужчины женщины племени полстаканчика нацеживают, чтобы смешать с угольком. Дикари.
   Или парень из Полуденных Выдр приходил на челноке Сайку сватать. А та не хочет за него. Всем племенем думали, как быть. Отдали вторую жену Одинокого Кролика. В приданое - челнок, шатровое покрытие, горшков, провианта всякого. Получил гость не только женщину, но и сыночка. И ещё кого-то в животике новой супруги. Питамакан ещё ножик отдал. Не самый лучший, но сталь всяко острее камня.
   Полуденных здесь считают своими, хотя и дальними. Один язык.
   Молодой охотник пришел из племени Белого Хоря. Про таких тут слыхивали, но мало. Речи его не понимают, что человеку нужно - никто не внял. Пожил неделю, подкормился, повеселел и ушёл на восток. Спасибо и до свидания выучить успел. Объяснил, что ищет человека, но назвать или описать не сумел. Показал только, что хромает на левую ногу и кривой на правый глаз. Такого никто не припомнил.
   Лунный Лучик умер. Тело старика мужчины унесли в лес и оставили на съедение зверям. Был человек, и не стало. Никто не горевал. Вещи, что от него остались, поделили, выбросили или сожгли.
  

***

  
   Мишка на счёт парусной лодки всё ещё не успокоился. Инструменты у него теперь толковые. А что понадобится, так сделает. Вытесал из лиственницы брус. Это для киля. По концам поставил вертикально штевни. Соединил это деревянными гвоздями. Буравы у него теперь имеются, стамески тоже, а уж топориком он управляется уверенно. Укосинами эти штевни закрепил, наставил гнутых из жердей шпангоутов, стрингеры приспособил по здешней науке. И корой обтянул. Не зря он "играл" с Карасиком, терпя насмешки взрослых.
   Знание приёмов использования местных материалов, представления о кораблестроении его мира и собственные размышления породили это воплощение человеческого гения. Собственно, воплощение порождали руки, но не будем цепляться к словам. Мачта, зато, поставлена толково. Он под неё и гнёзда и крепёж сразу в конструкцию заложил.
   Не челнок, конечно, тяжёлая лодка. Так что на воду спускали вчетвером. Сидит прямо, выглядит устойчиво. Уселся, оттолкнулся и пошёл, подгребая веслом. Не так ловко, как традиционные каноэ, но двигаться можно. Потихоньку. Поставил парус. Нормально идёт. Стал пробовать повернуть. Получается. Главное, идёт туда, куда направлен нос. Не врут, однако, про роль киля. Ну, а теперь надо попытаться лавировать.
   Поворотил так, чтобы дуло справа и немного спереди. Рей повернул соответственно. Получается. Круче взял, да так помаленьку "заостряя" угол, и катился, пока не началось снижение скорости. В общем, если градусов шестьдесят от направления на источник движения воздуха, то всё выходит. А, чтобы славировать, надо повернуть на сто двадцать и поймать ветер с другого борта. Кажется, он ничего не напутал. Только его прямой парус на какое-то время "прилепило" к мачте. Но инерции движения корпуса хватило для завершения маневра.
   Следующую попытку он будет делать с треугольным парусом, натянув его между вершиной мачты и низкорасположенной жердью. Если ему не изменяет память, это называется бермудским парусом, и применяется для разных поворотливых посудин. Потренируется, поучится, исследует. А уж потом можно будет мечтать о тканом парусе. С кожаным работать маетно.
   В общем, есть у него теперь две отдушины для приятности в жизни. Стрельба из лука и парусный спорт.
  

Глава 33. Зимовка

   Сайка много пишет. Стопочка листов коры с плодами её трудов заметно подрастает. Айн нередко читает эти опусы, а потом его жёны негромко обсуждают их содержание. И другие лапушки к ним заглядывают, учат буквы и тоже читают записи. Не иначе, девушка женский роман сочиняет. Мишке неинтересно. Он в мужской шатёр заглядывает. Там старшие про всякие страсти рассказывают. Про змею которая землю то глотает, то извергает, отчего на ней, сердешной, разные непотребства случаются. Снега или засухи, и всякое другое прочее. Это у них типа эпос. Нет на них собирателей фольклора. Но здесь хотя бы не щебечут, не шепчутся, не хихикают. Рассказчик изредка взвоет, или загробным голосом произнесёт что-нибудь вроде: "Тогда рассердился он, и плюнул огнём. Разлетелись от этого искры и стали звёздами".
   Чушь, конечно, но откровенная, без воздыханий или жалоб. Действия описываются и их последствия. А про эмоции - для связки просто вставляют. Скучает народ. Зима гнилая выдалась. Снег тает, едва долетев до земли. Иней однажды видел. А в остальном - скука.
   Женщины всё больше толкутся под навесом, что у него возле землянки. Руками машут, ногами дрыгают, задами вертят. Это Айн им про аэробику что-то втолковала. Он раз услышал краем уха. Бесстыжие бабы эти кроманьонки. Рассуждают про то, как с мужиком так управиться, чтобы тот потом почаще домогался. Или, чтобы не слишком утомил, если не совсем в форме. Обмен опытом.
   А гимнастика им не помешает. Толстухи ведь, в основном. Это, наверняка связано с тем, что период дойки у них прекращается только на период зачатия и беременности. Отчего кушают они обильно, ну а там одно за другое цепляется, и хорошие фигуры встречаются нечасто. У девственниц, да у таких непосед, как его Айн.
   Мишка сейчас бездельничает вместе со всем родом. Разговоры разговаривает или чужие слушает. Знакомится с родней, одним словом. Все золото, что удалось собрать, пока было тепло, пережег, растолок и, рассыпав тонким слоем по плите, несколько суток калил на воздухе, помешивая. Все ему не дает покоя мысль о сере, что остается в железе. Вот еще и таким образом пытается избавиться от нее. А пока идет процесс, можно Сайкино сочинение почитать.
   Хм! Перемудрил он, полагая, что наблюдает зарождение жанра женского романа в кроманьонском обществе. Это рецепты. Зато, на любой вкус. О выделке кож, о сведении бородавок, о каше с маслом. Стоп! Какое масло? Они что, из женского молока его сбивают? Варвары первобытные! Нет. Оказывается, из орехов выдавливают. Вернее, дробят ядра, а потом ждут, когда оно выделится.
   Забавно. Бытовало мнение в исторической науке, что жизнь лесных кочевников зависела от искусства охотников. А, выясняется, орехи для людей существенно важнее. И именно в поисках этого продукта мотаются они по земле, обшаривая прибрежные леса Большой Реки. Представление о предках, как о примитивных созданиях, ничего не знавших и мало что умевших, меркнет с каждым днем. Тем, что растет в этих местах, они пользуются весьма изобретательно. Скажем, рогожные кули из лыка - это у них давно в обиходе. Нитки и шпагаты из растительных волокон - сколько угодно. Мишка колебался, стоит ли знакомить аборигенов с веретеном. Наивный. Они давно знакомы. При шитье используют нитки и сети из шпагата делают. Но пользуются сетями редко. Хорошие стрелки с луком рыбачат, подростки и женщины - с острогой, детвора ловит на крючок. Рыбы в реках много. Так что сети, или, скажем, верша - это чересчур обильный улов. Длительное хранение продуктов - вот проблема. А орехи сберечь несложно.
   В общем, были бы у людей холодильники - не знали бы они забот о пропитании. А ткачество здесь не практикуется потому, что проблемы с одеждой решаются за счет звериных шкур. На любой вкус или случай найдется подходящая кожа, способ ее обработки, прием сшивания, фасон, модель, если хотите. Только на парус они тяжеловаты.
   Устраивать ткацкий станок желания у Мишки никакого нет. Многодельно это, хлопотно. Он пока сталь толком выплавить не может, да и керамика его тревожит. Неважно, все-таки держат воду его изделия. За короткий период протечку не обнаружишь. А вот при хранении консервов, той же соленой рыбы, пористость сказывается. Портится содержимое, потому что и воздух проникает внутрь, и уровень жидкости в сосуде снижается. Собственно, это одно и то же.
  

***

  
   Миша, а кто такой господь? - Айн только что была нежно обласкана, и ей захотелось поговорить. А откуда она словечко-то это знает? Нет в кроманьонском языке такого. И понятие это в обиходе отсутствует. Ну, ни полслова ни разу не звучало ни про какого великого духа ни в одном эпосе. Подслушала, значит, как он горланил. Не иначе.
   Нравится человеку песенки распевать. И Пугачевская "Свирель" ему нравится. Чисто из хулиганских побуждений перевел слова на выдрский, и мурлыкал, когда гонял в шкурном корыте кораблики веером. А она и услыхала, про многокорпусную дудочку, которую подарил этот самый господь, названный, естественно по-русски, героине повествования, выступающей в бессмертном творении великой певицы от первого лица. М-дя.
   - Понимаешь, Аюшка, господь, это мудрый человек, которого здесь нет, но мы знаем, что он есть, или был. И обращаемся к нему при затруднении за советом. Но не вслух, а мысленно, - вот так получилось описать отсутствующую в здешнем языке концепцию.
   - Понятно. Это как с мамой мысленно советуешься, когда не знаешь, что дальше делать, вспоминаешь, как она в таких случаях поступала. Представляешь ее действия и сразу находишь выход из положения. Или как Оплетенная Тыква по ночам во сне разговаривает с Лунным Лучиком.
   Опаньки! Про то, что язык кроманьонский богат и образен, это он замечал. Про то, что сокровища его люди здешние используют изысканно, не новость. Но, оказывается и признаки наличия внутреннего мира у дикарей, тоже необходимо отметить. Как-то он их в душевности раньше не подозревал. Если дошкольного возраста ребенок отшибает птичке голову, чтобы еще трепещущее тельце насадить на прутик и пристроить над углями - это ведь варварство, видь он во сне хоть материнскую титьку, хоть соседки, которая нередко его молочком подкармливает.
  

***

  
   Мишкина парусная лодка на вооружение принята не была. Самим же Мишкой. Казус это, не более. Если пустую посудину переносить нужно вчетвером, а везет она всего троих, кто же станет с ней связываться? Тем более что под веслами она идет неохотно, а под парусом совсем медленно. Мал этот парус и тяжел. Мачта мешает при переноске. Не нравится это дикарям.
   Зато нравится идея идти куда захочешь, не прилагая усилий. Разобрались они с углами поворота паруса и корпуса относительно ветра и направления движения. Поняли роль руля и киля. Тогда, на берегу, когда они вместе проводили разборку плавания его корыта, весь пляж палкой изрисовали. Понятие результирующего вектора и его графическое воплощение парни восприняли без заметного умственного напряжения. Мишка видел, как несколько взрослых охотников и подростков на этом самом месте продолжали свои художества, стирая борозды, и снова вычерчивая. Зима - время безделья. Развлекаются.
   А вот и плод воспаленного воображения этих первобытных неофитов от идеи использования силы ветра для решения транспортных проблем. Тетраэдр из жердей водружен углами на трёх челноках, повернутых носами в одну сторону. Один впереди, два позади. Парус из коры, эти ребята - великие искусники всякую всячину из нее городить. Так что не лист это на раму натянутый, а целое крыло, насаженое на переднюю наклонную стойку.
   Забавно, стойка-то вверху и внизу закреплена шарнирно. Вращается вместе надетым на неё пустотелым парусом, но и продольную нагрузку несет. Вот, для чего у него просили отковать эти колечки и стерженьки. А вместо киля опускают в воду просто доски. Да, не успел появиться в обиходе стальной инструмент, как технический прогресс делает семимильный шаг. Штаны бы не порвал.
   Река, как и в прошлом году не замерзла. И треугольный тримаран с пирамидальной мачтой и листом коры внутри неё выделывает на воде забавные кренделя. Дикари и ржут, и ругаются, пытаясь заставить его бежать туда, куда им нужно. То руль повернут неверно, то парус. Хорошо, хоть опрокинуть такую рогопегу непросто, а то давно бы купались в зимней водичке. И слаживание экипажа проходит трудно. Вот их волочет хвостом вперед со сносом вправо. Интересно, как выкрутятся?
   Сделали бы по-человечески, как он рисовал, спустили бы парус, веслами повернули, куда надо, да и начали бы все по-новой. Наверняка Хрупкий Кремень всех перекричал, вечно навыдумывает разной ерунды и орет, что если по евонному, то правильно, а все остальные ничего не понимают.
   - Привет, Миша! - это Питамакан подошел полюбоваться на зрелище.
   - Здравствуй. Как тебе эти чудаки? - хочется с кем-то позубоскалить. Всегда приятно обсудить чужую неудачу, выявить ошибки и просчеты, перечислить неиспользованные, но существенно лучшие варианты. Поиздеваться, осознавая, что сам бы такого не отчубучил. Потешить слегка собственное величие.
   - Думаю, если поставят вперед две лодки, так, чтобы парус закрепился на боковой стойке, то управлять станет легче.
   Из Мишкиных нынешних родичей этот - самый страшный. Бровастый, низколобый, с относительно небольшой нижней челюстью и оттопыренными губами - вожак. Хотя, на самом деле, делами тут заправляет его сестрица, Зеленая Уточка. Мать Айн. А он, скорее, распорядительный директор. И постоянно мотается в соседние роды. Они, как обычно, на зимовку собираются в низовьях Большой Реки. Все где-то тут неподалеку.
   Увез семью Ветвистого Укропа - она перешла к Узкохвостым. А от Тонконогих приехали отец с сыном и поселились в опустевшем мандане. Питамакан говорит, что раздобудет им хозяйку у Лесных Шакалов. Криволапый Барсук обещал привести, когда придет за ножами.
   Ещё, значит, ножи потребуются. Не в первый раз, и не в последний. Хотя, Мишке нетрудно.
  

Глава 34. Не так уж всё и хорошо

  
   Итак, сталь у него получается неважная. Керамика пористая. Охотиться он так и не научился. Зато подружился с добрыми дикарями, которых его изделия устраивают, и более-менее комфортно устроился. Над совершенствованием металлургических процессов работать особо некуда - самородки в Золотом Ручье попадаются все реже и сами они мельчают. Вернее, крупные собрали первыми. Места, откуда они берутся, найти не удалось, так что на лето это ему задача.
   А вот на счет изделий из глины стоит подумать. Не в том смысле, что с непреходящим энтузиазмом пробовать разные варианты глин и смесей, а раскинуть умишком. Он ведь много чего такого знает, о чем даже и сам не догадывается, потому что оно ему было ненужно и он не задумывался. А поразмыслить о сущности глины - самое время.
   Начнем с химического состава. Это - не простое вещество, а соединение. Устойчивое и нерастворимое в воде. Соль или окисел - ему неизвестно. Не помнит. Из каких-то глин добывают алюминий, скорее всего, там много окиси этого металла. Но ведь из других глин алюминия не добывают, а значить состав у них другой. Кстати, окислы и соли могут встречаться в разных глинах в разных сочетаниях. Но в любом случае - это твердое, нерастворимое в воде вещество.
   Важно, что частицы его очень мелкие. При смешивании с водой образуется муть, которая медленно оседает - вот признак мелкости частичек. А при обжиге они спекаются. Не расплавляются, нет. Скорее всего, при высокой температуре происходит диффузия. Поэтому для обжига требуется много времени - проникновение атомов одного твердого объекта между атомами другого - дело не быстрое.
   Если исходить из модели, которую он сейчас придумал, то получается, что для получения плотной керамики следует использовать глину с мелкими частичками. Размолоть? Руками между камней - лень. Строить мельницу - еще сильнее лень. Тем более что в естественной смеси наверняка имеются разные фракции: мелкие, очень мелкие, очень-очень мелкие. И разделить их несложно. Крупное должно быстрее оседать. А воды и горшков в наличии немало.
  

***

  
   Разных видов глин у него теперь пять. Друг от друга они отличаются несильно. Взял одну, разболтал в воде. Подождал несколько минут, да и слил муть с осадка. Когда она отстоялась, посмотрел на то, что осело на дно. Негусто. Муторое занятие. А главное, почуял проблему выдерживания технологического постоянства. Или, как это? Стабильности технологии. Сколько глины на какое количество воды размешать в сосуде известной формы, это легко. А вот как отмерить время отстоя перед сливом? Не удары же сердца, в конце концов, считать!
   Сразу вспомнились водяные часы из фильма, где кого-то убивали японской саблей. Убили, правда, кулаком, но перед этим полбашки одной тётеньке снесли в аккурат возле часов со звонким бамбуковым стаканчиком. Бамбука тут нет, но роль сосуда и горшок исполнит. И звенеть ему не обязательно. Горшку. А то дозвенится так, что треснет. Важно застабилизировать дебет водяной струи. Для этого требуется постоянство уровня воды в емкости, из дна которой рабочее тело поступает в мерный сосуд. То есть, чтобы притекало в него быстрее, чем уходит в отверстие на дне, но лишнее сливалось через край в другое место.
   При создании схемы дозатора, подсыпающего уголь в плавильню, он этот вопрос пустил на самотёк, но там погрешность отсчёта времени существенной роли не играла.
   Воплощение замысла, начал, как обычно, с подхода к гончарному кругу. Так уж сложилось, что большинство технических решений приходится адаптировать к технологическим возможностям керамического производства. Так что все его затеи вращаются вокруг месильной ямы и обжиговой печи.
  

***

  
   Первая партия тонкодисперсной глины оказалась невелика. Хватило только на один образец - крыночку с крышечкой. Поскольку плавильня сейчас не задействована, а набивать дровами печь ради одного предмета лень, термообработку провёл в "металлургической" трубе с поддувом, где обычно шли плавки. На то, что керамика получилась очень плотная, внимание обратил сразу. Жаль, нельзя расколоть и посмотреть на излом, тогда проверку на герметичность не удастся провести.
   Налил воды, приладил крышку на размягченный воск - и на полку. Будет каждую неделю взвешивать, чтобы прикинуть скорость ухода жидкости из объёма.
   Вернулся к печке, на плите которой уже неделю грелся рассыпанный тонким слоем размолотый огарок. Так он рассчитывал выжечь остаток серы, которая, по его предположению, портила металл. Доступ воздуха и высокая температура. Грел на открытой поверхности и, время от времени, помешивал тонкий слой порошка. Последние дни казалось, что эта композиция перестала попахивать. Плавильные тигли давно просушены, поэтому провёл развесовку и смешивание с толчёным углем в расчёте на получение "инструментального" варианта стали. Подумал, и в первый тигель добавил кусочек меди, что отсёк от ножа, принесенного Криволапым Барсуком.
   По расчёту выходило, что концентрация легирующей добавки в продукте будет около одного процента. Вообще-то не по правилам это, чтобы в ходе эксперимента менять более одного влияющего на результат фактора, так и запутаться недолго в том, что от чего зависит. Ну, так он на втором тигле проверит эффективность дожига серы без медной добавки.
   Через сутки, когда разбивал отстоявший положенное время в жаре пылающих углей тигель, сильно волновался. Очень уж идея легирования его захватила. Заготовка ножа внешне мало отличалась от того, что получалось раньше. Ковал он её, как обычно, холодной. И сразу понял, что имеет дело с иным материалом. Чувствовалась возросшая вязкость. Особенно порадовало то, насколько тонко удалось оттянуть режущую кромку, раньше она просто крошилась, если переусердствовать.
   Кто работает руками, знает впечатление, возникающее при осязании хорошего инструмента. Это ощущение окрепло, когда точил лезвие. Сопротивлялась сталь воздействию камня совершенно другим способом, и царапины образовывались длинные. Чуть не заплакал от огорчения - ведь золото в ручье заканчивается. А из такого металла можно даже пилу попытаться сделать. Лучковый-то нож сточили уже, да он и лопнул. Неважный был, конечно, помощник, но хоть какое-то приспособление для поперечного резания.
  

***

  
   Как ни крути, а Мишкино благополучие зиждется на умении делать стальные изделия. Не охотник он, что для местных синоним понятия "мужчина". Так что никаких достоинств, кроме одного единственного, в глазах окружающих он не имеет. Все его затеи с горшками кроманьонцев волнуют слабо. В их системах хранения припасов царит сушка. Скажем, рыбку вяленую, что он со своими женщинами летом наготовил, в похлёбку используют, добавляя туда сушёных же корешков, невкусной крупы из вениковых злаков, и неизменных в рационе орехов, которые поджаривают на масле, из них же сделанном.
   При этом добывают помаленьку и свежего мяса, и рыбку ловят. Нет, не учинил он здесь кулинарно-консервной революции. Хотя, прошлогодняя рыба из воскованых горшков в дело идёт. Не протухла. Так она, если из ёмкости попадает на воздух, покрывается кристалликами соли. А мясо у неё рыхлое, и жирности никакой не чувствуется. Если вымочить, чтобы соли поубавилось, так и вкуса нет.
   А нынешнего года посол, что он провёл в горшках, про которые думал, что они герметичны, испортился. Рассол ушел, рыба осклизла и запашок пошёл неважный. Выбросили. Сосуды промыли, прокалили и сложили штабелем. Без надобности они. Он, пожалуй, их для отстоя глиняной мути приспособит. Ему теперь, если за пару месяцев не обнаружит ухода воды через стенки образчика новой керамики, поточную линию придётся устраивать по разделению сырья на фракции. Мутильню организует отстойную.
   Так вот, о золоте, которое состоит из серы и железа. Сливки они сняли с Золотого Ручья. Но в мелком гравии немало ещё встречается отливающих жёлтым крупинок. Что интересно, промывать в лотке, как это делают золотоискатели, бесполезно. Не отличается по плотности этот минерал от остальных камней. По крайней мере, не настолько. Его необходимо выбирать из смеси вручную, пересматривая подряд всё, что есть в русле и по его берегам.
   А для этого он сделает деревянные столы, на которые гравий придётся забрасывать лопатами и, размазав тонким слоем, выщипывать всё, что удастся разглядеть блестящего. Так что пинцетики из твёрдого дерева, глубокие блюдечки для добычи, трёхногие табуреточки - этот инвентарь за него никто к сезону не приготовит. Да и сам сезон будет краток. Уйдут кроманьонцы вместе с наступлением тепла по своему обычному летнему маршруту до самой осени. Вот если бы ещё дополнительных жен ему на этот период оставили, да чтобы с детишками, возрастом постарше! А то они с Сайкой вдвоём Золотой ручей не пропинцетят.
   Айн с сынулей домовничать будут. Сайка Кряна грудью не накормит. А брать пацана с собой - так за ним глаз да глаз. Всё равно реальных работников двое.
  
  

Глава 35. Удача - штука нечастая

  
   Все плавки подряд из обессеренного огарка Мишка проводил с добавкой меди, пока не закончился кинжал, оставленный Криволапым Барсуком из племени Лесных Шакалов. А на последнюю закладку запаса меди просто не хватило. А жилу провода сечением десять квадратов он на это дело ни за что не употребит. Иначе пробивать отверстия в тростинах будет решительно нечем. Так что эту сталь он выплавил в чистом виде.
   Тоже неплохой металл получился. Не такой вязкий, как с лигатурой, но всяко приличней, чем обогащённый недогоревшей серой. Кстати, легирование ему вообще больше не с чем проводить. О том, чтобы для улучшения свойств стали к ней добавляли алюминий, которого имелось немного в обрезках проводов, он не слыхал. А больше ничего у него нет.
  

***

  
   Охотники Выдр, хоть и бездельничали всю зиму, но составных луков себе наделали. Причем с двухслойными плечами. Не ростовые, как Мишка сооружал, а лесные, умеренного размера, привычного им с детства. Стальных наконечников им потребовалось немного. Охотник - не воин. В колчане у него три острых стрелы, да три с широким режущим жалом, да три тупых, на мелкую птицу, да тройка двузубов, на гуся или уточку, да на рыбку три без оперения с зубчатым костяным окончанием и петелькой для закрепления веревочки. И всё. Добытчик - он не большегрузный автомобиль повышенной проходимости. К этой экипировке добавил хороший нож. Не маленький, как они поначалу просили, а типа финки. Прямой, и с лезвием в полторы ладони.
   Копья у Выдр не в большой чести. Только Питамакан берёт с собой эту пырялку всегда, отправляясь в дорогу, а остальные - только если предполагают, что оно им обязательно понадобится. Когда медведя опасаются или хрюшку идут добывать. Кстати, тех свинок, что обитают в окрестностях стоянки, никогда не обижают. Ценят санитарные услуги. А если нужна бывает прочная шкура, то на промысел кабанчиков уходят далеко. Чтобы "свои" ненароком не попали под выстрел.
   Этой зимой отведал новой каши. Вообще-то перловка. Дома он её не любил, а тут трескал с радостью. Из какого злака её добывают, вспомнить не смог. Но нелущеными зернышками разжился. Дикари плохо готовят крупу, много неочищенных ядрышек, камушки попадаются. Кстати, вспомнил он, из чего "невкусная" каша добыта. Не зря ему показались знакомыми те метёлки, из которых её вытряхивают. Веники это и есть. Из них дома как раз вязали те самые приспособления, коими не раз он подметал, когда случалось что-то разбить или рассыпать. Вернее, вязали не дома, где он жил, а в мире, который покинул в мусорном фургоне. Просо, в общем.
  

***

  
   Под конец зимы лёг снежок. Мишка, наконец, смог опробовать лыжи. Давненько они дожидаются своего часа.
   Нет, он не великий лыжник, да и изделия у него примитивные, тяжеловаты, прямо скажем. Но идут. Вместе с ним. Отправился верх по склону, удаляясь от речушки. Взял левее, чем обычно, чтобы не выйти к соляной копи. У него сегодня необычная задача. Полюбоваться на окрестности, насладиться прекрасным, получить заряд положительных эмоций. И не отвлекаться от этого занятия на всякую хозяйственную ерунду.
   Местность устойчиво повышается, хотя изобилует холмиками и низинками. Рельеф, однако не резкий. Даже торчащие из земли камни, толи валуны, толи выходы скальной породы, не выглядят угловатыми. Так, выставляются маленько. Сейчас, когда листвы на деревьях нет, видно далеко. Сосны перспективу почти не скрывают, а ели встречаются нечасто. Очень смешанный лес. Разновозрастный, разнопородный. И так - на многие километры. Подъем почти не ощущается. Огромная чуть наклонная слегка всхолмлённая равнина - идеальное место для накопления влаги и постепенной отдачи её в родники, собирающиеся по левому берегу речушки.
   Если это богатство поддерживать в таком состоянии, в нижней части склона будут идеальные условия для земледелия. В сухую погоду ручеёк подвести к плантации - это несколько движений лопатой. Или отвести в сторону и наладить дренаж - тоже запросто. Пусть полянки невелики, их много. И нет ни одной причины увеличивать посевные площади. Тут по берегу речушки клаптиков, размером с сотку-другую сотни. На полсотни едоков в этих местах легко можно вырастить зерна, овощей... да, овощей. Корешков, скорее. Даже морковь тут - корешок.
   А пусть бы и так, в похлёбке это отлично идёт в дело. Женщины вкусно варят. Женщины. Он так и не понял, матриархат тут или патриархат. И у местных спрашивать неудобно. У них в языке таких понятий просто нет. Зато прагматизм в сексуальной области царит безраздельно. Вон Сайка, которую он оберегает от преждевременной беременности, очень даже активно живёт с некоторыми мужчинами рода. И давно уже она не девственница. Поделился недоумением с Айн, а та даже не удивилась. Пробормотала что-то про то, что не следует женщине что-то запрещать, что они, мол, знают, что делают и если хочет, так пусть... невнятный, однако, ответ. Вспомнил разговор с Лунным Лучиком.
   Этот старый дед много чего видел, а в наблюдательности кроманьонцам не откажешь. Намекнул ведь тогда, что мужское бесплодие в их среде не редкость. Получается, женщины таких охотников вычисляют и... используют в периоды, когда беременеть нельзя. Точно. Сайка - отнюдь не дура. А любви-то хочется. Но к Мишке за ней обращаться нельзя - враз инфицирует. Другое дело, что это знание мужчинам передавать не стоит. Нельзя травмировать их нежную психику осознанием неспособности сделать жену матерью. Вот в этой области - точно матриархат. Есть закрытая от второй половины рода человеческого информация. Ну что же, может быть, он просто всё это насочинял. А если и так, то ничего страшного. По крайней мере, у него есть некая модель, схема, позволяющая уловить логику и мотивацию поведения соплеменников. Он уже часть этого общества и этого мира.
   По всему получается, что первенца своего Сайка планирует завести от него. Настолько от него, что терпеливо ожидает момента, когда сама подрастёт. Хотя, на счёт терпеливости он бы промолчал. И ни капли не удивится, если весной она уйдёт с родом вверх по реке. С теми, кто её любит. Действием, а не одними разговорами.
  

***

  
   Всё добытое золото пережжено на огарок. Сам он прокалён на плите, то есть сера выжжена, насколько это возможно. Смесь его с углем заправлена в тигли и стоит на стеллажах. Металла достаточно. У рода есть всё необходимое из оружия и инструментов. И есть немного про запас, на случай обмена или подарков при встрече с другими родами и племенами. Питамакан ждёт Кривоногого Барсука. Мишка тоже ждёт. Теперь понятно, что за один кинжал из этой, толи самородной, толи выплавленной первобытными умельцами меди можно отдавать стальных изделий да хоть бы и вдесятеро больше по весу. Но лучше - один к одному, как и предлагал поначалу гость от Лесных Шакалов.
   Собранные на деревянных гвоздях столы расположены на берегу Золотого Ручья. Деревянной, похожей на весло лопатой, на них мечут прибрежный гравий, разравнивают тонким слоем, выщипывают деревянными пинцетами жёлтые крупинки, а потом сметают остаток, чтобы снова нагрести мелких камушков. Бывают дни, когда до полукилограмма набирают сырья для металлургии. Из рода каждый день на работы отправляется до десятка человек.
  

Глава 36. Скоро тепло

  
   Снег давно сошел, тем более, что и было его нынче - одно название, тепла ещё нет, но им уже попахивает, припекает солнышко. Женщины со своими рыхлилками и сажальными трубочками обходят окрестные поляны, высаживая зёрна злаков в местах, где, как им кажется, они хорошо вырастут. На берегу реки под навесом, где прошлым летом сушилась рыба, проводится предпоходная подготовка челнов. Род собирается в дорогу. Делается это привычно, обстоятельно, без спешки.
   Мишка в мандане у Зеленой Уточки. Тут еще две старших женщины. Они заканчивают шитьё паруса из очень тонко выделанной кожи, для лодки, что ещё осенью уверенно ходила, приводимая в действие ветром. Стальные крючковатые шила, сделанные им собственноручно из рельсовой стали, просто не узнать. Терпеливые руки вдохновенного умельца переточили их совершенно. Тонкие, идеально отполированные, с хищным острием, они уверенно снуют в сноровистых руках. Не в защип соединяются полотна. Бельевой шов, вот что это такое. Три пары рук действуют согласованно. Залюбуешься.
   Нитки растительные, натёртые воском. Места сгибов смазываются хитрым составом, от которого нежно пахнет скипидарчиком. Неспешно течёт беседа.
   - Миша! Наш род не вернётся сюда осенью. Мы уйдем на восток. Лодки и груз придётся долго нести по суше, чтобы перейти в другую реку. Мы окажемся в местах, где люди сажают растения и терпеливо ждут, пока они принесут свои плоды. Выдры обычно умеют ладить с теми, кого встречают в пути, поэтому мы не ждём от встречи с ними большой опасности. Ты наш родственник, сын матерей рода. Уйдёшь ли ты с нами, или останешься на месте?
   Надо же! В сыновья его приняли! Точно! Траванулся он недавно - мама не горюй. Айн мигом его напоила молоком с углем. Женским молоком - другого в этих местах нет. Ха! Это же обряд вступления в родство! В общем, матриархат здесь. И с ним говорят те, кто принимает решения.
   - Скажите, почему Выдры не хотят вернуться осенью туда, где будут ждать их ульи с мёдом, поляны, заросшие травой, дающей съедобные зёрна? - понятно ведь, что не просто так принято решение об изменении ежегодного маршрута.
   - Люди Больших Быков идут сюда с равнин запада. Прошлогодняя засуха выжгла там траву, запасы вяленого мяса подошли к концу, стада стали пугливыми и малочисленными. Чтобы не умереть от голода они кочуют к лесам и горам, где можно ещё найти орехи, поймать рыбу в реках или убить птицу в камышах. Когда людей слишком много - они часто ссорятся. А Выдры не любят драться, - Серая Уточка затянула последний стежок шва и обрезала лишнюю нитку.
   - А если я останусь здесь, то встречусь с ними? И что будет? - прогноз очень интересен.
   - Наверное, вы подружитесь. Или станете враждовать, или меняться. Не знаю. Мастер, делающий острые и крепкие вещи, желанный сосед. Скорее всего, с тобой захотят породниться.
   - А Айн и Саякинон? Они с вами уйдут или останутся со мной?
   - Не знаю. Их ещё не спрашивали. Но о перемене маршрута они знают, - Уточка подворачивает кромку, в которую зашивается верёвка. Не витая, а плетёная. Отлично держит узлы и великолепно развязывается.
   Мишка не торопится с ответом. Жить одному ему не понравилось. Чуть копыта не отбросил от обычной простуды. Но как же неохота бросать то, что нажито, наделано, настроено. Хотя, гуртом это всё можно без труда повторить и на другом месте. Кроманьонцы даже нельзя сказать, что схватывают на лету. Намного лучше. Они сопереживают осуществляемому процессу, живут одной жизнью с тем, что проделывают. При взаимодействии с ними чувствуешь себя частью одного организма.
   Ну да, ведь подмечал же, что род, это команда по выживанию. Совместному, что особенно важно. Взаимодействие нарабатывается, знания транслируются, навыки совершенствуются - тем и живут. А ротация в составе группы - это ведь не только для того, чтобы избежать кровосмешения. Люди приходят и уходят. Или остаются. Прижился, сработался - значит свой. Не получилось - ничего страшного, переберёшься к соседям, попробуешь ещё раз.
   Он, пожалуй, еще не стал здесь своим. Ему помогают много, а он другим - редко. И, если здесь, у плавильни и кузницы, жизнь крутится вокруг его замыслов, то в путешествии толку от городского мальчика будет немного. Придётся быть на подхвате и всему учиться. Учиться. Забавно, народ-то здешний буквы учит. Таких грамотеев, как Сайка больше не встречается, но несколько человек вполне способны черкнуть записочку. Например: "С подателем сего пришли четыре жерди по три мета". Хи-хи. Про подателя он, конечно, загнул, но метр, горшок и полено обиход вошли легко. Даже не старался нарочно, просто Сайка в рецептах пользовалась. Сто миллилитров - черпак, десять - ложка. Палец - дециметр, ноготь - сантиметр. Не он придумал, само пошло. Вес упоминают нечасто, поэтому кратные единицы пока не сформировались.
   Так что кроманьонцы совершенно не тупые, не ретрограды и не ослы упрямые. Как что удобное или полезное подметят - мигом берут в оборот. И строят сразу три больших челна. Ему, Айн и Сайке. Наковальню погрузить в скорлупку из коры и жёрдочек - дело непростое, надо в корпус вводить серьёзный помост в донной части. Жалко обжиговую печку оставлять, из всех его сооружений она удачней всех получилась.
   Посмотрел на хлопочущих женщин, и мысли его приняли новое направление. Толстухи ведь ни капельки не жирные. Мясистые, он бы сказал. Таких отобрали условия жизни, мощных телом. Хотя они, эти самые условия, и разумом не пренебрегли. Гребля и шитьё - сочетание просто восхитительное. Ломовая сила и тонкая микромоторика. Правду писали антропологи, что древний человек от современного отличался только... а чем он отличался?
   Знаниями? Да, другие у этих людей сведения. Столько, сколько они, о природе, наверное, не знает ни один профессор самого разнаичудеснейшего университета.
   Умениями? В этих условиях их умения максимально соответствуют задачам, которые ставит перед ними жизнь. И, если задачи изменятся, они обретут новые знания, наработают навыки, найдут иные решения, не те, что завещаны предками, а такие, о которых раньше и не догадывались. Так что пойдёт-ка он, свяжет щит из коротких жердей под наковальню, чтобы не выдавила днище челноку.
   И надо потренироваться в гребле. Иначе будет посмешищем, как в дорогу тронутся.
  

***

  
   Грести однолопастным веслом Мишке не понравилось. В широком челне получается вынос за борт - усилие надо создавать на вытянутых руках, а потом подруливание методом задания нужного угла лопасти - тоже нарабатывается не за несколько минут. Особенно нехорошо то, что утомляется он от этого быстро. Причём, наперекосяк. Навык тут нужен, и соответствующее развитие мышц. Утомительно.
   Вытесал двухлопастное, байдарочное. Веселее лодочка пошла, быстро приспособился, и промок. Течет с того конца весла, что направлено вверх. Попробовал манжеты приладить. Немного лучше, но от идеала очень далеко. Стало быть, нужно ставить уключины и садиться спиной вперёд. Это, конечно, совсем нехорошо. Если нет рулевого, так голова может отвалиться от непрерывных оглядываний назад. А ведь на большинстве лодок один человек управляется. У деток - и то собственные каноэ.
   Вспомнил о венецианских гондольерах, что гребли, стоя лицом вперёд на корме. Весло там опёрто на консоль, вывешенную вправо. Однако как при приложении одностороннего усилия на таком расстоянии от оси судна заставить его выдерживать курс, в голову ему не пришло. Оставалось попытаться грести на манер рыбьего хвоста, как на гребных судах Японии... или где-то там, в юго-восточной Азии, не помнит он.
   Сделал верёвочный "шарнир" на прилаженной к корме дуге, площадку положил под ноги, чтобы стоять не на коре обшивки, и приступил к упражнению. Идёт челнок, но всё-таки, тоже нехорошо. Обидно тратить столько усилий на перебаламучивание воды. Низковат коэффициент полезного действия, как ему кажется. Вот, если бы лопасть была упругая, сгибалась, меняя угол, наподобие рыбьего хвоста!
   Что же у него есть такого водостойкого и упругого? Ведь, даже намудри он конструктивно, и вынеси "пружину" на воздух, забрызгает её на ходу. Не любят луки намокания. Так что... ха! Можно сделать ломающуюся лопасть, чтобы ходила в шарнире от упора до упора, в зависимости от того, в какую сторону он ворочает валёк. Просто под напором всё той же воды, в которую погружена. А чтобы не стукала, подложить, да хоть бы и те же мешочки с песком. Хотя сложные конструкции обычно работают недолго.
   Задумался. Есть еще длинные упругие волосы какого-то животного, что аборигены расходуют только на тетивы для луков. Их привозят откуда-то издалека. Питамакан за пучок, что можно обхватить пальцами одной руки, отдал нож кроманьонцу, что заезжал на днях. Старый, правда ножик, еще из просеренной стали. Но по здешним местам вещь ценная.
   Нет, не станет он выпрашивать их для своих сомнительных затей. А вот взять хотя бы прут. Сухой он заметно жёстче, но и мокрый упругость теряет не до конца. Взять пучок, насадить на черен, и грести, ворочая вправо-влево. Может быть, кто-то когда-то так делал, и сложилось поверье про ведьм, летающих на помеле. Ухмыльнулся. Но метлу связал. Плоскую в сечении, укреплённую у основания двумя рейками, вроде перемычки веерных граблей. А ближе к окончанию вплёл и закрепил на манер перепонки полоску коры площадью в три ладони.
   А хорошо идёт лодочка. Поковырялся с системой подвеса, рукоятку кривую в лесу вырубил, выбрав деревце с правильно изогнутым стволом, чтобы вывешивалось его приспособление за борт, а не через загнутое вверх окончание корпуса. Приладил лавочку повыше, поскольку стоять всю дорогу при такой конфигурации не обязательно. Приспособил упоры для ног. Что важно - рулить легко. Само получается.
   Оплетенная Тыква на своём челноке рядом пристроился. Уравняли скорости. Красиво у мужика мышцы под кожей переливаются. Вот и пот выступил. Интересно. Ну-ка взвинчиваем темп. А вот тут тягаться с гребцом неразумно. Как только скорость становится выше некоторого значения, проигрывает рыбный движитель. При медленном движении между веслом и помелом просто нет разницы, а вот для крейсерского хода махалка-качалка куда удобней. Это они с кумом Тыквой установили надёжно.
  

Глава 37. В путь

   Убытие рода Голохвостых в летний вояж смотрелось необычно. Два тримарана с тетраэдральной мачтовой конструкцией и парусом-крылом смотрелись столь необычно, что на Мишкином челноке с движителем-махалкой глаз бы даже и не остановился. Еще интересна парусная лодочка с тяжелым килем, построенная им осенью. На ней теперь приличных размеров не слишком тяжелый парус, что пошила Зелёная Уточка. На румпеле сидит Карасик. Остальные каноэ выглядят обыкновенно.
   Кроманьонцы за зиму и начало весны поднаторели в парусных забавах и решились использовать новинки в походном ордере. По аварийному расписанию каждое из экспериментальных судов обеспечено сопровождающими, но не всё так просто. Лавирование - это зигзаги, выписывать которые гребные суда категорически не желают. Кому охота отмахивать лишнее собственными руками?
   Когда разобрались с тем, какой курс держать челнокам, чтобы не вилять и не путаться под ногами у "рысаков", выяснилось, что убегают парусники вперёд. Ветер нынче удачный, справа и чуть спереди. За счет углов поворота парусов уравняли скорости, и тут закончился плёс. Русло сузилось до сотни метров, простор для лавирования оказался маловат, а, поскольку река извилиста, многие манипуляции тримаранов потребовали ухода челноков назад. И без них тесно.
   Назабавлялись вволю. Весело началось путешествие. Что интересно, ночевали в запланированном месте. Шатры, костры, ужин - Мишка просто тащил то, что велят туда, куда приказали. Собирал дрова с подростками и спал, завернувшись в меховое одеяло, пока его не разбудили.
   Второй день путешествия прошел скучновато. Парусные плавсредства мелькали впереди в пределах видимости, а гребная флотилия шла своим темпом.
   На третий день Мишка на своём рыбоходе попытался не отставать от выжимателей ветра. Это было несложно, поскольку те сдерживали ход, поджидая основную группу. А вот проверка сравнения крейсерских скоростей показала, что если не притормаживать, то с использованием мышечной силы за тримаранами не угнаться.
   Потом наступило безветрие, и все гребли. Лодочку Карасика тянули на верёвке.
   Шли дни, отбегали за корму берега, раскрывались почки на деревьях, сквозь слой прошлогодних листьев пробивалась трава. Потом свернули в левый приток, тримараны расчленили, сложив жерди и паруса в самый большой чёлн. Вскоре началась буксировка бечевой - узко, сильное течение. По горным речушкам, скорее ручьям, двигались долго, преодолевая пороги и сушей обходя водопады.
   По Мишкиным прикидкам выходило, что на каждого члена рода перевозится поболее четверти тонны имущества. Водоизмешающая повозка в этих случаях - вещь удобнейшая. Хоть бы и против течения.
   А потом прямо на берегу их взору открылась панорама действующего лагеря.
  

***

  
   Род Белой Рыбы тоже из Речных Выдр. Вообще-то встреча эта, можно сказать, согласована заранее. Отсюда начинается сухопутный участок дороги. Племя перебирается в реку, текущую на восток.
   Встретился с Никой, она показала Мишке его дочку. Славная. Айн корзинку, что еще для Кряна была сделана, передала по наследству, Старшие девчонки подросли, интересно с ними поболтал - сравнивали техники хранения глиняных и деревянных кукол в мобильных условиях.
   Три дня пути с грузом в одну сторону, два - налегке обратно. На тропе ночлежные лагеря с пропитанием. Верблюдизм-лошадизм не радует. Тридцать килограмм поклажи позволяют отлично пропотеть. При мысли об исползовании коромысла или носилок энтузиазма он в себе не ощутил, хотя, может быть и неправ. Голохвостые искусно пакуют тюки, и заплечные лямки прилаживают удобно, и налобный ремень приспосабливают. Умеют они носить разнородные грузы. Каноэ, шатровые покрытия - на всякую вещь своя ухватка.
   К Стартовому лагерю подходят новые роды племени. Груды тюков на берегу, кажется, не убавляются. Три бригады носильщиков перемещаются так, чтобы в одну из путевых точек приходила одна. В дороге встречаются. Перешучиваются, помогают груженым соплеменникам поправить поклажу, перебрасываются словечком-другим, пока длится передышка. Женщины под вьюками не используются. Идут налегке с детишками и контролируют, чтобы их мужчины, эти недоразумения, годные только на то, чтобы есть, спать и приставать, ничего не забыли, и сложили всё как следует туда, куда положено.
   Оружия наготове никто не держит, охранительных или разведывательных мероприятий не отмечается. Тропа благоустроена, мостики через ручейки, а на откосе, вдоль которого проходит часть пути, ноги носильщиков образовали уступ, сморщив грунт в этом месте, стянув его подошвами кожаных тапочек сверху вниз.
  

***

  
   Мишка всего два раза сходил по маршруту, а потом его поставили к горну. Пока он его сооружал и устанавливал наковальню из Стартового лагеря пришли Айн и Сайка. Принесли Кряна, раскинули семейный шатёр. Ковались элементы шарниров для парусов-крыльев. Там в основном деревянные детали, но элемент скольжения и шпонка, что его держит, должны быть твёрдыми.
   Сами паруса и каркасы мачтовой системы делает всё тот же кум Тыква с помощью Карасика. Остальные трудятся на переноске тяжестей. От этого места род Голохвостых уйдёт под парусами. Вернее, до мест, где паруса потребуются, вниз по горным ручьям лодки поведут на верёвках, но это уже не очень тяжело. Первыми Финишный лагерь покинули Мохнатые Лягушки. Не столько разведка, сколько дипломатическая миссия.
   Вниз по течению живут оседлые кроманьонцы. Выдрам надо устроиться на землях, которые они считают своими. Причём сделать это необходимо мирно, к общей пользе. У Мохнатых в этих краях имеется родня, давненько встречаются, нередко гостят. Мишке показали крупное жёлтое зерно, которое местные выращивают. Кукуруза. Однозначно. Ну что за противное место! Одни невкусные каши. Просяная, перловка, теперь кукурузная. Ни гречки, ни пшёнки, ни риса. Даже овсянки в этих местах не растет.
   Так вот, одно дело, если небольшой род приедет погостить на недельку, другое - племя, численностью поболее тысячи особей на годик-другой. Есть разница.
   Среди Мохнатых, кстати, оказалась матушка Саякинон. Тоже телом не дородная, волосом русая, и кожей светлее остальных. Наверное, северные кроманьонцы такие. Хотя, чего это он тупит? Кукуруза она ведь из Америки, значит, ничего не будет худого, если называть местных жителей индейцами. Только вот про земледелие в этих краях он не слыхал. Индейцы всегда жили охотой, если он верно помнит. И ходили с голым пузом и полной шевелюрой перьев. И без конца курили трубки мира. Ладно, правда - не то, что запомнилось, а то, что глаза видят. Попал он, выходит к неоперённым некурящим индейцам, склонным к мерзлячести.
   Еще заметил, что молодые женщины частенько стайками ходят в лес, и возвращаются оттуда с пучками сухих травинок или молодых листиков. Сразу припомнился Лунный Лучик. Как объяснял он, что на самом деле эти создания ищут там большой и чистой любви. И ведь все знают, но никто не возмущается. Или знают не все? Неудобно спрашивать, вдруг заложит кого-то!
   Айн и Сайка в лес не ходят. Они хорошо наловчились помогать ему в кузнице. Поддают опахалами воздух в горн, случается и молотком стукнут, куда он укажет. Бывает, когда третьей руки не хватает, особенно если зубилом надо рубануть или бородком дырку пробить. Есть подозрение, что и без него управятся в крайнем случае. А вообще-то стали осталось совсем немного. Всё золото, что отыскали, он переплавил. Жалко, что меди уже не было, но серу определённо выжег.
  

