Не верь своим глазам, а верь, фантазии, потому что именно она создает будущее
Читатель я расскажу Вам одновременно банальную и необычную историю, в которую Вы, конечно же, не поверите, и подняв меня на смех прогоните с подмостков под свист и улюлюканье и будете совершенно правы. Но, правда, что с ней поделаешь!
Произошло это года два назад, в гостях у моих новых приятелей, они оказались людьми мира искусства, он пианист, а супруга его пела. Я сам лично к искусству никакого отношения не имею, и все в этом доме было мне в диковинку. Особенно обратил на себя мое внимание старый, но очень благородный Рояль несколько необычного в моих представлениях светло-коричневого цвета. Местами на углах неумолимое и настойчивое время протерло лак и краску, добравшись прямо до дерева, что впрочем, лишь придавало инструменту бывалости и значимости. Несмотря на это рояль странным образом создавал ощущение злости и обиды, особенно когда я разглядывал его потертые временем бока. Но читатель не обращайте внимания на то, что может показаться аутичному программисту, с вечной зубочисткой в зубах, в доме музыкантов, наверное, это все равно, что оказаться внутри хорошей аудиокарты долларов так за 300.
Больше ничего ценного в доме музыкальных работников не оказалось, они жили скромно и счастливо как в райском саду, в котором ценились только яблоки, да и те нельзя было даже трогать. Но тут уважаемый читатель, скажу честно, я слукавил ради красивой и старой как этот мир аллегории. Стены этого скромного жилища украшали три очаровательных картины подаренные другом семьи - художником. Если судить по тому, что они изображали, он был покорен красотой и обаянием очаровательной хозяйки, у которой совершенным был не один только голос... Лично я бы расставил акценты несколько иначе. Наверное, художник дарил по картине на каждый день рождения хозяйки, но так как последняя из них появилась года четыре назад, то видимо однажды художник не выдержал ослепляющих достоинств хозяйки, и дорога в их дом ему закрылась.
Хозяева оказались, милыми людьми, чуждыми условностей, в общем, такие, какие есть, наверное, это есть тот самый неотразимый костюм Адама и Евы, который могут позволить себе носить лишь очень свободные, талантливые и самодостаточные люди. Наверное, таких людей, несмотря на обиду к человечеству в целом, Бог все же нежно подержал за головы, поцеловал в лоб и, посмотрев с грустью и надеждой в их чистые глаза, бросил их в ад человеческих страстей, сохранив верность своим принципам.
Некоторое время, представители разных миров Венеры и Software, настороженно изучали друг друга, пока старый, добрый "Белый аист" проделавший в своем духовном развитии обратный путь от генерала до сержанта, не примирил их. Теплый хмель, разжалованного душевного генерала, убедил нас что для понимания друг друга достаточно говорить о самых простых вещах не вызывающих в нас ни душевного трепета, ни гордости, ни страха и наши миры подружились.
Я бледный и слегка одутловатый с расплющенной от стула задницей и выцветшими от монитора глазами, понравился, этим во всем красивым людям тем, что ничего не понимая в их делах, навряд ли мог критически их оценить, по крайней мере, в том, что было для них ценным. Своим присутствием я не давал повода ни к страху, ни к восхищению, и уж конечно к ревности, и мы быстро понравились друг к другу. Да красота великая сила и эту чудесную пару не только Бог поцеловал, но и Люцифер по дружески ущипнул за те места, что всегда называются ревностью и гордыней. Я не был лучше их, разве что меня, но уже по злому ущипнуло, с тем же самым результатом, другое недоброе и пока живое божество от SoftWare - Рыжий Билл.
Постепенно "нейтральные воды" разговора закончились, и я перешел к профессионально мне близкому. Чудесная пара была просто потрясена, и напоминала мне мальчика и девочку лет 3 увидевших впервые в жизни Деда мороза, когда я разъяснил чудесные возможности, которые дает обычному человеку фея Multimedia, и ее вороватый сынок MPEG3. Но когда я перешел к повествованию о могущественном волшебнике иллюзионисте INTERNET и его подмастерье WWW, умеющих перемещать в пространстве предметы, хозяйка не выдержала и стала излучать то, что не сомневаюсь, уже как лет семь назад сгубило душу хорошего художника. От чего я на время потерял дар речи но, вернувшись в реальность, понял, что компьютерно-сетевые Боги получили бессмертные души еще двух Юзеров, которые уже видели дорогу к признанию через кремниевые долины, еще не познав тернового венца страстей софтверных. Лично я, преодолевая их, в совершенстве овладел ненормативной лексикой, и сильно испортил себе нервную систему. Но об этом я осторожно умолчал, что бы не испортить их новые и чистые впечатления.
