На берегу моря, на краю света жила прекрасная дева по имени Люся. Люсей ее назвала мама, которая говорила, что дочь - светоч ее жизни и жизни всех остальных людей. Ну, это она, конечно, преувеличивала от избытка родительских чувств, потому что на краю света до ее Люси и до нее самой никому не было никакого дела. Это-то и огорчало юную деву.
Прожив в родном гнезде без малого восемнадцать весен, зим и остальных сезонов, Люся, затосковала по большому и чистому: театральному институту в столице. Мама, как и все остальные мамы юных упрямых дев, желала своему чаду только добра, поэтому, узнав о планах Люси, она взревела загарпуненной белугой:
- Дура! Куда ты свои ласты навострила?! В столицу? В Театральный?! Дура!!
Люся в это время складывала в чемодан свой бикини (это была вся одежда, в какой она ходила на краю света) и вопли мамочки игнорировала.
- Дура! - надрывалась родительница. - Что ты там делать будешь?! Как ты там проживешь?!
Мама пыталась лечь поперек порога и всем своим природным телом (надо сказать, весьма объемным) преградить дорогу непутевому чаду.
- Я все равно уеду! - кричала Люся, откатывая маму в угол.
- Не пущу! - упиралась мать, цепляясь за углы и разного рода вешалки.
Но Люся была молодой и сильной девушкой, маму она все равно откатила в угол, как та ни брыкалась и ни бодалась своей головой в бигуди.
- Ну, все, маманя, бывайте, - попрощалась Люся и выгребла из семейной свиньи-копилки все деньги-на билет.
- Прокляну! - простонала из своего угла мать.
- Как бы не так, маманя.
Люся была молодой и глупой девушкой, она не верила в силу родственных проклятий, да и вообще, была атеисткой, нигилисткой и неформалкой.
Мама осерчала всерьез:
- Ах, вот как, доченька! Ну, змея подколодная! Змеей тебе и быть!
- Чего-чего? - недопоняла угрозы Люся.
- Того! - пригрозила пальцем любящая мама. - Каждое полнолуние и по праздникам будешь превращаться в змею! Да не полностью, а наполовину. Как раз на ту половину, что у тебя важнее всего. А узнает кто, увидит тебя в таком обличье, вообще, драконом обернешься на веки вечные. Трах-ти-бидох-передох!
- Нет! - истерично возопила непокорная дщерь, но было уже поздно. В углу, где лежала мама, чихнуло, полыхнуло, зашипело, закряхтело, потом сверкнуло и громыхнуло... А когда дым рассеялся, от мамочки осталась только одна грязная лужица.
- Мамочка, - всхлипывала и раскаивалась Люся, когда убирала эту грязную лужу.-Как же ты нагадила!
Что оставалось делать сироте-Люсе? Взяла она свой чемоданчик, заколотила отчий дом-сараюшку и пошла пешком на станцию. А идти ей было долго.
Долго шла Люся, потому как станция была далеко от края света. По пути попадались ей и темный страшный лес, и страшные темные разбойники, ну и так, злодеи всякие. Всем им Люся объясняла, куда и зачем идет. И все они сначала отговаривать ее принимались, а потом все же отпускали и объясняли, как дорогу ей найти. "Иди! - говорили они Люсе. - Лесом иди. Лесом темным, полем широким, вдоль проволоки колючей, электричеством стрекучей. Смотри только, страже границ не попадайся, а то, глазом моргнуть не успеешь, депортируют обратно, на край света!". Благодарила Люся, как могла, за советы добрые. Так вот и шла.
Наконец, долго ли, коротко ли (дата и точное время не установлены) пришла она на станцию, откуда поезд до столицы шел. Затесалась среди людей Люся, прикинулась: дескать, и вовсе я не с края света, а местная, тутошняя, и, вообще, глухонемая сирота. Так и поехала в столицу.
А в столице людно, шумно и хлопотно. Захлопотала Люся, принялась в театральный институт поступать. В один поступала - не приняли, в другой не приняли...
- Ах, так вас и растак! - опечалилась Люся.