***

  
   Плохо, что руды в Золотом Ручье вообще оказалось не так много, как он поначалу думал. Даже ножей, что наделал ещё дома, на всё племя не хватало. Не Мишкиного ума это дело, однако Питамакан явно придерживает запасец стальных изделий и не торопится осчастливить соплеменников из братских, можно сказать, родов плодами кузечных потуг своего мастера.
   Но, пока они явно в горах, и никуда не торопятся, самое время побродить по быстрым ручьям, попытать камушки на способность прилипать к его ножницам.
  

Глава 38. У водопада

  
   Красивое местечко. Невысокий, можно сказать, камерный водопадик прикрывает своим потоком аккуратную каменную полку, стоя на которой за ним можно спрятаться, словно за занавеской. Полотнище воды, разбиваясь внизу на отдельные струи, вливается в далеко не гладь скромных размеров водоёма, вызывая в этом месте бурлёж и пузырение. Практически, не разбрызгивается ничего, высота здесь несколько метров. Нет ни водной пыли, ни потуг на радугу.
   Дальше идёт озерко, плавно сходящееся в узкое порожистое русло. Но поток шумит негромко, скорее это журчание, правда весьма внятное. И водопад, хоть и слышен отчётливо, но не подавляет слух грохотом. Покрытая весенней травой площадка, с которой открывается прелестный вид на заросшие склоны и скалистые обрывы, окружающие уютную, закрытую от ветров долину, купающуюся в ласковых лучах солнышка. По идее Мишке должно быть хорошо.
   А на самом деле ему плохо. Никак не наполняется его сердце чувством единения с природой. Он обшарил множество ручьёв и речушек, перебрал тысячи камушков на осыпях, перещупал своими нережущими ножницами всё минеральное, что встретил. Ничего к ним не липнет. Он остался без руды. Остаток рельса, несколько полукилограммовых отливок - это всё, чем он располагает. Останься он на старом месте, пожалуй, смог бы понемногу наковыривать в ручье самые мелкие самородки, но добыча падала бы, по мере опустошения русла, и катастрофа с металлургией тоже наступила бы плавно, но неотвратимо.
   Заботит Мишку его статус в местном обществе. Изготовитель доброго инструмента - ценный член коллектива. И, естественно, у него есть всё, чем только способны побаловать человека окружающие. А нахлебников балуют неохотно. Не убивают, конечно, живут в роду старики, калеки встречаются, немощные. Хм. Он ведь дофига всего видел. И убогие, которых он замечал, тоже что-то делают. Детишкам сказки рассказывают или следят за тем, чтобы дрова под горшком горели ровно. В роду Голохвостых никем не пренебрегают, всех припахивают.
   Так что будет Мишка держаться за место и попытается оказаться полезным. Все ведь затеи его прахом пошли. Металлургия - из-за окончания руды. Керамика - не так уж нужны горшки дикарям. Если бы консервировать в них получилось - тогда бы они над ними тряслись. Мешки, кули, плетёные корзины или короба - в качестве емкостей для хранения запасов и имущества - кочевников устраивают, потому что не бьются. Не станут эти дети природы оберегать какую-то черепушку. Они вещам не служат. Наоборот.
   Соли взяли с собой несколько мешков. Напрасно, наверное, таскаются с ней. Не в чести она ни у гастрономических деятелей, ни у консерваторов. Иной уклад. Опять он вхолостую сработал.
   Даже с парусами ерунду учинил. Мужчины без него до ума доводили идею. Жёсткое крыло! Он даже не подумал о такой возможности, а они просто сделали. Ведь умудряются идти острее сорока пяти градусов к ветру, если он не путает. Честно думал, что такое невозможно. Обошлись индейцы и без его участия.
   Обе пешни, все три лопаты, полдюжины крючков-косорезов и столько же разноманерных топоров - вот основной Мишкин вклад в процветание рода. Остальное мелочи. И вклад этот уже внесён. Далее бывшему металлургу уготована судьба подростка - выученика всехного, поскольку ничего такого, ради чего стоило бы носиться с ним как с писаной торбой, предложить он не может. Жаль. Придётся смириться.
   Если честно, поучиться у крома... тьфу, решил же, что они индейцы, так вот, поучиться у них не вредно. Те же Выдры воздействуют на окружающую среду, отщипывая в свою пользу столько, сколько им необходимо. Листик лишний не сорвут. Когда он втолковывал про то, почему и как нужно чистить лес, слушали, аж челюсти отвешивали. Дискуссия потом была на несколько часов. А теперь, словно садовники, чётко вырубают стволы деревьев, которые загущают подлесок. Да и начавшие перерастать могут свалить при надобности. У них на это глаз намётан. А в окрестностях стоянок теперь красота, никакого бурелома, выворотней, частоколов молодой поросли. Хотя, здесь без стального инструмента не обошлось. Каменными топорами так не порезвишься.
   Зато заготовка дров и жердей проходят для окружающего мира с положительным балансом. К природе этот народ относится, как к дому родному. Хотя, что он несёт. Живут они здесь. Причём так, как им удобно. Чтобы всё было под рукой и ничего не заканчивалось.
   Он вот считал аборигенов примитивными. Ну-ну. Любая из его жен из Огненного Камня металл выплавит и вещицу какую немудрящую молотком выстучит. Помогали они ему помаленьку на всех этапах, а Сайка в своих рецептах ничего описывать не забывает. И пара взрослых охотников, что пособляли ему, наверняка знают техпроцесс. Карасик, кстати, тоже сможет. Этот почемучка, когда огарок на плите ворошил, таких вопросов назадавал! Мишка ему и про железо, и про серу, и про кислород с углеродом всё втолковал. По-детски, ясное дело, упрощенно.
   Так этот пострелёнок теперь игрушечные плавильные печи строит, и уголь в них сжигает вовсе даже не игрушечный. Каменюки всякие пробует огнём. И ведь не надоедает засранцу это баловство! Питамакан на это с ухмылкой поглядывает.
   Питамакан. С ухмылкой. Помнит Мишка пару-тройку таких ухмылок. Первый раз, когда он потрогал вождя за рукав в ответ на просьбу о дарении ножа. Теперь - обут, одет, накормлен.
   Второй раз на его памяти эта уродская гримаса была продемонстрирована в ответ на вопрос: "Где взять Айн?". Результат каждую ночь ворочается у него под боком и при этом толкается. Она только с виду мягонькая, а локти и коленки - как у всех.
   Третий - это когда народ на тримаране хвостом вперёд гнал на корягу и верещал от предвкушения встречи с твердым и колючим. Теперь осмеянные Мишкой приспособления гонят индейские челноки по извилистым узким рекам чуть ли не навстречу ветру.
   Забавный вожак у рода Голохвостых. Вечно где-то пропадает, а потом выясняется, что всё у людей ладно, но надо отсюда съезжать, потому, что в эти места скоро пожалуют голодные и очень решительные мужчины. И не стоит с ними связываться, потому что найти прокормление можно и в других местах.
   Нетрадиционная получается ориентация у главного охотника племени. Плевал он на принципы и обычаи. Делает всё не как всегда, а без конца что-то пробует, выискивает, вынюхивает. Видел уже Мишка других родовых старшин этого племени. Держатся солидно, говорят весомо, все у них на всё спрашивают разрешения. Нормальное начальство, жизнь племени организована по канону. А у Голохвостых анархи... нет. Вот оно что. Тут просто народ подобрался шебутной. Те, от которых другим покоя нет. Их сюда изо всех остальных родов и сплавляют. Отстойник такой для неудобных соплеменников. Внутреннего-то родства в их группе совсем немного.
   И Питамакан своим людям соответствует. Не то, чтобы отпетый авантюрист, но есть в нем восприимчивость к разным затеям.
   На прибрежном камне Сайка варит ужин. Как она добывала рыбёшку посреди гор - он не видел. Выдры в этих вопросах не затрудняются. А вот то, в чём она готовит - песня весёлая и продолжительная. Можно это назвать печью со вмазанным котлом, можно - полевой кухней, или самоваром. Топка и горшок - один предмет, вылепленный стараниями младшей недожены.
   С пятнадцатой попытки это получилось или с двадцатой, Мишка давно сбился со счёта. Наклонная топка с загрузкой сверху, через дымоход, и над ней полуторалитровая ёмкость. Разжигается лучиной или прутьями, топится всякой горючей мелочью. В данном случае - прошлогодними шишками. Транспортируется в плетёном футляре, потому что вещь колкая. Сайка в нём готовила кашу для мелюзги в челноке прямо на ходу. Ну вот и в минералогическую экскурсию с собой прихватила. За спиной тащила на лямках. Ну и ладно, раз охота ей, пускай. Груз умеренный, от такого пупок не развяжется.
   Айн с Кряном остались в Финишном лагере, куда всё ещё переносят имущество племени. Не любит Мишка, когда сынулю таскают в мешке за спиной, а своими ногами в такую даль ему не дойти. Зато увязалась за ними Небесная Ласточка. В возрасте женщина, уже отрожала своё, но подвижная. Вон она как раз спустилась по откосу к нему с сумочкой, что явно набита камнями. Сейчас придётся проверять их на притяжение к ножницам.
   - Ласточка! Откуда появилась матушка моей Саякинон? - лень Мишке ковыряться с минералами. Он уже сегодня от души этого удовольствия получил.
   - Её принёс человек из племени Больших Быков, - женщина явно намерена рассказать одну из занудливых историй, которыми пожилые люди так охотно потчуют молодёжь. Против обычая именно сегодня Мишке не в лом слушать эту скукатищу. - Люди с волосатыми лицами, что приплыли с юга по Солёной Воде на больших лодках с парусами, пришли к жилищам охотников и увели к себе и женщин, и детей.
   Вернувшись с добычей, мужчины последовали за семьями, но мохнолицие пообещали убить пленников, если мужчины не станут рыхлить для них землю. И эти отважные люди вынуждены были согласиться. Они отдали оружие и притворились послушными. А однажды ночью убили своих обидчиков и ушли. Маленькую девочку оставили в живых, потому что она играла с их детьми и жалела их. Её взяли с собой. А потом родичи убитых захотели отмстить. Тогда несколько охотников увели женщин и детей к реке, по которой мы тогда кочевали вместе с Полуденными Выдрами.
   - Скажи мне, Ласточка, а на восток отсюда мохнолицие еще не появлялись? Не приплывали по Солёной Воде?
   - Мне ничего такого слышать не приходилось, давай лучше посмотрим камни. Я очень старалась и выбирала для тебя самые лучшие.
   Мишка перебирает речную гальку из сумки собеседницы, но ничего не видит. Мысли его далеко.
   Итак. Он в Северной Америке. Смуглые местные жители с лицами, похожими на лица множества народов севера или центра России - индейцы. Колумб уже побывал на Карибских островах и испанцы, или может ещё кто-то, высаживался на северном побережье Мексиканского залива. И пытался там обосноваться, даже, что-то сажать. А ведь порабощаются индейцы неохотно, он это точно помнит, так что большого успеха в этом деле пока не достигнуто. Местные трудовые ресурсы малопривлекательны. Те длинные волосы, которые так ценятся для луковых тетив - из конских хвостов. Значит степные охотники на Больших Быков - бизонов - уже наворовали лошадей и пытаются с ними осваиваться.
   Но с востока на материк европейцы ещё толком не высадились. Получается, что нынче на дворе толи шестнадцатый век, толи самое начало семнадцатого.
   Жалко, что он так мало уделил внимания истории этого континента, ну да всего знать невозможно. Наверняка помнит только то, что с момента высадки англичан на восточном побережье и до момента, когда индейцев окончательно "призвали к порядку" прошло около трёх столетий. На его век хватит. Так что там у нас с камушками?
   Эта Ласточка рассказывает про то, что самородки из Золотого Ручья блестели. И эти окатанные водой камушки тоже блестят. Цвет другой, но характер блеска очень похожий. Причём, похож именно на сталь. Вот она и набрала их полную сумку.
   Действительно, галька блестит, словно железная, но еще не ржавая. Цвет у неё тёмно-серый. Черканул по гладкой поверхности камня, на котором сидит - черта тёмно-красная. Поднёс к ножницам. Непонятно, толи притягивается, толи нет. Если и имеются тут магнитные свойства, то слабенькие. Ладно, как ни крути, нет у него другого варианта, кроме как класть в огонь всё подряд, методом Карасика.
  

Глава 39. Ажиотаж, и его эксплуатация

  
   Как-то последнее время в голове у Мишки сумбурно. Слишком много мыслей. Нельзя столько думать. Надо трясти. Вылепить из глины металлургическую трубу и плавильный тигель даже без гончарного круга несложно. Ну и что, что кривые? Стрелять из них он не собирается. А вот пока всё это сохнет, надо сообразить, чем поддувать. Кессонный-то насос далеко. Небось, хрюкает там в одиночестве...
   Водопадик здесь удобный, просто загляденье. Хрустальные струи так и шепчут в самое ухо: "Скорее, отбери от нас мощность!". Затолкать сюда колесо - нет ничего проще. Вал раскрутить можно до весьма приличных оборотов, особенно, если лопатки покороче сделать. А на конец вала - пропеллер. И дуть в широкую часть рупора. А узкую - в поддувало. И никаких проблем!
   Размечтался. Без идеальной балансировки его конструкция элементарно развалится от вибрации, частота которой, как подсказывает ему интуиция, идеально совпадёт со скоростью вращения вала. А если не развалится сразу, то чуть погодя, когда полыхнут нагревшиеся от трения места, через которые этот вал проходит. Он ведь не в воздухе будет висеть. Ему опоры подавай.
   Думай, голова. Хорошо работают только простые конструкции. Имеется ввиду, при его возможности выдерживать размеры, квалитеты, допуски и посадки.
  

***

  
   Длительные размышления закончились тем, что все члены рода, оказавшиеся в Финишном лагере, и присоединившиеся к ним на основе любознательности члены других родов племени, в течение полного светового дня по очереди одеялами нагнетали воздух в огромный берестяной раструб. Кум Тыква, когда Мишка попросил помощи в деле создания воздуходувной турбины, ознакомился с планом работ, почесал тыкву, и сказал, что проще народ попросить о помощи, чем так долго мучиться, ради сомнительного результата.
   Глиняный горшок-тигель, набитый смесью мелкорастёртого угля и толчёных в порошок камней, после прокаливания и остывания торжественно расколотили об валун и... это было оно. Отбивание шлака, нагрев в горне, ковка ножиков - просто торжественные праздничные мероприятия. И длинная очередь мужчин и женщин - практически всего племени - выстроившихся в затылок друг другу со своими лучшими одеялами, чтобы... понравились народу лезвия. Хотя, случалось раньше у Мишки и лучше получалось. Мягкий металл выплавился, но ковкий. Похоже, пожалел он в этот раз уголька в тигель сыпануть. Побоялся, что получится чугуний, переделывать который он просто не умеет. Пока
   А из-за цвета черты, что найденный Ласточкой минерал оставлял на поверхности, нарёк его Мишка гематитом. Очень уж в детстве любил гематоген, а тут сразу вспомнилось. Такая вот аналогия образовалась на основе цветовосприятия.
  

***

  
   Племя Речных Выдр как-то потеряло ритм, с которым проводилось отправление родов вниз по реке. Шатры на берегу ставились, как для длительной стоянки. Чувствовалось брожение в умах. Сталь сделалась очень привлекательным приобретением. Одно дело видеть готовые лезвия в чужих руках. Стереотип: "Не моё" - работает. Вещь вызывает любопытство, может быть, зависть, даже желание обладать ею. Но это рядовые впечатления, с которыми многие жили, встречаясь с диковинами в чужих руках. Не всё, что нравится, должно принадлежать тебе - с этим тут многие давным-давно сжились, особенно, когда всё, чем владеешь, переезжает за многие километры на твоём горбу. Волей-неволей кочевая жизнь воспитывает в людях умеренность вожделений.
   И вот, не то, что на глазах, а при личном самом непосредственном участии, путём нагнетания воздуха одеялом в понятный всем раструб, для обдувания широкоизвестных пылающих головней, нагревающих обыкновенный глинянный сосуд с толчёным камнем и углем, получается это. Оно. То, что режет, режет и режет. Люди взволнованы, и Мишка их прекрасно понимает. Попробовал он разок резать обломком камушка. Даже вспоминать грустно.
   Пока высокочтимые старейшины, мудрые вожди и уважаемые женщины племени Речных Выдр пребывают в непрерывной дискуссии, род Голохвостых находится в состоянии аврала. Стучат топоры, мягко и точно снимают тончайшую стружку ножи, стамески и долота прогрызают пазы. Охотники задействованы поголовно. И женщин здесь немало. Песочком полирнуть, бандажик наложить художественно. Ветродуйка - это вам не кессон-пыхтелка с единственным подвижным элементом.
   Горизонтальный вал, на котором расположено всё. Опирается на козлы. Подшипники из древесины дуба, который называют чёрным.
   Но до завершения постройки этого чуда турбостроения ещё далеко. А ребята с одеялами нагнетают и нагнетают воздух в разверстое нараспашку жерло поддувала. И другие с нетерпением ожидают, когда настанет их черед священнодействовать у алтаря, на котором рождается сталь. Натуральная очередь выстроилась, даже скандалят слегка. А Карасик подсыпает угольки. Кривобокая печка не останавливается, и Мишка мечется от наковальни к весам, на которых толчёный камень и толчёный уголь взвешивают перед смешиванием. Мешки с галькой стального цвета регулярно доставляются из мест, указанных Небесной Ласточкой. Там их много. Камни нетрудно откалывать пешнёй от торчащего из земли монолита. Питамакан изредка проходит мимо и ухмыляется. Поставлены навесы, под ними сохнут тигли и трубы-кожухи для плавильни.
   Мишка уже просчитал сечение и объем активной зоны. Килограмма четыре без малого стали будет получаться с плавки при расчётной мощности вентиллятора. Две плавки в сутки. Осталось прикинуть численность нуждающихся в ножах, соотнести с массой, собственно изделия. Ника улыбается из-за гончарного круга. Племя мобилизовано на реализацию собственного устремления к обладанию режущим инструментом, пока его верховники разбираются в положении дел. Знакомая ситуация, ещё из дома. И то, как ухмыляется Питамакан - добрый знак.
   Около удобного водопада в скромной долине вырастает поселение металлургов. Род Голохвостых из племени Речных Выдр знает, каким оно должно быть. Навесы, манданы, благоустроенная тропа под уклон к тихой заводи, откуда по спокойной воде можно уйти в здешнюю водную артерию - километра четыре извилистой горной тропы, а там несколько построек и причаленный к берегу плот. Мишка на строительных работах почти не востребован. В основном с ним советуются. Соплеменники просят позволить им принять участие в работах за скромное звонкое вознаграждение. Питамакан никому не отказывает, так намекнёт иной раз, где сейчас нужны рабочие руки.
   А Мишка плавит и кует как наскипидаренный. И несколько мужчин, что помогали ему раньше, оказывается, могут кое-что и сами сделать. Ужасно здорово, что модель стандартного ножика, согласованная и утверждённая в установленном порядке, страшное дело, более году тому назад, невелика. Что есть хорошая наковальня, что удалось сделать гончарный круг, не используя керамики, цельнодеревянный.
  

Глава 40. Приехал

   Схлынул угар аврала, ушли вниз по течению почти все роды племени Речной Выдры. Мишка стоит посреди долины у водопада и тупо пялится на токарный станок. Он это явно сгоряча соорудил, когда делал ветродуйку. Во здравом уме и крепкой памяти на такое мог пойти только неисправимый вдохновенец - личность импульсивная, поддающаяся влиянию собственных озарений. Но никак не здравомыслящий и рассудительный он.
   Точно, не он. Надо быть совершенным идиотом, чтобы зажав между двумя встречно направленными пешнями сухое твёрдое бревно, вращаемое туда-сюда захлестнутой верёвкой, работая остро отточенной лопатой на манер резца, превратить это в прямую, по шнурку, ось нужного профиля. Ведь все древесные стволы имеют плавный изгиб, отчего использование их в качестве тела вращения сопряжено с риском мощных биений, предупреждение коих связано с изрядным подготовительным трудом. Который он собственноручно совершил. Не меньше двух третей объема лесины пришлось просто ободрать, отчего бревно совсем исхудало.
   Насадил в нужных местах откованные собственными руками стальные трубки. Тут же в станке, насаженные на ось, отполировал камнем, добившись удовлетворительной наружной цилиндричности. А потом и ответную деревянную часть будущих подшипников сумел "довести" на этих уже готовых участках оси банальным трением стали по дубу. С песочком, конечно.
   О технических извращениях, характеризующих использованную для этого неординарную изобретательность, даже думать не хочется. Достаточно вспомнить о том, сколько крепких индейцев, искренне желающих поучаствовать, он при этом заставил не по разу пропотеть.
   Теперь ветродуйка, разлетевшаяся в ошмётки при первом же испытании, как только набрала обороты, наполняет его душу острой жалостью к себе. Такие труды загублены! Нет, не загублены. Напрасно сделаны. Он, остолоп несчастный, не подумав о том, как будет пружинить деревянный вал, когда расстояние между опорами больше трёх метров. И именно посерёдке приложено усилие, имеющее очевидную поперечную составляющую. Хорошо, что это произошло тогда, когда счастливые обладатели ножиков ушли собираться в путь вниз по реке, текущей на восток. Люди не пострадали.
   Все уже разъехались, получив по ножику на нос - простые, нормально прокованные стальные полоски длиной по двадцать сантиметров устроили этих непритязательных детей неолита. Остальное они доточат сами. И рукоятки приделают, всяк на свой вкус.
   Вообще, племя очень консолидировалось в период строительства городка металлургов и пожарного изготовления ножей на всех. Оставили ему несколько массивных медных браслетов, каких-то висюлек, способных не только оторвать женское ухо, но и сломать мужскую шею. Сточенные медные ножи, тоже в наличии. В них самая ценная часть - рукоятка. Но использовать всё это в качестве легирующей добавки Мишка не спешит. На много тут не хватит. Стоит придержать до появления достойной цели. И так он практически ограбил всё племя. Тем более, сталь получилась значительно лучше, чем всё, ранее им сотворённое. Не хуже арматурной.
  

***

  
   Плавить, нагнетая воздух одеялом - изысканнейший вариант самоистязания. Дуть-то нечем. Строить старый добрый кессонный насос, это, конечно, можно. Но пузырьки воздуха, которые вспенивают воду рядом с тем местом, куда падают струи водопада, наводят на размышления. Кто загоняет воздух в воду? И что с этого можно поиметь?
   Берём горшок пустой. Он предмет простой. Погружаем его так, что он заполняется, переворачиваем и пристраиваем кверху дном как раз среди этой газировки. Всплывает. Забавно. В озеро поступает жидкость, а выделяется оттуда газ. И что-то подсказывает пытливому наблюдателю, что газ этот - не иначе, как воздух. Нет, собирать его с поверхности водоёма и направлять в печку, было бы слишком хлопотно, но подумать никогда не вредно. Откуда-то из глубин памяти всплывает странное слово "эжектор". И нужно, наконец, посмотреть на то, что тут вообще творится над водопадом.
  

***

  
   Тонкостей гидро и газодинамики Мишка не помнит. Но он помнит, что в пульверизаторе струя воздуха создаёт разрежение, которое втягивает жидкость. И ещё он припоминает, что почти все физические явления - палка о двух концах. Иными словами, если струёй газа можно засосать воду, то и наоборот должно получиться. Тем более что этих самых струй у него тут навалом. И никто не мешает попробовать любые варианты.
   А начать следует с постройки ферменной башни у самого обрыва. Чтобы вертикальную трубу, что он приладит в её центре, было удобно закрепить, а внизу обязательно придётся поставить кверху дном о-очень большой горшок. Правильно он рассудил, что цивилизация начинается с гончарного дела. Но жёлоб для подачи воды на верхушку этого сооружения лучше использовать деревянный. Или трубу. А что, расколет бревно на четыре дольки, серединку топориком стешет, а потом сложит обратно, да обмотает верёвками. Хотя стоп! Не собирать же вертикальную трубу из керамических фрагментов! Интересно, а как колют брёвна? Лично он никогда не пробовал.
  

***

  
   Тихий, скромный Питамакан изумительно использовал почти полтысячи решительно настроенных мужчин в период, пока шла реализация их мечты о собственном железном ножике. Мишка за почти два года обитания у Золотого Ручья столько не наворотил, сколько успела эта трудовая армия за пару с небольшим недель. Жильё, топливо, сырьё и навесы - всё в лучшем виде. И пусть попробуют сказать, что он это не отработал!
   Около тысячи предметов, будь они сколь угодно просты, это солидный объём. В три смены не прерываясь, чередуясь у наковальни с кумом Тыквой и Карасиком, звенели сталью по стали. Всех удовлетворили. А сейчас спокойно завершают комплект инструментов для походной кузницы - род Голохвостых начал привыкать к новым удобствам. В частности, к возможности обновлять и восполнять свои инструментальные ресурсы.
   Мишка, понятное дело, остаётся при плавильне. Айк и Сайка тоже с ним. И Карасик отпросился у матери. А еще Небесная Ласточка и семейство из рода Пупырчатых Жаб - мать с отцом и три сына. Работы у печей не слишком сложны и не особо обременительны. Самое трудоёмкое - натолочь угля и гематита. Это в сутки чуть более десяти килогр... поленьев.
   Пока ветер стального безумия вихрил окрестности многолюдьем, сушняка натаскали целую гору, и руды навалили огромную кучу. Разбираются с этим помаленьку.
   В низовом посёлке у равнинной речки обосновалась Никатипа с мужем и детьми, да молодая пара из Полуденных Выдр. Понравилось Нике гончарное дело, глины там имеются, так что Мишка пропадает у своей "бывшей". Печку обжиговую ладят. Возникает некий конгломерат оседлости. Жаль, что место это оказалось в стороне от Стартового и Финишного лагерей. Больше полудня дороги. А речка, на которой по его просьбе связали плот у берега - вообще недоступна по воде ни с того направления, откуда они пришли, ни с того, куда направляются роды.
   Зато она спокойная, не порожистая. Дрова по ней возить будет удобно. Не всё ли равно, в каком направлении их собирать - берега тут завалены буреломом. А сухостой в окрестностях водопада быстро закончится. Так что, уже перенесли сюда два больших челнока, один из которых - метлоход, и парусную лодочку Карасика.
  

***

  
   На сердце у Мишки значительно легче. Нашли руду - и статус его опять высок. Немного нехорошо то обстоятельство, что он лишился важнейшего качества ценного кадра - незаменимости. Но это неизбежно. Команда по выживанию, каковой является кочевой род, не может себе позволить слабых мест, зависимости от одного, пусть бы и самого распрекрасного человека. Если кто-то прихворнул или в лесу заблудился, так остальным что, страдать от этого?
   Нет, прикрывать секреты от окружающих в таких условиях - не есть умно. Индейцы, не понявшие этого, живут плохо, а иногда и недолго. Потому что, лишившись поддержки рода, легко попадают в неприятности.
   Да, может род без него обойтись. Но не хочет. С Мишкой удобней. И Мишке удобно с родом. А чтобы было ещё удобней, так на то и голова на плечах. И в первую очередь нужно придумать, как за четыре километра, да еще и в гору, он будет затаскивать дрова от реки. Или уголь, это всё-таки легче.
   Легче... легче всего, если везти водой. Водопадная речка, однако, порожиста, а берега её круты, так что даже на бечеве лодку не протащишь. Ладно, хватит грезить! Пора колоть брёвна.
   В его распоряжении мускульная сила четырёх мужчин. Так что сосна выбирается соответствующая, чтобы управились, не впрягая в это дело женщин. Свалили, отсекли сучья, ошкурили, отмерили нужную длину, и подвесили за длинные верёвки горизонтально на двух равновысоких ветвях. Оттянули продольно, отпустили, оно и пошло обратно торцом вперёд. А там уже клин ждёт не дождётся встречи. Клин - тоже бревно. С одного конца затёсанное, а другим в ствол дерева упёртоё.
   С одного раза расколоть на всю длину не получилось. Не страшно. Достучим потихоньку третьим бревном по клину. Зря что ли ручки к нему приделали?
   Раскололось пропеллером. Да и ладно. Обратно всё равно так же складывать. А теперь без поспешности ровненько выбираем сердцевину тяпочным топориком со скруглённым бойком. Хорошо, когда кузница своя, что нужно, то и выкуешь.
   Вот, а уж теперь облегчившиеся половинки куда как легче нести. Затянули желоба внутрь каркаса вышки, поставили вертикально, соединили, бандажи наложили - труба. Ну и что, что толстостенная. Буравчиком сверлим отверстия снаружи внутрь с наклоном вниз. Это, чтобы воздух засасывался, а текущая вода не выплёскивалась. А нижний конец - в яму с водой. Тут глубоко. Но торец - ниже поверхности, через которую захваченный водой воздух пойдёт вверх. А слив из ямы в озеро тоже расположен ниже поверхности через трубу, пропущенную в соседний водоём, края которого и задают уровень воды в первом водоёме. Через них как раз и будет утекать всё, что налилось. Сплошной, короче, водяней затвор. Кроме как вверх деваться воздуху некуда.
   Проверяем. Пустили в верхний конец конструкции воду, подав её с верхней точки водопадика через аналогичную деревянную трубу. Всё работает. Вливается, выливается и пузырится. А вот теперь - самое увлекательное. Сбор воздуха. Тут важно специально сшитый для этого кожаный шатёр очень надежно примазать к стенкам бассейна. Хорошо промешанная глина и подготовленная поверхность. Главное - не жалеть этого главного герметика нашего мира.
   Тщательная примотка краёв оставленных для этого в куполе отверстий к водоподающей трубе и воздухоотводной трубке. Пуск! Нифига себе струя! Насосик-то получился неслабый. Финиш! Пробочка наверху перекрывает входное отверстие. Вот теперь можно переносить сюда плавильную трубу-колонну и спокойно получать металл. Справились. Жаль, сородичи уже ушли, они бы тоже порадовались.
  

***

   Следующим вопросом у Мишки - транспорт. Нужно возить уголь от речушки, где Никатипа колдует над горшками, до водопадной долинки. Тачка или тележка по немощёной дороге идут неохотно. Впрочем, для тачки достаточно одной доски. Длиной четыре километра. Это что, столько протёсывать? Топором? А вот если по бревну колесо катить, то и тесать ничего не нужно. Сложить древесные стволы вершинками к вершинкам, а комельками к комелькам в одну нитку - вот и весь сказ. А желобок в земле эти хлысты сами продавят. Или где-то подсыпать или подкопать придётся. Так это только чуток.
   Но тогда колесо должно быть с ребордами, а то его ведь иначе не удержишь на пути истинном. Деревянное колесо. Так и хочется отпилить торец от бревна и примастрячить на ось. Пилы нет, это раз, так никто не делал, это два. Почему-то даже сплошные колёса, если насаживали на ось, то собирали из досок, прилаженных друг к другу накрест. А вот катки из брёвен - это сколько угодно.
   Напрашивается вывод - если в деревянном колесе волокна cориентированы вдоль оси, то отверстие в центре недопустимо. Следствие из вывода - колесо нужно вырубать так, чтобы оси из него торчали концами наружу, а само оно было монолитным. В смысле - цельновытесанным. И, следствие второе, оси эти должны входить в параллельные брусья, жёстко связанные между собой. А если поставить два колеса, как у велосипеда? А рукоятку вывести вбок. Тогда длина груза не ограничена, хоть бы и те же самые брёвна возить. Значит - строить дорогу следует со стороны гончарни. А до неё буксировать лесины челноками. И деревья выбирать те, что у воды растут, а то замаешься тяжести таскать.
   Жалко, что токарный станок придётся переделывать. Собственно, две встречно направленные пешни, закрепленные на стволах деревьях на расстоянии в несколько метров друг от друга, он этим словом назвал сгоряча. Очень грустно было, когда вертушка развалилась. Так что теперь придётся просто сделать его вращающимся в одну сторону с приводом от обыкновенной рукоятки. Один крутит, другой точит. Нечего мудрить! Ему хватит головоломок со способом крепления обрабатываемой детали.
  

***

  
   Со способом крепления всё понятно. Зажать деталь он может только сдавливанием вдоль оси вращения, никаких зажимов у него нет. А усилие прижима, кроме как клином создать не получается. Значит, рама, в которой устанавливается клин, тоже должна вращаться, следовательно, опираться эта конструкция обязана не менее чем на два подшипника... не работает голова. Не придумывается ничего ладного.
  

Глава 41. Дела токарные

  
   Когда дел много и хватаешься за все подряд - толку не будет. И так сумбур в голове, всё смешалось. По-любому, кроме как делать токарный станок, иных путей к созданию для себя комфортных условий у Мишки нет. И заниматься им между делом значит это самое дело загубить. Но есть работы, которые тоже откладывать нельзя. Если вовремя процесс не запустить - потом потеряешь массу времени. А за летом наступит осень, за которой нередко случается зима.
   На постройку сортира и организацию дерьмоочистки Сайка мобилизовала сыновей Пупырчатой Жабы, а то окрестности водопадной долины начали становиться опасными для пешехода. А еще следовало начать заготовку брёвен для дороги. По берегам реки, что у Низового, где гончарит помаленьку Никатипа, деревья явно растут слишком густо. Вали, обрубай сучья, скатывай в воду, да и буксируй к пологому берегу у посёлка. А там - выволакивай на берег. Всего-то оборудования для этого требуется ворот-лебёдка.
   Для обслуживания этого участка следует использовать труд Никиного мужа и их соседа из Полуденных. Крепкие мужики, живут рядом с работой, красота. Топоры для них сделал из рельсовой стали и пошел инструктировать. А вот тут и ждал его большой облом. Нет, о праве распоряжаться и командовать речь не шла. Загвоздка оказалась намного заковыристей. Индейцы верят, что во всём, что их окружает, есть душа. Поэтому, валить здоровое дерево - действие противоестественное. Мишка, как услышал такие речи, сел на землю и призадумался. Мужики тоже рядышком устроились. Сидят, молчат, Как настоящие и Чингачгуки, однако.
   Итак, про сплошное одушевление этими дикарями всего сущего, Мишка и раньше слыхал. Камень, вода, козявка - им без разницы. Главное не навредить. А если зверюшку убиваешь - надо убедить и её и себя в том, что ей будет намного лучше шкуркой в подстилке, или там еще чего, если скушали. Короче, потому эти люди и молчат всё время, что постоянно про себя мысленно тарахтят с окружающими их неисчислимыми душами.
   Вспомнил, как объяснял сородичам своим Голохвостым смысл чистки леса, удаления больных деревьев, предотвращения загущения. Точно, ложится его аргументация в ложе индейской логики. Добывая дрова и стройматериалы, они оказывали услугу лесу, и в этом он их не обманул. Получилось гармоничное сочетание интересов. Но ни о каких душах тогда и речи не шло. Индейцы сами продумали эту часть комбинации. Молча. Про себя. Народ-то у Питамакана быстрее соображает, чем основная масса здешнего населения, это он уже подмечал. Так что, дорожка протоптанная, нечего сомневаться, вперёд!
   И Мишка огласил концепцию души леса. Накатило на него вдохновение. Прикрывая время от времени глаза, чтобы наглядней представить себе картинки, что вывешивались на плакатах в аудитории, раскачиваясь и делая паузы, чтобы подобрать подходящие слова, он ввёл понятие биоценоза, вскрыл категорию симбиоза, для наглядности вспомнил о круговороте воды в природе, выложил всё, что помнил о почвообразовании, о переносе семян, опылении, генетическом коде. Самые большие проблемы заключались в адаптации терминологии, даже об испарении воды в одно слово не скажешь, хотя понятие об этом у слушателей имеется.
   Смерклось. Собеседники сидели с остекленевшими глазами и выглядели как-то подобострастно. Совсем не по-индейски. Решив, что переборщил с количеством одноразово выданной информации, Мишка выдал им шаблоны для выбора деревьев по диаметру ствола, топоры и закрыл базар. Горло уже сипело. Короче, или он их в чём-то убедил, или никакой дороги не будет. А станок токарный будет точно.
  
  

***

  
   Все ранее продуманные варианты привели к одной единственной мысли - действовать следует методично, решая задачи по шагам, иначе его станок превратится в вызывное устройство, в просторечии именуемое виброзвонком. Поэтому из брёвен вытесал могучие брусья, а уж из них сделал прочную раму, укрепив её укосинами враспор снаружи. А как иначе обеспечишь идеальную повторяемость в условиях многократных сборок-разборок?
   Рама эта, утверждённая вертикально, выглядела, словно портал из фильма про звездные врата, только намного квадратней. И для прохода сквозь неё следовало чуть пригнуться. Окончание одной пешни, снятой с рукоятки утвердил в верхней балке остриём вниз. Второе - в нижней балке навстречу. Тут, ясное дело, действовал строго по отвесу. А потом между сформированными центрами вертикально укрепил бревно, стараясь упорами угадать как можно точнее в центры торцов. Зажал, одним словом.
   Первая задача - создание нижнего подшипника. И должен он быть упорным, то есть держать вес оси. И радиальным, то есть не давать этой оси телепаться при вращении. А само это вращение ему пока недоступно. Если бревно раскрутить, то нижняя пешня начнёт засверливаться в торец, и деталь "сядет" на раму. Работал ножом, топориком, шершавым камушком, поворачивая заготовку только для того, чтобы убедиться в том, что не допускает отступления от окружности и соосности.
   Потом надел на нижний, обработанный конец бревна плоское стальное кольцо для продольного упора и отрезок трубки для поперечного крепления оси. Круглость внутренних отверстий в них обеспечил "сверля" их палкой с подсыпанием песочка. Работа эта изнурительная, но влеганца ничего путного не соорудишь. Наконец - насадил на точно вылизанное деревянное место детали подшипника и принялся совершенствовать их внешние поверхности ещё более тщательно. Камушком. Нечем ему больше. Ох, и кропотливое это дело.
   Загладил, довёл, красота. Половина начала работы завершена. Теперь в том же порядке делаются металлические детали ответной части подшипника - неподвижной. К счастью над их соосностью трудиться не нужно, достаточно обеспечить просто круглость отверстий. Места для насаживания их для обработки на эту же ось намного выше, она там ещё не сточена.
   Извлёк из рамы нижнее остриё, приладил в короткий брус металлические части подшипника, выверил его положение по отвесу, срезал лишнее с нижней части оси, собрал - крутится. Только не забывай подливать время от времени растопленный жир в чашу, образованную поднятыми кромками нижней опорной пластины. Это получился радиально-опорный подшипник, который держит нижний конец оси.
   Второй подшипник - радиальный, организовал на середине оси, примерно на уровне пояса. Закрепил его между двух балок, что заранее подготовил на этой же высоте, пропустив между ними главную ось. Убрал верхнее остриё, раскрутил руками - не зря столько хлопотал - ход лёгкий, вибрации нет. Тут же, действуя резцом, превратил участок вала между подшипниками в шкив для ремённой передачи.
   Пара мужчин, захлестнув в этом месте веревку, могли теперь уверенно раскручивать вал. Один сильно тянул, а второй слабо сопротивлялся с другой стороны, с легким натяжением отпуская кольцо бесконечного, сплетённого из кожаных полосок приводного ремня. Насаженный выше среднего подшипника деревянный круглый столик был уверенно обработан резцом, как будто уже всё делалось по-настоящему. Затем - шкив приводного колеса. Трубку - внутреннюю часть подшипника для него, обрабатывали уже "сверлением" верхней частью главной оси, лишив её опоры сверху. В общем, с приводным шкивом хлопот было намного меньше. Изготовленная часть станка помогала делать последующие компоненты. Пусть и с хитростями, но многое получалось легче и точнее.
   А после сборки привода, от которого станок оживал просто, если покрутить рукоятку, многое стало значительно удобней. Следующим был изготовлен верхний подшипник. Мишка отдавал себе отчёт в том, что сколь он тут не проявил мудрости и предусмотрительности, но шпинделя ему не соорудить. Так что закреплять обрабатываемые детали придётся, зажимая с торцов. Создавать прижимное усилие лучше всего вертикально сверху вниз, чаще всего - просто за счёт использования банального груза.
   Так что устройство, передающее это самое усилие, но не препятствующее вращению - вещь ответственейшая. И её крепление, как и салазки, по которым она скользит - основа будущего всей затеи. Пришлось делать рубанок и шерхебель. Железки, стамески, деревянные тиски, без зажатия в который заготовка не хотела поддаваться точной обработке. Зато потом удалось выстругать направляющие и создать конструкцию, позволяющую на очень приличное расстояние перемещать по вертикали встречную верхнюю опору.
   Получился станок. Мишка срезал торчащую из нижнего столика часть оси и первым делом наделал приспособлений для зажима разных заготовок, переточил все детали подшипников. Пересобрал станок уже с ними - лучше пошла работа. Мягче ход, небольшая и до этого вибрация перестала ощущаться совсем. Наделал запчастей, и принялся за колесо дорожной повозки.
  

***

  
   Сайка, Айк и Ласточка своими рукомашествами, дрыгоножествами и верчениями задами увлекли мать семейства Пупырчатых Жаб, и пару раз в день доставляют Мишке непередаваемые страдания. Без музыки это смотрится куце, незавершённо. Жалко даже, такая мясистая пластика, столько воздуха и экспрессии под ухи и хехи не создают и десятой доли того впечатления, на которое были бы способны эти неслабые во всех отношениях женщины при самом хотя бы малом музыкальном сопровождении. Что обидно, никаких признаков даже примитивной музыки он до сих пор в местных ресурсах не обнаружил.
   Делать дуделку или свиристелку - за это браться бесперспективно. Чтобы выучиться на ней играть, так надо быть настоящим пастухом, изнывающим от скуки под берёзой при виде мирно пасущихся коров. И этих самых коров в этих местах взять решительно негде. Зато есть куча горшков и воспоминания об истерзанном в детстве игрушечном ксилофоне. В отличие от большинства малышей, прошедших в нежном возрасте через знакомство с этим порождением человеческого игрушкостроения, Мишка в своё время с бренчальным агрегатом освоился неплохо.
   Вырезать палочки-стучалочки дело нехитрое. Расставить в рядок горшочки - взять и расставить. Водички в них подлить, слушая, кто как отзывается на удар - тут немного напрягся. Нот-то он так и не выучил. Ну да ничего, вроде привычно звучат. Собственно, если и фальшивит его инструмент, то точно так же, как и тот, что отыскал он когда-то на чердаке у бабушки. Поехали.
   Руки вспомнили, слух не подвёл, и, когда девчата принялись за совершенствование своих рельефных тел, он уже выдавал: "Мальчик хочет в Тамбов, чики-чики-та, чики-чики-та" .
   Результат превзошел все ожидания. Под ритмичную мелодию дело пошло весело, можно сказать, с огоньком. Когда Мишка опомнился и перестал наяривать, женщины почти попадали. Ритм он взвинтил чересчур сильно. И вот ведь, каковы эти кро... индеаночки, попросили назавтра снова им подыграть. Хоть и запарились, но удовольствие получили.
   На другой день сбацал им из "Дикого ангела" песенку. Там ритм меняется немного, чтобы успевали передохнуть. И сам не смолчал, спел под эту музыку на чистом выдрском непростую историю взаимоотношений зелёного совсем кузнечика и лягушки, считающей обильное питание основой надёжного взаимопонимания между представителями совместно существующих на одной территории биологических видов. Прямой дословный перевод отлично лёг на задорный лиричный мотив.
   Спортсменки двигались волшебно, а потом потребовали вчерашнюю мелодию. Мишке не жалко. Он выдал, и опять со словами. Собственно, подлинный текст на здешнем языке нормально скомпоновался. Даже ничего не пришлось переставлять местами. И последовал вопрос о том, что такое Тамбов? А потом, что такое город? После ответа всем стало ясно, что именно здесь они сейчас и находятся. А Мишка сообразил, какой населенный пункт был только что учреждён с его нелёгкой руки в самом сердце настоящих Американских Апалач.
   А что, такое место, откуда реки текут во все стороны, их ведь в мире не так много. А тут от одной речки до другой веками тропы пролагались - народ индейский в этих местах бывает нередко. Наверняка не проходит и года, чтобы кто-нибудь не перетащил свои челноки из рек восточного побережья, в водные потоки, направляющиеся к Мексиканскому заливу. Узловая станция, одним словом, здешней транспортной сети. Тамбов называется.
  
  

Глава 42. Дорога и Великий Вождь

  
   Вообще-то колесо повозки в Мишкином исполнении, это просто скалка. Короткая и толстая. А на концах у неё - стальные втулки. Вот и всё. Оси вставляются снизу в пазы в двух параллельных брусьях, которые удерживают их своим весом. В этом месте в дерево вставлена гнутая из металлической полосы загогулина, закрепленная парой гвоздей. Трение стали по стали при наличии смазки из сажи с жиром - нормально катится.
   В раму таких колёс вставлено два, велосипедом, между тремя поперечинами. Вбок торчит длинный, выходящий наклонно вверх рычаг. Водитель, он же двигатель, за эту самую палку непринуждённо ведет экипаж по горизонтальному бревну. Проверили из любопытства - полтонны груза одному человеку ещё посильны. Правда, отпускание устройства управления-привода вызывает немедленную экстренную разгрузку транспортного средства, но никто не мешает использовать это свойство только в конце пути. В общем, есть у системы недостатки.... Задействовать которые в процессе эксплуатации необязательно.
   Можно строить путь от Низового посёлка до Водопадной долины.
  