В общем, мы понравились другу, мой монолог и старый добрый отставной генерал "Белый Аист" в свою очередь расположил хозяев сыграть и спеть. Мне, не скрою, очень понравилось, хотя лицо хозяина на завершающей ноте пришлось отрывать от клавиш Рояля, но признаю, держался он до последнего. Между всем этим я заметил, что звук у этого злого рояля был просто неотразимым, и я подумал, что все же нужно сходить на днях в филармонию, пока меня снова не засосало в болото Интернета. В целом все было прекрасно, хозяйка тоже была у туманного входа в мир алкогольных грез и, скрывшись с мужем в спальне, уже не вышла ко мне, что бы предложить простыню, одеяло и подушку. Безнадежно прождав ее я не нашел ничего лучшего как сесть за Рояль закрыть крышкой клавиши и положить сверху уже плохо соображавшую голову. Тут все и началось!
Только было я, в последний раз зевнув, уже был готов провалиться в приятное забытье, как вдруг почувствовал, словно чьи-то крепкие руки прижали мою голову к крышке Рояля, да так что мой рот расплющился по ее светло-коричневой поверхности. И тут же я услышал еле слышный командный шепот:
- тихо, не дергайся, и ничего не бойся!
Шепот, очевидно, принадлежал женщине между 40 и 50 годами и видимо бывалой. Поискав глазами сквозь свет догорающих парафиновых свечей, я не обнаружил рядом с собой никого, кто бы мог меня так придавить. Отчего еще больше испугался, лишний раз, напомнив себе, что с "Белым Аистом" нужно завязывать, потому что добром это не кончится. Тут я снова услышал еще более отчетливый шепот той же женщины, голос был красивым и мелодичным, каким-то глубоким и чарующим:
- Ну, зачем же так все упрощать, у вас у людей все почему-то просто, если ты вышел и увидел тарелку в небе, значит, недавно отвинтил пробку на бутылке.
Она явно была немного раздражена, моим замешательством, и непонятливостью, мне же захотелось задать ей вопрос: "кто вы?" и даже не открыв рта, тут получил раздраженный ответ:
- Это я Роялина, ну та у кого сейчас на груди лежит твоя бестолковая голова.
На что я снова беззвучно возопил:
- Этого не может быть, наверное, я все же уснул и меня мучает кошмар, хотя мне это и не свойственно.
И тут же шепот Роялины мне ответил:
- Ну ладно, думай что спишь, если это тебя успокоит, только молчи.
И я почувствовал, как одна рука нежно по матерински погладила меня по макушке, и я услышал чуть издевательски, но божественно пропетое:
- Спи моя радость усни...
Почувствовав послабление, я рефлекторно попробовал освободиться от сверхъестественных объятий, но меня снова крепко прижали к крышке, и я услышал требовательно-агрессивный шепот:
- Я же сказала тебе, не дергайся и самое главное молчи, я тебя и так пойму.
Начиная привыкать к происходящему и убедив себя в том что просто сплю я возразил: "да они ничего не услышат, вон сколько выпили" и взгляд мой потянулся к пустым бутылкам рядком стоящим возле стола. "дурак не суди по себе у них музыкальный слух, они даже в отключке все слышат, им в принципе зрение ни к чему, слышал про Слепого Музыканта, так вот я его лично знала, скажу тебе, сильный был мужчина. И заткнись, а то эта ревнивая стерва меня продаст одной бездарности".
Так у нас и завязался разговор с Роялиной.
- Да как у Вас тут все запутано, сыронизировал я.
- Это у тебя в голове все запутано, как в этих ваших железных дьявольских коробках. Да здорово ты моим втирал про своих Богов. А ты, любитель железок, подумал обо мне, что из-за твоих дурацких проповедей они меня могут на синтезатор променять?!
И она жалобно чуть ли не по детски продолжила.
- Не скрою, я этого очень боюсь, кому я такая тяжелая нужна, ты уж не больно то их агитируй.
Но трогательная минута слабости прошла, и она уверенно и решительно продолжила.
- Конечно, тебе бы за твою презентацию голову свернуть, утром подумают что ты сильно пьяный был и упав головой об меня ударился. А может быть, с хозяином подрался, например, из-за его жены. Да точно на него и подумают.
