Аннотация: В этой части молодой Иван начинает понимать от чего погиб город Киев
Нет, не получится соблюсти ритуал очищения и повторить тот - первый! - самостоятельный путь, подумалось Ивану Николаевичу. Он шел в эти места четыре дня, причем почти сутки блуждал по перелескам за Десной, а сейчас, не успело солнце перевалить за полдень, - и вот она, быстрая, узкая, глубокая, полноводная! Все дело в поступательном движении, думал он, раздеваясь догола, в том, что между действиями, неторопливыми и осторожными, просто нет пауз. Вот сегодня - он вышел около шести часов утра, а сейчас - уже за полдень. Сколько он прошел? Даже если брать по три километра в час, да умножить на восемь, - получится двадцать пять километров. Но на самом деле здесь около тридцати пяти. Дороги, хоть и заросли, но все же были проходимы, и шел он быстро, а более-менее точное расстояние он прикинул по атласу автомобильных дорог. Многие месяцы он водил по его страницам пальцем, пытаясь понять, как шел и куда в итоге попал. Пока примерную географию с геополитикой ему не разъяснил главарь банды, под конец первого года робинзонады...
Иван Николаевич застыл на месте от воспоминания, но потом встряхнул головой и стянул с себя рубашку.
Тюк с вещами и рюкзак он туго обмотал брезентовым тентом, затем хорошенько перетянул образовавшийся сверток веревкой. Получилось плотно и добротно. Потом, не торопясь, спокойно зашел в быструю воду и, дойдя почти до половины реки, поплыл, толкая и поддерживая тюк перед собой на вытянутой руке.
Хоть реки было всего ничего, его успело отнести по течению метров на сто вниз, и выбираться пришлось через кустарник, по едва заметным кабаньим тропам.
Где-то выше и левее оставался город Остер, в котором он никогда не бывал, а расстояние до Киева осталось прежним - около семидесяти километров, но поворачивать на юг Иван Николаевич не спешил.
Он вышел на поляну, развязал сверток с рюкзаком и одеждой, с удовольствием оделся в сухое, не дожидаясь, пока тело высохнет. Развесил на небольшом дубке полотнище брезентового тента, подмокшего в красивом геометрическом порядке. Снова нырнул в заросли прибрежного кустарника, вытащил пару сухих веток валежника, быстро поломал их и, выкопав палкой небольшую ямку в траве, соорудил простое кострище. В рюкзаке нашелся фарфоровый чайник, давно приспособленный под походный котелок на одну персону. Наломав мелких веток и сорвав пук прошлогодней травы, Иван Николаевич лег рядом с кострищем и стал ловить лучи солнца в большую линзу.
Когда костер разгорелся, Иван Николаевич не убрал ее обратно в мягкий мешочек из бархатной ткани, а достал атлас и, положив линзу плоской стороной на страницу, стал разбираться в дальнейшем маршруте.
И лупа, и атлас автомобильных дорог были первыми приобретениями молодого Вани в далеком две тысячи тринадцатом году. Лупу и атлас он нашел, как только вышел на бориспольскую трассу. Все еще было очень пыльно, но ветер, который теперь не останавливали дома, делал большие прорехи в клубах бетонной пыли.
Подобрав на останках своего дома зимние кроссовки и сунув их в рюкзак, Иван вернулся обратно в озеро, справедливо полагая, что там его не достанет ни возможный пожар, ни еще какие-нибудь обрушения.
Ясно было только одно: через некоторое время в городе возникнут проблемы с санитарией... и не только с ней. Каким-то образом Ваня сразу понял, что надо уходить из города. Он стоял по грудь в грязной воде озера, и видел, как верхний ветер пытается разогнать серые сумерки. Домов вокруг не было, только странные, темные холмы тянулись, исчезая, в пылевой мгле.