***

  
   Первый стометровый участок пути во всей красе продемонстрировал, что силами четырёх мужчин это будет стройка века.
   К сожалению, по продолжительности. Поначалу казалось, что после преодоления нескольких чисто технических трудностей дело заспорится.
   Ан нет!
   Тонно-километры - они и есть тонно-километры. И на каждый стык нужно определённое количество времени. Тут и концы брёвен, стесав каждый наполовину, необходимо свести, и отверстие пробуравить, и загнать деревянный штырь, чтобы не расползались. А еще загладить "ступеньку" шерхебелем, и положить на обрубок с выемкой так, чтобы кромки этой выемки под действием веса брёвен накатывали стёсы друг на друга.
   Опять же обрубок требовался и под центром бревна - укладывали то их кверху горбиком, что, возможно было ошибкой, но сердце подсказывало Мишке, что при такой конструкции дорога прослужит дольше. Деревья, которых навалили для этого дела, оказались сплошь лиственницами, меняющими свой диаметр от двадцати пяти сантиметров с комлевой стороны, до пятнадцати у вершинки. Не самая мягкая, однако, древесина. Зато есть надежда, что послужит как следует.
   Радовало только то, что везти эти самые брёвна от реки к месту укладки оказалось действительно нетяжело. Нижние кромки продольных несущих брусьев тележки не давали экипажу "уйти" с бревна, поскольку от реборд на колёсах Мишка благоразумно отказался. Но какой прок от того, что везти воз можно в одиночку, если загружать надо с привлечением всех имеющихся в наличии мужчин? А потом устанавливать доставленный "рельс" в путь нужно таким же составом. Для того чтобы наладить элементарное разделение труда просто недостаточно численности работников.
   Да еще наваленные по берегу сваленные и очищенные от ветвей хлысты в воду стягивать приходится всей командой. Не так уж они невесомы. И дорогу от них до уреза воды никто не благоустраивал. Так что два бревна в день в дорогу удавалось уложить. В среднем.
  

***

  
   Ситуация усугубилась тем, что снизу по реке к низовому лагерю пришел род Утёнка из Полуденных Выдр. Нагружены их челны были так, что еле держались на воде. За делами незаметно наступил конец лета и индейцы кочевали к месту зимовки с припасами, сделанными за время турне по местам, обильным дарами лесов. Берег, на который воротом вытаскивались приведённые на буксире брёвна, мгновенно оказался весь занят шатрами, кострами, штабелями.
   Небесная Ласточка появилась, начались женские разговоры, а еще в этой группе оказался настоящий колерованный индеец с голым торсом и полной головой перьев. И на Мишку он смотрел так, что казалось, сейчас зашибёт. Почти сутки стройка просто стояла. А потом сразу более десятка крепких мужчин дружно приступили к вспомоществованию. Наличие трёх только что квалифицированных работников мгновенно позволило всё нормально организовать.
   Брёвна теперь поступали непрерывной чередой, три вагончика сновали один за другим, выполняя маневр расхождения на встречных курсах сваливанием пустого возка на обочину. После чего движением рычага он возвращался на путь и продолжал движение. Пришлось, конечно, сделать колёса невыпадающими, истратив на каждое еще по паре гвоздей на прибивание палочки, не дающей оси выпасть из паза. Стучали топоры, народ налегал на рычаги или подхватывал очередной деревянный рельс. На третий день, когда все во всём разобрались, приращение дистанции оказалось ужасающим, а на седьмые сутки дорогу закончили. Оказалось, что ещё два рода Полуденных подтянулись. Мишка прорабствовал, так что факт, что работников под его рукой утроилось, заметил сразу. И воспользовался от всей души.
  

***

  
   Радость от завершения трудов сильно разбавила делегация от Полуденных Выдр, заставшая его за момент до достижения экстаза. Он только что сообразил, как на столе токарного станка организовать осесимметричный зажим. Рука уже потянулась за угольком, и тут привалила целая толпа с мешками.
   - Великий Вождь Ведающий Мёд, говорящий с духами леса и гор, небесных стихий, водных просторов и созидающего пламени, мы просим тебя принять наши дары и построить дорогу от Низового посёлка до Финишной поляны.
   Мишка взялся за столб, чтобы не упасть, вынырнул из нирваны технического творчества и включил мозги. Его только что очень крепко обозвали.
   Великий Вождь на выдрском - это очень-очень уважаемый человек. Ведающий Мёд - имя собственное, в некоторой степени соответствующее возможным вариантам расшифровки его имени. Хотя, по заслугам тоже приемлемо - ульи Выдры теперь используют. А вот про духов, с которыми он говорит - это насочиняли Никин муж с соседом из Полуденных. И раззвонили. Точно, они ведь как раз соплеменники.
   Дары - мешки, кули, корзины. Орехи, сушёные ягоды, вяленое до каменности мясо, зерно. Не сказать, чтобы много принесли, но, если прикинуть на нужды населения всего Тамбова, получается отличная добавка к рациону. Тут ведь нет и двух десятков едоков. Не гноить же продовольствие!
   Итак, у него офигительно высокий статус, с ним хотят дружить влиятельные люди и... ха! Небесная Ласточка - старшая из женщин посёлка считается его женой. Ну, не только считается, Айн время от времени "подсказывает" ему, что и эта женщина не должна быть одинока. Так вот она, как он только что догадался, наняла Полуденных на постройку дороги за обычную плату - ножик на нос. А оно вон как обернулось. Народ почуял, что можно не ишачить несколько недель под тяжелым грузом, если перекатить поклажу и лодки на деревянных тележках. Только нужно дотянуть до нужного места пути. Строить для этого дорогу они обременительным занятием не считают - наловчились.
   Мишке это, конечно, хлопотно, но, руководя строительством, он чувствовал себя счастливым. Реально нравится ему эта работа.
   Посмотрел на Ласточку, на Айк. Всё ясно. И давно решено. Для них это просто ритуал. Вроде как мужчины договорились, а они похлёбку варят. Так, где любимый топор? А то руководитель работ в этих местах без соответствующего символа смотрится неубедительно.
   Улыбнулся, кивнул, пошли.
  

***

  
   Тропа, вдоль которой вели новую дорогу, подверглась некоторому спрямлению. Пятеро землекопов и два лесоруба без особого труда удалили лишние повороты и зигзаги. Километров двенадцать осталось. В крутых-то местах путь наоборот пришлось удлинять, чтобы уклон оказался приемлемым. Речь не шла ни о рытье тоннелей, ни о насыпании насыпей. Просто немного уточнили мелкие детали рельефа, пару коротких мостиков перебросили и в одном месте устроили полсотни метров невысокой эстакады с параллельной деревянной дорожкой для водителя.
   А потом пришлось изобретать стрелку. Собственно, речь шла о том, чтобы конец шестиметрового хлыста сдвинуть на сорок сантиметров деревянным рычагом. Ничего сложного, просто немного вдумчивой работы.
   Когда завершили путь, Мишка сообразил, что в день укладывали почти по километру. Управились за две недели. Еле успели "вагонов" настроить. Их добавляли по мере удлинения пути, чтобы не было заминки. А потом полуденные возили свой скарб. Один челнок на одной тележке транспортировался одним человеком. Даже не до конца разгруженный. Все три рода перевезлись за четыре дня. Мишка прикинул по тонно-километрам, и удивился. Даже с учётом времени, затраченного на стройке, индейцы нормально выиграли во времени перевалки груза. За пятнадцать километров с тридцатью килограммами больше раза в сутки не сходишь.
   И ещё стало радостно от осознания своей глубочайшей мудрости. Примитивная дорога оказалась шедевром безопасности. Если бы он замыслил и исполнил её в два рельса, как подсказывала ему услужливая память, неизбежно нашелся бы желающий скатиться под горку. Скорее всего, его потом пришлось бы хоронить. А при монорельсовой системе скорость человека - естественный ограничитель темпа перевозок. Как только пешеход перестаёт удерживать рычаг - вагон падает. На предельной скорости для нормального бегуна около тридцати километров в час никаких особых неприятностей это не сулит.
  

Глава 43. Твёрдые камни

   Пока прорабствовал на великой стройке дороги от Водопадной долины до Финишного лагеря, где бригадирствовало всё взрослое мужское население Тамбова, сыновья Пупырчатых Жаб на токарном станке выточили гранитное колесо. Как увидел - решил, что жернов. А вот и нет. Это они точильный круг делали. Батюшка их считается лучшим мастером по каменным инструментам, а пока он был занят на дорожном строительстве, вместе с остальными взрослыми мужчинами, детвора консолидировалась вокруг совместного проекта Три мальчугана, Карасик и старшая девочка Ники удовлетворяли своё природное любопытство на всю катушку.
   Обработать гранитный камень, доведя его до формы диска с плоскими сторонами и цилиндрической кромкой - это и взрослым дяденькам работёнка неслабая. Только ручку привода от души накрутишься. Но у ребятни свои представления о трудоёмкости. Тем более, абразивные свойства здешних камней они, отцовскими стараниями, знают.
   Сверление отверстия, насадка "изделия" на ось, подшипники, рукоятка - это уже Мишка делал. Потом на ту же ось насадили несколько деревянных кругов, которые обтянули кожей, мехом, или просто оставили сами по себе, и качество режущих кромок инструментов стало значительно лучше. Точило сильно помогает точить, что, собственно, следует из его названия. А у Мишки новое желание. Хочет он обойтись без использования мышечных усилий. И шелест хрустальных струй водопада, призывающих к отбору у них мощности, представляется ему неубедительным. Уж очень живо встаёт перед глазами разлетающаяся в клочья турбина. Не готов он пока к следующему подходу.
   Зато водопадная речка, узкая, на один шаг, и быстрая, просто завораживает взгляд. Практически - естественный лоток с быстротекущей водой. И он может теперь качественно закреплять оси в опорах. Нижнебойное колёсико тут просто само просится. Но, не решив проблемы его остановки, браться за работу он категорически не намерен. А то раскрутится эта махина, и что он будет делать, если незаладится где-то в цепи передачи вращения? Тем более, просто затормозить колесо - это значит перекрыть путь воде. Да она просто переломает всё!
   Лучше всего было бы прервать водный поток. Но возводить гидротехнические сооружения при его трудовых ресурсах... хватит ему опыта с постройкой дороги. Если бы не Полуденные, он бы до сих пор таскал брёвна и укладывал их в колбасу. Отсекаем вариант. Тогда необходимо извлечь из воды нижний край колеса. Но для этого придется поднимать колёсную ось, а он хотел бы через неё отбирать крутящий момент. Делать шестерни или муфты сцепления на имеющемся оборудовании будет неудобно. Перемещать шкивы с натянутыми ремнями - это он тут такого нагородит! Кардан, если на конец длинной оси насадить, так не готов он к такому изыску. Гибкий вал бы!
   Мишка, после завершения стройки, возвращается в мир повседневных забот. Статус Великого Вождя, да еще и поименованного на индейский манер медведем, то есть одним из самых могучих хищников континента, это шибко круто. Невыносимо, можно сказать. Что обидно, в этом лишённом средств коммуникации мире, информация всё-таки расползается, передаваемая из уст в уста. Люди перемещаются, встречаются, разговаривают. И авторитет самого-самого накладывает на носителя массу обязанностей, которые ему ни к чему.
   Удобное жильё, ласковые женщины, здоровая пища - о большем ведь он не помышляет. То, что ему нравится придумывать и делать всякие фигульки - так это скорее для души, и чтобы мозги не закисали. Спать, жрать и трахаться он может до бесконечности. И это хорошо. Но и впечатления не помешают, пока не умер от ожирения и перенапряжения в сфере плотских утех. Поэтому сегодня он размышляет. О великом. Об истории человечества и судьбе континента. Статус - штука тяжёлая.
   Занлядывал к нему для разговора Лёгкий Пушок. Это индеец с юга, что пришел с Полуденными и на Мишку зверем смотрел. Бородатых в их землях не любят, испанцы успели отметиться, как люди жадные и жестокие. А ведь, если ему не изменяет память, где-то на севере в провинции Квебек сейчас окапываются французы. Но те как-то больших гадостей индейцам не творили. Мирно уживались, по крайней мере, первое время. Так вот Пушок про канадцев ничего не знает, ему испанцы не нравятся. Хотел поговорить с мудрейшим, говорящим с духами, совета попросить, как правильно поступить.
   А что можно человеку ответить. Лично Мишке европейцы в этих местах совершенно не нужны. Навезут железок, начнут их на шкурки менять, и вся его здешняя металлургия никому не занадобится. Нет, не стоит их привечать, хотя и прогнать не получится. Уж больно... а ничего не больно.
   В Центральную Америку народ приехал за пряностями, увидел золото и хлынул за ним неудержимым потоком. А тут, севернее Мексиканского Залива ничего такого заманчивого слёту и нет. Это уже потом, когда люд христианский пообжился, да начал всякие товары производить - вот тогда правители и заинтересовались. Пушнину стали у дикарей на бухло и побрякушки выменивать, когда уже какое-никакое сообщение возникло, порты да городишки построились. А до тех пор сюда или наудачу приплывали, или бежали от кого. Ну, там слово Божие с собой приносили... короче - не было на Северную Америку массированного нажима, пока здешние случайно возникшие очаги европейской цивилизации не стали интересны сильным мира сего.
   Это хорошо. И хорошо бы настроить индейцев так, чтобы с белыми они не дружили. Враждовать с луком против ружья - это только в густом лесу прокатит, а вот нелюбезности всякие для приезжих могут крепко придержать колонизацию. Ходил слушок, что первую английскую группу аборигены вообще от голода спасли первой зимой. Или не первой. Какая разница! А не накормили бы страждущих, может до сих пор бизонятину трескали?
   Тонкое место. На откровенную вражду против белых индейцев подбивать нельзя. Начнут гибнуть в стычках и, кто знает, как всё повернётся. Непредсказуемый этот вариант. Главное, для Мишки нехороший. А как взвалят на него ответственность за души невинно убиенных борцов против приезжих? Не нужно ему этого.
   Так что отважного Пушка Мишка настроил на большущую осторожность. Основная мысль - обнаружить испанцев необходимо заблаговременно и весь народ индейский с их пути разогнать. А уж если непременно убить кого захочется, так стрелять из засады, или в спину. Тихонько подобраться и также незаметно уйти.
   Нечестно? А в железных куртках на голопузых ди... людей, это честно? Нет, дружище Пушок, они ведь из своих мушкетов и картечью могут по атакующей толпе садануть. А если пушки подтянут? И никакими воплями их не запугать. Эти люди - солдаты. Их долго учили убивать других людей, так что необученной толпой храбрецов больше, или отважным отрядом смелых охотников меньше, им без разницы. Если положишь троих своих за одного ихнего - считай, повезло.
  

***

  
   А вот и очередная делегация. Эти индейцы иначе наряжены, чем те, которых он раньше встречал. Соломенные шляпы на всех. Не сомбреро, поменьше. Вроде котелка, только, опять же, поля пошире. И плащи на них не из мехов или кожи, а вроде как из шпагата сплетены. Для полевода одежда удобная, чтобы солнышко не напекло.
   Устроились под навесом кружочком вокруг костра - это, ясное дело, к разговору. Так что Мишка тут в роли хозяина должен выступать, беседу поддерживать, кивать с умным видом на всякие банальности. Тяжела ноша Великого Вождя. А куда денешься? Высокостатусный народец вынужден принимать значительные позы, надувать щёки, соблюдать церемонии и выполнять ритуалы. Чтоб, стало быть, окружающих к почтению побуждать и значительность свою ублажать. А то кто же поверит тому, кто сам в неё не верит? В свою значительность.
   Женщины давно щебечут около кухонной плиты. Там и дары пересчитали, и отдарок согласовали. Свёрток-то с крючками для подсекалок лежит уже у Мишки за спиной. Но сценарий встречи выдерживается. Обратились друг к другу уважительно, ругнули погоду, духов помянули... а вот тут Мишку вдруг и понесло. Он тоже помянул о душах всего на свете сущего, а потом сказал, что встречал людей, убеждённых в том, что один единственный дух заправляет на этом свете всем-всем-всем.
   Гости удивились. По их опыту, мнение такое верным быть никак не может, потому что никакого разума не хватит на то, чтобы с такой махиной как мир поднебесный совладать.
   Мишка мигом согласился, что не совладать. А вот в том, что "заблуждающиеся" глупы - не согласился. Объяснил, что вера в единого духа - великое коварство, потому что от такого искусственно организованного заблуждения проистекает вывод о том, что власть даётся свыше, а не заслуживается уважением окружающих. И что на самом деле те, кто исповедует одного духа, которого называют богом, участвуют в том, чтобы всех, кого видят, подчинить тому, кому подчиняются сами.
   Потом по кругу пошла трубка, ничего так, нестрашная. Табак тут не особо злой, да и через длинный мундштук или чубук - поди, разбери, как правильно - дыма в рот попадает уже не много. А там и дары принял - кули с кукурузным зерном, и гнутых железок для рыхлилок щедрой рукой отсыпал. Пропал день. Не придумал он решения задачи с водяными колёсами. Протарахтел с нормальными мужиками. И зачем ему зерно? Тем более - кукурузное.
  

***

  
   Жаб этот Пупырчатый, камнерез, стало быть, хотя, скорее камнелом, с детскими художествами разобрался на свой манер. В каменьях он понимает столько, сколько другим и не снилось. А, после участия в создании токарного станка, наделал себе на нём деталюшек и соорудил простенький вращающийся столик. Кладёт на него камень, крутит, а другим неподвижным камнем, обрабатывает. Только крутит он этот круг не ногой, как правоверные гончары, пинающие нижний диск закрепленной вертикально тяжелоатлетической штанги, а вращая толстенную, с руку, плетёную верёвку.
   Не сам, понятное дело, вращает, а сыновья по очереди крутят ручку. Натуральный гибкий вал на длине в метр даёт поворот в прямой угол. Вот тут-то Мишкин разум и вскипел идеями. Это Вам не ремённые петли на шкивах натягивать да через блоки заворачивать. Колесо, вал которого продолжен таким элементом трансмиссии, легко приподнимается на полметра, не разрушая кинематическую систему. Хотя, ему и сорока сантиметров достаточно, так что будет запасец по высоте.
  

***

  
   Делать деревянные колёса примерно метрового диаметра лучше всего из пиломатериала. И гвозди для этого дела - штука нужная. Колёс требуется много - ручеёк уж очень удобен для создания энергокаскада. Хотя речь идёт всего-навсего о приводе для токарного станка и жерновов. А, еще камнерезу. И на точило. Вот ведь какое хозяйство образовалось!
   С гвоздями особых проблем не предвидится. Их заготовки сформируют прямо в тигле так же, как отливают заострённые пластинки для наконечников. Потом докуют. А вот для получения пиломатериала требуется пила. Вытёсыванием или раскалыванием подходящих дощечек немного получишь, зато наработаешься до упаду. А для изготовления проката - листа, из которого делается полотно, нужны валки. Он их без проблем выточит на токарном станке. А потом эти самые валки нужно хорошенько закрепить в стальной обойме. И вот тут без сверлильного станка никак не обойтись. И чем он будет дырявить поковку? Палкой с песком? Муторное занятие. Он это уже прошёл. Нет, хорошей стали от рельса у них ещё немного осталось, но как делаются свёрла, он себе не представляет. Это ведь не примитивный буравчик по дереву.
  

Глава 44. День благодарения

  
   Карасик взял себе жену. Мишку от этого взяла такая оторопь, что он вынырнул из запоя решения технических проблем и... мир вокруг изменился. Пока он грезил о разных нужных ему приспособлениях, народ тут устраивался с удобствами.
   Население Тамбова почти не растёт. Возрастает комфорт. На ножики да наконечники желающих приходит немало. Небесная Ласточка не прогоняет никого. Просто рассказывает гостям о том, в каких делах требуется помощь. А индейцам поработать недельку во имя обретения желанного лезвия ни капельки не трудно. Потихоньку дотянули ветку дороги до Гематитовой Речки. Мельчат руду и уголь для тиглей, возводят постройки вдоль речки, где планируется размещение мельниц и станков. И распоряжается всем этим пострелёнок, взвешивающий компоненты шихты.
   Ну да, "Великому Вождю" некогда, он весь в своих проектах. Камнерез, тьфу, камнелом, упражняется с жерновами, припахав сыновей в качестве источника вращательного движения через кручение верёвки. Больше постоянно живущих, и понимающих в деле мужчин здесь нет. В низовом-то посёлке тоже забот достаточно. Но есть мальчишка, которому "говорящий с духами" поведал тайну железа, кислорода и углерода. Уж он-то знает, как взвешивать компоненты шихты и что делать большим дядям.
   Надо признаться, что ничего ужасного пацан не наворотил. Наоборот, действовал практически безошибочно, что однозначно указывает на благотворное влияние, оказанное на его мыслительный процесс женщинами, ведущими домашнее хозяйство. Но этот сопляк почувствовал себя взрослым охотником и женился. Как и положено. Хотя, как полноценный партнёр для общения с женщинами, наверняка ещё не годен. Не беда. Его избраннице это не потребуется тоже довольно долго. Где-то в тех же она годах, что и её одиннадцатилетний избранник. И худосочная. Тип телосложения у неё, как у Сайки, хотя кожа смуглая. Индеанка, в общем.
   Прикололо имя девочки, Покахонтес. Был, помнится, мультик с таким названием. Что-то смутно знакомое. Ха! Если это она, то до прибытия британских колонистов на Мэйфлауре осталось немного. Года четыре, или чуть больше. Если, конечно, это та самая индейская принцесса, как это описывается.
  

***

  
   Вообще-то Карасик тупо скопировал автозагрузчик угля, который видел на прошлой плавильне. Так что его присутствие у печи необходимо дважды в сутки - утром и вечером. Воздух дует, калиброванный через сита уголь в бункер засыпан, и каждые четверть часа его порция, отмеренная ковшиком, сыплется в загрузочный желоб. Есть время надуть щёки и поруководить.
   Ладно бы на этом успокоился. Не тут-то было. Оказывается, поверх штатного тигля он еще прилаживает крошечный горшочек, куда насыпает всякие другие камушки, растолченные и перемешанные. А то, что получилось, пытается ковать, если выходит похоже на металл. Мишка порылся в этих оплавленных дисках. Забавно, к каждому прикреплен кусочек коры с буковками. Интересненько. Ага, это состав шихты. Жаль, что большинство названий незнакомы - это же индейские слова. Вот гранит - это он знает. Просто спёкся в рыхловатую расслоившуюся лепёшку. А этот листик коры почему без образца? Ах, вот оно что! Когда разбили тигель, всё разлетелось. Тоже из одного типа камня была засыпка.
   Этот Карасик - реально ценный кадр. Нет, ничего интересного получить ему не удалось, но подход-то правильный. Пробовать и записывать. Нельзя такого парня обламывать, пусть развивается. Верным путём идёт товарищ. Голова у него не только, чтобы шапку носить, а женилка окрепнет со временем.
   Важно, что их маленький, случайно собравшийся род Водопадных Речных Выдр автоматически сконфигурировался под задачу обретения комфорта в непривычных условиях - условиях владения чрезвычайно ценным для окружающих ресурсом. Сталью. Никто не приходит ничего у них отнимать, потому что все знают, как получить желаемое. И могут это сделать. И делают. И получают.
  

***

  
   Язык, на котором разговаривает Покахонтес, здесь никому не известен. Она с востока. Пришла на челноке с отцом, чтобы приобрести ножи. Сейчас осваивает выдрскую речь, помогает женщинам, охотится с Сайкой или Айн. Шебутная, в общем. А Карасик ей просто понравился. Сразу видно, что девушка просто млеет в его присутствии. Похоже, индейские папочки своим дочурам позволяют решительно всё. Тут, среди этих людей, взаимоотношения между полами выглядят непривычно. Вот вроде бы на женщине очаг, на мужчине добыча. А, поди ж ты, какие загибоны в обычаях. Хотя, конечно от места к месту, от племени к племени наверняка есть вариации, но из-за всех кустов торчат уши забавного понятия свободы воли.
   И какое-то оно тут не такое, как он привык. Потому, видать, и не порабощались коренные жители Северной Америки. Привыкли индейцы к тому, что решения принимают сами. Причём, решение продолжить род человеческий, молча доминирует. Если совсем цинично - самочка выбрала самца для собственного употребления. Всё! Не отпустит! Даже подождёт, пока он созреет физиологически и сможет стать отцом её детей. Может быть, и не осознаёт она этого, инстинкт или даже простой рефлекс сработал, реакция на малозначительный с виду поступок. Есть в женском поведении пласт, мужчинам непонятный, непостижимый, пожалуй. Точно, подмечал ведь он, что некоторых парней девчата чуть не силком на себе женят, причём на такие ходы пускаются - Макиавелли отдыхает. Или, этот, Ришелье. Есть видать хлопцы, в которых сразу видно настоящего большого мужика. А с Мишкой девушки обходились иначе. Ну да, обижал он их.
   Так вот, с побережья эта девушка. С самой, что ни на есть Солёной Воды. И, кажется, никакой индейкой никакого Смита она ни за что не накормит. И, стало быть, если он ничего не напутал, праздника под названием "День Благодарения" в этом мире не возникнет. Покахонтес намерена обрести счастье в Тамбове, а не там, на побережье. Всё. История поломата. А это значит, необходимо срочно решать проблему сверл, ибо на поставку их с территории просвещённой Европы в ближайшее десятилетие рассчитывать не приходится.
  

Глава 45. Прогулка

  
   Сайка чуть ли не силой потащила Мишку на прогулку по окрестностям. Время неудобное, предзимье. Лист упал, трава пожухла, по утрам заморозки. Однако горы здешние и в таком виде выглядят прекрасно. Идёшь по дороге, катишь лёгкую повозку по бревну. Пока рычаг в руках - даже под ноги смотреть не нужно - отличная тропа.
   Лес вдоль пути насколько хватает взгляда чистый и прибранный. Сухостой и бурелом отсюда повывезли на дрова. Угля-то они потребляют о-го-го! Хотя, немало поленниц вдоль дороги просто ждут своего часа. Карасик, осуществляя руководящую и направляющую, досюда явно добраться не мог, так что ясно, что распоряжалась в этих местах или Айн, или эта уже вполне выправившаяся в полноценную красавицу девушка. Цель прогулки понятна. Его будут соблазнять.
   Точно, в росте Саякинон не прибавляет уже полгода, а в весе - да кто же его проверял? Недоработка выходит, товарищ "Великий Вождь". Только дальше прибавлять массу тела ей ни к чему. Хороша. И не ребёнок уже. Стало быть, разобьют они шатёр, расстелют мягкие одеяло, и будет им счастье.
   Только, спрашивается, зачем тащиться в такую даль? Восьмая уже подряд прелестная полянка осталась позади. Это они с рассвета километров десять отмахали. Ага. Остановились, Разгрузили тележку, положили её на обочину, навьючились и потопали. И долго, спрашивается, его будут мучить? И почему всё время нужно идти в гору?
  

***

  
   Переход закончился только вечером. Уже смеркалось. Поставить шатёр-палатку, развести костёр, сварить кашу и заправить её вяленым мясом - эти дела проделали быстро. Бивачный навык у Сайки богатый, да и Мишка ещё весной этой премудрости успел зачерпнуть. Поужинали - и на мягкие одеяла. А что это за ровное дыхание? Спит, что ли? Ладно, он тоже вздремнёт. Действительно, прогулка была длительной.
   Шли еще один целый день и второй тоже почти целый. А вечером остановились на берегу тихой речки.
   - Это Луговая, - пояснила Сайка. - Она впадает в Полевую, а та в ту самую Большую Реку, на которой мы жили раньше. И на этом пути нет мест с быстрым течением. Давай построим досюда дорогу.
   Мишка так и сел. Это что? Геополитическое мышление? Как у Айн? Хотя, Питамакан к нему непростых женщин приставил. Это же если не тащить лодки вверх по течению через перекаты и водопады до Стартового лагеря, а на колёсах перекатить сюда, то с восточного побережья можно с комфортом перебраться в реку, текущую в южном направлении. Тамбов становится портом трёх рек. Как называется эта - он теперь знает. Та, что у Финишного лагеря - течёт к восточному побережью. А у Нижнего поселения явно какой-то из притоков Миссисипи. Во всяком случае, медь привозят с той стороны, вроде с верховьев, где большая пресная вода - то есть Великие Озёра. Нет, фигню нагородил. То есть вывод верный, но нужно всё на бумаге нарисовать. И бумагу эту явно пора из чего-нибудь сделать. Вот хотя бы из этой крапивы. А что, говорят - она волокнистая, даже, вроде, ткали из неё что-то. А из тряпья, слышал он, как раз наилучшая бумага и выходит.
   Нет, он понимает, что бывают на свете разные важные проблемы, что приходящих за ножиками индейцев надо занять чем-то реальным, но рядом с ним красивая и юная женщина, считающаяся, между прочим, его женой, а он... тупица. Надо же схватить за косу и завалить. Интересно, будет отбиваться?
  

Глава 46. Очень длинный вечер

  
   Всё оказалось значительно хуже. Супруга была девственницей. Еще недавно. Буквально вот только что. А сейчас она - травмированная женщина, которой к тому же очень больно. Н-да! Такую операцию лучше проводить в обстановке стационара, причём, после тщательной подготовки и, не побоимся этого слова, глубокой разведки, а не кавалерийским наскоком. Теперь приходиться успокаивать бедную и... превращать обстановку в стационарную. Он, в конце концов, индеец, или как? Топор у него с собой что, для красоты? А у Сайки наверняка есть клубок шпагата.
   Выбрал два деревца, приладил между ними жердь у самой земли. От третьего деревца снова жердь, перпендикулярно первой. А на неё новый перпендикуляр от четвёртого стволика. И замкнул контур от него на первую жердочку снова перпендикуляром. Теперь подряд сухостойные стволики рубим, ветки прочь, и рядок за рядком возводим каркас стен и односкатной крыши. Час работы - стройматериал под рукой, шпагат решает проблемы крепления.
   Кора с упавших берёз отходит сама. Совсем трухлявую пропускаем, остальную кладём на кровлю, палками прижали, шпагатом палки привязали. Ту же кору на стены шипами от вот этого кустика (потом спрошу, как называется) прибиваем, палками снаружи прижимаем, и сами палки привязываем.
   Ложе из лапника, очаг из камней, дырка для дыма с подветренной стороны под свесом кровли, а пламя до потолка настоящие индейцы не практикуют. Ну вот, может и не самый правильный вигвам, но ничем не хуже. Можно приглашать пострадавшую и организовывать за ней нормальный уход. Тепло и кров совмещены - значит, жильё. Часа за два управился.
  

***

  
   - Миша, а зачем ты построил этот домик? - Сайка смотрит за тем, как муж засыпает в установленный на углы трёх камней горшок наструганные корешки.
   - В палатке тесновато, и огонь не разведёшь. Пока ты поправишься, поживём с удобствами.
   - Женщины говорили мне, что это больно в первый раз. Я не думала, что так сильно.
   - Люди разные, - Мишка добавляет в бульон из вяленого мяса горсть крупы. - Вроде бы все одинаково устроены, а вот, поди ж ты. Да и мне следовало быть аккуратней. Расслабился я за последнее время с опытными женщинами.
   - Они тебя любят. Говорят, что с тобой им хорошо... - недоговорила. Понятно, что ей-то как раз хорошо не было.
   Мишка молчит. А что тут скажешь. Исправляться придётся не словами, и не сегодня. Про эту девуш... женщину он маловато знает. И со словами всякими у него нынче неважно, это, наверное, чувство вины. А вот Сайка на него не злится. С её точки зрения он ни капельки не виноват в своей требовательной неуклюжести. Самец. И этим всё сказано.
   Раз не выходит словами и нельзя руками, так хоть глазами поинтересуется. Он с женами своими немало балаболил на разные темы, а сейчас смотрит на пакунок спутницы, что всю дорогу как прилепленный сидел у неё за спиной. Это не тюк, не короб, не корзина, не рюкзак и не ранец. Широкие лямки со стяжками на груди и поясе, армированная вертикальными прутьями спина, мягкая опора на крестец - натуральный станковый рюкзак, но не рюкзак, а... нет определения. Коробок из коры для походной посуды - горшки ведь, их бить не стоит. У спины одеяло, достаточное, чтобы лечь и укрыться. Сумка с отделениями для провианта. Еще сумка, кисеты. Справа тул с охотничьими стрелами, слева - налуч.
   Заметно тяжелей, чем туристские прибамбасы современного ему мира, но вес приемлемый. В одном предмете сосредоточено всё, что необходимо для пешего перехода. Шатёр-палатку Мишка нёс - два полотнища и два треугольника. Всё, что про снаряжение путешественников излагал он в кругу семьи, учтено и использовано. С учётом возможностей местных материалов, конечно. Значительно тяжелее получилось - куда деваться. Менее удобно - завязки и шнуровки вместо пряжек. Но у Айн такой же предмет бывает пристроен за спиной, когда она отлучается из места постоянной дислокации. Любят девчата пройтись по окрестностям с луком. Ну, таких вот ему Питамакан привёл. Ника и Ласточка по сравнению с ними домоседки. Хотя, про Ласточку он, наверное, неправ. Точно. Без конца ведь травки собирает, и камушки Карасику таскает.
   - Саечка, а интересно, сколько времени тебе понадобилось, чтобы отыскать этот путь?
   - Я его не искала. Эта тропа существует столько, сколько живут на земле люди. По ней с юга приходят за камнями для ножей и наконечников.
   - И топоров, - невольно завершает список Мишка.
   - Для топоров лучшие куски привозят с запада. Это очень далеко.
   - И что взамен просят те, кто их доставляет? - возникло подозрение, что тут имеется некая торговля. Меновая, конечно.
   - Обычно люди сами едут за тем, что им нужно. Для себя, для рода. Или с соседями сговариваются каких охотников послать. Надо ведь чтобы кто-то дорогу показал, или знал язык, на котором можно спросить у тех, кто живёт в тех краях.
   Да, связи тут совсем непохожи на торговые. Группы людей независимы, и общаются между собой слабо. Встречи в основном происходят случайно.
   - Но иногда с севера привозят медные ножи и браслеты. Выменивают на них маис - он может долго храниться. На случай если год голодный, очень помогает, - разбавляет вдруг Саечка Мишкин пессимизм. - Табак с юга. Или от Солёной Воды - очень большие кости.
   Да, коммерция в этих местах не процветает, и ладно, а вот нечто важное он, кажется, упустил.
   - А скажи мне, пожалуйста, вот ты сказала "тропа". Но ведь никакой тропы не было, - вспомнил он, наконец, своё недоумение. И тут же пожалел, что не смолчал. Распахнутые от изумления глаза девушки, казалось, сейчас выскочат из орбит. Рановато он себя в индейцы записал. Нет в нём присущей этим людям замечательности.
  

***

  
   Итак, вокруг него сложилось обширное многоотраслевое хозяйство. Оседлое поселение, привлекающее к себе пристальное внимание массы людей. И на символическом посту Великого Вождя становится неуютно. С другой стороны условия проживания комфортны. Рутина управленческой работы идёт без его участия. Это необременительно. Да что он мелет! Это же идеальная ситуация. Распоряжаться всем, до чего можешь дотянуться, и не перед кем ни за что не отвечать. Даже неудобно как-то перед индейцами.
   Опять же другая сторона вопроса. Где-то в такой комбинации обязательно должно скрываться некое внутреннее противоречие. Период расслабленного благодушия непременно взорвётся клубком проблем, созревание которых было упущено из виду. Потому что не думал. Присказка про чёрные и белые полоски в жизни ведь не с потолка взята. Вот сейчас, когда торопиться некуда, можно попытаться сообразить, что ему может угрожать.
   Сайке сейчас явно хочется побыть одной. Она тут травки себе заваривает, припарки какие-то готовит. Женщины Выдр понимают во врачевании. А он пока поохотится. Лук напрасно, что ли в такую даль тащил?
   А еще ножик у него - для себя делал, чтобы Рэмбо от зависти сдох. Попытался совместить в одном предмете достоинства мачете и финки. Носить его, правда, неудобно - тяжелый, так и норовит штаны с правого бедра стянуть. Извлекать это супердевайс из ножен рискованно - нитки, которыми они сшиты часто просто перерезаются. Рубить-то топориком всё равно верней, а если стругать, или какая другая работа, так стандартный индейский ножик куда как ловчее. Лезвие у него похоже на старинную опасную бритву, но с бочкообразной рукояткой, передняя часть которой на манер пробки фиксируется в трубочке берестяных ножен. Рука его сама берёт, и сама обратно убирает. Однако, понтов с ним никаких. Рабочий орган.
   Позднеосенний лес прозрачен. Плотны только группы хвойников, что в этих местах нередки. Палый лист уже слежался, трава, где стоит, где лежит, а где наклонилась. Под ногами шуршит и похрустывает. Птиц почти неслышно. Часок где-то есть у него, пока не стемнело. Дичи не видно, так что умишком пораскинуть самое время. О вероятных проблемах ближайшего грядущего.
   Первая, банальная версия, что найдётся борзый вождь воинственного племени, который соберёт грозных индейцев, придет и всё отнимет, не кажется ему верной. Люди здесь не любят друг друга убивать, и делают это под давлением обстоятельств. Когда деваться больше некуда, тогда идут отнимать, прогонять или иное непотребство чинить. С голодухи обычно. Может, конечно, найтись некто с патологией в области разума, но, кажется Мишке, что живут такие люди в этой среде недолго. Сначала одиночество, а потом случается что-то.
   Одним словом, опасность этого рода не кажется ему существенной. И, в конце концов, он ведь не один. Возникни такое затруднение, оно неизбежно коснётся всего рода. А гуртом отбиваться веселей.
   Второй вариант касается опасения, что соплеменники научатся всему, что он тут напридумывал, и решат без него обойтись. Это случается. Но, чтобы такое произошло, он должен хоть кого-нибудь крепко достать. Обидеть, разозлить или вызвать чувство зависти. Хм! Последнее особенно опасно. Тут ведь иной раз и не угадаешь, отчего человек, которому не сделал ничего худого, начинает тебе пакости творить, причём вроде как нарочно старается подставить, чтобы выглядел ты в невыгодном свете. В этом плане мир индейский от знакомого ему человечества неотличим. И, для предупреждения такой ситуации, действовать следует так же, как и дома. Общаться, присматриваться, прислушиваться. Быть одним из них, тех, кто рядом, кто с тобой заодно. Тут нет чётких рецептов. Внимание, анализ, творчество. И на этой поляне он крепко недоработал. Ни Жаба Пупырчатого, ни Никиного мужа, ни Полуденного, что у них в соседях, даже по именам не выучил, не говоря уж о других. Даже с Сайкой опростоволосился. Мало ли зачем девушка ходит в лес с другими мужчинами. Можно подумать, кроме того, что он заподозрил, у индейцев там других дел нет! Ревность, что ли? Прочь эмоции!
   Так что же ещё может сулить ему неприятности? Европейцы. У них есть металл и значительные мощности по его производству. Не здесь, конечно, но одна каравелла с ножами - и континент у твоих ног. Если действовать терпеливо и методично... хотя, это уже примерно понятно. Другой вопрос в том, как... нет, конкретику представить себе трудно. Важно то, что лично ему, Мишке, приезжие из-за океана тут и даром не нужны.
   Сам он помешать колонизации не может. А вот индейцы, если будут недружелюбны - запросто. Во всяком случае, до тех пор, пока сильные мира сего на почуют денежного интереса к делам заокеанским. Одна беда, дикари эти ни капли не тупые, и ничуть не злобные. Да и доверчивыми он бы их не назвал. Настроить их против кого-то непросто. Нужны очень убедительные аргументы. Кроме того, как при отсутствии средств массовой информации донести эти самые аргументы до широких слоёв общественности?
   Кажется, Мишка всё-таки индеец. Пока медитировал, размышляя, оставался неподвижен. И к нему сам подошёл олень. Не вплотную, шагов сорок до него. Прозрачный голый куст слегка маскирует охотника, а лук в руке и стрела наготове. Главное - не делать резких движений и ногами не преступать, дабы шуршанием листвы не насторожить зверя. Прицелился и выстрелил. Мимо. Над самой спиной стрела прошла да еще при этом и свистнула. Животное исчезло, словно растворилось в сгустившихся сумерках. А ему теперь искать, куда запулил. Негоже вещь оставлять в лесу валяться.
   Нашёл на удивление быстро. Стрела вонзилась в ствол дерева и пришпилила к нему небольшого свинтуса. Свежатинка - это славно. Он, конечно, понимает, что индеец из него пока слабенький, но не рассказывать же женщине, что попал в результате промаха.
  

Глава 47. Карасик - это очень круто

  
   За пару дней Сайка пришла в норму, а Мишка собрался с мыслями. По всему выходило, что кроме организации торгово-промышленного центра, совмещенного с транспортным узлом, нет у него иной выигрышной стратегии. И действовать следует очень продуманно, комплексно, если хотите. Так, чтобы потом ничего не пришлось переделывать, и не срываться в спешку, навёрстывая упущенное. Собственно, дела и без этого "озарения" уже складываются в нужном ключе, теперь следует разобраться с задачами и расставить приоритеты. А без бумаги, на которой хотя бы можно было написать план, начинать многозаходную комбинацию - дохлый номер.
   Вот об этом он и размышлял, сидя среди образцов, наплавленных Карасиком, и разбирая надписи на кусочках коры.
   - Миша, а почему ты изучаешь неудачные слитки, - мальчуган подошёл неслышно.
   - Это я так понимаю, что где-то есть удачные варианты? - а почему бы и нет, подумалось вдруг.
   - Не знаю, хотел их тебе показать, когда освободишься, - верно рассудил малец, раньше бы он от них отмахнулся.
   Действительно, забавные получились ерундовинки. Вот явно ослекленевшая масса радикального чёрного цвета. Горшок с белым порошком, пушистым на вид. Ну, не очень белым. И несколько металлических блямб. Из каких-то камней окислы восстановились. Справился по карточкам - забавно. Из одного камня один металл, из другого - другой, а эта слоистая лепёшка - когда камни смешали друг с другом и с углём. А вот тогда нужно продолжить серию экспериментов, варьируя соотношение угля и руды, причём для обоих чистых вариантов.
   Если размечтаться, что совсем невредно, то можно назвать эти металлы никелем и марганцем. Или хромом и, например, ванадием. Откуда ему знать, что это такое? Будет пробовать добавлять их в сталь и смотреть, что получилось. Здорово, если мусорный фургончик телепортирует сюда масс-спектрометр, а индейцы ему принесут. Ладно, хиханьки хаханьками, а пацан методом тыка за полгода нашел ему рецептуру гончарной глазури, получил гашёную известь и создал перспективы получения легированной стали, в народе любовно именуемой нержавейкой.
  

***

  
   Сверло Мишка вылепил из воска. Вернее вырезал. Когда есть много холодной воды, воск твердеет и резец эффективней лопаточки. Короткий цилиндр, один конец которого идёт на конус острия, а с другой стороны к нему же приделан длинный хвостовик, тоже на конус, но плавно. А как он иначе закрепит вращающийся инструмент? Только так. А как извлечёт? Вилочкой. Корень хвостовика заметно уже наружного диаметра рабочей части, вот сюда и постучит молотком через металлическую пластину, надетую пазом на место утолщения.
   На таком коротком участке спираль сверла вырождается в отрезок почти прямой щели и выполняется легко и непринуждённо. Режущая кромка оформляется, как завершение образовавшегося канала, что предназначен для отвода стружки.
   Отличные макеты сделал, и для сверла, и для патрона, это тоже конус, но внутренний. Теперь - в формы их. Поставил на дно горшка, и давай заливать водой со взбаламученной глиной. Очистившаяся от твёрдой фракции жидкость вычерпывается сверху, сама муть оседает на дне, покрывая сложные фигуры плотной однородной массой, а новые порции взвеси добавляются. Недели не прошло, а восковые фигурки оказались идеально "обмазаны" и запечатаны в глиняный монолит, к которому уже руками приделали боковые стенки, оформив полноценный плавильный тигель. После просушки формы перевернули и, нагрев, дождались, когда вытечет воск. Наполнили сосуд гематитово-угольной месью, закрыли крышкой, и поместили в плавильную трубу.
   Шихту смешали под получение хрупкой но твердой стали, а количество её отмерили с величайшим тщанием, чтобы получившегося металла точно хватило на заполнение объёма отливок. Шлак туда попасть не должен ни в коем случае. Собственно, вот эту, самую тонкую работу Мишке до сих пор приходится проделывать лично. Математики из индейцев неважные.
   Отливки получились прекрасно. На токарном станочке абразивными приспособлениями довели до совершенства рабочие и сопрягающиеся поверхности, на точиле заточили, вставили в сверлилку - нормально.
   Валки изготовили по этой же методе. Важно, что при такой неспешной технологии отливка от финального изделия отличается незначительно, остаётся только доводочная обработка. Отверстия под их оси в каркасах "прокатного стана", верхнем и нижнем, аккуратно просверлили точно в нужных местах. Нижний валок снабдили приводом от рукоятки, а верхний - прижимом с длинным рычагом.
   Прокатали полосу стали толщиной меньше миллиметра, кромку вызубрили заранее изготовленной отсечкой, укреплённой в направляющей. Мишка собственноручно сделал разводку и наточил полотно отличным трёхгранным напильником, выточенным из камня. Налегать на него надо с умом, но работать можно.
   А потом они с Карасиком перепилили бревно. Чтобы не маяться была реализована конструкция "Дружба-2", любителями старины именуемая двуручной пилой. Сразу вслед за этим по горячим следам сделали еще несколько полотен и для ножовок, и для лучковых пил, и двуручек еще пяток. А потом и продольных пил тех же размерений наготовили.
   Досок напилили вручную, а колёса Мишка собирал с чувством истинного наслаждения. Гвоздей наотливали, причём меди в сплав добавили как следует. Заметили, что такой состав неохотно ржавеет. Покроется плёночкой - и всё. Дальше ничего ему не делается.
   Хлопотная вышла зима. Зато токарка, сверлилка, камнерезка и четыре мельнички запустили от гидропривода. Каждый агрегат от своего. Надо остановить - наваливаешься на рычаг, и колесо поднимается над ручьем, в который было опущено нижней кромкой. Всё! Техническую революцию Мишка учинил. Тамбов теперь - промышленный город с машинным производством.
   А Карасик получил нержавейку. Мишка проверил лично. Она. Вязкая, нифига не точится, и заточку почти не держит.
  