В ее голосе появилось зловещее ликование, что отразилось во мне неприятным холодком по всему телу. И она продолжила с той же не оставляющей надежд интонацией
- Как четыре года назад он тут по полу катался с художником, так соседи милицию вызвали, у них хоть и не музыкальный слух, но не выдержали.
И тут же ее интонация изменилась на расстерянность.
- Да этот вариант, не подходит, если моего пианиста посадят, эта стерва первым делом меня продаст чтобы адвокату заплатить.
И она в истерике запричитала.
- Ну почему же, так всегда, как только на поступок решишься, что ни будь, обязательно помешает.
Не скрою, я сильно испугался, понимая, что я оказался на шаг от смерти. И я снова мысленно задал вопрос Роялине.
- А Вам мадам меня не жалко, я ведь не умирать сюда пришел, и даже напротив могу помочь Вашим хозяевам получить признание во всем мире через INTERNET, сделаю им сайт и страничку, их начнут приглашать на концерты...
И тут я понял, что совершил роковую ошибку и сделал свое положение еще хуже, чем оно было. Поплыла мучительно-угрожающая пауза, что лопнула шипением змеи и вонзила свой ядовитый зуб в мое ухо.
- Ты что гаденыш, хочешь, что бы этот лысый козел мне изменял с другими. Что бы его пальцы трогали их грудь, а не мою, а нога ну ты сам понимаешь, и что бы я тут скучала в пыли и одиночестве одна без этих милых чудаков.
И я подумал, что сейчас точно останусь без передних зубов, она с такой силой прижала мою голову к своей надо сказать очень крепкой груди, что я почувствовал вкус собственной крови. Но тут же ее злость и решимость сменились еще более яркой истерикой.
- Ну что же это такое, ну почему я не могу раздавить голову этому предурку. Просто раздавить и все без всякой маскировки, без колебаний как в фильмах ужасов, ведь все равно на меня не подумают, у них фантазии не хватит. Ну и пусть этого бляду... посадят так ему и надо, будет в тюремном ансамбле играть на сифилитическом пианино.
И она залилась ревом.
- Сколько он уже перелапал их, особенно ту голландку, когда премию получил. Пусть эта сука меня продаст, пусть я забуду о ее горячей заднице и руке что упираются в меня по нескольку часов за день...
Тут странным образом интонации Роялины изменились, и в них появилось что-то волнующее, да такое что у меня в штанах все зашевелилось. Роялина среагировала тут же.
- Что гомофоб, догадался, а что мне прикажешь делать, вон сам то возбудился, а нравится, когда две тетки любовью занимаются, грязный извращенец вот ты кто. Еще можно понять двух одиноких неудовлетворенных женщин как я и она, но как понять тебя грязного мужика, что возбуждается от женской нежности замешанной на физической неудовлетворенности, непонятости и одиночестве. Да ты, я вижу, фрукт еще тот, про таких говорят сам не возьму, но и другим не дам. Небось, в детстве глазами от дыр в банях и туалетах не отлипал.
Впервые в нашем общении с Роялиной я почувствовал естественное возмущение, слушая этот поток неприятных оскорблений в свой адрес, и я попытался прервать ее гневную атаку.
- Ну хватит уже, может, поговорим о чем ни будь другом.
- Молчи. Как же мне быть, а ты бы выдержал почти каждый день прикосновения к своему телу ее влажной теплой руки, я уже не говорю о ее горячей и упругой заднице, что упирается в меня своим самым неприличным местом. Ты не представляешь, какая она сексуальная, когда берет ноту, она просто кончает и я... это ... ощущаю вместе с ней.
Монолог Роялины отозвался во мне эротической бурей и в моих штанах, а грудь и живот раздирало от волнения и желания. Это не прошло мимо внимания Роялины.
- Ах ты грязный подонок, как ты смеешь вторгаться со своим грубым кобелиным инструментом в мою тонкую эротику души. Даже не смей, не только прикасаться к ней, но и мечтать, а то я раздавлю твою никчемную программистскую голову как гнилой арбуз. Смотри не окажись на месте художника. Представляю, что из нее посыплется, биты или байты, ну как я правильно усвоила твои понятия.