Первой его мыслью было выйти на железнодорожную колею, которая тянулась от нового Дарницкого моста на одноименный железнодорожный вокзал, а там - на Бровары и Чернигов. Воображение рисовало заторы на мостах через Днепр, и идти туда Ване совершенно не хотелось. Но потом он подумал, что можно зайти по дороге на работу, взять кого-нибудь с собой. После мысли о работе он вспомнил о складе химреагентов, потом подумал о фармацевтическом заводе "Дарница"... и содрогнулся!
Он посмотрел в ту сторону, где находился вокзал и завод, и ему показалось, что к едкому запаху бетонной пыли примешался запах аммиака.
Еще раз смочил футболку и сообразил, что надо набрать воды. Пошел к берегу и сразу нашел пустую двухлитровую пивную бутылку без крышки, чуть дальше обнаружил еще одну, полулитровую, из-под воды, но с крышкой. Подумал, погрузил бутылки под воду пониже, наполнил их обе, большую засунул между парой кроссовок, а маленькую понес в руках.
Даже сейчас, прокручивая в памяти, хоть и отрывочно, свой исход из Киева, Иван Николаевич не мог вспомнить звуков. Все было с каким-то звоном в ушах. Он помнил, что старательно обходил крики о помощи, прятался от людей, ускорял шаг. На пересечении Ревуцкого с проспектом Бажана он подобрал два пакета с футболками (потом оказалось, что они были малы ему - детские) и рассовал по рюкзаку несколько маленьких бутылок с водой. Консервов - не было, хотя он и искал их глазами, смахивая какой-то тряпкой густую пыль с предметов, рассыпанных, как казалось, по самой середине дороги.
За все время перехода от Солнечного озера до выхода на Бориспольскую площадь, не попалось на глаза ни одной машины. Мобильный телефон он выронил еще в самом начале своей пробежки к озеру, даже помнил, как тот ударил его по ноге, поэтому, увидев чей-то мобильник не самой дешевой модели, поднял. Экран был мертв, телефон не подавал никаких признаков жизни. Когда он нажал на кнопки, те провалились в корпус. Но даже тогда он еще ничего не понял.
Всю странность произошедшего События, он начал понимать лишь на самой лучшей трассе Украины, соединяющей аэропорт Борисполь и Киев.
Когда он вышел на трассу, сразу заметил, как земля просела там, где внизу проходило метро; по какой-то причине до этого провалов в земле он не замечал. Пересекая один из таких провалов, на самом дне он увидел россыпь очков и линз. Воображение сразу нарисовало торгующего на выходе из метро разной дребеденью мужчину. Самого мужчины - не было. Прихватив с собой несколько линз в мешочках, Иван вскарабкался по осыпи вверх и вышел на трассу.
Поначалу он не понял, что идет вдоль трассы, был просто пыльный тротуар и лес с поседевшими стволами сосен, но вот впереди туманная мгла стала рваться. Показалось солнце. Еще несколько десятков метров - и он вырвался под палящие лучи.
Странная картина открылась перед ним: до горизонта уходили две цветные ленты асфальта, отбойник между ними, как и по краям дороги, - отсутствовал, только с некоторой угадываемой закономерностью валялись блестящие на солнце красные и белые светоотражатели.
Шоссе сплошь было завалено мусором. Тряпки, ящики, бутылки. Совсем недалеко от Ивана обнаружилась плоская груда сырого мяса, вокруг которой растекалась вода пополам с кровью, и он постарался обойти ее по обочине. Мясо валялось вперемешку с белыми пластиковыми ящиками.
Его кто-то окликнул; повернув голову, он увидел мужчину с перевязанной клетчатой рубашкой головой:
- Ты из Киева?
Иван кивнул и побрел дальше, не вступая в разговор. Мужчина что-то спросил еще, потом что-то прокричал в спину, но Иван не слышал, упорно глядя вперед и размеренно шагая, переступая и перепрыгивая.
Вероятно, это его и спасло. Потом, обсуждая с женой ее тернистый путь к спасению, он много узнал о том, во что превратились крупные города и мелкие селения. Истерики, убийства, болезни. Особенно тогда, когда продукты начали портиться, а кишечные инфекции в отсутствии канализации распространялись подобно пожарам.