Глава 48 Тамбов

  
   Отличных плетёных хижин настроили еще, когда делали первую дорогу он Низового до Водопадного. Приходящие за ножами работники - народ непритязательный, но любое обживаемое место совершенствуется со временем. Печки, топчаны, утварь - всё в этих местах потихоньку завелось. Посёлки возникли у стрелки, что в полукилометре от гидрокаскада, у гончарни, где еще и углежогня, отличная площадка в стороне месторождения гематита тоже не пустует.
   Наличие "сменного состава" в посёлении, раскинувшемся в этих местах, давно вошло в привычку. Детвора знакомится, бывает, что и дерутся. Домики на деревьях в окрестностях - словно выставка вариантов индейского зодчества. Любые стили и школы. Растущее поколение копирует то, что видит, и само себя пробует во взрослых делах.
   Охотой или рыбалкой никому кормиться некогда. Провизию везут в обмен за ножики. Цены Ласточка держит солидные, самих металлоизделий в продажу поступает немного, зато продуктов хватает всем, кто тут обитает, хотя бы и временно. Иногда, бывает, кто оленя завалит, или ещё какую крупную дичь, так мясо быстро разносят по всем кашеварням. Тем, что следует съедать не мешкая, индейцы делятся друг с другом также естественно, как дышат. И небольшой запас зерна хранится на всякий случай.
   Осенью, как раз когда Мишка с Сайкой "гуляли", вернулся весь род Голохвостых. Лето для них выдалось не особенно удачным, останься они на реке, зима была бы непростой. Население в этих краях хоть и живёт оседло у плантаций маиса, но охотится, рыбачит, орешки и ягоды собирает. Так что совсем нетоптаных мест попадается мало. Нет, с голоду бы не умерли, но про то, что в Тамбове перезимуется лучше, сообразили. Слухи по землям индейским ползут помаленьку. Вместе с металлоизделиями.
   Питамакану Мишка обрадовался несказанно. Нередко ведь приходят изрядные группы во главе с вождями. Хочешь, или не хочешь, а протокол соблюдать приходится. Трубку пускать по кругу, важно беседовать. Полагается гостям честь оказать, они ведь многие сотни километров проделали, чтобы досюда добраться. От дел отвлекает ужасно.
   Поговорили. Надо было ввести старшого в курс своих замыслов относительно того, как настроить людей против европейцев. Имеется ввиду - отнестись с недоверием к монотеизму, христианству в частности. Это на счёт того, что не может один разум за всякой букашкой уследить, так что опасаться нужно людей с ложными представлениями о мироустройстве. То есть следовало насаждать представление о любом варианте "однобожия" как о ложной доктрине, а носителей её выставлять заблуждающимися. Дикарями, опасными тем, что обязательно попытаются подчинить всех вокруг тому, кому поклоняются. И тому, кто от имени их бога правит ими самими. А если попытаются поселиться где-то здесь, то лучше прогнать их или даже уничтожить. А то потом беды не миновать. Они ведь, как лесной пожар, которому стоит только окрепнуть из крошечной искорки, а потом будет огромная беда для всех.
   Беседа получилась интересная. Вождь, оказывается, слышал не только о безобразиях, что учиняют на юге испанцы, а и о французах, поселившихся на севере. Те индейцев обижать не пытались, что не удивительно. Их бы перебили всех. А вообще, информации из тех мест немного. Живут бородатые, дома строят из дерева, сажают злаки, возделывают огороды.
   Теперь Мишке спокойней. Питамакан принимает гостей, обменивается с ними знаками глубокого уважения, ведёт обстоятельные разговоры. В результате - все новости и слухи звучат у открытого очага - костра, что возжигается в просторном мандане. Это такой здесь образовался конференц-зал. Он же - кулуар для переговоров.
   Прибытие сородичей для Мишки - это возрастание численности постоянного персонала в его производственном комплексе. Скажем, уголёк в Низовом посёлке жгут "профессионалы" на стационарной установке, а вот заготовка сушняка для него и доставка готового продукта к плавильне - эти дела ждут очередной депутации.
   Меновой торговлей занимаются женщины. Имеется ввиду - конкретикой. Чтобы мужчины потом "договорились" о том, что их скво уже быстренько согласовали. Так и поступает провизия для работников, медь для легирования, иногда на красивую вещицу или диковинку позарятся.
   Казусы тоже бывают. Криволапый Барсук из Лесных Шакалов не отыскал камней, которые липнут друг к другу. И заявился от Стартового лагеря, до которого добрался рекой, во главе процессии, несущей пару центнеров крупных кусков горного хрусталя. Его сложили красивой горкой на свободном месте, так что теперь в солнечный денёк он очень красиво переливается на солнце.
  

***

  
   Когда пришли Голохвостые, разговоров о летнем вояже, конечно, было немало. Оказывается, род, долго не мог нигде остановиться надолго. Здесь через каждый дневной переход встречались поселения. Обмазанные глиной домики, окруженные возделанными полями, где рос маис, тыквы, бобы и некоторые съедобные корешки. Обменивались подарками с вождями, но становиться на стоянку даже не пытались. Понятно, что окрестные леса местными жителями изучены вдоль и поперёк и на обильные сборы орехов рассчитывать не приходится.
   Продолжалось это до самой Солёной Воды. Выйдя на своих насквозь парусных каноэ из устья реки по хорошей погоде, изрядно пробежали вдоль побережья. И наткнулись они на Береговых Выдр. Хоть и дальняя, но родня. Встали общим лагерем, жильё возвели. Береговые умело пользуются солью, но то, что они выпаривают из воды, значительно хуже того, что привезли Голохвостые. Кое-какие приёмы Речные у них переняли. Собираются весной наведаться в копь, что у Золотого Ручья. А на пространстве на восток от гор и без них тесновато. Другие роды тоже не нашли в этих местах большого изобилия, но, поскольку отправились в путь раньше, смогли как-то устроиться не конфликтуя ни с кем.
   Племя Выдр на самом деле очень большое. Их каноэ можно встретить во множестве мест, порой на расстоянии месяца пути отсюда. Просто Полуденные и Речные в этом году из-за людей Больших Быков оказались в несколько неудобном положении. Впрочем, несколько родов направились на север. Вестей от них пока не поступало.
  

Глава 49. Мелкие дела

  
   Мишка погряз в мелких делах. Для самых важных записей он пользуется обрывками обёрточной бумаги, что прихватил в своё время из мусорной кучи. Именно на ней он записал основные данные по конусам для крепления свёрл, развёрток и, возможно, фрез.
   Типоразмеры и основные варианты исполнения подшипников скольжения - а то ведь наделали их множество, каждый раз изготавливая по месту однозначно связанной парой. До резьб дело еще не дошло, но и для них требования прописал, а также размеры ключей под шестигранник и квадрат и прямых шлицов для головок винтов. Данные тривиальные - на один раз подумать. Так вот, чтобы получилось действительно один раз, и оформил себе поминальник в компактном плоском футлярчике из бересты.
   Что радует - с карандашами проблем нет. Индейцы обугливают ореховые прутики и вставляют их в тростинки. Правда, твёрдость у "грифеля" всегда одна и та же, но подходящая. Только вот след его на коре нестоек. Тут приходится рельеф продавливать твёрдой лопаточкой, а уж по нему карандашом наводить контрастность. Так что, хотя и удобней, чем зубилом по камню, но хлопотное это дело - письмо по бересте. К тому же она коробится, норовит свернуться трубочкой. Худо без бумаги.
   Поэтому первые же древесные опилки размололи на первой же из запущенных мельниц, полученную таким образом муку сварили в воде, зачерпнули решёткой, дали стечь, и на решётке ничего не осталось. Чистые ровные прутики. Нет, не чистые, а вымазанные древесной муке. Толи состав не тот, толи решётка, искусно сплетённая из тончайших тщательно калиброванных лозин, оказалась чересчур груба. Ничего не получается с первого раза. А вот последующих попыток предстоит много.
   Во-первых - варить нужно со щёлочью или кислотой. Потому что структуру древесины должно чем-то разъесть, чтобы выделилась целлюлоза, или а кто же его знает что? Главное - что-то должно измениться. Или добавить их после варки. Или до варки? Всё надо проверять, причём в разных пропорциях. Потом подмешать клея, тоже в нескольких соотношениях. Щелочей у него две: зола и гашеная известь. Обе они привнесут в смесь грязь, ибо нечисты. Хорошо бы соды добыть, но негде. В "Таинственном острове" у Жюль Верна её получили сжиганием морских водорослей, но ехать за ними не близко.
   Кислот тоже две. Что-то типа уксуса, что получают оседлые индейцы с востока, когда передержат бражку, что готовят из древесного сока, и, собственно, сок той самой, как он думает, айвы. Это наверняка аскорбинка. Оба варианта - слабые растворы. Ну что же, какие есть. Тоже вариации пропорций предстоят.
   Теперь клеи. Их аж три штуки. Копытный, рыбный и клейстер из кукурузной муки. Не забываем про поиск соотношений. И, поскольку поле вариантов огромно, заказываем Никатипе партию экспериментальных невысоких горшков с номерами. Поллитровых. То есть - полугоршков, если на местном варианте системы измерений. А пока - решётка.
   Вот тут можно позволить себе полёт фантазии. Валками раскатал тоненько листочек нержавейки. Где-то треть миллиметра. А потом острячком и молоточком по шаблончику "наклевал" "пуклёвок". Верхнюю сторону приклеил к дощечке, а нижнюю выгладил на камне в камнедельне, сняв только что самим же сделанные бугорки. Потом трёхгранным шильцем буквально кончиками пальцев доразвернул обнажившиеся крошечные отверстия. Кожаной тряпочкой полирнул, доразвернул, полирнул. Этак недолго и ювелиром сделаться. Но получилось отлично. Чуть больше ладони, палец на полтора, но для начала хоть что-то.
   Мальцы, что под ногами вертятся - серьёзная помеха, пока не понимают, что происходит. А вот если с ними поговорить по человечески, научить отмерять компоненты, читая значки рецептурной таблички, следить за процессом и участвовать в операциях... бумага получилась сероватая, немного тоньше, чем обёрточная и плотнее, но, в принципе, похожая. Хотя, вариантов было несколько, просто выбрал тот, что ему особенно понравился. Карандаш по ней хорошо идёт, след оставляет чёткий и держится прекрасно.
   Череда экспериментов была стремительным калейдоскопом впечатлений. Опрокинули распределившуюся по ситу массу на идеально выглаженную рубанком столешницу. Как чуть подсохла - прокатали скалкой. При попытке взять просохший лист получили обломки. Или обрывки. Расползлось. Следующий горшочек, где меньше щёлочи. И так - десятки вариантов в день. Зато теперь имеются графики свойств продукта от вариаций рецептуры. И не менее трёх человек умеют правильно "подхватить" массу из лотка, верно встряхнуть, чётко почувствовать момент, когда пора накрыть эту композицию дощечкой, придавить и перевернуть, чуть стукнув "бутербродом" по стеллажу.
   Тонкостей в этом деле много. Но карточки размером десять на пятнадцать сантиметров устраивают многих. А Мишка "пуклюет" решётку для полного листа - двадцать на тридцать. Ох, и навыделывается он с шилом и полировкой!
  

***

  
   Пупырчатого Жаба, оказывается, зовут Облом. Имена из одного слова у индейцев встречаются нечасто. Обычно они означают, что у человека есть некоторое доминирующее свойство, которое просто заслоняет собой все остальные. Разбираться в тонкостях тайного или явного значения этих определений откровенно лень, или некогда. Важно, что эти люди умеют концентрироваться на определённой задаче. Карасик и Айн лучшее тому подтверждение. Облом - тоже.
   Скажем, у него есть порошок корунда. Он его приклеивает на кожу - вот и шкурка. На дощечку - выходит напильник. На диск - получается наждачный круг. Такими быстро изнашивающимися приспособлениями и доведено до ума большинство ответственных металлических поверхностей. Жаль, живут эти инструменты недолго. Иной раз на одну операцию по несколько напильников приходится тратить. Из этого поршка Мишка спёк точильный брусок. Облом порадовался новинке, и спёк ещё несколько. И запас корунда закончился. Вернее, осталось его настолько мало, что просто караул!
   Выяснилось, что ехать за ним надо далеко и долго. Копать белую глину и промывать эти зёрнышки в лотке, как золото, но намного дольше, потому, что глина в воде "расходится" неохотно. В общем, чтобы обеспечить своего каменного оружейника этим материалом, род надолго останавливался в определённом месте, и работы хватило на всех.
   С одной стороны - отстойная мутильня у Никатипы Мишкиными стараниями работает прекрасно. Цепочка горшков с переливами и заслонками. Колёсико двухметровое в речке тихонько крутится, отправляя по жёлобу целое ведро воды каждую минуту к верхней точке этой системы. Его бывшая наловчилась такие посудинки выделывать - закачаешься. А тут еще после Карасикова прорыва с составом глазури - вообще заглядение. К ней оседлые за товаром ходить повадились, они меньше бьют посуду, так что ценят её.
   И доставка туда нескольких тонн глины - задача весьма интересная. До Луговой речки, это, которая приток Большой Реки, дорогу за зиму дотянули. Оттуда на метлоходе до нужного места добраться несложно. Полтонны, где-то за рейс можно привезти. А туда, где её копают - тележку отвезти дорожную, что по брёвнам катается, не на руках же глину за полкилометра таскать! Ну-ка, для того, чтобы не сильно корячась проложить деревянную трассу нужно двенадцать мужчин, иначе техпроцесс пооперационно не раскладывается. И где он столько возьмёт? А вот тут Питамакан ему поможет. У него уже есть представление об очерёдности прихода групп желающих набатрачить себе нож, топорик или шило.
  

***

  
   - Расскажи мне о мохнолицых, - просит Мишка. - Что в этих краях о нас говорят? Где еще видели людей, похожих на меня, что они делают, как ладят между собой и с теми кто жил здесь до их прихода? - они только что спланировали с вождём операцию по доставке глины. Хотя скорее, это будет постоянный процесс. Делать напильники из гранита сильно трудоёмко. Корундовые бруски и трёхгранники получаются проще, и дерут не в пример лучше, отчего медленней изнашиваются.
   - Сам я встречал только одного. Когда мне было столько лет, сколько сейчас Саякинон. Он пришел с низовий на лодке из дерева. Лодка, и его спутники вернулись, а сам он остался жить там, где мы стояли прошлой зимой, неподалеку от ручья с Огненным Камнем. Срубил этот человек много деревьев, но не успел сделать из них себе дом. Посадил много корешков в землю, но не дождался, когда они вырастут. Умер. Не знаем почему. Звери растащили его кости, а люди из племени Болотных Лисиц забрали вещи.
   Ага, морковку Мишка, выходит, нашёл одичавшую. Сажают её девчата помаленьку на огородах. А ещё в тех местах, наверное, стоит поискать свёклу, капусту и, а вдруг горох выжил в диком состоянии? В поминальник надо мыслишку занести.
  

Глава 50. Забодался мазать

  
   Мишке не нравится всё время мазать из лука. Нет, он вообще-то не каждый раз промахивается, но, видимо, навык в этом деле объективно требуется немалый. То ли дело из пулевого оружия стрелять! Бывал он в тирах, да и на природу когда выезжал, нередко кто-нибудь брал с собой какую-то стрелялку. Не Соколиный он, конечно, Глаз, но и не мазила беспросветный.
   Итак, если оружие пулевое, то свинца для отливки этих самых пуль у него нет. И обилие здешнее вовсе не настраивает разбрасываться металлом - не те объёмы у его производства. Не стрела чай, которую потом можно отыскать! Так что пусть будут деревянные. Только стальной конус нужно приделать на самый кончик.
   Считается, что вес пули равен девяти граммам. По крайней мере, из слов знаменитой песни такой вывод однозначно следует. Плюс-минус погрешность, округляем до десяти. А диаметр для ровного счёта зададим в один сантиметр. Плотность древесине припишем единичную, тогда, при сечении в три четверти квадратного сантиметра имеем длину около тринадцати сантиметров. Деревянный цилиндр с металлическим острячком-колпачком, которым рассекает воздух, когда летит.
   А сзади, за тупым срезом, воздух завихряется, на что часть кинетической энергии тратится. Непорядок. Чует его сердце, что именно с энергией у него и будут главные напряги, и растрачивать её впустую жалко. Значит, заострим и хвостик, Тогда во что упрётся тетива? Ага, можно ведь оставить как бы пёрышки. То есть вырезать четыре продольных желобка, совсем мелких в носовой части, за колпачком, но углубляющихся к хвосту до того, что просто сойдутся к центру донца. Этакий аналог оперения. Ну и пусть. Главное воздух будет не схлопываться в разреженную область, а плавно обтекать пулю-стрелку. Всяко на завихрения меньше потратится.
   Зарисовал, просчитал массы, прикинул колпачок и его крепление. С учётом того, что сталь намного плотнее дерева, вес снарядика оказывался чуть больше, чем хотелось бы, даже, если считать, что удельный вес древка не единица, а семь десятых. Ну и ладно. Десять граммов или одиннадцать - не так важно. Главное - все операции несложно обеспечить инструментом, на котором эти штучки легко делать хоть бы и сотнями.
   Теперь о том, как натянуть тетиву. Собственно, а почему обязательно тетиву? Он что, ничего поинтересней придумать не может? Да хоть бы и ту же пневматику. Накопить энергию можно не только в согнутой палке, а и в воздушном резервуаре. Посчитаем. Чтобы сообщить десятиграммовому телу скорость, скажем, в двести метров в секунду надо потратить двести джоулей. Это то же самое, что поднять на один метр два ведра воды. Или одно ведро на два метра. Примерно такое количество работы потребуется на создание давления в резервуаре. Скажем, ручным эспандером с ходом пять сантиметров и усилием десять килограммов надо сорок раз качнуть. Ну, это так, для примерной оценки. В общем, проект этот энергетически реализуем, а вот о коэффициенте полезного действия и других тонкостях он подумает по ходу работы. Когда сообразит, как устроить клапаны. Главная хитрость в них.
  

***

  
   Выходной клапан, тот, что выпускает воздух в ствол, сделал задвижкой, так, чтобы давление изнутри резервуара само прижимало его к перекрываемому отверстию. С пружинами-то дела обстоят совсем скорбно. Мишка может с грехом пополам выпилить и согнуть полоску тонкой стали, а потом закалить её, но многое на этом пути зависит от удачи. Ни у него, ни у других индейцев, что практикуются в кузнице, никакого опыта в этом направлении не наработано. Ну не интересовала никого упругость.
   Так вот, сдвижной клапан, таким образом, находится внутри резервуара, а приводить его в действие надо снаружи через шток, торчащий назад, поворотом, потому что, почти всё в конструкции - тела вращения. Токарные, иначе говоря. А фрезеровать приходится только там, где напильником - ну накак. И таких мест лучше избежать. Фрезы у него - одни слёзы. Если зубчатое колёсико ещё как-то удаётся заточить, вроде дисковой пилы, то пальчиковые, где работает внешняя часть цилиндра, никак не режут спиральной боковой поверхностью. Да и торцевые с наскоку неважно выходят. Хотя, вроде, то же самое, что сверло.
   Совместить резервуар с насосом нельзя - ему в одно движение не запасти нужного количества воздуха, да ещё и под тем чудовищным давлением, которое, как он подсчитал, ему потребно - сечение поршня должно быть малым, а объём - большим. Ствол вслед за пулей надо заполнять воздухом, причём, как легко догадаться, из того же самого резервуара. Ну никак не получается простоты, что можно наблюдать в работе пневматических винтовок. Так что, первый насос, расположенный под стволом, приводится в действие рукой непосредственно, как у помпового ружья, но в несколько качков, пока хватает силы стрелка преодолевать возрастающее давление.
   А потом рычажком и цилиндром малого диаметра, тоже, пока хватает силы, баллон-ресивер докачивается до тех пор, пока слышны звуки срабатывания клапана. Действовать приходится энергично, потому что герметичность поршня при таких давлениях проблематична. Ствол, понятное дело, деревянный, толстостенный, бандажированный от греха самими лучшими шнурами, плетенными из драгоценного конского волоса.
   С учётом помещения пули на стартовую позицию через ствол шомполом, подготовка выстрела занимает около трёх минут напряженной работы. Ружьецо-то тянет аж двадцать пять килограммов, так что, наверное, и упор придётся носить четвёртому номеру стрелкового расчета - остальные трое заняты при заряжании практически непрерывно.
   Наконец - проверка. Бабах! Звук тише, чем в кино, где палят из винтовок, и отдача, хоть и чувствительная, но с ног не валит, а вот доска - навылет. Отличная дырка в отличной пятисантиметровой сосновой дощечке. Мишка поручил остальным участникам события транспортировку "орудия" обратно в мастерскую и присел на подкосившихся ногах. Он сотворил монстра.
  

***

  
   Итак, вместо простой охотничьей стрелялки, ценой невероятных усилий, доводки возможностей станочного парка и массы ухищрений, именуемых тактичными людьми изобретательностью, он сотворил установку, по стрелковым свойствам сходную с магазинными винтовками, поступавшими на вооружение армий его мира на границе девятнадцатого и двадцатого веков. Где он просчитался? Непонятно. Понятно то, что давление можно снизить втрое, и на треть укоротить ствол. Тогда он сможет обойтись одним насосом, чуть уменьшив диаметр поршня, а для последнего качка воспользоваться откидным рычажком, чтобы, всё-таки пуля получила не слишком маленький импульс.
   А вот именно это изделие надо хорошенько испытать на дальность и прицельность. Пусть и в конструктиве крупнокалиберного пулемёта, станковая четырёхлинейка на индейском челноке в эту эпоху любого европейского вояку уделает даже сквозь кирасу. А скорострельность это сработанность расчёта и удобство обслуживания. Он-то всё старался приспособить для одиночного стрелка, а не на то, что над подготовкой выстрела работает слаженный коллектив.
  

Глава 51. Мелочи жизни

  
   Тамбов живет спокойной и размеренной жизнью. Индейцы не знают спешки. События для них выстраиваются чередой и, следуя одно за другим, оставляют время и для общения, и на охоту сходить или по ягоды. Это не развлечение, а часть жизни, привычной для них с детства. Размеренность настраивает Мишку на вдумчивость при планировании действий. При изготовлении ружья он о многом позаботился вовремя. Скажем, без резьбового свинчивания целый ряд узлов просто не собирался, а для этого пришлось создавать горизонтальный токарный станок и, главное, с суппортом, посаженным на червяк. Иначе никакой винторезности от этого устройства добиться было решительно невозможно.
   Вопрос здорово упирался в смазку, не только ради скольжения, но для того, чтобы поршни не травили. Собственно, эти свойства связаны между собой. Чем пропитать деревянный ствол, да так, чтобы обеспечить гладкость канала. Доступны воск, смолы и ореховое масло. Мишка, правда, чуть расширил этот список, но пресс для получения кукурузного масла отнял немало времени. Зато работать было интересно.
   Карасик с кумом Тыквой образовали замечательный альянс, сумев постичь как приёмы варки сталей с заданными свойствами, так и наработав некоторый опыт в вопросах закалки. Научились хитро применять цементацию. Это, когда гнуть нужно было мягкое и тонкое, а потом чтобы оно сделалось твёрдым и упругим. В этом дуэте гармонично сплелась настойчивая страсть к экспериментам подростка и вдумчивая рассудительность зрелого мужчины, не позволяющего упустить важные детали, на которые, иной раз, и внимания не обратишь. Народу в городе, между тем, прибывало. Некоторые из пришедших зарабатывали сначала нож, потом шило, потом топор... а потом оставались. Привыкали к устроенному быту. Жили все в тёмных манданах с земляным полом. Просторных, тёплых, отлично проветриваемых подземным каналом, ведущим к печке, и с занавешенным шкурой входом с высоким порогом. Мыльные домики имелись в каждом посёлке, туалеты типа "сортир" и харчевня, где всегда хлопотал кто-то из женщин. Там частенько рукодельничали или просто тарахтели на любые темы.
   Питамакан принимал послов, Небесная Ласточка - их скво, Зелёная Уточка дирижировала работами, зеленели огороды с корешками и злаками, в кладовые поступали припасы, доставляемые покупателями стальных изделий и орехами, запасаемыми населением. Собственно, не только орехами - чего там только не было. Даже тушенку по Мишкиной подсказке сделали в Никиных глазированных горшках. Проблемы погребов в этой каменистой местности решили, насыпав земляные валы поверх заранее приготовленных бревенчатых коридоров.
   Торговля сталью и солью превращала Тамбов в очаг цивилизации на континенте. И в духовный центр тоже. Вопрос об одушевлённости всего сущего Питамакан обсудил, по крайней мере, с полусотней вождей - людей уважаемых. И всегда находил с ними понимание. Что интересно, данная концепция не приводила к идолопоклонничеству. Почитание духа-защитника, близкое каждому индейцу, никакого следствия в виде даже тотемов, овеществлённых в предметах, не вызывало. Кочевники, живущие налегке, свои верования держали в душе, и разговаривали о них только с теми, чье мнение уважали просто по жизни. Шаманизм, если и встречался где-то, то сюда не заглядывал. Духовников, освобождённых от повседневных обязанностей, подвижные группы охотников и собирателей не особо привечали.
  

***

  
   Зима нынче выдалась снежная, так что прогулки на лыжах приносили и душевное отдохновение, и позволяли поразмышлять обо всякой всячине. А память вынимала из своих закоулков то, что попало в неё в разное время, но подумать об этом случая не было. Вот скажем, индейцы перемещаются по территориям, границы которых никем не обозначены, и тем более, не охраняются. Встречаются в добычливых местах незнакомые группы, возможно и языка друг друга не ведающие. Могут подраться, поругаться, подружиться или игнорировать друг друга.
   Нет, игнорировать не станут. Как-то иначе тут выглядит вежливость, не так как в городах его времени. И, потом, у них очень развит язык знаков, кажется, один на весь континент. Так что на простые темы всегда поговорить удаётся. И дубасить друг друга без явной причины не станут. А то бы совсем опустела здешняя земля. Получается, что хоть и не действуют тут писаные законы, но обычаи и традиции сложились. Вроде и нет никакой общности, а вот есть.
   С другой стороны индейцы Навахо приохотились грабить индейцев Пуэбло. Вражда давняя, можно сказать наследственная. И те и другие появляются здесь в Тамбове, смотрят друг на друга волками и покупают топорики, да наконечники для стрел, те, что клинышком. Явно для боевого применения. Пуэбло расплачиваются маисом, а Навахо отрабатывают.
   Случись в этих местах европейцы с огнестрелом, да прими они чью-нибудь сторону, и от второго племени останутся рожки да ножки. А так - идёт себе потихоньку регуляция численности. Они ведь, как только заметно повырежут друг друга, заключают мир. Даже браки между ними случаются. А потом внуки снова откапывают топор войны. Каменный, наверное. Так и живут, горя не знают.
   А у Лёгкого Пушка, что не первый раз приходит с юга, нелады с испанцами. Привозил он показывать шпагу, не иначе Толедский клинок. Точно такой же здесь сделать не смогли, но полсотни похожих вертелов наковали. Очень уж кручинился гостюшка, что с этим "инструментом" завоеватели не только от копья отбиваются, но еще и ухитряются самого копейщика пырнуть. Объяснил гостю, что такое фехтование. Показать толком ничего не смог - не владеет, но есть подозрение, что на юге этим спортом сейчас увлечены многие.
   Зато показал человеку, как метать ножи. От этого явно будет больше толку, да и сам он в детстве в ножички игрывал, не опростоволосился одним словом. Пушок в своих рассказах отмечал, что метание дубинок тоже частенько помогает. Ну и прицельный залп метровыми стрелами из засады с экстренной эвакуацией исполнителей после первого же выстрела всем ужасно понравился. Крепко не ладят индейцы с пришлыми.
   И как раз для этих индейцев Зелёная Уточка и Небесная Ласточка вместе с Питамаканом, никаких цен не устанавливают. Отдают всё даром, да ещё и с перевозкой помогают, и принимают сирот из тех мест. Мишкины рассказы не вызвали у них ни малейшего недоверия, да он, в общем-то и не врал. И именно для этих ребят он и попытается сделать реально ручную пневматику на шестимиллиметровую пулю. Жаль, что с нарезами ему не справиться, хоть бы и на деревянном стволе. Придётся оперение у пульки спиралить.
   Ну ладно, конкретика - это вкусненько. Об этом он подумает потом, когда вернётся с прогулки. Сейчас неплохо бы помыслить стратегически. Пока гуляет, пока голова не забита повседневными делами.
   Итак, он совсем неплохо устроился. Оседло. А ведь люди, живущие на одном месте, имеют существенно более комфортные условия жизни, чем вечные странники. Есть, правда и риски. Первый - неурожай в этих местах. Чтобы от этого застраховаться следует иметь хорошую транспортную сеть, чтобы можно было быстренько подбросить провиант из мест дальних, где климат другой. Ну и запасец иметь, стало быть, надо уметь сохранять продовольственные припасы.
   Второй риск - внешняя агрессия. Почему-то во все исторические времена кочевники любили пролохматить земледельцев, а заодно и ремесленников. Из-за добычи, наверное. Так что тут важно чтобы комфорт не привёл к благодушию. Иначе говоря - разведка и боевая готовность. С разведкой управляется Питамакан, кажется, знает он об этой опасности. А вся их готовность заключается в способности смыться, как только запахнет жареным. Не станут индейцы, по крайней мере, Выдры, драться за то, что способны снова создать на новом месте.
   С другой стороны, огородить Тамбов стеной немыслимо. Четыре километра до Низового, двенадцать до Финишного, а как до Лугового дорогу дотянули, так это заметно более полусотни. И вдоль путей поселения не редки. Так что, скорее всего, прав вождь. Предупреждение о нападении и заблаговременное бегство - наилучшие варианты. Зато потом агрессору фига с маслом, а не стальные изделия. А уж если и вправду внезапно кто нагрянет, так тут, кроме как драться, выхода не будет, поэтому женщины с таким интересом занимаются аэробикой с Айн. Подножки проходят, подсечки, удары всякие подлые. Кто хорошо танцует, тот хорошо движется. Вот ведь еще в чём подлянка для агрессора. В набег женщин с собой не берут, а там, куда набежали, с ними встречаются, но уже без приятности для себя. Получить пылающей головнёй в лицо можно от любой. Даже дети будут сражаться. Вот почему нападающие не щадят никого. Индейцы неохотно покоряются.
   А Выдры, вслед за Пушком, увлеклись метанием заострённых стальных полосок. Хм! Маловато он подмечает в нормальных условиях. Вернее, не думает о том, что видит. Плохой охотник. Зато считает он лучше всех. И сейчас прикинет насос для пневматички со стволом калибром шесть миллиметров.
   Итак, если диаметр пары насос плюс поршень равен калибру, то усилие вначале движения он на пулю окажет такое же, как при последнем качке. Допустим - десять килограммов. При массе пули в десять граммов она ускориться на тысячу метров в секунду за секунду. И преодолеет метр канала ствола за, корень квадратный из двух тысячных - это четыре с половиной сотых секунды, набрав скорость аж в сорок пять метров в секунду. Понятно, что объем ресивера должен раз в десять превысить объем ствола, иначе в конце пути давление слишком снизится.
   Площадь сечения ствола тридцать квадратных миллиметров, что на метре длины даёт тридцать миллилитров объёма, тогда баллон должен быть со стакан. А давление в нём получается всего три атмосферы. Маловато. На предыдущей модели он бы с такими значениями трудностей не испытал. Если утроить давление, ускорение будет уже три тысячи метров в секунду за секунду, а время в канале, корень из семи десятитысячных, это двадцать пять миллисекунд. И скорость наберётся семьдесят пять метров в секунду. Лучше. Надо бы еще увеличить давление, но больше тридцати килограммов силы одной рукой создавать некомфортно. Значит надо уменьшать диаметр поршня. Тогда качать придётся долго. Ладно, точнее он всё посчитает на бумажке. И прикинет кое-какие конструктивные хитрости. На поршень-то можно и рычажком надавить, но не всю дорогу, а в конце накачки, когда сопротивление возрастёт.
   Прошлая прикидка по количеству энергии или работе дала слишком большую погрешность, так что он уж нынче, как следует, посчитает. По импульсу тоже.
   Кстати, самая высшая математика ему, возможно, и не вспомнится, но с количественными соотношениями при химических превращениях он должен справиться. Только таблицу Менделеева надо начертить. Отдельные цифры память ещё хранит. Кое-какие элементы просто по клеточкам расставит, может быть, массы или номер для них позднее припомнятся, или догадается по косвенным данным. Ну не помнит он ни одного значения для серы или, скажем, где стоит мышьяк, но всё что еще из головы не улетучилось, надо законспектировать. Тем более что невостребованные данные вытесняются со временем.
  

Глава 52. Затеи речные

  
   Заниматься ружьем надо самому, очень уж тут много такого, что для индейцев непонятно. А вот транспортные вопросы им близки. Уели они его давеча с парусом-крылом. Вёрткие у них получились сооружения, и ход неплохой, но уж больно с ними хлопотно. Парус этот толком не убирается, а если его зафлюгерить, то сопротивление ветру всё равно остаётся. И с досками, что исполняют роль киля, много неудобств. Распорки и растяжки, что крепят верхнюю, выходящую выше кромки бортов, оконечность - это производит впечатление путаницы, каковой по-сути и является. Собственно, любые разборные конструкции чреваты несовершенствами и в области основного применения, и при изменении их положения.
   Но, если исходить из соображения, что перевозка судов из реки в реку производится по деревянным дорогам, кое-что можно оптимизировать. А если считать, что суда эти остаются всегда на плаву, а в Тамбове из реки в реку перевозится только груз, то... лучше позднее. До этого надо ещё дорасти. Это уже логистика. Термин в здешнем мире слегка преждевременный.
   Заглянул в Нижний посёлок. Там Хрупкий Кремень колдует над лодками рода. Поговорили. Хорошо, что не начал с места в карьер сыпать идеями. Оказывается, в технологиях наметился прорыв, с которым бедняга не знает, что делать. Когда жгут уголь в герметичных горшках, то в специальном углублении на дне остаётся смола. И от каждой породы древесины - своя. Некоторые из них врачевательницы используют в снадобьях, но есть и весьма прочные, когда застывают. Такие даже что к рукам не липнут, если добавить к ним кое-что.
   На счёт того, чтобы кору к каркасу не пришивать, а приклеивать - на это прочности не хватит, а смолить лодки таким составом получается великолепно. Но не о том речь. Если ту же самую бересту, сухую и разогретую, склеить, хотя бы в три слоя, получается вот такая корка.
   Мишка постучал по образцам. Видно, что проделывались попытки с вариациями состава связующего. Разная степень упругости у этих скорлуп. Или жесткости. Но эластичность заметна. Отломил от каждой с краешку. Выбрал ту, что сильнее всех сопротивлялась, но после этого не оторвалась, а осталась хотя бы частично болтаться на последнем слое. Кремень даже не спросил ничего. Вот ведь вроде, темнота первобытная, а сообразил слёту.
   Новый материал требует нового крепежа. Корешками или лыком такую "фанеру" крепить неладно - будет перетираться. На первое время гвозди с широкими шляпками, или скобки попробовать? Шурупы или саморезы он пока не потянет, но заметочку в склерознике сделает.
   Ну а потом уже повели разговор о конструкции плавсредств. Мишка сразу предложил делать наружные стенки боковых поплавков плоскими. Вертикальной стенкой. Чтобы они своим сопротивлением поперечному движению заменили киль или имитирующие его работу доски. Хрупкий набычился, но спросил про то, куда девать жесткий парус-крыло, когда нужно идти на вёслах. Знать бы ответ! Задумчиво нарисовал привычный треугольник и разделил его горизонтальными прямыми на условные части. Как снимать лишние секции с мачты, непонятно. Как их фиксировать относительно друг друга - вопрос открытый. Призадумались. Ясно, что незадействованные части паруса придётся складывать горизонтально на балки, что скрепляют корпуса, потому что и пассажиры и груз будут размещены ниже.
   Про то, что парус жесткий, Мишка, конечно, помнил. А вот объём и профиль его из головы выскочили. Ну не прошла эта затея через его руки! Зато Кремень не только всё это сам сделал, но и пощупал в работе. И продольный паз вместо канала для прохода мачты сквозь профиль нарисовал уверенно. Причём - посередине "полотнища". Явное намерение отказаться от косого, закреплённого боковой кромкой паруса, и перейти на прямое вооружение, дающее удобство при попутном ветре. Оставалось присобачить планки, восстанавливающие утерянную за счёт разрыва жесткость, и придумать метод их крепления, исходя из соображений, что работать они будут преимущественно на разрыв, а в нештатных ситуациях и на сжатие.
   Добавлялись стальные детали, отношение массы ветрила к его площади, и без того существенное, страдало ещё сильнее, зато секции получались одинаковыми. Пара блоков наверху мачты картины не портили. Когда отрисовали, мастер лодочник выглядел озадаченно.
   На следующий день Мишка снова зашел к нему, и обнаружил макет вчерашней задумки, только средний корпус в ней отсутствовал. От тримарана остался катамаран с вертикальной мачтой на переднем поперечном брусе и двумя жердями-вантами, сходящимися под острым углом, чтобы не мешать поворотам паруса. Шла проверка балансировки и прикидывались пропорции крупных элементов конструкции. Ствол, несущий вооружение, надо было смещать к корме, При этом растяжко-подпорки начинали мешать поворотам паруса на острые углы и всё не складывалось.
   Ни во что не вмешиваясь наблюдал за мучениями Хрупкого Кремня. Отлично видно, что идея тому буквально вступила в мозг. Не примет никаких подсказок, пока не измучается в конец. Склонность к абстрактному мышлению у этих ребят намного ниже, чем у Мишки, вот он и щёлкает в уме задачки, до которых местные доходят через самые настоящие страдания. Но доходят! Ведь его рассуждения об устойчивости предмета, опирающегося на три точки, и о том, что тетраэдр - самая жёсткая конструкция, дополненная демонстрацией, оказала на индейцев столь сильное впечатление, что появились тримараны. Хотя до идеи объёмного крыла они дошли без его участия. Просто "полюбовались" на парусные манипуляции, что он им демонстрировал, на хлопания и "залипоны" полотнища, и пришли к выводу об использовании жёсткой коробки.
   А теперь первобытный конструктор дошел до идеи катамарана, и не желает от неё отказаться, пока не поймет, что вместе с мачтой вперёд нужно выносить поплавок, на который она будет опираться. И не стоит использовать прямой парус, хоть бы и жёсткий. Вернее, делать его для речных условий следует иначе. Мишке ночью пришла в голову идея веера, потом вспомнились раскладные зонтики, потом жалюзи и циновки. А если сплести из шпагата широкую полосу ткани, и промазать этой самой смолой? Или из нитей соткать?
   А спорить с упертым лодочным мастером, когда собственные идеи не выкристаллизовались - только время тратить. И нервы. А пока то, да сё, он тут порисует свои мысли на бумажке.
  

Глава 53. А сколько лет он уже здесь?

  
   Стрелялки он довёл до совершенства. Седьмой вариант шестимиллиметрового ружья определённо получился вполне годным к употреблению. Весил он килограммов пять и со ста метров пробивал двухсантиметровую сосновую доску. Не навылет, деревяшка застревала в препятствии, а стальной носик куда-то улетал. И попадать получалось надёжно. Пару кроликов добыл уверенно. Прицел, даже простецкий, когда глядишь на мушку, расположенную в трубочке на конце ствола, через дырочку в пластинке, что прилажена в районе воздушного клапана, это великое дело.
   С зарядкой тоже справлялся быстро. За пару минут получалась трижды выстрелить. Судя по тому, что звук раздавался не грохотом, а хлопком, скорость пули оказалась меньше звуковой. Потом с этим предметом ознакомился Лёгкий Пушок, что частенько бывает в здешних местах. На юге несколько племён бьются с испанцами. А этот человек специально приезжает оттуда и консультируется с Мишкой, как бы ловчее с этим управиться. Видимо, считает, что раз они бородатые, и он тоже, то должен знать. А еще - никогда не уезжает отсюда пустым. Ростовые составные двухслойные луки с метровыми стрелами, снабжёнными острыми, как шилья, наконечниками, метательные ножи... ни от чего не отказывается. Выдры с пониманием относятся к событиям на далёком побережье Мексиканского Залива.
   Короче, освоившись с пневматичкой, гость очень её захотел. Причём много. И пулек много. Ну что же, кирасу этим не прошибить, но она ведь не всё тело защищает. Индейцы же действуют, в основном, исподтишка. Засады, удары в спину - и наутёк. У охотников это неплохо получается. И по ночам подкрадываются к караульным не для того, чтобы сказать им: "сюрпри-из!" Тот ножик, что Мишка делал для того, чтобы Рембо обзавидовался, эти ребята у него выпросили и сами перековали в короткую прямую сабельку, или мечик, или шпажку, кто их эти пырялки разберёт как что верно называть? А потом попросили ещё много.
   Парни молодые оттуда приезжают, чтобы помогать всё это изготавливать. Учат выдрский, письмо и счёт. И ковать. Пушок рассказывает, что людей, собравшихся под его руководством, называют племенем Трусливого Койота, потому что из-за того, чему их Мишка научил, они никогда не нападают открыто. Уцелевшие охотники из племён, давших испанцам честное сражение, приходят к нему, чтобы тоже стать Трусливыми Койотами. Так вот, сегодня неплохой день, чтобы порассуждать о том, как выбивать бойцов из цепи, прочёсывающей заросли в поисках затаившихся дикарей. Пушок рассказал о таком деянии противника. Его бойцы тогда растерялись от неожиданности и многие погибли.
   Мишка не знает правильных ответов, Пушок сам их отыщет. Он уже понял, что бросаться на организованные порядки - это терять людей. Тем более, нехорошо штурмовать укрепления. Его оружие - терпение и территория. Победы бессмысленны. Неприятель должен бояться ходить по индейской земле.
  

***

  
   Мишке хочется сделать лодочку с моторчиком и пробежать на ней по здешним речкам. Паруса и вёсла его не слишком устраивают. На счёт двигателя вопрос пока не решаемый. Паровик как-то не нравится, в его представлении это громоздко, дымно и трясуче. А для двигателя внутреннего сгорания нет ничего для системы зажигания. Ни магнето, ни свеч, ни даже проводов. На дизель замахиваться он и не помышляет. Станочный парк уже неплох, Но и не сильно хорош. Не потянет. Пока работа по шаблонам и лекалам на производстве ружей не отладится, пока не обучит народец трудовой хитростям измерений и чтению простейших образмеренных эскизов, браться за это бесполезно.
   Своими руками всего не сделаешь, а кадры растут медленно. Таких, как Карасик или Тыква, единицы. Нет, не тупой народ, просто мало знают, отчего соображают в среднем темпе.
   Но ведь судну нужен не только двигатель, но и движитель. И в этой области тоже масса проблем. Классикой считается винт. Тут и думать нечего, ничего лучшего он не придумает. Но нет у него ни малейших познаний в тонкостях изготовления таких устройств. Кроме того, их ведь надо вращать валом, просунутым сквозь корпус. Сальники делать. И, следовательно, неизбежны крупные токарные детали. Погодим.
   Следующим по распространенности водным движетелем считается, кажется, водомёт. Это просто насос, который гонит назад струю воды. И реализовать такое устройство проще, как ни странно. Потому что вделать патрубок в корму не проблема. А всё центробежное - это элементарно. Насос - в особенности. Там, конечно, тоже есть сальники на оси, но коротенькие. Ну да не в сальниках дело, в винте. Крыльчатка всяко проще. Нет там кривых поверхностей. Ну-ка, прикинем!
   Выходное сопло - плоская щель. Короткими широкими лопастями загоняем в неё воду. Вал делаем горизонтальным, на концы приделываем педали, крутим и... поехали. А поступает вода в насос самотёком из-за борта, для чего цилиндр корпуса насоса опускается ниже ватерлинии. Важно входную щель сделать шире, чем выходную, чтобы не преодолевать сопротивление ещё и здесь.
   Прорисовал и невольно рассмеялся. В сечении это выглядит, как старинное пароходное колесо, затолканное внутрь судна окосевшим конструктором. Занялся расчётами. За время работы над пневматичками наконец-то вспомнил нужные формулы из физики и перестал путать килограмм силы с ньютоном. Он из-за этого вместо лёгкого ружья содеял чуть ли не пушку.
   Мишка недавно понял, что сбился со счёту лет, прошедших с основания Тамбова. За делами время летит, зимы и вёсны, сплавы и формы, а столько ещё не сделано!
  

***

  
   Педальную лодочку с водомётом изготовил строго на одного. Фанера из коры, редкий набор из тонких жердей, сиденье с мягкой спинкой, палуба и даже лёгкая будочка как раз для головы. Получилось очень узко, и вся остойчивость сооружения обеспечивается низким расположением пассажира, практически полулежачим. Металл только в сальниках, которые сразу и подшипники, и в креплении педалей. Крыльчатка, корпус насоса - всё деревянное.
   Умостился, оттолкнулся и пошёл. Ох и ходкая получилась лоханочка. И практически бесшумная. Мишка вволю побегал по речушке и выбрался на берег. Дело сделано, ни в чём он на этот раз не просчитался. Повышающая клиноремённая передача, и та оказалась в самый раз. Кораблик отдаст детишкам - баловство это, а не лодка. Службу свою она сослужила. Принцип проверен. А вот и Кремень вылетает из-за поворота на тримаране, похожем на буер. Лёгкая деревянная ферма держит мачту, скрепляя длинный центральный корпус с далеко отставленными поплавками. Парус высокий, но узкий, несет это разлапистое плавучее сооружение быстрее, чем бежит человек.
   Мастер-лодочник ухватился за идею постройки пилотной модели минимально разумного размера. И получил рысака. Хихикнулось. Представил эту же раму, но не на поплавках, а на коньках, летящей по зимнему замёрзшему водоёму. Как он, повиснув на шкоте, притормаживает мокасином, загребая снег, а Сайка, вцепившись в жерди под самой мачтой, помешивает кашку в своей переносной полевой кухне. Сзади, ухватившись за верёвку, летит на лыжах Небесная Ласточка, а Айн одной рукой придерживая сосущего грудь Кряна, второй управляется с румпелем.
   - Почему смеёшься, кум Миша? - Кремень только что опустил парус на ферму и закрепил его пластину в горизонтальное стояночное положение. - Разве мой макет вызывает веселье?
   - Он вызывает радость. А бородатые нередко смеются, когда им что-то нравится.
   Поймал брошенную верёвку и подтянул раскорячившегося наподобие водомерки речного бегуна к причалу. А титул "кум" закрепился за ним недавно. Назвал он так по неосторожности Оплетённую Тыкву вслух, и тут же был вынужден объяснять, что это слово обозначает человека, на которого можно во всём положиться. Хохма, конечно, но Выдры очень восприимчивы. Прижилось словечко.
   А взгляд, между тем, осматривает изделие опытного мастера. Да, это судно для спокойной воды. Но в носовой его части есть отличное место для станковой пневматички. У него как раз сложилась концепция, как довести скорострельность монструозного ружья до выстрела в минуту при одном заряжающем. Причём, подходящий калибр - тринадцать миллиметров. Для стационара ствол можно сделать длиннее. Ну не дают ему покоя испанцы на юге. Пусть у Трусливых Койотов будет побольше аргументов при встрече с колонизаторами.
   А ещё он узнал серебро в одной из лепёшек, что принес откуда-то с запада Тощий Сурок. Парень несколько месяцев состоял при плавильне и кузнице, нахватался всякого от Карасика, а потом ушел. Привык, видно, кидать в огонь разные камни, и набрёл толи на серебрянную руду, толи на самородки. А медь регулярно возят из окрестностей Великих озёр. Так что будут у него теперь бронзовые стволы. Хорошие трубки из стали не отливаются, метровый ствол просверлить ему не удаётся, Медный канал слишком быстро разнашивается, медь тут уж очень мягкая, а ни цинка, ни олова отыскать не удалось. Теперь из колокольного сплава должно выйти вполне прилично. Собственно, деревянная рубашка на таком стволе останется в основном для защиты его от повреждений при ударе и удержания секций относительно друг друга. Хорошо-то отлить больше двадцати сантиметров тонкостенной трубочки ему пока не удаётся. А на толстостенные просто металла не напасёшься.
   Все его мощности в месяц производят от силы полтонны чёрного металла, а меди привозят килограммов десять-пятнадцать. Она ценится в тех местах, где её добывают.
  