Из ее интонаций я понял, что это Роялина приложила свою руку к изгнанию несчастного художника. И мои зубы снова угрожающе уперлись в грудь Роялине, и я снова ощутил вкус крови. Это надежно прекратило во мне волну возбуждения и желания в адрес сексапильной хозяйки. Роялина ослабила хватку, и я стал думать, а не провести ли мне ей психоанализ. Я был немного наслышан о таком психологическом приеме в каком-то из форумов. Роялина безусловно поняла мой замысел, но странным образом ни как не среагировала на мою готовящуюся каверзу против нее. И я начал.
- Я очень сочувствую Вам, Вы видимо находитесь в очень сложном положении, запутавшись в своих чувствах к двум близким людям, и не можете развязать этот узел?
- Что я слышу ты, что это будешь анализировать мою душу с чувствами. Да ты знаешь, что такое моя душа и чувства. Скажу тебе одно, убери от них свои грязные и цепкие психоаналитические пальцы, а то я загляну в прямом смысле этого слова в твою голову. Понял!!!
Отчаяние и страх душили меня, сильнее, чем руки этой обозленной сверхъестественной женщины, и я стал молить Бога, что бы он разбудил меня, и если я не сплю, превратил этот кошмар в сон и тоже разбудил меня. Но тут Роялина смягчилась, почувствовав мой сильный страх. И уже кокетливо начала.
- Прекрати меня называть на Вы, а то я буду последней, к кому ты так уважительно обратишься. Признаюсь тебе, мой милый Тамагочи, а ты ничего, не знаю что, но что-то в тебе есть такое, что не дает мне раздавить, твою пустую голову. Знаешь, как-то давно, я подслушала сказку про Пиноккио, я очень понимаю этого деревянного родственника, когда он раздавил голову этому мерзкому, болтливому и надменному насекомому. Не скрою, ты мне очень его напоминаешь, но что-то меня останавливает, какие-то странные ощущения, наверное, я бы назвала их властью над собой. То есть ты грязный немытый, членистоногий сверчок, имеешь надомной какую-то непонятную мне власть?!
И мне стало страшно так, что я забыл про все, что у нас уже произошло с Роялиной, я понял, что сейчас она завершит гештальт когда-то начатый Пиноккио, обагрив свою грудь моей кровью и кусочками моего мозга. Словно в последний раз в жизни, краем глаза я, прощаясь с этим светом, посмотрел в окно, там красовалась полная луна. Но вместо того, что бы поставить на моей жизни жирную красную точку, она вдруг снова рухнула в истерику. А ее невидимые руки, ослабив хватку, как-то совсем нежно прижимали мою голову, перебирая пальцами на ней довольно редкие волосы. Что отозвалось во мне мурашками по всему телу и я замер от неожиданности. Она плакала, но плакала по-хорошему. Я чувствовал, как мои волосы повлажнели от ее слез. И тут ее прорвало:
- Я вспомнила, я вспомнила милый Штабсмаер, где же ты мой дорогой, где ты? Будь проклят этот мир сотворивший нас из разных материалов. Будь проклят мой возраст, так как я давно пережила тебя мой дорогой и любимый, даже не дожив до твоего возраста. Ты единственный кого я по настоящему любила в своей никчемной деревянной жизни. Где лежат твои кости, почему я не могу, как тот датский принц-придурок пойти и подержать их в своих руках сказав в сердцах "мой бедный Штабсмаер", как я хочу, чтобы хотя бы моя слеза прикоснулась к твоей голове и осталась вместе с ней лежать в земле. Почему ты бросил меня, почему не нашел и не забрал к себе, почему ты кинул и пустил меня по рукам, почему ответь мне с небес? Я что вышла не такой, какой бы ты хотел меня видеть? Да нет, я понимаю, ты сделал нечто лучше меня, она осталась с тобой и ласкала твой тонкий слух своими звуками, мои звуки тебе не нравились. Ты садился и, обнажив ее грудь, клал свои сильные теплые руки на ее клавиши, а потом опускал свои божественные ноги на педали и очарованный сидел подле нее, этой подлой разлучницы.
Периодически в своих причитаниях она переходила на непонятный мне немецкий язык, выглядело, конечно, грубовато, но нисколько не умаляло драматизма, придавая ему чуть металлический оттенок решительности и философичности. Истерика продолжалась минут пять. Судя по всему, речь шла о мастере, что сделал Роялину, и что-то в ее детстве пошло не так, как нужно ну, в общем, несчастная влюбилась в него, и с тех самых пор не может найти себе покоя ни с мужчинами, ни с женщинами. Присохнув если так можно сказать к своему папаше. Учитывая ее дореволюционное происхождение, старика уже давно не было в живых. Да чего тут говорить позднорожденный ребенок. А я просто попал под руку напомнив ей папашу, вот она и обрушила на меня все свои обиды, что хранила до сих пор к оставившему ее старику. Не скрою, мне стало ее жалко. Постепенно ее истерика утихла, и она вдруг задала мне вопрос:
- Скажи честно ты, что ни будь, настраиваешь?