С горя пошла она гулять вечером по главной улице столице, горе свое выплакивать: жилья нет, работы нет, денег нет-что ей сироте делать? Но мир не без добрых людей. Кто б в этом сомневался!.. И для несчастной Люси нашлись утешители.
Посадили они ее в машину, в машину длинную, красивую и черную, и повезли в избушку глухую, на опушке стоящую, в лесу, что от города недалече.
Не знала Люся, не ведала, что эти люди сердечные на самом деле разбойники, грабежом и убийством промышляющие. Где ж ей молодой да глупой было их от порядочных людей отличить? Одеты они и обуты красиво, да и машина богатая, дорогая, значит.
В избушке разбойники Люсю выгрузили и приказали ей:
- Ублажай нас, Люся, избушку убирай да щи готовь, за это будешь, как сыр в масле кататься.
Что оставалось делать Люсе? Согласилась она, конечно. Только не по душе ей было у разбойников, ой не по душе, поэтому делала она все, что ей говорили, некачественно, нехотя. Да и профессиональных навыков у нее не было. Не научила ее маманя готовить, убирать да ублажать. Что тоже объяснимо: жили-то они на краю света, где никаких таких забот у них и в помине не было. Маманя-то Люсина была больше по части других премудростей: наколдовать что-то или отделать лиходея, на край света забредшего-это завсегда, пожалуйста, а щи всякие да уборки-это было ей без надобности. Вот и дочку свою к домоводству не приучила, зато при случае могла Люся свистнуть по-молодецки, ручками-ножками помахать, противника в куски порубать и помимо этого еще и деревьев штук десять повалить-дровишки на растопку.
Только какая Люсе польза от такой науки в избушке разбойников! Прямо скажем, никакой. Месяц пошел, другой, третий, затосковали разбойники с такой хозяйкой, отощали на плохих щах, грязью заросли. И хоть им и жалко Люсю было, но решили они ее отдать в другие руки, хорошие, чтобы там научилась уму-разуму, то есть всему, что порядочной девушке знать положено.
И тут как раз у них дело одно интересное подвернулось. На Люсино счастье.
Как-то раз поздней ночью приехали они на трех машинах. Да не одни, с гостем. Взглянула Люся на гостя и поняла: против воли его разбойники в свою избушку привезли, потому, как был парень раздет, разут и бит. Затолкали разбойники парня в подвал и замок на дверь повесили. Между прочим, большой, амбарный. А после этого сели разбойники пировать, от Люси потребовали всего, что было у нее в хозяйстве горячего. Она накормила их, ублажила, как смогла. Разбойники на радостях развеселились, упились и задрыхли мертвецким сном: только "Хррры!" да "Гррры!" по всей избушке раздавалось.
А Люся подумала-подумала и решила, что надоели ей разбойники дальше некуда, а гость ихний ей понравился, по сердцу пришелся. Люся же была молодой и романтичной девушкой. К тому же она в авторитетных книжках читала, что молодые и романтичные юноши в таких, как она, прекрасных дев влюбляются, женятся и увозят их на своих белых скакунах в трехэтажные замки у моря. Поэтому она, как эти "Хррры!" да "Гррры!" услыхала, так к подвалу поспешила, а там - бах! бах!- и тяжелый амбарный замок в мелкую стружку раскрошила.
Спустилась Люся в подвал, смотрит парень лежит-томится, связанный весь, замученный.Подкралась Люся к нему и спрашивает:
- Кто ты?
Парень сначала испугался ее, а потом пригляделся, обрадовался.
- Я, - отвечает ей парень (а сам взгляды ей всякие кидает), - граф Роман. Похитили меня разбойники злющие, денег требуют. Говорят, раз я сын своего отца, то и денег у меня должно быть немерено. А если не получат денег, то замучат они меня и замочат, как портянку в проруби.
- Ох, ты, вот горе, - распереживалась Люся. А парень давай еще пуще ей плакаться.