А пока он шел, перепрыгивая порой через вещи и трупы вдоль дороги, которые превратились в припорошенный пылью, никому не нужный мусор.
Только однажды, увидев скатившиеся к обочине побитые тела детей, он остановился и долго блевал желчью, что, в общем-то, тоже было очень полезно, так как он очистил желудок и легкие от пыли.
Возле трупа со счесанным до половины черепом он увидел толстый автомобильный атлас и заставил себя подобрать. Валялось много покрышек, панелей от автомобилей, кресел, тряпья, но он не видел ни единого, пускай побитого, автомобильного кузова. И только проходя мимо рухнувшего на дорогу электронного щита-указателя, Иван вдруг понял: исчезли все металлические предметы. Не было ни отбойников, ни столбов, ни указателей. Груды бумаги, пластика заполняли мир, кое-где валялись абсолютно целые лобовые стекла в окантовке резинового уплотнителя, воняло бензином и соляркой, но металла не было нигде.
Металл исчез.
Иван раскрыл свой рюкзак, достал ноутбук и уже не удивился его легкости. Раскрыл его и, увидев ввалившиеся кнопки, отбросил в сторону.
И вот тогда уже проявились черты, которые привели его к выживанию: он не сел, чтобы подумать, не рефлексировал, а просто двинулся дальше, глядя прямо перед собой. И шел, не останавливаясь; иногда, правда, он брал в руки тот или иной предмет, нес его некоторое время, а потом или совал в рюкзак, или бросал за ненадобностью.
Взрослых среди погибших было на удивление мало. Видимо, даже высокие скорости исчезнувших автомобилей не могли убить человека сразу. Люди умирали в тени деревьев. Или сразу, или истекши кровью. За время своего двадцатикилометрового перехода вдоль трассы, Иван насмотрелся на сотни сцен горя или радости, увидел сотни трупов, и его душа умерла, заснула на долгие месяцы.
Как только лес по левую руку закончился, Иван повернул налево, остерегаясь попасть в Борисполь. Почему так поступил, он не знал и до сих пор, вероятно, потому, что с правой стороны всё ему было незнакомо, а где-то слева, к северу, находилась Белоруссия с чистыми лесами и озерами, полными рыбой.
Наткнувшись на объездную дорогу на Бровары, Иван не пошел по ней, издалека заметив те же сцены с грудами трупов и мусора на асфальте, а пересек ее и двинулся по грунтовке в поля, к видневшейся на фоне слоеного вечернего неба лесной полосе.
Дойдя до нее, он сел прямо на траву, прислонившись спиной к древесному стволу. Прямо перед ним из-за леса, окружавшего Киев, вырастала огромная гора. Она высилась до самого неба, поднималась ввысь и там растекалась на слои облаков, будто превращалась в гигантское каменное дерево. Когда солнце зашло, раскидистая каменная крона озарилась багровым пламенем и горела так несколько часов на фоне звезд. А когда и звезды погасли, небо затянуло тучами, и пошел кислый дождь. Поднялся ветер. Когда дождь временами стихал, Ваня видел, как огромные светящиеся шары выныривали откуда-то у него за спиной и неслись в нескольких десятках метров над полем в сторону Киева. При проблесках молний он замечал, что несутся они между низкими облаками и землей, зависая над далекой дорогой.
Вот один шар, диаметром метров шести, точно неяркое желтое солнце, пролетел прямо над ним. Проскочил сотню метров вперед, потом, совершенно бесшумно остановился и медленно вернулся назад.
У Ивана не осталось сил удивляться, руки безвольно лежали вдоль тела, а ноги были ватные. Шар спустился ниже, приблизился и медленно подплыл к Ивану, земля срезала его у основания, поэтому, когда шар коснулся ног Ивана обжигающим светом, он больше походил на полукруглую, ослепительную арку. Иван закричал, потом сияние сделалось нестерпимым, и он потерял сознание.
Очнулся он утром. С серого неба капали редкие, холодные, будто осенние, капли дождя. Совершенно не кислые.