***

  
   Первой от Мишки понесла Небесная Ласточка. Думал, что она старая, а оно вон как вышло. Потом о надежде на прибавление в семействе доложила Айн. Сайка держалась стойко, как он ни старался. Хотя всё у них прекрасно получалось. Как и водилось в индейских семьях, мужчина в доме чувствовал себя гостем и добытчиком, а то, что добычу приносили другие, это не важно. Важно, что это всё равно была его добыча.
   Большинство обитателей Тамбова по-прежнему задерживались в нём на срок от недели до нескольких месяцев, но грамоте успевали выучиться многие. Вернее, некоторые схватывали на лету, а некоторые никак. Но письменность разносилась во все стороны. Помаленьку, но всё время. Лучше всех буквам обучала Айн. Она практически непрерывно учительствовала. Про то, что эта деятельность для противостояния христианскому нашествию едва ли не важнее изготовления ружей, Мишка Питамакану объяснил легко. Так что зародыш школы уже действовал. Арифметику, геометрию, химию и физику писать пришлось самому. На выдрском, Сколько вспомнил. Это оказалось серьёзной нагрузкой. Но, делать нечего. Без грамотности знания не сохранятся, а, тем более, не приумножатся.
  

Глава 54. Встречи и новости.

  
   На самом деле, писал не много, а безумно много. Круговорот воды в природе потянул за собой информацию о роли лесов в сохранении влаги, вслед за чем потребовалось изложить сведения о природных зонах, растительности, фотосинтезе, и завершить это на понятии замкнутости жизненного цикла по цепочке обмена питательными веществами. Ну, что делать, если возможности языка вынуждают адаптировать текст под понимание пятиклашек.
   Природные зоны потянули за собой климатические пояса, сферичность планеты, астрономические понятия, приводящие к обсуждению причин смены сезонов. Толстого талмуда не сочинял. Ограничивался объёмом лаконичных брошюр. Но самих их, с картинками, между прочим, выросла целая стопа. Материя, вещество, поле: свет и тепло, магнитное притяжение и электростатика - темы цеплялись друг за друга. И конца этому видно не было. Диву давался - сколько успели нагрузить в его память дома.
   Книжки люди читали, приставали с вопросами, отчего приходилось их дополнять, уточнять, а, порой, и просто переделывать на корню. За этим кошмаром очередной, но, кажется далеко не последний раз, довёл до совершенства оба размера пневматических ружей. А потом нагрянули Болотные Лисицы.
  

***

  
   Дорога до Луговой по тропе вдоль бревенчатки занимает двое суток. Никак руки не дойдут измерить километраж. Однако, прибыв пешим ходом на конечную станцию, обнаружил аккуратно сложенную на поляне у берега мусорную кучу и стоящих вокруг неё индейцев столь нелюбимого Айн племени.
   - Мы принесли Великому Вождю Ведающему Мёд то, что нашли необычного в своих странствиях, - Тыкуапон, старый знакомец, видимо сообразил, что, хоть и провинился попыткой налететь на кузнечный посёлок, и, несомненно, был уличён, но как-то налаживать отношения нужно. Есть в племени надобность в изделиях из металла. А в дар принёс то, что и есть настоящая диковина. Ведь, не иначе, как всем лесом, то есть, племенем, вычищали они место, где наткнулись на непонятное. И всё до кусочка привезли.
   - Сядьте у наших костров, отведайте пищи, приготовленной для вас нашими женщинами, а потом - ставьте шатры и располагайтесь. Здесь хватит добычи и вам, - такая вот формула приглашения бытует у Выдр. Они ведь и сами частые гости у людей других племён, так что на добрую встречу настроены просто по умолчанию.
  

***

  
   Ритуал приёма гостей идёт своим чередом, а Мишка роется в том, что привезли. Бетонная шпала. Доставить её было настоящим героизмом, тем более на мягкой индейской пироге. Огромный выбор кусков сухой штукатурки и гипсокартона. Вот и обломок деревянной шпалы. Ни крупицы металла. Хм. Это, выходит, уже отработанный материал. Перебранный и в реальной жизни ненужный. Идеальный объект для использования в качестве дара - символа доброй воли. Не будет удивительно, если окажется, что рельс и костыль, что они приносили когда-то, тоже добыты отсюда.
   Тем не менее, порыться стоит. Нет, на отыскание масс-спектрометра надеяться наивно, но вот обрывок обоев, до предела несвежая газета, ещё клочки печатных страничек. Наверняка в момент прибытия они были сшиты, но потом дикари явно ими интересовались. Причём с разделением книжки на части, чтобы каждому досталось хотя бы по листику. А ему родные русские слова - словно привет из дома.
   Перерыл все. Даже пластмассовый дюбель нашёл. Видно, не нашли Лисицы ему в хозяйстве никакого применения. Хорошо, что непыльная оказалась эта груда. Похоже, пыль собрать не удалось. Но старались. Немало предметов просто от сердца отрывали. Вот картонная коробка из-под сока. Пробка завинчивается, а внутри вода. Отличная походная тара. Ну да обветшала давно. Заметно, что немало путешествий она служила верой и правдой кому-то из охотников. Ошмёток сургуча на лохматой верёвочке. Растоптанная одноразовая зажигалка. Мишка всё собрал.
   Здешние мальчишки, пока родители гостеприимствуют, подтащили мешки, горшки, так что всё рассортировал. На пару тележек войдёт. Лисиц припашут рвать крапиву, или как там эта американская трава называется. Мочить, трепать, прясть. Ткаческое дело у него на очереди, потому что именно ткани - наиболее привлекательный для индейцев товар из того, чем могут их подкупить европейцы. Непросто овладеть территорией, если населяют ее люди недружелюбные и в тебе и твоих услугах или товарах не нуждающиеся. А если они ещё и вооружены, не хуже чем ты, организованы и многочисленны, то совсем беда.
   Хватит грезить. Мечтать следует о реальном.
  

***

  
   С ткацким станком Мишка мучился долго. В основном соображении, что ткать надо полосы не шире сорока сантиметров - не ошибся. И в том, что сами станки следует делать простыми, лёгкими и доступными всем, тоже не просчитался. Но не получалось у него. Постоянно шли заедания, зацепы, повреждения и поломки. Пока через руки в голову не вошло понимание того обстоятельства, что корень успеха - качество пряжи.
   Нитки-то он брал у женщин готовые, сколько смог насобирать. Для опытов их было достаточно, а остальное - потом. Вот это "потом" его и подвело.
   Прялка, кстати, оказалась крепким орешком. Нужно было одним предметом и нить крутить, и на катушку наматывать, а еще толщину нити регулировать, что непросто, поскольку волокна разной длины и новые должны входить в нить до того, как закончатся предыдущие. Многое здесь пришлось оставить на усмотрение и искусство мастерицы. Однако конструкция вышла классическая. Скамеечка с деревянным колесом и педальным приводом, вверху - кривулина, вращающаяся с большой скоростью, а на лавочке - красавица-индеанка с пучком кудели. Без индеанки установка не работает.
   Когда наделали ниток с одной руки да на одной прялке, то все модели станочков заработали. О правильном натяжении основы конструктор позаботился сразу. А вот дальше многое зависело от опыта ткачихи и тщательности работы. Не идеальные агрегаты у него получились. Зато несложные, и удобные для транспортировки.
   Первый же удачный отрезок ткани сделал Мишку счастлиым. У него наконец-то появилось полотенце. Да, грубое, словно парусина, но оно впитывает. Дальше заниматься текстильной тематикой смысла не имеет. Люди, помогавшие ему в этой работе, всему научились, а что-то поняли даже лучше него самого. Не разберётся он ни в пряжах, ни в тонкостях обработки тканей. Прогресс пойдёт без его участия. И он понял, почему у викингов были полосатые паруса. Потому, что их сшивали из нешироких полос.
  

***

  
   Делали ткацкие приспособления, конечно, для себя. Но потихоньку, по мере того, как женщины постоянного населения Тамбова общались с теми, кто останавливался тут на заработки, выяснялось, что и прялка и ткалка в хозяйстве временных работников тоже очень нужные вещи. Швейные иглы и раньше не залёживались, а тут стали просто нарасхват. Отсутствие культуры льна и хлопчатника никого не останавливало. Волокнистых культур индейцы знают множество, а рубахи из дышащего материала нравились всем.
   Для себя собственноручно сшил обычные трусы. А потом в тёплый денёк обнаружил, что эта форма одежды применяется всеми независимо от пола и возраста. Работал его план. Не наскоком, а понемногу построить ситуацию, в которой никакого практического интереса контакт с европейцами для индейцев представлять не будет. Железо делать умеет уже не меньше десятка кузнецов, что разбрелись потихоньку, пройдя курс молодого бойца. Прялки и ткацкие станочки расходятся. Наткать на весь индейский мир в одном Тамбове немыслимо, да и станков не наделать на всех, потому все конструкции исключительно просты. Прозрачны, наглядны и повторяемы, если руки у мастера не обе левые.
   Конечно, когда бы довелось попасть сюда где-то на столетие раньше, примерно во времена Колумба, то к настоящему моменту, глядишь, смотрели бы индейцы на белых как на дикарей, может быть... нет не может. Государства Европы - крупные организованные массы людей - неизбежно сомнут сопротивление неорганизованных толп первобытных родоплеменных охотников и собирателей. Просто это случится чуть позднее. А ему и нужно выиграть время. И, может быть удастся нащупать способ этих самых дикарей организовать. Заключают ведь племена союзы, слыхал он об этом. Когда не ладят между собой, то ищут союзников. Следовательно, пусть и в зачаточном состоянии, но политика тут имеется.
  

***

  
   Чтение текстов, найденных в том муляже мусорной кучи, что принесли и воспроизвели Болотные Лисицы, доставила Мишке немало весёлых и грустных минут. Привет из покинутого мира оказался неожиданно травмоопасным. Ну не мог же он предположить, что спокойного и уравновешенного его так взволнуют рекламы пластиковых окон и непробиваемых стальных дверей.
   Листики из книжки содержали текст о каком-то Текумсе и его брате, имя которого, вероятно, оказалось утеряно вместе со страницами, которые до него не донесли. Что забавно, упоминались индейцы и их нелады с белыми. Раздражали непонятки, связанные с тем, что ни начала, ни конца у фрагмента не было, зато один абзац прозвучал на редкость самодостаточно:
   "Живите так, чтобы страх смерти не трогал ваши сердца. Уважайте взгляды других людей, но требуйте от них того же. Любите жизнь, совершенствуйте свою жизнь и украшайте ее для себя и своих близких. Постарайтесь прожить долго, и как можно дольше служите своему народу. Готовьтесь с честью встретить тот день, когда вступите на Великое Перепутье. Всегда оказывайте знаки уважения, встречая друга или даже незнакомца, даже если некому оценить их. Уважайте всех, но не унижайтесь ни перед кем. Когда вы просыпаетесь утром, поблагодарите за пищу, кров, просто за радость жизни; если вам благодарить не за что, виноваты в этом только вы сами. Не судите и не клевещите ни на кого и ни на что - это обращает мудреца в глупца. Когда придет время оставить этот мир, не бойтесь, не уподобляйтесь тем, кто тогда молит об отсрочке и обещает загладить грехи свои. Спойте свою песню смерти и отойдите, как герой, возвращающийся домой"
   Прочитав эти строки Мишка почувствовал себя огорошенным достоинством, исходившим из каждого слова. Вот оно - кредо человека свободного и уважающего свободу других.
   Невольно пришли на ум десять христианских заповедей. Нет, все их он не помнил, но чётко сообразил, что содержат они сплошные запреты. Запрещают посягать на чужую собственность, считая таковой и жизнь, с чем трудно спорить, и жену, с чем не согласится ни один индеец. А тут - нормальный перечень несложных правил для нормального человека. Жить по нему можно и сейчас, и в родном и близком ему двадцать первом веке.
   Не мешкая перевёл на выдрский и чётко записал. А потом принялся с удвоенным тщанием изучать оставшиеся обрывки. Вскоре еще один кусочек текста "проявился" из пятен размытых и выцветших букв.
   "Индейцы давно пришли к заключению, что все племя не отвечает за договоры, которые подписывали подкупленные индивидуалы. Текумсе же развил этот тезис, объявив, что вся земля находится в собственности всех индейцев и ни одно племя не имеет права заключать сделки без согласия всех остальных".
   Интересно. Получается, что текст относится к периоду еще не наступившему, когда белые обманом или силой сгоняли индейцев с их земель. И этот человек, наверное, немало потрудился, судя по двум крошечным фрагментам дошедшего текста, для того, чтобы объединить разрозненные племена на то, чтобы отстоять для себя земли своих предков.
   У Мишки сходная задача. Но неравная. Нажим извне ещё слаб. А потому и сопротивление ему невелико. Только Трусливые Койоты как-то воюют вдоль нижнего течения Мисисипи, если он правильно понял, какую реку Выдры называют Великой.
  

Глава 55. Безумно длинный день

  
   О том, что этот день будет потерян для его затей, Мишка знал ещё вчера. А куда денешься, когда народу понаехало отовсюду. Он раньше и не представлял себе, насколько индейцы отличаются друг от друга. Вот могучий старик с причёской "ирокез", прибывший с далёкого северо-востока. Меха, перья и выбритые над ушами участки головы. Его интересуют, прежде всего, инструменты для обработки земли - лопаты и тяпки, рыхлители и косорезы.
   Или худощавые плечистые люди с относительно недалёкого запада, прибывшие не на лодках, а верхом на лошадях. Эти желают получить мощные луки и стрелы на крупную дичь - люди Больших Быков. А еще им захочется котлов из нержавейки.
   Очень далёкие гости в красивых тканых из шерсти одеждах. Они прибыли с Солёной Воды, но не той, что на востоке, а в противоположной стороне, за Высокими Горами. Интересно, откуда у них руно. Может быть, коз разводят? Надо будет спросить. Тем более что медных штуковинок в их убранстве отмечается немало.
   Старые знакомцы пуэбло и навахо из-за Великой Реки тоже проделали немалый путь. Возможно, даже гребли в одном челноке, что вёл Пушок. У него не забалуешь. А ведь явно прибыли за оружием, что острят друг против друга.
   Жаркий летний день ещё не проник своим зноем под просторный навес, где собрались "большие мужики". Все молча ждут, когда заговорит Великий Вождь Ведающий Мёд. Торопиться не надо. Есть время собраться с мыслями и полюбоваться изгибом реки, внешнюю сторону которого занимает Низовой посёлок. Рядок высоких, в рост человека горшков, в которых получают уголь, не производит никакого впечатления на того, кто не способен различить змеевиков на их вершинах. Они чуть видны из сосудов с водой, в которые погружены. А из нижнего окончания самих пиролизных колонн по трубочкам стекают смолы. Для каждого типа древесины - своя. Канифоль, дёготь, немало типов смол собирается здесь. А из того, что собрлось, получается ацетон, скипидар, уксусная кислота. Понемножку, как всегда. И смолы на любой вкус. И его величество дёготь собственной персоной.
   Из-под сушильного навеса четыре мужчины заносят в обжиговую печь огромный сосуд. Это для металлургической воздуходувки запчасть. Отказались они от кожаных шатров. Керамические своды оказались долговечней.
   По реке метлоход черепашьим шагом тянет связку хлыстов, а вязанки срубленных с них сучьев высятся над его бортами. Из-под верфенного навеса кокетливо выставился нос речной баржи. Огромная по здешним местам восемнадцатиметровая плоскодонка - это серьёзное сооружение. Кремень обещал, что отработает на ней технологию выполнения дощатой обшивки, а потом построит яхту река-море, что вызрела в Мишкиной голове.
   Четыре года уже они здесь. До многих донеслись вести о Тамбове. Вот и заглядывают. Ага, ещё один подтянулся к большому толковищу. Вернее, пришёл с Пушком и Питамаканом. Этот, вроде, выглядит обычно. А левее Сайка ведёт урок боевой аэробики для пополнения отряда Трусливых Койотов. Молодой паренёк из Береговых наяривает на горшкофоне "Мы красные кавалеристы". Это разминочный темп. Настоящая потеха начнётся под "Воздушную кукурузу", кода мышцы разогреют. Хорошо. Спокойно и размеренно течёт здесь жизнь. Пора речь держать.
   - Сегодня души маленьких зверьков поведали мне о тех бедах, что могут прийти к нам, если мы не будем о них предупреждены, - нарушает Мишка молчание. - Этих зверьков нельзя разглядеть - такие они крошечные. Но о них мы узнаем, когда протухает мясо, потому что они принялись есть его и выделять от этого свои нечистоты. Их запах и доносится до наших носов. А часто мы видим их, если они во множестве собираются вместе.
   Небольшая пауза нужна для того, чтобы все припомнили о том, как выглядит описанное событие, прониклись, согласились и выразили согласие величественными кивками. Можно продолжать.
   - Никто не сосчитал сколько видов жучков и мушек обитает в лесах и полях. Тем более, никто не в силах узнать о том, сколько разных маленьких зверьков живёт вокруг нас, на нас, и даже внутри нас. Одни из них - наши помощники. Они делают сладкий сок веселящим. Другие нам безразличны, например те, которые съедают упавшую листву и делают землю плодородной. Третьи вызывают у людей болезни.
   Снова пауза. Собеседники задумались. Да, приведённые соображения действительно объясняют то, что им и без того известно. Но про болезни - мысль не только свежая, но и важная.
   - Когда кто-нибудь приезжает издалека, маленькие зверьки, что живут вместе с ними, могут попасть к другим людям и принести им болезнь, которой старый хозяин уже давно переболел.
   - Да, - старый ирокез спешит согласиться, - когда приплывала большая лодка по Солёной Воде в деревне, куда заходили люди с неё, многие потом лежали с жаром, а несколько стариков умерли.
   Хорошо, что у индейцев, хоть они и из разных мест, одна и та же спокойная манера разговора.
   - Белые люди с волосами, растущими на лице, могут привезти нам свои болезни. Поэтому, лучше всего, не встречаться с ними. А если этого не удалось избежать, то необходимо вымыть руки и лицо, прополоскать рот и высморкать нос. Одежду лучше всего сменить, если есть такая возможность, - Мишка продолжает гнуть свою линию.
   - А ведь ты тоже бородатый, - вступает вдруг незнакомец. - Питамакан утверждает, что обещаниям белых людей нельзя верить. Разве можно верить тебе?
   - Конечно нельзя, - соглашается Мишка.
   - Он никогда ничего не обещает, - вдруг вступает Пушок. - Он делает.
   Некоторое время висит пауза.
   - То, что говорят ему духи, мы можем легко увидеть сами, если внимательно посмотрим вокруг себя, - добавляет Навахо. Он не первый раз здесь.
   Незнакомец как бы остановился, словно наткнулся на стену. Почувствовал сопротивление аудитории. А ирокез не торопится возражать.
   - Скажи мне, Чёрная Куница, - обращается к нему Мишка, - просили ли люди, прибывшие по Солёной Воде, разрешения остаться там, где поселился твой народ?
   - Нет. Они просто поставили дома и стали в них жить.
   Кажется, до официальной покупки земли дело ещё не дошло. Тем лучше. Получается, пока пришлые ставят что-то типа факторий.
   - У нас они построили деревню с крепкими домами, - вмешивается незнакомый индеец, - учат нас своему языку, а детей - письму и счёту.
   - А учат ли они детей правилам, предписанным для них Великим Отцом, живущим на небе? - детали становятся всё более и более интересными.
   - Учат. Я христианин, - из связки амулетов, висящих на шее, извлекается простой деревянный крестик.
   - А разговаривать на их языке ты умеешь?
   - Умею. Я вырос в деревне белых. И даже умею читать и писать, - индеец немного медлит, а потом продолжает, - медленно.
   А Мишке его слова - удар прямо в сердце. Итак, испанцы уже организовали где-то колонию, наладили отношения с туземцами и даже занялись просвещением.
   - Каким путём ты прибыл сюда?
   - Береговые Выдры взяли меня с собой. Мой отец - вождь Маленьких Крокодилов - и вождь Сан-Агустина узнали, что в этих горах есть город, и послали меня, чтобы я узнал, чем мы можем обменяться к взаимной выгоде. Нам требуется железо для кузницы, а что интересует Вас?
   Понятно. Возить промтовары колонизаторам приходится из метрополии. Это накладно и не очень надёжно. Погода бывает разная, пираты на пути встречаются. Неблизок путь через Атлантику.
   Если этого посланца привезли Береговые, что, несомненно, пришли морем, значит, колония располагается на побережье. Но не на западной стороне Флориды, а на восточной, иначе бы Пушок со своими Койотами уже давно воевал с нею. А тут, похоже, Питамакан ребят познакомил только здесь, в Тамбове.
   Индейское воинство юга, как становится ясно, оперирует в низовьях Миссисипи, и на восток, до устья той самой Большой Реки, по которой дорога на побережье Мексиканского Залива получается отсюда самой короткой. На правобережье Великой Реки летучие отряды Пушка не проникают. А ведь это, по-существу, формирование профессиональных военных, живущих добычей от своих "мероприятий". Собираются туда или молодые люди, ищущие славы, или обиженные. Не образовалась бы в тех краях местная Сечь!
   Задумавшись Мишка выпустил из поля зрения ход разговора, и с удивлением понял, что рассматриваются теологические вопросы. Люди, приехавшие верхом, прихватили с собой колдуна, или шамана, кто их поймет как правильно трактовать слова чужого языка. Концепция маленьких зверьков нашла в представлениях гостей понимание, и они раскладывают её на косточки. Каплю "чистой" воды из лужи им вчера показывали через сделанную из горного хрусталя почти шаровую линзу. Кривую, конечно, но увеличивающую уверенно.
   Нет у Мишки оптики, слёзы одни. Не дошли руки до стекла, что, несомненно, тормозит работы по химии. Проводить опыты в прозрачных сосудах намного наглядней, чем в горшках, но всего в одиночку не успеть. А помощники растут небыстро. Сам-то он концентрируется на прорывных местах. И, в первую очередь, это металлообработка. Станочный парк уже очень приличный. В общем, голова занята дизелем. И на скипидаре он в принципе работать способен. И даже просто на древесном спирте, если его профильтровать через известь, тоже воспламенение проходит. Вспыхивает горючее в цилиндре. Но мешают всякие мелкие неполадки. Ну, не очень мелкие.
   Всё-таки литьё по восковым макетам прямо в плавильном тигле оказалось для всех Мишкиных затей решающим прорывом. Когда после отливки на долю мастера остаётся только мелкая доводка детали - это очень помогает. И не беда, что на каждую такую штуковину уходит по полторы недели терпеливого осаждения и сушки формы. Зато при серийном производстве нет проблем. Было бы дело правильно организовано. А уж об этом он похлопотал.
   Мысли сменяют друг друга одна за другой, а руки теребят красивый убор из роскошных перьев, что подарили Люди Быков, или мнут мячик из эластичного неподатливого пластилина, поднесённый как диковинку мужчинами из-за гор. Пока сказать нечего, лучше в беседу не соваться.
   Танцоры на площадке, тем временем, размялись и приступили к изучению штыкового боя. Вообще-то, на копьях, конечно, это Мишка так про себя называет. На пневматичке только штыка ещё не хватало! Мало там рычагов и рукояток! Кстати, шестимиллиметровок он по штуке в сутки делает. Ужасно скачут мысли, а тут Питамакан зачитал вождям те положения, что были когда-то обнаружены в найденных листах книжки про Текумсе, и началось обсуждение. Хорошо, что все присутствующие знают язык Выдр.
   Нет, Тамбов пока не столица для индейцев, но молодые Выдры приезжают сюда отовсюду. Основная их цель - заработать инструменты и хорошее охотничье оружие. Некоторые успевают выучиться грамоте и счёту. Кто-то задерживается, пользуясь случаем освоить ткачество или перенять земледельческие приёмы. Разобраться с тем, как управлять парусами. Из других племён народ продолжает заглядывать. И остаются тут самые охочие до новинок. Понемножку прирастает постоянное население. И по-прежнему очень много людей временных. Город действует словно фильтр, пропуская сквозь себя огромную человеческую массу, вылавливая из неё редкие включения тех, кто желает чего-то новенького. Знаний, умений, комфорта или достатка. Мишке безразлична мотивация людей, с которыми ему приходится сотрудничать. Важно, что она существует независимо от его усилий. Здесь никто никого не уговаривает.
   Разговор под навесом снова вернулся к теме о бледнолцых. На этот раз расспрашивает мужчина в шерстяном "костюме". Он не встречался раньше с бородатыми. Наконец, слово за слово, с подначек Питамакана и Пушка, прозвучал долгожданный вопрос от Чёрной Куницы - вождя ирокезов:
   - Как же поступить нам с бледнолицыми, что уже живут рядом с нами? Просто убить и забрать их добро? Но они не сделали нам ничего худого.
   - Надо пленить их и увести далеко от Солёной Воды. Пусть каждая семья или одинокий человек живет в отдельном роду и не общается с другими сородичами. И не следует лишать их имущества. Кормите и позвольте делать то, что они считают нужным. То, что окажется полезным, можете перенять, - спокойно отвечает Мишка. - Выдры так поступили со мной.
   И вопрос, и ответ они готовили с Питамаканом давно. Это у них не первый случай, когда удаётся разыграть заранее приготовленный козырный аргумент. Просто сегодня кворум о-го-го. И Пушок удачно подыграл. Чувство благодарности, верности данным обещаниям у здешних жителей это как бы пунктик.
   - А тех, кто снова приплывёт, снабдите пищей и скажите им, что оставаться здесь опасно потому, что люди тут болеют и умирают. Особенно белые. Можете позволить им убедиться в том, что жилища, которые они видели здесь при прошлом посещении, пустуют, - комбинацию надо завершить красиво. - Выпроваживать их силой следует, только если обман не поможет.
   - Да, эта хитрость может привести к успеху, - соглашается ирокез. Но к северу от нас живут подлые гуроны, которые терпят на своих землях многих поселенцев твоей крови.
   - Их вождь Каменная Пятка гостил у нас прошлую луну, - вступает Питамакан. - Он тоже согласился с тем, что надо помешать этим людям жить здесь так, как они хотят. И не стоит выменивать их ткани и топоры на шкурки зверей, как они предлагают. Лучше приезжайте за ними сюда. Ваши люди научатся делать то, что требуется, а не то, что им привезли.
   Уфф! Наконец-то! Ещё один раунд завершен. Сколько их уже было? А сколько еще состоится! Неисчислимы племена индейцев. И нет никакой уверенности в том, что все вожди захотят побывать в Тамбове. Путь не близок. Но капля камень точит. Правая Мишкина рука, видимо почувствовав ослабление контроля со стороны центральной нервной системы, подняла над головой и плавным движением запустила в сторону реки сооруженный из перьев и лучинок самолётик. Скрепленный сырым каучуком он оказался прекрасно сбалансирован. Долго планировал вдоль некрутого склона и даже приземлился на тонкую полоску песка около уреза воды.
   Собеседники задумчиво проводили его взглядами и, видимо решили, что Великий Вождь, Который Никогда Никому Ничего Не Обещает, именно так и задумывал. А детвора уже окружила новую игрушку, сейчас разорвут. Ничего. Он им новую смастерит. Невыдерганных перьев в этом гребне ещё достаточно. А из каучука мячик сделает, пусть малыши забавляются.
  

Глава 56. Потянуло развеяться

  
   Наконец дизель готов. У него имеется несколько недостатков, но все они окупаются одним достоинством: он работает. Главная трудность, преодолеть которую Мишке не только не удалось, а, более того, он представления не имеет, как с ней справиться, это регулировка мощности. Топливный насос своим поршнем всегда загоняет в зону сжатия количество топлива, равное объёму его цилиндра. Цилиндра насоса. Игры ходом поршня в процессе работы приводят к поломкам. Не придумался ему правильный механизм для реализации такого замысла. Сплошные рогопеги.
   Создание этого устройства оказалось возможным после того, как углежогные колонны начали выдавать скипидар. Практически, это первое жидкое топливо, доступное Мишке в количествах, позволяющих заливать его в топливный бак. В зависимости от того, какую древесину перерабатывают, случается, что в день и десяток литров нагонят. Но, поскольку лучший уголь для металлургов получается из лиственных пород, то такое случается нечасто.
   Именно эта жидкость выходит из комлевых частей сосновых выворотней после длительного относительно слабого нагрева. На следующем этапе подкочегаривают в топке и дожидаются вытекания смолы, но это отдельная история, как и следующее за ней прокаливание. Кстати, из берёзовой коры, которую заправляют отдельно, вытекает отличный дёготь. Его сразу пустили для увлажнения подшипников бревнодорожных тележек. Так вот, без этого компонента браться за дизельные дела тоже было бессмысленно. Без смазки ничего не выйдет, он это знает наверняка.
   На большой размер или многоцилиндровость даже не замахивался. Отливки он может себе позволить ограниченного размера. Маховик - два параллельных соосных диска с перемычкой на краю окружности, полировка внутренней поверхности литого из стали цилиндра, уплотнительные кольца - всё делалось впервые. Привод топливного насоса дался ему особенно тяжело. Кинематические схемы - не его конёк. Даже клапан, перекрывающий канал впрыска топлива как-то легче прошел. Кажется, что-то в этом роде называют форсункой.
   Выхлоп через отверстие в боку цилиндра, что открывает поршень после хода назад, а ещё дальше - впуск воздуха. Ни малейшей потуги на четырехтактную схему Мишка себе не позволил - система привода клапанов - это слишком сложно. Изготовление шестерён для него - задача неразрешимая.
   Первый пуск, фонтан дёгтя, и переделка защитных кожухов. Когда отмылся. Долгий подбор синхронизации впрыска с положением маховика, первый выхлоп - это было просто счастье. А потом доводочные работы, вылившиеся в полную переделку кинематики. Дизель - он на картинке прост. Нет, хрестоматийных проблем Мишка избежал, поскольку они широко известны. Качество сопряжения поршня с цилиндром и форсунка его ни разу не подвели, как и собственно топливный насос. Он запурхался во взаимодействии подвижных частей. Как ни пытался минимизировать их количество, зная своё слабое место, в моторе слишком многое должно крутиться и качаться. Причём согласованно.
   Уверенно заработала третья модель. А потом выяснилось, что хрестоматийные проблемы он обошёл только в своём воображении. Перегрев цилиндра и стремительный износ колец, необходимость вкладышей в подшипниках скольжения, слабость крепления маховика - и снова всё перепроектируется. И никуда не деться от подшипников качения. Роликовых, понятное дело. И радиальных, и упорных. Как совместить эти функции - пока не придумал. В смысле - знает как надо, но не знает, как сделать.
   Чего не отнимешь у этого периода - было очень интересно. Полтора года как корова языком слизнула. Жёны родили ему девочек, Крян выучился читать и задавать вопросы про всякие железки, как-то всё вокруг менялось потихоньку, и моторчик устойчиво заработал. Хорошо.
   Оценить мощность дизеля получилось только приблизительно. От полутора до трёх с половиной лошадиных сил этот агрегат выдаёт, когда выйдет на режим. одиннадцатиметровый швертбот с приводом от него на водомёт летит стрелой. Специально измерил - десять километров в час. Надо сказать, что индейский мастер забавно соместил в этой конструкции Мишкино пожелание заострить нос и корму со своим представлением о пропорциях челнока для дальних путешествий. Получилось очень узко, всего метр ширины посерёдке. Очень валкая лодочка, если не выдвинут шверт.
   Что же, пора собираться в дорогу. Маломерное судно класса река-море прекрасно ходит под парусом, при нужде можно хоть вёслами поработать, хоть с педальным приводом потихоньку пробраться узкими местами. Запасы топлива и запчастей на борту имеются, ёмкости для пресной воды, тесная каютка на двоих. Сайка его одного не отпускает, а ему с ней будет веселей.
   Жене сейчас где-то лет семнадцать или восемнадцать. От той задумчивой рассеянной девочки, какой она была при их первой встрече, ничего не осталось. Среди тех, с кем Мишка общается регулярно, она, пожалуй, самая цивилизованная. Во-первых, читает и считает лучше всех. Во вторых все его брошюрки не по разу переписала и задала очень много вопросов. Над ответами они работали вместе. Знает несколько фраз по-испански, это её матушка обучила. И еще может объясниться не менее, чем на четырёх индейских языках, не считая выдрского.
   Свой испанский она "освежила" с Облачком Тьмы, что приезжал с юга. На кривобокой карте Северной Америки, кое-как нарисованной Мишкой по памяти, они совместными усилиями поставили отметку колонии Сан-Агустин. Попали действительно в северо-восточную оконечность Флориды.
   Так вот, о путешествии. Мишке нужно выяснить перспективы разжиться нефтью. Про то, что где-то на побережьях Мексиканского залива что-то такое встречалось, он помнит точно. И в Техасе - это где-то за Миссисипи. Но сколько ни спрашивал у людей, посещавших Тамбов, ничего похожего никто не помнит. Нужно ведь не просто знание, что на глубине в десятки или сотни метров находится мощный нефтеносный пласт. Нужен выход на поверхность, который люди замечали.
   А на скипидаре не очень-то много наездишься. В том смысле, что "добыча" этого вида топлива скудна. Что же касается множества разных затей, так всё. Нету больше. То, что припомнил, написал на бумаге. Даже из химии всё свои познания изложил, и периодическую таблицу нарисовал, пусть и пустую на девять десятых, но со всеми пояснениями, на которые был способен.
   Людей, которых в той или иной степени можно назвать учениками или восприемниками здесь сейчас почти два десятка. Про пряжи и ткани уже скоро два года никто ничего у него не спрашивает, а парусина выделывается и полотно для одежды. Деревянные дороги строят, перекладывают, ремонтируют сами. Минералогическая коллекция такая, какой и серьёзный музей позавидовал бы. Владеют аборигены и методом научного тыка, и накрытием площади возможных вариантов, и приближением к нужному результату методом артиллерийской вилки. Алхимическая наука не остановится.
   Карасик теперь к плавильным печкам подходит редко. У него целых четыре своих, исследовательских. Процедуру изысканий они с Мишкой используют нехилую. Каждый незнакомый камушек её проходит. Измеряют твёрдость по царапанию нескольких "реперных" материалов, плотность определяют. Потом размалывают и проводят прокаливание без воздуха при четырёх разных температурах. Потом - на воздухе, потом с углем, и, наконец, с известью. Не один образец при этом в работе, а для каждой проверки свой тигелёк. Контролируют и растворимость результата, и изменилась ли его масса. Когда работают в закрытом сосуде, то газ из-под крышки отводят через змеевичок и следят, не накапает ли чего после конденсации. И через воду пропускают - вдруг какой-то раствор получится.
   Прокалённые сами по себе порошки тоже потом смешивают и с углем, и с известью, и опять на огонь. Тут, если на каком-то этапе что-то любопытное обнаружилось, так ещё всячески пробуют этот камень. Толчёный, естественно. В общем, перебор вариантов, конечно, а куда деваться?
   Успехов на этом пути немного. Редко что-то интересное получается. Но, скажем, размутили в воде золу, профильтровали, а то, что получилось - выпарили. Вышло нечто. И глядя на это нечто Мишка вспомнил слово "поташ". И даже формулу написал. Калий два це о три. Прорезается иногда в памяти что-то, когда-то в неё заложенное. Особенно важно то, что именно про калий Мишка сразу вспомнил атомную массу - тридцать девять. То есть формула имеющегося у него вещества, про которое он знает всё про все его компоненты.
   И из этого вещества варят мыло, Оно не хочет твердеть, почему его хранят в крыночках. Но отмывает хорошо.
  

***

  
   Также удалось установить какой нынче год от рождества Христова. Тысяча шестьсот двадцатый. Может быть, память его подводит, но где-то в эти годы британцы начали систематическое проникновение в Америку. И он точно помнит, что "Мэйфлауэр", с прибытия которого США отсчитывают это событие, произошло осенью. Что же, всё, что он мог сделать для того, чтобы встреча колонистоов с местным населением была не слишком безоблачной, он сделал. Там, в береговых посёлках, даже транспаранты заготовлены со словами "GO HOME" и "PRIVATE", впрочем, в последнем слове может быть ошибка, не слишком точно помнит он, как пишутся слова этого языка. Главное, их не примут за приветствие.
   Конечно, наивно полагать, что эти потуги решат все проблемы, однако никаких других возможностей помешать европейцам обосноваться в этих местах он не имеет. Или они не пришли к нему в голову. Так что настало время просто позаботиться о личном комфорте. Провести месяц другой на собственной яхте в обществе обворожительной женщины, поискать легкодоступную нефть, осмотреть живописные берега. На счёт опасностей, которые могут подстерегать его в пути, он не слишком озабочен. Заходить в многолюдные места ему никакого резона нет, а на этой посудинке уйти он сумеет от кого угодно. Под парусом только скоростные тримараны Хрупкого Кремня его догонят. А при безветрии - наверное, средиземноморские галеры. Даже в шторм под дизелем уйдёт от любого.
   Ну а на берегу он всё-таки индеец. И уже далеко не плохой охотник, а... нормальный, в общем. Да и стрелялки у них с Сайкой серьёзные. Решил Мишка проблему магазинного заряжания, и с подкачкой ресивера всё значительно лучше. Не выпускается теперь весь воздух за один выстрел - заслонка отсекает канал ствола от баллона, чтобы не выпускать в атмосферу поллитра сжатого почти до пятидесяти атмосфер воздуха. Расход, потребовавшийся на выстрел, восполняется насосиком, приводимым в движение рычагом в пистолетной рукоятке.
   В деревянном стволе тонкостенная бронзовая трубка, метровый ствол удобно лежит на плече. Так что полдюжины противников он может положить за полминуты. Потом надо менять барабан с пулями и подкачиваться. На сто метров попадает в голову, на двести в корпус. Кирасу не пробивает, но кожаные доспехи - запросто, но есть пули у которых наконечник не колпачком, а длинным трёхмиллиметрового диаметра стальным стерженьком в деревянной рубашке. Эти могут и металлический доспех продырявить. Не любой, понятно, и не во всяком месте.
   Эту модель ружья Пушок со товарищи всесторонне опробовал и её производство в Тамбове только что началось. Водопад в их долине теперь совсем жиденький, весь уходит на дутьевые эжекторы. Шестнадцать плавильных колонн дают в сутки в среднем по шесть килограммов отливок. От простейших для ножей и гвоздей, до сложных деталей пневматических ружей и дизельных моторов. Нет, толп работников там не снуёт. Флегматично сохнут под навесом тигли и собственно новые обжиговые колонны, методично крутятся жернова мельниц, смешивается шихта для всех двадцати девяти рецептур применяемых стальных сплавов, и три индейца спокойно меняют начинку в очередной плавильне, где закончена плавка и всё остыло.
   В бункера засыпается уголь - и цикл начинается по-новой. Определённо, удачный подход он избрал для организации металлургии. Керамический тигель, в днище которого делается углубление по форме будущей заготовки, служит один раз. Потом его разбивают, извлекают отливку и шлак, а всё остальное пускают под жернова. Тончайшая керамическая мука опять идет в замес для следующей партии. Отслужившие колонны постигает та же участь, просто выдерживают они не одну плавку, а около полутора десятков. Потом начинают трескаться и заменяются.
   Литьё, по-существу, называется этим словом неправомочно. На самом деле никто никуда ничего не переливает. Тщательно смешанная гематитово-угольная пудра в закрытом сосуде при нагреве превращается в металл и углекислый газ. Газ уходит, а металл течёт вниз, в прекрасно прогретые формы, где, капля за каплей собирается в полосы для будущих ножей или цилиндры пневматичек. Да, чего угодно, лишь бы образовавшаяся из глины керамика потом нормально удалялась, то есть бутылку отлить нельзя, а стакан - запросто. За несколько часов отливка жидкостью своего металла вытесняет наверх газы, шлаки и всё, что не прореагировало, становится крепкой и однородноё. Придавать форму будущему изделию после этого легко - она уже почти совершенна.
   Плата за такое удобство - мощное дутьё и чудовищное количество угля, пожираемое при каждой плавке. Но уголь - не проблема. Леса вдоль бревнодорог освобождаются от старых лесин, выворотней и бурелома. Такой же процесс продолжается по берегам реки у Нижнего посёлка. Там еще и временные бревенчатки прокладывают вглубь берега, чтобы по ним к воде подкатывать дровишки, а то и деловые хлысты попадаются. И не так уж много людей во всём этом занято, потому что работа организована правильно. Кум Тыква оказался человеком распорядительным и уравновешенным, а главное - отлично знает все участки. Всё попробовал и любому может показать, как и что делать.
   Так что запущенная машина будет отлично работать и без него. Отпуск.
  

Глава 57. Поездка на юг

  
   Начальную часть пути от Лугового шли рекой на водомёте с приводом от педалей. Держали минимальную скорость, достаточную только для того, чтобы судно управлялось и могло огибать препятствия. Течение хорошо ощущается в предгорьях. Потом, когда русло расширилось, поставили парус, благо ветер ни при каких извивах русла со стороны носа не заходил. Дважды встретили роды Речных Выдр, один раз Лесных Волков, А потом на левом берегу - рыбачий лагерь семинолов. Это всё, считай, знакомые. Даже пару писем завезли. Выдрская грамота распространяется помаленьку.
   Ниже по течению о Великом Вожде Ведающем Мёд И Не Дающем Обещаний тоже слышали. Узнавали его по короткой причёске и гладко выбритому загорелому лицу с усами. С тех пор, как получилось нормальное мыло, растительность с подбородка Мишка удалял ежедневно. Да и ножницы удалось сделать нормально стригущие, что облегчило уход за шевелюрой.
   Между мелей устья их провёл местный индеец на своём челноке, а потом - морской простор и только тонкая полоска земли на горизонте. Где-то правее на севере останется устье Миссисипи, потом - ещё одной реки, кажется Рио-Гранде, что упоминалась во "Всаднике без головы". Может быть, когда-нибудь он и сюда заглянет. А пока пойдёт вдоль берега полным ходом, наслаждаясь морским простором и хорошей погодой. Забодался он от проблем и забот. В конце концов, если после того, что он для них сделал, эти индейцы не отвадят европейцев от своих берегов, нефиг для них стараться. Пусть получат то, что заслужили.
   А он насладится путешествием и позаботится о своих будущих удобствах. Вот хочет он рассекать по Миссисипи на глиссере. И вряд ли хоть кто-нибудь станет возражать. Но сначала - красоты и удовольствия.
   Сайке тоже нравится идти морем. Раньше Мишка думал, что любимая жена у него Айн, а теперь затрудняется. Все они ему родные, даже ворчунья Небесная Ласточка.
   Они с Сайкой нынче мало разговаривают, но общаются часто и подолгу, для чего нередко кладут швертбот в дрейф. О жизни или проблемах человеческих давно уже всё переговорено. Ребята просто получают удовольствие от удачного момента и друг от друга. Лодка при ровном ветре пробегает в час не меньше двадцати километров, в ясные лунные ночи и солнечные дни, сменяя друг друга у румпеля, туристы стараются просто не потерять из виду берег, что виднеется на горизонте справа по курсу.
   Ни карт, ни астрономических инструментов нет, но нет и особой надобности в них. Перешеек между Северной и Южной Америками не пропустит их в Тихий Океан. Если захотят вернуться, то, как только уткнутся в берег, так им направо. Заблудиться можно в случае, если пойти на восток, в Атлантику. А им туда не надо.
   Корабль видели только один раз, но далеко. Приближаться к нему не стали. Кто его знает, что за народ в этих корсарских водах болтается? А потом Сайка сказала, что скоро наступит непогода. Толи женское чутьё сработало, толи дело в том, что индейцы чувствуют себя во внешней среде как её компонент. Мишка, хоть и прожил среди них несколько лет, так и не стал настоящим дикарём. Жизнь горожанина проходит преимущественно в помещениях, и, оказавшись здесь, он так и не ощутил себя частью природы. Тоже ведь всё больше под навесами или с кайлом и лопатой, в смысле, с топором или чем-то иным, природу меняющим. Наблюдатель он или реформатор - неважно. Инородное тело в природе - вот в чём загвоздка. Не часть биоценоза, одним словом.
   А супруга даже с записями своими работает не за столом, а устроившись на любом месте, где только можно на что-то положить тетрадку. Уроки проводит на полянке в ближнем перелеске, на речном берегу, да где угодно, если нет дождя или снегопада. Так что её способность ощущать происходящие в атмосфере процессы для Мишки очевидна. Он даже не спросит, почему она так думает, чтобы не видеть выскакивающие от удивления из орбит глаза, как уже было при вопросе о тропе в Луговом. Или спросить? Красиво ведь! Нет. Не стоит обижать женщину, даже в малости.
   Заторопились к берегу. Полчасика потратили на поиски укромной бухточки. Собственно, в этих местах их немало, так что скорее выбирали, чем искали. Нужное нашлось буквально со второй попытки - очень уж берег тут изрезан. Кораблик надёжно закрепили, обосновали на берегу шатёр. А природа здесь совсем тропическая, всё незнакомое, но роскошное и развесистое.
   Сайка пропала в зарослях, а Мишка пособирал сушняка, затеплил костёрчик для уюта и устроился на правом боку. Погода действительно испортилась. Тучи закрыли солнце, ветер окреп до сильного, через проход между скал, ведущий прямо в море, стали закатываться волны, отчего гладь только что спокойного заливчика испортилась. Хорошо! Рядом бушует буря, а тут тихо. Редкие капли дождя стучат по коже шатра, натянутой над головой. И никаких глубоких мыслей. Мозги словно освободились от нагрузки, довлевшей над ними последние годы.
   Где-то в большом мире идут промышленные революции, на родине недавно отгремело смутное время, пиратские бригантины бороздят просторы Карибского моря. Южнее, на Панамском перешейке и в его окрестностях благородные кастильские идальго вытрясают из ацтеков золото, грузят его на могучие галеоны и отправляют в метрополию. А в котелке из нержавейки над скромным огоньком булькает каша из мелкого и совсем не белого северного риса. Смеркается.
   Голый ребёнок вышел из-за кустов. Нет, не голый. Какой-то жгутик накручен вокруг бёдер и пропущен между ног. Нарочно, чтобы нельзя было понять мальчик это или девочка. Значит, понадобится третья ложка. Тихо тут, спокойно.
   Вот в книжках, да и в фильмах про джунгли если кто-то выходит из леса к костру, так все сразу хватаются за оружие. Дикари. Тупицы городские. Да если бы это существо захотело ему повредить, то сделало бы оно это камушком со стороны спины, поскольку его ослепленные пламенем глаза никак его об опасности предупредить не могли, даже, имей он их на затылке.
   Котелок на двоих освоили уверенно. Разговор, после нескольких фраз увял, поскольку друг друга не понимали уверенно. Детёныш ушел, Мишка поставил вариться еще для жены. Давненько её нет, однако. Тревожно как-то.
   Опять ребёнок появился, подаёт бумажку. Во как! Не успели приехать, а почта уже заработала.
   "Вернусь не скоро. Пеммикан из гуся в кисете на шестом шпангоуте". Ну что же, женщина - она повсюду женщина.
   Накормил "почтальона" и опять задремал. Тепло здесь даже ночью, хоть и буря на море. Замечательно. В голове ни одной мысли.
  