- Да, и не только настраиваю, но и собираю, только не музыкальные инструменты, а компьютеры.
Ответил я ей. Тон ее смягчился и кажется, она даже обрадовалась. Я же боялся расслабиться, боясь ее импульсивности. И она заговорила совершенно другим тоном.
- Вот почему я не раздавила тебе голову, ты похож на него, он сделал меня и настроил. Знаешь, он не знал не одной мелодии, но у него был потрясающий слух, а какие у него были руки, я до сих пор помню, как они прикасались ко мне. Он трогал меня, и так нежно и чувственно, что и сейчас вспоминая его прикосновения, я не могу переносить этих грубых музыкантов, для которых важно, чтобы все звенело и гудело, особенно когда они пытаются пробить слушателю перепонки. Они не знают, что такое просто прикасаться, а он прикасался ко мне, трогал каждый уголочек и выступ меня все, что ты видишь это сделано его руками, в те времена все делали вручную. И этот лак, что потерся от времени, накладывал он, словно одевая меня в свадебное платье. Я не хотела его оставлять, но он все же меня бросил, продал как вещь, даже не как проститутку. Сутенер лучше обходится с проституткой, чем он, что избавился от меня. И я не могу простить ему этого, и одновременно люблю его и мне от этого плохо. Прости, что чуть не выместила на тебе зло. Знаешь, потом у меня было много мужчин музыкантов, грубые тщеславные типы, они день и ночь насиловали меня, достигая исполнительских высот, самоутверждаясь на мне как мужчины. В их отношении ко мне не было ни чувственности, ни настоящей любви, это не было от души, любили они не меня, а музыку, которую дарила им я. Что бы они не играли, это было не для меня, а для слушателей, я работала, и работала, не зная их любви и душевности. Конечно, с первого взгляда они все любили меня, тряслись на до мной, боялись потерять, нервничали, когда ко мне прикасались их коллеги, чуть что вызывали настройщика, но все это было не то, словно сквозь меня. Они любили музыку, которую признаюсь, я просто ненавижу, эта стерва отбирала у меня любовь всех мужчин. Я бы замолчала навеки, но замолчать для меня все равно, что умереть, а я хочу жить. Им в итоге было все равно, побеждали они не со мной, а с другими, ни один из них не взял меня с собой, скрипкам в этом смысле повезло больше, им не изменяют, мне же постоянно. Но мужчины это куда ни шло, с мужчин спрос не велик. Но еще больше я ненавижу исполнительниц, двум из них я пальчики крышкой хорошо отдавила. Женщины суевернее, даже музыкантов мужчин, а потому быстро от меня избавлялись. Но и это не самое страшное, хуже всех это дети, которых учат музыке. Раза три такое случалось в моей жизни я думала, что душа покинет мое дерево, от этих несносных созданий, но я напугала их родителей своими разговорами с их детьми. Когда они стали говорить своим папам и мамам, что инструмент с ними разговаривал человеческим голосом, их быстро отстраняли от музыкального обучения, а меня продавали. Вот такая история. Хочу спросить тебя, ты можешь мне объяснить, что он чувствовал, когда продал меня и как он ко мне относился?
Роялина была спокойная, грустная и почти не держала мою голову. И я задал ей вопрос, интуитивно понимая, что это поможет ей успокоиться.
- А почему твой мастер выкрасил тебя в такой странный цвет?
- А это!
У Роялины появились нотки раздражения в голосе.
- Это моя большая проблема. Из-за этого дурацкого цвета, путь в большую публичную музыку, оказался меня закрыт навсегда. Меня такую никто не поставит в концертном зале, а значит, я не сорву аплодисментов, премий и славы вместе с исполнителем, вот я и вынуждена прозябать в узком кругу семьи музыкантов. Хотя в остальном я очень даже незаурядна, мои звуковые качества оценивают очень высоко, что говорить он постарался как никогда!
Я зацепился за ее ликование.