- А папаня-то мой, папаня, он же про эти дела и не знает ничего! И денег нет... Папаня-то мой, когда у него деньги были, он их все в банк положил. В швейцарский... Да что-то у него там не вышло, неувязка получилась. Вроде как наехали на него... Про то мне точно не ведомо... Но пришлось папане в срочном порядке за границу эмигрировать. В Швейцарию... Он мне сказал, что деньги у него все украли, а сам он уезжает с горя, потому как мне, родному сыну, спокойно в глаза смотреть не может. Вот и заделался он швейцаром. А тут дела такие...
- Да, - повздыхала Люся.
Парень сам тоже не выдержал, вроде как даже уронил слезу. Скупую мужскую слезу уронил...
- Эх, а тут меня убить грозятся... И что мне делать, не знаю...
- Да, - вздыхает Люся. Жалко ей парня, а уж парню себя та-ак жалко, так жалко, что вот-вот не выдержит, в ноги бросится, молить примется: "Спаси меня, дева! Все что хочешь, сделаю для тебя, только спаси!".
Но Люсе и намекать не надо, она все же девушка молодая и смышленая. Да еще и в графа этого втрескаться по уши успела. Как же, как же! - граф в изгнании, граф в затруднении, надо графу помочь... А то кто же увезет ее на белом коне?
- Вот что, - решила Люся. - Давай делать отсюда ноги.
- Давай! - С радостью согласился граф.
И стали они делать ноги. Для начала, они все оружие, которое палило и огнем стреляло, выкинули в мусорное ведро, прокололи все шины и запаски у трех разбойничьих машин, а потом задумались, на чем им в город добираться. Решили, раз "делать ноги", то уж точно ногами, и побежали по лесу прочь от избушки, из которой за версту неслось "Хррры!" да "Гррры!".
Пробежали ни много, ни мало, а сколько-то там километров. Ну, может быть, целых два. И тут граф Роман расстонался, расхныкался: и устал он, и замерз он, и есть ему хочется, и темно, и страшно и т.д. Люся поначалу его утешать принималась, а потом просто взяла и взвалила себе на спину и потащила через лес к столице. Тяжело ей было, но она пояс потуже затянула, пулеметную ленту на груди поправила и запела хриплым басом: "Наш паровоз вперед летит...". Таким манером, подбадривая себя, она рысью неслась к городу.
К утру они, наконец, добрались. И перевели дух.
- Куда нам теперь? - спросила сирота-Люся.
- Мир не без добрых людей, найдутся знакомые, - оптимистично заявил граф Роман, который, оказавшись в городе, воспрял духом и телом.
Приютил их некий барон Уродов, который поначалу убоялся разбойников и погони, но потом, после краткого разговора с графом Романом, убоялся графа Романа, да так, что беглецов надежно спрятал (в кладовке за занавеской). Только они успели со всем разобраться, как шум, гам, стрельба из лука в воздух-разбойники прибыли. Вышел к ним барон Уродов, а разбойники луки-арбалеты на него нацелили и говорят:
- Где граф Роман и предательница Люся?
- Знать не знаю, - разводит руками барон.
- Врешь ты все! - Не верят ему разбойники.
- А вот и не вру, - отвечает им барон.
Как тут не поверить? Ну, ясен перец, поверили разбойники. Только для порядка весь дом прошныряли снизу до верху и сверху до низу в каждый угол носы свои посовали. А вот в кладовку не стали. А все потому, что Люся, хоть и жила на краю света, но знала один ловкий фокус. Она себя и графа Романа обмазала дезодорантом от пота, и ни один разбойничий нос их учуять не смог. Расстроились разбойники, что не нашли ни графа Романа, ни Люсю. С огорчения они даже барона Уродова убивать не стали, а тюкнули слегка по бабашке, так что тот получил две амнезии сразу: от одной он забыл, кто он и что он, а от другой он забыл... ну, словом все и забыл. Насовсем. Так и остался на всю оставшуюся жизнь безымянным героем.
Граф Роман и Люся были рады, что избавились от погони, но оба понимали, что просто так разбойники от них не отстанут.
- Ведь не отстанут, изверги, - ныл граф Роман. Он был пессимистом.
- Не отстанут, - соглашалась Люся.