***

  
   Дня четыре прошли в дремоте, приготовлении и употреблении еды. Погода наладилась уже утром, но Мишку это ни к чему не побудило. Здесь в тропиках всё располагает к лени. Какие-то плоды на деревьях совершенно не интересны. Неважно, ловится ли здесь рыба. Когда потребуется, он разберётся, а пока у него есть запасы - будет жить барином. Что делать дальше он себе не представляет. Самое нефтяное место в этих местах, как он слышал, Венесуэла. Это где-то на северной оконечности Южной Америки. А по его прикидкам, он не миновали даже широты Панамы. Ну, так, примерно, по скорости и времени.
   Мексиканское побережье, они, похоже, прошли - берег заметно выступал на восток, видимо это полуостров Юкатан. Так что толи Гондурас в этих местах, толи Никарагуа. Тут в его время была масса мелких государств, но ни названий, ни расположения их он, конечно, не помнит. А до самой узкой части перешейка они ещё не добрались. Берег после этого места должен повернуть и оказаться на юге. Вот оттуда и следует начинать поиски Венесуэлы, отличить которую от прочих мест, насколько он помнит, легко и просто. Нет, про то, что жители этого названия не знают и ничего внятного не ответят - это понятно. Важно, что жить они должны в домах на сваях, как Венецианцы. Так что, его дело почаще приставать к берегу и поглядывать. А уж как найдёт нужное место, так и разберётся.
   Сайка пришла в полдень пятого дня с женщиной из местных. Да, в здешнем климате на одежде экономят беззастенчиво. Продавать этим ребятам ткани бесперспективно - натурализм здесь процветает. Одежды у них только по минимуму. Как это назвать, Мишка так и не понял. Если ребёнок выглядел ещё прилично из-за худобы, то эта немолодая тётенька благоприятного впечатления своим внешним видом не производила. Особенно живот неряшливый. Хотя, и другие места свисают, словно сумки приделаны к телу.
   Женщины, что удивительно, переговариваются, роются в сумках, перебирают мешочки. Затруднения в речи очевидны, тем не менее, понимают они друг друга. Наверняка ведь про то, какие специи нужно добавить перед подачей на стол какой-нибудь размазни из тёртных корней маниокового батата или сорговой лозы. Ладно. Не жалко. Они ни куда не торопятся.
  

***

  
   Отправились, когда уже солнце склонялось к закату. Жена долго была неразговорчива, перелистывала склерозник, как с лёгкой Мишкиной руки индейцы именовали блокноты. Ровный ветер, лодка летит буквально птицей. Хорошо!
   - Лунная Дорожка беседует с душами лесных созданий, - вдруг заговорила Сайка. - Она поведала мне о силе трав и листьев. Жаль, что самые важные из них не растут в наших лесах. Но ведь мы сюда ещё вернёмся?
   - Попробуем, - Мишке неохота спорить, поскольку на ближайшее время он имеет вполне определённые и в высшей степени матримониальные планы. Просто ждёт, когда они окажутся подальше от берега, дабы погрешность в управлении лодкой не повлияла на безопасность плавания. - Не знаю, смогу ли найти это место.
   - Я подскажу, - улыбается супруга. И по её лицу видно, что удаления судна от берега она тоже дожидается, имея планы сходные с его намерениями.
   Мишка опять не спешит высказывать недоумения по поводу уверенности, с которой существо, не имеющее представления о системе координат и способе их определения, намеревается решить эту навигационную задачу. Детство её прошло среди Береговых Выдр, а они нередко удаляются от берега.
   Пока не ушли ещё далеко, поставил на карте отметку и призадумался. Надо ведь какое-нибудь слово написать рядом с пятнышком. Вроде, "Гондурас" подходит. Он и песенку помнит про маленький Гондурас. Переведёт слова на выдрский. А что, довольно ритмичный мотивчик, индейцам понравится.
  

***

  
   Совсем без приключений плавание не обошлось. Погнался за ними какой-то трёхмачтовик и уйти от него под парусами не удалось. Вернее, не удалось одновременно убежать, и сохранить нужный курс. Под парусом-крылом они взяли так круто к ветру, что шансов догнать их преследователь просто не имел. Пару раз сменил галсы, да и отстал. Но на маневры ушло полдня, а потом ещё пришлось возвращаться к побережью, а ночь оказалась тёмной, так что, до утра пролежали в дрейфе, чтобы не вылететь ненароком на землю. А с рассветом обнаружили преследователя неподалеку, и пришлось запускать дизель. Ветер оказался слаб, но увешанный полотнищами парусов настырный догоняльщик, тем не менее, умудрялся двигаться заметно быстрее их скорлупки.
   Ох, и побегали они от него. Искусными действиями опытные моряки умудрились прижать Мишку к берегу и, пользуясь тем, что в узком пространстве между прибойной полосой и их кораблём места для маневра осталось немного, несколько раз пальнули из пушки. Ядра, пущенные настильно, запрыгали по воде. Тут же пришло озарение, и, развернувшись, швертбот нагло двинулся почти точно против ветра, зафлюгерив паруса.
   Массивный пират, а флага на его мачтах не было, замешкался с разворотом, что позволило ребятам набрать скорость, подхватив бриз. Потом дистанция то сокращалась, то росла. Изредка грохотало орудие, отправляя чугунный шар в их сторону.
   Слабый ветер иногда усиливался, а бывало, и совсем стихал, так что выигрыш в скорости, даваемый двигателем, позволял набрать дистанцию. Потом парусник начинал неожиданно нагонять, и становилось по-настоящему страшно. Мишка давно приготовил к стрельбе пневматичку, чтобы дать бой, но пулять из этой ерундовины в сторону одетой в парусину махины - просто смешно. Ну, долетит, может быть, за полкилометра его пуля-стрелка. Вонзит в деревянный борт свою стальную головку.
   Он проигрывал просто за счет меньшей опытности и низкой мачты, не позволяющей воспользоваться теми потоками воздуха, что движутся чуть дальше от поверхности моря, но выправлял ситуацию мотором и вёрткостью. И, кажется, в него не старались попасть, а просто запугивали, дабы принудить к сдаче. Потому что, когда ветерок наладился и, взяв круто к ветру, он уверенно пошел в отрыв, с корабля вдарили всем бортом. Было уже далеко, ядра по воде не скакали, потому, что шли навесом. Зато всплески встали значительно ближе, чем при прошлых выстрелах. И еще раз, и еще. Третий залп лёг с недолетом.
   Да, раззадорили они супостата. И горючего поиздержали изрядно. Надёжный маломощный движок весьма прожорлив, поскольку, хотя и имеет всего один скромный цилиндр, но двухтактный. Не хватило у Мишки соображалки на создание полноценной системы клапанов, на пропуск срабатывания насоса для впрыска топлива при "проветривании". Да и кольца откровенно слабоваты, падает компрессия, а с нею и мощность. Так что, как остынет трудяга, сменит он отработавший агрегат на запасной, ещё дома притёртый блок цилиндра с поршнем. И топливный насос заодно, он тоже начинает пропускать горючее "за себя" через неплотности между своим поршнем и стенками цилиндра.
   И тут их накрыл шторм. Читал он, что в тёплых морях непогода может наступить очень резко. Выходит - верно. Паруса убрать успели и тут началось. Их мотало и захлёстывало, бросало, кренило и заливало. Полсуток буря несла бот неведомо куда. Двигатель по-прежнему ритмично постукивал и приводил в действие водомёт. Слабо тянул, даже невооружённым ухом слышно, что ритм сделался реже. Прорывы газов вокруг поршня - ясно без консилиума. Но ход позволяет управляться и держать посудину так, что волна принимается на скулу.
   А потом всё очень быстро стихло. Стали видны звёзды. Волнение успокаивалось. Вздремнули до рассвета, а потом Мишка принялся за ремонт. Мотор прослужил им столько, сколько мог, пусть снова будет как новенький. А главное, не оторвало и не унесло привязанный к палубе жёсткий парус. Повреждения на нём, конечно, есть, но Саечка уже растапливает клей на водяной бане, пристроенной на её "полевой кухне", и вощит нитки.
  
  

Глава 58 Настоящие тропики

  
   Паруса вдалеке видели ещё пару раз, видимо пересекали оживлённый морской путь. А потом, следуя изгибу суши, повернули почти на восток. Приставали к берегу, разыскивали какой-нибудь посёлок, любовались им издалека, и продолжали движение. Это они из Северной Америки приплыли к Южной. Про то, что богатая нефтью Венесуэла где-то здесь, Мишка помнил твёрдо.
   Неожиданно открылся путь прямо на юг. А ведь материку заканчиваться ещё рано. Нет, берег и раньше не был прямым, но тут они просто плыли и плыли мимо низменных зелёных берегов и вскоре увидели деревушку на сваях. Вот. Полтора месяца неторопливой прогулки - и они у цели.
  

***

  
   Скромный дар из пары ножей, и деревушка, до которой они долго добирались протоками сквозь заболоченные заросли, приняла их приветливо и радушно. Пока Сайка общалась с женщинами, расспрашивал мужчин о нефти. После длительной напряженной дискуссии твёрдо уяснил, что не то что получить вразумительный ответ, а просто втолковать, что ему нужно, он не в силах. Другой язык, и хоть ты тресни.
   А знака "нефть" в языке жестов нет. Да и не совпадают они с теми, что приняты на севере, хотя, в простейших обиходных понятиях разобраться можно. Когда для иллюстрации своего вопроса воспламенил в чашке немного скипидара, народ загалдел: "копаи, копаи", и разошелся, потеряв интерес к обсуждаемой тематике.
  

***

  
   Металла здесь не знают. Имеется в виду, стали. Медные предметы встречаются, но особой популярностью не пользуются. Быстро окисляются и живут недолго, поскольку точить их приходится часто, а они от этого худеют и ещё быстрее окисляются. Влажные тропики. На теле одни трусы, но, кажется, и они лишние. Местные носят только хилую занавесочку перед причинным местом на тоненьком шнурке, что опоясан вокруг бёдер. Наверное, чтобы насекомых отгонять от чувствительных органов. Понятие стыдливости здесь отсутствует совершенно - совокупляются, никого не стесняясь. Даже могут в процессе словечком перекинуться с кем-то, проходящим мимо.
   С другой стороны, прятаться негде. Стен-то нет. Настил на сваях, добротная крыша - и, считай всё. Воздух движется свободно, иначе пот не испаряется. Влажно.
   Едят эти люди столько, сколько хотят, провизия вокруг летает, плавает, бегает и ползает по деревьям. И растёт в изобилии. Если бы не духота - чистый рай. Но паркая жаркость в сочетании с летучекусачим окружением опустили Мишке тонус ниже некуда. Сайка тоже выглядела варёной, но держалась бодрее и много общалась с женщинами. А, судя по тому, сколько писала в склерознике, обмен кулинарным опытом шёл полным ходом.
   - Масла, которое вытекает из земли или всплывает из-под воды, они не видели, - сказала она на четвёртый день. - И не слышали об этом ничего от соседей.
   - Значит, поедем дальше, заключил Мишка. - И они отправились.
   На прощание туземцы подарили деревянный сосуд с каким-то соком. Большой, еле уместился под палубой рядом с колодцем шверта. Выбросит его Мишка, когда отойдут подальше, чтобы не нанести обиду хозяевам. Они же от чистого сердца. А ему местная кухня колом в горле. Нет, съедал он всё, чем их угощали. Даже хвалил всегда. Но чего ему это стоило! Все эти жучки, ящерки, гусеницы. Понятно, что съедобно, но мучительно. Уж лучше перловка.
   Так и плыли от деревни к деревне. Остановки делали короткие, поскольку супруга теперь могла объясняться с местными. Обмен подарками, угощение, ночлег. Хорошо, что всякие побрякушки, получаемые от аборигенов компактны, а ножиков, шил и иголок у него с собой достаточно. Про нефть здесь никто ничего не слыхивал.
   Берега в этих местах - сплошная заросль. И не поймёшь иной раз, на суше ты или ещё в море. Топи и заливы, отмели и низменные участки суши. Вода спокойная, что наводит на мысль о том, что попали они в глубокий залив. К некоторым деревням подходили прямо на боте и швартовались к сваям построек. Другие напротив, оказывались на твёрдой земле. Народ тут незлобный, но умирают часто. Дважды видели похороны.
   Неудивительно. В этом климате любая царапина может загноиться. А уж тварей ядовитых тут видимо-невидимо. Так что задерживаться в роскоши тропиков хотелось всё меньше и меньше. Видимо, чувство путешественника - тоска по Родине - не зря названо отдельным словом - ностальгия. Это, когда хочется домой.
   Развернулись и пошли. Тем более что берег уже загнулся опять к северу. То есть они прошли глубинную часть залива и, всё равно, двигались к выходу из него. Поставили паруса, и дали ходу. Скипидару оставалось маловато, и запасы провизии не радовали. Всякие традиционные индейские консервы за время пребывания в Венесуэльской парилке перестали быть сушеными и зажили активной биологической жизнью. Сгнили преимущественно.
  

Глава 59 Три Кубы

  
   Как только вышли на морской простор, Сайка уверено взяла курс на север, явно намереваясь спрямить дорогу к дому. Тоже соскучилась. Даже жалко стало человека огорчать. Но развернул карту и нарисовал на ней этакий банан поперёк дороги. Вспомнил про Кубу. Наверняка в неё упрутся. И ещё где-то тут должна быть Ямайка. Да вообще в Карибском море сильно не разгонишься. Взяли левее. А что делать. Правее повернёшь и здравствуй Атлантика. Не хранит память ни координат, ни конфигураций суши. Так, пятнышки воспоминаний. Это притом, что географией интересовался. Даже приблизительно помнит, где коротал свои дни Робинзон. Может статься, завернёт когда-нибудь в эти края, поищет беднягу в окрестностях устья Ориноко. Оно тут такое широкое, что, считай, целый залив размером с маленькое море. Но не в отпуске это случится, а уже на пенсии. Не помнит он, в какие годы этот бедолага в здешних местах обретался. Тогда в Бразилии народ европейский уже обитал, вроде, в этом столетии.
   В Кубу они всё-таки упёрлись. Взяли влево и обежали её сторонкой. Или в Ямайку на них ведь не написано. Потом снова уткнулись в землю. И снова вяли левее. А потом в третий раз. Ужас, сколько тут островов. Но уже после третьего случая решили, что это точно Куба, и, обогнув её западную оконечность, вместо того, чтобы плыть на северо-запад, пошли на северо-восток. По прикидкам скорости и времени в пути выходило, что пора.
   Хорошая у них посудинка. Хрупкий Кремень - отличный мастер. Но шахта шверта очень портит жизнь. Каютка - просто тесный треугольный закуток между носовой оконечностью и мачтой. Дальше вся середина занята так, что остаются только узкие пазухи вдоль бортов. А потом "машинное отделение" и кокпит. Дизель, хоть и маломощен, но места занимает много. Он ведь не комок металла, как современные, привычные нам двигатели внутреннего сгорания, а объемный каркас, внутри которого подвешен маховик, цилиндр, топливный насос и коромысло его привода.
   Ремонтировать эту машину очень удобно. Но в любую щель такую установку не затолкаёшь. Она больше напоминает демонстрационный макет для выставки принципов построения механизмов, чем на реально полезное устройство.
  

Глава 60. Городишко Сан-Агустин

  
   То, что Мишка принял за Флориду, ею и оказалось. Вдоль неё двинулись вправо, отчего отклонились на юг, потом прошли на восток и, наконец, опять поплыли на север. Ботик у них ходкий. В час километров двадцать пробегает запросто. Если не останавливаться, полтысячи за сутки можно сделать. Намного лучше, чем пешком. Это, несмотря на то, что нашагать полсотни за один день для индейца, когда он налегке да под ногами торная тропа - отнюдь не подвиг. Просто день пути.
   Сан-Агустин нашелся без особых проблем. Мишка спокойно направился туда, где чалились лодки. Облачко Тьмы, что приходил в конце весны, всё описал наглядно. Если он еще и тут не наболтал лишнего, цены нет человеку.
   Индейскую одежду убрали, нарядились европейцами. Пушок немало всякого притаскивал из трофеев, так что подобрали подходящие вещицы и подогнали заранее. Камзол это, кафтан, или вообще сюртук - откуда Мишке знать. Типа лёгкого приталенного полупальто с вышивкой и иными совершенно избыточными деталями. Сорочка хороша, штаны тоже особых нареканий не вызывают, башмаки не жмут, шляпа на уши не сползает. Сайка в платье смотрится как настоящая синьора, или донна. Умеют женщины одежду носить. И башмачки тоже её не удручают, что Мишку заботит более всего. Не мокасины ведь, кожа у этих сандаликов довольно жёсткая. Одна беда - жарковато. Голый торс его бы больше устроил. Впрочем, в отношении супруги он настроен иначе. Да и не так она страдает от жары, как от корсета. Это притом, что затягивали они его не шибко. Привычка видать нужна, чтобы жить с вечно спёртой дыхалкой.
   Причалили. Финальный участок подгребли на вёслах. Закрепили швартовы, а тут и местная власть пожаловала. Явно чиновник вроде таможенника или портового распорядителя. Сайка ему объяснила, что железо привезли для кузнеца. Тот сразу и учесал куда-то. Может, понял, а может, увидел полосы стали, что извлекались из-под палубного настила. Подошли еще несколько человек, посыпались вопросы, но словарного запаса на это у ребят не хватило. А на жестикуляции далеко не уедешь.
   Потом появился индеец, знающий выдрский, и дело сразу пошло на лад. Про великий вождизм прибывшего речи не велось, назвался Ведающим Мёд из Тамбова, и сразу, услышав перевод, один из собеседников тоже учесал в сторону городка. Было подозрение, что это военнослужащий, но из-за жары форма одежды соблюдается нестрого, так что легко ошибиться.
   Первым для встречи прибыл кузнец с тремя подручными и тачкой. С ним вернулся и чиновник. Попробовали прицениться к товару, но нафига спрашивается Мишке серебро? У него этого добра сколько хочешь. Отличные монеты, отлитые в Тамбове из американского металла, лежат в балласте в прекрасных кожаных мешочках. Прихватил в дорогу, на всякий случай. Нет, ему нужны карты морские, ну и разные другие, какие найдутся. Что и объяснил.
   Карт у кузнеца, ясное дело, нет. И в городке он не припомнит картографа. Разве что в канцелярии господина губернатора отыщутся, а он бы попросил скопировать, но на это нужно время.
   Ничего страшного. Подождут гости. А пока вот три образца на пробу. Тут разные варианты легирования, а объяснить в чём разница и как с ними работать, это несложно. Уж в этом-то Ведающий Мёд соображает. И показать может.
   Только столковались, что остановятся у кузнеца, еще группа пожаловала. Эти точно военные. Потеют в раскалившихся на солнце блестящих металлических жилетах и шапки на них железные. Шпаги у всех на боку, но более тяжелого оружия нет. То есть наряд ритуальный, а не для применения при сопротивлении. Всё верно, маленькая лодка с парой человек на борту - не причина для беспокойства испанского гарнизона. Пригласили в резиденцию губернатора и обещали, что ботик возьмут под охрану. Кстати, один из них по выдрски шпарит бойко, а судя по убранству явно не рядовой. Столковались с кузнецом, на счёт того, что в другой раз к нему заглянут, да отправились с визитом к самому главному Флоридскому испанцу.
  

***

  
   Городок произвёл хорошее впечатление. Улочки, хоть и узкие, но грязи на них нет. Дорога мощёная, дома глинобитные и каменные, даже один встретился на манер тех, что рисуют в картинках про средневековую Европу - деревянный каркас с балками накрест, а между ними чего-то типа самана. Соломинки видать - точат наружу. Стёкла в окнах имеются. Хм. Это важный момент.
   Губернатор оказался немолод, но подтянут и энергичен. Сайку познакомили с супругой хозяина дома, и женщины удалились. Собственно, если исключить переводчика, того самого офицера, что сопровождал их от пирса, получилась аудиенция.
   - Рад видеть Великого Вождя Ведающего Мёд, Который Никогда Никому Ничего Не Обещает, - уже обращение указывает сразу на то, что Тёмное Облачко ничего лишнего о Мишке здесь не утаил.
   Ответил не менее учтиво - титулование довольно длинное, нарочно записал и выучил. Отведал предложенного вина. Похвалил. Некоторое время посвятили обсуждению погоды, затем коснулись климата, характера местности (болота и крокодилы), а потом Мишка спросил, какие новости приходят из владений испанской короны. Оказалось, что не слишком хорошие. Не ладит король испанский с королём английским, отчего на морях случаются разные неприятные инциденты. И здесь в Америке не всё безоблачно. Индейцы оказали сопротивление нескольким попыткам испанцев проникнуть вглубь территории вдоль рек, впадающих в Мексиканский залив. Кое-какие группы погибли, а остальные намерены свернуть своё присутствие в этих землях.
   Карта, висящая на стене кабинета, подсказала Мишке правильный ход.
   - Я имею некоторые сведения от вождей других племён, - начал он издалека. - И есть основания полагать, что западнее вот этой реки, - указал бокалом на устье Рио-Гранде, - местное население менее недружелюбно отнесётся к сынам славной Испании, если, разумеется, их не пытаться принуждать к повиновению, а скажем, подкупить благородством и добросердечием, свойственными истинным идальго.
   При переводе финальной части тирады первым поперхнулся переводчик, а затем и губернатор принял несколько озадаченный вид. Разговор перешёл на вопросы, связанные с разными хозяйственными проблемами. От Мишки явно хотели поставок железа, и ещё интересовались тканями. Взамен предлагали вино. На счёт металла - да никаких проблем. Просто Тамбову необходим стеклодув, который обеспечит нормальное освещение в производственных помещениях, после чего прокат и отливки потекут в Сан-Агустин рекой. А на счёт вина Мишка всерьёз задумался. Вообще-то спиртосодержащее ему кстати. Схему устройства ректификационной колонны он помнит. Продукт будет и врачевательницам в помощь, и в дизель пойдёт, да и для химических опытов пригодится. Кукурузную брагу хлопотно делать, опять же жалко переводить пищевой продукт.
   На счёт ядовитости этого вещества Мишка индейцев предупредил. Типа отравление, вызывающее слабоумие, сначала проходящее, а потом и необратимое. Он перегонял немного для эксперимента, наверное, градусов до семидесяти удалось крепость довести. И еще дал понять, что среди белых встречаются безумцы, которые не только сами пьют, но и другим предлагают.
   А тут, похоже, виноградники уже плодоносят. Да и судя по постройкам, поселение давнишнее. Ручные индейцы, хе-хе! Кстати, встречались они ему на улицах. И в национальной одежде, и с потугами на европейскость. Неглиже не наблюдалось, ничего откровенно вызывающего тут не носят, однако и второсортность аборигенов в глаза не бросается. Укрепления, однако, хоть и нельзя назвать полноценной крепостью, но заточены явно и против набега с суши, и к отражению нападения с моря приспособлены. Видно, морские разбойники не забывают сюда наведываться. Надо бы вызнать, чем еще кроме вина и крокодиловых кож славится здешняя земля.
  

***

  
   Интерес губернатора к гостю исчерпался единственной встречей. Конечно, про желание визитёра обзавестись картами, ему не доложили, иначе любезность в виде наряда рядом с ботиком из трёх солдат, охраняющих имущество гостей, могла бы смениться арестом. Или понятие стратегического значения географической информации в этом мире еще не доросло до того поистине параноидального уровня, какой можно себе представить, посмотрев современные "исторические" фильмы. Вспомнилось, что Колумб работал картографом, рисовал планы земель и морей, чем зарабатывал себе на жизнь. Значит, гриф секретности на эту продукцию ещё не наложили.
   Мишка с Сайкой остановились у кузнеца. Игры с калёным металлом не только вошли в привычку, а даже как-то руки скучали без этого занятия. Так что о приёмах ковки, отпуска и закалки они с хозяином беседы имели деятельные и неоднократные. Хоть и из отсталой Европы специалист, но в любом мастерстве есть тонкости, а когда раззадорится, то цеховые тайны и личные профессиональные хитрости вываливаются на стол от всей души, теша самолюбие обучающего. Короче, в долгу оставаться не хотелось, и все запасы полос и отливок потихоньку перекочевали с ботика сюда. Авансом, так сказать.
   Копирование карт - дело не быстрое. Тут нужна великая тщательность. Не стоит это дело торопить. Мишка учил испанский. Сайкин семинольский оказался не слишком распространён в этих местах, индейцы, говорящие на выдрском и то встречались чаще. Незнакомые племена жили на Флориде. И жила память о захвате городка сэром Френсисом Дрейком. Имелись тут и несколько французских семейств, и англичане встречались. Но в целом место было тихое, высокой деловой активностью не отмеченное. Отличная гавань, укрытая от океана островами, пустовала. Прибытие корабля в Сан-Агустин - событие редкое, можно сказать, памятное.
   Селение невелико, все друг друга знают. Так что ни капельки не удивился, когда их разыскал Тёмное Облачко. Характеристика, которую он в своё время дал здешнему губернатору, оказалась точна, так что в качестве источника информации о местных обычаях и нравах он кадр в высшей степени ценный. Поговорили вроде, как ни о чём, куче здешнего народа перемыли косточки. И вот тут выяснилось, что местный мастер, делающий стеклянные висюльки и разные бусики для торговли с индейцами сейчас бедствует, потому что аборигены перестали интересоваться этим товаром, отчего хозяин мастерской выствил беднягу за порог, и падре вынужден принимать в нём участие.
   Конечно, пришлось выслушать длинное повествование о том, насколько душевный человек здешний падре, как плохо идут дела на плантациях у дона Диего (интересно, можно ли найти хоть одно испанское поселение без жителя с таким именем), что недавно откуда-то издалека, с юга, приехал дон Эстебан (ещё одно знакомое имя, наверное, встречались когда-то) и занимается культивированием новых растений - потато и томато. Первые чувствуют себя здесь отвратительно, вторые - просто очень плохо, и, кажется, этот дон совсем разорится. А козы донны Эстреллы (сплошь знакомые имена, вроде как он тут раньше бывал), сожрали капусту в огороде дона Педро (устал уже удивляться количеству тех, о ком когда-то слышал, и ведь все здесь собрались).
   Ну да оставим местных жителей в покое со всеми их проблемами. Важно, что самый главный здешний начальник повёл себя осторожно, можно сказать, политически. Обстановка в этих местах непростая. На суше живут разные индейцы. Есть и недружелюбные. С моря то и дело налетают англичане. До других испанских владений далеко, а до метрополии и подавно. И нет явного надёжного источника дохода. Вечные перебои с подвозом припасов, того же пороха.
   Не то у губернатора положение, чтобы брезговать любой возможностью, какова бы она ни была. Ему, находящемуся в узле, где сплетены интересы многих, приходится непросто. Надо многое учесть, чтобы не слишком привлекательная с точки зрения прибыльности колония продолжала существовать. Забавный раскладец выходит. Испанцам и англичанам сейчас хочется отогнать друг друга от огромного пирога, есть который можно не одно столетие. И французы здесь появляются. Шведы с голландцами, похоже, больше с торговыми интересами в этих водах бывают, серьёзных поселений людей этих наций тут не было, насколько он припоминает.
  

***

  
   Дни шли. Ребята знакомились с городом и его обитателями. Язык испанский не слишком сложный, Сайка вообще почти не затруднялась через неделю с небольшим. Мишка тоже не чувствовал себя глухим. Заглянул в индейское поселение, что неподалеку. Тут чувствуется оседлость, даже некоторые признаки санитарии наблюдаются, в смысле, что чистенько и опрятно люди живут. Мужчины работают на плантациях какого-то дона. Виноград там, табак, овощи. Многопрофильное, одним словом, хозяйство. Что интересно, расплачиваются с ними как раз тем, что они сами и выращивают.
   Офицеры гарнизона пригласили его к себе. Пытались накачать вином, но он оказался неслаб. Русские студенты в хмельном деле знают толк, и мерку свою чувствуют, что он потом заплетающимся языком объяснил благоверной. Собственно, его пытались расспросить о "духовых ружьях". Вышедшие с боями испанские экспедиции принесли несколько экземпляров, которые Мишке и показали. Сказали, что это ужасное оружие. Стреляет бесшумно и попадает точно. Рана обычно смертельна потому, что начинается горячка, которую мало кто переживает. Собственно, до горячки дело доходит нечасто, так как дикари целятся в незащищённые места, и стальной наконечник, оторвавшись от деревянного хвостика, проникает в тело глубоко.
   Пришлось объяснить, что, хотя он живёт среди дикарей, но это доброе племя, которое не воюет, а плавит металл и делает ножики, лопаты и прочие хозяйственные мелочи. Вождём же его называют не потому, что слушаются его команд, а просто как знак уважения человеку, поделившемуся с ними своими скромными познаниями. И приехал он сюда исключительно по хозяйственным делам, наладить контакты с соседями.
   Штатных пуль при этих ружьях не оказалось. Может, и были поначалу, но их израсходовали при пробных стрельбах, а гладко оструганные деревянные палочки вылетают из ствола отлично. А если снабдить их наконечником - то могут даже человека поранить. Но добиться такой точности и дальности выстрела, которую демонстрировали индейцы, офицерам не удалось. Ну не объяснять же господам военным, насколько важна тщательность соблюдения калибра снаряда. В Тамбове целая станочная линия занята их производством, и выдержка каждого "изделия" в горячем воске с добавками вытяжки пары смол - не формальность. Качество поверхности важно лишь чуть меньше, чем размер. Разбухшие, ссохшиеся или покоробленные боеприпасы неважно выполняют свою работу.
   Насколько Мишка помнит, в производстве пневматичек занято немного тамбовцев, люди они не болтливые. И сам комплекс, где их собирают, компактен и расположен уединённо. Питамакан и Зелёная Уточка без возражений "отселили" этот производственный отдел на отшиб. Нет ощущения, что его тут расколют. Темное Облачко, мог бы, конечно, доложить лишнего, но чует Мишкино сердце, что христианин из парня получился умеренный, а Сайка много с ним разговаривала ещё дома, и насчёт визита сюда они заранее сговорились.
   Знает этот человек цену серебра, поэтому монеток для него по предоставленному образцу наотливали изрядно. И еще он знает, что за правильный доклад губернатору, ну, как в Тамбове научили, этих монеток ему завсегда ещё отсыплют. Нужен индейцам свой глаз в Сан-Агустине, никак без этого.
   Поведали Мишке офицеры о делах своих скорбных, когда вино развязало им языки. О скуке великой, о провинциальности, об англичанах, что в глубоком заливе на севере поселились более десяти лет тому назад, и нет уже у Испанского флота возможности этому помешать, потому что после гибели Великой Армады в бухте Виго сил осталось только на решение совершенно неотложных задач по обеспечению безопасности мореплавания в собственные колонии.
   Только один человек из всей этой компании вызвал у Мишки симпатию. Тот самый, что переводил с выдрского на испанский беседу с губернатором. Языки изучает, видимо, чтобы не скучать. Не бездельник по жизни, похоже. Имя только у парня прикольное. Дон Хуан. По-русски это должно пониматься "Иван", судя по распространённости.
  

***

  
   В порт пришло морское судно. Очень интересно. Длиной оно примерно такое же, как речные баржи, что строит Хрупкий Кремень, но сделано не в пример прочнее. Как гнуть такие брусья, что у него в наборе - непонятно. Да и доски в обшивке, считай, три пальца толщиной, тоже не прямые. Чувствуется вековой опыт и великое мастерство. Нет. Не так. Великое Мастерство.
   Благородно одетого европейца, пусть он и смуглый, но зато с усами, никто ниоткуда не гонит. Имидж хозяина жизни - пропуск во многие места, если вести себя величественно. Так что с хозяином посудинки словечком-другим перебросился. По-испански они оба говорят коряво, так что никакого языкового барьера. Ну и кувшинчик настойки дубовой щепы на кукурузной самогонке беседе способствовал. В общем, зашел человек сюда устранить кое-какие повреждения перед возвращением домой, а прибыл он из Голландии, и, пройдя вдоль побережья Северной Америки с севера на юг, наменял у местных жителей шкур крупных быков. За всякую железную мелочь, ткани, нитки и иглы прибрежные индейцы отдают этого добра много, и отличного качества.
   Немало тем они сумели затронуть, благо, языки развязались, так что и про кружева фламандские, и про качество пеньки и даже о том, каковы цены на порох. Имя шкипера хорошо запоминается - Ганс.
   У испанцев с голландцами странные отношения. Припомнилось, что Голландия, вроде как была испанской колонией, потом они не ладили, одна беда, датировки в голове смешались. Не помнит в точности ничего про Генеральные Штаты, и что там вообще было. Здесь, вдали от Европы, многие обстоятельства выглядят своеобразно. Во всяком случае, выяснять детали политических раскладов он не решился. Сосредоточился на коммерческих вопросах. Тот поток серебра, что оседает в кладовых Тамбова полноценными монетами, изготавливаемыми учениками металлургов, отличный шанс решить целый ряд проблем. Технического характера.
  

Глава 61. Пора домой

   Представьте себе узкую лодку, в которой едут четыре козы и козёл, два члена постоянного экипажа и пассажиры - стеклодув с женой и сыном. А в подпалубном пространстве мешки, горшки с растениями, корзинки и свёртки. В случае шторма остаётся только привязать себя верёвками к скамейкам и грудью принимать удары стихии. В кокпите все дышат в одном ритме - настолько тут тесно.
   Умеренный ветер гонит бот на север, а волна качает его во все стороны. На ночь, если небо затянуто облаками, приходится приставать к берегу и ждать рассвета. Но продвижение идёт шустро, так что вход в указанную Сайкой реку прошел быстрее, чем все утомились от скученности. Тут уже веселее, судёнышко скользит ничуть не быстрее, чем раньше, но отсутствие качки и вид уплывающих за корму зелёных берегов создают впечатление энергичного продвижения. Впечатления сменяются быстрей, отчего путь становится менее томительным.
   Индейцы, поселения которых встречаются на берегах, не стремятся обязательно сблизиться и поговорить. Достаточно нескольких произнесённых Сайкой слов, отлично распространяющихся над гладью спокойной реки, и все вопросы урегулированы. Выдр и обычно-то не трогают, а тут сам Ведающий Мёд изволит следовать к месту постоянного проживания. Из людей, обитающих на берегах этой речки, дорогу в Тамбов знают многие.
   Здесь - уже дома. Ну, почти.
  

***

  
   Мишка думал, что они потащат лодку на бечевах через пороги до Финишного лагеря, но всё оказалось иначе. Подошли к пристани, а тут, оказывается, уже Тамбов. Вот и путь бревнодорожный. И женщина, что их встречает, по случаю жаркого осеннего денька фигуряет в семейных трусах и жилетко-лифчике. Дома. Совсем. Отсюда до Водопадной долины день пути. Хорошо. Это больше трёх месяцев он пропутешествовал.
  

***

  
   Хозяйка сейчас дома одна. Усадила прибывших под навесом и потчует невкусной кашей. Мишке в радость, соскучился по ней. Теперь он точно разобрался - это сорго. Испанцы им пренебрегают, считают пищей бедноты. Раньше он думал, что это просо, но просяная каша - пшёнка - как раз очень вкусная, однако возделывают его менее интенсивно. Обычные индейцы собирают помаленьку дикое, зёрнышки мелкие, хлопотно с этим добром возиться.
   Зато длинный ряд крупных горшков с торчащими их них деревцами невольно привлекает взгляд.
   - Лесные наладчики по правому берегу проредили подлесок, - поясняет индеанка, проследив за взглядом гостя. - Когда лист начнёт желтеть, посадят вместо срубленных зрелых сосен, только пни сначала выкорчуют.
   - А это что за порода?
   - Черный орех.
   Дальше расспрашивать незачем. Люди устраиваются здесь навсегда и заботятся о будущем.
   - Дети что, мужу помогают? - почему бы не поговорить, пока растворяется в чашке с горячим травяным отваром ложка тягучего мёда.
   - В школе они, на Узловой, - женщина глянула на солнце. - Скоро вернутся. А муж на подкатке брёвен. Дровяной тупичок перекладывают из Куликовой Пади в лощину Широкорогих Бизонов. И лесные наладчики туда перебазируются.
   Женщина разговаривает на выдрском, но чувствуется, что родной её язык не этот. Сайка наверняка давно поняла, какого она племени, носят индейцы некие признаки в одежде, чтобы сразу друг друга отличать. Мишка пока воспринял не все детали этого языка символов, поэтому не стесняется спросить о родном племени.
   - Из Волков, да Шакалов, и из Лисиц обычно люди здесь собираются в бревнодорожники. Вот и получается род, а какой? Язык один, а племена разные. Поэтому называют нас Волками Тамбовскими. А в лесные наладчики Голуби и из племени Каймана люди идут. Нравится им это. Только детишки непонятно к какому роду пристанут. Старший-то мой в Трусливые Койоты готовится, а дочка парня себе из Рыхлящих Землю присмотрела, ей нравится корешки да травки выращивать. Только избранник её собирается стать Знающим Небо и говорит, что соберёт себе род, как Карасик собрал Толкущих Камни.
   Во как, оказывается, переплелись родоплеменные отношения и профессиональная ориентация. А Мишке пофиг. Он дома. И никуда не торопится, как настоящий индеец. Вернулся к родному очагу не с пустыми руками. В Тамбове теперь имеется домашний скот молочно-шерстяного направления, картошечка вырастет, помидоры, горох, настоящие морковь, свёкла, капуста, и пшенички они привезли и овса. Гречихи вот не нашли, но Ганс обещался, что завезёт по весне и, если они не встретятся, оставит у кузнеца в Сан-Агустин. Он вообще истинный негоциант. Ни одну копейку не упустит. А Тамбовские серебряки от испанских монеток, что ходят в денежном обращении, отличаются только добротной полновесностью.
   Так что, если основная цель прогулки достигнута не была, то побочные задачи оказались решены с перебором. Особое впечатление на путешественников, несомненно, произвел артиллерийский обстрел. Так что Мишка знает, чего ему не хватает для того, чтобы чувствовать себя уверенно. Он будет делать пушку. И поставит её на что-нибудь плавучее. Ведь, если до Лугового или Низового путь по рекам идет по мелководьям, то вот сюда мореходное судно вполне доплывёт. Не самое крупное, конечно, но три метра глубины на стрежне есть повсюду.
   Взгляд невольно концентрируется на лодочке, наполненной мужчинами, что приближается со стороны верховий. Один гребец стоит на корме и управляется единственным веслом, как заправский гондольер. Эти сооружения появились после опытов Хрупкого Кремня с "однобокими" поплавками для катамаранов и тримаранов. Если такую посудину гнать по воде, то она норовит повернуть вбок, и если грести именно с этой стороны, то так на так и выходит. Для перевозки грузов или пассажиров это оказалось удобно, и венецианские гондолы прижились, как суда коротких линий.
   - Кассуга работничков везёт, - пояснила хозяйка, снова проследив за Мишкиным взглядом. - По иголке в день нанимаем. Или за крючок рыболовный. За два - шило без рукоятки. Ножик можно за неделю заработать, а чтобы получить топор, это месяц придется трудиться. Так что у нас как, где какие крупные мероприятия, зовём мужчин из ближних посёлков.
  

***

  
   У Карасика новости. Он весь перемазан какой-то стойкой краской, отчего, в зависимости от угла падения света его руки выглядят в нескольких насыщенных тонах. Марганцовка. Поташ, который на углежогне добывают промышленно, поскольку золы и тепла для упаривания раствора там хоть завались, этот юноша калил с чем попало. И на воздухе, и в закрытой посуде. А потом растворял в единственном на весь город прозрачном стакане, что камнерез Облом выточил из куска горного хрусталя. Цвет одного из растворов привлёк его внимание.
   Короче, перманганат калия получился достаточно чистым. И для Мишки это знаковое событие. Во-первых, отличное средство для промывания ран, во-вторых - окислитель, в смеси с которым что только не взрывается, а уж вспыхивает, считай, всё подряд, что только способно гореть. Но, что особенно важно - формула этого вещества вспомнилась сразу. Калий марганец о четыре. Любой малолетний пиротехник ни с чем её не спутает.
   А поскольку получается это вещество из черного камня, применяемого для легирования стальных сплавов, то ясно, что присадкой является марганец, который они в чистом виде уверенно получают.
   Надёжно установленные химические соединения - это основа аналитической химии. После воды, соли и поташа это четвёртое такое вещество. Есть еще два, теперь три, чистых металла, хотя, ещё серебро забыл. Ну и несколько золотых монеток он привёз и насчёт платины кузнеца озадачил. Не забыл прихватить еще свинца и олова. Но с точки зрения аналитики эти вещества не особо перспективны. Хотя, серебро, вроде как с чем-то реагирует.
   Представил Карасику стеклодува, объяснил, чтобы пока тот не наделает химической посуды, всякой ерундой типа оконных стёкол даже не пытался баловаться. А уж из чего он сварит массу - так мастер сказал, что найдет ингредиенты в любом месте. Мишке надо пушку делать, а песочку из речки привезут и без него.
   Была и пара забавных новостей. Болотные Лисицы припёрли кучу того самого "золота", про которое Мишка давно знает, что это соединение железа с серой. Жаль, что точную формулу не помнит. А еще один индеец притащил мешок мышиного дерьма. Карасик его сначала вбросил в воду, и обратил внимание, что сосуд немного остыл. А потом выпарил профильтрованный раствор. Вот такие кристаллики получились.
   Кристаллики - это хорошо. Косвенное указание на чистое вещество. И понятно, что селитра, только неизвестно какая. Из фекалий кроме неё, родимой, вроде как ничего не извлекают. На память приходят калийная и натриевая. Но ведь могут быть и другие. Или смесь. Для аналитики это не совсем хорошо, но, опять окислитель. Словно намёк на необходимость делать пушку, и заряжать её порохом.
   И как это столько помёта удалось собрать? Мыши ведь не в одном месте гадят, и не помногу. Представил себе "добытчика", ползающего по лесу на четвереньках с пинцетом и умилился.
  

***

  
   В бумагодельне настроение удручённое. Испортили листовую решётку, что ещё Мишка делал из листа нержавейки. Она значительно уступает новым, сплетённым из медных проволочек, но работать ей считается знаком благорасположения души кустарника кумтир, из коры которого получается лучший продукт. Листы бумаги из этого сырья выходят эластичные и только слегка желтоватые.
   И вот, этот Сиропчик решил попробовать применить другой клей. Теперь лист намертво забит волокнистой массой, связанной в монолит неожиданно схватившимся связующим. Виноватый стоит, ожидая наказания, а Мишка пытается отчистить приспособление.
   Надо же, какая вязкая зараза! Ему нужно пушку изобретать, а не со всякими мусорными сгустками возиться. Нет, всыплет он этому пацану самым жестоким способом. Он его допросит с пристрастием, как такое могло прийти в эту ушастую голову. И сделает он это неторопливо, садистски наслаждаясь неуверенными ответами и смущённым мямлением.
   - Итак, из чего состоит клей? - это общий вопросик, для разогрева, так сказать.
   - Смола второй ступени нагрева из елового стланика, что растёт на западных склонах, четыре части, разведена лёгкой фракцией скипидара, одна часть. Выдержана на водяной бане при двойном давлении пара полтора часа после добавления туда второй фракции от перегонки ольховой жижки. Потом, после частичного остывания, как стало можно крышку поднять, добавлял поташ, совсем капельку. И ждал, пока выйдут все пузырьки, - бубнит мальчуган.
   - И почему, ты полагаешь, эта мастика схватилась прямо на решётке? - Мишка настолько огорошен полученным отчётом, что ничего умнее просто не приходит в голову.
   - Кажется, я что-то туда уронил, - тяжелый вздох и потупленный взор.
   Мишка многозначительно молчит, и подросток начинает оправдываться:
   - Я нес горячий раствор и по дороге встретил Оленёнка, он тащил с мельницы всякие порошки. Мы посмотрели немножко и чуть-чуть просыпали, а крышка свалилась, потому что я ручки отпустил, когда поставил...
   Мишка срезает ножиком тонкую стружку с кромки наплыва на решётке и поджигает её. Горит. Чадит. Во взгляде провинившегося вспыхивает понимание того, как исправить положение - просто подержать это безобразие в пламени, и отмыть оставшуюся копоть. Но так легко он не отделается.
   - Вот что, разгильдяй, тебе придётся изготовить из этой гадости рукоятку ножа.
   - Но ведь она больше не плавится. Я проверял в автоклаве. Размякла немного, но даже липнуть не начала.
   - Поэтому всё придётся повторить, - вот так. А то творят, что хотят, не дают позаниматься пушкой. Художники. Решил, понимаешь, гладкую бумагу сделать, чтобы не размокала.
  