- Ну, тогда подумай, если он так постарался над твоим звуком, он что не понимал, что цвет погубит твою публичную музыкальную карьеру. Конечно, он понимал, что тебя не поставят с такой мастью на всеобщее обозрение. Тогда почему же он тебя так выкрасил?
Она немного растерялась. Я был на верном пути. Она спокойно продолжила.
- Ему очень нравился этот цвет, у него дома было много мебели сделанной им самим, она была такого же цвета.
- Неужели ты не понимаешь, что он покрасил тебя в столь бесперспективный цвет, потому что любил тебя больше всех остальных, он сделал тебя для себя, и не хотел расставаться с тобой. Вот почему он довел тебя в звуке до совершенства, сделав тебя лучше других, он бессознательно не хотел тебя ни с кем делить, и думал, что твой цвет отпугнет музыкантов, его же он вполне устраивал. По крайней мере, я не могу это иначе объяснить и хорошо понимаю его.
Роялина была шокирована и растеряна, но старые обиды, собирая последние силы, боролись за привычку с наступающим прозрением.
- Но почему же тогда, он все-таки отдал меня!?
- Все потому же, что любил тебя, и ты ему нравилась больше всех тех, кого он сделал до тебя. У него был хороший слух, но он не умел делать музыку и понимал, что ты не произведешь на свет ни одной мелодии, если останешься с ним. Приходили музыканты, сначала их отталкивал твой цвет но, услышав твой звук, они становились одержимыми и боролись за обладание, тобой, уговаривая его уступить тебя им. Сначала он отказывался, но каждый раз, когда они уходили расстроенными и разозленными этим вредным стариком. Он смотрел на тебя, и у него разрывалось сердце, а на глазах наворачивались слезы, когда он понимал, что ты умрешь, рассохнувшись, с ним, не произведя на свет ничего, для чего ты была создана. И однажды до слез растроганный сыгранной на тебе мелодией твоим будущим первым мужем, (я понял что оговорился, но Роялина приняла это как должное) оторвал тебя от сердца, но не забыл. Наверное, так устроена сама любовь, она любит не нас, а наши плоды. Потом твои мужья старились и умирали, и ты попадала в следующие талантливые и любящие руки. А от клуба самодеятельности тебя спасал твой божественный звук, что вложил в тебя от всей своей любви твой мастер. Я прав?
- Да, у меня в сравнении с другими инструментами было мало хозяев, все они расставались со мной или через смерть, или от большой нужды, изредка от них избавлялась я сама. И что жаловаться, но на музыкантов мне везло, они умели делать во мне отличную музыку. Помнишь,
И она проиграла очень приятную известную мне классическую мелодию, и не без лукавства и гордости сообщив:
- Она родилась во мне, конечно записи на этот счет не оставили. Что касается концертных залов, то я слукавила, я боялась этого всегда, для нас это верная дорога "пойти по рукам", это все равно, что сняться в порнофильме, ни какой интимности. Люди не представляют, как иногда бывают, трогательны их любимцы музыканты, когда одни наедине со своим инструментом. То, что они вытворяют на экранах, у меня лично вызывает раздражение и неприятие, да и играют прилюдно они совсем не так, как делают это одни, я то уж это точно знаю. Спасибо тебе, настройщик компьютеров, ты укротил мою злость, я еще подумаю над тем, что ты сказал, спасибо. А теперь спи, а утром не говори мне с добрым утром. Пусть наш с тобой разговор останется в тайне. А то эта стерва сживет меня со свету, даже если не поверит ни одному твоему слову, она женщина и сделает это поверь мне просто на всякий случай.
Тут что-то вспыхнуло в моей голове, и на меня накатила слабость, и все затуманилось...
Утро разбудило меня вместе с хозяйкой, она делала уборку, мило мурлыча себе под нос своим божественным голоском, что-то совсем мне не знакомое, очевидно думая, что я еще крепко сплю. Я вспомнил одновременно ужасный и грустный сон, подумав ну надо же было такому присниться. Чуть погодя я поднял голову, и райский сад ее пения затих, хозяйка чуть смутилась, как-то быстро и растерянно поприветствовав меня, она с удивлением и чуть напугано глядя мне в лицо, произнесла
- Ой, что это с Вами да у Вас губы разбиты.
На что я невольно отвел глаза, а она перевела свой уже ставший настороженным взгляд на Рояль. И тут резкий пронзительный звук, заставил меня и ее вздрогнуть, в Рояле лопнула струна, и он еще некоторое время как-то жалобно и мелодично гудел.