Но Люся была оптимисткой, поэтому она пошла в тренажерный центр, подкачала свои мускулы, прикупила парочку стволов, арбалет и алебарду (на случай: а вдруг?) и после этого написала письмо разбойникам: дескать, если вы такие крутые и трали-вали прочая ерунда, то будьте сегодня в полдень на опушке.
А в полдень на опушке... Впрочем, там были сцены насилия, много крови, много криков, так что от разбойников остались только одни воспоминания в учебниках по истории, где на какой-то там странице, в каком-то там разделе в качестве примера самой жестокой битвы, была приведена именно эта.
Граф Роман обрадовался, что нету больше злых разбойников, и на радостях женился на Люсе (зря, что ли девушка надрывалась, его спасала, с разбойниками разбиралась).
И вот стала Люся графиней. Чтобы дела мужа поправить, припомнила она материну науку и стала траву волшебную выращивать, а потом ею торговать. Прибыльным дело оказалось, разжилась графская семья деньжатами, барахлишком и домишком трехэтажным у моря. Все, как Люся мечтала. Для полноты счастья обзавелась Люся детишками-пять штук за раз родила (зачем несколько раз мучиться?). Как дела их совсем наладились, время у Люси свободное появилось, она собой заниматься стала-операции пластические сделала, ну и все такое, что там положено... И такой вдруг красавицей Люся оказалось, что граф Роман прям таки даже опешил, а как в себя пришел, так и ревновать принялся: а с кем говорила, а на кого смотрела, а что делала?
А тут еще и проклятье мамино всплыло. Люся же ведь по полнолуниям и по праздникам наполовину в змею превращалась, ну и знамо дело, в таком виде перед мужем своим показаться не смела, отсиживалась по домам отдыха, по дачам, у знакомых запиралась, даже квартиру снять ей пришлось. Граф Роман по поводу странностей супруги в неведении оставался (графиня нервировать и пугать его не хотела), и вот тут-то его подозрения прямо совсем замучили. Раньше-то ему и невдомек, куда Люся так часто пропадает, а как он разглядел свою жену получше, так и рога на голове нащупывать стал: не растут ли?
- Мне?! Изменять?! - волновался граф Роман, разнося мебель в квартире своей любовницы. - Да я ее..! Да я ей..! Убью!!!
И граф Роман объяснял все подробности им запланированного убийства, а его любовница сидела и записывала (просто так, на случай). Граф Роман все спланировал, подгадал к очередному исчезновению жены, и когда ему, наконец, сообщили, что графиня Люся отбыла в совершенно неизвестном направлении лично ею снятой квартиры, он, ощущая гнев и негодование (верные признаки рогов), отправился уличать неверную.
И вот представьте: полночь, тишина, открытое окно, в котором светит полная луна, разобранная постель, а в ней спит Люся, и тут - та-та-тадам! (так стучится в дверь судьба) - врывается разгневанный супруг.
- Попалась, блудница?!
А в постели она одна лежит, хвостом змеиным постукивает.
- ???... Ой, дорогая, что это у тебя вместо ног? А-а-а! Кошмар! Уродство! Сгинь, образина!!
Страсти-то! Страсти-то разыгрались! Трагедия прямо! У обоих супругов инфаркт от неожиданности. Вот они последствия родственных проклятий!
Граф Роман впал в отчаяние
- Что делать? - Возопил он, прикидывая их физиологическую несовместимость.
Сказала это и обернулась драконом. Пламенем дыхнула разок на любимого, а у того-пожизненная эпиляция волос на голове, и вылетела вон из окна.
- Куда ты, Люся? - Вдруг опомнился граф Роман.
- В Голливуд! - донесся до него драконий рык издалека.
А через некоторое время Люся, действительно объявилась в Голливуде. Звездой стала. Все режиссеры наперебой приглашали ее сниматься в своих фильмах, потому как понимали, какая экономия на Люсином гриме выходила.
А граф Роман кончил плохо. Его стали шантажировать любовницы (те самые, которым он рассказывал про планы убийства), и он в скором времени разорился, все бросил и уехал на край света.