***

  
   Наконец-то добрался до дизельной. Нет, оставлять такое хозяйство на три месяца без присмотра нельзя. Мотор изуродовали насмерть. Он теперь, с новым огромным маховиком стал почти метр высотой. И клапана эти сверху приделали-таки. Ничего не боятся. Нет, шестерни отсутствуют, и велосипедной цепи не наблюдается. Они сюда прибор кратности присобачили. Один оборот маховика - шарик вправо, второй - шарик влево. Выступы на внешней поверхности массивного диска то по одним рычагам стучат, то по другим. Четырёхтактник с картинки, которую он никому не показывал. Считал, что это слишком сложно и не с его оборудованием такую навороченную конструкцию собирать.
   Кот из дома - мыши в пляс. Порезвились тут от всей широкой индейской души, и попрятались. Наверняка пережидают, когда успокоится, чтобы не заставил их Великий Вождь делать рукоятки ножиков из всех этих железок. А в потолке дыра, видно, что недавно заделана. На стеллажах камушки точильные из далёких краёв, очень хороши для доводочных операций. И доводили ими последнее время много. Ишь как засалились!
  

***

  
   Дизелистов нашел у четвёртой дутьевой трубы. Они даже не обратили на него внимания. Стояли вчетвером на коленях вокруг тигля и осторожненько его разрушали.
   - В следующий раз надо применить смесь номер три, - это Нассапок. Он из гуронов, и его имя на выдрский не переводили.
   - Тогда поверхности будут шероховатые, - отвечает Тупой Топор, - замучаемся с зачисткой.
   - Батя сказал, что с шероховатостей лучше рассеивается тепло, - снова Нассапок.
   - А рубашку ты как к неровностям приделаешь? - продолжает спорить Топор.
   - Не отвлекайтесь. Тяните кромку на разлом. Подстучи, Облом, и левее ещё. Покачивайте, - распоряжается кум Тыква.
   Затаив дыхание Мишка следит за тем, как растягиваемый по крупным обломкам керамический горшок выпускает на свет цилиндр будущего мотора. Из него вверх своим нижним окончанием торчит поршень. Прямо из отливки. Рабочие вставляют штифт в гнездо для штока и, закрепив за него верёвку, переброшенную через блок, установленный на потолочной балке, начинают осторожно тянуть. Идёт. Вместе с цилиндром. Не выходит стальная деталь из плена облившей её колокольной бронзы.
   Жаль. Красота идеи просто завораживающая. Идеально отполированная боковая наружная поверхность должна сформировать такую же гладкую внутреннюю сторону цилиндра. А потом, за счёт разницы в температурных коэффициентах расширения, отлипнуть, сформировав чёткий минимально возможный зазор. И что-то пошло не так.
   - Это, не огорчайтесь, - невольно вырывается у него при виде обескураженных лиц, - снаружи просто остыло быстрее, сжалось и держит, да еще и воздуху внутрь никак не попасть, потому что плотно. Дайте поршню тоже остыть.
   Верёвка плавно отпущена. Отливка снова на столе. Мужики внятно хлопнули Мишку между лопаток, гурон сделал это с осторожностью. Видимо, другие обычаи в его племени. Но привыкает. А из угла поднялся Питамакан и повёл народ ужинать. Похоже, все переживают за успех.
  

***

  
   Сайка расказывала. Мишка трескал. Привычеая еда - это вкусно. Оказывается, они прогулялись с великой приятностью и комфортом, что голоса душ всего сущего, звучащие отовсюду, не оставляли их в пути ни на мгновение. И путешествие прошло просто великолепно. Это предстояло прочувствовать, оценить, и плодотворно использовать в дальнейшем. Мишка доел великолепно приготовленную невкусную кашу. Попытался вспомнить, чем отличаются саго от сорго, Кастанеда от Торквемады. Тихо хрюкнул и растворился в объятиях Айн. Видимо, спало нервное напряжение, и что-то в нём схлопнулось.
  

Глава 62. Зимние хлопоты

  
   Утром он, наконец, почувствовал себя дома. Как всё-таки вышибает из нормального мировосприятия обилие ощущений. И недостаток привычных. Правда две женщины подряд - это для него нехарактерно. Или он оплошал? Да, вроде, нет.
   Сайка за дверями мандана отвлекает кого-то беспредметным разговором и чем-то потчует. А Мишке тепло и покойно. Он выспался, и может, наконец, подумать о пушке.
   Прежде всего - это крупная металлическая деталь. Чтобы отлить её заготовку надо иметь не его крохатулечные трубообразные горнюлинки, а крупное капитальное сооружение, обеспеченное таким дутьём, на которое не способны все его эжекторные поддувалки вместе взятые. Кстати, мощность водопада почти исчерпана. Вон, с краешку совсем чуть-чуть льётся - остальное уходит в воздуходувки.
   Можно, конечно, попытаться соорудить вентиляторы, меха с приводом от водобойных колёс, нагородить, настроить, но сначала следует проверить, насколько эффективно он использует уже задействованные возможности. Ведь всё делалось на глазок, а то, что получилось, его тогда устроило, так что он и оставил всё в первозданном виде. Пашет - и ладно.
   Гидро и газодинамика - науки большие и ему неведомые. Но кое-что из них он помнит. В частности то, что чем быстрее струя, тем ниже в ней давление. А ещё то, что в устройствах такого рода применяются сопла - это сужения, и диффузоры, которые, если следовать элементарной логике, должны представлять собой расширения. То есть сопла - ускорители, а диффузоры - тормозители потока. А теперь - порисуем.
  

***

  
   Как ни странно, получилось всё достаточно быстро. Буквально с третьей попытки доработанная по Мишкиным эскизам поддувалка дала такой поток, что её оказалось достаточно и на все плавильни, и кузнецам, и ещё запасец оставался по мощности. Так что водопад почти восстановился, поскольку на два переделанных воздушных насоса "рабочего тела" требовалось столько же, сколько и на два не переделанных. Шесть агрегатов осталось в резерве.
   Следующим устройством заниматься пришлось очень серьёзно. Пушечный ствол хотелось получить четырёхметровый, соответственно тигель с учетом объема, потребного для шихты, улетал к шести метрам, а печь "дотягивала" до семи. Для выгрузки и загрузки такого длинного "горшка" требовался мостовой кран, верхнее положение крюка которого позволяло пропустить деталь между макушкой печи и собой. А еще следовало не забыть оставить место для строп. И опалубку тигля надо иметь в виду - ведь такой крупный предмет из сухой глины может разрушиться под собственным весом.
   Поддувать тоже необходимо не только снизу, а во многих местах, разнесённых по вертикали, иначе до верхней части дойдет смесь азота с углекислым газом, которая горение ни за что не поддержит. Строить печь пришлось из кирпича, не жалея его на толщину стен, и оставляя проходы для поддува. Циклопическое сооружение. Высокое и узкое. Тоже труба, по-существу.
   Однако его возведение - задача хоть и объёмная, но, по большому счёту, тривиальная. А вот формирование тигля - этакой колонны - вот где намаялись. Восковая модель высотой четыре метра абсолютно нереальна. Поэтому шло наращивание снизу вверх с соблюдением строжайшего позиционирования последующих секций. Сушка отнимала кучу времени, поскольку на незатвердевшее основание ничего не прилепишь - уплывёт.
   Волнительных моментов оказалось много. Пока опускали в жерло опалубку с тиглем, Мишка думал, что его Кондратий хватит. В процессе плавки выяснилось, что скорость подачи угля недостаточна, пришлось подбрасывать вручную. Особенно переживал при извлечении результата - любовно сделанная из лучшего пиломатериала опалубка давно сгорела, а надевание комплекса удавок на тонкую керамическую колонну в узкой щели - это у всех впервые.
   Извлекли. Отбили. Удалили наплыв шлака. Красота. Теперь из канала ствола нужно осторожненько, чтобы не повредить внутреннюю поверхность, удалить остаток формы. Хорошо, что сюда сразу закладывалась смесь номер три, легко раскрошилась. Уфф. Можно крепить в станке и обрабатывать. Тоже ведь не самое простое дело было, под такую заготовку соорудить надёжное крепление и оснастку для обработки.
   Сначала сквозь канал пропустили вал. Выверили соосность, и, надевая на него абразивные муфты, обработали в размер и отшлифовали. Фрезеровка, сверление, установка клапанов, ферменное обрамление, станина, компрессор. Готово. Можно попробовать выстрелить.
  

***

  
   После того, как изготовление опытного образца было завершено, Мишка успокоился. При испытании его ждёт неудача. Он точно знает, что с первого раза всё всегда не получается. Поэтому внимателен и собран. Нужно уловить происходящее в полном объёме, чтобы потом принять верные решения.
   Постукивает дизель, приводя в действие компрессор. Давление в баллоне-ресивере поднято до расчетного, и избыток нагнетаемого воздуха уходит в атмосферу, издавая звук, напоминающий бесконечно длинный выдох.
   В прорезь, расположенную в полутора метрах от задней части ствола, сверху вкладывается снаряд. Это просто стальной цилиндр, заострённый спереди. На него надеты два медных пояска, один впереди - просто колечко, второй - крышечка на донце, по наружной кромке которого идёт углубление, в которое вставлено верёвочное колечко. Тонкий, пропитанный смолой шпагатик. Ох, и потренировались они с гирями, подбирая его размер под необходимое усилие
   Шипит воздух, приводимый в действие пневмоцилиндром толкатель, погружается в ствол через ту же прорезь и досылает снаряд вперёд, туда, где верёвочный поясок встречается с сужением и происходит остановка. Толкатель выскакивает наружу, орудие готово к выстрелу.
   Резко открывается заслонка, впуская давление в казённую часть ствола. Под его воздействием массивный цилиндрический затвор, разгоняясь, мчится вперёд, и, на глазах у почтеннейшей публики проскочив открытый пытливым взорам участок, начинает сжимать воздух, оставшийся между ним, и донышком снаряда. Резкое торможение за счёт возникшей пневматической подушки преодолевается не столько давлением, продолжающим действовать сзади, сколько инерцией разогнавшейся "детали", отчего достигаемая степень сжатия между снарядом и её торцом очень велика. Груз, свободно скользящий внутри затвора, летит вперёд, ударяет сзади поршень топливного насоса. Скипидар через дизельную форсунку впрыскивается в сжатый воздух. Вспышка. Давление стремительно возрастает. Верёвочное кольцо, что держит донце, разрушено, и снаряд стремительно разгоняясь, вылетает в сторону цели. А затвор откатывается назад, вытесняя воздух из казённика, пока не срабатывает фиксатор.
   Шипение пневматики. В прорезь вкатывается снаряд и, пока толкатель доводит его "до места", через клапан в боковой поверхности передней части затвора в опустошившийся цилиндр топливного насоса вдавливается новая порция скипидара. Орудие готово к выстрелу.
   Толпа восторженных индейцев мчится искать место падения снаряда, а Мишка спокоен, как шкаф. Он уже понял, что объём топлива можно увеличить, и тогда пятнышко пробоины на растянутой в ста метрах шкуре почти сольётся с отметкой проекции горизонтали. Что лафетный огород можно облегчить, потому что отдача заметно слабее той, на которую он рассчитывал по пессимистическому сценарию. Кум Тыква и Кум Топор тоже здесь. Как и он, они заметили, что факел раскалённых газов, вылетевший из дула, был недостаточно выразителен. Переобогащение смеси следует увеличить.
  

***

  
   Снаряд не нашли. Это неудивительно. При скорости на дульном срезе порядка пятисот метров в секунду, да с учетом того, что пушка стоит на бугорке, до него может быть несколько часов пути. В следующий раз он ствол на горку направит и проверит конструкцию на беглый огонь. Кстати, на кораблик, типа того, что у голландца Ганса, эта стрелялка отлично встанет. Снести бушприт и убрать все верёвки с бака. Мачты укоротить втрое, а лучше, вообще сдвинуть их назад. Серебра у него нынче много скопилось, можно ведь и спецпроект заказать, хоть бы и в той же Голландии. Дать указание о подготовке места для установки на баке самой большой из ныне существующих каронад, или как там их, да так, чтобы крутилась во все стороны. Только вот как мотивировать профили на днище, куда он приладит водомёты? Их ведь тоже лучше сразу предусмотреть, чем потом кроить по-живому. Ха! Объясним, что тут будут катки для протаскивания корабля через мели. Ну-ка, где его большой склерозник?
  

***

  
   Широко известный копёр для забивания свай, который Мишка по-существу скопировал для реализации артиллерийского замысла, работал ритмично. Даже относительно сложная механика, которую пришлось применить для обеспечения автоматического взаимодействия частей этого агрегата, оказалась надёжной, вследствие того, что на прочности никто не экономил. Доводка пневматического элеватора подачи боеприпасов заняла немного времени. Правда, щель для заряжания пришлось повернуть вниз, из-за чего изменилось крепление конструкции на опоре. Зато так палить можно хоть бы и одному наводчику.
   Запойный период лихого творчества несколько заслонил собой бытовые мелочи. Вот, например, такой эпизод. Сидит заплаканная Покахонтес и созерцает висящие на верёвке штаны Карасика. Отличного прочного полотна, с плечевыми лямками и великолепными карманами. Эта прелесть, имеются в виду штаны, буквально покрыта прожженными во многих местах дырами. Её любезный в своей лаборатории выделил какую-то гадость, от которой всё рассыпается.
   Так стало известно о том, что Карасик получил из "золота" серную кислоту. Он просто собрал газ, получающийся после его пережога, и пропустил через огарок, тоже раскалённый. А уж то, что вышло, пробулькал через водичку. И сделалась эта водичка очень едкой.
   Следующие штаны мужа, оплаканные бедной юной красавицей, ознаменовали весть о том, что ещё и азотная кислота этому разгильдяю полностью удалась. Это он смешал серную кислоту с селитрой и немного поколдовал.
   Потом в лаборатории был пожар, последовавший за воспламенением тряпки, которой вытирали стол и тщательное следствие по поводу того, что же такое ей на самом деле удалили. Было подозрение, что первые, сожженные еще серной кислотой штаны, закономерно, впервые в истории Тамбова перешедшие на новую работу в качестве ветоши, что, для тканых материалов в этих местах вообще-то нехарактерно в связи с малой распространенностью. Так вот, похоже, в азотку они попали и опироксилинились.
   В довершение Сиропчик принёс нож с пластмассовой рукояткой и попросил разрешения продолжить помогать Великому Вождю в качестве его разгильдяя. Как Карасик. Пластмасса оказалась средненькой. Если рассматривать её в качестве загрязнителя бумагоделательных решёток, то да, пакость наилучшайшая, но для чего-то доброго пригодна только, если нет древесины. И ещё Мишка понял, что если он продолжит использовать в обиходе русские словечки, то рано или поздно сломает себе мозг от того, сколь вычурные значения они принимают среди индейцев. Ведь именно вождя Толкущих Камни он обычно именует этим словом. И Сиропчик принял невинное, где-то даже нежное ругательство в качестве определения, поднимающего статус до уровня человека в высшей степени достойного. Ещё не кум, но уже и не просто подручный.
   Пришлось с парнем тогда предметно поговорить об углеродных цепочках, бензольных кольцах и вообще о структуре молекул, составляющих основу органических соединений. Нарисовать простейшие этан, метан и незабвенное це два аш пять о аш. И растолковать, что нагревая в автоклаве смесь из кучи неизвестных довольно сложных по структуре молекул, он многие из них разорвал, отчего связи обнажились, и стали искать, за что бы ухватиться. Потом, когда всё это остыло, то они сцепились по-другому. Тоже непонятно как. Но от того, что он туда чего-то уронил, с этими сцепками произошло нечто, описать которое никто не возьмётся. Ну, вот так тогда Мишке это всё представилось, что парню станет понятна идея
   Разгильдяй Сиропчик внимательно выслушал то, что рассказали Великому Вождю души продуктов пиролиза древесины и ушёл в задумчивости. Так что или он начнёт заниматься проблемами органического синтеза, или не начнёт. Повлиять на это Мишка не может.
   Были и другие происшествия. Как-то пришли чужие индейцы, чтобы накопать гематита для своего кузнеца. Тут и вылезла из Мишкиной души огромная Жаба. Но права голоса не получила. Питамакан распорядился выдать гостям кайла и лопаты и выделить бревнодорожные тележки, дабы те не испытывали затруднений. Их еще и кормили в харчевнях, где питаются Тамбовские рудокопы, и койки предоставили в рабочих манданах.
   Вот тогда до него и дошло - раз написал Ведающий Мёд, что земля у индейцев общая, то так и будет. Земля, вода и недра никому не принадлежат. А остальное - просто гостеприимство.
   Иными словами, брать мёд из чужого улья нехорошо. Зато можно поставить рядом свой.
  

***

  
   За эту зиму случилось столько разного, что всего и не упомнишь. Например, раскололось племя Трусливых Койотов. Испанцев на юге стало маловато, а на запад, за Рио-Гранде, Ведающий Мёд ходить не рекомендовал. Поэтому военной добычи перестало хватать. Кое-кто вернулся к мирной жизни, некоторые остались, чтобы обходить побережье Мексиканского Залива, отстреливая заглядывающих сюда европейцев и деля между собой их имущество. Но отдельные ребята, преимущественно выходцы из племён северо-востока, сильно разухарились, возжелали великой славы и великой добычи.
   Тамбовцы выслали им навстречу три дизельных баржи, и по рекам перевезли эту братию на восточное побережье. Мишка видел одну группу. Настоящие головорезы. В пятнистых накидках и штанах они производили впечатление современных спецназовцев. Особенно ножики у них страшные с перьями вместо рукоятки. Они их забавно бросают остриём вперёд с короткой металки или прямо рукой. Карманный вариант дротика.
   Глубокий залив, к которому направились эти четыре сотни, на испанской карте обозначен. И расположение Британской колонии, что находится там уже больше десяти лет, помечено. Парням, так сказать, для почина. Командует этим отрядом уже не Пушок, а гурон по имени Суковатая Дубина. Мишка объяснил ему, что если набраться терпения и не налетать на поселение сходу, а дождаться прибытия корабля и уже тогда всё это захватить, то добыча будет - закачаешься. Если же до весны, когда собственно и плавают здесь через океан, времени останется много, то можно пройти северней и размяться с другой группой, что прибыла сюда только осенью. Она должна быть маленькая и народ тамошний, скорее всего, охотно позволит увести себя вглубь материка при условии обеспечения нормального питания.
   Испанский Сан-Агустин попросил не трогать. Пусть пока поживут. Это как бы окошко в Европу. Да и без серьёзных потерь там у Койотов дело не обойдётся. Место укреплённое, гарнизон профессиональный. С этим городком, кстати, потихоньку налаживается регулярное сообщение. Скоростной парусный тримаран туда и обратно оборачивается за пару недель. В серьёзный шторм он, конечно, вынужден просто потихоньку чапать, пыхтя мотором, но при ровном ветре летит быстрее тридцати километров в час.
   Дизели, кстати, одноцилиндровые четырёхтактные надёжны и экономичны, и, что удивительно, хоть и низкооборотны, развивают мощность где-то под десяток лошадок, так что центробежные насосы на водомёты теперь ставят покрупней. Будь это чудо у Мишки, когда он убегал от трёхмачтовика, до пушечной пальбы дело бы не дошло.
   Так вот, про Сан-Агустин. Индейцы, что наведались туда, передали сердечный привет тамошнему кузнецу и показали ему много замечательных вещиц, вызвавших у того самый живой интерес. Теперь производство иголок в Тамбове поставлено на широкую ногу. Всё разбито на операции и оснащено так, что закачаешься. Отлитый стерженёк специальной игольной нержавейки, выйдя из горна пулей пролетает цепочку валков, отчего становится плоской проволочкой, которую сгибают вокруг формирователя ушка, обжимают обжимкой, проковывают на микромолоте, трескучем, словно сверчок, точат и полируют. Выход продукции огромный, на всю Европу хватит. Игл такого качества там не научатся делать ещё несколько веков, потому что нет у них достаточно твёрдой нержавейки.
   Стекольщик не сильно заморачивался с сырьём. Горный хрусталь с поташем в качестве исходной композиции его устроил, а как он этому добру обеспечивает бесцветность и прозрачность - неважно. Если потребуется - Толкущие Камни разгильдяи вычислят и запишут. Мишка с Карасиком долго удивлялись. У них это природное стекло ни в какую не плавилось, а с щёлочью пожалуйста. Правда, стекло получилось термостойкое, что для химической посуды очень хорошо. А еще очень хорошо получились маленькие зеркальца. Сынок стеклодува позабавлялся с отливанием плоских листочков, вопреки Мишкиному запрету, за что получил титул разгильдяя и постоянные поставки серебра. Ведрами теперь делает. Не один, ясное дело, подручных к нему Зелёная Уточка приставила старательных.
   В Тамбове собирается немало увечных индейцев. Одноногие, однорукие, с неудачно сросшимися переломами. В кочевой жизни - обуза для родичей. А тут, если, скажем, дёрнуть за рычаг в момент, когда под просечку листик кожи подлез, так это несложно. Так что резчиков по дереву, плетельщиков из лозы или иных сидячих работников в городе хватает. Поэтому красивые оклады, пудреницы, шкатулки с зеркалом под крышкой - этого добра делаются горы, и всё это уходит в столицу испанской Флориды к кузнецу. В кредит. Потому что никаких реальных денег на оплату такой груды реальных для этой эпохи сокровищ просто ни у кого нет.
   Понятно, что всё это богатство, тоже в кредит, будет продано тому самому шкиперу Гансу. Мишку прибыль ни капли не интересует. А интересует его устойчивая мотивированная работа канала, через который он намерен получить медь, олово, свинец, часы и многое другое. В первую очередь - корабельного мастера. Слабовато верится, что голландцу удастся заманить серьёзного специалиста, но чем чёрт не шутит! Серебра на это дело Мишка отсыпал изрядно.
   Отличный деловой лес под просторными Тамбовскими навесами собирался годами. При чистке зарослей нормальное дерево индейцы срубают редко. Но потихоньку накопилось брёвен, вроде немало. Лесопилочка построена, опробована и законсервирована. Пока мастер не сказал, в какой размер делать доски и брусья, нечего переводить добро. Для разовых нужд и руками напилят в местах употребления, так сказать. А тут будут дальше копить лесное богатство и в тени выдерживать. Только Хрупкий Кремень к этому сокровищу имеет доступ. Но он многое делает в традиционном ключе, из жердей, которые тоже собираются Лесными Наладчиками.
  

***

  
   Старшую дочку Никатипы зовут Лесная Ягодка. Мишка давно с ней дружит. И защищает всегда, когда строгая матушка ругает сию отроковицу за рисунки на горшках. И чего костерить ребёнка, если после обжига все эти художества пропадут бесследно. Органические красители из ягодных соков нестойки. А у девчонки есть глазомер. С тех пор, как Мишка рассказал ей о законах перспективы и раскрыл пропорции волшебных сечений, известных всем, кто изучал архитектуру, в её рисунках произошёл заметный прогресс.
   Воспользовавшись своей "великостью" стал таскать малышке понемногу остродефицитной бумаги. Теперь сидит и ловит отвисшую челюсть. Ребёнок наваял рассказ в картинках о том, как маленький ирокез большую рыбу ловил. Чувствуется душа персонажей. Вот выпученные глаза удивлённого дикобраза, медведь, чешущий в затылке, удирающий с поджатым хвостом волк и собственно рыба, надурившая глупого мальчишку, чем довольна так, что натурально хохочет. Комикс.
   А вот изображена Покахонтес, которая ткёт материал на четвёртые штаны для своего Карасика. Что-о! Почему четвёртые? Он что-то важное пропустил. Срочно к Толкущим Камни. И не забыть заказать в Европе красок! Карандашные рисунки хороши, но нельзя же стоять на месте. Только не забыть проверить их на токсичность! Краски, не рисунки. Интересно, как? А что это Сиропчик тут отирается? Уж не собирается ли он забрать Лесную Ягодку в свой вигвам? Чтобы она ему шила штаны. Ужас! Надо что-то делать. Давать женщинам равные права? Поистине, безумная зима.
   Если учесть, что он наконец-то добрался до деревянного сосуда с соком из Венесуэлы, который забыл выбросить, но заботливые индейцы не забыли доставить в его мандан, и в нём оказалось нормальное дизельное топливо, то понятно, почему при воспоминании о свершениях этого периода у Мишки подкашиваются ноги. Нет, "находку" свою он не стал сливать в топливный бачок. Отдал Сиропчику. У него большая коллекция разных жижечек, что вытапливается на углежогне. Вот пусть и такая ещё будет. Может, перестанет, наконец, крутиться вокруг Лесной Ягодки. Или у талантливых детишек всегда рано начинает чесаться в одном месте?
  

Глава 63. Весна - напряжённое время

  
   Баржи с дизелями обычно спускают на воду у Нижнего посёлка. Оттуда они попадают в бассейн Миссисипи. Тут уже налаживается регулярное сообщение, которым многие пользуются. Тамбов решает свои задачи. Подвозится серебро, точильные камни, увозятся мешки маиса, промтовары и воздушки. Но главное - приезжают и уезжают работники. Этот человекооборот и наполняет рабочими руками, а изредка, и светлыми умами мастерские и промыслы. Вот главная ценность в этом почти первобытном мире. Однако именно в этой кутерьме сложилось денежное обращение. Иголка эквивалентна одному дню малоквалифицированного труда. Семь иголок - это один стандартный ножик. Четыре ножа и иголка - топорик. Народ предпочитает рассчитываться иглами, они компактней.
   Но в довершение всего в обиход вошли бумажные деньги. Бригадиры проставляют на выдаваемых работникам клочках бумаги количество отработанных у них дней и прикладывают отпечаток пальца. Потом те, кто считает, что набатрачил достаточно, идет на один из сладов и получает расчёт в тех предметах, которые ему нужны. Собственно, бумажки для этого применяются не всегда. Кусочек коры или щепка - всё годится. Лишь бы горело. Потому что принятые "деньги" немедленно сжигаются.
   Иногда эти расписки уходят вместе с хозяином в родное племя неотоваренными и "всплывают" спустя месяц или больше. Это обычно вождь приезжает, чтобы приобрести что-то крупное. Венецианскую гондолу или даже дизельную баржу. Получение в уплату за это ножей или топоров менее удобно, причём для обеих сторон. Одному тяжесть тащить, а другому раскладывать предметы среди товара. В общем, Лесная Ягодка нарисовала, Сиропчик накатал бумаги с прозрачным пластиком в качестве связующего, а склеивание двух тонких листиков с заключённым внутри чётким оттиском удалось механизировать. Карточки получились размером примерно с банковскую. Рисунок одноцветный, чёрный. Иголка, ножик и топорик. Банкноты не размокают, зато их можно надломить, как игральные карты. И сложить колодой, да и перетасовать - размер у них один, уголки скруглены.
   Подумал и присовокупил к набору номиналов изображение венецианской гондолы. Возможно, понадобится для крупных расчётов на межгосударственном уровне. Семнадцать топоров, нож и иголка - вот сложившийся номинал. Если потребуется ещё больше - нарисуют баржу с дизелем. А что, несколько присланных на заработки в Тамбов землекопов меньше чем за год могут обеспечить племени отличный транспорт, вмещающий сразу целый род со всем скарбом.
   Если рассудить о ценовой политике и возможности разорения при таких фантазиях, так Мишку они ни капельки не трогают. Полагать богатством обилие платёжных средств? - так этого добра у него сколько влезет. Но от ведра иголок или груды серебряных слитков никакого прока нет. А вот энергичное перемещение индейцев по рекам способствует возникновению связей внутри материка. Будут они торговать, или воевать, обмениваться пленниками или информацией - ему безразлично. Но преодолеть разобщённость племён без транспортной сети немыслимо. И саму эту сеть создать силами одних Тамбовцев невозможно. Или процесс будет нарастать лавинообразно, или возмущение затихнет, как круги на воде.
   Так вот, одну такую дизельную баржу построили на восточной реке. С ранней весны она курсирует от Бревнодорожного Кордона до самого устья. Мишка, когда рассматривал карту, припомнил, что где-то в этих местах располагался город, именуемый "Саванна". Он специально разыскал его в детстве по указателю атласа. Интересовался названием первого судна, которое пересекло Атлантику под паром, без помощи парусов.
   Кстати, саму реку Саечка уверенно наметила карандашиком на белом пятне испанской карты. Жаль, что не поехала она нынче с ним. Улыбнулась только загадочно. Чует его сердце, любовью в прошлой поездке они позанимались плодотворно. Айн и Ласточка тоже с малыми детишками домоседствуют, но Ведающего Мёд в дальний путь без "няньки" не отпустили. Питамакан теперь в попутчиках.
  

***

  
   К поездке во Флориду подготовились тщательно. Отличный резной поставец с зеркалом под крышкой для губернаторши. Сайка его заполнила керамическими баночками с разными кремами. Говорит - самые лучшие. Из стреляного жира. Надо будет выяснить, что это такое. Хозяину полуострова сундучок для документов. Без затей. Две массивные детали из литого серебра - ящик и крышка, и стальные шарниры. Для господ офицеров бритвы. Такой стали они больше нигде не найдут. Ну и зеркальца, серебряные стаканчики и чашки, правильный камень, ремень. Набор для настоящего идальго. А то в прошлый раз он там появился, как с перепугу, с одним железом.
   Удачно зашли. Кораблик Ганса уже стоит у пристани. Явно такелаж поправляют после трансатлантического рейса. Только флаг на нём незнакомый. Что-то жёлтенькое с чёрным. А пофиг. Не хватало ещё в геральдике разбираться, как будто ему больше делать нечего.
   Череда обязательных визитов, потеплевшие глаза губернатора, нежданно-негаданно получившего, наверное, годовое жалование в виде пустякового с виду подарка - сундучок-то увесистый. Вчетвером его носить удобней, чем вдвоём. Представил Питамакана, одетого настоящим индейским вождём, как Мишка помнит по картинкам из детских книжек. Разговор мягко покрутился вокруг характеристики погодных условий на протяжении минувшей зимы, пробежался на счёт несомненности грядущей летней жары, да и увял. Может быть, хозяин полуострова не решился беседовать ни о чём серьёзном в присутствии переводчика - дона Хуана. А может быть и разговаривать ему с ними не о чём?
   Потом - встреча с офицерами, прошедшая на этот раз всухую. При Питамакане бражничать нельзя. Индейцам спиртное - чистый яд, к которому, к тому же, они быстро приохочиваются. А пить, не налив старшему товарищу - нехорошо.
   Ганс привёз-таки корабельного мастера. Жаль, что парень так молодо выглядит. Правда женат, но деток нет, и не будет еще месяца три, если Мишка правильно оценил размер животика спутницы жизни нового работника. Вот только, владеет ли парень специальностью - непонятно. Может быть, Ганс решил с ним слукавить? Ещё ведь не разобрался "голландец" во что ввязался. Жалуется, что уже взял на борт полный груз, и теперь спешит в Европу. А использовать по назначению прихваченные для обмена с индейцами предметы в этом плавании ему не удастся. Некогда ему, как оказалось, обходить берега и выменивать шкуры вдоль восточного побережья. Ничего. Мишка всё купит, но с доставкой его самого с товарищами и их вещей до устья Саванны. Даже поторгуется несильно.
   Знает ведь он, что загружено судно иголками, рыболовными крючками и зеркальцами, которые места почти не заняли, но по ценам Старого Света - целое состояние. И "куплено" это всё у кузнеца. А теперь сюда же придётся приложить и свинец, и олово, и медные слитки, что на днях из этих самых трюмов перетащили в сарай при кузнице. Да еще к этому прибавить изрядное количество "серебришка" - платины. И получить список с заказами на следующий рейс. Мышьяк и ртуть в это время уже известны. Еще нужна сода и краски, какими пользуются живописцы. Образцы лучших тканей, чтобы ткачи могли с ними ознакомиться. Перечень длинный.
  

***

  
   На этот раз с делами управились быстро. В команде у Ганса прибавилось матросов - десяток молодых индейцев "захотели" стать заправскими моряками. Причём хозяин обещал учить дикарей не только работе с парусами, но и навигации. Так составили контракт. Солидный задаток был принят, сумма окончательного расчёта согласована. Голландец встал на путь стремительного обогащения. Дружба с индейцами приносит серебро, следовательно, является делом достойным.
   Про то, что послушные и смирные краснокожие в недавнем прошлом - Трусливые Койоты - никто шкиперу не рассказал. Главное - по-испански все эти юнги немного понимают. Знание ими арифметики и геометрии, тем более, окажутся для преподавателя неожиданностью. Основами тригонометрии Ведающий Мёд позанимался с парнями лично. Ну, не Евклиды, но откровенных тупиц в этой команде нет. Синус с тангенсом не путают.
   Выяснилось, кстати, что литые, подделанные в Тамбове монеты, местные отличают от оригинальных из-за четкости внешней формы - отсутствия срезов на краях - и менее резкого рельефа, как следствие отливки, а не чеканки. Но принимают охотно, а отдают неохотно. Разобрались, что серебро в них чище. Даже название у них теперь своё -тамбы, а не макукина, что означает - неправильная. Ладно, раз попались на незнании, продолжат в том же духе попадаться. Цинично. Пустят по кромке насечку, а со временем, может ещё как-то изгальнутся. После успеха с артиллерией Мишка ощущает, что надо менять поведение. Не то, что ничего не бояться, но некоторый кураж приобретать следует. Чай юрист местный оформлял как-то сделку между кузнецом и шкипером, значит, какие-то денежки в карманы должностных лиц капнули. Пусть ценят. Событие-то в этих местах редкое.
  

***

  
   Обратная дорога до устья Саванны много времени не заняла. Потом произошла перегрузка привезённых материалов на баржу - вот тут работёнка вышла серьёзная. Трогательное прощание с уходящим в путь через океан парусником Ганса и спокойный переход к пристани Бревнодорожного Кордона.
   Мишка никак не мог понять беспокойства, которое испытывал в этой поездке. Явно ведь не о Сайке тревожился. Разобрался он в этом, когда мрачный и неразговорчивый мастер понял, что судно, шустро бегущее против течения по мелкой прибрежной водичке, приводится в движение не гребцами и не парусами, и даже не бечевой, а чем-то, ворчащим под палубой. Вот тут-то он и засуетился, флегматик чёртов. Нордический. Его испанский был отвратителен, поэтому язык рисунков и жестов доминировал в общении. Но обсуждение приготовленных заранее эскизов началось незамедлительно.
   Прежде всего, чужеземец выучил, как по-выдрски называются шпангоут, стрингер, обшивка, палуба, доска и брус. Потом - киль, нос, корма, мачта и дизель. Поскольку для разговора этих слов не хватало - изучение местного языка не останавливалось ни на минуту. Проект, кстати, был в основном принят, когда мастер уяснил, что нужны не вместительные трюмы, а прочность, мореходность и чисто символическая мачта, основное назначение которой - повыше поднять наблюдателя. Паруса исключительно для видимости. Ну, если и помогут когда в движении, то не беда, но заботиться о них следует исключительно по остаточному принципу.
   Острый нос, практически сразу переходящий в плавную окружность кормы. В самом широком месте палубы - площадка для пушечного основания - широкое круглое пространство практически от борта до борта. Хотя на общей длине экономить не следует, чтобы уменьшить, по возможности, килевую качку.
   По оживившемуся взору, по сосредоточенности на деталях сразу видно специалиста - человека увлечённого и настырного. Поняв это, Мишка почувствовал, что напряжение его отпустило. Вот и ладно. Еще ведь потребуется танкер, чтобы возить вино на перегонный завод. Чует его сердце, спиртовая настойка дубовой щепы пойдет в Европу хорошо, так что Ганс, если не сочтёт себя уже достаточно обогатившимся, будет сновать через океан как челнок в руках опытной ткачихи.
   Нет, деньги от этой торговли интересуют Мишку не слишком сильно, хотя золота он бы запасец сделал. Надо думать об электрификации Тамбова, а этот металл, говорят, лучший проводник. Правда, ему для начала хотя бы телеграф наладить вдоль бревнодорожных путей. В электричестве он понимает немного. Так, на уровне сварочного аппарата, лампы накаливания или устройства для электролиза. Ну, батарейку, наверное, сделает, поскольку кислота теперь в наличии имеется. Но, уж если на то пошло, то первая по важности задача - это сделать так, чтобы снаряды, выпускаемые из пушки, угодив в цель, приносили кроме кинетической энергии ещё что-нибудь неприятное. Взрывались там, вспыхивали или ещё как-то портили жизнь неприятелю. Одна дырка - это маловато будет. Заткнут пробкой, или кулаком, и продолжат беспокоить его своим присутствием.
   Есть у него порох, что Ганс вёз охотникам на бизонов. Нескольких бочонков ему хватит для опытов, а потом будет новая партия. Вот только из чего бы пистонов наделать? Чует его сердце, что та сера, бочонок которой он получил, сильно отличается по своим свойствам от серы со спичечных головок, которая от сильного удара может воспламениться, особенно, если добавить к ней сокоб с тёрки коробка. Там, кажется, фосфор присутствует. А открыт ли этот элемент в это время? И выпускаются ли спички? Забыл поставить перед шкипером задачу разузнать об этом. Надо посоветоваться с Карасиком и его Толкущими. И Сиропчик, может быть, что-то подскажет, вдруг какая-нибудь из его многочисленных жиж вспыхивает сама по себе. Зажигалки для деревянных кораблей - тоже довольно неприятно.
   Вставлять в снаряд кремневый замок показалось не слишком хорошей идеей. Тем более что об их надёжности он ничего хорошего не слышал.
  

***

  
   Корабельного мастера встречали. Замысел, поставить пушку на крепкую посудину и отгонять от Северной Америки корабли европейцев, постепенно стал достоянием большинства жителей Тамбова и за него, откровенно говоря, переживали многие. Стремительный тримаран обогнал на обратном пути из СанАгустина и лоханку Ганса, и неторопливую речную баржу, поэтому на верфи у Бревнодорожного Кордона оказалось многолюдно. Сошёлся народ. Ни шума толпы, ни бурных продолжительных аплодисментов, переходящих в овации, не состоялось. Просто молчаливая толпа обнажённых по пояс мужчин с топорами в руках и перьями в шевелюрах. Бригады лучших плотников ожидают инструкций.
   Мастер, при созерцании этой картины, слегка побледнел и заозирался, но, видя удовольствие на лицах попутчиков, вернулся к нормальному цвету, и стал похож на застоявшуюся лошадь. Его жену индейские женщины увели вселяться в просторный светлый мандан, снабженный даже собранными из камешков горного хрусталя окнами, а движение работников начало приобретать осмысленный характер. Мишка отметил, что приезжему уже объясняют, как пользоваться болтами и уголками для соединения деревянных деталей, а главное - знакомят его с саморезами и глухарями. Ну, нет такого крепежа в Европе. Гвозди, скобы, пазы и шипы.
  

***

  
   И Карасик, и Сиропчик, всяк в свой черёд указали на то, что при смешении азотной кислоты с горючей органической жидкостью получается вспышка. Сами эти жидкости они упомянули разные. Карасик предложил скипидар, а разгильдяй органической химии - вторую фракцию земляного масла. Уже сами эти слова насторожили. Но обоняние догадку только подтвердило - керосин. И откуда, интересно взялась нефть? А привозят индейцы в Тамбов все, что им встречается. Нашли местечко, где это натекает в ямку, начерпали несколько кувшинчиков и привезли. Потому что горит. А третья фракция для дизеля хороша, уже проверено.
   Вот что значит концентрироваться на определённой цели. Охват пропадает, картинка мира сужается, а панорама мира делается односторонней. И, увы, очередной "запой" такого рода ему как раз предстоит. Прежде всего, следует понять, насколько данное утверждение верно, то есть, произойдёт ли воспламенение в замкнутом объеме. А затем... не надо торопиться. Работаем по шагам.
  

***

  
   Убедиться в том, что смесь керосина и азотной кислоты имеет только одно состояние - пламя, разрывающее любой сосуд, удалось без труда. Вернее как раз с трудом, поскольку кроме установления самого факта искалось правильное соотношение жидкостей, а также способ недопущения их соединения до герметизации испытательной ёмкости. Зато снаряд получился несложным. Сложно оказалось найти материал для ампулы с кислотой, которую разбивал грузик при резком торможении - так легче было организовать систему предохранения боеприпаса от случайного срабатывания. Кроме того, закрепить её так, чтобы она не отрывалась при разгоне в стволе, тоже оказалось нелегко. К тому же мешал собственно керосин, хотя он притормаживал движение, что хорошо, но норовил вылиться при извлечённой ампуле, что плохо.
   Проблема казалась нерешаемой до тех пор, пока Сиропчик не доложил, что есть полная уверенность в том, что вот такой вариант пластика эту самую азотную кислоту абсолютно не боится. Ампула перекочевала на донышко, и встала на толстенькую подкладочку. Вопросы фиксации быстро решились, а в носовой части, об которую ударялась эта посудинка, отлично встал нож, разваливающий её пополам при наезде от торможения конструкции.
   Начало испытаний боеприпасов в реальных условиях повергло Мишку в глубокий шок, наступивший ещё до того, как прозвучал первый выстрел. Индейцы, пока он каталя во Флориду и занимался взрывотехникой, полностью изуродовали пушку. Она теперь состояла из двух частей: относительно тонкого двухметрового ствола калибром всё те же семьдесят пять миллиметров, и казённика с внутренним диаметром двести миллиметров. Эти элементы отливались и обрабатывались отдельно друг от друга, что сильно облегчало работу, а потом ствол загонялся в готовую трубу для движения затвора сзади до встречи с упором и, после остывания внешней нагретой детали, обжимался ею намертво. Разъединить такую горячую посадку невозможно.
   В результате при выстреле в камеру сгорания поступало значительно больше как воздуха, так и горючего. Поэтому место воспламенения делалось значительно более толстым, чем хвостовик, где разгонялся затвор. Мишка, когда внутренне пережил первоначально возникшее в его душе возмущение, согласился с тем, что так действительно лучше, потому что раскалённого газа для заполнения ствола вслед за разгоняющимся снарядом получается примерно вшестеро больше. Сбегающийся вперёд ствол воспринял значительно легче потому, что так делали и в его время. Он видел на изображениях.
   Следующее недоумение у него вызвало медное донышко снарядов, предназначенное для фиксации верёвочного пояска. С нижней стороны в нём теперь сделано углубление почти во весь диаметр, куда оказалась вклеена пластмассовая таблетка. Порох, что ли, такой сумели сделать, для суровости? Оказалось - нет. Это сформовано из селитры с добавкой растительных волокон для прочности и сцементировано небольшим количеством пластмассы, чтобы не выкрашивалось. Объяснили, что так полнее сгорает топливо, и ствол при стрельбе загрязняется меньше. Вроде как дополнительная порция кислорода поступает в зону горения
   Показали, как проводятся стрельбы. Учебные снаряды - деревянные, потому что разбрасывать металл жалко, а стрелять приходится часто, чтобы обучить расчёты и проверить, как это всё взаимодействует. Особенно много проблем, как рассказали, было с заряжанием. Кончик-то снаряда вставить в задний срез ствола теперь нужно не кое-как, а прицельно, так что конструкция толкателя была изменена. Он теперь - вставлятель. Мишка с удовольствием понаблюдал за кривулиной, как она по дуге залезает в прорезь и втыкает снаряд туда, куда следует. А потом отлетает и получает с элеватора следующий. Заряжающий последовательно клавишами, напоминающими рояльные, приводит в действия клапана пневматических приводов - цилиндров с поршнями.
   Орудие и платформа, на котором установлены дизельный компрессор с ресивером и всё-всё-всё соединены неподвижно, поскольку воздушные коммуникации - толстостенные металлические трубы. Они не гнутся. Но система сбалансирована так, что наводчик управляется, действуя рычагом. Прицеливание идёт через вертикальную щель, а высота, отвечающая за дальность - на глазок. Правда, кое какие зубчики на ограничителе щели визирования поставлены. Видимо - приспосабливаются.
   Стрельба по мишеням, расставленным на разных удалениях, произвела хорошее впечатление. Канонир из Трусливых Койотов разносил любую цель не позднее пятого выстрела, что требовало с полминуты. Механизация заряжания давала хороший темп стрельбы и была удобна для пристрелки. Потом пауза на добавление снарядов в обойму, и новая серия.
   Керосино-азотнокислотный снаряд положили в эту очерёдность как раз пятым и навели на бревенчатую конструкцию в полукилометре от позиции. Результат оказался сносным. После попадания бухнуло, полыхнуло и очень весело загорелось. Угол постройки разлетелся, и она стала напоминать небрежно сложенный костёр.
   Разгильдяйка Осенняя Календула раздала Койотам наставления по хранению, подготовке к выстрелу и применению новых снарядов и осталась, чтобы отвечать на вопросы. Мишка присел в тенёк. Надо было принять свершившееся и свыкнуться с ним. В принципе с такими вооружениями можно завоёвывать это мир. Но ему достаточно того, что у него уже есть.
  

Глава 64. Кораблик

  
   Выход из запоя решения очередной проблемы оказался неизбежен. Производство снарядов стало комплексной задачей, решать которую следовало тщательно. Прежде всего, необходимо добраться до места, где лисицы раскопали "золото" и наладить его бесперебойную доставку. Во-вторых - мышиный помёт. Индеец, что привозит его, кажется не испытывает никаких затруднений с количеством поставляемого сырья, но транспортировку лучше взять на себя. Это, оказывается экскременты летучих мышей, накопившиеся в пещерах на протяжении тысячелетий.
   Затем - линия по получению серной кислоты. Ручеёк её должен сделаться постоянным. Также следует обратить внимание и на тот агрегат, где эта кислота взаимодействует с селитрой, которую, кстати, надо ещё и извлечь из сырья. А танкер, что Мишка планировал использовать для доставки вина, нужно строить для рек, и гонять за нефтью, и перепрофилировать ректификационную колонну на перегонку ископаемых углеводородов, а не благородных испанских вин.
   Когда всё это записал, сел и задумался, скользя взглядом по пышной зелени лесного буйства. Начало лета. Красиво-то как вокруг. Несколько индейцев заняты мирным трудом. Один плетёт крошечную корзиночку, второй что-то вырезает, третий пришивает пуговицу на куртку. Пуговицу. Разгильдяй Сиропчик делает пластмассовые пуговицы. Отпад! Нет, не сам он их штампует, подростки из его Варящих Жижу. А три крепких мужчины не похожи на людей, занятых в каком либо постоянном процессе, а просто индейцы, делающие повседневные дела. Какие же могут быть дела у мускулистых парней в этом месте? Пришли сюда, чтобы пуговичку пришить?
   Так! Оказывается, его, великого, стерегут. Телохранители! Вывод. У Питамакана есть формирования, несущие постоянную службу. В частности - по охране его особы. Да уж, стоит чуток оглядеться, и изумление неизбежно. Несмотря на то, что живёт здесь многие годы, а всё еще - словно новичок. Или стрелок, видящий мир сквозь прорезь прицела личных интересов.
   И он ведь замечал, что в рядах Трусливых Койотов идёт ротация. Приезжают в Тамбов и уезжают из него. Кто-то задерживается, кто-то следует транзитом. Учат буквы, тренируются в счёте и стрельбе, участвуют в работах по сборке оружия. А потом на дизельных баржах компактными группами отправляются на восточное побережье или в субтропики юга на патрулирование и противодействие попыткам высадки торговцев или поселенцев из-за океана. Регулярная это армия или ополчение - правильный ответ неизвестен. Но это уже не толпа дикарей. Они организованы.
   А главное - гуроны и ирокезы, пуэбло и навахо, люди десятков других племён не смеют проявлять друг к другу враждебности, пока выполняют общую работу. Вряд ли они испытывают хотя бы малейшие симпатии к товарищам по оружию из недружественных племён, но сдерживают сердце, наполненное, возможно, ненавистью, впитанной с молоком матери. А пусть даже и так. Мишке пофиг. Результат его устраивает.
   Тупой Топор давненько не подавал вестей. Не к добру это. Явно опять супердизель заквасил и никак его не оживит. И ведь его не разгильдяем называют, а кумом. Тревожный симптом.
  

***

  
   Кум Топор поразил Мишку в самое сердце. Точнее - пронял до самых печёнок. Он, пока его товарищи в поте лица сооружают незатейливые одноцилиндровые десятисильники, чье ритмичное постукивание звучит уже более чем с десятка неторопливых маленьких барж, подло уединился и коварно собрал кучу из шести стандартных, отлаженных в серии цилиндров. Эти красавцы двумя тройками, развёрнутыми своими топливными насосами друг от друга, возлежат горизонтально и с безоблачной непосредственностью раскручивют массивный коленчатый вал, отчего над корытом, в которое окунается его нижняя кромка, вздымается облако машинного масла.
   Топор, глядя на эту картину, рисовал картер. При виде "великого" перекрыл краник, отчего движение поршней прервалось, и в наступившей тишине пояснил.
   - Сиропчик хорошую смазку придумал. Её трудно поймать, поэтому долго работать нельзя, пока не готова коробка, которая возвращает брызги вниз.
   - Ты что, шестерни сделал? - Мишку интересуют более существенные детали.
   - Это так колёса с зубцами называются? Я не знал. Их легко отлить, но чтобы они между собой не сцеплялись, пришлось долго подтачивать. А потом опять отлил, но уже с кривыми поверхностями. И только немного брусочком довёл. Его специально с вогнутыми боками спекли, как я попросил. Только пришлось сделать модель по форме кривизны.
   Вот так. Дикари просто не догадываются о том, насколько трудную задачу пытаются решить. Наверное, поэтому у них получается то, за что образованному и умному ему даже браться страшно. В результате - рождается вот такое монструозное порождение силёнок на шестьдесят плюс-минус десять. И центробежный насос для водомёта придётся заметно развить как в поперечном, так и в продольном направлении.
   Пора наведаться на верфь. Конечно, за полтора-два месяца корабли не строятся, Потому что несмотря на обилие самых умелых в обращении с деревом рук, изгибание брусьев набора не может быть произведено быстро. Пока распарят, пока добьются нужной кривизны, а потом надо это высушить и убедиться, что заготовку не увело куда не надо. Но хотя бы поглядеть на то, что там этот мастер заложил, и чего напридумывал, необходимо.
  

***

  
   При первом же взгляде на то, что покоилось на стапеле, захотелось убить мастера. Нет, это слишком милосердно. Его следовало пытать долго и непрерывно, как поступают индейцы с врагами, которых уважают.
   Постоял с закрытыми глазами, успокоил дыхание, дождался, пока перестанет колотиться от гнева сердце. Припомнил, что этого человека там, в Европе, прогнали с работы из-за спора со старыми специалистами. Поделом. Ещё и прибить следовало. Ну что он теперь будет делать в этой гипертрофированной байдаркой? И ведь на глазах прирастает! Вот закрепили брус обшивки и пристругивают следующий. Это уже что? Финал? Так не бывает.
   - Привет, Миша! - мастер отвлёкся от весов, на которых "прикидывают" перед установкой хитровытесанную деревяшку. - Решил я, что по всему выходит, что ты прав. Не стал применять гнутых шпангоутов, укрепил места излома днища и сопряжения с ним бортов мощными укосинами на болтах. Обшивку сделал толстую, но всё равно корабль получается недогруженный.
   - То есть придётся на дно грузить камни? - Мишка выходит из шока.
   - Нельзя в трюм, качка сделается резкой. Надо балласт на нижней палубе крепить, и немного наверху. Ни мачт толком нет, ни надстройки. Дизели ваши для такого корпуса, это - просто пушинка. Подтопить его придётся, а то он слишком сильно выставится из воды и его будет валять.
   Мишка нырнул под корму. Со свесом сделана, с транцем - прямым срезом. Ось руля уже пропущена вниз, а область, приготовленная под выход водомётных струй, еще не обшита. Это правильно. Он просил оставить в этом месте свободу для изменения размеров сопел. Так что тут же прикинул на бумажке и набросал эскиз с указаниями расстояний, которые пересчитал на габариты новых насосов и мощных моторов. Тут как раз горизонтальные балки приготовлены для крепления силовой установки и движителя.
   Здесь же, через оставшиеся "прорехи" забрался внутрь. Осмотрелся. Нормально встанут два движка. Мощь внутреннего каркаса, однако, потрясает. Особенно толсты продольные балки, находящиеся сейчас для него под потолком - нижней палубой. Тесноты, тем не менее, нет. Выбрался выше на эту самую нижнюю палубу. Точно, место для кормового орудия приготовили. Не получился у него однопушечный кораблик. Не дали. По мере того, как знакомился с устройством этого сооружения, смирялся с данностью. Длина поболее сорока метров, ширина - поменее пяти. Приблизительно столько же между килем и верхней палубой. Примерно два этажа.
   Под местом для орудия в трюме расположены дизель с компрессором, и баллон ресивера. Рядом - воздушный насос с ручным приводом и отдельный баллон. Интересно, откуда индейцы знают о принципах дублирования. Вот ведь пневматический подъёмник, а рядом люк для подачи наверх снарядов вручную. И что это за круглые платформы, на которых всё установлено? Ха. Это получается, что вращая платформу у самого днища, поворачиваешь аналогичную платформу на нижней палубе, и, как подсказывает ему интуиция, на верхней палубе тоже. Вместе со стволом, установленного там орудия? Проверяем. Нормально идёт. Катки из ядрёной берёзы неплохо идут по кольцевым направляющим из дуба. Не иначе, дёгтем мазать собираются, чтобы лучше поворачивалось.
   Так. Запутался он совсем. Ну-ка, еще раз смотрим, что получается с кораблём в целом. Сверху вниз. Нет. Спереди назад.
   Итак. Чуть более чем сорокаметровый корпус, плавно расширяющийся к центру до четырёх с лаптем метров. В носу глубокое "V" с наклонным форштевнем. Сечение в средней части прямоугольное, каковым и остаётся до самой кормы, плавно сужаясь и "подбираясь" к срезу транца, где ширина около двух метров. Под свесом расположен руль, попадающий между струй водомётов.
   Палуба ровная от носа и до кормы, то есть в шторм делать на ней нечего - волны всё смоют. А нечего здесь смывать. В центре решётчатая вышка метров на семь возвышается над палубой. Наверху её устроена будочка для вперёдсмотрящего. Нижняя часть этой "башни" обшита досками. Здесь закуток для рулевого. Перед этой "надстройкой" и за ней установлено по одной пушке. Крутить их можно хоть бы и из-под палубы, оттуда же подаются снаряды. Точно. Всё делает пневматика. Прислуга наверху не нужна. А наводчик?
   Вот из башенки, собранной вокруг орудийной опоры из толстых дубовых брусьев, прикрывающей всю оказавшуюся над палубой машинерию, торчит что? Там зеркальце в углублении спрятано. Ныряем под палубу. Перископ. Зеркала вверху и внизу. Хорошее поле зрения, ни малейших потуг на увеличение. А механизм наводки, как и прежде - правило. Рычаг, которым ствол и поднимается, и опускается и вправо-влево крутится. А вправо-то совсем немного выходит. Ограничитель тут. Нет, клапан. Зашипел воздух и платформа начала поворачиваться в ту же сторону. Точно, иначе снаряды из подъемника не угадают в ствол, да и воздушные магистрали порвутся. Шлангов-то разгильдяй Сиропчик делать ещё не умеет. Поэтому и крутится вся махина вместе с моторами, компрессорами, баллонами и трубами. Какое счастье, что его стреляющие копры имеют милосердную отдачу и отлично балансируются на относительно компактной опоре. Наводить можно просто направляя ствол рычагом. Крепкий мужчина справляется с этим без труда, но с некоторым напряжением. Только угол возвышения подкачал, градусов десять вверх от горизонтали, ишь, как труба-то изогнулась. Ясно. Дальше может просто сломаться.
   Ладно. Смирился он уже со всем этим. В конце концов, не так уж плохо получилось. В принципе, для того, чтобы вести бой, такому кораблю достаточно двух членов экипажа. Но лучше всё-таки трёх, чтобы можно было стрелять из обоих орудий. Это, конечно, крайняк, но в жизни чего не бывает!
   Вот только камни грузить ему сюда неохота. Лучше добавить стальных листиков поверх обшивки. Надо посчитать с мастером, что они могут себе позволить. А то после отливки четырёх пушек у него простаивает большая печь. Сделают заготовки, раскатают полуметровой ширины полосы до нужной толщины и будет у него слой отражателя для чугунных ядер. По месту зубилами раскроят и поставят на саморезы. В сталь добавят меди, тогда поверхность окислится, и образуется плёнка добротного чёрного цвета. Красиво станет. По грубым прикидкам миллиметров пять получится хоть бы и сплошняком пустить.
  

Глава 65. Радио - это очень просто

  
   Мишка в полном унынии. Саечка на скоростном тримаране ушла в Гондурас. У неё там, видите ли, срочные дела. А он разгильдяй. Причём не в индейском понимании этого слова, а чисто по-русски. Спущен на воду боевой корабль, а связи-то с ним установить невозможно. Нет, если флажковый или семафорный своды сигналов он придумал за денёк, да и азбуку Морзе для перемаргивания ночью заодно составил, то это ерунда. Это много лет как уже им в брошюре написано, и Трусливые Койоты пользуются такой сигнализацией. Видел он их тренировки и даже сдачу зачета наблюдал.
   У него нет никакого задела в области радиосвязи. Радиолампы, скорее всего, не такая уж сложная штука. Он не специалист но, наверняка знает, если кто-то что-то изобрёл, а другой про это знает, то рано или поздно сможет повторить. Но он-то даже гальванических элементов не соорудил. И, как следствие, в этой сфере у него не просто ничего нет, но даже разгильдяи от электротехники отсутствуют. Имеется в виду, индейские разгильдяи. Русский - вот он. Великий дурашлёп.
   А в плавание он не попал. Его позвали к Толкущим Камни, чтобы он посмотрел на полученные ими зеленоватые кристаллы, которые никому не ясно что, а кораблик тем временем уплыл вниз по реке. Догнать его не на чем - он самый быстрый в этих местах. Шутка ли, сто двадцать лошадок! И невозможно даже связаться с ним, чтобы обругать Хрупкого Кремня и Питамакана, убежавших проверять в деле новую игрушку. А его оставили. И три занятых пустяковым рукоделием индейца всегда поблизости. Охранители. Напрасно беспокоятся, теперь его ценность для общества не превышает обычной, средней по Тамбову.
  

***

  
   Имея кислоту, медь и железо, сделать гальванический элемент не очень сложно. Сложно понять, сколько он чего выдаёт. Вернее чего - понятно, но от этого не легче. Как про это хоть что-то измерить? Напряжение, например.
   Одноимённо заряженные предметы отталкиваются. Замечательно. Строим электроскоп. От потёртого об голову стёклышка он срабатывает, а от гальванической пары - нет. Прекрасно. Берём стопочку этих самых пар и, кажется, лепестки "прибора" дрогнули. Или нет? Ещё выше стопочку - вот теперь точно, чуть-чуть, но определённо, есть реакция тонких листиков. Хорошо. Задача проясняется. Он имеет дело с крайне слабым воздействием. Маловато прикладывается разности потенциалов, созданной электрическим полем его гальванической батареей, для того, чтобы отклонить "бумажки" раскатанного в тонкую фольгу золота.
   Задача переходит в знакомую ему область. Точно. Кулон ведь для изучения взаимодействия зарядов применял крутильные весы, то есть устройство безумно чувствительное. И возиться с ним ему пришлось, наверное, долго. Но он решал научную задачу и получил результат, Мишке уже известный. Нет ни одной причины повторять это путь.
   Помнится, после открытия гальванизма учёные много работали с электролизом, открывая новые элементы. При этом измерениями тока и напряжения они вроде как, и не интересовались. Обидно. Всё что знал в этой области, он чётко описал в одной из своих давних брошюрок. И ведь, наверное, её не раз переписали, но никто ничего не предпринял. Может быть, кто-то из Толкущих Камни пытался что-то разлагать током? Хоть бы и ту же поваренную соль. Непохоже. Прибежали бы, позвали, показали.
   От ощущения безмерности предстоящей работы поплохело. Надо собраться с мыслями и построить чёткий план. Эх, полмира за примитивный вольтметр, а лучше - тестер. Старый добрый стрелочник, наподобие того, что пылится у них в гараже. Ну не меряется ток линейкой! И на весах не взвешивается.
   И, чтобы создать измерительную базу, ему придётся конструировать амперметр, принцип действия которого он помнит смутно. Рамочка с током, магнитик, подвесы, стрелочка - точная механика, с которой он никогда не дружил. Тоска.
  

***

  
   Который день слоняется Мишка по Тамбову. То в одном посёлке пообедает, то в другом заночует. Плохо ему. Огромное дело, взяться за которое остро необходимо, но непонятно, откуда подступиться. Нет, он не одинок в своих странствиях. Охраняющая его тройка никуда не девается. Идут неподалеку и, конечно, больше не делают вид, что они тут случайно. Изредка сменяют друг друга. В смысле, что вместо одной тройки появляется другая.
   А путь ведет по произвольным тропам, куда ноги понесут. То любуется тыквами, то - работой корзинщика. Вот ребятишки подновляют обваловку дерьмоотстойника, куда ручеёк приносит фекалии от посёлка козодоев. Тут типа племенного стада, ну и обучение методам ухода за скотиной. Город Тамбов состоит из, наверное, сотен крошечных деревушек, где живет от одного до полусотни человек. Многие расположены вдоль бревнодорог, но, скажем, большая пасека от торных путей далеко. Или вот тут несколько ткачей живут. Вкусно пахнет маисовыми лепёшками.
   А здесь длинный пологий травянистый склон вдоль которого под горку несется толпа дикарей и тащит увеличенную в десятки раз копию того самолётика, что он как-то слепил из перьев в Нижнем Посёлке. Подлёт, планирование, чирк об склон и снова подлёт. Планирование на этот раз чуть дольше, посадка. Слабенько, зато без жертв. Толпа уже затаскивает игрушку обратно наверх. Детишки забавляются. Хотя, индейцы - они и есть дети природы. Отсюда плохо видно, чем обтянут планер, тканью или бумагой. Но перьев в обшивке не наблюдается. И конструкция явно испытывает трудности с собственной прочностью, такое впечатление, что если толпа перестанет это держать, то оно сильно изменит форму. По-видимому, ляжет на грунт значительно большим количеством точек своей поверхности.
   Свернул правее, тут утоптанная тропинка. Красивый вид на соседнюю долину. И что-то незнакомое. Вернее, знакомое, но для данного времени нехарактерное.
   Вагон стоит на рельсах. Деревянные брусья лежат на вполне узнаваемых шпалах. Метров полтораста полотна выровнено чётко по горизонтали. Колея широченная, больше человеческого роста. Они что, собрались корабли из речки в речку перевозить? С них, пожалуй, станется. Но колёса-скалки для этого не годятся. И бестолку их выстраивать сплошной чередой на каждой стороне вагона. В его время по два колеса, закреплённые на одной оси, собирали в тележки по паре таких осей. Ставили по одной такой тележке с каждого конца вагона. Тогда нагрузка на каждое колесо примерно равная. То есть вес вагона распределялся на восемь точек опоры. И диаметр самих колёс требуется больше, Чтобы они не вдавливались в рельс, образуя ямку, из которой их надо выталкивать. Тогда поверхность соприкосновения возрастает, а удельное давление на рельс - снижается. Нарисовал, отдал мужчинам, что с интересом поглядывали в его сторону, объяснил, в чём загвоздка.
   Экспериментаторы, понимаешь. Бевнодорожники, вообще-то, не самые образованные люди среди Тамбовцев. Читать из них умеют немногие. Сосчитать предметы - это могут, а вот простейшие вычисления им, как правило, не под силу. Неважно эти кадры подготовлены. Однако сообразили, что монорельс уже не всюду хорош, до колеи и шпал додумались, а вот дальше пробуют, варианты перебирают. Как ни крути - прогресс. Метод проб и ошибок на марше.
  

***

  
   - Скажи мне, Хвост Кролика, как охотники, что сменяют вас, нас разыскивают? - Мишкино смутное сомнение, наконец, оформилось в ясный вопрос. - Неужели они идут по нашим следам и расспрашивают по дороге других индейцев?
   - Нет. Мы сообщаем им, где находимся, - отвечает старший наряда телохранителей.
   - Разве они способны услышать голос за многие километры?
   - Не голос, а сигнал трещётки, - индеец достает из сумки большие деревянные щипцы и протягивает Мишке.
   Забавная конструкция. Металлические губки, между которыми зажат закреплённый там камень, острия от них направлены навстречу друг другу, но зазор между ними имеется. Одна из ручек толстая, коробчатая, с чем-то внутри, вторая - просто рычаг, хотя от него в соседнюю ручку идёт гибкая проволочка. Нажал и увидел, как проскочил короткий искровой разряд. Звук откровенно слабенький.
   - Непонятно, как это можно расслышать издалека.
   - Такой штучкой, - Хвост подаёт деревянный пенал без одной стенки. В ней керамическая трубка, катушка с молоточком и стопочка пластинок, слепленных на манер того самого гальванического элемента, с которым он недавно упражнялся. И до Мишки доходит вся степень его тупости.
   Обыкновенная бытовая пьезозажигалка для газовой плиты, исполненная с использованием, как он понимает, куска кварца, или, что тут они нашли, это искровой передатчик. Если этот штырёк воткнуть в землю, а эту проволочку забросить на дерево, то послать сигнал можно на несколько километров.
   Приёмник - когерер. Жаль, что азбуку Морзе он не помнит. Буквы "А", "О", "С" - написал в своё время по памяти, а остальные придумал. Сучилось это несколько лет тому назад и давным-давно надёжно забыто. Ну, не радист он, да и те в его время точками и тире, считай, уже не пользовались. Микрофон, динамик.
   - А как далеко можно связаться при помощи трещёток? - есть у Мишки вопросики.
   - Когда разведка уходила на день пути, то по дороге расставляли пять трещёточников. Тогда командир сразу знал, куда пошли испанцы, и решал, где готовить засаду, - опаньки! Оказывается, радиосвязь широко использовалась при боевых действиях на южном направлении. Пусть и всего на несколько километров, но общение через эфир происходило регулярно. Даже образовалась определённая культура - набор приёмов применения. Вот ведь! А он ничего не знал, закапываясь с головой в свои замыслы.
   - Скажи, кум Хвост, кто делает эти трещотки?
   - Серый Утёс.
   - А далеко это отсюда?
   - В лощине, что рядом с вершиной Самой Высокой Горы. Дня за два можно дойти, - индеец подумал, видимо сравнивая свои физические кондиции с Мишкиными. - Или за три.
  

***

  
   Серый Утёс оказалась ничем не примечательной индеанкой. Наверняка не раз видел её в Водопадной Долине - лицо знакомое. Примечательным оказался её дом, построенный между невысоким скалистым обрывом и развесистым деревом, растущим у его подножия. Это сооружение, сразу видно, много раз увеличивали, пристраивая к нему дополнительные помещения. Внутри это выглядело ещё более бесформенно. Огромное пространство, освещаемое проникающим откуда-то сверху дневным светом, было заставлено козлами, на которых громоздилась всякая всячина.
   Впечатление - словно лаборатория безумного учёного, столь любимая рисователями мультиков. Вот керамический колпак с вмазанным в боковину кусочком полированного с двух сторон горного хрусталя. Явно баловались с разрежением и подсматривали: "А что происходит внутри?" Вот рядом насос приделан.
   Высоко вверх, наверное, на пару десятков метров уходит нить подвеса маятника. Понятно, зачем понадобилось дерево. Вернее, его верхние ветви. Рядом с маятником расположен блок, и привязанная к верёвочке чашечка весов. В приделанном к толстому стволу шкафчике - пенал с гирьками и разновесами, которых Мишка в своё время наделал с огромным запасом. А рядом, в деревянном футляре, но уже со стеклом в передней стенке находятся очень чувствительные весы, на которых можно уловить разницу в доли грамма, то есть щепки по-выдрски. Опилка называется - это миллиграмм по-русски. Вес в один единственный опилок, пожалуй, этим устройством уловить не удастся, не почувствует, но десяток-другой - возможно.
   Здесь немало подростков. Один обрабатывает зубильцем золотую лепёшку, вероятно, расплющенный самородок. Распускает её по спирали на проволочку. Рядом ждут очереди принять участие в процессе крошечные валки с мясорубочной рукояткой. Ученик, сразу видно. Осваивает азы. Пока на подхвате. Учится делать проводок для обмотки
   А вот тончайшая проволочка сохнет, натянутая. Её и не видно было бы, если бы не паренёк с кисточкой, что покрывает металл лаком. Изоляцию так наносят. Дикари. Ладно, технологии догонят потребности техники, как только в этом возникнет необходимость.
   Ага, амперметр. По крайней мере, налицо катушечка и стрелочка. Хм. Стопка металлических пластин, проводочки. Это явно готовится оборудование для Карасика. Не иначе, начнутся опыты с электролизом. Вопросы калибровки этого устройства надо будет изучить.
   А вот и радиостанцию собирают. Крепят по ободу колеса магнитики. Катушка, что расположена неподвижно, будет посылать в эфир частоту, с которой мимо неё станут пролетать эти крошечные брусочки. Не самые, конечно, короткие волны, свехдлинные, скорее, но вот рядом когерер с колебательным контуром. Явно все передатчики настраиваются именно на его частоту. А как они делают магниты?
   Мишка вышел на воздух и присел. Имя Серый Утёс человеку дано неспроста. Тем более - женщине. Такое прозвище может указывать на терпение, упорство, упрямство. На способность, не бросить, если что-то не получилось, а повторять попытки до тех пор, пока не выйдет то, что задумано. Вот, получается, где, все его брошюрки перечитали от корки до корки, и всё проверили. Нет, он правильно поступил, и правильно сообразил, что в одиночку всего не переделать.
   И индейцы - не гении. Проходят они не только перспективные направления, и тупиковые прощупывают. А его производственные и технологические таланты более не уникальны. Со всех сторон обложили, подпёрли, можно сказать, и вот-вот оттеснят на задний план. Ну и ладно. Следовательно, ему можно больше не выпрыгивать из штанов, а спокойно надувать щёки и время от времени слегка влиять на ситуацию, давая советы, или отделываясь пространными отвлечёнными рассуждениями. Общего-то хода человеческой истории никто, кроме него не знает, да и с абстрактным мышлением у местных дела обстоят пока неважно. Картинка мира для них пока не сложилась в единое, сотканное полотно, а состоит из нитей. И для каждого специалиста такая нить одна.
   Короче, можно переходить в политики. База создана.
  

***

  
   На холмике, с которого первое артиллерийское орудие выполнило первый в истории Тамбова выстрел, трава уже полностью расправилась. Сомнём. Хочется присесть, а лучше - прилечь. После того, что довелось увидеть и передумать за последние дни и месяцы, пришло понимание, что по целому ряду вопросов он уже не является неоспоримым авторитетом. Плоды давних трудов, когда он начал систематически излагать на бумаге всё, что знал, дал результат. Во многих направлениях появились люди, которые обогнали тот уровень, с которого начали знакомство с возможностями техники. Не исключено, что сам Мишка уже наделал ошибок, которые были исправлены без его ведома, может быть, даже умышленно так, чтобы скрыть это от него. Он все отчётливей понимает, как просто не успевает вникнуть во всё, что придумывается и исследуется этими людьми.
   Значит, в дальнейшем своё поведение следует откорректировать. Поменьше лезть в конкретику, и нос свой совать во всё понмногу, чтобы контролировать ситуацию в целом. Пора выйти из оглобель и пересесть на козлы.
   Одухотворённый принятым решением, направился к ближайшей тропе. Это в ту сторону, куда был направлен ствол пушки при испытании. Через сотню метров зацепился ногой за торчащий из земли предмет. Опаньки! Это же ихний самый первый не найденный снаряд. Как раз за местом, где висела шкура, он как раз прошел между шестов, на которых она тогда была натянута.
   Так он, выходит, недалеко улетел. Продырявил экран, да тут же и хлопнулся на землю, отдав последние силы на преодоление препятствия. Теперь понятно, чего ради её так изуродовали без его ведома. Пушку, имеется в виду. Стрелять учили. Не иначе, ствол подпрыгнул. Продольно его тогда закрепили - будь здоров, а от поперечных смещений, выходит, неважно.
  

***

  
   Саечка вернулась. Привезла мешки сушёных трав, листьев, мха какого-то. Лесная аптека у индейцев большая, а тут ещё Гондурасские медикаменты к этому хозяйству прибавляются. Жена хорошо выглядит, полнеть начала, лицо стало мягче. Прикинул срок беременности, в которой не оставалось никаких сомнений. Нет, конечно, это не из прошлой их поездки привезено. Ну да, похоже. Это, выходит, четвёртого потомка ему скоро подарят. С девочками нескучно, но и парнишка бы не помешал. Рогатку для него сделает. Вызнает, откуда берётся сырой каучук, сварит его с серой и сажей, вроде так им про изготовление резины рассказывали на уроках химии. При варке на поверхности станут лопаться толстые пузыри, создавая на короткое время подобие вулканов. А они с сыночком станут там помешивать длинной деревянной ложкой. Хорошо.
   Пора, пора позаботиться о комфорте. Надо бы завести в обиходе деревянные полы и светлые окна. К печам народ быстро привык, стерпятся и с этим. Баньку парную, наконец, наладить. Она точно найдёт приветливый отклик в благородных индейских душах, а то в здешних "потельнях", что они устраивают в ямах и маленьких палатках, просто не продохнуть, не повернуться.
   Пора работать над ареометрами, Толкущим Камни без них тоска, а ведь ребята об этом даже не догадываются. И штангенциркуль надо изгальнуться сделать, забодались ведь люди циркули-измерители к линейкам прикладывать. Шаблоны, да лекала штабелями хранить - мрак. Сообразить, как делать шарики для подшипников, разобраться, почему линзы полируют криво, придумать эталоны тока, напряжения, сопротивления и электрической ёмкости. Так что, всё. В техническом прогрессе он больше не тягловая сила. Просто ему с ним по пути.
   Ну а уж если посмотреть на ситуацию политическим взглядом, то есть в создавшейся ситуации очень интересная возможность, которой раньше просто не было. Он же теперь может пригласить сюда из Европы учёных людей. Настоящих, про которых упоминалось в школьной программе. Конечно, даты рождения и смерти припомнить не получится, но вот так, навскидку, Коперник, Галилей, Джордано Бруно и Гюйгенс - точно помнит, что костюмы, в которых они были изображены на портретах, вроде как из этой эпохи. Надо бы выяснить через Ганса о них хоть что-нибудь.
   Даже, если получится, что здесь уже известно то, что они открыли, польза из этой затеи несомненна. И педагоги из них явно будут лучше, чем он. А главное - они знают, как сделать из материалов этого времени массу нужных приспособлений.
  

Эпилог

  
   Гасиенда Каса-дель-Корво - зимняя резиденция Большого Медведя, как называют Мишку испанцы, расположена на берегу отлично защищённой акватории Сан-Агустина. Короткая набережная, замкнутая двумя каменными беседками и пологая лестница к домашнему пирсу - всё это расположено на территории, которую европейцы считают приусадебным участком Великого Вождя.
   Пирс - баржа, сделанная из армированного сталью бетона, может при надобности и сплавать куда-нибудь потихоньку, если возникнет такая надобность, но обычно она мирно стоит на одном месте и служит причалом, компенсируя изменение уровня воды, происходящее в периоды приливов и отливов. Это была первая, не самая удачная попытка соорудить негниющее плавсредство, потом для этого предпочитали пропитанную полимером ткань. Разгильдяи Сиропчика так и не создали эпоксидки, но намекают на то, что не всё еще потеряно. Тем не менее, формовать детали "по-месту" пока невозможно и армированный пластик - просто листовой материал, поддающийся изгибанию и сварке.
   Мишка любуется акваторией. На стоящей на рейде "Тегусигальпе" матрос из шланга окатывает верхнюю палубу, а на "Теночтитлане" ремонтируют фиксатор бакового люка. Пара боевых корабликов Тамбовского флота всегда присутствуют здесь в период его пребывания в этом городе.
   На рейде устраивается военный трёхмачтовик, пришедший из Европы. Завозят якоря, натягивают канаты. Фрегат или линкор - кто его разберёт? Не интересовался он тонкостями. Но хабазина здоровенная с высоченной кормой, похожей на дворец, и какой-то деревянной тёткой, ухватившейся за бушприт, чтобы не грохнуться в воду. Народ на палубе весь в галунах и перьях, галдёж стоит, как в курятнике. На воду спущена просторная лоханка, в которой занимают места гребцы, разряженные шибче, чем тропические попугаи.
   Правее, у торговой пристани небольшой кран наполняет трюм пузатого парусника клетями, где ровными рядами угнездились квадратные керамические штофы со спиртовой настойкой дубовой щепы. Наклейки на них разные, в зависимости от того, в какой стране предполагается продать товар. До порта назначения этот бухловоз, и другие суда с Тамбовскими грузами сопроводят "Кеацкоатль" и "Киргудуц". Первый построенный на верфи Бревнодорожного Кордона боевой кораблик оказался удачным, и в дальнейшем мастер вносил в его конструкцию улучшения, не носящие принципиального характера. Так что, боевой флот Тамбовщины состоит из однотипных канонерок, каждая из которых на современном театре военных действий способна выполнить любую задачу. Сжечь порт или потопить флот.
   Они не швартуются к причалам в чужих портах и не принимают на борту гостей. Заходят ненадолго на рейды, но их команды на берег не сходят. Тут служат семьями, а экипаж из двенадцати взрослых и нескольких детишек размещен без тесноты. Припасов на полгода, в крайнем случае, задействуют опреснитель или поймают рыбку.
   Боестолкновений с их участием не было ни разу. Вернее, выглядели эти соприкосновения непривычно. Если кто-то не слушался подаваемых Тамбовцами сигналов, то на воду сбрасывалась мишень, а потом, на глазах у упрямца с расстояния в пару километров превращали в пылающую груду обломков. Два ствола да по десять выстрелов в минуту, если попал хотя бы один из каждых пяти, это любого впечатлит. Тем более что даже всплески промахов, это ещё и выразительные огненные вспышки на воде.
   Вразумлённые такой демонстрацией мореплаватели, похоже, ни разу не сохранили эти встречи в тайне, поэтому с Тамбовцами просто не связываются. И они ни с кем не связываются. Привели конвой, увели конвой. А в основном эти кораблики, держась обычно парой, прохаживаются вдоль восточного побережья Северной Америки с юга на север и обратно. Конечно, таким патрулированием обнаружить все попытки достичь зелёных берегов "дикого" континента невозможно. Но индейцы, живущие на побережье, могут подать сигнал дымом или по радио, у кого оно уже есть. Гонца прислать в ближайший лагерь Трусливых Койотов тоже не считают за труд. Денёк-другой пешей прогулки для индейца не слишком обременителен. Или с самолёта увидят чужой парус, если погода и техника позволяют. Самолётов, правда, пока мало, и летают они недалеко, но всё вместе позволяет надеяться на то, что покой нелюбезных аборигенов приезжие тревожат редко.
   Мишка сейчас в национальной индейской одежде. Кожаные штаны с бахромой и курточка из лёгкого меха. С востока тянет прохладой, да и зима нынче, в конце концов, надо уважать время года. Лесная Ягодка показывает очередное своё художество. "Как гурон с ирокезом поругались" называется. Рассказ в картинках. Это книжка для индейских детей и европейцев, которые ещё не знают грамоты. Под картинками короткие пояснения, чтобы можно было учить буквы и слова. Говорят, нынче выдрский в Европе входит в моду.
   Книжки индейцы не набирают из литер, а пишут от руки красивыми буквами на прозрачной бумаге, а потом вместе с картинками вспышкой переносят изображение на металлическую пластинку, покрытую светочувствительной плёнкой. Изображение травят, и по получившимся клише печатают книжки. Испанцам много продают, французы покупают. Не только комиксы за океан уплывают, ребята с кафедры выдрского из Саваннского педагогического каждый месяц издают сборники индейского фольклора. Мишка читает с удовольствием, ждёт, когда дело дойдёт до "Песни о Гайавате". Или он опять со столетием что-то напутал?
   Сан-Агустин открытый порт. Очень мирный. Тамбовцы считают его своей юго-восточной окраиной, а испанцы - северо-западной точкой своей колониальной империи. Забавно здесь. Главное, никто не догадался провести по земле черту и назвать её границей, так что передвигаются все без оглядки. Севернее бледнолицие не ходят. А южнее... ну кто же осмелится запретить индейцу идти туда, куда он желает? Флорида, теоретически, считается испанской. Хотя другие поселения на её территории населены, в основном, краснокожими.
   Зато здесь бурлит грузопоток. Недорогие вина со всего окрестного мира перегружаются на Тамбовские суда и доставляются в Саванну. Севернее Сан-Августина индейцы чужие корабли не пускают. Всё необходимое можно получить или заказать тут.
   Оплату Тамбов принимает золотом. Его ручеёк постепенно крепнет. Номенклатура промтоваров, поставляемых за океан, постоянно растет. Пудры, кремы, перевязочные материалы и антисептики, анальгетики и крепёж, инструменты, чернила и краски. Всего не упомнишь. Много предметов роскоши. Имеется в виду - изделия кустарей. Мода на вещицы из страны, где живёт маленький ирокез, который уже пятнадцатый комикс пытается поймать большую рыбу, всё не проходит и не проходит. Шахматные фигурки-индейцы вообще нарасхват.
   Висячие замки последнее время покупают. В Тамбове ими не пользуются, но кто-то из побывавших тут мастеров увидел, сделал, ну и понеслось. Часы, хоть и уходят на минуту в сутки, причём, неизвестно в какую сторону, но покупаются быстрее, чем производятся. Они умещаются в кармане и редко ломаются. Кум Тыква колдует сейчас над прессом для штамповки меких зубчаток. В домах знати входят в моду столовые приборы из драгоценной нержавейки. Королям, герцогам, графьям всяким огромные наборы делаются по эскизам лучших художников Старого света.
   Но выше всего ценится бижутерия из алюминия. Своим нетускнеющим блеском поверхность невесомых серёг обязана плёночке, которой покрывается после полировки. Этот металл получается в лаборатории с использованием для электролиза расплава гальванических элементов. Так что его высокая цена отнюдь не спекулятивна. Выход металла крошечный.
   Не всё, однако, удаётся. Вакуумные диоды так и не заработали, похоже, не сумели их как следует откачать. Неважно выходят шерстяные ткани, авиадвигатели капризничают, в основном из-за проблем в области системы зажигания. Дизельные же надёжны, экономичны, но тяжелы и маломощны. Мишка время от времени участвует в мозговых штурмах, посвящённых решению таких вопросов. Случается, и дельное что-то присоветует.
   Гасиенда считается богатейшим домом города. Конечно, полторы сотни слуг! На самом деле живущие под этой крышей люди ему не прислуживают. Дела у них. Разные. Да, много народа требуется для нормального функционирования медицинского исследовательского центра. Фармакология одна чего стоит. Тысячи наименований растений изо всех трёх Америк, из Центральной в том числе. А по Мишкиной подсказке ещё и с плесенью начали работы. Хирурги, цитологи, микробиологи, терапевты. Сайка по вечерам смотрит на него жалобно. Вздыхает. Ладно. Утром.
   Большие хлопоты доставляет любопытство, проявляемое монархами Старого Света к делам Тамбовским. Как только не извращаются, чтобы хоть что-то вызнать. Особенно интересный кадр - дон Хуан, что состоит в числе офицеров гарнизона. Есть подозрение, что он толи из инквизиторов, толи из иезуитов. Поди, разбери, чем они друг от друга отличаются. Так вот, этот скромный человек подкупает окрестных индейцев, чтобы они погостили в Аппалачах, а потом рассказали ему, как там народ поживает. А то белые путешественники слишком надолго задерживаются в землях Северной Америки. Никак их назад не дождёшься.
   Среди Трусливых Койотов возня с агентами считается делом скучным, рутинным. В основном - это удел старших товарищей. Несговорочивые среди шпионов встречаются редко, так их приходится увозить на берега Большого Невольничьего озера - вспомнил Мишка его прошлое название - и там они находят своё счастье в работах по заготовке даров богатой северной природы. А сговорчивые учат инструкцию, в содержание которой Мишке приходится регулярно вносить изменения. Информационное оружие должно совершенствоваться непрерывно.
   И это притом, что лично с доном Хуаном поддерживаются ровные приятельские отношения. Они частенько заходят друг к другу поболтать. Рассказал человеку под огромным секретом, что его кажущаяся свобода - на самом деле плен у диких необразованных дикарей, которые сторожат своих узников настолько изощрённо, что это не сразу и приметишь. Все, мол, кто не их крови, на индейской земле - заключённые, с которых не спускают глаз. Но, если себя хорошо вести, то можно прожить даже с некоторыми удобствами. Но не дай Бог рассердить этих бдительных тюремщиков!
   Хуан, ясное дело, выразил сочувствие, а потом, видимо, понаблюдал за Мишкой другими глазами. И снова выразил сочувствие, на этот раз, кажется, искреннее. Действительно, после самоволки во Флоренцию, которую Мишка позволил себе в сопровождении Ганса, как только сообразил, что проку от него теперь здесь немного, число его телохранителей резко возросло. А пофиг. Зато Галилео Галилей уже много лет живёт и работает в Тамбове. Сносная оптика - великое дело. Кроме работоспособных артиллерийских прицелов, это ещё и нивелиры, буссоли, секстанты, подзорные трубы и теодолиты. А главное - нормальная навигация по небесным светилам. Старик неплохо сечёт в матаматике и имеет прекрасное пространственное воображение.
   Род Считающих Звёзды, что сбился вокруг него, шибко переживает, что очень уж их предводитель сильно сдаёт последнее время. Возраст, увы, берёт свою власть над телом, но разум учёного светел. Он так натерпелся в своё время от финансовых затруднений и неладов с церковью, что предложение поработать в Америке принял охотно. Вместе с сундучком денег, позволившим ему преодолеть обычные для людей науки финансовые затруднения. Раздать долги, иными словами. Многие годы обитает неподалеку от лощины, где Серая Скала занимается физикой в своей лаборатории.
   Так вернёмся к Хуану. Теперь они с Мишкой нередко обсуждают произведения Европейских авторов, переводы которых на выдрский этот полиглот делает с видимым удовольствием. Недавно "Двенадцатую ночь" принёс. Это хорошо. Индейцам нужно иметь представление о том, как живут за океаном. Правда, сделанные Тамбовскими художниками иллюстрации не слишком отражают реальный быт современной Европы. Вигвам герцога Орсино красив, но недостоверен.
   На палубе "Тегусигальпы" появились два юнги. Вывалили кухонные отбросы из бачка в воду и на чёрной поверхности борта появились следы. Один из этих олухов - Мишкин сын от Саечки. Лопух. Вот ужо припомнит он ему этот косяк! А, сообразили, прошлись струёй из брандспойта. Прощен. Интересно, почему не в гальюн вылили? Ага! Рыбу стреляют из луков. Хорошо, что дети растут настоящими индейцами. Зимняя Волчица и Пума - Мишкины дочки от Ласточки и Айн вообще из леса не вылезают. Зубчики они, видите ли, на листочках считают, и ножки у всяких козявок. Даже старшенькая, что от Никатипы, Осенняя Паутинка не торопится подарить Мишке внука. Скорее Айн соберётся сынком или дочкой порадовать, а то давненько уже в доме нет малыша. Словно не хватает чего-то.
  

***

  
   Лодка, отошедшая от пришедшего с визитом военного корабля, уже причалила к парадной пристани губернатора. Французец, кажись, пожаловал. Наверное, нанесёт обязательный визит вежливости к главному Флоридцу, а потом и сюда пожалует и будет звать в военный союз. Даже неинтересно, против кого. Ясно, что не против Испанцев, а то бы артиллерия Сан-Агустина уже с ним "переругивалась". Хотя, здешние военные с пониманием отнеслись к Мишкиной просьбе никого отсюда не прогонять, мол, он сам с ними разберётся, но сначала поговорит. С другой стороны не помнит Мишка ничего про взаимоотношения французов с испанцами в этот период. Может быть, они против англичан сейчас дружат? Или это неправительственный француз? Неофициальный. Политика там, какая-нибудь? Тайный сговор за спиной у всех, например.
   То, что на испанских батареях никого не видно, это не означает, что там никого нет. Ха! На Тамбовских кораблях тоже всё тихо, но снаряд в стволе, а наводчик у прицела. На производство выстрела потребуется от силы десять секунд - просто ствол повернуть.
   Ладно. В союз с кем бы то ни было Тамбову вступать несподручно. Держимся в сторонке и пугаем всех своей непонятностью. Страх неведомого - это самый качественный страх. Со временем только крепнет. Зато он этому "высокому гостю" обязательно впарит партию "женских капель от дурноты". Если принимать их по схеме, то отсутствие токсикоза у барышень гарантировано, в связи с ненаступлением основной причины этого симптома. Заодно уменьшится количество младших детей в благородных семействах. Сайка это рецепт выведала у своей Гондурасской подружки. Тамбовки уже оценили его эффективность. И Ганс этого зелья всегда помногу берёт. Он его в Англию наловчился через контрабандистов возить. Говорит - так доходнее.
   А живёт этот негоциант теперь в Сан-Агустине. Дом, жена, дети - все тут. Скромный дворечик, грумы, форейторы, лакеи. Жена на рынок в носилках выезжает. Сыновья работают шкиперами у папеньки. Этому торговому дому, считай, самые сливочки достаются с Тамбовской торговли, новинки, спецзаказы - всё для него. А в экипажах его судов в основном индейские моряки. Они, считай, за одно питание работают. Хозяину недорого получается, да ещё Мишка за обучение моряков приплачивает. Зато этот шустрый делец привозит каждый год больше всех драгметаллов, получаемых в обмен на товары, которыми его интенсивно загружают во Флориде. Говорит, что золото начало дорожать. Наверное. Ведь часть его изымается из обращения безвозвратно, оседая здесь. А платину сюда вообще все, кому не лень возят.
   Не то, что золото Мишке как-то особенно сильно нужно, но, поскольку индейцы мало в чём европейском нуждаются, лучше брать то, что не портится и не падает в цене. Опять же любопытно, а как там, за океаном пойдут дела, если потихоньку изымать из обращения в качестве платёжного средства драгметаллы. Такой вот исторический эксперимент он ведь может себе позволить. Есть мысль, что начнётся печатание бумажных денег, от этого ускорится технический прогресс и промышленная революция придёт в этот мир скорее.
   Упоминал Ганс, что здешние денежки, с иголками да топориками, в Испании уже потихонечку вошли в оборот. Людям удобно, что подделке они не поддаются. Нет ни у кого прозрачного пластика для покрытия, да и рисунок там теперь сложный, цветной. Не готова Европейская полиграфия такой повторить.
   За океаном сейчас неспокойно. Хотя, когда там бывало спокойно, чтобы все оказывались довольны? Вечно или воюют, или готовятся на кого-нибудь напасть. Индейцы им и для войны помаленьку поставляют кое-что. В основном - ремни для амуниции, ранцы, кожаные защитные шапки, армейскую обувь. Больших быков - бизонов, которых здесь немало, в пищу употребляют, отчего получается избыток шкур, поскольку в обиход вошли ткани.
   А вот пушнину стараются вывозить не слишком активно. И в качестве денег она используется редко. Поэтому меха, хоть и добывают, но без рьяности. И всё это тоже продаётся за океан. Ганс, конечно, монополист в этой отрасли. И это хорошо. "Голландец" дорожит дружбой с индейцами и всегда под присмотром своих "бесплатных" матросов. Правильные цены и честный делёж - залог долговременного успешного сотрудничества. Он давно уже может купить себе графство, или даже герцогство, но домик во Флориде кажется ему надёжней. И содержание его обходится этому скупердяю почти даром.
   У купца свои трудности, Мишка это отлично понимает. Большие деньги - это огромные расходы по их сохранению. Особенно, если про них кто-то знает. Так что изворотливость там за океаном, ему приходится применять поистине дьявольскую.
   А в секторе между севером и западом лежат огромные просторы, населённые, в основном, людьми позднего неолита. Они живут своей непростой, чаще всего кочевой жизнью охотников и собирателей. Враждуют, дружат, голодают или радуются богатой добыче. Некоторые из них когда-нибудь, может быть, заглянут в Тамбов. Если захотят. Или Тамбов до них доберётся. Он как-то прирастает всё время вширь.
  

***

  
   Ветер зашел с юга и развернул полотнище флага на мачте "Тегусигальпы". На белом фоне во всю диагональ угольно чёрная совковая лопата.
  
  
Оценка: 6.43*149  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"